Эпопея. Око за Око. Роман. Книга первая

Роман - эпопея. Книга первая. (2007 год)
****************************************

Оглавление:
Глава 1 ........ Светлый май
Глава 2 ........ Маля, Малячка, Матильда
Глава 3 ........ Замурованный гардемарин
Глава 4 ....... Магда
Глава 5 ....... Буби
Глава 6 ....... Крепость
Глава 7 ....... Провокация
Глава 8 ....... Нашла коса на камень
*************************************

"Жизнь без начала и конца.
Нас всех подстерегает случай.
Над нами - сумрак неминучий
Иль ясность божьего лица.
Двадцатый век… Ещё бездомней,
Ещё страшнее жизни мгла,
Ещё чернее и огромней
Тень Люцеферова крыла".
**************************** (Александр Блок, 1910 -1019 год."Возмездие"
***********
СВЕТЛЫЙ МАЙ
Глава первая
* *
 *
   Вот и пришёл светлый май нового двадцатого века в стольный град России Санкт - Петербург. Явление новорождённого столетия народ ожидал с мистическим трепетом. Пришел не банальный понедельник. Пришла новая надежда на всеобщее счастье и благополучие. Наперебой в петербургских газетах зазвучали прогнозы на будущее, оценки прошлого и советы настоящему времени:
- Сегодня мы вступаем в новую эру. Желательно, чтобы любовь стала господствовать над всем живущим; желательно, чтобы великие уроки прошедшего, хорошо изученные, хорошо поставленные в минувшем веке, были вполне понятны и показали людям все их прискорбные и печальные ошибки. Итак, вперёд рука об руку, с уверенностью в успехе, в общечеловеческом стремлении к правде, к миру и братской любви народов. Вперёд, к просвещению и благосостоянию, к свободе труда для удостоверения и себя и других в том, что мы сильная, богатая и могучая нация на земле, - восклицало "Новое время" за № 1 в 1900 году.
- Ничего подобного! – пессимистично возражала газета "Конец века" за №52:
- Этот год не отличался усиленной, законодательной и общественной деятельностью, но зато в самой русской жизни явственно дозревало немало плодов прежнего посева, являющихся в виде разного рода разочарований и невзгод, оставляющих нелёгкое наследие будущему. Куда мы идём?
   Что проснулось в человечестве за истекший век, какие открылись дали, какие горизонты? Где среди человечества стоит и куда тяготеет великий народ, к которому мы принадлежим?.. "Что век грядущий нам готовит?.."
- Ха, ха, ха! – парировало "Новое время", - Никто, кажется, кроме разве неисправимых скептиков не сомневается в том, что ХХ век, по примеру своих предшественников, обогатит человечество новыми открытиями, новыми идеями и событиями, - быть может, кое-что новое и хорошее суждено пережить и нам в начале века. До точного ли тут счёта, - пусть годом раньше наступит новый век, чем годом позже. И, наверное, через столетие, в 2000 году, наши потомки опять будут спорить, праздновать ли новое, третье по счёту тысячелетие, вопреки арифметике, в этом 2000 году или в следующем 2001 году, и, наверное, им более понравится год с круглой цифрой, чем год с какой-то единицей.
   Приход весны в Северную Пальмиру представлялся жителям желанным чудом. В России всё сразу не делается: долго запрягается, но быстро несется без соблюдения правил движения.
Чудо весны завершилось в середине светлого мая, хотя таинство обновления жизни началось в середине апреля - с робким теплом выглядывающего из-за туч холодноватого, робеющего после зимней спячки, северного солнца.  Под лучами старорусского Ярило, на местах белесой "мряки" снега, бесстыдно обнажается черная твердь тротуаров и дорог; в разные стороны радостно текут ручейки талой воды; теплый бриз с Финского залива, пытается прогнать мороз с широты Невы, выдуть холод из многочисленных запутанных протоков.
Сигналом к последней атаке тепла на белые бастионы послужил шумный ледоход. Синий лёд Невы начал шевелиться, трещать, ломаться и медленно, грациозно сползать в Балтику, сдирая белую чешую зимы о гранитные берега державной реки.

«...взломав свой синий лёд,
Нева к морям его несёт
И, чуя вешни дни, ликует».

   О, какое великолепное зрелище происходит на фоне исторических памятников Русской Венеции! Под рукой "Медного всадника", словно на бразильских карнавалах, на Неве танцуют невозмутимые серебристые торосы; на белых снежных льдинах водят хороводы испуганные лисицы и зайцы; в величественном темпе полонеза уплывают на Балтику почерневшие останки чухонских изб. Большая вода тащит всякий скарб: заборы, срубы колодцев, обломки лодок, бочки, вёдра, заборы, кладбищенские кресты…  Однажды под царскими мостами проплыл чёрный гроб с заколоченной крышкой… На чистых белых льдинах весенней Невы уносилась в вечность гниль былого. Уходил холод, вселяя надежду на тёплое счастье.
   Ледоход растворился, отдав приказ скелетообразным деревьям распускать нежные листочки. Скверы, парки, сады с каждым днём покрывались свежим зеленым цветом. Петербург посвежел, помолодел, избавляясь от залежалого мусора. Дворники и городовые скинули тёплые тулупы. Течение Невы замедлилось. Постепенно город стал наполняться майской радостью: запрыгали, зачирикали воробьи; заворковали голуби; во дворах, по улицам и скверам забегали, заиграли в прятки дети; по проспектам и набережным с цокотом покатили легкие коляски с открытым верхом; забили в колокола кондукторы конок; запахло свежим конским навозом. Весна победила. Майское веселье начиналось с заманчивых запахов пирожков, вынуждая население всех сословий вываливаться на "воздуси" - подышать, выпить, закусить, себя показать - на других поглядеть. Пирожки пеклись на все вкусы: с мясом, с луком-чесноком, грибами, картошкой, морковкой, сёмгой, ливером, с печенью трески, капустой, творогом, клюквой, яблоками и ещё с какими-то заморскими начинками, смесь которых лотошники держали в секрете. Из раскрытых дверей бесчисленных трактиров, столовых, рестораций, закусочных разносились ароматы кофе, смешанные с запахами европейской, кавказской и китайской кухни. Дворы-колодцы в центре города заполняли бродячие коммерсанты:
- Килька! Килька не простая, ревельская золотая!.
- Лук!.. Свежий лук!.. Девять луковиц за пятак, а десятую – так отдам!
- Сельдь голландская!.. Голая, чищеная! Под смирновочку русскую! Выпил,
закусил, вольным казаком день прожил!
- Точу ножи!..
- Дрова колю!
- Шурум-бурум!.. Старьё берём!.. Хлам пропьём!..

   На смену лошадиной тяге появились первые уличные паровозики. Народ тут же дал новому городскому транспорту подходящее имя: Железный комод. "Комод" тащил за собой два пассажирских вагона и коптил из высокой тонкой трубы чёрной сажей, шипел, пыхтел паром, издавая тяжелыми колёсами грохочущий скрежет, пугая адскими звуками кучерских лошадей и набожных старушек. Появились жалобы горожан. В Городскую думу пришла депутация от питерских извозчиков с настоятельной просьбой придумать что-нибудь эдакое, чтобы "комоды" не пугали питерских кобылок.
Депутаты Думы, после жарких дискуссий, внесли предложение : впереди "Железного комода" пустить чучело арабского жеребца. Но пока городские умы обсуждали "жеребячий проект", на улицах столицы появилась последняя американская новинка: электрический трамвай! "Комод" ещё некоторое время продолжал свистеть, шуметь по единственной улице с примечательным наименованием  «Скорбящая», а уж трамвайные рельсы с проводами на столбах старательно тянули вдоль Невского проспекта от Дворцовой площади до Николаевского вокзала. В течение лета городские трамвайчики озорно затренькали почти по всем проспектам столицы и, время от времени, стали давить зазевавшихся прохожих.
   Не успел народец привыкнуть к электрическим заморским самоходам, как по улицам покатили английские автомобили на каучуковых ободьях. Первые авто были похожи на старинные кареты без лошадей. Вместо кучерского клича "Поберегись!", обывателей стали отпугивать противными гудками пожарных рожков, приспособленных к резиновым грушам, более похожим на обыкновенную клизму.
   Двадцатый век сразу стал быстро менять внешний облик города. С Наступлением императорского майского парада, шумы мегаполиса переставали раздражать горожан. Многообразные звуки большого города дополняли беззвучную музыку архитектуры.
Но общее настроение праздника всё же творила весна. Горожане были совершенно убеждены, что весну делали петербургские дворники. Действительно, трудно было представить град Петра без огромной армии солидных, бородатых, сильных мужиков, ряженых в белые фартуки с огромными медными номерными бляхами на груди, стоящих часовыми возле каждого дома днями и ночами. Они бдительно охраняли чистоту и порядок столицы. Петербургские дворники прилежно торопили уход зимы: особыми зубчатыми лопатами скалывали стареющий заледенелый снег.
   Светлый май нового века быстро набирал обороты веселья. По мере приближения традиционного Императорского парада на Марсовом поле, Летний сад наполнялся фланирующей публикой. Казалось, что все обитатели столицы принадлежат к одной большой дружной семье. Щедро раздаривались улыбки, поклоны, воздушные поцелуи. Слышались приветственные возгласы на всех европейских языках. Постепенно  дефилирование географически расширялось. Народ широко растекался по Невскому проспекту, Дворцовой набережной, Семёновскому плацу, многочисленным паркам и садам. Праздничное шествие напоминало блестящий театральный забавный круговорот: целование дамских ручек; взлет цилиндров над головами статских и тайных советников; щёлканье офицерских сапог и почтительное прикладывание офицерской руки к околышам разноцветных военных фуражек; кокетливые взгляды дам в сторону мужчин; тихое бренчание наградами и почётным холодным оружием.
Дамы скинули с плеч пелерины, салопы, бурнусы. Откинув капюшоны, открыли нежные лица. Декольтированные прелестные плечи прикрыли фасонистые мантильки. Пружинистой походкой проходят модницы мимо бравых гусар, щеголяя английскими ватерпуфами.
Дамы замужние, покачивая бёдрами, осторожно переступают весенние лужицы, кокетливо поднимая двумя пальчиками длинные юбки парадных ребриконов. Невесты, с напряженными лицами, стыдливо прикрывая ресницами глазки, раскачивают рюшки на белых ниспадающих платьях. Первые майские цветы соперничают с цветами и лентами широкополых дамских шляпок. Ветерок разносит запахи дорогих сигар, ликёра, французских духов.
Активнее всех ведут себя гимназистки старших классов. Они не устают постреливать горящими взглядами в сторону розовощёких юнкеров и стройных гардемаринов.
Курсистки применяют старые приёмы обольщения: роняют платочки, перчатки перед молодыми офицерами и чуть-чуть дольше, чем полагается по этикету, задерживают в своей ручке протянутую ладонь молодого богатого денди. Спесивые носители золотых эполетов, родовых шпаг, сабель, палашей, кортиков, тугих кошельков, орденов, наградных лент, титулов, почётных званий, вожделенно поглаживая нафабренные усы и бороды, оценивают эротичность светских львиц, узость их талий, стройность ножек, стоимость драгоценностей, украсивших модное платье, тонкую шею, аристократические пальцы. В воздухе витает всеобщее желание любить и быть любимыми. Северная Пальмира погружается в атмосферу всеобщего счастья.
   Строевой батальон Морского кадетского корпуса, после утреннего молебна в большом домовом храме во имя Святого Павла Исповедника, вывели на Николаевскую набережную. Батальоном командовал начальник строевой службы генерал-майор Давыдов.
Ротным командирам предписывалось быть верхом, а кадеты и гардемарины принимали участие в параде пешим строем. Унтер- офицер, гардемарин, князь Андрей Высацкий, несмотря на свои шестнадцать лет, выглядел порядочным дылдой.
  Ранг в строю распределялось по росту, и молодому Андрею суждено быоо стоять первым на левом фланге гардемаринской роты. Справа от Высацкого - его закадычный друг Анатолий Ленин; слева впереди, вне строя, с Андреевским флагом в руках - вытянулся в
струнку лейтенант Александр Колчак.  Выпускник Корпуса 1894 года, начавший свою службу в 7-м Петербургском экипаже на должности командира строевой подготовки флотских новобранцев, Колчак закончил Кадетский морской корпус с премией адмирала Рикорда за отличие в учёбе и примерное поведение. Потом служил штурманом на броненосном крейсере "Рюрик". Совершил поход во Владивосток и вернулся в Кронштадт в качестве старшего штурмана в звании лейтенанта флота. Судьба вернула его в Альмаматер. Он был назначен начальником морской практики Корпуса на учебный корабль "Князь Пожарский". Гардемарины не чаяли в нём души. Шесть лет тому назад он был их унтер-офицером. Уже тогда фельдфебель Колчак вызывал у морских служивых мальчиков глубокое уважение. Он был их кумиром. Невысокого роста, с невероятно живым взглядом сосредоточенных выразительных глаз, Колчак покорял подчинённых кадетов прекрасной образностью русской речи, грудным зычным голосом, простым весёлым нравом. Обладал феноменальной памятью: помнил лоции всех морей мира, знал хорошо истории морских сражений европейских флотов. Увлекался театром, поэзией, живописью. Без акцента свободно говорил на французском, немецком, английском языках. Александр Колчак добровольно вызвался принимать участие в майском параде на Марсовом поле. Это был его последний парад. В конце года он отправлялся с экспедицией в сторону Северного полюса на корабле барона Толя. Гардемарины знали о его мечте: достигнуть Южного полюса земли. Присутствие лейтенанта Колчака в одном строю с будущими офицерами флота, заставляло чувствовать служивых мальчиков всю ответственность происходящих событий.
   Батальон построился пред фронтоном Морского корпуса - лицом к памятнику Крузенштерну. Кадеты обожали это памятник, созданный в 1873 году скульптором Шредером. Адмирал Крузенштерн - русский флотоводец, прославился не только морскими победами. Красавец мужчина, знаменитый мореплаватель - неотразимо побеждал не только супостата, но и - женские сердца. Озорной скульптор Шредер решил прославить его особые достоинства. В каменной фигуре кадеты видели не только изваяние античного сатира, но и то, что, при определённом ракурсе, его морской кортик был более похоже на готовое к бою, любовное оружие. Гардемарины воспринимали этот силуэт адмирала, как символ мужской стати русского морского офицера.
   Обычно майские парады начинались в полдень, но войска выходили на исходные позиции с первыми лучами солнца. Парадам на Марсовом поле придавалась большее значение, чем боевым сражениям. Но не всегда было так. Пятого апреля 1242 года Александр Невский успешно отразил первую атаку немцев на русскую землю. Меченосцы Ливонского ордена, благословленные Папой Григорием IX, начали делить исконно православные земли. Папа передал указ Эзельскому епископу на право полного владения всем побережьем Невы, лесами и дичью Карелии, на плавание и ловлю рыбы в бассейне Ладоги и Свири, словно на этой земле никогда не жил веками русский народ. Епископ снарядил на войну с Новгородом немецких рыцарей, пообещав им - за разгром войск князя Александра - быть хозяевами на плодородных псковских землях, богатых зверем и рыбой, пашнями, покосами и посевами.
Закованные в стальные доспехи, смелые, агрессивные псы-рыцари, состоящие из немцев, медвежан, юрьевцев и датчан из Ревеля, легко вторглись в Новгородскую вотчину. Словно нож в масло, входили романские захватчики в русские города и сёла. Почти без потерь, рыцари взяли город Изборск, убив более восьмисот его защитников. Овладев "Вольской пятиной", "псы" вольготно расположились на огромной территории по линии Изборск - Псков -Сабель - Тесов - Копорье. Аппетиты немцев росли. Под угрозой онемечивания земель и всего славянского народа оказалось всё Отечество. Русь начала свою первую антизападную Отечественную войну. Молодой князь Александр Невский остановил агрессию иноземцев на Чудском озере. Рыцарский орден был полностью уничтожен в "Ледовом побоище". Триумфальное шествие победителей, во главе с Александром Невским, в полном боевом облачении, в одеждах, изодранных в сражении на льду озера, в залитых кровью врагов кольчугах, гордо прошло по улицам Пскова под благодатный перезвон православных колоколов. Это был первый военный парад победителей большого нашествия Католического Запада на Православный Восток.
   Традицию военных парадов завёл уже Пётр Великий после взятия 11 октября 1702 года Русской императорской армией шведской крепости Нотебург. Он присвоил крепости новое русское имя Орешек - в память погибших солдат и офицеров. Раскусила императорская Русь «крепкий Орешек» ценой большой солдатской крови. Прибыв с победой в Москву, Пётр приказал провести на Мясницкой улице торжественное шествие в честь знаменательной победы. Мясницкую застелили красным сукном. Император, стоя, торжественно проехал в золочёной карете мимо восторженных жителей города. За каретой унизительно волочились по московской земле боевые знамёна шведской армии.
   Со временем военные парады превратились в народные гуляния с песнями и танцами. Зимой в Петербурге тожественные смотры войск проводились на Дворцовой площади; по весне на Марсовом поле, а летом - в Царском селе. Больше всего зрителей приходило на Марсово поле. Это была не простая демонстрация мощи Императорской Армии. Это был праздник весны, любви, молодости и царской роскоши. Особенно проникновенно это чувствовали кадеты.

   До начала майского парада оставалось пять часов. Здание Морского корпуса бурлило. В последний раз командиры проверили оружие, амуницию, внешний вид: «Порядок!" Последовала команда: "Напра - во! В столовую залу, шагом - марш! Духовой оркестр грянул Преображенский марш. По-ротно батальон вольным шагом стал подниматься на второй этаж в столовую залу.
   Все, кто хоть однажды посещал это уникальное помещение, поражались красотой и размерами сооружения. Зал был самым огромным бес колонным зданием в России. Восемь лёгких бронзовых люстр источают спокойный матовый свет. Стены украшает тонкая лепка из элементов герба Морского корпуса. Среди львиных голов на стенах - военные трофеи. Длина зала по тем временам поистине огромна: 70 с лишком метров; ширина - 21 метр ; плоский потолок столовой держится на крепких якорных цепях, прикреплённых к мощным стенам. Каждый кадет знал, что их знаменитая столовая равна длине шестисоттонного миноносца. Главной гордостью были два макета - брига "Наварин" и фрегата "Президент". Модели кораблей служили кадетам учебными пособиями.
   Завтрак был лёгким, вкусным, с фруктами и мороженым. Через час парадный батальон двинулся на Марсово поле. С вдохновленными лицами двигались кадеты по улицам города к месту парадных расчётов. Окна, балконные двери домов распахнулись настежь. На широкие террасы высыпали дети и взрослые. Толпы народа засветились радостными улыбками, в руках трепещут разноцветные флажки, платочки, шляпы, кепки. Под ноги гардемаринов и юнкеров падают весенние цветы; девичьи воздушные поцелуи наполняют кадетские сердца бурлящей гордостью. Нахлынувший экстаз заставлял юношей в погонах чеканить воинский шаг. Со всей силой стучали морскими сапогами с короткими голенищами по булыжным мостовым. Каждый раз, когда гардемарины с азартом лупили по лужицам весны, и брызги фонтанчиками летели во все стороны, словно солнечные искорки, опускаясь на белые шляпки и платья будущих невест и жён, раздавался громкий девичий визг.
   О, если бы они знали: сколько горя принесёт им двадцатый век! Почти все эти умные, талантливые, интеллигентные, красивые мальчики лягут в землю, уйдут навсегда в пучину морей и океанов, в битвах на суше, воде и воздухе русско-японской, первой мировой и гражданской войн. Оставшиеся в живых, умрут в застенках коммунистического интернационального террора, познают горечь плена, испытают одиночество эмиграции.
   К десяти часам Английская набережная украсилась стройными колоннами пехотных полков, батальонами военных учебных заведений. Величественно колыхались знамёна и штандарты. Пестрели значки и ленточки жолонёров. Сияли на солнце боевые ордена и воинские знаки отличия. Блестели высокие ботфорты пажеской роты Императорского Двора.
На плацу Инженерного замка расквартировалась артиллерия. На Садовом проспекте - кавалерия. Между лошадьми сновали дворники, спешно подбирая свежий навоз. В скверах дымились походные кухни. В переулках расположились деревянные будки переносных сортиров. Под сводами гостиного двора уместился полевой лазарет. Солдат заботливо подкармливали домашними завтраками жители прилегающих домов. Специально для офицеров на Невском проспекте работали рестораны и кафе. Полковые оркестры, сменяя друг друга, играли марши, галопы, вальсы.
   К роте гардемаринов подскакал на белом жеребце генерал-майор Давыдов. "Наш Вася" - так звали кадеты генерала за глаза. Его любили за простоту и доверительность общения с подчинёнными. Спешившись, «генерал Вася» подошёл к знаменосцу батальона лейтенанту Колчаку:
- Ну что, Саша, не посрамим честь и достоинство Балтийского флота перед нашим
Императором?
- Никак нет, Ваше благородие! Всё, что создано Петром Великим, сраму не имеет! -
отчеканил Колчак.
- Слышал я, что вы к Северному полюсу направляетесь эти летом?
- Так точно!
- Благословляю! Зная о ваших успехах, лейтенант, уверен: быть вам адмиралом!
- Благодарю вас, господин генерал-майор, за добрые пожелания. До офицера
дослужился - до адмирала поднимусь!
- Достойный ответ! А вот мне в мою боевую молодость не до научных экспедиций было. С турком бился. Вместе с орденами война нас шрамами награждала. Скажу, что бой морской выиграть - не Марсово поле перейти. А тебе, сколько годков будет, господин гардемарин? - обратился Давыдов к Андрею Высацкому.
- Шестнадцать!
- Во как! Шестнадцать, а ростом выше лейтенанта Колчака!Настоящая пожарная каланча! Помню, что батюшка твой, князь Пётр Алексеевич Высацкий, тоже высокого роста был.
- Батюшка и сейчас в Николаеве служит. После ранений береговое место получил. Генерал - лейтенант! Начальник берегового обеспечения флота.
- Храни семейные традиции, Андрей. Я с твоим отцом служил на императорской яхте "Ливадия". Погнался за нами как-то турецкий броненосец. Турок хотел нас на абордаж взять. Ну, мы всю царскую мебель в топке котельной сожгли, но от погони ускользнули. Для победы русскому моряку ничего не жаль. Живота своего не жалели. Мы уже отвоевали, по вантам отбегали. Теперь ваша доля, ребятки, Отчизне славу добывать, новые берега осваивать, границы морские для Руси расширять на Востоке и на Западе. Верю: Андреевский флаг над всеми морями-океанами развеваться будет!..

На глазах командира морского батальона генерал-майора Давыдова, накатились слёзы умиления. Отойдя немного в сторону от парадной колонны, глянув на циферблат часовой луковицы, внимательно всмотрелся в сторону Зимнего дворца:
- Однако унтер-офицер Кирилл Владимирович Романов опаздывает встать в строй родного Морского корпуса!
   Тысячи людей терпеливо ждали появления в кадетском строю гардемарина Кирилла Романова. В Корпусе он появлялся только один раз в год - в день майского парада. Жил и учился в Зимнем дворце. Педагоги в эполетах ездили в его апартаменты пять раз в неделю и обучали военно-морским наукам. Гражданские дисциплины преподавали штатские профессора университета. Наконец со стороны Дворцовой площади показалась вельможная коляска. Тучный ротный командир, капитан Фёдор Геринг, птичкой взлетел в седло. Встав на стремена, вытянул над головой обнаженный палаш и пропел тенором:
- Смирно-о-о-о!
Затем тоном ниже проговорил речитативом:
- Господа офицеры!
  Офицеры плашмя поднесли к лицам клинки. Подались чуть вперёд и застыли монолитными рядами парадных расчётов. Все взгляды обратились к сидящему в пролётке унтер-офицеру. Вскинулись подбородки. Взвились штандарты, знамёна, флаги. Элегантная коляска, запряженная белым рысаком, остановилась у тротуара. Великий князь по-мальчишески легко спрыгнул на булыжники мостовой. Взглянул, улыбаясь, на солнышко и резко протянул руку в сторону сидящего на облучке дворцового кучера. Кучер, облачённый в широкий синий кафтан с тремя рядами золотых медалей, почтительно сняв с головы ермолку, нагнулся, достал морской карабин с примкнутым штыком и подал оружие юному вельможному воину. Корпусной оркестр заиграл " Петровский встречный марш". Романов, даже не повернув головы, одной рукой принял оружие; вытянулся по стойке "смирно"; чётко повернулся на каблуках и прусским шагом, пружинно подпрыгивая, вытягивая носок сапога, двинулся занимать своё место рядом с лейтенантом Колчаком.
  Кадетская среда Морского корпуса перемалывала всех, кто входил в его братство: внутри боевого союза все без исключения, до самых седин, общались на "ты". Вне братства действовали вековые сословные различия, но внутри - не делались различия между обычными маменькиными, или княжескими сынками. Разумеется, что никто ещё тогда не знал, что Кирилл Романов поднимет Андреевский флаг над Порт - Артуром; будет героем Русской - Японской войны; честно дослужится до боевого Адмирала; станет примером трудолюбия и порядочности.
   Командующий парадом генерал-лейтенант Павловский зычным голосом отдал команду на движение войск к Марсову полю. Повторяемый на различные голоса батальонных командиров, приказ командующего эхом пролетел вдоль всей Дворцовой набережной: затрещали пружины барабанов; забухали литавры; запели фанфары; засвистели батальные пикколо. При входе на плац парада, Корпус встретил сводный гарнизонный оркестр: по взмаху тамбурмажора полковника Оглоблина, тысячетрубный музыкальный полк, приподняв к небу медные инструменты, так лихо заиграл старинный "Егерский марш", что гости двухэтажной царской ложи - в едином порыве - вскочили со своих красных царских кресел.
   Войска расположились по всему периметру Марсова поля. Ждали императорскую фамилию. На горбатом мостике Инженерного замка появился всадник. За ним следовала легкая коляска, запряженная двумя парами белоснежных лошадей. В открытой коляске сидели обе императрицы и все четыре княжны в воздушных платьях. Они улыбались и легонько помахивали руками в белых длинных перчатках, приветствуя публику. Верхом на первой паре, белых как снег лошадей, восседали два статных молодых жокея в красных фраках и белых лосинах.
Николай Второй, одетый в скромную солдатскую гимнастёрку кавалерийского полковника, придерживая гнедого скакуна, гарцевал рядом с царским экипажем. Под звуки музыки и залпов салюта, Государь начал объезжать парадные полки: от полка к полку перекатывалось русское "ура". Семейство Царя расположилось на террасе второго этажа красочной деревянной трибуны. Николай, словно конный монумент, стоял на плацу, готовясь принять церемониальный марш. Вдоль поля бегом занимали свои линейные точки солдаты Конвоя Его Императорского Величества. Царь отсалютовал шашкой, и войска пришли в движение. В голубых мундирах, поблёскивая серебряными касками, парад открывал Гвардейский полевой жандармский эскадрон. В алых черкесках прошёл, как по струнке, императорский конвой.
Солидно, но не в ногу, в огромных медвежьих шапках, продефилировали ветераны войн - почётные дворцовые гренадеры. За ними молодецки отбивал строевой шаг полк военно-учебных заведений, в состав которого входил морской батальон. Замыкали марш полки измайловцев, преображенцев, семёновцев. Рота гардемаринов, как всегда, сорвала аплодисменты публики.
Андрей Высацкий маршировал правофланговым в первом ряду. Краем глаза он видел на трибунах знакомые лица:
- Вот сидит вальяжно в красном кресле великий оперный бас Фёдор Шаляпин. На балконе трибуны машет платочком прима-балерина Матильда Кшесинская. С планшетом стоит художник Писемский. А вот, весь орденских крестах и лентах, возвышается адмирал Макаров!
   Высацкий с восторгом чувствовал себя малой частичкой своей Отчизны:
- Любовь к России - Вечная Благодать! Нет сомнения, что в новом веке Россия займёт самое первое место в современной цивилизации! Русь будет первой в военной силе, в науке, в искусствах, в образовании, в литературе, в музыке, в промышленности. Мы обречены на успех! Какая страна владеет самой большой территорией земли и самыми большими акваториями рек, морей и океанов? - Россия! Где хранятся почти все богатства мира? - В глубинах Сибири! Где самые протяжённые железные дороги? - В России!
Где самые малые налоги? - В России! В какую страну стремятся иммигранты со всего мира? - В Россию! Без России не быть Европе!
   Андрей не мог мыслить иначе. Даже его возможная смерть в бою представлялась ему естественной и прекрасной. Сложить голову за Веру, Царя, Отечество казалось ему проявлением наивысшего счастья.
******

