Посвящается моему домовому Филимону
Они обитают рядом с людьми уже тысячи лет — и все же мы о них почти ничего не знаем. Наши предки чтили их как хранителей домашнего очага и поклонялись им, а наши современники зачастую отрицают сам факт их существования. Они бывает добрыми и злыми, могут незримо помогать или же вредить нам. Порой их даже можно увидеть — но, как правило, люди вообще не подозревают об этом проживающем рядом с ними невидимом народце. Кто они?.. Почему обитают в людских жилищах?.. Каково их происхождение?.. Уж не потомки ли они древнейшей расы, населявшей землю в незапамятные времена?.. Те времена, когда деревья и травы, животные и люди, еще понимали язык друг друга, когда на залитых лунным светом полянах водили свои воздушные хороводы прелестные феи и крошечные эльфы, а в черных пещерах обитали огнедышащие драконы...
Все эти удивительные существа ныне лишь сказочные персонажи. Но неужели они явились только плодом вымысла? Так ли уж темны и недоразвиты были наши далекие предки, поклоняясь им, стремясь их задобрить и желая получить их покровительство?.. Отрицая саму возможность существования иной, магической реальности, не выступаем ли мы в роли лошади с шорами на глазах. Навесить на что-либо ярлык "суеверие" вовсе не означает понять и объяснить это явление. Итак, мы не знаем о них почти ничего, они о нас — многое, если не все.
По представлениям древних славян домовой — это добрый или же злой дух, обитающий в доме. В языческие времена он почитался хранителем домашнего очага. С принятием христианства поклонение этому домашнему божеству стало на Руси преследоваться ревнителями истинной веры и, казалось бы, должно было отойти в прошлое. Отчасти так и произошло. Однако, утратив веру в домового как в одного из многочисленных богов, люди про него не позабыли. Отчаянно боровшаяся с языческими суевериями официальная церковь в конце концов причислила домовых, леших русалок и пр. к нечистой силе и на том успокоилась. Даже в недавние времена повального атеизма многие люди, на сознательном уровне отрицавшие существование Бога, дьявола и всякой нежити, в глубине души верили в наличие неких незримых сущностей, влияющих на человеческую жизнь. Эта скрытая вера продолжала жить в народе, несмотря на марксистско-ленинскую идеологию и данные официальной науки.
Любой деревенский житель, к примеру, знал, что в его доме обитает домовой, который иногда шумит по ночам, стучит в стенах, скрипит половицами, а иногда и душит в темноте чем-то не угодивших ему людей. Потому-то издревле люди и старались наладить с Хозяином добрые отношения — тогда и в доме будет хорошо. Перебираясь на другое место жительства, нужно было непременно позвать с собой домового, иначе на новом месте не поживется. Для этого брали старый башмак, привязывали к нему веревочку и, приговаривая стихотворное приглашение к переезду, тащили башмак по полу. Подразумевалось, что это своеобразное средство передвижения вполне домового устроит. Слова приглашения я теперь уже позабыла, да это и не важно: важен сам факт подобного ритуала, дань уважения невидимому сожителю.
В словаре Даля существует множество синонимов к слову "домовой", бытующих в разных областях России: дедушка, постень (очевидно от слова "стена", потому что домовые часто стучат в стенах), долгожил, нежить, хранитель, суседко, хозяин, лизун (домовой, как известно, непрочь полакомиться сливочками и сметанкой) и пр.
В детстве я всегда боялась темноты. Когда свет в комнате гас, тьма обступала меня со всех сторон, словно обволакивая плотным одеялом; она была пронизана какой-то своей таинственной жизнью. В освещенной электрическим светом комнате вещи имели свой привычный дневной облик — в них не было ничего страшного или загадочного, из-под оранжевого абажура с длинными красивыми кистями, висевшего над обеденным круглым столом, лился мягкий апельсинно-желтый свет, который забирался во все сокровенные уголки большой комнаты и освещал их, в его золотистом дружественном присутствии не было места страху и тайне. Угрозу несла тьма. Погруженная во мрак комната становилась неузнаваемой, превращалась в неведомое царство зла, где правили ужас и тьма. Сколько ни пытались взрослые развеять мой страх, доказать, что кроме нас в комнате нет никого, сколько ни включали свет в подтверждение своих слов — стоило свету погаснуть и ко мне тотчас придвигалось нечто пугающее и непостижимое, чему в человеческом языке и названия-то нет. С возрастом я преодолела детские страхи, но сегодня, годы спустя, думаю: так ли уж беспочвенны они были? Быть может, "примитивное" детское восприятие в чем-то гораздо глубже и интенсивнее взрослого, контролируемого рассудком, и по сути своей способно к восприятию той древней, магической реальности, в которой было возможно все.
Школа превратила меня в закоренелого атеиста. Признайся мне в те годы кто-либо из друзей, что у них обитает домовой — и я бы решила, что он ненормальный. Другое дело фантастика. Полеты на звездолетах на планеты солнечной системы или в другие галактики представлялись тогда вполне реальным и не столь отдаленным будущим. Теперь-то я понимаю, что подобное восприятие отражает "дневную", рационалистическую часть нашего сознания, которую формировала коммунистическая идеология, основанная на атеизме. "Ночная " же его сторона, связанная с подсознанием, видела окружающее совсем в ином свете и была неподвластна примитивней логике. Укрывшийся в этой "сумеречной" зоне сознания мир "суеверий" жил своей собственной жизнью; потому-то наше семейство при переезде на новую квартиру — нет, не пригласило с собой домового! — но все же первым запустило в квартиру кота: чтобы пожилось.
Каждое лето мы снимали на три месяца дачу в небольшом поселке, расположенном на берегу Оби. Вечерами, сидя на завалинке со своими новыми друзьями, мы рассказывали страшные истории. Присутствовали в них бандиты, делавшие из несчастных детишек фарш на пирожки, и бессмертная "черная рука", и всевозможная нежить, обитавшая в домах, лесах и реках. Прошлым летом Машину тетку едва не утянул на дно водяной, когда она полоскала на реке белье. "Лапища-то у него зе-е-еленая!.." — подражая тетке, нараспев выговаривала Маша, округляя и без того большие глаза. А двоюродный брат Вани, возвращаясь из соседнего села с танцев, вдруг ни с того ни с сего заплутал и вышел к реке. А там на раскидистой старой иве, которая наклонилась над водой, увидал русалку с длиннющими зелеными волосами, русалка приманила его пением и едва не защекотала насмерть. "Это чо... — испуганным шепотом после долгой и напряженной паузы начинала Наташа, — моего дедку домовой, почитай, каждую ночь душит! Усядется на грудь и давит, давит. Дедка без света теперь не спит. Bсю ночь лампочку жжет. Домовой света не любит..."
Достоверность рассказов не вызывала сомнений. Долгие, наполненные сладкой жутью паузы заполняла тишина; лишь неумолчно зудели комары, от которых мы яростно отмахивались веточками черемухи, да на вызвездевшем и не по-городскому ясном небе горела таинственная, добела раскаленная подкова новорожденного месяца. Окружавший небольшое село лес, казалось, под покровом темноты вплотную подбирался к домам. Оттуда слышались странные шорохи, чей-то шепот, иногда с резким, напоминавшим выстрел звуком ломалась сухая ветка, — и тогда мы вздрагивали, озираясь, и еще теснее прижимались друг к другу. Но ничего нельзя было разглядеть в густом и плотном мраке, только на фоне более светлого неба бесшумно возникали и пропадали черные тени охотившихся за насекомыми летучих мышей.
Эта полная тайны деревенская жизнь в городе как бы размывалась, становилась зыбкой и нереальной, превращаясь в некое подобие сказки. Городская суета напрочь забивала сумеречную часть сознания, хотя проведенные в деревне месяцы не проходили для меня бесследно. Сама того не сознавая, на интуитивном уровне, я ощущала несоответствие реальностей города и села — я не имею в виду уровень жизни, который, конечно же, значительно отличался, — но восприятие окружающей действительности деревенским жителем и горожанином. Осмыслить, проанализировать это в подростковом возрасте я, разумеется, не могла — однако чувствовала всеми фибрами души как некую данность, наподобие явления природы.
Взрослея, мы делались все большими скептиками и рационалистами, что, впрочем, не мешало нам — пусть не без доли иронии — строить светлое будущее всего человечества под названием "коммунизм". Да и какому нормальному советскому человеку образца 80-х годов XX столетия пришло бы в голову поверить в существование домовых, банников, леших и тому подобной нежити?! Очевидно потому-то стало для меня столь пугающим и невероятным спонтанно начавшееся знакомство с "миром суеверий" в образе обитавшего в моей квартире домового. Ниже я просто правдиво перескажу некоторые события, происходившие со мною лично или с моими знакомыми, а уж верить или нет — дело читателя.
Вследствие многих, наложившихся друг на друга факторов, мне пришлось обменять свою прежнюю квартиру на другую, более для меня подходящую, меньшей площади. За всеми связанными с переездам хлопотами я совершенно позабыла про старинный обычай приглашения домового на новое место жительства — не до домовых мне тогда было! Да и не верила я в домовых. С переездом помогли друзья, потом, как водится, событие отметили, так что на новом месте в первую ночь оставалось несколько человек и мы почти не спали.
