Артём СУЛТАНОВ
ЖЭК как зеркало окружающей действительности
Таких цифр в счёте за свет нам видеть ещё не приходилось. Точнее, конечно, - чисел. А ещё точнее – тысяч рублей, которые якобы «нагорели» за электроэнергию.
Ну зря ли моя мама всю жизнь твердит, чтобы попусту не жгли свет, выключает за отцом обрекаемые им на забвенье телевизор, радио и компьютер, а я так вообще приобрёл привычку (впрочем, скорее полезную) машинально гасить лампочку, выходя из уборной, и меня тянет сделать это даже на выходе из общественного туалета, например, на вокзале.
Мама посмотрела на счёт-фактуру, и проблема моего досуга на сегодняшний вечер была решена: я отправлялся в ЖЭК на «разборку».
Дорога в наш ЖЭК, если идти от нашего дома, лежит через школьный двор, и каждый раз, когда я мимо этой школы иду, душа моя радуется тому, что я иду мимо, а не работаю в школе, скажем, учителем математики, как одна моя однокурсница (она, кстати, именно в этой-то школе и работала, пока, к счастью, не вышла замуж и не уехала куда-то в район). Не знаю, смог ли бы я найти хоть какие-нибудь рычаги воздействия на оболтусов и оболтусих, вечно курящих за углом школы (и сегодня сигарету «стрельнули»!) и ежеминутно с важным видом вещающих неимоверную чушь в свои мобильные телефоны.
Мне с этим «будущим страны» противно и тягостно даже в трамвае рядом ездить, не то что в будущее идти. Когда стоишь близко с таким «молодым-незнакомым», всё время ловишь себя на нелепом страхе, что он вдруг плюнет тебе в лицо и ещё заржёт, как это они сейчас умеют, прямо по-лошадиному. Может быть, мне просто повезло, но среди моего окружения, когда я был в том же младом возрасте, никого подобного не бывало.
Такое поведение, какое сейчас демонстрирует наша «поросль», характерно для обитателей «мест, не столь отдалённых», что вполне объяснимо: вместе с блатным шансоном, ежедневными криминальными новостями и бандитскими сериалами должны были измениться и «потребители».
После школьного двора располагается сквер, там молодёжь постарше, но столь же скверная. Похоже, всё наше общество пало жертвой блатаризации, она, видимо, является обратной стороной, побочным эффектом свободы. Хотя у нас и свобода получилась какая-то чересчур особая, небывалая и неслыхалая.
Молодёжь в сквере почти моего возраста, и мне это неприятно. Я невольно представляю себя одним из их поганой компании, и на душе становится соответствующе погано. Просто так проводить время жизни, абсолютно впустую, зря, чесать языки и забивать друг другу уши тупыми скабрёзностями... – по моим представлениям это просто ад! Я и минуты не способен находиться в подобном обществе, куда приятнее хоть газету почитать, не говоря уже о хорошей книге.
Вообще пресловутая «роскошь человеческого общения» именно оттого и роскошь, что нормальных, вернее, подходящих тебе собеседников найти нелегко, а со временем (и особенно – с умственным ростом) всё труднее и труднее. Просто так перекинуться несколькими словами с первым попавшимся человеком ещё получается, а длительное общение со знакомыми (родственники хочешь не хочешь являются исключением) начинает тяготить.
А чтение – занятие в этом смысле гораздо более «надёжное», что ли. Ведь создание литературного произведения предполагает некоторую работу, вследствие чего текст содержит в себе «концентрацию», «углавнение» размышлений автора...
Но что-то меня уже совсем утянуло в назидательную философию. Тем временем я уже дошёл до нашего ЖЭКа и вознамерился, открыв дверь, сразу же очутиться внутри. Ни себе фига! В помещении ЖЭКа столько народу, что первой моей реакцией становится – присвистнуть и закрыть дверь, не зайдя. И лишь потом, с трудом подавив желание закурить (я, как всегда, терплю уже почти неделю, дабы потом от одной сигареты получить максимум удовольствия), захожу внутрь.
Батюшки! Я и не предполагал, что это небольшое помещение, по площади едва ли не всего лишь вчетверо большее нашей квартиры, способно вместить столько штук людей! Люди к тому же (собственно, и я тоже) в зимней одежде, и кроме всего прочего (тут уж и кроме меня) почти все непрерывно говорят, перебивают друг друга, перекрикивают собеседника, - по этой причине кажется, что народу в ЖЭКе ещё больше, чем их набито в реальности.
Вливаюсь в общий хор, пытаясь определить, куда занимать очередь и кто последний.
Большинство, конечно же, «по закону подлости», стоит именно туда, куда нужно и мне: в бухгалтерию. Но тут же выясняется, что и другая очередь, к паспортистке, тоже меня ожидает: на стене объявление, где сообщается, что в бухгалтерию необходимо предоставить справку о составе семьи.
Разговоры в обеих очередях в основном на одну тему: какого хрена жилец сам должен подавать справку из соседнего кабинета, когда проще, быстрее и дешевле перебросить все данные из одного компьютера в другой? Однако не всё так просто: у паспортистки оказалось – информация не в компьютере, а на картоне, каждая квартира на отдельной карточке.
