1996 год, на Покрова, неожиданно пошёл снег. Был он коричневым, многослойные снежинки, плавно приближаясь к земле, оказывались бабочками. Каждая билась на игле, приткнута была, пришпилена, не могла взлететь. Небо помещалось в стакане. На земле снега не было, трепет был, шевеление.
Я смотрю: некуда шагнуть. Над головой проплывает сдутый дирижабль. Дряблая надпись на дирижабле: «Нельзя упустить такой удобный случай!».
Случай был неудобный. Ник понимал, что случай существовал сам по себе. А между "случаем" и "неудобным" помещён был кто? Был - кто? Он был...
Я и был. Был, значит – нет. Вот в чём дело.
Сначала бабочки. Игла. Стакан. Нет, снег на Покрова сначала. Снег и был бабочки. Нет, случай был я, а кто был "удобный"? Был, значит, больше нет.
...После этого, как продолжить про то, что нельзя упустить такой удобный случай!
Быстро и сразу, преодолеть неудобство. Перевернув стакан, наблюдал Ник, как небо растекалось по трепету умирания. Как сухая коричневая пудра оседала загаром на белых лицах пролетающих в пустоте девушек. Ник поднял стан и накрыл девушек. Как сачком.
С этого момента часы на руке Ника пошли, как положено, а не как до сих пор, между случаем и неудобством шли. Снег вернулся на небо, иголки освободили бабочек, стакан – небо, дирижабль оказался в ангаре, девушки замужем.
Ник проснулся, хныча, требуя внимания. Сегодня ему исполнялось пять лет. Сегодня, на Покрова, в день рождения, Нику подарят то, чего он пока даже не представляет, он просто не думает о подарках, он хочет маму, йогурт и сачок.
...1 декабря 2000 год. Вот уж не думал, что можно захотеть женщину после того, как только что закончилась процедура развода с этой сукой. Эта сука рыжая, холёная, получает пшик с маслом, и ей этого хватает, чтобы причёсываться у Де Санж, одеваться от Марты, доставать меня да хоть на озере Синевир. То есть, так было раньше. Сегодня уже всё в прошлом. Теперь я по улице иду. Свободен, и хочу женщину.
Женщина идёт навстречу, полная, с пакетом. На пакете написано: « Нельзя упустить такой удобный случай!». И я кладу руку на полное плечо, говорю, глядя в серые глаза: «Нельзя упустить такой удобный случай!». Она отвечает, проходя сквозь меня – между «нельзя» и «случай» ещё три слова!
Шепотом я повторил: «упустить», «такой», «удобный». Женщина растворилась в подземном переходе. Упустил. Такой она прошла сквозь меня – полной смыслами...
Удобный, удобный, удобный, – не приспосабливаемое ни к чему, усложняющее жизнь слово.
24 апреля 2011 год. У Ника родился сын от толстухи, растворившейся в подземном переходе. Никто не знает, как они встретились вновь, что пережили, знали только, что родился мальчик с оранжевыми жёсткими волосами, глазами серыми и дальнозоркими, учился говорить по-испански. И ненавидел холодильник, он его выключал.
Из-за этого портились продукты. Характеры. И в итоге развалилась семья. Как-то всё уперлось однажды в отключённый холодильник.
И вот уже Ник разведён с рыжей ухоженной сукой. Матерью мальчика, почему-то возненавидевшего холодильник. Объяснения этой ненависти Ник не нашёл. Но понял, что толстуха сука однозначно, хоть и мать. Потому что она мальчика била, не выбрасывала протухшую еду из мёртвого холодильника и коллекционировала бабочек, прикалывала их швейными иглами к картонкам от чёрных колготок.
Ник отчётливо увидел, что жизнь его периодически попадает в одну и ту же точку повтора, а потом продолжается дальше, до нового вздрога узнавания: утром Ник проснулся.
…Проснулся, капризничал ...
Пришла мама, кормила йогуртом. Потом пришли дети, толстая Настя с рыжим конским хвостом, Вано с выпуклыми глазами и дядя Кира...
было ему не пять, как исполнилось Нику, и не четыре, как толстой Насте, а почти четыре, но ...Почему-то надо ему говорить дядя.
(Вано так и звали до конца его дней, дядя Вано).
Пришли дети, расселись, я задул пять свечей. И мне подарили то, о чём не мечтал. Белого, с длинной челкой, мокрым плюшевым носом. Пони. Он стоял посреди комнаты. Потом стоял у стены. Потом мама вытирала большую лужу под маленькой лошадью...
Ник подумал-подумал и, неожиданно для всех, передарил пони толстой рыжей Насте. И тут же выгнал её прочь, сказав фразу, показавшуюся взрослым странной: «Нельзя упустить такой удобный случай!».
Теперь, когда наступил 2097 год, на Покрова...
Я сопоставил странные свои скольжения меж сном и явью и понял, что происходило в жизни с неизменной повторяемостью, но что толку в таком понимании, если оно уже после того, как…и опять, и вновь…
Вот и сейчас происходит, прямо сейчас – мимо проезжает троллейбус одиннадцатого маршрута, на боку его портрет кандидата с каллиграфически выведенным «Игрунов живёт рядом!», и рядом нарисован скромный сейф, перечёркнутый красным текстом: «Нельзя упустить такой удобный случай!».
А на обшлаге рукава трепещет коричневая бабочка, пришпиленная швейной иглой, и Нику совершенно всё равно, что полная рыжая Настя уже трётся щекой о его плечо и осторожно вытаскивает иглу, отпуская бабочку.
И бабочка летит…