Весь следующий день я посвятила разборке вещей и расталкиванию их по шкафам и шкафчикам, к вечеру уже была никакая и без задних ног завалилась на свой диван. Со вздохом блаженства расправив натруженные члены, я умостилась поудобнее на подушке и уже готова была отойти ко сну, как вдруг прямо в лицо мне прыгнул кто-то пушистый, мягкий и щекотно-приятный. Я даже рассмеялась от удовольствия, таким приятным было ощущение — словно бы уткнулись лицом в шелковистую кошачью шерсть. И тут же дико перепугалась — кто это?! Кошки-то у меня нет!.. "Домовой. Пришел познакомиться..."—сказал внутренний голос, и я кубарем скатилась с дивана и включила свет, потому что подобное объяснение меня отнюдь не успокоило.
При ярком свете пока еще голой лампочки я внимательно оглядела комнату и не нашла ничего подозрительного. Груда неразобранных вещей в углу, письменный стол с пишущей машинкой и стопками книг и журналов, трюмо — и ни-ко-го... "Разумеется, — не слишком уверенно сказала я себе вслух, — кто тут может быть?.." Еще раз осмотрела комнату, решила завтра непременно повесить абажур, погасила свет и снова легла. Уже практически сквозь сон я вдруг услышала, как где-то закапала вода и чертыхнувшись опять вылезла из-под одеяла и отправилась прояснять ситуацию: в туалете потек вентиль. Подставленное под него ведерко довольно скоро заполнилось и, вылив из него воду, я в мрачном расположении духа наблюдала, как оно наполняется вновь — перспектива бессонной ночи не вдохновляла. Часам к трем, когда я уже окончательно озверела, беспрерывно меняя ведра, я наконец вызвала дежурную бригаду, которая появилась в начале пятого, перекрыла воду в подвале и даже заменила мне чертов вентиль. И только тогда я добралась до вожделенного дивана и смогла наконец-то уснуть.
Эта "веселая" ночка явилась лишь прологом к бесконечному действу под названием "страсти по сантехнике". Происходящее было более чем удивительным, потому что дом сдали сравнительно недавно и такого вроде бы твориться было не должно. Однако творилось, да еще как!.. Прокладки на всех кранах с завидным постоянством летели у меня каждые три-четыре дня, вентили ломались буквально на глазах и без видимой причины, постоянно забивались раковина в кухне и унитаз, хотя я не бросала туда ничего недозволенного, подводка к бачку в туалете лопалась раз пять, причем непременно посредине ночи, заливая и сам туалет и коридор, а уж сифон под ванной и унитазом — это просто само собой разумелось. В течение последующих трех лет я познавала азы сантехники, а слесари ЖЭУ, которых приходилось вызывать регулярно один-два раза в неделю, явно считали, что я без них не могу жить и приглашаю исключительно ради приятной беседы, а не для ремонта чертовой сантехники. То, что сантехнические изделия были действительно сломаны, вызывало у них легкую иронию: они совершенно были уверены в том, что дама скучает, а поломки — лишь примитивный способ зазвать их в мою квартиру. Это меня страшно злило, но что было делать?
Однако сантехника оказалась лишь частью программы той психической атаки, которую повела против меня моя собственная квартира. С таким же необъяснимым постоянством лопались электрические лампочки, перегорали конфорки электроплиты и ломался телевизор, хотя, конечно, и старенький, но не до такой же степени! Поэтому я держала дома целую корзинку лампочек, чтобы в один прекрасный вечер не остаться в полной темноте, запаслась на всякий случай и свечами. Такое непонятное стечение обстоятельств погружало меня в глубокое недоумение: ничего похожего по прежнему моему месту жительства не происходило. Лампочки горели годами, да и конфорки электроплиты, которыми наше довольно большое семейство пользовалось в несравненно более интенсивном режиме, из строя выходили значительно реже, не говоря уж про чертову сантехнику. В общем, я пребывала в полном и непреходящем изумлении.
И однажды меня наконец осенило: да ведь я обидела Хозяина! В ту самую ночь, когда в лицо мне прыгнул кто-то пушистый и такой приятный. Конечно, это был домовой. А я, дура набитая, с перепугу отвергла его дружеское общение — обидела, можно сказать, в лучших чувствах. Какие, интересно, у домовых чувства?.. Впрочем, все верно. Когда я переезжала, то не пригласила его с собой — вот теперь он и строит мне всякие козни.
Придя к такому вот неутешительному выводу, я стала размышлять, как бы поправить сложившуюся ситуацию. Надо было во что бы то ни стало наладить нормальные отношения, — ну да, с моим домашним духом! Знающие люди, в основном преклонного возраста, посоветовали осерчавшего суседушку задобрить. И с того времени мои вечера проходили довольно своеобразно. Я вела длительные беседы с невидимым и молчаливым собеседником, убеждая его в моем глубоком уважении лично к нему и всему племени домовых вообще, не забывая при этом оставлять на ночь в кухне какую-нибудь снедь на столе, подкрепляя это самое уважение, так сказать, материально. Периодически при этом я представляла себя со стороны и начинала подозревать собственную персону в тихом помешательстве, что вовсе не мешало мне продолжать в том же духе. Наутро еда не исчезала и внешне выглядела без изменений, но, как это ни удивительно! — поломок электроприборов и происшествий с сантехникой стало меньше, а затем они и совершенно сошли на нет.
К тому времени я уже полностью убедилась, что обитаю в квартире не одна. О своем присутствии домовой давал знать различными способами, и если поначалу многое до меня не доходило, то постепенно я тоже кое-чему обучилась и стала понемногу его понимать. В некоторых областях России домового называют постень потому что они часто путешествуют по стенам или же в них живут. Не раз прежде я слышала постукивание и пощелкивание в стенах, однако не придавала этому значения, списывая на примитивную разницу температур между внутренним помещением и улицей, отчего кирпичи, по моему мнению, могли потрескивать, пощелкивать и пр. Но, во-первых, подобные звуки доносились не только от наружных стен и, во-вторых, не все можно было свести к температурным колебаниям, особенно летом.
Мало-помалу отношения с домовым у меня налаживались и даже стали переходить в дружественную фазу. Особенно меня впечатлил случай, когда я вошла в гостиную и увидела как от электрофона, стоящего на небольшом столике, вверх мотнулась большая тень. По плавной дуге она пролетела на платяной шкаф, прямо на моих глазах растаяв в воздухе, —и тут же послышался мягкий, какой-то кошачий стук босых лапок на платяном шкафу: топ-топ... Совершенно опешив, я долго таращилась на верх шкафа, но так ничего —точнее никого — и не увидела. Все случилось настолько неожиданно, что я столбом застыла в дверях, приходя в себя и мысленно прокручивая в воображении увиденное. Вот я вхожу... С крышки электрофона кто-то прыгает... Это не живое существо в нашем человеческом понимании, а как бы тень существа, темная и полупрозрачная. По своему абрису она напоминала большую кошку — вот только я не заметила, был у нее хвост или же нет. Немного оправившись от потрясения — не каждый день все-таки я вижу домовых! —я тут же принялась себя убеждать, что это мне показалось. Но сколько ни уверяла я себя, что на самом деле ничего не видела и это лишь игра воображения или галлюцинация — какая разница как назвать? — разуверить собственные органы чувств мне не удалось. Мои глаза ясно видели большую тень, мои уши слышали это самое "топ-топ" — и ни в какую не желали соглашаться с тем, что происшедшего в реальности не было.
Это событие стало для меня переломным; я окончательно уверилась в существовании домовых и решила принять это за данность. С тех пор я словно получила своеобразный пропуск в необычный и загадочный мир, вернее, даже не пропуск, а возможность порой на мгновение заглянуть туда, как в замочную скважину. Да, с этого самого момента я стала видеть домовых и а других квартирах. Это случалось редко, очень редко — домашние духи избегают людских глаз, предпочитая оставаться невидимыми, — но иногда они все же появляются перед нами, принимая какой-либо вполне определенный облик, визуально воспринимаемый и нами, обитателями плотного мира.
Несколько лет назад я приехала в Петербург в гости к своей подруге, вместе с которой училась в Литературном институте. Сказать, что мы обрадовались встрече, — не сказать ничего! Мы обнялись, расцеловались, что-то говорили, не слушая друг друга, смеялись и перебивали... Мы настолько стосковались по общению, что не могли никак расстаться, хотя мне нужно было привести себя в порядок после четырехчасового полета. Но — накопилась масса новостей, надо было поделиться своими переживаниями, пересказать в общих чертах канву прожитых лет, когда мы не встречались.
Верочка человек необыкновенный, про таких сегодня говорят: у них прямой контакт с космосом. Поэт Божией милостью. Она много болеет, но мы-то с ней знаем, что это наказание за вольнодумство в предыдущих воплощениях. Когда-то она умела летать, ходить по воде, и теперь наказана за свою гордыню. Память о прошлых жизнях она утратила не полностью — однажды видела сон, как ее сожгли на костре как ведунью, причем со всеми подробностями. Проснувшись, долго не могла прийти в себя, настолько реальным и страшным был тот сон.