МАЛЯ, МАЛЕЧКА, МАТИЛЬДА
Глава вторая.
* *
 *
- Вот он!.. Вот он, мой мужчина!.. Вот он появился, наконец, мой первый и единственный возлюбленный! Мой Ники, моя любовь! - чуть не прокричала вслух Матильда Кшесинская, прима - балерина Императорских театров. Она испугалась публично раскрыть тайну любви к Императору России:
- Он мой, он мой, он мой! - повторяла про себя, прикрывая рот ладонями в длинных шёлковых перчатках. Но в царской ложе на Матильду никто не обращал внимания. Все головы были повёрнуты в сторону Инженерного замка. Возле семейного экипажа императорской семьи, гарцевал на коне её любимый Ники. На фоне сверкающей придворной кавалькады, в простой солдатской гимнастёрке Николай выглядел великолепно. Маля на расстоянии чувствовала его огромную мужскую силу. Он управлял своим арабским скакуном с античной силой могучего повелителя. Её тело налилось любовным жаром, затрепетало, колыхнулось от эротического желания: вспомнила его неутомимые скачки на ней в период их любовных ночей в Царском селе.
   Царица Александра, в окружении дочерей, уже степенно поднималась на трибуну. Вокруг гремели аплодисменты. Пушки Петропавловской крепости и кораблей Балтийского флота, стоящих на Неве, басисто ухали залпами праздничного салюта. Ники остался на плацу принимать строевой парад императорских войск. Мале стало грустно. Император Николай Второй для неё был просто Ники - любимый мужчина. Она не испытывала перед ним трепета, как подданная самой большой и могучей страны мира; не видела в нем монархического самодержца, обладающего абсолютной властью над сотнями миллионов людей, покорных ему. Хотя она знала, помнила, что для большинства русских людей Царь всегда оставался "помазанником божьим". На царей молились веками, им верили, воевали и умирали с их именем на устах.
  Из тьмы веков в России выросло и укрепилась убеждение, что никто, кроме Царя, не может справиться с русской беспредельной вольницей, с жадным немым немцем, желающим управлять русским народом. Славянин, по природе своей склонный к анархии, получив огромный исторический опыт народного бытия, уверен, что не будет порядка на Руси без наместника Бога на земле, которому будет дадено последнее слово правды.
   Маля - рядом с Ники – забывала его царское величие. Он напоминал ей Антона Павловича Чехова: мягкий, интеллигентный, врач, учитель. Волею судьбы император стал её любовником. Матильда была в изумлении, узнав, что стала первой женщиной, подарившей ему тайны сексуальной радости. Он разбудил в ней эротические чувства взрослой дамы; перевернул все цвета мира. Николай же через любовь к ней осознал, что любимая женщина - это источник мужской мудрости и глупости; близость - это взлёт потенции, но и падение в пропасть страданий. Он открыл в ней женское равновесие ума, тела и души. Маля понимала, что никогда не станет его женой, чувствовала, что для Ники женская постель – не заменит царский трон, но для молодого мужчины - любовь, порою, значит больше, чем величие монархической власти.
  Ники познакомилися с Малей десять лет тому назад. 23 марта 1890 года состоялся выпускной экзамен в театральном училище. На экзаменационном спектакле, как всегда, присутствовала семья Александра Третьего в полном составе. "Буффало", - как любовно звали царя Сашу между собой придворные за его крупную бычью фигуру, - понимал, как все мужчины из дома Романовых, толк в девичьей красоте; любил балет и всегда участвовал в негласном конкурсе на звание первой прима-балерины императорских театров.
  Царь Александр сразу же выделил миниатюрную танцовщицу выпускного класса Матильду Кшесинскую, Тринадцатую дочь звёздного "короля мазурки", Феликса-Адама, знаменитого балетного педагога при Александрийском театре. Маля танцевала центральную партию крестьянской бедной девушки Лизы, которая не соблазнилась богатством и не вышла замуж за нелюбимого Алена, а выбрала простого парня по имени Колен: с милым рай и в шалаше!
  После окончания представления, Император вместе со своим сыном Николаем, которому в мае 16-го дня исполнялось двадцать два года, поднялся на сцену, чтобы поздравить восемнадцатилетнюю исполнительницу в балете “Тщетная предосторожность", с небывалым экзаменационным успехом:
- Вы были прекрасны, Матильда Феликсовна!
Маля, оробев, склонилась перед Царём в глубоком реверансе.
Неожиданно для всех, тучный Александр комично отвел лакированный сапог назад, и тоже чуть-чуть присел в ответном поклоне. Все почтительно заулыбались. Александр поставленным голосом произнёс:
- Будьте украшением и славою нашего балета! Прошу вас!
   К удивлению придворных, хрупкая, воздушная красавица, нашла смелость ответить Русскому Государю:
- Ваши слова, Ваше Высочество, для меня звучат, как указ оправдывать ваше доверие. Этому вашему наставлению я отдам все свои силы.
   Монарх удивлённо округлили глаза:
- Браво, девочка! Ты высоко взлетишь! - и поцеловал ей ручку:
- Разрешите представить моего сына! Цесаревич Николай!..
   Николай щёлкнул каблуками и энергично по-военному кивнул головой. Его голубые глаза заметно потемнели. Отец, заметив оторопь сына, шутливо, театрально поднял руку над головой, и продекламировал эпиграф к третьей картине балета:

"Когда влюблённые хотят соединиться,
сто разных способов они найдут,
чтобы достичь желанной цели.
Не остановят их ни деньги, ни угрозы.
Всё это - лишь напрасные усилья."

   Александр Третий не предполагал, что эти слова, произнесённые в шутку, окажутся для Николая и Матильды пророческими.
   На императорском тожественном застолье по случаю " театрального взлёта" птенчиков балетного училища, Государь самолично рассаживал выпускников за общий царский стол. Во главе стола усадил Матильду; справа сел сам, а Николаю приказал:
- Садись рядом с Малечкой, но слишком не флиртуй! Красивые балерины - страшная сила для нас, императоров: с виду бабочки, а на самом деле - эскадренные броненосцы с убойным пушечным калибром. Их калибр - красота! Не знаю: спасёт ли красота мир, но то, что все судари сопьются под ее влиянием- это уж точно!
   Добрый "Буффало" налил себе рюмочку водки. Выпил залпом, поглаживая вместо закуски, усы и бороду. В заключение ужина, балетмейстер Петипа осмелился произнести благодарственные слова в адрес Александра. В застольной речи Мариус Петипа решил немного сострить:
- В ответ на приглашение прибыть немедленно в Вену на Европейский конгресс, Ваше Высочество, Вы ответили весьма достойно нахальному Западу: "Когда Русский царь ловит рыбу, Европа может подождать!» Предлагаю, чтобы она не скучала в такие моменты, надобно посылать туда русский императорский балет для покорения сухих европейцев русской красотой.
- Хорошая идея, маэстро! - засмеялся Александр. - Наши танцовщицы вполне могут заменить и пушки, и дипломатов. При виде красавиц нашей Империи, иностранцы сразу же глупеют и забывают начисто про свои национальные интересы. Русские балерины – наше тайное мирное оружие!
   Отец повернулся к сыну и добавил:
- Тебе скоро придётся править Россией, Николаша. Запомни: У России есть только две надёжных опоры - армия и флот. Лицо России - православный народ; душа её - речь, песни, сказания; краса - природа и искусство; богатство - ум и недра земли. Береги всё это! А ещё, помни сын мой, что у нашего Отчества врагов больше, чем клопов в доме у чухонца.
И про любовь скажу! Сильная эта штука. Сильна своей слепотой. Особенно женская любовь. Женщина, ради любовной страсти ни себя, ни других, - ничего не пожалеет, чтобы сохранить и приумножить её. Для женщин любви мало не бывает. Но! Любой владыка обязан помнить, что выше любви семейной для царя есть любовь к Отечеству, ибо любовь домашняя тянет в норку тихую, к смерти покойной, бессмысленной, а любовь к Родине - бросает в битвы, не жалея живота нашего. Однако, Николай, сын мой, береги женщин, любящих тебя. Но государственные дела держи от них подальше. Дело любящих женщин - домашний очаг! Не так ли, Матильда Фёдоровна?
- Конечно так, Ваше Высочество! В "па-де-де" я разбираюсь лучше, чем в пушках!
  Государь рассмеялся, а Цесаревич, молча, всё смотрел и смотрел на Матильду: не мог глаз отвести от лица. Под его непрерывным взглядом сердце девушки бешено билось. Ники, передавая чашку чая, случайно дотронулся до её руки. Оба вздрогнули: их впервые поразил ток любви. Разговор почему-то не клеился. Наконец, Ники задал ей совершенно нелепый вопрос:
- Скажите, Маля, из каких чашек вы пьёте чай дома?..
- Из голубых… - посмотрев прямо в глаза, ответила она.
- Я так и знал,- ответил Ники и, наклонившись к её уху, прошептал:
- Вы были сегодня бесподобны в образе Лизы!
- А не в образе?- прошептала Маля в ответ.
- Полное совершенство! У меня нет подходящих слов!
Николай незаметно, под столом, пожал её руку:
- Поздравляю с окончанием учёбы!
Вернувшись домой, Маля записала в дневнике:"Я, кажется, влюбилась в Ники. Он будет мой!"

  Фанфарные сигналы трубачей-кавалергардов вернули Матильду из грёз прошлого на трибуну майского парада. Она делала вид, что восторгается стройными рядами солдат, гардемаринов, юнкеров, офицеров, адмиралов и генералов. Машинально помахивала белым платочком, но видела только спину любимого человека. Он представлялся ей кентавром, органично сливаясь с арабским скакуном в одно мифологическое существо.
  Желание Малечки сбылось. Он стал её первым любовником. Но отверг как жену. Однажды, когда их любовные встречи были в апогее, её отец, Феликс Кшесинский, пригласил дочь в свой кабинет для серьёзного разговора:
- Я всё знаю о твоих встречах с Ним! - Отец поднял указательный палец к небу:
- Это прекрасно, что тебя любит такой человек, как Он! Но это и страшно, дочь моя! Запомни: ты никогда не станешь русской царицей. Между вами лежит государственная, сословная, классовая, национальная, социальная пропасть, перешагнуть которую не дадут ни ему, ни тебе. Предел твой судьбы - быть царицей танца. Для тебя это, быть может, выше, чем быть царицей империи. Ты будешь хозяйкой только личного тела. Счастье твоё - твой талант, твой труд, твоё терпение, твоё упорство, твоя артистическая слава. Всё! Но если встречи будут продолжаться, то тебя, меня, весь наш род сотрут с лица земли. Понимаешь ли ты это? Второй польской Мнишек Россия не потерпит!
- Понимаю, папА!
- А если понимаешь, то зачем спишь с ним? Мужики в постели мало чем отличаются друг от друга.
- Я не знаю... Я не знала других, и знать не хочу. Ники мой первый и последний супруг от Бога. Браки совершаются на небесах. Я ничего не могу поделать, ни с собой, ни с ним. Это любовь, папА! Большая настоящая любовь. Мои чувства к нему - выше моей жизни...
- А балет? Успокойся, девочка! Это верно, что браки заключаются там, на небе, но на земле – сохраняются только в постелях. За спиной Бога всегда маячат соблазны дьявола. Молодость - прекрасное время для мечтательных ошибок. Поверь мне, старику! Ты тринадцатая моя дочь, и я на опыте своём знаю, что любовь - эта крепость великого поэтического чувства между женщиной и мужчиной - с рождением второго или третьего ребёнка - постепенно переходит в любовь к детям. Мы начинаем жить для детей, а дети наши уже живут для своих будущих детей. Это закон Бога. Юная сексуальная страсть с возрастом гаснет, превращаясь в сердечную привязанность друг к другу, в тихое наслаждение семейной жизнью, в которой мир и покой, родительская ласка стоит дороже, чем кипящий котёл необузданных эротических желаний молодости. А у тебя, сейчас - иной случай. Ты влюбилась в монарха. А это уже - большая политика. Государственная политика без войн, убийств, без крови, без заговоров, без зависти, интриг - не бывает!
- А что мне делать, папА?
- Пока ничего. Всё произойдёт само собой. Обстоятельства заставят ЕГО оставить тебя. Прошу тебя, дочь: прими этот момент истины предельно сдержанно... Помни о своём таланте. Быть любовницей и содержанкой царя при живой царице - для тебя и для меня - состояние унизительное и позорное.
- Но я и он - мы любим друг друга. Я его люблю не как наследника престола, а как чуткого, прекрасного человека, настоящего мужчину.
- Стоп, стоп, Матильда! Знаешь ли ты, что твой Ники, по повелению его папА и мамАн, вскоре едет в Германию свататься к принцессе Алисе Гессенской - внучке английской королевы Виктории?
- Нет папА, не знаю..
- Так знай! Это тебя отрезвит.
Мале стоило больших усилий, чтобы не упасть в обморок.

   В одну из фантастических ночей взаимных наслаждений, уходя поздним утром из спальни её особняка, Николай сообщил Матильде, что завтра уезжает за границу свататься.
- Не говори ничего, милый! Я всё знаю. Моему горю нет предела. Но мы переживём! Правда? У меня есть театр, а ты принадлежишь миллионам твоих подданных. У тебя - великое государство. Брак твой с Алекс, дорогой Ники, неизбежен. Разлука наша неотвратима. Это - наш рок, наша судьба, мой милый, вечный друг. Я всегда буду любить и быть твоей, а ты, к сожалению, принадлежишь Государству, на тебе - тяжелейшее бремя ответственности за всю Империю. Желаю тебе счастья и любви!
   Николай не дослушал её. Он поцеловал Малю в последний раз и быстро ушел. За окном звякнул колокольчик двуконного экипажа. Ники навсегда покидал Кшесинскую.

   7 апреля 1894 года было официально объявлено о помолвке цесаревича Николая с двадцатидвухлетней Алисой Гессен - Дармштадской.И вот теперь Матильда, стоя на трибуне Марсова поля, видела лишь спину, по-прежнему горячо любимого, но уже недосягаемого для её ласок, женатого человека; любовалась его гусарской выправкой; мысленно целовала его губы, шею, глубокий шрам на голове, оставленный самурайским мечом японского националиста, по совместительству полицейского Цуда Сандзо.
   Кругосветное путешествие Цесаревича чуть было не закончилось его гибелью. Покушение на жизнь совершилось в маленьком городке Оцу. Вдоль петляющей улицы - через каждые двадцать метров - стоял полицейский. Ники сидел в коляске рикши. Неожиданно, над головой будущего Императора России сверкнул самурайский меч. Ники, тренированный фехтовальщик, умудрился в последний момент уклониться от меча: удар пришёлся по полю шляпы - модного тогда - котелка, задел лоб. Кровь заливала глаза. Два толкача коляски пытались помешать полицейскому нанести второй удар. Меч всё же, по касательной, задел голову Цесаревича. Образовалась довольно глубокая рана. Ники оказался терпеливым и стойким солдатом. Тяжело раненный, он держался мужественно и даже пытался шутить:
- Теперь я настоящий русский самурай. Прошёл обряд кровавого японского посвящения.
Россия и Япония оказались на грани войны. Но войны тогда не случилась по мудрости отца. Александр по-отечески наставлял сына:
- Война всегда стоит дороже мира. Умей терпеть и никому не верь. Ты слишком доверчивый, Николаша! Доверчивых царей на Руси, таких как Павел Первый, обычно, убивают, - резюмировал Александр кругосветное путешествие Николая. И тебя убьют, сын мой, если не забудешь о своей патологической доверчивости. Чем больше блеска вокруг тебя будет сиять, тем короче будет твоя жизнь. Монарх не может быть лириком. Но и палачом не может быть. Он должен быть умелым, храбрым, терпеливым наездником, который каждый день без отдыха должен объезжать дикого жеребца по имени «Государство». Вокруг русских царей всегда будет виться рой предателей, завистников, проходимцев. Помни всегда: профессия правителя - самая смертельная, самая опасная профессия в нашем мире. Если не отравят, то утопят; не утопят - зарежут или застрелят, свергнут и сошлют на каторгу. То ли дело жить монахом!

   От ранений Николаша быстро оправился. Первый свой визит - по возвращению в Петербург - он нанёс в будуар "малютки М." Маля, Малечка, Матильда Фёдоровна некогда не забывала день его возвращения из госпиталя. Она сходила с ума от его ласковых рук. Целовал Ники её классически: от затылка до пяток, от пяточек - через ямку пупка - до подмышек.
   В кругосветку он уходил зелёным домашним юнцом, а вернулся бойцом - настоящим сексуальным мачо. Но, превратившись - после ранения - в зрелого мужчину, Ники остался глубоко порядочным интеллигентным человеком.
   Матильда продолжала думать:
- Никто, никто не знает, что у этого великолепного «гусарского полковника», принимающего парад, на предплечье живёт тайный японский, разноцветный дракончик с чёрным телом, с красным брюшком, зелёными лапками и золотой головой. А она - знает!
Малечка любила впиваться продолжительными поцелуями в это японское милое чудовище. Вновь и вновь она вспоминала ту неповторимую последнюю ночь, когда он окончательно раскрепостил её женское тело.
   Стоя на трибуне, она вдруг почувствовала, как томная сладость растеклась по телу. Низ живота внезапно потянуло, и она испытала... - о, ужас,- прямо на трибуне! - среди людей! - сумасшедший оргазм:
- Боже!.. Что со мной? Какой позор! Мне срочно надо влюбиться в первого встречного...
   Испытав духовный и телесный стресс, Маля рухнула в кресло обессиленной.
- Что с вами? - услышала она глубокий бас, - Вам плохо, госпожа Кшесинская?
Маля открыла глаза. Перед ней стоял морской генерал:
- Разрешите представиться! Генерал-лейтенант береговой службы, князь Пётр Алексеевич Высацкий!
- Вы меня знаете?
- Да, кто ж вас не знает! Я имел удовольствие быть на ваших представлениях. Мой сын, гардемарин, Андрей, преклоняется перед вашим талантом и называет "Генералиссимус
балета". Он только что прошёл в строю гардемаринов по Марсову полю. Я горжусь им! Андрей выходит нынче в офицеры.
- Поздравляю вас!
- Вам плохо?
- Нет. Наоборот, мне даже очень хорошо! Парад был великолепным! Я потрясена.
- Тогда не уходите, мадам! Сейчас будет ещё большее великолепие: кавалерийская атака. Такого нет ни в одной империи мира.
- Благодарю вас, генерал! Я воспользуюсь возможностью посмотреть это чудо.
   Матильда вышла на смотровую площадку. Напротив трибун, вдоль всей ширины поля, разноцветной плотной массой выстроились грозные ударные полки николаевской кавалерии.
В начале века они заменяли современные бронетанковые колонны. Прорывы укреплений противника, скоростной маневр, рейды по обозам неприятеля, партизанская война в тылу нападающих - всё это поручалось конным армиям. Тяжёлые и легкие эскадроны дополняли успех наступлений.
   Особое место в русской армии занимали казачьи части. Находясь на подножном корме, они часто существовали за счёт неприятеля. Эскадроны были вооружены короткоствольными карабинами, длинными пиками с острыми крючками, короткими кинжалами и метательными ножами. Казаки применяли эти ножи для тихого снятия часовых. Наполненное свинцом острие ножа, кинжалы неслись неумолимо в грудь врага. С появлением пулеметов, казаки придумали летучие тачанки.
   Воевали казаки по понятиям, а не по уставу. То нападали, то отступали, то кружили по полю боя, то ночами тихо сидели в болотах, выбирая внезапный час атаки. Хорошо воевали, и в пешем строю, и ночью. Своей жизни не жалели, но и чужие головы рубали с лихостью и азартом.
    Другое дело - гусары. Аристократы войны. Война была для них не работа, а театральное представление. Всё у них было показным, театральным: и униформа, и дуэли, и банкетные загулы, и любовь, и смерь. Жили красиво и умирали, как на сцене.
   На майском параде все многочисленные виды императорской кавалерии находились на Марсовом поле и напряженно ждали команды Царя. Главнокомандующий пришпорил коня и изменил позицию: проскакал галопом вдоль всей длинной конной линии и остановился спиной к царской ложе, подняв ладонь в белой перчатке к красному околышу фуражки. Барабанная дробь сотен барабанов нагнетала напряжение. Застыли люди и даже - кони. Чуть сзади Государя, чуть сбоку приготовился к сигналу конный трубач в алом чекмене. Государь резко опустил руку и рванул шашку из ножен. В полной тишине труба пропела сигнал атаки: конная лавина - три тысячи боевых всадников - с гиком, с топотом, со свистом бешено рванула с места и полетела прямо на царя. На полном скаку гусары артистически меняли красные ментики на белые. Казаки крутили сабли над красными папахами. Казалось, ещё секунда, и дикая орда втопчет в землю Русского императора. Матильда в испуге закрыла глаза. Машинально вытянув губы трубочкой, закричала, как извозчик, пытаясь остановить лошадей: "Тпру-у-у-у!"
    Ники решительно опустил шашку и, послушная его воле конница, остановилась в двадцати шагах от её повелителя. По трибунам прокатился вздох облегчения. Разгоряченные кони ещё мотали мордами, роняя на землю пену, а уж оркестр играл "Боже, царя храни."Улыбаясь, Николай Александрович молодецки спрыгнул с седла и занял центральное место на троне рядом с царицей. Начиналась праздничная джигитовка. Матильда тут же уехала домойНа следующий день после майского парада, Матильда устроила в своём доме парадный ужин. Ещё в феврале, после бенефиса, она заметила, что Великий князь Андрей Владимирович Романов - двоюродный брат Николая – видимо, не равнодушен к ней. Но, кроме Ники, ко всем другим мужчинам она сама ещё была безразлична. Никто не мог сравниться с НИМ. Её теперь безответная любовь к Ники продолжала пылать, но такая пытка долго не могла продолжаться.В день всеобщего майского торжества, Матильда окончательно поняла, что без любовной взаимности зрелая женщина жить не может.