- Они умные, но в свою пользу! – говорит дедок с палочкой, из тех дедков, какие в любой очереди и при любом режиме чувствуют себя как рыба в воде и способны, кажется, говорить сутками напролёт. После длительного общения с такой «рыбой» твоё восприятие мира становится ощутимо упрощённым, но одновременно – мир становится более понятным. Только вот сам ты некоторое время пугаешь окружающих несуразным для тебя старческим брюзжанием.
Ещё один точно такой же дедок входит с улицы, вопрошая с порога то ли в шутку, то ли серьёзно, то ли – просто как всегда:
- Паспортистка здесь проживает?
- Здесь, здесь, заходи! – слышатся голоса из очередей. У нового посетителя оказывается среди присутствующих куча знакомых, с которыми он незамедлительно начинает калякать со всем положенным ему Богом достоинством.
- Ну, как твои дела старпёрские? – обращается близстоящий дедок-«рыба» ко вновьприбывшему.
- Наши дела как сажа бела! – с готовностью откликается тот. У него уже, очевидно, на все случаи жизни заготовлены отклики. Простите за тавтологию, но тут уж она составляет существенную часть лексикона.
- Дела у прокурора, у нас – делишки! – выдаёт, не в силах промолчать, ещё один вариант на поставленный вопрос кто-то из очереди.
Повисает длительная, не короче «мхатовской», пауза; правда, в отличие от своей знаменитой «коллеги», она вовсе не драматична, напряжения не увеличивает. Все стоят и только радуются хоть какому-то отвлечению от своего стояния.
- Ну, а ты как живёшь? – находится, наконец, «пришелец».
Подумав, что называется, «самую малость» - секунд двадцать,- обладатель клюки изрекает не менее крылатые слова:
- Живём, хлеб жуём! – и при этом улыбается настолько фернанделевской (она также называется «лошадиной») улыбкой, что можно догадаться: его ветеранской пенсии хватает не только на хлеб.
- Нас е..., а мы крепнем! – вдруг ни к селу ни к городу добавляет он и смущённо замолкает, сам почувствовав, что переборщил. Но, если не придираться к отдельным словам, можно согласиться, что это выражение как нельзя более точно характеризует сложившуюся в стране ситуацию.
Стоять, очевидно, придётся долго, никак не меньше трёх часов. В кармане у меня Гедеоновский Новый Завет, но освещение здесь совсем негодящее, читать невозможно. Пытаюсь слушать через наушники маленькое FM-радио – оказывается, здесь ловится только «Шансон», а он и без этого слышен из-за двери «КАССА». Да я этих блатарей только под дулом автомата слушать могу. Хотя вот приходится и без автомата...
За невозможностью приобщиться к Богу через печатное Слово пытаюсь приобщиться через мысль: начинаю про себя читать «Отче наш».
Я давно заметил, что эта универсальная молитва очень эффективно «увязывает» мозг молящегося с реальной окружающей действительностью, и по её окончании человек получает сильную духовную подпитку, как если бы красноармейцу 30-х годов выдали мандат с личной подписью Сталина: это «окрыляет».
А если произносить мысленно молитву «в час по чайной ложке», медленно, растягивая каждый слог, то можно убедиться, что окружающий мир тоже «слышит» это твоё внутреннее бормотание и даже определённым образом на него реагирует.
«Отче наш, сущий на небесах...»
Молодая мамаша, играющая среди очереди со своим укутанным ребёнком непонятного пола, точно в этот момент пискляво говорит ему:
- А где папа? Где наш папа, а? Во-о-он он где, папа-то наш!
«Да святится Имя Твое...»
- Вот именно! – вырывается из «контекста» очередьных разговоров особо громкая реплика.
«Да придет Царствие Твое...»
- Царёв! Кто Царёв? Где он? Идите сюда! – продолжает окружающая среда свою реакцию на мою молитву.
«Да будет воля Твоя...»
- Вольному воля, а спасённым – рай! – из вовремя распахнутой двери в конце коридора вырывается из по радио Дима Маликов.
Может быть, это сатана мешает мне, отвлекает? Несгибаемо двигаюсь дальше:
«...на земле, как и на небе...»
Вокруг смолкает гул очередников, пауза повисает с таким видом, будто бы все прислушиваются, какая же реакция последует.
Дверь в конце коридора снова хлопает, и ясно долетает обрывок фразы:
- Да спуститесь же вы с небес на землю, у нас бюджетная организация!
Идём дальше.
«Хлеб наш насущный подавай нам на каждый день...» - я твёрдо уверен, что никто и ничто не в силах меня выбить из этой надёжной колеи.
Но – не тут-то было: распахивается дверь бухгалтерии и выбравшаяся с трудом сквозь толпу на середину помещения дама с золотой фиксой зычным голосом объявляет:
- Говорю один раз! Чтобы потом не переспрашивали! Перерасчёт будем делать сразу всем, автоматически. Найдена ошибка компьютера, в ведомости за следующий месяц всё будет учтено! Можете идти домой!
Народ воспринимает перемену своей участи так, будто все молились вместе со мной. Толпа расходится с отчётливо читающимся на лицах торжеством справедливости.
Меня выносит на улицу вместе со всеми, и я двигаюсь домой, размышляя о том, что «ошибка компьютера» - это, вообще говоря, вещь немыслимая.
И лишь потом понимаю – ясно, «в упор»: ведь молитва-то подействовала! Пусть радио там только на «Шансоне» фурычит, в Бог-то – Он везде фурычит, даже в нашем ЖЭКе!
7 февраля 2007