И столько всего невероятного напроисходило с нею за то время, пока мы не виделись, что оторваться друг от друга мы никак не могли. Особенно запомнился мне такой вот случай. Утром она осталась одна в квартире. Выпила кофе и по комнатам расхаживает, то ли стихи сочиняет, то ли по своим внутренним мирам путешествует — в общем, на окружающее обращает минимум внимания. В кухонное окно солнце светит, да ярко так! Она на его сверкающий, ослепительный диск посмотрела и снова по комнатам расхаживает, о своем думает. И только через час до нее вдруг дошло, что окно-то выходит на запад. Не может утром там солнце быть. Бросилась она в кухню — а "солнца-то" и нет!.. За окном обычное серое питерское небо, малость прокопченное: все как обычно.
Я расхохоталась в голос. Еще бы! Увидела настоящее НЛО — и внимания не обратила. Настоящий поэт! Конечно, и я много чего занятного ей про себя порассказала. И до того мы с ней заговорились, "выдавая" переполнявшие нас эмоции, что я даже охрипла слегка — а расстаться все никак не можем. Сидим на кухне, пьем чай и беседуем. И вдруг я случайно бросила взгляд в коридор, который выходит в прихожую и там под прямым углом сворачивает в комнату, и вижу: из-за поворота маленький человечек выглядывает, ростом от пола сантиметров сорок, а по виду мальчишечка. На один миг показался — и пропал.
Я к Верочке повернулась и говорю:
— Вашего домового видела только что. Домовенок еще. Любопытный. Посмотрел на меня — и исчез.
— Да, он у нас маленький совсем и ужасный шалун, — подтвердила она. — Мне моя знакомая говорила, она экстрасенс. Когда приходит к нам, всегда его воспитывает, чтобы не хулиганил.
И тут, словно в подтверждение ее слов, с раковины на пол вдруг слетела мыльница, а потом что-то грохнулось в ванной. Мы переглянулись.
— Вот, — сказала Верочка, — опять играется. — Я тебе не писала, как он Юру без меня пугал?
Я отрицательно качнула головой.
— Это было в тот год, когда мы с ним поженились. Зарегистрировались зимой, а в мае я поехала с Пашей в Бердянск к родителям. И вот звонит мне туда Юра и рассказывает. В первую ночь после моего отъезда лег он спать. Погасил свет, а уснуть не может. И вдруг слышит шаги. Да отчетливо так! Паркет под чьими-то ногами так и поскрипывает: скрип-скрип, скрип-скрип... Очень ему не по себе сделалось, ведь он тогда еще был человеком неверующим, недавно из армии в отставку вышел — а тут этакое явление! Включил он торшер, огляделся — никого. Погасил свет — через несколько минут по комнате снова кто-то принялся расхаживать, да так шумно, тяжело! На следующую ночь то же самое. Я ему сразу сказала: тебя домовой достает. А он не поверил. Потом у него разные мелкие вещи пропадать стали, то носок один куда-то запропастится с концом, то чайная ложечка, то нож. Он прямо чуть не чокнулся, потому что по натуре невозможный аккуратист и вещи у него никогда не теряются. В общем, так до моего приезда все и продолжалось. Ну а когда я появилась — сразу прекратилось.
— Значит, домовенок тебя любит.
— Просто я знаю, что он здесь живет и иногда общаюсь и ним. А Юра не верил в их существование, вот он и сердился.
— Теперь-то поверил! — рассмеялась я.
Едва я переступила порог своей новосибирской квартиры, как тотчас ощутила себя комфортно и хорошо. Хотя, как это зачастую бывает даже после сравнительно недолгого отсутствия, выглядело все несколько иначе, чем сохранялось в памяти. Вы, наверное, замечали, что когда приходишь к кому-либо в гости, то сразу чувствуется царящая в этой квартире атмосфера. Если отношения между живущими в ней людьми и домовым нормальные, то тебя как бы окружает приятное облако доброжелательности, тебе хорошо и уходить из такой квартиры не хочется. И это совершенно не зависит от обстановки или внутреннего убранства. У некоторых и мебель красивая, дорогая, и кухня буквально вылизана — а нехорошо в доме, некомфортно. У других мебель вот-вот развалится, телевизор на ладан дышит, но век бы отсюда не уходил, потому что тебе хорошо здесь, и вовсе при этом не обязательно, чтобы хозяин или хозяйка были ангелами небесными — этим пернатым место не на земле, а на небе. Но вот приятно находится в этом доме — и баста.
Было бы неправильно думать, что отношения мои с Филимоном (почему моего домового зовут именно так, объясню позднее) складывались совсем уж безоблачно. Не сразу я свыклась с мыслью, что в моей квартире кроме меня обитает еще один невидимый житель — то бишь домовой — и потому разные там паранормальные штучки основательно выводили меня из равновесия. Расскажу только два случая, которые произошли после моего возвращения из Петербурга со сравнительно небольшим интервалом времени.
Предзимье у нас в Новосибирске, наверное, самая противная пора. Нападавший за ночь снег днем превращается в грязную, хлюпающую под ногами жижу, сапоги промокают и простуды так и липнут к ослабевшему организму. К тому же вовсю поговаривают о близкой эпидемии гриппа. В общем, все прелести жизни налицо. В начале ноября у меня окончательно стоптались набойки на каблуках. Денег на починку в мастерской не было, и я устроила на кухне ее аналог: расстелила на столе газету, достала клей "момент", отодрала стоптавшиеся набойки, аккуратно вырезала из старой полиуретановой подошвы новые и, протерев их ацетоном и смазав клеем, положила на газету. Отвернувшись на мгновение от стола, чтобы взять сапог, я протянула руку за набойкой и обалдела: да, лежит на газете набойка, но только одна! Что за дьявол?! Похлопав в растерянности глазами, я приклеила оставшуюся, пробила ее для крепости гвоздиками и принялась за поиски второй. Тщательным образом осмотрела всю кухню, даже под сервант и стол заглянула — нет моей набойки и точка. Исчезла, испарилась, растаяла в воздухе. Плюнула я наконец в сердцах и вырезала третью. Ну а первая так и пропала с концом. Ничего не оставалось, как грешить на домового. Вот только на кой ему сдалась намазанная "моментом" набойка — загадка. А может он так пошутил?.. Забавно, наверное, было наблюдать, как я, ворча и ругаясь, ползала на четвереньках по полу в поисках пропажи.
А примерно пару недель спустя пропала моя любимая иголка. Мне понадобилось что-то подшить, сунулась я в сервант за игольной подушечкой, глядь, а моей любимой иголочки с широким ушком и нету!.. Сначала я растерялась, ну а потом жутко разозлилась. Ладно бы у меня десяток таких иголок был — пусть пропадают! А то ведь одна-единственная... Но ничего не поделаешь, пришлось воспользоваться другой. Подшиваю, значит, свою юбку, а червячок сомнения так и гложет: точно помню, что иголка в подушечке была. В смысле вещей я человек довольно педантичный, всегда и все кладу на свое место, тем более вещи потенциально опасные вроде иголок. Ну не могла я бросить ее где попало — не в моем это характере! Стала я через какое-то время по квартире разгуливать и вслух просить домового вернуть любимое средство женского производства, а еще минут через десять напал на меня дикий хохот: увидела себя со стороны, как шастаю одна по комнатам и громко неизвестно с кем общаюсь. В общем, скоро я успокоилась и про пропажу позабыла.
Утром следующего дня я стояла у кухонного стола и, мурлыкая под нос незамысловатую песенку, размешивала в чашке растворимый кофе, который предпочитаю исключительно по собственной лени. И вдруг, возникнув прямо из воздуха, —во всяком случае именно так мне показалось —на стол возле моей чашки опустилась моя драгоценная большеухая иголка. Я буквально оторопела. Откуда?! Если она упала с меня, значит, я умудрилась проспать с ней всю ночь, потому что все еще разгуливала в ночной рубашке. Да и каким образом могла она оказаться на мне, когда вчера я была по-другому одета и попросту ее не нашла?.. Но самым поразительным был сам процесс падения иголки; она опускалась совершенно горизонтально и словно в замедленной съемке, а коснувшись клеенки, медленно и в том же строго горизонтальном положении несколько раз подпрыгнула и наконец замерла. Вероятно только через пару минут я малость встряхнулась и, разом отпив полчашки кофе, снова обалдело уставилась на стол.
Надо отметить, что поразило меня не столько явление иголки из воздуха прямо у меня на глазах, сколько "манера" ее падения. Ведь в нашем физическом мире металлический предмет со смещенным центром тяжести так упасть не может: перетянет утяжеленный конец. Моя же замечательная иголочка явно проигнорировала известные мне физические законы и повела себя как известное мне из теоретической физики абсолютно упругое тело, чего, простите, просто не могло быть!..
