18
После взятия Варшавы наш 2-ой Белорусский фронт под командованием маршала Рокоссовского повернул на север по направлению к Данцигу. Со взятием этого города и выходом наших войск к Балтийскому морю большая группа немецких войск попала в окружение в районе Кенигсберга. Она была оставлена на съедение 3-му Белорусскому фронту, а мы повернули на запад и, преследуя противника, двигались через Померанию по направлению к Штетину.
Первые месяцы 1945 года прошли для меня в непрерывных разъездах по дорогам Польши, Восточной Пруссии и Померании. Многое забылось, но отдельные события и встречи помнятся довольно ярко. В конце зимы Ветотдел остановился в небольшом польском городке в Данцигском коридоре. Городок был недавно занят нашими войсками, кое-где еще не потухли пожары, и по городу носился пух из перин и подушек, как после еврейского погрома. Мы остановились в хорошем каменном доме, где жила культурная польская семья. Дочь хозяина, изящная и кокетливая девушка лет двадцати рассказала мне, что сразу после взятия города все женщины поголовно были изнасилованы нашими солдатами. Она досталась какому-то нацмену.
- Он был монгол, монгол с такими косыми очами, - говорила она просто, не смущаясь и не возмущаясь, как будто это так и должно было быть как плата за освобождение от немецкого ига. Она рассказала, что была изнасилована и ее сестра, девочка лет тринадцати, и что она после этого серьезно больна. Я видел ее. Это был еще совсем ребенок; худенькая и бледная она смотрела на меня испуганными глазами, и, когда я попытался заговорить с ней и как-то утешить, она ничего не сказала, только из глаз ее покатились слезы, она отвернулась, и ее худенькие плечи стали вздрагивать от беззвучных рыданий.
Я видел много людей, освобожденных из немецких лагерей. Это были люди самых различных национальностей. Большими группами брели они по дорогам, несли на себе или везли в повозках свой скудный скарб, и над каждой группой развевался свой национальный флаг. Здесь были флаги большинства стран Европы. При встрече они радостно приветствовали нас, махали руками и кричали слова благодарности за свое освобождение.
Мне нередко приходилось по делам службы бывать в армейских и фронтовых ветлазаретах. Жили там роскошно, значительно лучше, чем мы, их начальники. Располагались лазареты в богатых поместьях, сотрудники собирали ценные трофеи, питались превосходно, обслуживали их репатриированные русские и иностранцы.
Однажды я заехал в армейский ветеринарный лазарет, где начальником был знакомый мне ветврач Сергопольцев. Лазарет расположился в богатом имении в Восточной Пруссии в районе Фридлянда. Говорили, что это было охотничье имение Геринга, а в 1808 году во время войны здесь останавливался Наполеон Бонапарт.
Сергопольцев угостил меня прекрасным обедом чуть ли не из двенадцати блюд, приготовленным поваром французом. Подавались хорошие трофейные вина, фарфоровая и серебряная посуда была с какими-то княжескими вензелями. Постриг и побрил меня итальянец, имевший ранее свой салон в Милане.