   Ники окончательно ушёл к своей законной Алекс. Некоторое время Матильда продолжала держать в тени всех своих многочисленных поклонников. Однако, сегодня на майском параде, любуясь любимым человеком, который по своей воле отказался от нее, и пережив чувственное потрясение, подсознательно поняла, что клин разорванной любви надо вышибать новым клином.
   Любовь нагрянула "нечаянно" - на праздничном ужине. Приглашены были только избранные гости. Желанной персоной стал двоюродный брат Государя - Великий князь Андрей Владимирович Романов. Молодой, незаурядный, красивый, тонко образованный интеллигентный человек, Андре был очень похож на Императора. Много лет позднее, когда Император России и всё его семейство уже будет зверски убито и закопано в Ганиной яме, судьбы Матильды и Андре соединятся в одно целое.
   Во время революционного бунта Андре скрывался от большевиков в горах Кавказа, под охраной чеченцев, отслуживших в полку царского конвоя. Носил бурку и бородку "а ля Николя". Когда Матильда увидела Андре, она упала в обморок:
- Боже, Вылитый Ники!
Опасаясь за его жизнь, Маля тут же приказала ему сбрить бороду.
  Но в тот вечер светлого мая, они оба ещё не знали, что сердца их сольются навсегда. Андре давно был влюблён в Кшесинскую: присутствовал на всех её спектаклях, негласно служил для прима-балерины добрым меценатом, но никогда не проявлял явных признаков влюблённости к Матильде, ибо, будучи человеком порядочным, не мог "отбивать" у брата любовницу.
  В этот вечер Матильда, на правах хозяйки, усадила Андре рядом с собой. Она была прекрасна. Влюблённая балерина, одетая в шикарное светло-голубое платье из Парижа, летала по дому невесомо и легко. Была ласкова и внимательна к каждому гостю, но отмечала горящим взглядом своего фаворита. На шее сверкал брильянтовый кулон от Ники. В прелестных ушках блестели золотые серьги от Андре. Бальное платье украшала живая красная роза, а на пальчике - источало солнечные искры изумрудное кольцо.
  Поднявшись из-за стола, Матильда попросила Великого князя произнести первый праздничный тост.
  Стюарды наполнили хрустальные фужеры коллекционным вином Людовика XIV-го. Андре встал. Было видно, что волнуется. Вынул из нагрудного кармана фрака платок и попытался левой рукой вытереть выступившие на лбу капельки пота. Правая рука, держащая фужер, дрогнула и - о, ужас! - красное бургонское вино щедро вылилось на бесподобное дорогое бальное платье хозяйки. Гости ахнули. Князь побледнел. Матильда вскочила.Обворожительно улыбнулась, повернулась а Андре и сказала, как пропела: «Мерси боку, месьё!»
  Талантливые люди - талантливы во всём во всякие моменты. Прекрасная танцовщица, Матильда обладала ещё и удивительными способностями драматической актрисы. Она тут же - экспромтом - превратила несчастный случай с испорченным платьем, в весёлую сцену:
- Внимание, дамы и господа! Начинаем праздничное представление! Маэстро! -
обратилась она к пианисту. - Прошу исполнить вальс из " Евгения Онегина!"
И пока пианист играл вступление к вальсу, Кшесинская произнесла короткий
спич:
- На моём платье была только одна красная роза - символ одинокого счастья. Посмотрите, посмотрите, дамы и господа! Да, моё платье стоит дорого. Но оно стало для меня ещё дороже в миллион раз! Теперь у меня два счастья! Первое – мой театр! Второе - мне подарил Андрей Владимирович! Вот оно – это винное пятно, похожее на розу. Благодарю вас, князь! Вы обВинили меня! Вы ВиноВаты, Ваше виноВысочество! Посему, я вас приговариваю к суровому наказанию: танцевать сейчас со мной вальс немедленно!
          Прима русского балета танцевала с Андре великолепно, как не танцевала даже в балете "Эсмеральда". То бабочкой порхала вокруг изумлённого Андрея Владимировича, то умудрялась в сторонке сделать невероятное фуэте. Маля выглядела юной невинной девушкой. Неловкость улетучилась. Радость искрилась в каждой клеточке её неугомонного существа. Ужин состоялся. Романтическая сказка, начавшаяся с пятна на платье, продолжалась всю её длинную жизнь. Душевная боль от потерянной любви ушла. Через год она родила от Андре сына.
  Забеременела Кшесинская в период совместной поездки с Андре по городам Польши, Италии и Франции. Когда она поняла, что беременность уже не подозрение, а явь, Маля немного испугалась. Встав перед большим зеркалом, долго рассматривала потяжелевшую фигуру, поворачиваясь к отображению то одной, то другой стороной:
- Сказать Андре?.. Не говорить Андре!.. Бросить театр?.. Не бросать же театр!..
Ладно, не будем спешить. Что делать? - Молчать и танцевать!..
          Беременность Кшесинской публика не замечала почти шесть месяцев. Но от русского народа что-что, а беременность скрыть нельзя. Когда же обнаружилось, что великая балерина танцует "брюхатой".По Петербургу во все стороны поползли фантастические
сплетни. Через дворцы, особняки, квартиры, халупы они достигли самых далеких губерний.
- А Кшесинская вынашивает ребёночка от самого Царя!.. Незаконный наследник...
- Молчи!
- Да нет! Не от царя, а от двоюродного брата - князя Андрея Владимировича.
- Не говорите глупостей! Она забеременела от дяди - Великого князя Сергея Михайловича!..
- Да ну!
- Не ну, а - правда! Говорят, он предложил ей руку и сердце, и царский дворец в приданое.
- Как это может быть? И там, наверху, Бога не боятся!
- Да старый он! Куды ему деток стругать!..
   Фантастические сплетни достигли царских ушей. На слух о её беременности первым примчался на рысаках в Стрельну взволнованный Сергей Михайлович Романов. Он обожал, любил безропотно маленькую волшебницу Малечку уже много лет: с тех пор, как его "братишка Николаша" повенчался с княгиней Александрой Фёдоровной.
   После венчальных торжеств между братьями состоялся приватный разговор. Сергей Михайлович служил генералом от артиллерии, поэтому сначала они беседовали о боеспособности Императорской армии. Потом разговор «случайно» перекинулся на состояние Императорских театров. Естественно, они не могли пройти мимо личности прима-балерины Кшесинский. Николай заметался по кабинету:
       - Ты знаешь, как я люблю мою жену. Мне никто не нужен, кроме моей Александры. Я не могу, не имею права допустить тень сомнения в моей порядочности, раскидывать искры ревности и плодить грязные сплетни по поводу моих дружеских отношений с Кшесинской. Повозились и хватит. Подлость не украшает царей. О наших отношениях я честно рассказал Матильде и Алекс. Они обе - чудные женщины и поняли меня. Они простили меня. Я сделал окончательный, бесповоротный выбор: навсегда остаюсь со своей семьёй. Даже смерть не сможет разлучить нас. Я прошу тебя, Сергей, прояви заботу и внимание к нашей маленькой Матильде - к большой балерине России!
Сергей просветлел лицом:
- Должен признаться, брат, что я уже давно влюблён в Матильду Феликсовну. Она - моё божество...
- Вот и хорошо! - остановил Николай трудный разговор. - Драться на дуэли с тобой я не собираюсь!
Братья Романовы обнялись.

   Князь Сергей, не обремененный династическими обязательствами, влюблённый в Малю по самые генеральские эполеты, мог распоряжаться своей судьбой по личному усмотрению. Предлагая тридцатилетней Малечке руку и сердце, верил, что она не сможет ему отказать. И вдруг - сногсшибательная новость: "его суженая" беременна от ещё одного Романова – от Великого, но молодого князя, Андрея Владимировича. Серж знал, что матушка Андрея, Мария Павловна, никогда даст разрешение на брак сына с "этой наглой полькой на пуантах":
- Она стара для моего сына! Между ними разница в шесть лет!.. Ну, какой может быть брак между ними?.. Балерины тоже стареют!
  Зная отрицательное отношение к Кшесинской всей женской половины царской семьи, Князь Сергей помчался к Мале на дачу в Стрельну улаживать придворный скандал:
- Ребёнок от меня?
- Нет. Отец ребёнка - Андрей.
- Вот как? Почему? А я думал, что это моё произведение. Я верил тебе и думал, что это мой ребёнок! Я люблю тебя больше жизни, Маля! Пусть новорождённый будет моим!.. Я предлагаю тебе свою руку и сердце. Тебя пора выходить замуж! У тебя блестящая карьера, но незаконнорождённое дитя поставит крест на твоей мировой известности, Малечка...
   Матильда слушала князя Сергея с нежной материнской улыбкой:
- Ты мне, как отец, Серж. Ты Божий человек! Ты - мой Хранитель! Я прошу у тебя прощения, мой милый. Но, я получила долгожданное женское счастье: у меня есть молодой, любимый, пусть пока неформальный супруг, родится мой сын! Я счастливая женщина... Через два месяца я вернусь в театр! Да, и Алекс, и Ники любят меня. И ты тоже ведь любишь меня, не так ли, Серёжа?
- Конечно так, Маля. Тебя нельзя не любить. Посмотри! Ники прислал тебе фотокарточку...
Матильда посмотрела надпись на обороте:" М. Генералиссимусу танца от почитателя её таланта. Ники". Все знали, что так он подписывался под письмами к трём своим любимым женщинам - к матушке, жене и маленькой М.
   Серж простил Матильду. Всю жизнь он дарил ей что-то. У "волшебницы сцены" уже был особняк на Кронверском проспекте, но он подарил ей новый прелестный клочок земли под дачу - в Стрельне, рядом с Константиновским парком, в котором росли лесные ягоды и грибы. Матильде райский уголок очень понравился. Прекрасное, тихое место для любовных свиданий, для поэтического расслабления души. Андре служил в Царском селе и его дорога - в Петербург и обратно - желанным образом пролегла через её дачу. В третьих, запущенное строение старой дачи предоставило Матильде возможность проявить свои архитектурные задатки. Она, как прораб, носилась по огромной территории её вотчины, рассыпая строгие указания:
- Здесь доделать, там переделать, а это заменить!
   Нанесённые обиды строителям компенсировала вкусными обедами и ужинами для них. Всё получилось на славу: при входе в дачный парк шумели фонтаны, вдоль тропинок кивали бутончиками заморские цветы, на полянах зеленели английские газоны, сверкала стеклом оранжерея, чирикали, пели птички, прилетающие к кормушкам, кукарекал петух, мычала коровка... В глубине дачного сада устроились конюшня, гараж, коровник, птичник, погреб, ледник... Покой и тишина! На берегу залива дачку от ветра закрыла дамба с пристанью для прогулочных катеров. Настоящий библейский "парадиз"!
   Гордостью Кшесинской была первая в России электрическая станция. Даже в царском Константиновском дворце электрического света ещё не было, а "королева балета" уже принимала гостей при ярких фонарях и фонариках.
          Матильда тщательно готовилась к родам. Заложили новый домик для новорождённого. На даче круглосуточно дежурили врачи, акушеры и сёстры милосердия. Профессора военно - морской медицинской академии несколько часов вместе с роженицей балансировали на грани жизни и смерти матери и ребёнка. Рядом находились её родные сёстры и два Великих князя: Сергей и Андрей. Дежурный акушер – светило науки - каждый час звонил в Царское село, докладывая Государю о состоянии здоровья Матильды Феликсовны и её сына.
   Очнулась Маля только на второй день после родов, и сразу же слабым голосом попросила назвать сына именем - Николай. Андрей молчал. Сергей возразил:
- Не советую. К этому имени злопыхатели обязательно сделают приставку "третий". Ники этого не одобрит. Имя вызовет в свете много кривотолков. В соседней комнате ждёт нотариус и священник. Я прошу, Матильда Феликсовна, назвать сына так: Владимир Сергеевич Красинский. Владимир - в честь его дедушки; Сергеевич - извольте, - в мою честь, ибо я желаю быть его нареченным отцом. Красинский - фамилия ваших польских дворянских предков, Малечка. Если ты согласна, то сразу же всё пропишем это в бумагах. Нотариус уже готов сделать твое решение законным.
   Маля кивнула головой. Потом добавила:
- Если - не Николай, то...ладно уж.. пусть будет - Владимир, -
улыбнулась и махнула ладонью в знак согласия.
  Пришло чувство материнства, а с ним явилось жгучее беспокойство за состояние маленького, фыркающего, щипающего грудь, самого дорогого родного комочка. Вовочка занял всё пространство, всё её сознание. Окружающее стало малозначительным. Прошлое перестало волновать Матильду. Однако, через два месяца после родов, она уже невесомо порхала на сцене Мариинского театра под музыку Чайковского в «Спящей красавице» Её слава возгорелась еще более ярким успехом.

*****

ЗАМУРОВАННЫЙ ГАРДЕМАРИН
Глава третья
* *
 *
"Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить,
У ней особенная стать:
В Россию можно только верить".

   Парадный батальон - всех офицеров, профессоров, гардемарин, кадет, включая "салажат»- новобранцев шестой роты - по возвращению с Марсова поля домой, ждал корпусной банкет в обществе огромного жареного гусака. Традиционный гусь, знаменитый уже тем, что когда-то спас империю Древнего Рима от поражения, и с тех пор верно служивший при всех царских дворах наградой за верность и стойкость воинской службе, был прапрадедом того Великого московского гусака, которого однажды прислала на обед своим верным гардемаринам Екатерина Великая ещё "во времена Очакова и покоренья Крыма". На торжественное поедание имперского гуся приглашались многочисленные гости: боевые ветераны флота - бывшие бескозырные птенчики, взлетевшие орлами. На протяжении вековой истории, Морской шляхетский корпус – по совместительству - служил "родильным домом" гениальных учёных, знаменитых художников, артистов, государственных деятелей.
   Элита царской России тем или иным боком, всегда была связана с этим уникальным учебным заведением, дающим своим курсантам отличное воспитание: "два в одном". За шесть лет обучения мальчики получали среднее и высшее, равное университетскому, классическое образование. Они свободно - без акцента - говорили на английском, немецком, французском; были великолепными знатоками русской и мировой литературы; активно посещали театры, музеи, выставки; прекрасно танцевали; занимались зимним и летним спортом. Главное, что в них накрепко закладывалась любовь к Отечеству, вера в Православие и воинственное непринятие лжи, трусости, предательства кадетского братства, отступлений от присяги, от намеченных целей.
   Императоры России не жалели денег на воспитание кадетской молодёжи. С этой целью по всей стране строились великолепные учебные здания, похожие на дворцы. Педагоги и воспитанники просеивались через строгие вступительные экзамены. Служить, работать, учиться в стенах кадетских корпусов было делом чести и благополучия семьи. Как правило, кадеты набирались из многодетных "служивых дворян". Преподавателей, офицеров, обслуживающего персонала всегда было столько, сколько требовалось. Кормили сытно, а одевали красиво, добротно, тепло. Командование руководствовалось древним эллинским принципом педагогики: "всего в меру, ничего - чересчур." И хотя между военными учебными заведениями не было существенного различия в принципах образования и воспитания служивой молодёжи, морская специфика накладывала определённый отпечаток на философское мировоззрение гардемаринов: измена морскому братству каралась смертью. И хотя в реальной жизни смертельный приговор не свершался никогда, каждый кадет, однако, помнил и знал великую тайну "замурованного кадета".

   В столовом зале Корпуса, ещё во времена крамольного польского восстания против России, собрался офицерский трибунал: в училище обнаружили нарушение - польскую политическую крамолу - отделение Польши от России. Члены трибунала заговорили о предательстве кадетами политических интересов страны и о нарушении императорской присяги. Трибунал обсуждал меру наказания предателям. Им угрожало изгнание из Корпуса с лишением права занимать когда-либо офицерские должности. Кадеты, даже те, кто не разделял взгляды крамолы, согласно нравственным законам кадетского братства, решили, однако, товарищей не выдавать, а трибунал уничтожить, обрушив потолок на головы его членов. Первая рота гардемаринов в полном составе тайно пробралась на чердак и заминировала якорные цепи, на которых висел потолок зала.
   В первой роте учился сын начальника училища адмирала Фондезина. В реальности такого адмирала и его сына никогда не было. Но это не важно для легенды: сын предупредил отца. Отец отдал приказ об аресте заговорщиков. Взрыв не состоялся, но гардемарин Фондезин бесследно пропал на следующий день.Его искали повсюду, но нигде не нашли. Через половину века, ремонтируя Компасный зал, в замурованной нише внутренней стены строители обнаружили - вместе с винтовкой - стоящий, как на посту,скелет гардемарина, на котором висели остатки истлевшей формы. На черепе чудом держалась бескозырка с ленточкой.
   Эта легенда полушепотом передавалась из уст в уста первогодкам двенадцати лет, по ночам, при одинокой мерцающей свече, в полутёмной кадетской спальне. Мораль этой страшилки никому не объясняли, но идея, само собой, врезалась в подсознание юношей на всю оставшуюся жизнь: "Измена братству и Отечеству наказуема и не имеет оправдания".

   Парадный обед происходил, естественно, в знаменитом Столовом зале училища. После сильного пожара 1771 года, спалившего все деревянные линии Васильевского острова, Морской шляхетский корпус долгое время мыкался неприкаянно по случайным зданиям в Кронштадте, пока монаршая рука Павла Первого не начертала указ с приказанием архитектору Волкову "в скорый срок соорудить каменное помещение для Морского кадетского корпуса", дабы вернуть гардемаринов на их прежнее законное место в Петербурге. Здание получилось просторным, дворцовым по виду и убранству, но удобным для бытия и успешного обучения дворянской молодёжи военно-морскому искусству.
   В глубине главного фронтального здания на Николаевской набережной находилось множество самых различных учебных и подсобных помещений. Но настоящим шедевром получился Столовый зал. Расположенный на втором этаже, он по своему размеру соответствовал ширине и длине баковой палубе многотонного миноносца. Стены актового зала украшала ручная лепка. Эстетическая экспозиция украшений была строго уравновешена. Всё гармонично: оскаленные пасти львов сочетались с фрагментами исторического герба Корпуса; между отечественными и трофейными корабельными вымпелами, знамёнами, штандартами, флагами, виднелись образцы личного оружия моряков. Знаменитый Столовый зал служил центром всех ключевых событий училища: каждый день здесь четыре раза в день кадеты собиралась для приема пищи; здесь проводились разводы караула; строевые занятия; принималась присяга на верность Царю, Вере и Отечеству. Устраивались Храмовые праздники, торжественные обеды; производился выход гардемаринов в офицеры; регулярно выступали знаменитые оперные певцы, артисты балета, цирка, драматических театров. Столовая всегда служила Актовым залом. Но первое место в памяти всех воспитанников Корпуса занимали подробности незабываемых корпусных балов. В этом зале возникала первая любовь; в этом зале мечталось о семейном счастье; здесь дружба в одно мгновение переходила в смертельную вражду; здесь кипели, взрывались необузданные страсти; взлетали к Богу молитвы о спасении влюблённых душ; на блестящем паркете - под звуки вальса - разрушались юные мечты о верности любви, разбивались сердца под ударами ревнивых домыслов; призывались в союзники демоны, дьяволы и черти. Однако, бальный танец никогда не скатывался к роли обывательской танцульки, на которой всегда происходило и будет происходить простое эротическое действие: трение двух полов с юношеской поллюцией. Корпусной бал был продуманным актом этического, эстетического, нравственного воспитания будущей аристократической элиты страны - будущих отцов и многодетных матерей. Происходило это шумно, красиво, артистично, публично, весело. Давался открытый урок рыцарского, благородного отношения к женщине вообще, и урок осознания любовных влечений в частности. Прямо или косвенно, каждому воспитаннику вкладывалась главная идея цивилизации: "Человек - не скотина. Он - подобие, а душа - частица Бога!"
   Гардемарины, завоевавшие первые места в бальных конкурсах, награждались голубым именным бантом. Бант победителя автоматически прибавлял двенадцать дополнительных баллов к аттестату успеваемости за весь учебный год. Кроме того, "Мистер Элегант" получал дополнительные отпуска в город и меньше назначался в наряд. Не забывали и девушек. Гардемарин имел право на публичной поцелуй от "Мисс", которая участвовала с ним в бальном конкурсе. Естественно, победитель дарил партнёрше букет шикарных роз и преподносил, как обычно, недешёвый подарок: маленькие золотые серьги или изумрудный кулончик на шею. Дарить девушкам "дешёвку" - означило терять уважение всего кадетского братства.
   Кадеты до конца жизни обращались друг к другу на "ты". Смена "ты" на "вы" - означала получить метку отторжения от морского братства.

   В актовом зале и в его окружающих помещениях происходили самые фантастические события: говорят, что там появлялось привидение "Белой дамы". Оно бродило, мерцающее белесым светом, по ночам, со свечой вечного огня, пугая дежурную службу. Кадеты были убеждены, что "Белая дама" приносит им горе. Но опытные гардемарины говорили им, что "Белая Дама" вовсе и не Дама, а обыкновенная "Белая Горячка":
- Не пейте водку, и "Белая дама" не будет дружить с вами, детки".

   Это историческое здание кадетского корпуса - почти автономный корабль, видело много: от смешного до драматического. Иногда появлялись и мистические видения: примыкающий к Столовому залу широкий коридор, по сути своей, служил не только "дорогой" для строевого прохождения, но был настоящей художественной галереей с картинами Айвазовского, Боголюбова и других знаменитостей. На стенах коридорной галереи - уникальная коллекция картин маринисткой живописи, изображений морских батальных сражений и портретов флотоводцев. Именно здесь впервые стала появляться "Белая Дама», желающая пообщаться с часовыми. Один пугливый гардемарин даже выстрелил в мерцающую фигуру, но попал в портрет градоначальника. С тех пор в этом месте часовые не выставлялись, а привидения перестали там появляться, но кадеты всё равно продолжали от них бегать в "Зверином коридоре". Они с шумом носились сквозь строй кормовых украшений старинных кораблей, висящих на гладких синих стенах. С двух сторон на детей в матросках невозмутимо смотрели звери, одушевлённые талантом анималиста Клотда. Фигура зубра особенно привлекала военных мальчиков превыше других. Яички могучего зверя были отполированы ладонями "салажат" до блеска. По убеждению подростков " половые помидоры" зверя приносили кадетам удачу.
"Звериный коридор" вёл в Компасную комнату, созданную на пересечении трёх старинных проходов. Коридор классных комнат совпадал с географическим меридианом. Это любимое кадетское место: гардемаринская кают-компания. В центре пола - картушка, выполненная из дорогих пород дерева. Картушка разделена на 32 морских румба. В центе дата 1701 - год основания Корпуса. В нишах комнаты - на каменных плитах - размещались круглые железные печи. Вдоль стен с книжными шкафами - деревянные диваны. Возле них стояли маленькие столики. Между книжных полок виднелись консоли с бюстами древнегреческих и древнеримских философов. Зимой - на переменах - кадеты прибегали в Компасную комнату погреться возле горячих печек. В теплые дни - полистать морские лоции, заглянуть в географические атласы. Офицеры-воспитатели Компасную комнату называли просто: "Лобное место". Здесь хвалили одних и наказывали шалунов и лентяев. Наказание за нарушение дисциплины было простое, но для гордых юношей унизительное: они по несколько часов должны были стоять неподвижно по стойке "смирно" на румбах картушки.
   Офицеры никогда не поднимали голос на воспитанников. Чем больше была провинность кадета, тем вежливее и спокойней обращался с ним воспитатель. Все нарушители имели точный лимит: пять серьёзных проступков, совершенных за пять лет учёбы, и кадет навсегда покидал стены корпуса. Окончательное решение принимал сам Император. Ни знатность рода, ни богатство, ни взятки, ни дружеские связи - не принимались во внимание. Заведомая клевета на ученика наказывалась полным разжалованием, судом и ссылкой в Сибирь. Поведение кадета в Компасной комнате определялось негласными законами братства: "по картушке не ходить; воздух в компасной не портить, то есть,говоря на простом народном языке - "не пердеть"; книги, атласы никуда не выносить; на головы древних философов бескозырки не надевать; между ног не чесать; в носу, в ушах, в заднице не ковырять; не материться; на лобном месте стоять молча и на вопросы никому не отвечать".
   Наставники, все, как один, бывшие питомцы Корпуса, разумеется, эти неписанные законы всегда помнили и неукоснительно их соблюдали. Здесь формировались не только особая каста офицеров императорского флота. Эта каста никогда не превращалась в банду грубых "солдафонов". Пройдя правду жизни, они становились офицерами, аристократами "золотой пробы" чести и достоинства. Кровь, смерть, грязь, жестокость, ранения, весь цинизм войны после такого воспитания не мог заслонить чистые идеалы любви и патриотизма: "Во имя Отечества надо уметь всё это переносить стоически, без дамских истерик". Эти мальчики превращались из барских сынков в аристократов сражений. Эти юноши были воинами: крепкими, красивыми, бесстрашными и проворными бойцами, стойкими телом и душой. Ветераны Корпуса никогда не употребляли выражение "окончил" или " получил образование". Морской кадет предпочитал говорить о себе:"получил воспитание". Между собой на кулаках кадеты не дрались. О дедовщине не ведали.
   Уважение друг к другу складывалось не сразу. Замечалось всё: как кто стоит в строю; грязные руки; чернота под ногтями; небрежно заправленная койка; каким образом держится вилка, нож, ложка. Парадную форму обычно заказывали у лучших портных за счёт Корпуса, но те кадетам, которые плохо двигались в строю, парадную форму шили за деньги родителей. Исключения предоставлялись тем, чьи отцы погибли на войнах. Поэтому не случайно, пройдя чистилище Морского корпуса, многие стали славой и опорой России. Неудивительно, что в среде бескозырных птенцов выросли знаменитый лингвист Даль, композитор Римский-Корсаков, художник Верещагин, писатели Станюкович, Колбасьев, Соболев, поэт и композитор русских романсов Анатолий Ленин, адмиралы Макаров, Колчак и ещё многие - многие, временно забытые герои, чьи имена обязательно вспомнит новая благодарная Россия, вставая с колен унижения уже в нашем новом 21-м веке. Белые и Красные - они все пали ради нас, живущих сейчас.
   Андрей Высацкий не был ни белым, ни красным. Он был русским, без пяти минут, лейтенантом флота. Понятие "русский" на рубеже прошлых веков не являлось признаком этнической принадлежности. Православный - значит русский, и - точка. Это была аксиома. С этим никто не спорил.

   Гардемарины выпускной роты расположились за квадратными столиками напротив адмиральского "редута" - банкетного стола из красного дерева. К празднику Светлого мая зала пополнилась бронзовой скульптурой Петра Великого. Он возвышался над всем этим великолепием на двухметровом постаменте.
За соседним столиком, справа от Высацкого, словно в седле скакуна, сидел на стуле русский кадет - чеченец Ахмед Шамиль. Поговаривали, что он внук самого Эмира Шамиля. За столиками четвёртой роты среди массы славянских лиц контрастно чернели два чёрных моряка мавританского происхождения. Один был высоким и тонким, а другой - коренастый крепыш. Офицеры, живущие в просторных обустроенных квартирах корпуса, часто приглашали их к себе на неформальное домашнее чаепитие. При первом же знакомстве с чёрными братьями по оружию, кадеты бросились к географическим атласам искать месторасположение Абиссинии. Выяснилось, что Абиссиния - она же Эфиопия - не имеет выхода даже к Красному морю. После дискуссий пришли к выводу: "Эфиопский Царь царей - Негус негусов, как наш Пётр Великий, решил рубить окно в Европу через Эритрею». И вообще, православным неграм, болгарам завсегда надобно оказывать братскую помощь, протягивать им могучую руку военной защиты от басурман.
   На рубеже прошлых веков русское народное сознание ещё не было отравлено ядом расизма. Было понимание, что народы объединяет не раса, а вера.

   Оркестр, сидящий на хорах напротив главного входа,грянул "Преображенский встречный марш": в зал входил Главный начальник всех императорских учебных заведений, Президент Академии Наук, Великий князь, Константин Константинович Романов. Ни для кого не было секретом, что двоюродный дядя Государя был поэтом замечательных лирических стихотворений, издаваемых под "таинственными" инициалами К.Р. - автор слов знаменитых романсов Петра Ильича Чайковского.
   Боевой офицер корабельной службы - бывший воспитанник Корпуса, герой турецкой войны на Чёрном море и на Дунае, ко всему прочему был профессиональным музыкантом: прекрасно играл на фортепиано и виолончели. Высокий, стройный, красивый генерал, приняв строевой доклад командира училища о готовности начать проведение торжественного обеда и корпусного бала с участием Его высочества и ветеранов флота и Армии, неожиданно для всех, вместо шаблонной военной речи - не по уставу - проникновенно продекламировал своё стихотворение "Кадетам":

"Хоть мальчик ты, но сердцем сознавая
родство с великой воинской семьёй,
гордись ей преданной душой;
ты не один... Орлиная вы стая.
Настанет день, и, крылья расправляя,
счастливые пожертвовать собой,
вы ринетесь отважно в смертный бой.
Завидна смерть за честь родного края,
свершить лишь тем, в ком доблесть расцвела,
ей нужен труд, и знания, и усилия.
Чтоб мог и ты, святым огнём горя,
стать головой за Русь и за Царя.
Пускай твои растут и крепнут крылья!"