Придя наконец в себя, я занялась опытами с подбрасыванием иголки. Однако теперь моя возникшая из ниоткуда любимица вела себя в полном соответствии с земным тяготением и физическими законами: приземлялась тяжелым концом на столешницу, пару раз подпрыгивала в воздух под углом к ней и замирала. Подкинув иголку уже, наверное, в сотый раз, я постаралась взять в себя в руки и успокоиться. Что такого в самом деле произошло? Ну возникла иголка из воздуха... Ну необычным образом падала... И что теперь? С ума из-за этого сходить прикажете?!. Поэтому я воткнула иголку в подушечку на ее законное место, подушечку спрятала в сервант — и с чувством поблагодарила откликнувшегося на мои просьбы домового.
Кофе, разумеется, уже совершенно остыл и пришлось его подогревать. Долго я еще торчала в кухне, пила кофе, курила и старалась привести свои мысли хоть в какой-нибудь порядок. Перед глазами то и дело возникала одна и та же картина: сантиметрах в двадцати над столом вдруг из воздуха возникает иголка и медленно, даже очень медленно, опускается на разноцветную клеенку — и тут же, словно упругий резиновый мячик, несколько раз подпрыгивает вверх...
Пожалуй, этот необъяснимый случай и стал для меня той последней каплей, которая окончательно разбила мое материалистическое восприятие; я окончательно поверила в существование суседушки и контакты наши стали расширяться. Домовой как бы перестал от меня хорониться и проявлял себя довольно разнообразно. Так, в темноте он любил разгуливать по письменному столу: отчетливо были слышны шаги босых лапок по покрытой дерматином столешнице. Порой он пугал меня, забираясь на мой диван. Собираясь отойти ко сну, я вдруг ясно чувствовала, как кто-то идет по одеялу. Тут же включала свет — никого. Кошка спит в соседней комнате у батареи. Тишина. Ей-богу, становилось не по себе! Право слово — развлечение не для слабонервных.
Одним из наиболее частых занятий суседушки было пощелкивание и постукивание в стенах. Сижу я, как правило вечером, работаю над рукописью или читаю — и вдруг то в одном месте стены, то в другом что-то как застучит или щелкнет, потом в другом, в третьем, да так громко, настойчиво!.. Будучи не слишком сообразительным человеком, я долго не понимала, что это означает вполне определенные вещи.
Сначала-то я считала подобное поведение домового в некотором роде хулиганством и только со временем, сопоставив кое-какие события, пришла к выводу, что таким своеобразным способом он предупреждал меня о грядущих неприятностях. Разговаривать со мной он, видимо, не может, а вот знак подать, предупредить — это для него вполне приемлемо. И это уже я, не самый умный представитель рода человеческого, не в состоянии по достоинству оценить его ко мне хорошего отношения. Все же мало-помалу я кое-чему обучилась и даже пыталась реагировать на его предупреждения, впрочем, достаточно бестолково и неэффективно.
А в конце ноября произошло следующее. Я уже почти засыпала на своем продавленном диване, угревшись под одеялом, как вдруг мне прямо в ухо кто-то загудел "у-у-у..." Этот низкий однотонный звук действительно более всего напоминал гудение. Весь вечер перед этим домовой шумел: громко щелкал и стучал в стенах — и чрезвычайно меня нервировал. А тут еще это! В общем, я немного испугалась, даже не столько испугалась, как расценила за плохой знак. И точно. Через пару дней я подхватила жестокую простуду, которая закончилась осложнением, и мне пришлось довольно серьезно лечиться. Этот случай окончательно открыл мне глаза на то, что домовой меня предупреждает о грядущих событиях неприятного свойства — вопрос в том, что я его не понимаю и не знаю, к чему готовиться.
В другой раз — как сейчас помню 27 декабря — я сидела, в кресле и читала. И тут началось! В кухне вдруг что-то стало стучать, греметь и, кажется, даже падать. Я долго терпела, прислушиваясь к происходящему, потом вошла туда и включила, свет. Внешних разрушений не было и все находилось на своих привычных местах, однако позднее, когда я уже легла спать и погасила свет, погром продолжился. Шум и грохот стояли такие, что я не выдержала, отправилась туда, включила свет и попросила домового успокоиться. "Филимон, — сказала я, — спасибо тебе за предупреждение. Я понимаю, что должна случиться какая-то пакость. Но, увы, я всего лишь обычный человек — и не знаю, что же именно произойдет. Еще раз спасибо тебе!" И ушла опять в спальню. Шум после этого прекратился, и я благополучно заснула.
Проснулась посредине ночи со странным ощущением, будто слышу шум дождя. Я прислушалась — до меня явственно доносился звук падающих капель. Может это продолжение сна?.. Со странным чувством нереальности происходящего накинула халат и направилась в кухню. И остолбенела. С потолка, словно через крупное сито, просачивались капли воды, набухали, отрывались и с громким стуком падали на сервант, антресоли и линолеум. Потоки воды весело струились по стенам, сбегали по шнуру светильника, и уже образовали на полу грязноватые лужи. Я ринулась в ванную за тазом. Потолок ванной напоминал дождевую тучу в летний день, извергавшую на мою голову теплый ливень. Стук капель уже слышался и из коридора.
В бешеном темпе я расставила по полу всевозможные емкости и схватилась за телефонную трубку. Сосед со второго этажа меланхоличным голосом смирившегося со стихийным бедствием человека сообщил, что эта катавасия у него началась часа полтора тому назад — я невольно бросила взгляд на часы, они показывали без десяти три — и что топят с третьего этажа, но в квартире никого нет и попасть внутрь нет никакой возможности; нет, аварийку он уже давно вызвал, вот только когда она приедет неизвестно, потому что где-то на большой аварии.
Два последующих часа прошли в задушевной беседе с Олегом, сопровождавшейся все усиливающимися потоками воды, которые нежно журчали по стенам и уже сплошным водопадом лились в потолков. Наконец дежурные слесари приехали. Воду перекрыли, но квартирный дождь длился еще довольно долго. До самого утра я развлекалась .выжиманием тряпок, а насквозь пропитавшиеся водой стены и потолки в кухне, коридоре и ванной комнате вызывали глухую неизбывную тоску по поводу неизбежного теперь ремонта.
Совершенно измотанная, улеглась около шести и только тогда меня осенило: вот о чем предупреждал домовой!.. Потому-то он так стучал и гремел именно в кухне!.. Старался предостеречь меня... А я... Да и что, собственно, можно было бы предпринять?.. Ведь я понятия не имела что именно случится. А если бы даже и знала! Где разыскивать соседей с третьего этажа и как объясняться с ними?.. Заявить ни с того ни с сего: у вас, господа хорошие, кран горячий на кухне вот-вот сорвет, мне тут по секрету домовой сказал... Как бы они на меня посмотрели?! Представила я себе подобную картину, от души развеселилась, потом поблагодарила суседушку — все-таки он изо всех сил пытался предотвратить неприятности — и наконец погрузилась в беспокойный сон. Сквозь сон мне то и дело казалось, что я снова различаю звук падающих капель, я просыпалась, нервно прислушивалась и, не услышав ничего страшного, засыпала снова.
После столь явного проявления дружеского расположения со стороны домового, я тоже прониклась к нему самыми добрыми чувствами, несмотря на то, что из ящика кухонного стола пропала изящная кофейная ложечка из мельхиорового набора, подаренного мне когда-то бабушкой. Ну и что? Может я сама по рассеянности выбросила ее в ведро. В том, что мои знакомые не таскают у меня кофейные ложечки, я абсолютно уверена, потому как все друзья приличные и ложечки, пусть даже из мельхиора, втихую по карманам не прячут. Наверное ее позаимствовал домовой для каких-то своих целей, решила я. Зачем домовым мельхиоровые крохотные ложечки — не знаю, может и у них в параллельном мире тоже кофе пьют или чай готовят.
Живем мы с домовым поживаем, добра наживаем — и стал меня занимать вопрос: а как же его зовут? Есть у них какие-то имена или это только людям свойственно. И так меня это интересовало, что неоднократно я мысленно, а потом даже и вслух, об этом Хозяина спрашивала. И однажды на подобный вопрос у меня в мозгу вдруг возникло странное имя Филимон. Почему именно Филимон, судить не берусь, но что было то было. А дальше еще удивительнее... Читая какую-то книгу, наткнулась я на абзац, где говорилось, что в Древнем Риме богов — покровителей домашнего очага называли, оказывается, Филемонами. Эта информация меня настолько впечатлила, что пришлось даже книгу отложить, чтобы осмыслить прочитанное. Ведь если мой сожитель-невидимка родом оттуда — ему, стало быть, не меньше двух тысяч лет!! Вывод меня буквально потряс. Получается, что мой Филимон вполне мог быть хранителем домашнего очага у какой-нибудь древнеримской матроны... Ну и ну!.. Не-ет, слишком уж невероятно... С другой стороны, невероятно для людей — а откуда мне знать, сколько живут домовые? В том же словаре Даля их именуют среди прочего "долгожилами" и, вероятно, не зря.
Однажды, будучи в гостях у своей доброй приятельницы Инны, я пересказала ей кое-что из своего опыта общения с домовым. Она нисколько моим откровениям не удивилась.
