4
У меня сменилось начальство. Вместо Китаева приехал Бунин. Почти трехмесячная борьба между ними за место закончилась. Назначенный Москвой Бунин трижды приезжал в Краснодар, но командующий округом генерал-полковник Курочкин не принимал его и отправлял обратно. Москва все же настояла, и Китаев уехал в Ростов.
В конце января я несколько дней провел в окружном ветлазарете на сборах ветеринарного состава, читал лекции и проводил занятия. В начале февраля я должен был ехать в 9-ую кавдивизию на борьбу с чесоткой лошадей, но из-за выборов в Верховный Совет задержался. И вот новый удар судьбы! 7 февраля мы узнали, что наш Кубанский Военный Округ реорганизуется, подчиняется Северо-Кавказскому Округу, штаты резко сокращаются, в ветотделе остается три офицера вместо семи, должности эпизоотолога нет.
Значит опять надо куда-то ехать. Так зачем же я три недели тому назад привез сюда семью из Новосибирска?! Я мог бы остаться в Краснодаре старшим офицером ветотдела, хоть это и было некоторым понижением в должности и зарплате. Мне надо было попросить об этом Бунина и пользуясь поддержкой только что приехавшего сюда заместителя командующего по тылу генерала Андреева, который был моим командиром дивизии в Новосибирске и хорошо знал и ценил меня, добиться назначения на эту должность. Но я сделал ошибку, обратившись к Андрееву, минуя Бунина. Бунин обиделся, что его обошли и отказал, сказав, что приказ уже подписан командующим и что в Москву послано ходатайство об оставлении в штатах округа должности эпизоотолога.
Оставаясь вне штатов в неопределенном положении, я уехал в 9-ую кавалерийскую дивизию. Более десяти дней провел я в этой командировке. Из полка в полк, из станицы в станицу, где верхом, где пешком лазил я по подразделениям, не щадя своих сил и здоровья. Начиналась ранняя весна, в станицах было грязно. Питался и спал кое-как. Чуть не утонул, переправляясь через вздувшуюся Кубань. Делал все, что мог; но средств для борьбы с чесоткой было очень мало, и у меня опускались руки.
Вернувшись в Краснодар я узнал неприятную новость: моя надежда остаться здесь не сбылась, и я, оставаясь за штатом, должен ждать нового назначения из Москвы.
Не было радости и в семье. Ольга забеременела, стала злой и раздражительной, отношение ее ко мне изменилось.
Я продолжал работать; провел сборы в окружном ветлазарете с полковыми врачами по борьбе с гемоспоридиозами, аккуратно ходил на службу, хотя другие заштатные работники вообще ничего не делали.
Чувствуя себя лишним, я взял с санотделе путевку в сочинский военный санаторий, расположенный на территории нашего округа. Накануне моего отъезда была получена телеграмма из Москвы с приказом откомандировать меня в Беломорск в распоряжение полковника Тульчинского на должность эпизоотолога Беломорского Военного округа. Ехать на север в тундру не хотелось, я был очень огорчен и написал в Москву письмо Воронцову, Сипко, Сатарову с просьбой изменить мое назначение. Но будь что будет, а пока надо месяц отдохнуть и подлечиться.
5
Ольга устроилась на работу в зубоврачебную школу. Ее характер и отношение ко мне ухудшились. Причин для этого было больше, чем достаточно. Переезд в Краснодар, тяжелые квартирные условия, потеря работы и мое назначение в Беломорск, беременность, которую она тяжело переносила, гибель матери и потеря братьев в период войны, - все это угнетало ее, способствовало пессимизму. И хотя во всем этом я и не был виноват, она обвиняла меня, не могла простить, может быть, потому, что недостаточно любила. Она даже не захотела попрощаться со мной, когда я уезжал.
В Сочи я приехал на рассвете 25-го марта. В первые дни было холодно, даже выпал снег, но вскоре волна холода прошла, и стало по-летнему тепло. Какая здесь благодать, просто рай земной. Хожу по тенистым тропинкам среди пальм и магнолий, вдыхаю аромат цветов, любуюсь расстилающимся внизу безбрежным изумрудным морем, читаю, играю в преферанс, смотрю кинокартины в клубе, принимаю мацестинские ванны. Забываются семейные невзгоды, скудная домашняя обстановка, суета ветотдела и эта доживающая свой век кавалерия с ее чесоткой и пироплазмозом. В середине апреля установилась жаркая погода, и уже раздевшись можно было загорать на солнце.
Было раннее апрельское утро, когда я вернулся в Краснодар в нашу маленькую комнату. Сын радостно встретил меня, а жена сказала: "А-а, приехал", и отвернулась к стене. За месяц она не написала мне ни одного письма.
Наконец-то прибыли наши вещи из Новосибирска, они шли около четырех месяцев. Из Москвы пришло распоряжение: мое назначение в Беломорск отменяется, я должен быть откомандирован к начальнику Ветотдела Северо-Кавказского Военного Округа генерал-майору Чикачеву. Ну, что ж, это лучше. Посмотрим, что меня там ждет.
Праздники провел вместе с семьей. За окном было шумно. Город плясал, пьянствовал, веселился, а мне было грустно. Опять надо было уезжать от семьи, искать своей доли.
Весна была в полном разгаре. Город был в белом уборе, как невеста в подвенечном платье. Цвели, благоухали сады. Из нашего окна виднелась излучина реки Кубань, насыпь железной дороги на Новороссийск, а вдалеке в ясный день можно было видеть белую шапку Кавказских гор.
После праздников я быстро собрался и налегке уехал в Ростов и утром 6-го мая явился в штаб округа к начальнику Ветотдела Чикачеву. Это был моложавый, скороспелый ветеринарный генерал из числа тех ловчил, которые хорошо могут устраиваться в жизни. Он сразу набросился на меня, будто я виноват в том, что в Кубанском Казачьем Корпусе чесотка лошадей:
- Вас надо было под суд отдать, вы легко отделались! Поедете в Москву в распоряжение Лекарева.
Вся эта история с чесоткой была раздута Чикочевым, чтобы нажить авторитет - показать Москве, какой плохой корпус он принял и как быстро его выправил. Было обидно получать незаслуженную головомойку, а главное - то, что моя надежда остаться служить в Северо-Кавказском Военном Округе лопнула.
На следующий день почти без денег и продуктов я уехал из Ростова в Москву. День был по-летнему жаркий, в вагоне душно, в желудке пусто, а на душе тоскливо.
Вечером поезд прибыл в Орел, где я решил на денек остановиться, встретиться с братом Петром, который работал в Областном Управлении Лесного Хозяйства. Он жил с семьей далеко в противоположном конце города на улице Сакко и Ванцетти, где в частном доме снимал небольшую комнату.
Было поздно, они уже спали, когда я, разбудил их, постучав в окно. На следующий день был праздник - день Победы. Мы гуляли по улицам. Город мне не понравился, центр его был совершенно разрушен. Ветер поднимал и бросал в лицо тучи пыли, а потом пошел дождь, стало холодно.
Жизнь брата показалась мне скудной. Жил он бедновато, ютился в маленькой комнате с женой, тещей и приемной дочерью - подростком Валей.
Посмотрели фамильные фотографии, поговорили о родных, которых стало меньше. Уже не увидим мы двух своих братьев, могилы которых затерялись где-то на дорогах войны.
Вечером Петя с женой проводили меня до трамвая, и я уехал на вокзал. Мог ли я думать тогда, что Орел станет последним пристанищем моей скитальческой жизни?