   В единым порыве все восемьсот участников майского обеда ответили князю пением знаменитого кадетского гимна " И жертвовать собой в пылу святого рвенья". Стоя с закрытыми глазами, Константин Романов плакал. Рука - у околыша фуражки, отдающая честь будущему России, дрожала. Он плакал не только потому, что слова поющих принадлежали ему. Он тихо плакал на светлом празднике Благовеста, ибо, каким-то двадцать пятым необъяснимым чувством предвидел крушение России, катастрофу вековой монархии, уничтожение веры, морали, нравственности. Он сердцем слышал глухие удары грядущей кровавой революции. Она уже гноилась в Москве. Он отговаривал Николая от войны в Манчжурии. Он умолял его в августе четырнадцатого оставаться в стороне от сараевских «разборок». Константин запутался в личной жизни и не нашёл понимания в общественной.
   Слава Богу! Катастрофу Отчизны в 17-м году он не увидел. Всего два года не дотянул до Ганиной ямы: почил в собственной постели покорно и мирно.
   Между тем, вернёмся на майские торжества. Гусь был съеден со смаком. Столы задвинуты. Пока молодёжь прихорашивалась к самому главному событию для них - праздничному балу, старшие офицеры, по-английски, удалились в кают-компанию пригубить немного коньяку, шампанского, закурить кубинскую сигару, посудачить о политике и о международном положении России. Командующих флотами, действующих капитанов линкоров волновали итоги странной русской - китайской войны, а их супруги в это время, собравшись в дамском кабинете, горячо обсуждали сословность потенциальных женихов своих красавиц дочерей. В кают-компании офицеры хотели услышать из уст самого Константина Константиновича аналитические оценки событий в Приамурье:
"Каково будет участие русского флота в этом конфликте?
Перерастёт ли конфликт в полноценную войну России с Китаем?
Вступит ли в эту войну Япония?.."
   Великий князь хорошо понимал причину, витающих в сознании командиров императорского флота, животрепещущих вопросов войны и мира в новейшем двадцатом веке. Китайская война 1900 года явилась в общественное самосознание Империи неожиданным "подарком", как гром в солнечную праздничную погоду. Разумеется, в соответствии с воинской корректностью, все офицеры ждали подробные ответы на подобные вопросы именно от дяди Государя.
В кают-компании Корпуса собрались кадетские братья-однокашники.

   На «Корпусном мальчишнике», в составе которого не было офицеров ниже капитанов первого ранга, по старинной кадетской традиции обращались друг к другу всегда на «ты» - без названий рангов, титулов и званий, но, возвращаясь в «свет», строго выполняли правила аристократического этикета, соблюдая титульные дистанции и воинские уставы. «Мальчишники младших офицеров» не смешивались с «адмиральскими посиделками», которые всегда проходили при наглухо закрытых дверях. «Сор из избы не выносился». Обслуга и посторонние персоны не допускались в святая святых. Снаружи, в морской офицерской форме при обнаженных палашах, стояли агенты секретной императорской службы с каменными лицами.
Старшие степенно подходили к шведским столам с изысканными закусками, заставленными бутылками с коллекционными винами всевозможных размеров, с яркими заграничными наклейками. Скромно наполняли хрустальные бокалы и усаживались в кресла. Пили и ели мало. Наступило тягостное молчание. Константин Константинович понимал: офицеры ждут его выступления. Он вышел на середину адмиральского кабинета:
- Други, братия мои! Я понимаю вашу озабоченность в этот праздничный день. Китайская война, или, вернее сказать, "Первая Китайская мировая война" набирает обороты. Китай объявил войну Великобритании, Германии, Австро-Венгрии, Франции, Италии, Японии, Соединённым Штатам Америки и нам - России. Царица Китая Цы Си заявила "Декларацию о войне".
   Великий князь поманил кончиками пальцев личного адъютанта и взял у него пакет документов:
- Вот что пишется в этой «Китайской декларации»: «Иностранцы ведут себя агрессивно по отношению к нам, нарушают нашу территориальную целостность, топчут наш народ и забирают силой нашу собственность... Они угнетают наш народ, и богохульствуют над нашими богами. Простой народ Китая терпит небывалые притеснения, и каждый из них весьма мстителен. Поэтому отважные последователи "ихэтуаней" сжигают церкви и убивают христиан". Князь грустно оглядел товарищей:
- Посольство России в Пекине атаковано, частично разрушено. Среди сотрудников есть убитые и раненые. Китайцы начали массовые убийства христиан. Им вспарывают животы, отрубают головы, насаживают их на колья и победно бегают по Пекину, выискивая новые жертвы. На площади города Тайвань по приказу губернатора Шина публично зарубили топорами сорок пять английских христианских миссионеров. Среди них есть женщины и дети. Китайцы атакуют наш город Благовещенск. Мир на Дальнем востоке закончился, господа. Однако, сегодня в Петербурге, я испытал святую благодать, общаясь с молодой, красивой порослью нашего флота. Мы, бывшие кадеты, все, без исключения на возраст, оставили в стенах нашего родного Корпуса наши юные сердца. Сегодня мы вновь ощутили себя молодыми, здоровыми, сильными, смелыми. Мы остались верны кадетскому братству и нашему Отечеству. И сейчас окончательно убедились, что потомки наши, внуки Великого Петра, приумножат его начинания. Грядущие войны, братья, будут войнами за обладания морями и океанами всего нашего земного шара. Кто владеет морями - тот владеет сушей. Владеть сушей сможет тот, кто покорит миллиардный Китай. Современная христианская цивилизация не может потерпеть сильного Китая. Он, прежде всего, проглотит нашу Сибирь немедленно. А ведь Россия только Сибирью прирасти сможет. Господа, Государь это хорошо понимает. Мы приготовили экономическую, юридическую, военную основу для присоединения Манчжурии к России. Мы построили транссибирскую железнодорожную магистраль и начали прокладывать пути Байкало-Амурской военной железной дороги вокруг Байкала, с целью отодвинуть наши коммуникации от китайской границы. Наши потомки не простят нам потерю Сибири!.. Уже поступают сообщения о подрыве китайскими бандитами нашего железнодорожного полотна. Я вглядывался сегодня внимательно в прекрасные счастливые лица нашей замечательной молодёжи, и сердце моё обливалось кровью скорби: китайско - европейская мировая война - первая ласточка страшных войн нового двадцатого столетия. Дай Бог её потушить! Эти мировые войны будут непростыми. Они будут направлены на полное уничтожение цивилизованного человечества. Прежде всего, будет поставлена глобальная цель: «Полное уничтожение России». От нового века не следует ждать мира. Все страны попадут в котлы сражений на море, на суше, в воздухе. Тень кровавого Перуна летает над нашей головой. Первыми, кто смело примет смертельный бой за спасение нашей Родины, будут наши кадеты - мальчики, которым Бог повелел спасти наше Отечество...
  Константин не мог больше говорить.
Горький ком сковал его горло. По бороде скатилась слеза. Князь перекрестился. Однако, скоро он успокоился, повернулся лицом к адмиралу Степану Осиповичу Макарову и твёрдым голосом спросил командира ледокола "Ермак":
- Скажи, Степан, когда твой ледокол уходит исследовать северный морской путь?
- Точно не могу сказать. Скоро. Пополняем запасы.
- Мы ещё не знаем итоги китайской войны. Но ясно только, что, рано или поздно, нам придётся столкнуться с пушками Японии. В будущей войне необходимо знать возможности переброски войск, грузов на дальневосточный театр военных действий через Ледовитый океан. Государь предполагает, что если возникнет война с самураями, то ты, Степан, будешь назначен Главнокомандующим Тихоокеанским флотом России с морской базой в Порт - Артуре.
- Сочту за великую честь! - ответил Макаров.
   Великий Князь, «брат» Константин горячо обнял адмирала России,"брата" Степана:
- Вот что, прошу тебя продолжить информацию от имени Генерального штаба Армии и Флота о положении в Китае.
- Будет исполнено!
- Не сомневаюсь. Расскажи о действиях наших кораблей и морской пехоты. А мне надобно немного отдохнуть перед кадетским балом.
- Ты хочешь протанцевать тур с первой красавицей? - спросил Макаров низким мягким баритоном.
- Да куда уж мне. Осталось только любоваться неунывающей юностью со стороны.

   Чем дальше в прошлое уходило детство, тем милее становился для Андрея Высацкого родной город Николаев. В кадетской казарме, особенно перед сном, каким-то тихим сказочным родным раем казался широкий берег Буга; старинный парк представлялся огромным лесом; «летний дворец» виделся резиденцией принцессы, которая ведала источником самой вкусной питьевой воды на всём побережье Чёрного моря… Водовозы, развозившие эту кристальную холодную водичку по домам почти даром, были похожи на мышей из сказки «Золушка». Урочище «Спасское», протянутое до дальних  «Лесков», каждую весну покрывалось, словно белым снегом, цветущими акациями:

   «Белой акации грозди пушистыя
   Вновь аромата полны,
   Вновь разливается песнь соловьиная
   В тихом сиянии чудной луны.
   Помнишь ли лето: над белой акацией
   Слушали песнь соловья?..
   Тихо шептала мне чудная, светлая
   "Милый навеки, навеки твоя».

   Много лет спустя, во время окаянных дней гражданской войны, этот старинный народный русский романс станет любимой песней бывших юнкеров и гардемаринов. Его назовут гимном Белой гвардии. Но в кадетские годы Андрей ещё не знал, что вместе с Россией будет уворован и этот чудный романс.

   Кадетские казармы не могли заменить домашнее детство. И чем дальше уходило прошлое, чем чаще вспоминался родной Николаев. Городская Управа боролась с воронами, которые в «Лесках» плодились как саранча: вороньё портило деревья. Взрослые охотники получали лицензию на их отстрел, а потом нанимали городских мальчишек на роль «сыскных собак». Горожане с «винторями» подстреливали чёрных ворон, а пацаны на велосипедах - наперегонки!- собирали тушки каркающих вредителей и привозили их охотникам. Городская казна выплачивала стрелкам гонорар, а те покупали мороженое для гимназистов-«велосипедных собачек». Все были страшно довольны, кроме, естественно, ворон.

   В Северную столицу южные фрукты привозились не первой свежести. То ли дело - местные ароматные николаевские абрикосы, персики, вишня, черешня, смородина, малина, клубника, яблоки, груши... Всего этого добра всегда было вдоволь, и не только на многочисленных уличных базарах, но и на улицах города: на тележках, телегах, лотках, даже просто на ветках обширных городских садов. Но предпочтение Андрей отдавал арбузам и дыням: разве могли сравниться херсонские сладкие дыни, сочные арбузы с николаевскими бахчёвыми красавцами. В Корпусе Андрею часто снились ярко-красные большие аппетитные арбузные доли, рядом с кусками только что испечённого в русской печке ржаного хлеба. Андрей просыпался голодным и кричал друзьям:
- Хочу в Николаев, пожрать арбузы с чёрным хлебом!

   Многодетная семья Высацких покупала арбузы возами. Воз, нагруженный «монастырскими» арбузами с горкой, стоил всего два рубля оптом. Хранили их в холодном погребе навалом. Плохих не кушали - относили в свинарник.

   Бабушка Андрея, в девичестве - ладожская княжна Панина - любила Андрея безумно, но это, между прочим, не мешало ей иногда читать внуку назидательные наставления:
- Всегда помни, Андрюха! Мы дворяне - служивые люди. От остального населения мы отличаемся тем, что не деньгами, не налогами платим дань Народу, Государству, Царю, Отечеству, а платим мы кровушкой родной - жизнями мужей, детей и внуков. Почему семьи дворянские такие многодетные? Потому что дети наши первыми, храбро за Отечество умирают раньше других сословий. У моей мамы было девять сыновей и пять дочерей. Только двое мальчиков, израненные в сражениях, избежали геройской смерти. Умереть за веру, за правду - не беда. Струсить, предать присягу - вот смерть-то настоящая. Когда русачи уходили завоёвывать новые земли, то рвали цепь на кусочки для каждого и брали их в походы, а когда приходили в старости домой с позабытыми лицами, то цепь ту складывали, и, ежели, цепь с разрывами сходилась изломами, то говорили: «Слава Богу, мы снова вместе и среди нас нет чужих иноверцев».  Женись рано, Андрюша! Плоди детей много!.. Тогда - любить будешь долго. Жить будешь длинно. Не всё у нас на Руси ладно: земли много, а порядка мало; рожаем вдоволь, а умираем рано. Хотя, что для нас благо - для немца смерть. Простор без конца, а дорог нет. Мосты вдоль рек строим, головы рубим, а потом жалеем - дураков, воров, пьяниц, лодырей жалеем, а умных работящих - гноим. Иной, картуз с кокардой на голову напялит и боярина из себя корчит. Клоп он, а не человек! Гордости у нас незаслуженной выше носа, а спесь из ушей так и вылезает; ласковые слова реже говорим, чем матерные. Народ-то, внучек мой, выживает тогда, когда плодится любовно, размножается в радость, а пищу трудом своим добывает, а не в рабским сгибе. Хлеб-то в вольном труде добывают… Свято место пусто не бывает. Перестанем рожать - сгинем с земли русской, как многие другие народности уже в бытность прошлую навеки канули. К числу дел надобно умение прилагать, а к умению разумно число множественное присовокуплять. Пьяное веселье - заразной болезни подобно: жару много, а бреда - ещё больше! Стакан водки выпил: всё равно, что годами жизни закусил… Хочешь в могилу?
– Лакай водочку. Трезвость - всему голова!
«Заруби на носу» и помни всегда!
   Андрей тогда не понимал бабушкиных притчей и ничего «на носу не рубил». Он уставал от её постоянных нотаций. И когда отец послал его в Санкт - Петербург поступать в Морской кадетский корпус, Андрюшка прыгал и кувыркался от счастья.

   Майский бал - одновременно совпадал с закрытием светского зимнего сезона, и с началом дачного сезона отдыха. Молодёжь слеталась на бал как мотыльки на свет фонарей. Особенно безумно волновались курсистки и гимназистки старших классов, впервые выезжающие в свет. Правда, гардемаринам ещё предстояла морская практика на учебных судах, и потом уж выпадала «летняя штатская жизнь» в косоворотках с велосипедными прогулками.
   Эх, лето! - Пора мимолётных флиртов, целований под кустами жасмина или в стогу сена. Естественно, не обходилось и без скоротечных «серьёзных» дачных романов. Бывало, в мае юные пары знакомились, в ноябре сходились, а весной играли свадьбы. Но настоящие смотрины невест и женихов происходили на майском балу в Актовом зале Морского корпуса.

    Николаевская набережная, заставленная сотнями экипажей, десятками новомодных авто, была ярко освещена, хотя большой надобности в этом не было: в Петербурге уже поселились белые летние ночи. В поисках женихов слетались красавицы даже из Москвы. Гардемарины выпускной роты, с цветными отличительными значками на груди, галантно встречали гостей, указывали место для стоянок транспорта; провожали гостей в залу; наводили порядок движения приглашенных; любезно общались с дамами, уделяя их дочерям более пристальное внимание.

    Как обычно, корпусной бал начинался вальсом из оперы Чайковского "Евгений Онегин" «Средь шумного бала». В море шуршащего шелка, блеска золотых украшений, невесомости пенистого газа, летучих шарфиков, затейливости кружевных оборок, замысловатых причёсок, красных лампасов, синих, красных, белых мундиров, - по традиции бал начинала пара отца и дочери: штатный балетмейстер училища подполковник Гельцер, которого никто, никогда не видел в военной форме, в паре со своей дочерью - мадемуазель Гельцер - выходили на середину танцевального пространства и начинали вальс. Она - вся в голубом, почти прозрачном платье с большим красным бантом на бедре, а он, почти старик лицом, но фигурой - юноша, - в белом фраке с жабо, летал вокруг дочери так легко, непринуждённо, весело, радостно, что, казалось, танцует гардемарин лет двадцати.
   Они заражали всех гостей бала свободой самовыражения тела и души. За вальсом следовал шаконь, потом мазурка, полька, краковяк, модное танго, фокстрот... Все радостно бросались в круговорот танца: и кружились головы, мелькали ноги, руки, горели губы, сверкали глаза, светились улыбки...

   Ещё на торжественном обеде Андрей обратил внимание на белокурую симпатичную девушку, сидящую рядом с командиром броненосного крейсера «Дмитрий Донской» -капитаном первого ранга Иваном Лебедевым. Капитан некоторое время преподавал в Корпусе предмет, нелюбимый кадетами, но важный для морского судоходства, под названием: «Навигационная астрономия».
Воспитанники так ненавидели этот предмет, что, называя его "Сэр Альманах", тайно устраивали этому предмету потешные похороны. Однако, капитан первого ранга Лебедев заставил учеников любить и уважать его предмет. Часто повторял поговорку Петра Первого:«Не любишь - заставим! Не знаешь - научим! Не умеешь плавать – утопим».
   Постоянно «воевать» с кадетами ему надоело, бороться с юношеской ленью осточертело: «У них на уме одна любовь!» В конце концов, вместе с преподавателем Константином Платоновичем Блохиным, с радостью они приняли назначение командовать боевым броненосным кораблём.

   Не надо было быть физиономистом, чтобы, сравнивая схожесть отцовского лика с лицом красивой девушки, догадаться: белокурая девушка - его дочь. Андрея поразили её большие светло - серые глаза и золотистые волосы. Она стояла чуть в стороне от стоящих кучкой девочек на выданье. Стройная, высокая, красивая, крупная даже в сравнении со своей дородной матушкой, стоящей рядом, она отличалась среди всех невест породистой статностью. Андрей подошёл к Анатолию Ленину:
- Кто эта северная красавица?
- Кого ты имеешь ввиду?
- А вот ту - в кружевном платье?
- А-а-а-а! Это же Марина Ивановна Лебедева. Радом с ней - её мамАн, Анна Степановна. А МамАн Марины - подруга моей мамАн!
Понимаешь?
- Да что ты говоришь? Естественно. Твоя мамАн - знаменитая баронесса Анна Родошевская! Её знает весь Петербург.
- Не язви, Андрей! Не забывай, матушка моя даёт уроки вокала, теории музыки и игры на фортепиано всем тем, кто желает стать вокалистом или композитором. Скажу: у Марины - чудное меццо-сопрано, чтоб ты знал. Её кумир - сам Римский-Корсаков. Кстати, он - бывший кадет нашего Корпуса. А Марина - прилежная ученица моей мамы.
- А почему, Анатолий, у тебя фамилия Ленин, а у матушки твоей - Родошевская?
- Печально, но факт. Мой отец - барон Михаил Ленин - был заядлым кавалеристом. Держал свой конный завод. Увлекался скачками. Однажды упал неудачно, сломал шею и умер ещё до того, как я родился. Матушка не успела с ним даже обвенчаться. Она осталась при своей фамилии, а я вместе с фамилией - по завещанию - получил его угодья, поместья и дачу под Гатчино - в наследство. Вот как! Мой папА был ревнивым мужем. Ходят слухи, что он нарочно упал с лошади, чтобы досадить моей маме. Я этому не верю. А мама верит и постоянно винит себя...
- Грустно, но не плохо для тебя, Толя. Теперь мне стали понятны слова в её знаменитом романсе "Хризантемы".

   Анатолий минорно добавил:
- Супружество их было трудным. Много любви, но ещё больше ссор. Да, мама сочинила музыку и слова этого романса от имени моего отца. Помнишь?

   «Теперь я гасну с каждым днём,
   Но злобы в сердце нет моём,
   Покорны все своей судьбе мы.
   Мой друг, меня не забывай
   И приносить мне обещай
   Ты на могилу хризантемы...»

   Анатолий встрепенулся:
- Да, что мы всё о печальном… Бал уже начался!
Пойдём, я представлю тебя Мариночке! Дай Бог, вдруг она окажется твоей судьбой. Я вижу: ты на неё свой морской глаз уже положил. Пошли, Андрюха, тебе жену выбирать!

   Анатолий Ленин - красавец, умница, унтер-офицер, богатый завидный жених, всегда одетый с иголочки; весёлый, жизнерадостный сангвиник; первый кадет по математике; танцор, балагур, прекрасный пианист-импровизатор, поэт и композитор, актёр и душа любой компании, безумно влюбился в восходящую звезду цыганского романса Анастасию Вяльцеву. Для закулисного Петербурга это оказалось взрывной сенсацией.

   После летней морской практики на блокшифе "Моряк" в финских шхерах, вблизи летней царской дачи на берегу залива в местечке Котка, Анатолий решил - перед выпуском на флот - отдохнуть на даче своей матушки, баронессы Анны Радошевской. Случилось так, Анастасия Вяльцева в это время брала у Анны уроки вокала. Анастасия училась петь модные цыганские романсы. Там, в Гатчине, Анатолий с ней и познакомился.
   Толя приехал в усадьбу в первой половине дня.Входя в вестибюль, услышал чудный сильный женский голос: из музыкальной комнаты на втором этаже разносился по всему дому романс «Не уходи, побудь со мною». На цыпочках поднялся в холл и сел тихонько на диван, вслушиваясь в каждое слово романтической мольбы:

   «Не уходи, побудь со мною,
    Здесь так отрадно, так светло,
    Я поцелуями покрою
    Уста и очи и чело».

   Анатолий сидел и верил каждому слову музыкальной поэтики:

    «Не уходи, побудь со мною,
    Я так давно тебя люблю.
    Тебя я лаской огневою
    И обожгу и утомлю».

   Слушая эти чарующие звуки, проникающее в сердце, он невольно представлял лицо певицы. Закрыв глаза, рисовал её лик, фигуру, причёску, платье, но умозрительный портрет певицы не получался. Волшебный голос заслонял физический образ:
   
   «Не уходи, побудь со мною,
    Пылает страсть в моей груди.
    Восторг любви нас ждёт с тобою,
    Не уходи, не уходи".

   Тональность «соль-минор» - машинально зафиксировал в уме Анатолий. Когда голос певицы - в кадансе – задержал трепетно фермату на верхнем «ми-бемоль», дважды умоляя любовника,
«Побудь со мной», а потом, утомлённой жаждой страсти, упал - через доминанту - в минорную тонику.Анатолий сдался: легонько приоткрыл дверь фортепианной залы и вошёл в класс. Та, которую он увидел, оказалась более прекрасной, чем он представлял в своих фантазиях. Вяльцева оказалась женщиной из женщин. Анатолий влюбился в Анастасию с первого взгляда.
   Вяльцева стояла лицом к матушке, сидящей за роялем. Входная дверь была вне её зрения. Анастасия не услышала, как вошёл Анатолий. Но спиной почувствовала, что в зале есть посторонний человек. Лицо баронессы - при виде сына - засияло улыбкой. Глаза матери широко открылись, наполнились радостью. Анастасия повернулась и увидела красивого молодого человека в морской офицерской форме:
- Надо же,- подумала Анастасия,- баронесса, женщина бальзаковского возраста, уже более сорока пяти лет! - содержит молодого альфонса!.. Ай да баронесса!.. Браво! Брависсимо!..
  Вяльцева на минутку забыла, что она сама не так уж далеко отстала по возрасту от баронессы. Её сын Антон уже пошёл в гимназию, а ей уже - тридцать, и она успела сходить замуж и развестись.
  У Анастасии было бедное, голодное детство. Родившись в бывшей крепостной крестьянской семье в маленьком городишке Трубчевске Орловской губернии, имея только четыре класса образования в начальной приходской школе, она упорным трудом, с невероятными лишениями, фантастически поднялась из нищеты и бесправия до высот артистки Императорских оперных театров, взошла яркой звездой русской эстрады, вошла в самые знатные круги аристократического общества. В люди её отдали в одиннадцать лет. Она выполняла «половые» работы, то есть - мыла по ночам полы в постоялых домах Киева. За старание и прилежность девочку повысили в службе: перевели в гостевой дом при Киевской опере. Потом ей доверили мыть полы в самом здании театра. В оперном отеле она по совместительству ещё служила "девочкой на побегушках". Бегала за цветами, хлебом, яйцами, мёдом и молоком. По утрам оперная гостиница наполнялась гастролёрами со всего мира. Стёкла артистических «нумеров» дрожали от распевных вокализов и оперных арий. Бывало, Настенька, прижав ухо к двери номера, часами слушала рулады итальянских примадонн. Особенно ей нравились басы и низкие женские голоса.Театр посещала, украдкой, проскальзывая через служебные входы, репетиции и театральные представления. Почти круглосуточное пребывание за кулисами, разумеется, предопределили будущее девочки. В тринадцать лет её приняли танцовщицей в балетную труппу Ленчевского. В шестнадцать - она уже хористка киевской оперетты Сетова. Артистический талант, возможность для господ «поиметь с неё денежки» спасли её честь от множества посягательств.
   «Певучий самородок» быстро переманили в Петербург. Театры, антрепризы наперебой предлагали выгодные контракты, договоры. Она получила приглашение петь главную партию в оперетте  «Периколла». Но недостаток музыкального образования тормозил её эстрадный успех.  С появлением свободных денег, стала тратить их на частные уроки дорогих педагогов. Пела всё: народные, цыганские, украинские песни и романсы, оперные арии. Училась аккомпанировать себе на фортепиано и на гитаре. Всегда весёлая, красивая, нарядная, молодая, оптимистичная, она быстро стала любимицей театральной публики всей России. Посыпались заманчивые выгодные приглашения из Мариинского и Большого театров.
Мужчины влюблялись, а женщины подражали ей; ревновали к успехам на сцене и люто завидовали таланту. Правда, никто не знал её страшную тайну: голод, холод детства; постоянное недосыпание в отрочестве; ужасные бытовые условия в юности, спровоцировали белокровие - болезнь тогда неизлечимую. Слава, деньги, успех пришли, как бы сами собой. Всё складывалось отлично. К началу века Вяльцева почувствовала в себе лейкемию - рак крови. Она подсознательно решила жить одним днём. Настоящей любви панически боялась. Но женская необузданная страсть прорвалась нежданно при знакомстве с Лениным. Её связи с мужчинами, обычно, не оставляли глубоких следов в сердце. А тут случился – бунинский "солнечный удар". После ужина они, чумные от неожиданных желаний, гуляли в лесу, держась, как дети, за руки. Иногда целовались. Набрели на русскую баню, притулившуюся в уголке живописной запруды. Баньку топили каждый день - на всякий желанный случай.
Неотёсанная сосновая баня пахла горячим деревом, паром и травами. Тёплая вода запруды приглашала к купанию. В погребе нашли вино и закуску:
- Хочешь попариться?
- Хочу!
Отхлестав друг друга берёзовыми вениками, шумно бросились в ожигающую холодом воду пруда. Белая ночь Гатчины высветила красоту женского тела Анастасии.
Ни раньше ни после, ни он ни она не испытывали такого восторга души и тела.

   Ещё утром, даже Бог не знал, что это обязательно случится вечером. Ещё утром - на уроке в классе – баронесса засмеялась, увидав изумление на лице ученицы при появлении сына, угадала в улыбке ироническое предположение:
- Он не то, что вы думаете, Настенька. Разрешите представить вас друг другу:
- Анастасия Дмитриевна Вяльцева - оперная солистка Мариинского Императорского театра - меццо-сопрано, восходящая звезда сцены, а это – мой единственный сын, Анатолий Сергеевич Ленин, унтер-офицер Морского корпуса, гардемарин, который в ноябре сего года получит погоны офицера Императорского флота из рук самого Государя.
- Какая редкая, красивая фамилия! - пропела грудным голосом Настя, подавая молодому барону ручку для поцелуя.
- Мой сын носит фамилию отца, а я, волею судьбы, осталась под своей фамилией

К удивлению матери, лицо смелого балагура слегка покраснело:
- Между прочим, сын мой - прекрасный пианист, - стараясь вывести сыночка из смущения, добавила внимательная мама.
- Толенька, - обратилась баронесса к сыну, - садись за рояль, помоги нам в освоении исполнительского стиля цыганских романсов.