— И у нас живет домовой, — сообщила она. — Иногда сижу я в своем любимом кресле в задумчивости и вдруг невесть откуда запахнет свежим грибным супчиком. И такой аппетитный дух идет... Но это если у него хорошее настроение. А если плохое, если сердится на что-нибудь...
— Тогда-то что? —заинтересовалась я.
— Ох, тогда, пардон, ка-ак потянет дермецом!.. — и она невольно рассмеялась. — Я уж с ним на эту тему беседовала не раз. И знаешь — он воспринял. Теперь может вдруг ниоткуда возникнуть запах роз, такой тонкий, приятный... Я его за это благодарю. Действительно, очень мило со стороны домового доставлять мне удовольствие. Но порой он развлекается довольно своеобразно. Недавно, например, у нас пропала целая связка ключей. Всей семьей искали, переругались начисто — как корова языком слизала! Конечно, каждый на другого думал, что тот потерял и теперь не сознается. А как их потеряешь? Всегда на одно место кладем... Ну, прошла неделя или две даже и — нате вам! —на тумбочке, на самом видном месте, лежит связка ключей, будто век там лежала. Говорю же, развлекается! А историю с кольцом я тебе рассказывала? Нет? Да ты что! Помнишь мое серебряное кольцо с чароитом?
— Еще бы! Такой великолепный камень, и сама оправа — прелесть.
— Да. Так вот, надела я его на Новый год вместе с кулоном. Праздник есть праздник, застолье и все такое. Шампанским чокаемся, песни поем... Помню ясно, как кольцо мое о бокал звякнуло, приятно так, мелодично. А какое-то время спустя дочка меня спрашивает: "Мама, а где твое кольцо?" Я по инерции ей отвечаю: "Как это где?" — и на руку смотрю — нет кольца! Я точно. знала, что его не снимала, однако, на всякий случай посмотрела и на столе, и под стол заглянула — нет нигде. Уже сама стала сомневаться, может сняла в ванной, когда руки мыла? Посмотрела и в ванной, и на трельяже... Пропало, будто и не было. Очень это меня озадачило — ведь не исчезло же оно прямо с пальца! Однако факты, как говорится, вещь упрямая. На следующее утро семейство наше буквально на ушах стояло в поисках кольца, но оно пропало с концом.
— Так и не нашлось? — встряла я.
— Как бы не так! Да ты слушай, слушай... Прошло, наверное, месяца два. Что-то я делала возле раковины в ванной и вдруг слышу громкое "звяк!" Словно что-то сверху в таз эмалированный упало. Обернулась — лежит а тазу мое любимое колечко. Ну скажи , разве не чудеса?..
— Ну и ну! —восторженно воскликнула я. —Вернул прямо на глазах!
— Вот именно, — кивнула она и, сверкнув зелеными глазами, поправила свои пышные каштановые волосы. — Я его, конечно, поблагодарила, — продолжала она, — долго с ним разговаривала... Вечером продемонстрировала своим возвращенное кольцо — они просто обалдели. Думаю, в душе они сомневались, что кольцо домовой у меня забрал, считали, это я по рассеянности его куда-нибудь запрятала и сама позабыла.
Надо заметить, что моя подруга Инна — поэт, и потому для нее существование всяких там других реальностей, параллельных миров и прочего "сюрра" — вещи вполне реальные и допустимые. Нет тут у нее проблем.
—Я давным-давно не сомневаюсь, что они рядом с нами живут, — снова заговорила она после недолгой паузы и вдруг потянула носом, — чувствуешь?..
И тут же мои ноздри уловили легкий и чрезвычайно аппетитный запах свежесваренного грибного супа. Мы с Инной сидели в гостиной, я в кресле, она на диване, в квартире больше не было никого. Я невольно потянула носом: вкуснейший запах, в котором угадывались свежие белые грибы и какие-то летние коренья, стал еще явственней. Я невольно проглотила слюну.
Инна усмехнулась, глядя на меня, потом серьезно произнесла:
— Видишь, опять свой супчик варит...
Мы молча переглянулись с заговорщицким видом.
В контексте вышеизложенного хочу рассказать про один довольно забавный казус, приключившийся со мной, когда я была в гостях у старого своего знакомого. По своему статусу Александр Алексеевич видный ученый, а по натуре настоящий Фома Неверующий. То есть, он может и хотел бы быть верующим, да его научное мировоззрение сильно тому сопротивляется, и потому самому что ни на есть удивительному событию он пытается отыскать рациональное объяснение. Только не думайте, что я сплошь и рядом вижу в жизни одни паранормальные явления, однако, и периодическое их наличие в нашей действительности огульно отрицать не стоит. Дело же было так...
Как-то по лету пригласил меня Александр Алексеевич к себе домой. Устроились мы втроем в его уставленном до самого потолка книжными полками кабинете — тогда как раз на побывку из-за границы его сын Эрик пожаловал — и кофе пьем. Опять же общаемся с удовольствием в этаком стиле юмора с подковыркой, короче, развлекаемся и шутим. А в воздухе такой приятный аромат духов стоит. Эрик мне говорит: "Какие духи у вас тонкие..."
Мне его комплимент, разумеется, приятен был, но я человек честный и потому честно отвечаю: "Духи, действительно, хорошие и запах мне очень нравится — только не мои. Я думала, это вы нечаянно где-то разлили. Хотя... когда вошла — ими вроде бы не пахло.
Запах тем временем настолько усилился, что даже рассеянный Александр Алексеевич почуял и высказался: "Вы, Аглаида, не морочьте нам голову. Пока вас не было — духами не пахло. А если даже допустить, что это не ваши духи, то тогда чьи?.."
Я его серьезного тона не выдержала и засмеялась: "Наверное, я вашему домовому приглянулась!"
Эрик на меня посмотрел как-то уж очень внимательно и, видно, хотел что-то скептическое произнести, да раздумал. Александр Алексеевич, напротив, расхохотался от души, а потом выдал:
— Так вы у нас, получается, ведьма?
— Это еще почему? — изобразила я удивление и скромно опустила глаза долу.
— Ну как?.. Если вы настолько понравились нашему домовому, что он духи тут разлил, значит, в вас есть нечто потустороннее...
Поиронизировали они на эту тему, посмеялись, а запах как-то сам по себе рассосался. Тут Александр Алексеевич решил показать мне редкую книгу и вышел, — Эрик еще раньше покинул комнату — и я осталась в одиночестве. Сижу, английский журнал листаю и зачем-то вдруг подняла глаза —а возле стола домовой стоит. И не то чтобы я его глазами увидела, вероятно, подобное видение "третьим глазом" называется, — но все-таки правильно сказать, что именно увидела. Домовой стоял подле письменного стола и очень серьезно меня разглядывал. Было в нем сантиметров шестьдесят росту — так мне показалось — и одет он был в одеяние старинного покроя типа сюртука со множеством пуговиц. Домовой был пожилой. Очень серьезный и пожилой. Видела я его буквально мгновенье — и он пропал. Еще с минуту я неподвижно пялилась в пустое пространство, пребывая в полном и совершенном обалдении. В таком необычном состоянии и застал меня возвратившийся с книгой Александр Алексеевич, а тут и Эрик следом вошел.
— Что случилось? —поинтересовался Александр Алексеевич. — Вид у вас какой-то невменяемый.
— Домового вашего увидела, —хрипло ответила я и прокашлялась, потому что голос меня не слушался.
— Он что, очень страшный? — с излишним сочувствием спросил Александр Алексеевич, —или пугал вас?
— Нет, не пугал. Просто показался и меня разглядывал.
— Тогда в чем проблема? Ему, по-видимому, захотелось посмотреть поближе на живую ведьму — родственные души как-никак... — Искренне развлекался он.
Его недоверчиво-легкомысленный тон меня сильно разозлил. Что на меня разных там ведьм вешать! Как нормальный новосибирский литератор я шабашей на Лысой горе не приветствую. Если же имею определенную склонность к паранормальным явлениям — так сразу и ведьма!.. Помню, я только молча прищурилась в ответ на эти его слова и бросила на него мрачный взгляд.
— А вы действительно верите в существование домовых? — со свойственной молодости прямотой спросил Эрик. В голосе его при этом отчетливо проскользнули нотки соболезнования в отношении моих умственных данных.
— Вера, — это не для меня, —пояснила я. — Я просто знаю, что они существуют, — вот и все.
Эрик промолчал, но в его глазах я прочла, сожаление и разочарование, очевидно, раньше он был более высокого мнения по поводу моего интеллекта. До самого своего ухода я ощущала это его легкое пренебрежение да и в тоне голоса порой проскакивали покровительственные интонации. Прощаясь, я почему-то очень внимательно на, него посмотрела и невольно подумала: подожди, всему .свое время... Не имею представления, почему в мою голову пришла эта мысль, ведь я нисколько не сердилась ни на Эрика, ни на Александра Алексеевича: в конце концов не каждому дано видеть домовых. К тому же оба наукой занимаются, значит, зашоренные, рациональным мышлением забитые — чего на них злиться? С тем и ушла.
Ранним утром, а дело происходило в воскресенье и я досматривала свой самый сладкий утренний сон, меня вытащил из постели телефонный настойчивый звонок. Покидать удобную постель не хотелось, но бесконечное верещанье телефонного аппарата наконец вывело меня из себя и я взяла телефонную трубку.
