Мама моя - женщина верующая, поэтому для нее Спас - большой праздник с походом в церковь, свечами, запахом ладана и темнотой и позолотой икон. А мне, как человеку своей веры этот день - совершенно особенный праздник.
Наша деревня находится за 300 верст от Санкт-Петербурга, в Новгородской губернии. И Яблочный Спас - это праздник именно нашей деревни. Почему так повелось и когда - тайна, покрытая пылью двух с лишним сотен лет. Но всегда в этот день над деревней витал запах яблок. Яблок свежих, печеных, яблок в пирогах, в вареньях, яблок моченых. Похождения от дома к дому (а домов было тогда всего-то семь), угощания яблоками, пирогами с яблоками, гусями в яблоках...
Утром всегда вставало солнце и серебрило поля росой. Из низин тянуло осенней свежестью, а жители деревни шли в свои сады и собирали яблоки. Потом часть из них садилась в прицеп, который гусничный трактор вез около семи километров до соседней деревни, а там, с корзинами яблок, они пересаживались в автобус и ехали в Храм освящать свой урожай.
Я же, взяв собаку и выловив в полях Никитку, гнала коров на выпас. А потом, когда коровы лениво разбредались по полю, ехала в заброшенную соседнюю деревню. В деревню, где в зарослях полудиких кустов и деревьев изредка попадались полураскатанные срубы бывших домов, и торчали печи.
Сиротливо и трогательно стояли эти печи в зарослях иван-чая и крапивы. Печи, с душой когда-то положенные, лепкой украшенные на радость хозяевам. Мне всегда нравилось, стреножив Никитку, ходить между этих печей, трогать их бока, заглядывать в них. И была там одна печь - моя любимая. Она была маленькая, изящная, легкая. Она парила над землей на своих ножках. Именно на ножках. Пять столбиков с лепниной, изображавшей деревенкий быт, поддерживали ее над землей. Тонкая и длинная труба была похожа на шею журавля-подранка, который тянет голову к небу вслед за улетающими стаями. Порой, в мареве жаркого солнца казалось, что Печь сейчас оторвется от земли и полетит ввысь, все дальше и дальше от заброшенной деревни, меня, рыжей собаки и серого коня.
А потом я рвала с веток забытых яблонь яблоки и угощала ими Никитку. И ела их сама. Эти яблоки были совершенно особенные. Они были совершенны. Маленькие, сладкие с легкой примесью дикой кислинки и малой толикой горчинки. Горчинки по ушедшему времени, по заброшенной старой деревне, по сиротливым торчащим печным трубам. Солнце становилось все теплее, деревня начинала дышать. Дышать нагретостью печей, запахом малины, жужжанием пчел, нагретым деревом. И не хотелось уезжать, но... коровы разбредались по полю, и их надо было собирать в кучу.
А вечером мы шли в баню, а потом сидели в гостях и ели пироги с яблоками, печеные яблоки, гуся в яблоках, но не было уже со мной той Печки и старой, забытой деревни.
Теперь на том месте нет ничего, кроме совсем одичавших кустов и деревьев. И нет моей любимой журавлинной Печки. И нет тех самых, особенных Копостинских яблок. Не стало на Земле маленькой деревни Копоса.