   Анатолий не сразу очнулся от поражения уникальной красотой Вяльцевой. Для начала бегло прошёлся импровизационными аккордами по клавиатуре фортепиано; прокатился пассажами по всем октавам и, наполнив класс консонансовым доминантсептаккордом, пропел речитативом:
- Что будем петь, прекрасная Анастасия?
   Настя тут же включилась в игру:
- Ро-ма-нс – «Признание» - ответила она в стиле оперной певицы.
   После романса «Признание» их уже нельзя было остановить. Она перепела весь свой репертуар:«Мой костёр», «Чайка», «Тройка», «Калинка», «Утопилась»... Потом перешли на оперные арии Кармен, Амнерис, Далилы… Вечером, на озере, они отдались друг другу молча - в любовном экстазе.

Хватило нескольких дней, чтобы чопорный Петербург шептался с придыханием:
- Слышали?.. Сын Ани Радошевской, гардемарин Ленин, сошёлся с Анастасией Вяльцевой. Ему двадцать, а ей тридцать один!
- Что вы говорите?.. Не может быть!.. Она сломает ему жизнь!..
- Да, кончился золотой век мужской чести и женской нравственности. Люди потеряли стыд и совесть!
- Ай, не говорите!
Гардемарины же весело поздравляли Анатолия с мужской победой. Но Ленин с каждым днём появлялся в Корпусе всё более сумрачным
- Что случилось, Толя?.. На тебе лица нет…
-Пойми, Андрей!.. Я не знал, что так сильно умею любить...
- А она?
- А она меня отвергает...
- Как так?
- Я не понимаю! Нам так хорошо вдвоём!..
- Причина? Разница в возрасте?
- Может быть. Да, она старше меня...Была замужем. Есть сын. Я сделал ей предложение... Понимаешь, я хочу быть её мужем... Я пойду с ней под венец…Хоть на край света!
- И каков её ответ?
- Говорит, что я – молод, что не должен спешить. Но я - жить без Насти не могу. Она не верит... Как быть? Может быть, её любовь уже ко мне уже погасла? Может быть «забыты нежные лобзания?..»
- Я думаю: её отторжение – загадка. В этом есть какая-то её тайна...
- Может быть…Может быть, ты прав, Андрей. А если Анастасия любит другого?..
- О! Буду драться с ним на дуэли или застрелюсь!
Ленин ещё не знал, что Вальцева смертельно больна.

   Почти сразу же после майского бала, кадеты распускались в отпуск по домам, а старшие гардемарины, после летней морской практики, начинали готовиться к ежегодному храмовому празднику родного училища, на котором сам Государь обещал вручить гардемаринам первые офицерские погоны.
   Две недели Андрей готовился к новой вольной жизни офицера. Было необычно трудно, после восьми лет казарменной жизни, оказаться на воле. За спиной нет ни друзей, ни боцмана, ни наставников, ни воспитателей, ни замурованного кадета в стене.
Ещё в прошлом году на семейном совете многодетной семьи князей Высацких было решено продать родовую наследственную усадьбу с конезаводом и два поместья в Лесках с обширными обустроенными землями, чтобы - на вырученные деньги - купить солидный особняк в Петербурге. Со старостью генерала Высацкого всё сильнее тянуло на Север - на родину его предков. Он слышал от деревенского священника когда-то, что с приближением кончины жизни, всегда тянет обратно, к корням. Старый князь свято верил в вечность жизненного круговорота от Бога к Богу через родную землю:
- Душа человеческая таким образом переливается много раз через смерть в жизнь и обратно.

  Родословная связь Высацких и Паниных началась на реке Свирь и развилась на «брегах Невы». Свирь когда-то служила древней дорогой из варяг в греки. Широкая, красивая, быстрая, полноводная артерия Северной Руси соединила два озера - Ладогу и Онегу.
Славяне жили на её берегах испокон веков. Жили земными дарами и упорным трудом, охотой, рыбной ловлей и битвами с иноземными захватчиками. Праотец Иван Высацкий родился среди воды - на острове Кижи. С детства он знал «наизусть» все пороги, водовороты, заторы, притоки, поймы любимой Свирушки. Служил под командой самого Петра Великого. Получил сословное дворянство. Дослужился до звания адмирала. Погиб на Северной войне. Его правнук - Пётр Алексеевич жил в уездном городке Лодейное поле Олонецкой губернии до двенадцати лет, затем был определён в Морской кадетский корпус. Таким образом возникла династия русских морских офицеров - князей Высацких. Выйдя в полную отставку по возрасту, Пётр Алексеевич решил вернуться в Петербург. Подходящий дом в столице отец Андрея искал долго. Наконец, остановился на купчей старинного особняка, построенного итальянским архитектором, на Английской набережной ещё в екатерининские времена.

****

МАГДА
Глава четвёртая
* *
 *
   «Мы немецкую свободу
   Не оставим босоножкой.
   Мы дадим ей в непогоду
   И чулочки и сапожки.
   На головку ей наденем
   Шапку мягкую из плюша.
   Чтобы вечером осенним
   Не могло продуть ей уши»
       
(Генрих Гейне, «БОЛЬШОЕ ОБЕЩАНИЕ» Перевод С. Маршака).
***
   Берлин не был бы Берлином, если бы не стремился – время от времени – считать себя пупом земли. Современную основу понимания «пуповщины» власти заложил Фридрих Великий. Друг Вольтера, коронованный солдат, флейтист из дворца Сан - Суси, любящий музыку Баха и мужчин вместо женщин, поэт, прозаик, философ, оратор, актёр, боевой драчливый маршал, сутками не снимающий ботфорты, почитатель свободы и кнута, соединивший французскую безалаберность с немецкой пунктуальностью, с легкостью превращающий артистов, поэтов, художников в солдафонов и - наоборот. Его влияние на Берлин, а потом и на всю Германию сказалось даже на неповоротливой немецкой речи: знаменитое версальское грассирующее «r» , слетев с его жеманного языка, навсегда поселилось в берлинском диалекте, придавая берлинцам массу шарма, изысканной грубости, непереводимой на другие наречия. Из фридрихского великого яйца германского величия - век спустя – уже в девятнадцатом столетии вылупился прусак Отто фон Бисмарк, а в двадцатом веке - из королевского яичка, естественно, появился национал-социалистический художник из Австрии Адольф Шикльгрубек, более известный под скромной фамилией Гитлер. Колебались интернациональные национальные идеи – колебался и Берлин. Однако, если Париж и Петербург трясло уличными беспорядками и бесконечно тошнило от революций, то в Берлине смаковались чашечки в кофешках под Липами - на Unter den Linden - или, равно как и в Лондоне, бесконечно опрокидывались бутылочки пивка в английском пабе, и непременно сохранялась развратная стабильность. Веселье бурлило, несмотря на то, что многие тела молодых мужчин Европы были зарыты стройными рядами в земли Европы. Под белыми бетонными столбиками боевые парни уже превратились в забытые скелеты, а те, кто полуживыми вернулся к родному порогу, отравленные ипритом, проколотые штыками, пробитые пулями, разорванные на куски осколками бомб и снарядов, с отрезанными ногами, руками, со сломанными позвонками, с нерабочими гениталиями, глупо улыбаясь, нюхали героин, тонули в водке, в шнапсе, в джине, в самогонке; лезли в петли, стрелялись, травились крысиными ядами, и прыгали, прыгали, прыгали с высоких мостов и знаменитых башен.
   После первой мировой город Берлин спивался, веселясь в нищете, в гангренообразной безысходности. Молодая массовая забава - немое кино, заменило хлеб и масло. Духовная и телесная мастурбация вошла в моду. Начался пир во время чумы. Эпоха романтической любви прошлого закончилась. Началась вакханалия сексуальных фантазий. Лесбиянство, гомосексуализм из подворотен, парков вылезли на страницы цветных журналов, во дворцы магнатов, банкиров, гангстеров, жуликов всех мастей; переместились в будуары красавиц, на дачи писателей, художников, режиссёров…  Возникла философия прожигателей жизни и самоубийц. Мечты золотого века остались на экранах, на сценах театров, в бесчисленных кабаре, казино, в играх и рулетках… Постепенно жизнь Берлина превратилась в сцену уличного театра: народ спешно надевал театральные костюмы, наряжался в красные, чёрные, коричные, белые, форменные рубашки с галстуками; разрисовывал серые стены домов красными свастиками, серпами с молотом, шестиконечными, пятиконечными звёздами; приклеивал на столбы листовки, плакаты, портреты фюреров или бегал с криками, нагишом, с партийными знамёнами анархистов, пугая старушек из поэтических сказок Шиллера, Гёте, Гейне. Деловые встречи проводились в борделях. Актрисы театра и кино становились жёнами политического бомонда. Простой берлинский бюргер тупо глядел на этот пир венерических радостей, пил баварское пиво, матерился, жаждал порядка, уличной и расовой чистоты:
- За что воевали? Понаехали тут всякие, цветные носатые сволочи!

   Мужчину делает женщина не только в физическом смысле: она лепит его своей красотой, добротой, нежностью, заботой, любовью, сексопильностьюи, и ещё, каким-то таинственным, необъяснимым излучением, которое описывается поэтами как «солнечный удар». Подобными ударами ниже пояса обладала Йоханна Мария Магдалина Берентд, или попросту - Магда. Куда бы Магда ни входила, в каком бы обществе ни появлялась, - мужчины столбенели, дамы роняли сумочки, окружающие вещи теряли привлекательность. Грациозная блондинка с гибким телом, умными карими глазами, сразу же покоряла всех, кого встречала на пути. Она великолепно владела немецким, французским, английским языками; изысканно богато одевалась; умела молчать, вникая в каждое слово говорящего и, от природы, была талантливой актрисой. Способная на импровизации, она могла произносить короткие, наполненные глубоким смыслом, яркие речи, соблазнительно покачивая бёдрами. Сокровенная мечта её юности хранилась в тайных уголках души: найти знаменитого богатого гения, выйти за него замуж и нарожать ему кучу прелестных умных детей.
   Зачатая незаконным образом в чреве красивой двадцатилетней служанки Августы Берентд, она довела генную наследственность до полного совершенства женской хитрости. Виновник её рождения инженер Оскар Ритшель, поразившись красотой новорождённой малютки, вскоре женился на её маме.Вскоре они уехали в Бельгию. Магду поместили в дорогой строгий католический монастырь под Брюсселем. Училась она отлично, легко, с удовольствием, вырабатывая твёрдую волю, самообладание, настойчивость, способность к умению учиться самостоятельно.
   В монастырских стенах Брюсселя у Магды зародилась идея: искать и найти желанного богатого гения. К окончанию Магдой монастырского образования, её мать вновь вышла замуж за первого своего любовника Рихарда Фридлендера. Отчим удочерил Магду, и она получила новый паспорт на еврейскую фамилию Фридлендер. Однако Фрау Магда Фридлендер продолжила поиски богатого гения для личного употребления. Вскоре подтвердилась поговорка «на ловца и зверь бежит»: Как-то зимой, уже будучи студенткой женского пансиона в Хольцхаузене, Магда ехала в поезде Гозлар - Берлин. На какой-то станции в двухместное купе мягкого вагона вошёл представительный породистый мужчина:
- Позвольте?.. – раздался рокочущий бас господина, стоящего в проёме дверей
- Да, пожалуйста, входите! Оторвавшись от чтения книги, Магда подняла свои лучистые глаза на лицо господина с бархатным голосом. Господин, несмотря на все старания, не смог скрыть изумлённого восхищения. Сработал её эротический магнетизм.
- Гюнтер Квандт! Я – Гюнтер Квандт!
Господин умолк. Наступило мгновение изумиться Магде:
- Как вы сказали? Квандт? Тот самый?
- Какой - тот самый?
- Ну, тот, кто - рядом с Рокфеллером, Крупом, Родшильдом, Морганом? Миллионер?
- Возможно! – улыбнулся Гюнтер, – Я тоже – капиталист Я делаю Германию богатой!
Магда задористо подняла ногу и, задрав немного юбку, показала господину подошву добротного зимнего сапожка. На кожаной подошве отчётливо читалось тиснёное название знаменитой на весь мир обувной фирмы «КВАНДТ»
- Это вы?
- Да. Это я!
   Через пять дней Гюнтер Квандт – самый богатый владелец кожаной промышленности Германии – сделал Магде предложение. В ближайшее воскресение состоялась помолвка.Это был её первый улов:
- Ура! Она нашла гения капитализма, да не простого, а мультимиллионера.
Быстро - быстро стала заметать всё своё прошлое: сменила еврейскую фамилию на отцовскую – Ришаль и поменяла католическую веру на протестантскую. Но, родив первенца сына, Магда оказалась законным образом сразу же матерью пятерых чужих детей. У Гюнтера было два сына от первого брака и три мальчика – дети его погибшего друга, которых он усыновил. В девятнадцать лет Магда сразу же превратилась в многодетную мать: оказалась узницей золотой клетке. Имея миллионы марок в кармане мужа, она не могла их тратить! Мечта юности оказалась дутым блефом! Ко всему миллионер оказался страшным скупердяем от природы и старым, занудным, скучным человеком. Гюнтер был ровесником её отца, напичканный всеми болячками из медицинской энциклопедии:
- Подумать только! Он начинал храпеть уже в первом акте Берлинской оперы! Ужас!
   Надежда на интересную светскую жизнь окончательно рухнула. В одинокой тоске Магда часами блуждала по многочисленным комнатам огромного старинного дворца. Спать ложилась отдельно от мужа, и всё чаще и чаще стала ехидно называть Гюнтера «мой дорогой папочка».
Неожиданное утешение пришло в новой любви. Правда, - любовь была не новой, а давней. Первый невинный опыт влюблённости тринадцатилетней девочки и пятнадцатилетнего Виктора Арлазорова. Магдалина тогда ещё училась а берлинской школе имени Вернера фон Сименса. Частная гимназия была престижным учебным заведением. За одной партой с ней сидела весёлая говорливая евреечка Лиза. Они быстро подружились. На переменах бегали на третий этаж – к мальчикам, вернее - к брату Лизы, к Виктору. Магдалина сразу же в него влюбилась.
   Витя родился в далёкой России, в городке Ровно в семье раввина. Вся семья Арлазоровых бежала от еврейских погромов, сначала в Кенигсберг, а потом – в Берлин. Отличник, умник, красавчик; создал в гимназии молодёжную сионистскую организацию. Любовь к Виктору естественным образом втянула Магду в ряды юных воинственных борцов за свободу Еврейской Палестины. Она сняла с шеи католический крестик и взамен повесила золотую звезду Давида. С удовольствием распевала еврейские песни, посещала синагогу; отправляясь в походы в составе отрядов, ночевала в стогах сена, испытав там – среди одурманивающих запахов травы - трепетную сладость первого любовного поцелуя. Гуляя в обнимку с Витей по пляжу Балтийского моря, она с огромным сочувствием и пониманием вслушивалась в каждое слово его патриотических речей:
- Я не немец. Я еврей, тем и горд безмерно. Я постоянно думаю о Палестине! Я люблю тебя, Магда! Но мою великую историческую Родину, Израиль, я люблю больше всего на свете! Не могу я расстаться, ни с любовью к тебе, ни с любовью к своему народу! Вот кончим гимназию, и давай, любимая, махнём в Израиль!
- Давай, махнём! Конечно, поедем, Витечка! Плечом к плечу будем сражаться против этих проклятых англичан!
Магда вспомнила это счастливое юное время, когда взяла трубку телефона, услышав родной знакомый голос Виктора:
- Я могу поговорить с Магдой Фридленлер?
- Вы можете поговорить с Магдой Квандт.
- Вы замужем?
- Да!
- Я мечтаю с тобой встретиться, моя Магдалина.
- Назовите место нашей встречи, Витя, и я приеду.
- «Hotel Adlon» - Unter den Linden
- Жди меня! Через час я буду там.
   Только царствующие женщины, и то, редкие царицы, королевы, рождённые в гармонии красоты и ума, получившие высшее образование, живущие во власти, познали в реальности магическую силу эротического магнетизма. В новейшей истории первыми научились управлять этой силой актрисы кино и телевидения. Но только умные, страстные, исключительные красавицы по природе своей - обладали волшебным таинственным свойством пленять сильных умных мужчин с первого взгляда сексуальным магнетизмом. Именно таким таинством владела в совершенстве чародейка Магда. За сорок четыре года жизни - Йоганна Мария Магдалина - внебрачная дочь «берлинской надомной проститутки» сменила пять фамилий: Беренд, Фридлендер, Ритшель, Квадт, Геббельс. Она родила семерых детей - одного сына и шесть дочерей; сменила пять верований: католицизм, протестанство, буддизм, иудаизм, гитлеризм; была миллионершей, сионисткой, нацисткой; любовницей Виктора Арлазорова - одного из отцов-основателей Израиля; Герберта Гувера – племянника американского президента; соблазняла Адольфа Гитлера – вождя нацизма, канцлера Германского Третьего Рейха. К концу жизни она стала убийцей. Своими руками отравила маленьких прелестных дочерей - плоть от плоти своей: Хельгу, Хильду, Хельмута, Хольде, Хедду, Хайде. Потом она хладнокровно убила себя.
   В 1945 году, русские солдаты, первыми войдя в Берлин победителями, разгребая пепел её могилы, в груде обгоревших косте нашли бесформенный кусочек почерневшего золота личный партийный золотой значок фюрера; знак их вечной верности друг другу; последний подарок последнего возлюбленного дьявола, но первый символ их адской преданности в зигзагах их причудливой любви. Это было свидетельством, что кости, и этот обгоревший осколок грязного золота принадлежат первой леди нацисткой Германии, некогда красивой, умной женщине, символу германского материнства. Разумеется, что за два года до её свадьбы с гауляйтором Берлина Йозефом Геббельсом, Магда не могла предвидеть трагедию своей судьбы. Но она всегда предчувствовала появление новых любовных наслаждений. Эти предчувствия сексуальных удовольствий творили с ней чудеса: походка становилась почти змеиной, глаза вспыхивали лукавством, на лице проступала таинственная улыбка Джоконды, всё тело её полнилось влечением и выражало тонкий намёк на естественную дозволенность её «аристократической недоступности» Виктор ждал её, находясь в повышенном сексуальном нетерпении. Прошло четырнадцать лет со дня их последних целомудренных поцелуев, но он не мог забыть её притягательности. Даже при одном случайном воспоминании о ней, моментально возбуждался до явного неприличия. Он давно был женат: дочке исполнилось шесть лет. Жил в Палестине под новой фамилией Хаим. Формально он приехал в Берлин на международную конференцию от имени партии Мапай по делам сионистского движения, с английским дипломатическим паспортом, но, в действительности, его тянул в город юности эротический зов очаровательной Магды. Верил, что она обязательно приедет к нему на встречу: стоял, дрожа от нетерпения, на тротуаре берлинского проспекта, внимательно всматриваясь в проезжающие дорогие автомобили, стыдливо прикрывая газетой оттопыренную ширинку узких модных брюк.Красный «Мерседес» он проглядел. Шикарное красное авто проехало мимо прямо к подъезду и остановилось напротив хрустальных дверей отеля Adlon. Магда помахала ему рукой, обтянутой белой, по локоть, перчаткой. Позабыв про свой дипломатический статус, Виктор, как гимназист, подбежал к авто и услужливо открыл дверцу. Он пылал, дрожал от любовного нетерпения. Она, конечно, отметила его восточную возбудимость, протянув руку для поцелуя. Нагнувшись, он заметил в пальцах записочку. Магда без слов быстро повернулась и, соблазнительно покачивая подолом широкого голубого платья, направилась прямо к входу шикарного отеля, знаменитого во всём мире, прежде всего, своими заоблачными ценами. Дрожащими руками Арлазоров развернул листок и прочитал: «№ 235»
Подождав немного, Виктор влетел пулей на второй этаж: дверь номера была полуоткрыта. Без стука он рванулся к ней. Оба они жадно задохнулись в поцелуе. Дрожа от нетерпения, Виктор стал снимать с неё платье. Она не сопротивлялась.

   Старый ревнивый муж, если не увидит, то всегда унюхает измену молодой жены. С некоторых пор Гюнтер перестал чувствовать нежную податливость губ Магды. Она прикладывалась ими к его устам, как обычно женщины прикасаются ко лбам умерших стариков. Это его насторожило: он стал к ней принюхиваться. И вдруг, поцеловав вечером Магду в затылок, муж учуял запах дорогих сигар! Сам не курил, и Магда никогда не дымила.
Ярость затмила его сознание:
- С кем ты трахаешься?
- Я встречалась с папой.
- С каким? С еврейским или с бельгийским?
Магда сразу не нашла ответ. Возмущённо вскочила, виляя задом гордо ушла на свою половину дома. Было ясно: развода не избежать.
Через минуты, сутулясь, в спальню устало вошёл Гюнтер:
- Ладно! В пятницу едем пароходом в Нью-Йорк! Собирайся немедленно!
- Куда-куда? – удивлённо спросила Магда.
- В Соединённые Штаты Америки! – отчеканил он чютко. - Возвратимся, поговорим. Мне предстоит подписать несколько выгодных торговых соглашений с американскими фирмами. Билеты я уже заказал.

   Морское путешествие на белоснежном лайнере «BREMEN» несколько притушило огонь раздора в семье Квандтов. Однако Гюнтер недооценил женскую хитрость супруги.В горячке дикой ревности он поклялся, что после возвращения «выбросит неверную жену на улицу без всякого денежного содержания:
- Ты останешься на улице только с тем, что на тебе будет одето!
   Но не так-то просто было развести «душечку» Третьего рейха. Не на баварскую глупышку нарвался «породистый мужчина». У миллионера Квандта было множество дачных домов и поместий. В одном из амурных домиков Магда обнаружила в секретере магната порнографические фотокарточки любовных утех его молодости. На них были изображены сексуальные игры Гюнтера во всех видах и во всех жанрах. «Пикантные картинки» она прихватила с собой на борт корабля. Пароход уже проплывал мимо Statue of Liberty Enlightening the World, когда фрау Квандт, как бы ненароком, извлекла из саквояжа обтянутый крокодиловой кожей тучный фотографический альбом, и, открыв его, с улыбочкой, сунула под нос изумлённого мужа наглядные «грешки» его бурной любовной молодости:- Вот! Смотри и слушай меня молча, мой милый папочка! Муж взорвался от такой прямолинейной наглости коварной жены:
- Это же было давно! Оно не имеет никакой юридической силы!
- Ты думаешь? Ты не прав, мой муж. На пирсе Нью–Йорка нас встречают десятки корреспондентов свободной американской прессы. Я передам им эти фото! Завтра это фотки увидят миллиона читателей во всём мире! Как ты думаешь: кто захочет вести деловые переговоры с таким грязным немецким аристократом, как ты?
- Убедила! Ты настоящий дьявол в юбке! Хорошо. Я покупаю это у тебя! Какую сумму ты просишь? Я тут же выпишу чек на твоё имя! Назови сумму в марках!
- Нет, милый! Я не прошу. Я требую своё! Требую именно то, что принадлежит только мне по праву, и не сейчас, а по возвращению в Германию. Я не могу жить с тобой дальше. Подаю в суд на развод. Прошу, пожалуйста, прекрати устраивать здесь сцены ревности. В Соединённых Штатах я буду вести свою жизнь, как свободная независимая женщина! Оставь меня в покое!

   Один из богатейших людей Германии испугался громкого публичного скандала. «Король немецкой кожи» Гюнтер Квандт согласился предоставить Магде свободу с прекрасным финансовым приложением: четыре тысячи пожизненных ежемесячных рейхсмарок; покупка в центре Берлина прекрасной квартиры; плата за обучение их сына; тотальная медицинская страховка и право для фрау Квандт вступать в брак по собственному желанию в любое время. На землю Америки супруги ступили, удовлетворённые принятым соглашением. Оба остались при своих личных интересах. Несравненная Магда порхала по небоскрёбному Нью-Йорку сверкающей бабочкой, чувствующей мгновенно физическую, материальную, эмоциональную потенцию знаменитых богатых самцов. Она вновь включила на полную мощность свой чудодейственный эротический магнетизм аристократической доступности при публичной недосягаемости. Однако, грандиозный успех на американской земле её соотечественницы Марлен Дитрих не давал ей покоя. Оставив Квандта, Магда серьёзно начала искать семейное счастье среди элиты Соединённых Штатов Америки: "USA! О, какое огромное богатейшее не паханное мужское поле для таких немок, как я" - думала Магдалина и мечтательно улыбалась.
   Причальные буксиры, похожие на священных жуков скарабеев, разворачивали и катали, словно навозный шарик, по глади акватории Нью-Йрского залива, гигантский белоснежный корабль, названный в честь города бродячих музыкантов – «Bremen». Правда, другие историки утверждают, что океанскому лайнеру прилепили на борт это, знаменитое на весь мир название, в честь прекрасного бременского пива. Но, так или иначе, - в шикарных ресторанах парохода - слух пассажиров днём и ночью ублажали изумительные бремеские музыканты, а в каютах и салонах никогда не заканчивались фигурные бутылочки светлого немецкого пивка.
   Буксиры продолжали суетливо вертеться вокруг огромного двухтрубного лайнера, пытаясь притянуть толстенными стальными тросами его тушу к бетонному пирсу The New Yok Ship Terminal. Пассажиры приготовились к высадке на американскую землю, проверяя сохранность багажа, паспортов, купюр в кошельках, наличие виз, въездных документов, медицинских справок…
   На палубе класса люкс было просторно. Vip - персоны отличаются от простого народа неспешностью действий, негромкими разговорами, отсутствием суетливости. Обслуживающий их персонал – стюарды, секретари, костюмеры, гарды - стоят с нагруженными багажом колясками, готовые моментально отозваться даже на незаметный поворот головы господина или госпожи. Гюнтера в деловых поездках сопровождал его личный секретарь Фриц Кросс, а Магда обходилась услугами корабельной стюардессы.
   Уже в пёстрой толпе встречающих пассажиры различали лица знакомых и родных, а Магда всё не выходила на палубу. Гюнтер раздражённо повернул голову к секретарю:
- Hans, Wo ist die Maine?
- Einen Moment, bitte! - ответил секретарь и бросился к её каюте. Он уже собирался постучать в лакированную дверь, когда на пороге показалась Магдалина.
Фриц не сразу узнал фрау Кванд:
- Was ist das? – удивлённо развёл он руками. – Unmoglich!
В проёме дверей каюты стояла невероятно красивая женщина. Да, несомненно, точно это была Магда, но чем-то эта обновлённая Магдолина была поразительно похожа на другую, знакомую всем особу. Кого же она так поразительно напоминает?  И вдруг Фриц осознал: да это же вылитая Марлен Дитрих!