— Что это вы так долго к телефону не подходите? — удивительно противным голосом поинтересовался Александр Алексеевич.
— Сплю. — Коротко и мрачно отозвалась я.
— Ну и зачем вы это устроили? — все тем же мерзким голосом продолжал он. — Мы из-за вас всю ночь не спали!
Я долго и безрезультатно пыталась сообразить, какое могу иметь отношение к их бессонной ночи, но, так ничего и не надумав, довольно некультурно поинтересовалась:
— Вы что, спятили с утра пораньше? — Kак я могла устроить вам бессонную ночь?
— Это уж вопрос не ко мне! — обрадовался он и заговорил более-менее нормальным языком. — Вы помните, во сколько ушли?
— Ну, около восьми вечера...
— Вы, кажется, говорили, будто видели нашего домового?
— Ну, говорила...
— Что вы "нукаете", как пэтэушница! — недовольно пробурчал он, и мне даже показалась, что я вижу, как он морщится от этого моего излишне народного стиля.
— Да ведь я ничего не понимаю! — взорвалась я. — Вы напустили тумана — и я чувствую себя полной идиоткой.
— Сейчас поймете, — с чувством пообещал он и продолжал. — Улеглись мы спать где-то в начале первого, только засыпать стали — и началось!.. Сначала кто-то по моей комнате принялся расхаживать, да так шумно, со скрипом... Потом в комнате у Эрика ни с того ни с сего взялись падать книги, кассеты и прочая чепуха. Разумеется, через какое-то время мы поднялись, включили свет и обследовали помещение: ничего и никого. Легли снова. И через несколько минут у меня в спальне как что-то застучит в электрической розетке!..
— В каком смысле? — удивилась я. — В электророэетке?
— Ну да, да! В розетке, куда электроприборы включаются, что тут неясного?
— Ничего, — отозвалась я, — только странно как-то...
— Вот именно. Стучит, трещит там, еще и скребется. Я встал, свет зажег — оно прекратило безобразничать. Лег —опять гремит и возится вовсю. Я и по розетке стучал, думал, может, мышь забралась? Пока свет горит — тишина, как только погашу — снова гремит, не успокаивается. Часам, наверное, к трем пополуночи мы окончательно озверели и разобрали чертову розетку.
— И там действительно была мышь? — изумилась я.
— Не было там никакой мыши! — почти выкрикнул он. — Никого там не было!
— А что же тогда стучало? — невинно поинтересовалась я, уже догадавшись, куда он клонит.
— Это уж вас надо спросить!
Я скромненько молчала.
— Вы помните, — заговорил снова Александр Алексеевич, так и не дождавшийся моего отклика, — что когда вы пришли, в комнате вдруг сильно запахло духами? Вы еще сказали, что домовому понравились!
— Ну, было... —признала, я, еле сдерживая смех. В воображении появилась яркая картина: злющий Александр Алексеевич в пижаме, с Эриком на пару, ругая меня на чем свет, разбирают розетку. Впрочем, они, наверное, сначала разобрали — а уж потом только стали меня проклинать.
Александр Алексеевич мигом уловил легкое изменение интонации моего голоса и правильно это изменение оценил.
— Веселитесь?.. —вполне миролюбиво продолжил он. — Натворили черт знает что, — и радуетесь!
— Но я же ничего не делала... — попыталась я возразить, все еще изо всех сил стараясь не расхохотаться.
— Делала — не делала... —пробурчал недовольно он. — Какая теперь разница? Кто так взбудоражил нашего домового, что он нам спать не давал?.. То-то же!.. — и после паузы прибавил. — Хотелось бы мне узнать, чем это вы нашего домового поразили? — И он надолго смолк, явно обдумывая эту проблему.
Я тоже молчала. Не станешь ведь извиняться за то, что взбудоражила чужого домового!..
— И как, —после затянувшегося до безобразия молчания по-возможности деликатно поинтересовалась я, — теперь Эрик столь же рьяно настроен против существования домовых?.. — Несмотря на мое стремление быть приличной, вопрос таки прозвучал довольно ехидно.
— Ну что я говорил — ведьма! — со вздохом сказал Александр Алексеевич. — Домовой встретил родственную душу — и пожалуйста...
Я полыценно рассмеялась русалочьим смехом. С того дня, вернее, с той ночи отношение ко мне со стороны Александра. Алексеевича. и Эрика неуловимо изменилось, вот только к лучшему или же худшему — не разберу. Во всяком случае оба в моем присутствии стали более сдержанны в своих высказываниях по поводу домовых, полтергейста и прочих паранормальных явлений.
Видеть домовых, так сказать, воочию, доводилось не только мне. Расскажу здесь несколько историй, в разное время происходивших с моими знакомыми.
Был прохладный августовский вечер. По подоконнику монотонно барабанил несильный дождь, а сестры Оля и Таня, подобрав под себя ноги, с комфортом угнездились с книжками в руках по обе стороны дивана. Их родители еще вчера уехали на дачу собирать урожай, вызревший на участке, в квартире было тихо, уютно, спокойно и, не замечая времени, девушки предавались чтению. В квартире с ними находилась и эрдельтерьерша Аза, которой категорически запрещалось проникать в гостиную, где сейчас читали девушки, но которая, естественно, обожала преступать этот запрет. Вот и сейчас она вдруг шумно завозилась под большим круглым обеденным столом, покрытым льняной скатертью, доходившей почти до пола.
— Аза, фу! — произнесла старшая сестра Оля, не отрываясь от книги, и перевернула страницу.
Через какое-то время собака снова завозилась под столом и заворчала, явно выражая недовольство на недостаток внимания к собственной особе.
— Фу, Аза! — на, этот раз приказала младшая Таня, которой на днях исполнилось семнадцать.
Собака притихла, а девушки с упоением продолжали читать. Когда эрделька опять с сопением принялась чесаться под столом, Оля недовольно бросила Тане: "Убери собаку в коридор!"
— Сама убери! — пробурчала в ответ сестра, вовсе не стремившаяся прерывать интригующее чтение и подниматься с дивана. Однако невольно она посмотрела на обеденный стол — из-под длинной скатерти не было видно ничего.
Наступила глубокая ночь, но увлеченные книжными перипетиями девушки не отрывались от чтения, лишь изредка начиная громко препираться на тему того, кому вывести из комнаты собаку, как вдруг та слишком уж шумно завозилась и засопела. Наконец, когда собака уже окончательно обнаглела, Таня с проклятьем соскочила с дивана, отбросила кверху скатерть и протянула руку, чтобы ухватить Азу за шиворот и выволочь из комнаты. — и тут же отчаянно завизжала. Перепуганная Оля кубарем скатилась с дивана, подбежала к ней — и замерла. Азы под столом не было!! Вместо собаки там лежала старая, вывернутая мехом наружу душегрейка отца, обычно хранившаяся в коридоре на антресолях. С громким воплем сестры выскочили из гостиной и закрыли за собой дверь. Лежавшая•на своей подстилке в коридоре Аза с удивлением смотрела на них, радостно стуча по полу хвостом.
— Ты что-нибудь понимаешь?.. — шепотом спросила Таня, у которой с перепугу громко лязгали зубы.
— Нничего нне ппонимаю... — заикаясь от страха, отозвалась Оля, — Аза зздесь, а. там тогда кто?! — и она не мигая уставилась на сестру.
— А я знаю? — испуганно озираясь, в ответ зашептала та. Они посидели в кухне, нервно хихикая и подбадривая друг друга, рядом крутилась довольная Аза. Немного успокоившись, девушки осторожно вернулись в гостиную, каждую секунду готовые дать деру. В комнате ничего не изменилась. Облезлая отцова душегрейка так и продолжала лежать под столом. Оля в сопровождении Тани осторожно приблизилась, ухватила чертову душегрейку и унесла в коридор, где с опаской запихала на антресоли. Спать сестры легли на одной кровати, для верности забрав к себе в комнату еще и Азу. Спали при свете ночника. Каким образом старая душегрейка очутилась под столом? кто возился и сопел весь вечер — так и осталось загадкой. Девушки, впрочем, пребывали в полной уверенности, что над ними подшутил домовой.
После окончания школы Оля поехала поступать в Омский университет и жила у бабушки. Небольшой бабушкин домик состоял из двух комнат и кухоньки. Внучке она стелила на диване, а. сама ложилась спать в соседней комнате на кровати с высокой периной и несколькими подушками. В ту ночь Оля долго не могла заснуть, потому что целый день готовилась к экзамену, устала, перенервничала и теперь у нее в воображении то и дело возникали картины будущего экзамена, одна другой ужаснее. К тому же ночь была душной, предгрозовой; из бабушкиной комнаты доносилось громкое похрапывание, а юная абитуриентка все не могла сомкнуть глаз и вертелась на неудобном старом диване, стараясь примоститься поуютнее. Простыню она сбросила, потому что было жарко, и лежала на спине, в одной легкой рубашке. И вдруг кто-то пощекотал ей пятку. Она дернула ногой, подумав, что ей показалось, но через несколько минут кто-то снова принялся щекотать ей пятку. Она испуганно замерла. В доме стояла полная тишина, даже бабушкиного похрапывания не было слышно. Дрыгнув резко ногой, она: села и включила торшер. В комнате не было ни одной живой души. Кажется, что ли? Раздумывала Оля. Наверное я перезанималась... И опять легла, погасив свет и чутко вслушиваясь в каждый ночной шорох. Прошло несколько минут — и она ощутила легкое щекочущее прикосновение к голой стопе. Мгновенно сев на диване, дернула шнурок торшера, и быстро огляделась — никого. Тут уж Оля рассердилась не на шутку, даже страх совершенно прошел. Ну, паразит, я тебя все-таки перехитрю!.. Решила она и, сделав вид, что снова. ложится, устроилась так, чтобы держать в руке выключатель от торшера. Скоро под покровом темноты кто-то невидимый опять стал щекотать ей пятку. Оля моментально нажала на выключатель и села. С недовольным звуком похожим на хрюканье домовой улепетывал от дивана к стене — и пропал из глаз. Однако рассмотреть его все же удалось: он напоминал небольшого поросенка,и даже пятачок у него был.
За завтраком Оля рассказывала бабушке, как с ней играл домовой. Та только головой качала и приговаривала: "Фулиган!.. Ну, Фулиган!.. Ты ему, внученька, видать, понравилась — вот он и шалит. Без домового как? Нельзя без домового. Он давно тут проживает, ночами расхаживает по полу и половицами скрипит. А то на кухне посудой возьмется бренчать... И чего шумит?.. У них, долгожилов, свои дела..."
Экзамены Оля сдала хорошо и в университет поступила. А потом в общежитие переселилась: бабушка от университета далеко жила. Но зачастую, наведываясь к ней в гости, оставалась с ночевой и слышала в комнате чьи-то осторожные шаги и даже вроде бы негромкое хрюканье. Вот только играть с нею домовой больше не пытался.
Выше я уже, кажется, говорила, что у некоторых людей удивительно приятная атмосфера в квартире. Придешь к ним в гости — и век бы сидел. Вот однажды и сидели мы на кухне в одной из таких хороших квартир и не помню каким образом, только разговор у нас со Светланой зашел про домовых. С нами была и ее дочь Настя четырнадцати лет. Я .за чаем с вареньем им разные истории из своего опыта общения с Филимоном рассказывала. Настя послушала, послушала да и говорит: "Ой, мне тоже хочется нашего домового увидеть!.. И еще бы узнать, как его зовут..." Посмеявшись над этими ее словами, я предложила: "А ты его спроси!"
Прошло, наверное, поболе месяца, и я снова оказалась у них в гостях. Про разговор, который' у нас с Настей был, конечно, и думать забыла. И тут вдруг она мне радостно сообщает, что домового их зовут Тимофеем и похож он на большую кошку. Я искренне изумилась:
— А ты откуда, знаешь?
— Вы же мне сами сказали, что можно у него спросить имя. Вот я и спросила. — Пояснила она.
— И он что, ответил тебе словами?
— Нет. Он мне во сне приснился, — важно сказала Настя. — Я к нему обращалась несколько раз, спрашивала, как его зовут, говорила, что хорошо отношусь к нему. А потом мне сон приснился. Будто я одна в комнате и сижу на диване. На улице уже темно, и в комнате горит свет. И на круглом стуле возле пианино сидит наш домовой и смотрит на меня. Он был похож на большую кошку, только не реальный, а как бы темная тень. Тогда же он и сказал, что зовут его Тимофей.
— Вслух что ли? —удивилась я.
— Нет, его голоса я не слышала, — пояснила, Настя, — просто он на меня смотрел — и я как-то поняла, что это его имя.
— Поня-а-атно... — протянула я. — Значит, телепатически сообщил. — Точно, это ваш домовой был. Мой Филимон тоже вроде большой кошки, помнишь, я рассказывала?
Она серьезно кивнула.
— Ну, раз он показался тебе, значит с ним можно теперь общаться напрямую. Что-нибудь вкусненькое оставлять на кухне и вообще... Впрочем, у Васьки в блюдце всегда что-нибудь есть!..
Словно подслушав мои слова, в кухню величественно вошел сибирский кот Василий, триумфально неся пушистый хвост. Он вальяжно прошествовал к своему блюдцу и стал закусывать. Глядя, с каким достоинством он это проделывает, мы невольно замолчали, а потом переглянулись и рассмеялись. И разговор сам по себе переключился на кошек, их повадки, привычки и пр.
Вспомнился еще один забавный инцидент с участием Александра Алексеевича. Моя кошка Бася, как животное цивилизованное, ходит на унитаз. Вот только дверь в туалет она открывать так и не научилась, поэтому между дверным косяком и дверью приходится подкладывать катушечку, чтобы доступ в туалетную комнату был всегда. Поначалу я ставила туда настоящую деревянную катушку из-под ниток, но она слишком быстро ломалась и мне пришлось выстругать из цельной деревяшки небольшой цилиндр, который так и продолжал именоваться "катушечкой".
Как-то раз у меня полетела подводка к бачку для унитаза. Из ЖЭУ явились два слесаря, долго возились, наконец справились с заменой лопнувшей подводки и ушли. Я вымыла пол — дело случилось по осени и они здорово наследили — и уже собралась подложить на обычное место "катушечку" — да не тут-то было! Моей коронной "катушечки" нигде не было. Я обыскала весь туалет, даже за трубы заглянула, думала, может слесари туда ее закинули — нет как нет. Для успокоения совести в комнатах поискала и, разумеется, не нашла. Обозлившись на весь белый свет, подложила в щель настоящую катушку и забыла про досадный случай. Когда через несколько дней меня посетил Александр Алексеевич, я с чувством живописала ему эпопею с проклятой подводкой, лопнувшей, естественно, посредине ночи, из-за чего затопило у меня не только туалет, но и коридор. Пожаловалась и на пропажу "катушечки", которую, судя по всему, прихватили слесари, хотя на кой она им сдалась — не имею понятия.
— А может и не слесари забрали... — многозначительно произнес Александр Алексеевич, который после памятной ночи с разбиранием розетки явно изменил свою точку зрения на некоторые вещи. — Может это Филимон взял...
К этому времени я уже много чего ему порассказывала о своих взаимоотношениях с домашним духом, проживающим в моей квартире .
— Зачем ему деревянная чурочка? — искренне поразилась я.
— А что мы вообще о них знаем? — ответил он вопросом на вопрос. — Понадобилась для чего-нибудь наверное...
Я скептически хмыкнула: к чему привлекать иррациональные объяснения для вполне земных вещей?.. Однако спорить на эту тему не стала.
С тех пор Александр Алексеевич взялся меня доводить. Периодически навещая меня, он каждый раз обращался непосредственно к Филимону с просьбой вернуть "катушечку". Продолжалось это, наверное, месяца два и поначалу меня сильно развлекало, а затем стало раздражать и даже сердить — сама не знаю почему. В один прекрасный день после очередного посещения Александра Алексеевича я занялась хозяйством и собралась вынести помойной ведро. Неожиданно под застилавшей дно газетой я обнаружила заветную свою "катушечку" — и совершенно обалдела. Деревянная чурочка была вся в пыли и паутине, и я долго и тупо разглядывала ее. Первой мыслью было, что это проделки Александра Алексеевича, но подобную идею пришлось отбросить: как-то не вязалось с обликом маститого профессора лазание втихую по помойным ведрам, чтобы подбросить туда мою "катушечку" Да и кроме того искомая деревяшка пропала, когда в квартире его не было...
Едва порог моего дома вновь переступил Александр Алексеевич, как я тотчас продемонстрировала ему вновь обретеннную "катушечку" и принялась приставать с требованием объяснить случившееся.
— Если бы в день, когда полетела подводка, вы ко мне заходили, — с возмущением говорила я, — не было бы у меня сомнений в том, что это ваших рук дело! Ну решили надо мной подшутить... Самое паскудство в том, что вас тогда и близко не было!
Глядя на мой весьма всклокоченный вид, он громко расхохотался, а просмеявшись с ехидцей спросил:
— Что, дело не на кого повесить?.. Вспомните, я же несколько раз просил Филимона вернуть "катушечку" Было это?
Мрачным кивком я подтвердила: было!
— Вот он и вернул. Чего же вы мучаетесь?
А я действительно мучилась. Один вопрос, где треклятая "катушечка" находилась больше двух месяцев, доводил меня почти что до помешательства. Если у Филимона... То есть, собственно, где — в параллельном мире?! А дальше что?.. Домовому надоели приставания Александра Алексеевича — и он подбросил "катушечку" в ведро?.. И как умно подбросил! В ведре я бы ее не заметила среди прочего мусора, так он ее под газету подложил. А я перед выходом на улицу обычно просто вытаскиваю мусор вместе с газетой, складываю в пакет и выкидываю по дороге в мусорный бак. Как я ни ломала голову, но никакого реалистического объяснения появлению своей "катушечки" так и не нашла, поэтому поблагодарила Филимо-на за возврат — и на этом успокоилась.