   Муж тоже не сразу узнал в шикарной даме свою жену. Перед самым отплытием из Гамбурга в Нью-Йорк фрау Магда посмотрела нашумевший новый фильм с участием MARLEN DIETRICH as Lola, Blonde Women. Фильм «The Blue Anlel» так поразил Магду, что она решила:
- Америку буду покорять я – Магдалина, но одеваться буду, как Марлен Дитрих!

   Женщине аристократического класса, знающей себе цену, быстро «одеться» задуманным образом, представлялось невозможным. Но выход нашёлся: морское путешествие продолжалось довольно долго, а лайнер «BREMEN» нёс в своём чреве невероятное количество ресторанов, буфетов, музыкально-танцевальных салонов, кинотеатров, магазинов, а также объёмную библиотеку с комфортабельным читальным залом. Последнее обстоятельство привлекло особое внимание Магды. Первым делом она принялась просматривать иллюстрированные новости в газетах и журналах.Её интересовали фотографии Марлен. Она нашла подходящее фото:
- Вот то, что мне требуется!
   На глянцевой фотографии Марлен Дитрих с полуулыбкой фривольно сидит в бежевом костюме, в модной шляпке набекрень; рубашка с манжетами; манжеты скреплены золотыми запонками, но, самое поразительное! – её чёрный атласный шарфик с белыми крапинками. Непринуждённо накинутый на шею, шарфик придавал всему облику актрисы нежный германский шарм. Недолго думая, Магда пошла в корабельное ателье мод и заказала изготовить ей копию платья Марлен. Через четыре дня «ремейк» Дитрих был сшит точно по фигуре Магдалины.

   Мощные гидравлические лебёдки подтянули «BREMEN» к пирсу. C борта морского великана опустились на землю Нового света широкие сходни. Духовой оркестр американских морских пехотинцев, сверкая на солнце раструбами саксафонов, грянул «God Bless America»:
   From the mountains to the prairies
   To the oceans white with foam
   God bless America, my home sweet home.
   
   Началось столпотворение. Потекли потоком из радостных глаз слёзы долгожданных встреч. Терминал наполнился громкими криками имён всех народов мира. Объятия, хлопанье по плечам, крепкие рукопожатия, спонтанные песни – всё это напоминало огромный праздничный бразильский карнавал. Гвалт, невероятный шум, естество самовыражения многонациональной цветной толпы поразил Магдалину:
- Как много здесь неполноценных человечков! - удивилась про себя Магда. – Трудно мне здесь будет.
   Чету Квадтов встречали представители Германского консульства. Всё происходило чопорно, протокольно: цветы, поклоны, галантные усаживания в дипломатические авто: Willcomme! Bienvenue! Welcom to America! Встречающие обратили с особое внимание на изысканную красоту фрау Квандт. Сам посол Гармании улыбчиво наклонился к уху магната:
- У вас - совершенно потрясающая супруга!
- Да, действительно. Она «совершенно потрясла мой кошелёк»! – ответил грустно Гюнтер.
   Медленно, но верно эти две немки начали стремительную интервенцию в Америку. Марлен победила. Магда отступила. Обе они - с первого взгляда - казались ангелами. Но потом - в сознании многих они постепенно трансформировались в образ «нордической женщины вамп». Вокруг их имён всегда витали противоречивые легенды, сплетни. Общим было то, что они упорно, самостоятельно, самолюбиво, старательно лепили свой имидж, вызывая поочерёдно то любовь и уважение, то злобу и ненависть. Обе превратились для миллионов людей в недосягаемых, мистических идолов. А их различие заключалось только в тайнах их женской натуры.Магдалина верила в мужчин, как в богов. Марлен верила только в вулканическую страсть вне пола, времени, пространства. Они родились в один год. Их родители назвали любимых дочерей одинаковым двойным именем – Мария Магдалина - в честь святой женщины Иисуса Христа. Но обе они предали веру своих предков. Дитрих сознательно соединила два христианских имени - Мария и Магдалина - в одно: получилось: МАРЛЕН.  Коммунисты Германии утверждали, что Марлен составила своё звёздное имя из фамилий фюреров коммунизма – Маркс и Ленин. Но отбросим шутки коммунистов в сторону. Жизнь и смерть этих очаровательных женщин подтверждает, что души их попали в цепкие объятия оккультизма: Марлен пленилась каббалой, а Магдалина отдалась сатанизму. Одна проживёт 91 год, другая сгорит в 44. Впервые они встретятся и познакомятся на дипломатическом приёме в Белом доме тридцать первого Президента Соединённых штатов Америки Герберта Кларка Гувера.
В сопровождении кавалькады полицейских мотоциклистов, лимузин германского мультимиллионера мистера Квандта, промчавшись с воем сирен по Манхетану, подрулил к отелю «Коммодор». Огромное старомодное здание, окруженное со всех сторон небоскрёбами, напоминало гостям, что столицу мира New York City основали европейцы.
«The Commodore a commercial Hotel for businessmen and conventioneers that never captured the loyalties of New Yorkers as a meeting place. It was perfectly located, but regarded as charmless and pedestrian inside».
   Поселились они в «королевском» номере «Коммондора» Гюнтер сразу же уехал по своим делам, а Магда решила пройтись пешком по восточной части Нью-Йорка. В сопоставлении с Фатерландом, здесь всё свершается на бегу: едят, пьют, занимаются любовью, женятся, дерутся, насилуют, убивают, воруют; ворочают демократией и умирают от инфарктов и диабетов быстро и безвозвратно. Но самое странное в том, что образованный человек из Европы как-то незаметно начинал жить ритмами этого космополитического города; любить его панорамы; понимать раздражение, юмор, редкие слёзы; принимать стиль поведения и характер его обитателей. Оглянувшись по сторонам, Магда успокоилась и прошла по мостовому переходу через улицу AT GRANT CENTRAL AND AIRLINES TERMIYALS.Сам случай рекомендовал ненароком поискать счастье в солнечной Калифорнии. Наткнувшись на The Office of Buffalo Central – на кассы одного из самых больших железнодорожных вокзалов на земном шаре, она заинтересовалась расписанием поездов в восточном направлении. К ней немедленно подошёл клерк:
- Чем могу помочь вам?
- Меня интересует поезд до Лос – Анжелеса.
- О, yes! Вы сможете доехать туда комфортабельно, но с пересадкой до Сан-Франциско. В ближайший понедельник в 2:10 пополудни наш специальный EMPIRE STAIE EXPRESS отправляется из города Буффало нашего штата. По желанию мы доставим вас персонально к вокзалу Buffalo Central. Желаете ли вы заказать билеты прямо сейчас?
- Please!
-You’re welcome!
   Магда заказала билет на поезд и заплатила стоимость специального лимузина по доставке её к терминалу. Сразу же вернулась в « Королевские апартаменты – Deluxe King Room of Commodore Hotel. Как только она закрыла двери, зазвонил телефон. На проводе был Гюнтер:
- Добрый день, Ма! Завтра в США приезжает Президент Германского Имперского банка Ялмар Шахт (Schacht). По этому случаю Белый Дом устраивает дипломатический приём. Пока мы не развелись, прошу тебя, дорогая, быть со мной на этом приёме и сыграть роль любящей преданной жены.
- Ради Великой Германии я, милый, на всё согласна!
- Не кривляйся! Это серьёзно.
- А я решила съездить в Лос-Анжелос - к моей тёте Розалии. На понедельник заказала билеты на «Восточный экспресс»!
- Ну, вот и хорошо. Ты мне уже порядком надоела.
- Не хами, муж! Мы же с тобой теперь не супруги, а германские дипломаты.

********

БУБИ
Глава пятая
* *
 *
   Und aufwarts der Sonne entgegen.
   Mit uns zieht die neue Zaeit.
   Wenn alle verzagen die Faeuste gebaltit,
   Wir sind ja zum Lezten beraeit!

Всё выше, и выше, и выше
Стремим мы полёт наших птиц,
И в каждом пропеллере дышит
Спокойствие наших сердец!

  Любимая песня германских и  советских лётчиков в годы Второй мировой войны. Музыка общая, слова с одинаковым призывом:
       «Und hoeher und hoeher ynd hoeher…»
       «Всё выше, и выше, и вышке…»

   Сердце Эриха бешено колотится. Он - лётчик! Короткое хлёсткое магическое слово, открывающее перед юностью восторг свободного полёта над землёй. Застыв в монолитной шеренге воинского строя выпускников лётной академии на бетонке военного аэродрома Берлин - Гатов, впервые Эрих Бек сердцем чувствует, что он - летающий рыцарь Великой Германии. Мистика стала реальностью. Отныне он имеет право с гордостью носить шевроны, погоны, фуражку, щегольскую униформу офицера непобедимого Люфтваффе. Крепкие, молодые, стройные, белокурые арийцы, с ярко выраженными нордическими чертами лица, - лётчики истребители врагов Третьего рейха, восторженно вслушивались в слова приказа Главнокомандующего военно-воздушными силами рейхсмаршала Германа Геринга о присвоении им первого воинского звания «лейтенант» и направлении на постоянную службу в боевые эскадрильи. Это было летом 1939 года: Услышав команду «вольно!», взрослые мальчики смешали стройные шеренги, и, словно молодые необъезженные мустанги, запрыгали, заржали; обнимая, поздравляли друг друга; бросали неистово в небо фуражки, пытаясь зашвырнуть их на редкие тучки прекрасного германского неба. Никто из них ещё не предполагал, что очень скоро, не войдя в зрелость, будет сбит в небе Франции, утонет в проливе Ламанша, сгорит заживо в далёкой холодной России…
  Родился Эрих Бек - в немецкой колонии Циндао, в городе протестантских церквей, кирх, жилых домов в неоготическом стиле ХIX века. Отец работал врачом центрального военного госпиталя. Естественно, он лично принимал роды. Жена Элиза, лётчица, спортсменка, красавица, как подобает немке, родила сына без проблем, легко и быстро. Отец радостно подхватил новорождённого арийца, шлёпнул по попке: малыш звонко закричал. Папа Отто показал сына маме. Элизабет слабо улыбнулась сквозь слёзы и прошептала:
- О, мой Бог… Моя детка, мой малыш… Буби…
   Хотя отец дал сыну имя Эрих, ласкательное имя «Буби» со временем стало неофициально основным и навечно закрепилось за малышом кличкой в качестве боевого позывного псевдонима прославленного лётчика Германии. С приходом Гитлера во власть Германии, семейство Отто фон Бек вернулось в Берлин. Недалеко от Штутгарта Элизабет основала клуб планеристов. Рядом построили большой собственный дом. Когда Эриху исполнилось десять лет, мать взяла сына в первый полет. Случилось так, что «фанерно-брезентовая птица» попала во фронт начинающей грозы. Безмоторный планер начало мотать из стороны в сторону. Эриха прижало к матери. По вибрирующим крыльям планера застучал дождь. За тесной кабинкой бесновался ветер. Летучий парусник крутило в каком-то мистическом танце. Мать с трудом вывела планер из грозы: под крылом поплыл живописный изгиб реки Некар; мелькнул замок Розенштайн; показались знаменитые виноградники земли Баден - Вюртемберг. Элизабет сжимала штурвал дрожащими руками. Приземлились благополучно:
- Испугался? – спросила она сына,
– Полетишь ещё раз?
- Обязательно, мама! Мне понравилось летать в грозу.
- Ну, весь в меня! – сказала мать, и, перекрестив сына, поцеловала своего первенца в лоб.
   В шестнадцать лет Эрих сдал экзамен на звание инструктора планерного спорта Германии; в двадцать улетел в 10-й учебный полк Люфтваффе в Пруссии под Кёнигсбергом. Так начался его долгий путь к осознанию того, что он получил счастье быть арийцем – сверхчеловеком, принадлежащим к избранной расе мистических сил, стоящих выше Бога.
   Урсуле было пятнадцать лет, когда она впервые увидела полёт планера. На лето она обычно ездила из Вейсзаха к бабушке в Штуттгарт. Бабушкин старинный особняк, окруженный цветами, расположился в тихом пригороде Штуттгартер Вайндорф. «Винная деревня» - родина предков Урсулы. Её дед по материнской линии Иоганн Винтербах был знаменитым виноделом, знатным кулинаром швабских блюд. Бабушка Марта Мюллер – с материнской стороны - в молодости танцевала в кабаре Вайсенхоф, но потом служила экскурсоводом в музее поэта Шиллера. Бабуся часто водила Урсулу по достопримечательным местам курорта. Однажды, прогуливаясь вдоль реки, они забрели на местный планерный аэродром. Неожиданно маленький тупоносый самолётик без винта, бесшумно, как будто выброшенный катапультой в воздух, взлетел над поймой реки Некар. Планер, поднимаемый речным воздушным потоком, сделал круг, и сразу же приземлился. Прозрачный колпак откинулся: на траву спустились два молодых пилота. Один, попрощавшись, ушёл, а другой остался. Урсула, гонимая любопытством, подошла к блондину:
- Вам не страшно летать?
- Нет! Наоборот, очень здорово! - ответил звонким голосом планерист, посмотрев в
глаза Урсуле:
- Желаете взлететь? У Урсулы ёкнуло сердечко - так ласкали его красивые серые
глаза:
- А вы кто?
- Я?.. Я, Эрих Бек, учитель по планеризму, а это мой крылатый Пегас!
Эрих распростёр руки по сторонам, имитируя полёт птицы, и озорно обежал с
нарочитыми виражами вокруг девушки.
- А я – фройляйн Урсула Мюллер.
- Очень приятно!
   Она влюбилась в Эриха с первого взгляда Эрих это почувствовал:
- Приходите завтра. Для начала я вас подниму воздух в качестве пассажирки.
- Придёте?
- Обязательно, Эрих!
   Влюбиться девушке с первого взгляда «по уши» в пятнадцать лет, - это страшнее, чем нечаянно проглотить жабу: не спится, не сидится, не лежится, не разговаривается, не читается, тошнит… Думается только о нём, любимом. Утром за завтраком бабушка Марта внимательно посмотрела на Урсулу и сказала:
- Да ты, девочка, кажется, втюрилась во вчерашнего летуна?
- Ну, вот ещё что! Зачем мне это?
- О, Урсула, любовь зла – полюбишь и козла!
- Козлы не летают… Эрих – лётчик! – возмутилась внучка и ушла в свою комнату.

Через двадцать минут она, нарядившись в модное белоснежное платье, сдвинув набекрень, почти на ухо, кремовый берет, остановилась, уходя, и буркнула у порога:
- Пошла к летающему козлу!
Эрих ждал её у планера. Как полагается аристократу с приставкой «фон», семнадцатилетний Эрих фон Бек поцеловал нежную ручку фройляйн Мюллер:
- Для начала, Урсула, вам необходимо пройти теоретический курс планеризма. Прошу
пройти со мной в класс школы.
- Спасибо! Отлично! Но, предлагаю перейти на «ты»! Мы же – не старики?…
- Хорошо! – обрадовался Эрих.
    В зале учебных планерных аппаратов Эрих усадил девушку на место пилота, и сел рядом. Тоном опытного педагога Эрих, стараясь басить, начал объяснять устройство безмоторного летательного аппарата. Фройляйн, с затуманенным сознанием, широко распахнув прекрасные глаза, стараясь вникнуть в каждое слово учителя, с трудом понимала предназначение всех этих штурвалов, ручек, часиков, кнопочек, тросов, верёвочек, колёсиков, торчащих в каждом уголке тесной прозрачной кабины. Увлёкшись уроком, учитель нечаянно дотронулся до руки ученицы. Она вздрогнула, но руку не отдёрнула. На лице Урсулы засветилась мечтательная полуулыбка почти созревшей женщины, уже испытавшей в девичьих снах томление эротического влечения. Её прелестная обнажённая ножка ненароком коснулась твёрдой мускулистой ноги юного пилота. Оба вздрогнули:
- Кажется, мы сейчас свалимся в штопор…, - пробормотал Эрих.
Сидя в тесной кабинке планера, почти прижавшись щекой к щеке, они одновременно испытали такой огромный прилив взаимной молодой любви, что Эрих не удержался и поцеловал её нежную мочку уха. Урсула чуть-чуть отпрянула и спросила:
- А мы будем летать сегодня?..
- Его губы пересохли. Серые глаза потемнели:
- Будем! Обязательно будем летать!..
- Спасибо. Ура! Полетели!
- Пристегни ремни!
    Урси потянулась к его лицу и поцеловала пилота. Голова её закружилась. Она готова была отдать ему всё: сердце, душу, тело, судьбу, жизнь…  Ему же хотелось немедленно целиком войти в каждую клеточку её существа. Рука чуть коснулась ее груди, но тут он услышал шаги своей строгой мамы. Эрих мгновенно выскочил их кабины планера. Урсула, наклонив голову, невинно водила пальчиком по приборной доске: туда-сюда, туда-сюда…
- Чем вы тут занимаетесь? – строго спросила мать.
- Вот! У нас появилась новая планеристка, Фройляйн Урсула Мюллер.
- Вижу, – иронически заметила Элизабет, - когда же она появилась?
- Вчера.
       
 Мама сдела круглые глаза. Эрих оправился от смущения:
- Сегодня у нас первый инструктаж!
- Понятно! А вас, фройляйн, прошу зайти ко мне для оформления документов. Меня зовут Элиза. Я директор планерного клуба. Надеюсь, что наш инструктор пилотажа, мой сын Эрих фон Бек, сделает из вас отличную лётчицу. Сколько вам лет, девочка?
- Пятнадцать, фрау Элиза.
- Ещё не поздно учиться летать, хотя в вашем возрасте я уже летала три года. Итак: жду вас завтра!
    Элизабет по-военному повернулась через правое плечо и вышла, стуча каблуками лётных крагов по деревянному полу коридоров ангара.  Дождавшись, когда мама Эриха свернула за угол, Урсула прижалась к Эриху:
- Так мы взлетим сегодня в небо? – она с мольбой заглянула учителю в глаза.
- Так точно! Яволь!
 - Подожди! Одну минутку! – Урсула огляделась по сторонам, и, убедившись, что в ангаре никого больше нет, поспешно поцеловала инструктора в щёчку.

   Какая мать не волнуется, узнав о мужской влюблённости сына. Будущая теща, убеждённая от природы в том, что дети рождаются только для её материнской любви и забавы, медленно, но верно, наполняется подсознательным страхом потери сына навсегда, зачатого в сладости, рождённого в боли, родного, самого любимого её Малыша, ее Бэби. Как обычно, мать на волнах своей любви и ревности, инстинктивно пытается всеми способами «спасти» молодого сына от посягательства другой «чужой» женщины на будущее её мальчика. Конечно, говорит на словах "она не против женитьбы сына. Она желает ему счастья и добра", но на деле, зная "эротические связи «малыша» с будущей невестой, всеми способами пытается оставить акты физических отношений сына на более зрелый возраст сына". В этой ситуации все мамы говорят примерно то, что говорила мама Элизабет сыну Эриху после первого планерного «катания» Урсулы в чудесном небе любви:
- Я тебя хорошо понимаю, сын мой! У меня нет возражений против твоего выбора. Но пойми же: ты ещё находишься в таком возрасте, когда только-только формируется твоя профессиональная карьера, твоё будущее. В тебе дремлет огромный талант лётчика! Я знаю это как мать и как лётчица. Я знаю, что любовь семейная приносит в дом счастье, покой и материальный достаток. А судьба семьи находится только в руках мужчин сильных, талантливых, образованных. Ты – мужчина, Эрих! Ты немец, ариец, и этим всё сказано.  Мы избранная Богом нация земли.  Мы - расовая элита. Арийцы умеют жертвовать настоящим ради великого «завтра»! Наше завтра – всегда прекрасно! А настоящее – это мгновение. Оно поедает глупых людей; именно тех, кто не умеет терпеть и ждать.

  Все дети в какой-то период жизни хотят походить на своих родителей. Эрих не был исключением. Сын подражал маме Элизабет Рейнеке больше чем отцу. Ещё в детстве она заболела авиацией: в её родной городок Хиршберг приехал бродячий уличный цирк. Вместо слонов и бегемотов цирк привез ревущие аэропланы. Вся Германия вставала «на крыло».
На городских пустырях закатывались аэропланные представления: цирковые пилоты-акробаты творили чудеса смелости и пилотажа. Разукрашенные в разноцветы, завывающие сиренами, самолёты и бесшумные, как летучие мыши, планеры выделывали в небесах фантастические сальто-мортале. То лётчики становились на крылья бипланов во весь рост и пили шампанское прямо их бутылки; то, помахивая рукой охающей публике из кабинок бесшумно падающих планеров, проносились под мостами бутафорских мостов. Визгливый женский восторг вызывал полёт одетого в доспехи, летающего германского рыцаря. На маленьком юрком самолётике он пролетал ниже трибун над самой землёй, раскачивая крыльями; потом взмывал вверх, делал петлю Нестерова и, перевернувшись вниз головой, чиркнув крылом лётное поле, крючком подхватывал с земли красный дамский платок – символ романтической преданности.
  Элизабет Рейнике, став мадам фон Бек, лётчицей высшего класса, не раз проделывала подобное вместе с маленьким сыном, сидящим рядом в кабине планера. Семейная жизнь, рождение сына не помешали ей стать самым лучшим асом Германии, преданной идеям нацизма и самому Гитлеру.
   Рано утром, на другой день, в то время, когда Эрих поднял свою новую ученицу на учебном двухместном планере «Грюнау Бэби» в воздух, дверь кабинета Отто фон Бек – отца Эриха и супруга Элизабет – с треском открылась ударом женского сапога: пред очами почтенного заслуженного профессора медицинского факультета Берлинского университета имени Гумбольдта предстала его супруга - разъярённая Элизабет. Профессор даже вскочил с «учёного кресла»:
- Эля, что случилось? На тебе нет лица!
- Ужас! Представляешь! Наш сын влюбился!
- Он ещё живой? Не умер от внезапной любви?
- Не шути, Отто! – Элиза повалилась на диван. - Серьёзная любовь в его возрасте
сломает его будущее! Пойми же, он пилот - от Бога!
- А я думал, что он родился от меня!
   Отто улыбнулся, присел рядом с женой, обнял за плечи:
- Подумаешь, влюбился! В семнадцать лет это естественный процесс. У мальчиков в его возрасте уже вовсю играют мужские гормоны настоящего здорового немца. Ему уже требуется женщина, секс укрепляет тело и ум мужчины!
- Да, какая она женщина? Ей всего пятнадцать лет! Девочка! Она сломает ему жизнь! Они любят друг друга как Ромео и Джульетта. Я это видела вчера!
- Ну, тогда давай что-нибудь придумаем! Хотя разрушать молодую любовь – дело глупое.
- Я предлагаю срочно продать здесь в Штуттгарте мою планерную школу, наш дом и переехать в Берлин. Хватит тебе мотаться между твоим университетом и моей школой. Тем более, мой учитель Вольф Хиртом обещал содействие в поступлении нашего Эриха в Берлинскую академию Люфтваффе а генерал Эрнст Удет восхищён талантом нашего сына. Ко всему, мне предлагают интересную работу на фирме «Дорнье» в качестве первого лётчика-испытателя крылатых лодок. Разумеется, если о таланте нашего сына говорит герой Германии, кумир молодёжи, то, видимо, именно так нам надо поступить.
- Боже, Отто! Как я тебя люблю! Ты такой умный! Ну, настоящий немец!

   В полёте с Эрихом Урсула чуть не умерла. О, нет! - не от страха, а от любовного удовольствия. Она чувствовала себя птицей, наполненной любовью. Планер бесшумно парил кругами над виноградными холмами. Ей захотелось петь, и она запела в полный голос песню Марлен Дитрих:
       Give me a rose to show how much you care,
       Tie to the stem a lock of golden hair,
       Surely tomorrow you”lleel blue,
       But then will come a love that’s new,
       For you, Lilli Marlene,
       For you, Lilli Marlene.
   Буби подхватил с Урсулой в унисон. Пилоты любят петь в полёте. Но только сегодня он впервые почувствовал прилив бесконечного блаженства. И готов был выполнить любой её приказ…
       Вместо - «For you, Lilli Marlene…» он почти кричал ей в ухо: "For you, Ursu Muller!"
    Прокатившись по траве аэродрома, планер остановился возле ожидающей их Элизабет
и опустил лениволевое крыло на землю:
- Привет, мам! – весело сказал Эрих и помог Урсуле выпрыгнуть из тесной кабинки.
- Как слеталось?
- Замечательно! Прекрасно! Как в сказке! – затараторила Урсула, - жаль, что я должна возвращаться домой, в Берлин, к маме.
Эрих побледнел:
- А я? Ты меня бросаешь, Урси?
- А ты приезжай ко мне в гости!
     Элизабет обрадовалась:
- Значит ты, девочка, едешь в Берлин учиться? О, это хорошо! А кем ты собираешься быть?
- Врачом!
- О, и мой отец врач…, – вступил в разговор Эрих, но мать перебила:
- Мой сын, у меня есть приятная новость для тебя.
- У меня от Урсулы нет секретов. Говори, мама, пожалуйста, при ней.
- Только ты крепко держись за планер, Эрих, чтобы не упасть!
- Держусь!
- Тебе, как победителю летных соревнований, генерал Вольф Хиртом прислал поздравительную телеграмму с сообщением о зачислении тебя, мой сын, в высшую школу истребителей Люфтваффе. Поздравляю, Эрих! Твоя мечта сбывается.
Эрих растерялся:
- В один день – столько переживаний! Невозможно! Это невероятно!
Эрих прищурил глаза, чтобы скрыть слезы. Урсула встала на цыпочки, чтобы дотянуться до его губ:
- Поздравляю! Пока! До встречи в Берлине!
- Ваши дороги могут на время разойтись! – добавила Элизабет с улыбкой.