Прошлой зимой я вела в школе литературную студию. Литература, и особенно поэзия, чем-то сродни мистике и потому на занятиях мы порой рассуждали не только о печатном слове, но и о разных феноменах типа НЛО и других непонятных явлениях. Современные дети в этом смысле гораздо продвинутее, нежели были мы в их возрасте, — материалистическое мировоззрение не является для них определяющим и потому существование НЛО нечто само собой разумеющееся вроде суперсовременного троллейбуса. Говорили мы. с ними и о параллельных мирах, и о домовых. И вот однажды весной мой юный и талантливый прозаик Наташа появилась на занятиях студии крайне взбудораженной. История, которую она нам поведала, действительно достойна внимания.
Три девочки, в числе которых была и Наташа, решили погадать на иголке. Собрались они у Лены и закрылись в ее комнате. На стол поставили зажженную свечу, положили иголку и, рассевшись вокруг стола, стали задавать свои вопросы. Если иголка в ответ поворачивалась вокруг своей оси — это означало "да", если не двигалась с места — "нет". И вот в процессе этого серьезного действа в щель под закрытой дверью вдруг просочилась какая-то большая тень и, стуча по полу когтями, прошествовала мимо них. При этом явлении Таня так и замерла, разинув рот. Лена взвизгнула и вытаращила глаза, готовая заорать во весь голос, а Наташа, хоть и здорово перетрусившая, принялась гладить ее по плечу, громко повторяя: "Не бойся! Только не кричи? Не бойся!.." Тень, тем временем, пересекла комнату — и словно растаяла, в воздухе. Перетрусившие девчонки несколько секунд сидели неподвижно, а потом ринулись из комнаты вон.
Отдышавшись и немного успокоившись, они осторожно заглянули в спальню, где на кровати мирно дремала Ленина мама, в ногах у нее спала свернувшаяся в клубок кошка. Лена тихонько прикрыла дверь и спросила шепотом: "Кто же это был?.." Таня шумно перевела дух и сказала: "Он по полу когтями стучал..." Они молча. переглянулись, все еще ошарашенные случившимся. "Я тоже слышала, как он когтями... — подтвердила все это время сохранявшая самообладание Наташа. — И еще, как под дверь проник..."
Девочки вернулись в комнату Лены и, испуганно озираясь и все еще боясь говорить в полный голос, поделились впечатлениями. Видели и слышали все одно и то же: сначала под дверь просочилась тень, похожая на. большую кошку, которая прошла мимо них по полу, отчетливо постукивая когтями, — и пропала. Сошлись на том, что это был домовой. То ли пошутить над ними решил, то ли напугать — кто его знает!.. История эта произвела на Наташу очень сильное действие: одно дело читать или слышать рассказы о каких-нибудь необычайных событиях — и совсем другое в них участвовать. Я посоветовала ей не пугаться домового, оставлять на ночь что-нибудь съедобное на кухне, ну и все такое прочее, — благо опыт по налаживанию контактов с суседушкой имеется у меня богатый.
Проникнуть в мир домовых для человеческого существа задача, вероятно, невыполнимая. Хоть и обитают они рядом с нами, иногда над нами шутят или же нервы нам портят — но в свои дела не допускают. И все же, кто они?.. Нечистая сила, нежить, как утверждают церковники, или же иная какая-то форма жизни, существующая в мире, параллельном нашему плотному миру?.. Ответа на этот вопрос я не знаю. Однако убедилась в том, что они обладают даром предвидения и могут о чем-либо предупреждать нас; в какой-то степени нам покровительствовать — или, напротив, вредить, если мы их не уважаем и не понимаем.
Расскажу в этой связи еще один случай, происшедший у меня в квартире в июле месяце прошлого года. Жара в то лето установилась африканская и все мои помыслы были направлены на то, чтобы поскорее выбраться на реку. Увы! именно в эти дни откуда-то навалилась чертова прорва работы, причем крайне срочной и которую требовалось непременно сделать. Как это зачастую водится, ударному труду то и дело мешали превходящие обстоятельства, отрывавшие меня от письменного столе и редактируемой мною рукописи. Рукопись была переводной, чрезвычайно заумной и к тому же плохо переведенной. Я честно корпела над нею с раннего утра и до позднего вечера, проклиная неудачливого переводчика и доходя до полного ошаления и дикой ярости. Поэтому когда однажды вечером кто-то позвонил в дверь, а. я, бросив взгляд не. часы, обнаружила половину первого ночи — настроение мое было соответствующим. Без предупреждения ко мне заявилась Нина, опоздавшая на, последний автобус, а если учесть, что живет она у черта на рогах, добраться до дому у нее действительно не было никакой возможности. Ох! какая же я злая и уставшая была!.. Увидев выражение моего лица, Нина скромненько опустила долу глаза и принялась извиняться, разумеется, великолепно понимая, что ночью я ее на улицу не выставлю ни при каких условиях. Не представляю, как мне удалось сдержаться! В общем, я только частично высказала ей то, что думала по поводу ее внепланового визита. С виноватой миной Нина выслушала мои сентенции — и мы подались на кухню пить чай.
Постелила я ей на раскладушке в гостиной, погасила свет, притворила дверь и ушла к себе в спальню. Уснуть сразу я не могу — непременно что-нибудь должна почитать на сон грядущий. Устроилась с комфортом на своем диване, читаю какую-то легкую ерунду при свете бра и продолжаю злиться на Нину. Кошка Бася проинспектировала раскладушку с незваной гостьей, заявилась ко мне в комнату и расположилась на коленях: почему-то процесс моего чтения всегда навевает на нее исключительно крепкий и сладкий сон. Читаю я, значит, а сама все успокоиться не могу, никак раздражение на Нину не проходит — я просто органически не выношу вторжения в свою частную жизнь. Вот я в конце концов и высказала все свои претензии на ее счет Филимону — и как-то незаметно для себя успокоилась и углубилась в чтение. Как вдруг через какое-то время слышу в гостиной — "бух!", "трах!" — да так громко, явственно, словно кто-то с пианино на шкаф и обратно прыгает. Посмотрела на часы — уже без четверти три — и усмехнулась невольно: Филимон буйствует! А из гостиной то и дело доносится: прыг, скок, трах, бум!.. Да еще шумно так, с размахом! Наконец я не выдержала и расхохоталась — во дает Хозяин. Жаль только, что Нина, наверное, дрыхнет без задних ног и ничегошеньки не слышит.
За утренним кофе я, разумеется, невинно поинтересовалось, как ей на. новом месте спалось?
— Нормально спалось, — отвечает, — только всю ночь кошка, по комнате прыгала.
Засмеялась я от души, а просмеявшись сказала:
— Кошка со мной всю ночь спала. А я-то думала, ты ничего не слышала...
— Очень даже слышала, — недовольно пробурчала она и вдруг изумленно уставилась на меня. — Подожди, но если это не кошка -то кто тогда?
— Филимон, — кратко пояснила я.
Нина недоуменно смотрела на меня зеленоватыми глазами, потом спросила: "Какой еще Филимон?"
— Мой домовой. — Я с любопытством наблюдала за ней.
— Не верю я ни в каких домовых! — Обиделась Нина и несколько нервно взбила свои золотистые волосы. — Наверняка это была кошка. Я прекрасно чувствовала, как она ходила по раскладушке и потом на шкаф запрыгивала.
— Бася с раскладушки на шкаф запрыгнуть не может — чересчур высоко для нее, —пояснила я. — Русским языком тебе говорю: это был Филимон!
Она молча глядела на меня своими глазищами, переваривая информацию. В ее душе явно происходила борьба между недоверием к моим словам и очевидными фактами.
— А почему он тогда прыгал и так шумел? —прищурилась она, словно желая подловить меня на розыгрыше.
— Сердился. Не любит, когда в гостиной кто-нибудь ночует.
Нина, не спуская с меня глаз, впала в долгую и мрачную задумчивость. Потом сказала:
— Домовых не существует. Это мне просто приснилось.
Я только плечами пожала: не веришь, ну и не верь!
После ее ухода, я еще выпила кофе и долго беседовала с Филимоном, благодаря за преподнесенный Нине урок. То и дело на меня нападали приступы смеха, когда я вспоминала недоверчиво-неуверенное выражение на ее лице. Навряд ли Нина поверит в существование домовых, но этот случай, без сомнения, запомнится ей надолго.
Все описанные выше сoбытия — абсолютно достоверны. Они происходили либо на моих глазах, либо были пересказаны мне людьми, в чьей правдивости я не сомневаюсь. Порой окружающая действительность представляется мне в виде сложнейшей головоломки, состоящей из множества загадок и тайн, и разгадывать эту головоломку приходится всю жизнь. Думаю, и читатели этого рассказа смогут припомнить не одну удивительную историю, которая случилась с ними лично или же с их близкими и рационального объяснения которой они так и не нашли. Люди — существа чрезвычайно нелюбопытные и толстокожие. Вглядитесь в действительность попристальнее — и вам вдруг откроется нечто. И тогда вы будете изумлены, или в страхе отступите, или же засмеетесь от счастья.