   Урсула Мюллер, несостоявшаяся планеристка, наклонив упрямо голову, почти бегом бросилась к дому бабушки, чтобы успеть уже сегодня вечерним поездом уехать из Штуттгарда в Берлин. Она чувствовала, что мамочка Эриха всеми способами пытается расстроить их любовь. В голове рефреном непрерывно крутилась мысль:
- А всё-таки я буду его женой! А всё-таки ОН, будет МОИМ мужем! Будет! Будет!
Будет…

******

КРЕПОСТЬ
Глава шестая
* *
 *
   «Как ты можешь смотреть на Неву,
    Как ты смеешь всходить на мосты?
    Я недаром печальной слыву
    С той поры, как привиделся ты.
Чёрных ангелов крылья остры,
Скоро будет последний суд,
И малиновые костры,
Словно розы, в снегу зацветут»
*************************************(Анна Ахматова)

       Валерий, прислонившись спиной к каменный плитам Петропавловской крепости, с восхищением смотрел на Зимний дворец. Тёмная вода Невы, обтекая стрелку Васильевского острова, стремительно проносилась мимо, напоминая о скоротечности человеческой жизни.
       Майское лето Ленинграда 1935 года пока не успело согреться под лучами скупого на тепло, северного солнца России: городской центральный пляж Петропавловки ещё не был заполнен обнажёнными телами ленинградцев.
       Валерий Рогожин любил в отпускные дни приходить сюда, чтобы позагорать немножко и посочинять стихи. Он мечтал стать поэтом, а стал военным истребителем. В 19-м веке в небо засматривались лирики, а в 20-м - пилоты. Любовь к поэзии вложила в его душу мать – учительница русского языка. Отца он не помнил, ибо отец, ещё до его рождения, пропал без вестей на полях первой мировой войны. Мать никогда ничего о нём не говорила, только однажды сказала, что он был военным, и о его дальнейшей судьбе она ничего не знает.
       Вскоре мама вышла замуж во второй раз, и у Валерия появился отчим: следователь НКВД. Он то и записал своего приёмного сына в аэроклуб:
- Стране Советов требуются не нытики, а бойцы! Впереди нас всех ждёт всемирная пролетарская революция.
       Однажды взлетев на учебном самолёте к облакам, молодой поэт превратился в настоящего фанатика неба. Валерию хотелось летать и летать бесконечно, а про сочинение стихов он решительно забыл. Вступив в «Коммунистический союз молодёжи» - в комсомол, он искренне заболел идеями Ленина - Сталина. На комсомольских собраниях краснощёкие «пролетарские» ораторы весело восторгались рифмами Демьяна Бедного, Владимира Маяковского, одновременно предлагая «утопить книги буржуазного Пушкина в сладеньких слезах врагов народа».

       Как все, Валерий Рогозин ходил по улицам с красными знамёнами, с портретами интернациональных вождей коммунизма, требовал на бесчисленных митингах раздавить капиталистических прихвостней, как «поганых псов буржуазного империализма». Он свято поверил в победу мировой пролетарской революции:- Долой сопливые нежности! Долой романтическое упадничество! Да здравствует молодость Коммунизма! Да здравствует Всемирная революция ради свободы, равенства, братства! Раздуем мировой пожар во имя правды, справедливости, счастья рабочих и крестьян! Да здравствует Отец народов, Великий вождь угнетённых народов, товарищ Сталин!
       Он свято верил всем этим заразительным лозунгам и был готов в любую минуту героически отдать жизнь за святые идеи коммунизма. Правда, в тайном уголке его сознания робко копошилось опасное сомнение:
- Зачем же топить стихи Пушкина во имя прекрасных идей всемирного счастья?
       Однако всё быстро разрешилось по мановению одной фразы гениального вождя. Однажды в разговоре о поэзии в кругу верных товарищей, великий вождь всех времён и народов, подняв вверх вместо указательного пальца гения, свою знаменитую курительную трубку, чеканя каждое слово, медленно произнёс:
- Пушкин – поэт народный! Настоящий витязь. Все политическое бюро знало, что их Хозяин сам был поэтом, и тихо разошлось по своим государственным кабинетам. И сразу же негласно, по сталинскому хотению, разрешили смело покупать, держать в домах томики великого русского поэта, народного бунтаря, читать и даже декламировать его стихи в публичных местах при большом стечении народа. Те, кто ещё вчера поливали Пушкина грязью, тут же построились в стройные ряды пушкинистов, подняли над головами его «курчавые» портреты, и принялись учить наизусть его роман в стихах «Евгений Онегин». На сердце Валерия отлегло. Мудрый Сталин восстановил любовное отношение русского народа к Пушкину. Теперь и он, Валерий, мог сочетать романтику литературы с романтикой неба советского военного лётчика. Пушкин был реабилитирован. Жизнь как-то сразу показалась прекрасной и удивительной.

       Любушка, раздетая до купальника, одиноко сидела на складном пляжном стульчике на полоске песка между стеной крепости и Невой, с томиком стихов Анны Ахматовой.
       Студентке филологического факультета Ленинградского университета только что исполнилось 19 лет, и так хотелось прилежно учиться и любить, любить и учиться. Девушка строгих моральных правил, она не позволяла себе влюбляться вне брака, тем более, знакомиться на улице. Однокурсники мужского пола не очень привлекали девичье внимание - по причине очкастой близорукости и мускулистой хилости. Воспитанная в строгой интеллигентной семье петербургских профессоров консерватории, Люба находила спасение от нахлынувших страстей природы, прогуливаясь в одиночестве по многочисленным красотам Северной Пальмиры.
       Разумеется, как всякая здоровая красивая русская молодица - кровь с молоком, как говорят, - Люба мечтала однажды случайно, ненароком, встретить того единственного, неповторимого. Желательно, молодого красивого смелого лётчика, а не буржуазного принца, неутомимого любовника и смелого коммуниста. Не обязательно - на белом коне. Главное, чтобы он был умным, сильным, смелым, любящим человеком - без вредных привычек.
       Любовь Васильевна Зайцева, то есть, по-простому - Любушка, обладала свойством «второго зрения». Конечно, третьего глаза, способного заменить рентгеновский аппарат, у Любы не было, но она даже затылком чувствовала мужские взгляды, направленные в её сторону. Втайне ощущала магическую красоту своих молодых упругих ягодиц, постоянно привлекающих взгляды случайных прохожих. Какая женщина не любит применять своё тело в качестве победного оружия для окончательной оккупации мужских сердец?
       Загорая на пляже в самом центре Ленинграда, она уже более часа пыталась привлечь к себе внимание молодого стройного мужчины, загорающего у самой стены Петропавловской крепости. Она задействовала все свои чары, пытаясь изо всех сил заставить парня обратить к ней его взор. Но колдовство почему-то не срабатывало, хотя на невском пляже посетителей было мало.
       Люба, находясь от парня в тридцати метрах, то садилась, то вставала, то прогуливалась по кромке реки, заходила в воду, имитируя попытку искупаться. Тщетно: он не видел её в упор. Иногда наклонялся к подстилке, брал тетрадочку и что-то записывал. Иногда его рассеянный взгляд блуждал по той стороне Невы: от маяков Растрелли к Эрмитажу, от горбатого мостика «Пиковой дамы» на Набережной Невы и обратно. Любу он не замечал! Хам!
       Мысли юной девушки вертелись с бешеной скоростью пропеллера взлетающего истребителя:
- Что же ещё надо сделать, чтобы он взглянул на неё хоть мельком? Чёрствый парень! Давай же, подойди ко мне, наконец! – твердила она мысленно. Но он не замечал её, и всё тут! Вдобавок, взял книгу и с головой погрузился в ее содержание:
- Настоящий чурбан!

       Когда дело касается чувств, любая женщина становится тигрицей, оставаясь между тем «себе на уме». Если мужик не клюёт, то дама быстро меняет наживку. Люба начала атаку на красивого парня. Вскочила с пляжного стульчика и решительно бросилась в воду. Тело обожгло жгучим холодом. Любушка вскрикнула и скрылась с головой в невском потоке.
       Валерий вскинул голову. Ему показалось, что девушка тонет. Отбросив книгу, он стремглав бросился её спасать. Через несколько секунд был уже рядом.
Резко, даже - грубо он перевернул её на спину и, крепко ухватив двумя руками за подбородок, вытянул «мнимую утопленницу» на мель. На мели легко подхватил на руки и понёс на берег. Люба прикрыла глаза, но крепко держала двумя руками своего «спасителя» за шею.
       Знакомство состоялось.
       Взаимная любовь с первого взгляда круто изменила жизнь Валерия и Любаши. Их время разделилось на «до» и «после» Петропавловского пляжа.

       Осенью сыграли скромную свадьбу, а в декабре 35 года Валерий получил новое назначение по службе в город Петрозаводск. Люба «по семейным обстоятельствам» перевелась на заочное отделение Университета и уехала вместе с мужем обустраивать новую жизнь в военном гарнизоне.
       Как полагается, через девять месяцев после скромной свадьбы у Рогожиных родился Олег.
       Не каждая и не сразу, но почти все женщины начинают понимать, что их настоящее женское счастье покоится в семье и материнстве. Всё остальное, кроме её ребёнка и любимого мужа, отодвигается на второй план. Новая, всёпожирающая родительская любовь к малышу, порою разрушает любовь эротическую, но чаще - она даёт, особенно женщине, совершенно новые сильные ощущения счастья души и тела.
       Семейная жизнь превратила Любушку в красавицу. Гарнизонная жизнь жены военного пилота не казалась ей тягостной. Конечно, столица Карелии – Петрозаводск не мог ровняться с Ленинградом, со второй современной столицей России. Однако, малый скромный город на берегу Онежского озера был прекрасен бесконечным простором воды и неба, первозданной тишиной, лесной свежестью, красотами природы, а главное - весёлым нравом и добротой его жителей.
       Ранее Валерию и Любаше это город почему-то представлялся неким невзрачным собранием десятков высоких индустриальных труб, круглосуточно извергающих чёрный дым в чистое небо. В действительности Петрозаводск оказался опрятным, уютным городком, удобным для работы и отдыха. Жители Карелии поражали какой-то особенной деликатной любезностью, утраченной обывателями современных огромных мегаполисов. Особенно их поразил маленький островок Кижи, затерявшийся в шхерах Онежского озера. Оба они испытали огромное наслаждение, когда, тесно прижавшись друг другу, стояли на верхней палубе старинного прогулочного парохода, освящённого отражением летнего солнца в бескрайном зеркале чистой северной воды, неожиданно, как в сказке, увидели двадцать две главы деревянной церкви Преображения.
- Боже, как мне здесь нравится… Райский край! Хотя с тобой, ненаглядный мой, рай и в шалаше, и в любом месте на земле!
- И мне с тобой здесь так хорошо,- ответил Валерий жене. - Посмотри, посмотри! Туда, справа по борту! Какая красотища – этот Ивановский остров!

       Если бы они тогда знали, что через четыре года - 27 сентября 1941 года - Любаша найдёт смерть на этом острове. В Европе вовсю будет свирепствовать третья мировая война. Немец с финном уже подступит к Петрозаводску. Валерий будет сражаться в небе над Старой Ладогой, а Любашу и её четырёхлетнего сына Олега, в составе жён русских лётчиков Бесовецкого авиационного истребительного полка, командование будет пытаться на последнем пароходе переправить на противоположный берег озера. По мистическому совпадению, именно на этом туристическом пароходе они тысячу лет тому назад, - ещё до войны - плыли в мирное счастье мимо чудного сказочного острова. Как всегда неожиданно, из облаков свалились два немецких самолёта. Стояла ясная солнечная погода. Немецкие пилоты видели, что палуба усеяна женщинами и детьми. На пароходе не было оружия. Самолёты безбоязненно кружились вокруг белого прогулочного судна. На всякий случай мамы надели на детей спасательные жилеты.
       Судно было переполнен беженцами и тяжелоранеными солдатами. На всех пассажиров спасательных средств не хватало. Молились все, даже коммунисты. Но пилоты молитв не слышали. Трассирующие пули прошили капитанскую рубку: машины парохода заглохли. Второй самолёт прицельно сбросил бомбу. С палубы в воду посыпались люди.
       Раненая Любаша из последних сил толкала сына к острову Она, теряя сознание, вытолкнула Олега на песчаный берег и упала. Олег еще долго сидел возле мёртвой мамы и, время от времени, теребил её за белокурые волосы:
- Мама! Мамочка, не спи! Мне страшно!
       В живых остался один только Олег. К вечеру на остров высадились немецкие десантники. Любу закопали под сосной, а могилу её сравняли с землёй. Мальчика на торпедном катере переправили в уже оккупированный Петрозаводск и поместили в детский концентрационный лагерь.

       Но тогда, ещё в далёком 37-го году, Валерий и Любаша спокойно вернулись в свой гарнизонный домик аэродрома Бесовца. Дома их ждал сюрприз. В начале лета к ним приехала бабушка Катя погостить, а заодно присмотреть за внуком. Мама Валерия – Катерина Владимировна, став бабушка Катей, души не чаяла во внуке.
       Как-то вечером, гуляя в саду с Валерием, она сказала:
       - Валера, сын мой любимый. Поклянись мне, что навсегда сохранишь нашу с тобой семейную тайну. Я уже старею. Чувствую – жить осталось мало. Мир падает в пропасть. Человеческая жизнь перестала иметь какую-либо ценность. Ты доложен знать о себе всё и молчать даже при пытках. Мне трудно говорить тебе это. Твой отчим Иван Хмелёв – мой третий муж. Вторым мужем был капитан третьего ранга императорского флота Рогозин. Его расстреляли красные матросы в восемнадцатом году. Потом этих матросов расстрелял маршал Тухачевский, подавляя Кронштадское восстание моряков против большевиков в двадцать первом. А вот совсем недавно наш любимый вождь товарищ Сталин расстрелял маршала Тухачевского. Твой настоящий отец - князь Андрей Высацкий, капитан первого ранга, однокашник Рогозина и друг адмирала Колчака. Он выкарабкался из расстрельной могилы и приполз в мой дом. Я его выходила и полюбила. Андрей ушёл на юг к белым. Жив ли он сейчас? Я не знаю.
       Иван Хмелёв, как чекист, ловил твоего настоящего отца . Слава Богу, не поймал… Но,… поймал меня, в конце концов. Мне оставалось только два выхода: быть расстрелянной без суда и следствия или же выйти за Ивана замуж. А ты, Валера, уже шевелился в моей утробе. Что мне было делать?
       Во имя сохранения твой жизни – я вышла замуж за Ивана… Он спас нас с тобой от верной гибели. Твой, мой, любашин Олежка – внук князя Высацкого. Наша тайна – это залог жизни твоего сына.
       Валерий молчал. Они присели на скамейку. Мама плакала:
- Я не имею права унести эту тайну в могилу. Ничего не говори Любе. Вообще, никому, ничего не говори.
- Спасибо, мама! Клянусь, - это умрёт только со мной.
- Мой отчим знает об этом?
- Догадывается. Но, прошу тебя, не меняй к нему отношение. По природе своей он хороший человек, и я его полюбила. И он полюбил меня и тебя. Ты стал для него родным.
- Я тоже его люблю, мама. Он воспитал меня, поднял на ноги, сделал из меня мужчину, пилота, офицера.

       Самая страшная кровавая бойня человечества начиналась как представление тривиального водевиля с костюмерным переодеванием артистов войны (провокаторов) под бравурную музыку полковых оркестров и министров пропаганды. Главные действующие лица глобального спектакля «Пушки вместо масла» к этому времени уже определились: Гитлер, Черчилль, Сталин. Разумеется, это «великолепное трио», играющее с огромным удовольствием на судьбах миллиардов людей из всех частей земного шарика, явились на мировую историческую сцену лишь исполнителями «смертоносной симфонии», авторы которой до сих пор скрыты под плотными масками секретности.
       Музыку войны заказывали одни, сочиняли другие, а исполняли фюреры, вожди, короли, цари, диктаторы, президенты, генералы, премьеры, министры, демократы, либералы, адмиралы, банкиры, мафиози и прочие честные, но очень самоуверенные тщеславные люди.
       К знаменитому «Трио» главных игроков второй мировой войны» со временем подключились Рузвельт, Де Голь, Маннергейм и многие другие.
       К концу тридцатых годов Гитлер, Черчилль, Сталин быстро превратились в творцов симфоний пушечных канонад, авиационных бомбардировок и танковых баталий. Человеческая жизнь их не интересовала. Их радовали звуки смерти тотального уничтожения вражеских народов.
       В зашторенном кремлёвском кабинете Иосифа Виссарионовича Сталина (он же Джугашвили, Коба, Хозяин, несостоявшийся священник, неудавшийся поэт, боевик – террорист) постоянно витала атмосфера необузданной тревоги. Всё вокруг было рационально, скромно. По-домашнему пахло трубочным табаком; мирно цокали куранты старинных напольных часов; на письменном столе блестел хрустальный графинчик с водой; на прикладном столике - два телефона: вертушка и чёрный аккуратный телефонный аппарат «Адера».
       Под большим портретом Карла Маркса стояло простое кресло, а сам он, «Отец народов», как обычно, стоя на толстом афганском ковре в центре кабинета, создающим зловещую тишину, приветливо встречал посетителей. Именно тишина кабинета Сталина, его неслышные шаги, глуховатый прокуренный голос, медленная речь с грузинским акцентом, оспинки на его рябом лице, зеленоватые внимательные глаза приводили, даже боевых смелых генералов, часто смотревших в глаза смерти на поле боя, в ступор страха и покорности. Конечно, они, все его гости, хорошо знали смертельную силу его красного карандаша, стоящего наготове в симпатичном стаканчике на широком столе «Учителя». Красный карандаш был всегда готов послушно выполнить его волю: «прыгнуть» в правую руку, чтобы размашисто перечеркнуть фамилию любого человека одним коротким ёмким росчерком: «расстрелять!»

       Совершенно другим человеком был Черчилль Унистон Леонард Спенсер, герцог Мальборо, Премьер-министр Великобритании, консерватор, военный и морской министр, либерал, историк, писатель, аристократ, офицер, выпивоха, и просто толстяк с постоянной гавайской сигарой во рту, с армянским коньяком в карманной фляжке, любитель солёного юмора и колкого острого словца. Как-то Черчилль был в Москве в гостях у дяди Джо. Так он за глаза называл Сталина.
       Время было военное. Россия жила впроголодь на сухих пайках, а для дорогого английского друга Чилла в Кремлёвском царском зале, сверкающем хрустальными люстрами, накрыли от всей хлебосольской грузинской души Хозяина банкетные столы, ломившиеся под тяжестью разнокалиберных бутылок, графинов, флаконов водок, коньяков и прохладительных напитков и соков. Столы украшали жареные поросята, козлятки, барашки, фаршированные индейки, огромные рыбины: сёмга, лосось, форель, стерлядь; красная, чёрная икра в художественном окружении тортов из мороженого на фоне ваз с цветами и виноградом, и прочими горками овощей и фруктов. На отдельных белоснежных столиках стояло английское пиво.
       Когда под звуки Кремлёвского военного оркестра широко распахнулись двери банкетного зала, и грузный Черчилль увидел это съедобное великолепие, он повернулся к Сталину, и, широко улыбаясь, поднял два пальца в победном знаке «Виктория»:
- Вы, Ваше превосходительство, большой мастер по международным сюрпризам! Перед таким «вооружением» трудно устоять!

       Сталин, довольно поглаживая усы, повернулся к переводчику:
- Надеюсь, что Вы, господин Премьер-Министр и президент Рузвельт, Англия и Америка не останетесь в долгу перед нами и, наконец-то, откроете долгожданный Второй фронт в Европе против голодного Гитлера.
- Само - собой! – ответил Черчилль, наливая первую рюмку русской водки.
       Здравицы следовали беспрерывно. Рюмки, бокалы не успевали опрокидываться. Адъютант Сталина с беспокойством стоял за спиной вождя. Шутник Уинстон устроил с дядей Джо соревнование: кто больше примет на душу спиртного, английский солдат или русский революционер?
       Сталин пил на равных с Черчиллем.
       Когда Английского лорда из банкетной залы выносили на руках в старинную царскую опочивальню четыре английских морских пехотинца батальона охраны Британского посольства, адъютант Сталина робко дотронулся до локтя вождя:
- Разрешите помочь вам, товарищ Сталин?
- Отстань! Не бойся, генерал. Россию я никогда не пропью! А толстяк Черчилль? Да завтра он на переговорах будет вертеться у меня, как карась на сковородке! За Победу России можно иногда и выпить! Не велик грех!
       Веселье продолжалось до утра. Все гости были довольны, пьяны и сыты, словно за стенами Кремля не текла ручьями по всей земле людская кровь; не разрушались города, не носились в воздухе крики умирающих, стоны раненых, плач обездоленных. Словно в блокадном Ленинграде, в бывшем Санкт- Петербурге, обезумевшие от голода люди не ели друг друга; не дымили день и ночь крематории немецких концлагерей, сжигая людей; не замерзали в сибирской тайге политические заключённые ГУЛАГа; не умирали под обломками своих домов невинные женщины и дети английского Лондона и немецкого Дрездена; не тонули в ледяных водах, торпедированные подводниками адмирала Денница, санитарные корабли с ранеными и больными; японцы не заражали миллионы китайцев смертельной сибирской язвой; словно в сотне метрах от банкетного зала Кремля, голодные бандиты не убивали детей, чтобы украсть хлебные карточки. Голод не понимает сытости. Мир никогда не поймёт войну.
       Задолго до этого рокового года по всему миру, тут и там, началась настройка звуков войны. Камертоном послужила Испания. Война в Испании только формально называлась гражданской. По существу сражений – это была международная проба интернациональных убийств с помощью авиации и новых военных технологий. Германия тренировала свою авиацию. Русские испытывали тактическую выносливость бронетехники, а Америка получала богатый опыт торговли оружием. Франция веселилась, развлекалась, занимаясь демократическим словоблудием.
       Секретный радиосигнал генерала Франко «над Испанией чистое небо», призывающий к восстанию армии против Республики, оказался пророческой издёвкой: чистое небо над Испанией превратилась в задымленное военное небо над всей Европой. Теория домино обрела практику. И пошло, поехало: В субботу июля 17 дня 1936 года. Генерал Франко посылает условный сигнал к началу войны. В воскресенье началась высадка марокканского десанта в Испании с пароходов «Чуррока» и «Сиудад де Алхесирас». Поток крови прорубил себе глубокое русло.

       За два с половиной года первая проба массовых убийств во второй мировой войне унесла на тот свет одну треть миллиона жизней. Преддверие мировой войны открыли два агрессора – Польша и Германия. В единении они вероломно нападают на Чехословакию. В течение скоротечных атак польских танков, при поддержке германской авиации, Польша захватывает и присоединяет к себе чехословацкую область Тешена.
       
       Сталин подхватил эстафету: и июле он приказал генералу Жукову начать боевые действия против Японии на сходе двух границ у озера Хасан - СССР и Кореи.
       Через несколько дней начались бои у реки Халкин - Гол на границе с Монголией. Сражались две огромные армии – советская и японская. Лязг танков с Запада перекинулся на Дальний Восток.
       В конце августа 1939 Сталин провёл секретное совещание с Высшим командованием Красной Армии.
       Вождь был явно не в духе:
- Приближается вторая мировая война. Мы обязаны быть к ней быть готовы. Война неизбежна.
       Лицо Сталина было серым, в зелёноватых глазах вспыхивал зловещий желтый огонёк:
- Пришло время собирать «камни» нашего государства, выброшенные за наши границы революциями и гражданской войной. Границы Российской империи должны стать мировыми границами Советского Союза. СССР есть и навсегда останется исторической наследницей земель Императорской России. Нам надо хорошо подумать: как вернуть в наши коммунистические объятия Финляндию, Прибалтику, Пруссию, Западную Украину, Словению, Словакию и Польшу. Закончив на Западе, будем думать об Афганистане, Югославии и о Дальнем Востоке. Город Дальный и Порт-Артур мы обязаны вернуть социалистической Родине. Для начала начнём с Западной Украины, Бессарабии, Буковины и Финляндии. Скажу вам прямо, товарищи: мы к реализации этих планов ещё не готовы. Но будем всё делать, чтобы столкнуть Гитлера с Черчиллём. Пока два капиталистических империалиста будут душить друг друга, мы укрепим наш народ, нашу промышленность, нашу армию. Время работает на нас, товарищи! Крепости наших врагов должны быть разрушены любой ценой, желательно их же руками.

       Каких только крепостей не бывает на свете. В библейском понимании этого слова, крепость – Festung, fortress, forteresse, saldezza, solides - природная преграда, или - искусственное сооружение защиты от смерти; в военном понимании – цитадель, земляное, каменное, бетонное укрытие, стальной вал, гарнизон, база, город с постоянными солдатами, и прочая вооружённая фортификация для круговой обороны при нападении противника.
       Но чувственное понятие крепости воспринимается, особенно женщинами и детьми, в ощущении крепкой мужественной спины отца, друга, мужа, защитника Родины. Для мужчин основой личной безопасности является государство, дом, закон, сила, богатство, армия. В личном плане для всех людей самой крепкой, надёжной, душевной крепостью выступает любовь - любовь к жизни, к родителям, к детям, к дому, к семье. Конечно, любовь бывает тихая и бурная, платоническая, святая, духовная и телесная, сексуальная, иногда трагическая. Но, как утверждают философы, самая сильная любовь – это любовь к власти. Её сила в том, что она открывает сладостные двери в мир всёдозволенности одних и рабской покорности других людей - всех рангов, всех сословий, всех званий. Главный инструмент любви к власти – это страх унижения, страх боли, страх смерти. Кто управляет страхом –
тот владеет миром. Страх покупается, предаётся, продаётся. Только один дух свободы и святой веры обходит стороной куплю-продажу человеческой совести.
       Диктаторы двадцатого века отличаются от диктаторов древнего мира тем, что сами они не рубят мечами головы оппонентам, не подсыпают соперникам своими руками яды, не душат любовниц в постелях, а ведут, чтят благопристойный образ жизни: пишут стихи, слушают классическую музыку, посещают оперу, пишут или коллекционируют живописные картины, лепят скульптуры, сочиняют романы, походя объявляя войны, милуют бунтовщиков, или устно приказывают бросать людей в тюрьмы, подписывают перед вкусным обедом расстрельные списки, и даже позволяли себе влюбляться в прекрасных дам и ласкать детей.
       Всё могут короли! Но есть у них маленькая слабость: неумолимая покорность красоте. Все они тянулись неудержимо к красивым женщинам, к красивому быту, к великолепным дворцам, к красотам природы, живописи, к шедеврам искусства, а кровь их жертв течёт мимо их взоров. Стоны умирающих не долетают до их ушей.
       Все три композитора самой кровавой реальной симфонии новой мировой войны двадцатого века – они же главные дирижёры 2-й вакханалии безумия – Гитлер, Сталин, Черчилль – были связаны между собой не только страстной любовью к власти, но и общими женщинами, прекрасными, как по телосложения, так и по умственному содержанию.
       Упоение властью творит чудеса с революционерами. Подняв народы на борьбу против королей, царей, императоров, во имя утверждения свободы, братства, равенства, певцы вооружённых восстаний быстро начинали мечтать о царских тронах, об императорской власти, о королевских условиях жизни, о покои у обстановке роскошной комфортности.
       Когда, у тебя есть всё: власть, деньги, почёт, наслаждения, уважение с преклонением, то появляется желание поиметь счастье большой чистой романтической любви. Секс подневольных рабынь никогда не давал хозяевам жизни возвышенную радость, искренно любящей, свободной женщины.
       Прыгающие одним махом «из грязи в князи», политические маргиналы, сразу же оказывались в котле аристократического цинизма. Разница была в том, что в низах голову рубили скотским топором по ночам, а в верхах вежливо, с улыбкой просили поиграть в «русскую рулетку», или устраивали пышные похороны после «совершенно случайной, но управляемой катастрофы»
       Всю свою диктаторскую жизнь «борцы за свободу» ищут свободолюбивых прекрасных женщин, предпочтительно дам знатного происхождения из той среды, с которой всегда боролись. В них они пытаются найти образы своих строгих матерей.
       Самым ярким примером перерождения революционера в монарха может служить биография Наполеона. Молодой свободолюбивый младший лейтенант королевской артиллерии, якобинец, корсиканец, разделяющий взгляды, - первобытного для Европы,- коммуниста Робеспьера, через двадцать лет кровавых войн за свободу во многих частях земли, в католическом дворце Нотр - Дам в Париже, из рук папы Пия VII, принимает большую императорскую корону, как символ венчания и помазание на царство Наполеона, нетерпеливо выхватил из рук папы большую корону, некогда принадлежащую королю Карлу Великому, и сам себе водрузил на голову. Диктаторы не желают получать лицензии из чужих рук на право безнаказанного убийства всех и вся. Они это право берут сами
       Так же поступил Гитлер и Сталин. Исключением из них - был Черчилль. С Наполеоном его карьера сравнима с большой натяжкой, но всё же - сравнима: Наполеон начинал свой путь к безраздельной власти со звания офицера артиллерии;
       Черчилль пустился в политические игры, надев униформу гусара четвёртого королевского полка. Австриец Гитлер начал свой взлёт на вершину Германской власти в звании ефрейтора. Грузин Сталин примышлял грабежом русских императорских банков на нужды революции во имя освобождения от царских оков Дома Романов. Все они, вступив на первую ступеньку карьерной лестницы, некоторое время испытывали хроническое безденежье. Но всех троих от окончательного падения в беспросветную нищету избавили женщины, которые полюбили их, действительно, уникальные свойства. Все трое обладали мужской харизмой: Черчилль отлично фехтовал, элегантно гарцевал на ипподромах, великолепно читал стихи Шекспира, мастерски рассказывал анекдоты.
       Гитлер был любвеобильным галантным молодым человеком. Женщины с первого знакомства влюблялись в романтического художника, автора светлых, чистых акварелей. Адольф легко раздавал дамам всех возрастов поцелуи, поцелуйчики, букеты цветов, шоколадки, конфетки, сувенирчики. Он слыл уникальным дамским угодником.
       Сталин влюблял в себя сдержанной, но магической сексуальной энергией кавказского «мачок». Иосиф прекрасно пел грузинские песни. Сочинял стихи, любил терпеливо слушать постельное «воркованье» его многочисленных любовниц из мира искусства.

       Все три композитора самой кровавой реальной симфонии новой мировой войны двадцатого века – они же главные дирижёры вакханалии – Гитлер, Сталин, Черчилль – были связаны между собой не только страстной любовью к власти, но и общими женщинами, прекрасными, как по форме, так и по содержании.
       Диану Мосли - в девичестве Митфорд – историки называют не иначе, как «прекрасная английская леди Гитлера и Черчилля». Прекрасная леди родилась в семье строгих викторианских нравов.
       Воспитанная в родительской строгости, на « презрении к сексуальным знаниям, на отторжении любовных влечении», на бесконечных «табу на случайные знакомства с мальчиками, Диана к 17 годам выросла прекрасным целомудренным цветком. И только она одна чувствовала в себя огромную взрывную силу, дремлющего в её стройном, женственном теле, «динамита» любви. Родители не замечали, или не хотели замечать в юной дочери, ярко выраженные наклонности к флирту. И только один её двоюродный дядя Уинстон Черчилль, будучи Канцлером британского казначейства, прошедший в молодости школу службы в далёких гарнизона, да ещё во времена военных действий, видевший в перерывах между боями, только «полевых» шлюх высокой пробы, намётанным солдатским глазом дал племяннице точное прозвище - «динамит в юбке»
       А «Динамит» лихорадочно искала случай, чтобы побыстрее отдаться какому-либо знатному знаменитому зрелому мужчине. И такой случай ей представился: Она не раз гостила в имении Черчиллей. Дом Уинстона Леонарда Спенсера всегда притягивал знаменитостей всех жанров со всех сторон старой доброй Англии. Английская аристократия, с иронией гордилась, что практически вся старинная кастовая английская знать – между собой есть родня, то дальняя, то ближняя, но, всё – равно, повязанная между собой кровной ниточкой.

       Природа щедро наградила Диану красотой, умом, железно волей, литературным талантами талантом очаровательного соблазнения. Многие аристократы пытались «подъехать» к юной лолите, но она выбрала живописца Уолтера Сккерта:
- Не желаете ли, сэр, познакомиться со служебной квартирой моего дяди Уинстона на Даунинг - стрит, 11?
- Это было бы великолепно. Это возможно?
- Мне всё возможно! – кокетливо ответила прелестная Диана и пригласила художника в служебный Rolls – Royce.

       Мечта девственницы свершилась: они остались на ночь в знаменитой служебной квартире британских премьер- министров. Невинная «крепость, племянницы Черчилля была сломана. И пошло – поехало: Едва ей исполнилось 18 лет, она быстро вышла замуж за Брайна Гиннесса из семьи пивного магната Уолтера Гиннеса. Несмотря на рождение двух сыновей, Диана продолжала посещать аристократические салоны. В Европе блистала красота Марлен Дитрих. Но немецкая красота Марлен Дитрих не затмила красоту двух англичанок – сестёр Дианы Гиннес и Юнити Митфорд, по клички Бобо. НА одной из вечеринок Диана встретила успешного политика, уже успевшего набрать авторитетный вес в британском обществе, Освальда Мосли. Они весь вечер, сидя на диване, прижавшись друг к другу, признались в любви к идеям фашизма. Незаметно начали признаваться в любви друг к другу. Ночь провели в объятиях, а утром начали бракоразводный процесс. Вскоре Диана Гиннес поменяла паспорт на фамилию Диана Мосли. После медового месяца, Освальд приступил к созданию парламентской партии «Британский союз фашизма»
       После первой мировой войны в победное шествие по странам Европы двинулась модная расовая идее фашизма.
       Рождённая в Италии, идея превосходства белой расы через Германию перекинулась на остров Британского Льва. Образовалась группа British Fascisti , которая переросла в Английскую имперскую фашистскую лигу.
       Более 70 процентов молодых британцев, согласно опросу Гэллапа, предпочитали отдать свои симпатии идеям фашизма, чем принять идеологию большевизма.
       В Англии её называли партией мира. В эту партию вступили: король Эдуард VIII, Чемберлен, Ллойд-Джордж. Черчилль тоже собирался прилепить к смокингу лорда значок со свастикой: даже совершил дружески визит к Муссолини, но во время одумался. «Хитрый лис» английской политики никогда не делал опрометчивых поступков.

       Бракоразводный процесс Дианы Гиннисс затянулся. По английской старинной традиции, всякий муж - джентльмен обязан был взять вину супружеской измены на себя. А её муж, нарушая «английскую порядочность», не хотел брать причину развода. Над Дианой нависла угроза общественного краха. Она могла потерять статус аристократической дамы, деньги, имущество, публичное уважение. Вторая неприятность обрушилась со стороны нового любовника Освальда Мосли. Он не спешил разводиться со своей старой женой Кимми. Он, по приглашению главного фашиста того времени Муссолини, вместе с Кимми укатил в Италию – в рай фашистского движения. Его супруга, типичная английская домашняя женщина, далёкая от всяческой политики, вдруг страстно «заболела» идеями национал-социализма. К её политической болезни неожиданно прибавился острый приступ аппендицита. В течение нескольких дней начался перитонит.
       Смерь жены, вызвала у Мосли чувство вины перед женой. Она не успела узнать, что её любимый муж уходит к другой. Он тут же позвонил Диане, и сообщил, что некоторое время - из-за страшной загруженности партийными делами - он не сможет с ней встретиться.

       Женская сердце часто чувствует мужскую подлость. Диану развели на суровых условиях: дети остаются с мужем, дом остаётся за мужем; факт супружеской измены на её совести, а предстоящий брак с Мосли повис на тонкой ниточке неизвестности. Она оказалась в ложном положении.
       Как смертный приговор Диана восприняла новое известие, что её «любимый мудрый Мосли» сделал свое любовницей старшую сестру покойно жены. Александру. Александра
была замужем, у неё уже были взрослые дети, но она, как гимназистка, всё бросила и на лето укатила с её, подумать только! – с её Мосли на курорты Франции.

       Диана заметалась в поисках нового мужчины. На её пути случайно встретился молодой буржуа Эрнст Ханфтангель - американец немецкого происхождения, питомец Гарварда. Он был фанатическим нацистом. Она тут же отдалась ему, подхватив от него заразную любовь к новой «игрушке» молодёжи, к нацизму - гитлеризму.
       Вскоре Эрнст уехал в Германию, пообещав Диане познакомить её с фюрером- с современным спасителем человечества от морального, нравственного разложения, если она приедет в Берлин.
       Диана тут же поделилась с младшей сестрой Юните новой классной идеей: искать настоящих мужчин в расово чистой, фашисткой Германии.
       
       Две привлекательных английских блондинки немедленно переселились в Мюнхен, в поисках женского счастья. Сестры были вызывающе красивыми. В отличие от новой гитлеровской Германии, в которой государственная пропаганда успешно утвердила в сознание немецкого народа идеалы естества германской женственности, англичанки продолжали красить свои лица толстым слоем макияжа. Но поиски любви фюрера превратились для сестёр в манию.
       С утра до вечера они искали личной встречи с нацистским кумиром. Диану видела, как тысячи немок, выходя на улицы германских городов, для торжественной встречи, проезжающего мимо фюрера, в уступлённом трансе, со слезами на глазах, задрав правую руку в фашистском приветствии, с визгом кричали, стоящему в автомобиле вождю нации: «Хочу от тебя ребёнка! Хочу от тебя ребёнка!»
       Вмести с ними в толпе стояли и две английские блондинки. Диана сдерживала, но юная голубоглазая Юнита сходила с ума вместе с толпой. Как то она призналась Диане:
- Я ничего не могу поделать с собой. Когда я вижу Адольфа, я хочу отдаться ему тут же, прилюдно… Мои трусики становятся мокрыми, я испытываю беспрерывный оргазм; еле стою. Я - на грани обморока!

       В самый разгар тщетных поисков любви фюрера, Диана получила письмо из Лондона от Освальда Мосли. В письме Освальд намекал, что с Александрой он расстался; что он горячо её любит и предлагает ей выйти за него замуж; что очень скоро он прилетит в Берлин, и они в «столице света и справедливости» сыграют долгожданную свадьбу; и чтобы она, во имя светлого будущего Англии, во имя торжества национал - социализма во всём мире продолжала бы искать дружбу с Гитлером.
       Поняв, что британские фашисты придут к власти, если конкретные действия свяжут с Германией. Она интенсивно стала заниматься немецким языком, и быстро преуспела: избавилась, от ярко выраженного английского акцента, отказалась от макияжа, стала одеваться по немецкой моде, завязала обширные знакомства среди эсэсовских офицеров высокого ранга, стараясь всеми способами через партийную элиту выйти на Геббельса, Геринга, Бормана, Гесса…
       Но тело фюрера было надёжно прикрыто бонзами нацизма.
       А юная Юнити продолжила поиски встречи со свои кумиром самостоятельно.
       Узнав, что её Адольф, должен приехать в Мюнхен, в колыбель фашисткой революции, она часами просиживала, за любимым фюрером столике, в ресторане «Osteria Bavariax.

       И вот, желанное, свершилось. Явился ОН. Охрана попыталась пересадить Юнити в дальний угол заведения, но вождь народов помахал девочке ручкой, предлагая ей присесть к весёлой гитлеровской компании.
       В какой-то момент он вышел – якобы в туалетную комнату, но в действительности - скрылся в отдельном кабинете, где его уже ждал шеф германской внешней разведки. Он, молча, передал Гитлеру секретное досье:
- «Юните Валькирия Митфорд» - 1914 года рождения, двоюродная племянница Уинстона Черчилля…. О-го-го! - удивился Гитлер, - Отлично! На ловца и зверь бежит. Пойду, пощупаю ручками тело родственницы моего заклятого врага. Любовь – отличное оружие секретной службы!

       В том же мюнхенском кафе ровно через месяц Юните познакомила Диану с Гитлером. В этот раз в свите Адольфа появился главный «словоблуд» третьего рейха господин Геббельс с супругой Магдой.
       Гитлер обожал окружать себя красивыми аристократками. На этот раз, появление двух очаровательных длинноногих голубоглазых сестёр – двоюродных племянниц самого Черчилля, убеждённых германофилов.
       В отличие от Дианы, экзальтированная Юнити никогда не скрывала своей влюблённости в мужчин. Внешне сёстры были очень похожи друг на друга, но внутренне - Диана была совершенно другой: сдержанная в разговорах, трезвое в суждениях, отличное осведомлённость в политике, элегантность поведения – всё эти ёё качества породистой аристократки, сразу е полонили всё внимание вождя. Гитлер беседовал с Дианой целых два часа. Он расспрашивал её о Черчилле, о его характере. Его интересовали детали его быта, его увлечения…
       Потом она часто бывала наедине с ним в его личных апартаментах в здании Имперской канцелярии, до ночи засиживаясь у камина в бесконечных беседах об Англии, о философии нацизма, о любви. Диана оказалась единственной женщиной на свете, близко знавшая и любившая двух монстров второй мировой войны Черчилля и Гитлера.
       
       Диана часто возвращалась в Англию, и, при камине тоже подолгу беседовала с Черчиллем. Дядя, в свою, очередь, расспрашивал племянницу о Гитлере. Так что, они оба хорошо знали друг о друге из первых уст. Как-то Диана, обняв Уинстона за плечи, сказала:
- Вы оба мне симпатичны. Хотите встретиться с ним тайным образом? Я думаю, вы подружитесь.
- Что ты! Мой дорогая Динамит, Гитлер - дьявол в звании ефрейтора, а я - третий сын седьмого герцога Мальборо и герцогини Фрэнсис, урожденной маркизы Лондондерри. Я родился на аристократическом балу. Во время танца, матушка моя вдруг почувствовала, что тоже хочу немного потанцевать. Она еле-еле доползла до дамской раздевалки, да и там, на пальто, на шляпах, на мехах родила меня. Я потомственный англичанин, и я не имею права «якшаться» с дьяволами: «Что скажут мои уважаемые предки?
       Хотя этот шутливый монолог он произнёс, как всегда, с театральным пафосом, Диана почувствовала его презрение к этому «дьяволу в звании ефрейтор.

       А в это время Юните, которую в Германии называли Валькирией, красными чернилами вела дневник любовных встреч с богом её сердца. Она получила от любовника золотой партийный значок ездила с ним на все партийные съезды в качестве представительницы английских фашистов. Однажды, в приступе необузданной страсти, англичанка оставила на шее Адольфа огромный синяк от «засосного» поцелуя. Гитлера это перепугало не на шутку. Он запретил ей посещать его.

       За любовными страстями, Юните не заметила, что уже началась война между Германией и Англией. Оборвалась телефонная связь с домом; закрылись все границы; города погрузились в темноту светомаскировки; оборвалась любовь к Гитлеру.
       Юните отправилась к гауляйтору Мюнхена Адольфу Вагнеру:
- Меня депортируют, как гражданку вражеского государства?
- Нет! Вы друг нашего фюрера. А мы друзей не предаём. В Германии вы находитесь в полной безопасности.
       Англичанка грустно посмотрела на Вагнера, и протянул пакет:
       - Передайте это фюреру.

       В пакете покоилось запечатанное письмо, адресованное Адольфу Гитлеру с надписью - « Богу и Человеку»; фотография Гитлера с дарственной подписью; золотой партийный значок со свастикой; предсмертная записка. Потом зашла в английское консульство, уже окруженное полицией, и опустила прощальное письмо к родителям; написала тёплое письмо сестре Деке, живущей в США. Деки была ярой коммунисткой, но это не мешало ей нежно любить экзальтированную сестру – нацистку Валькирию.
       Она спокойно, сознательно присела на скамейку мюнхенского парка «Englich Garden» Вынула из сумочки дамский пистолетик с перламутровой рукояткой, приставила ствол к виску, и грустно улыбаясь, нажал на курок:
- Пах! - Грёзы любви закончились. Но маленькая пулька дамского пистолетика не убила её, а только тяжело ранила.

       В военный госпиталь несколько раз приезжал Гитлер. Глядя на неё, молчал и плакал. Спустя шесть недель, к ней вернулась речь. Он спросил её, нежно поглаживая её руку:
- Ты хочешь вернуться в Англию?
       Она кивнула головой. Через Швейцарию её вернули в родные пенаты. В Англии её долго лечили и, всё-таки, поставили на ноги, хотя, но конца жизни в 1948 году, Юните оставалась в легком умопомешательстве: он продолжала думать, что ещё живёт в Германии того времени.
       Магде Геббельс «англичанок» возненавидела. А её муж Йозеф их люто презирал:
- С такой штукатуркой на лицах этих леди, их место в какой ни будь дикой стране, как «папуазия», а не в цивилизованной стране, как наша Германия.
Магда, как всегда, возразила мужу:

- Кто бы ни говорил, а ты бы помолчал, мой «милый». Ты ещё не забыл свою смазливую славянскую пассию Лиду Барову? За её "косметикой" лица было не видно! Киношная шлюха!
- Не надо Магда. Мы же с тобой договорились: старое не вспоминать. Здесь другая опасность. Наш фюрер может попасть под английское влияние. Они родственники самого Черчилля.
- О, Йозя, ты плохо знаешь нашего бога! Адольф хочет через этих « крашеных селёдок» повлиять на Англию. Кроме того, ты забыл, что одна из них, леди Диана скоро будет женой лидера британских национал - социалистов Освальда Мосли!

Диалог между Йозефом и Магдой прервал телефон правительственной связи. Звонил Гитлер:
- Йозеф, у меня просьба к тебе.
- Слушаю, мой фюрер.
- Наш английский друг господин Мосли сочетается браком с Дианой Митфорд. Их желание: совершить это великое таинство в нашем рейхе скромно, в узком кругу верных друзей. Прошу тебя организовать регистрацию брака и свадебную церемонию в твоём гостеприимном доме. Присутствовать при этом только три гостя: Магда, ты и я. Всё!

Геббельса чуть не хватил удар.
- Что случилось? – испуганно спросила жена.
- Звонил наш фюрер… Он просить провести церемонию бракосочетания Освальда Мосли и Дианы Митфорд в нашем доме.
- Что я тебе говорила? Просьба Фюрера - для нас закон. Кто будет на свадьбе?
- Только трое: ты, я и фюрер.
- Вот и отлично! - вслух воскликнула Магда, но про себя подумала: - Много бы я дала, чтобы муж мой был бы третьим лишним.

       Неудавшийся священник Иосиф Джугашвили, ставший политическим отцом всех угнетённых трудящихся народов мира, товарищем Сталиным, в личной жизни оставался горячим кавказцем, любящим лесть и красивых женщин. Его каноническая биография не имеет никакого отношения в его реальной жизни. С юных лет Сосо, как его кликали в духовной семинарии, вёл двойную жизнь: одна – для внешнего восприятия; другая - для внутреннего удовольствия. 24-летний коммунистический революционер, боевик, грабивший вооружёнными нападениями на царские банки России, первый раз женился на девочке 16-ти лет при условии, что он повенчается с Кето Сванидзе в православной церкви.
       Жена – ребёнок, почти не говорящая по-русски, стеснительная девочка с огромными выразительными глазами. Она от природы твёрдо знала молчаливое место кавказской жены. Когда к Сосо приходили гости, она пряталась под столом. На господина мужа всегда смотрела покорным взглядом снизу вверх. Иосиф любил Кето горячо, страстно, в любое время дня и ночи. Она родила ему сына Якова, но подхватила тифозную горячку. Умерла ещё до того, как повзрослела. Сына Якова папа Иосиф отправляет к своей маме Куке - в Грузию на воспитание. А через год папу Иосю – за революционную бандитскую деятельность - отправляют по этапу на принудительное поселение за революционную деятельность в старинный русский городок Сольвычегодск Вологодской губернии.
       Агенты царской охранки присвоили горячему боевику-террористу кличку «Кавказец».
       Разумеется, он тут же попытался сбежать. Но убежал он не далеко, так как не знал, что на севере России осенние дороги раскисают непролазной грязью. Бежал, бежал, но за полгода Иосиф так и не смог убежать за пределы Вологодчины. Его мирно поймали и вернули в места свободного заточения. «Кавказец» на этот раз просидел от звонка до звонка. Вернулся в Санкт – Петербург, но его вновь арестовали и спросили:
- А куда, вы, господин Джугашвили, желали бы проследовать в ссылку, чтобы навсегда успокоиться от революционного рвения?
- Конечно, в Вологду! Там отличная Библиотека.

       Но приехав на место « царской тюрьмы», Иосиф в богатой библиотеке почти не появлялся. Статные фигуристые русачки, нежные блондинки, волновали будущего «отца народов» больше, чем старинные книги на славянском языке. Он тут же стал брать уроки русского языка у молодой учительницы Мокрецовой. Начинались занятия, как обычно, за столом, но заканчивались, как правило, в постели.
       Квартировал он постоянно у портнихи Софьи Крюковой. Она его обшивала, обстирывала, обхаживала кормила борщом и своим телом. Итог: появление на свет русско-грузинский сыночка. Иосиф тут же сменил квартиру. Он поселился у набожной дочери дьякона Матрёны Кузаковой. Бедная вдова Матрёна была рада молодому красивому постояльцу. Работящая, она вкалывала, как мужик. Колола дрова, чинила крышу, ставила забор, топила печь… Через десять месяцев родился черноволосый мальчик. Строгая Матрёна назвала сына Константином. Отчество и Фамилию Матрёна дала, умершего за два года до появления Константина, её мужа.
       Константин Степанович Кузаков к 1947 поднялся по карьерной лестнице до должности заведующего отделом пропаганды Центрального Комитета коммунистической партии. Слуги Сталина хотели его арестовать и тихо расстрелять как врага народа, но Сталин вдруг вспомнил, что Константин его незаконнорожденный отпрыск и сохранил его жизнь.
Однако, страстный глаз любвеобильный «кавказца» всегда ласково «ложился» на фигурки несовершеннолетних гимназисток. Одна из таких, Пелагея Ануфриева, была влюблена в интеллигента Чижикова, но знойный ссыльный грузин Джугашвили легко лишил её невинности. Поэт Чижиков обиделся и вскоре умер от туберкулёза. «Кавказца» перевели на усмирение в Турухановский край. Но в таёжном селе Курейка товарищ Джугашвили успешно продолжил широкое сексуальное образование. Теперь друзья по ссылке стали его называть просто «Коба». Квартировал Коба у четырнадцатилетней сиротинке Лиды Перепрыгиной. Лидочка подарила Иосе двух сибиряков. Один умер, при рождении, ещё не названным. Второй был записан именем Александр Джугашвили. Кобу хотели судить за растление малолетней девочки. Приехал жандармский офицер и поставил ссыльному «шалуну» условие:
- Или вы. господин Джугашвили, идёте под суд, или вы берёте девочку в жены.
- Самой собой, я женюсь на ней.

       Шёл апрель 1917 года. Царь Николай Второй отрёкся от престола. Пришёл указ Временного правительства Керенского о полной амнистии всех политических заключённых. Коба превращается в Сталина и возвратился в революционный Петроград. Его восстанавливают в членстве Политбюро ЦК, вводят в редакцию газеты «Правда». Стойкой революционер, верный ленинец готовит коммунистический вооружённый переворот.
       
       Поселился Сталин на квартире старого друга Сергея Аллилуева. Квартира была не очень большой, но у младшей дочери пятнадцатилетней гимназистки была своя комнатка. Надю «переселили» на диван в столовой. Надежду в семье звали Таткой. Татка готовила Иосифу Виссарионовичу завтраки, ухаживала за «вдовцом»Ольга Васильевна, мама Татки, была разгульной женщиной цыганских кровей. Сталин знал Ольгу Аллилуеву ещё со времён подпольной работу в Баку. Тогда он тоже жил на квартире Аллилуевых. Время от времени Ольга уходила в загул. Сергей Аллилуев свыкся с таким образом жизни жены. Темпераментная красивая «революционерка» подпольную работу понимала, как возможность «подпольно» менять, голодных до женщин, борцов за свободу. Конечно, молодой Сосо не смог устоять перед натиском Ольги.

       Однажды, много лет спустя, в пьяном угаре бросить в лицо своей жене Надежде убийственные слова:
       - Знаешь ли ты, что ты моя дочь!
       Но тогда в 172- м юная Надежда была самой счастливой девочкой на свете. Папа был где-то по революционным делам, а мама не жила в доме вовсе, ушла к анархистам. Две сестры жили дома, как хотелось: вольно, а не плясать под родительскую дудку.
       В тот период большевики рассорились с Керенским до вооруженных стычек, и целыми днями сидели по конспиративным квартирам. Надежда, чистая непорочная, воспитанная, образованная гимназистка, обожала вести длинные разговоры с «журналистом» о русской литературе, о классической музыке, о современной поэзии.
       Иосиф живописно рассказывал ей об «одинокой, суровой» жизни в ссылке, что его единственным его другом «в царской каторге» была приблудная собака Тишка; что только с ней он разговаривал в долгие холодные холостяцкие времена. Она его утешала. Как-то раз, даже поцеловала его в небритую щеку. А он, вспыхнув от её нежности, читал ей стихи Пушкина, чеховские рассказы «Хамелеон», «Унтер Пришибеев",«Душечку".
В довершении «слияния душ» он читал ей свои стихи:

«Я порву на себе рубашку,
И обнажу грудь луне,
И с протянутыми руками
Буду поклоняться той,
Которая льёт свет
На край родимый».

- Это вы мне посвящаете? – спросила Надя со слезами на глазах.
- А кому же ещё, дорогая?
Через год она стала его законной второй женой.

       Никто из трёх главных диктаторов мира так быстро не трансформировался внутренне, как Сталин. За полвека он из верующего семинариста, из романтического поэта, из человека, по природа своей, уникального, одарённого многими положительными качествами: прекрасная память, способность к образованию, - превратился в дикое чудовище с садистическими наклонностями, в бытового алкоголика, в педофила, в предателя своих родственников, друзей, в разрушителя исторических традиций тысячелетней России, в кровавого гонителя Русского православия, в создателя преступной государственной бездушной машины массовых убийств, в поджигателя бесчисленных войн и революций. Его личные пристрастия, фобии, трагедии он превратил в бесконечные народные страдания. При его царстве Россия пребывала аду.
       Ещё много-много веков Русь будет страдать отрыжкой его тлетворного разложения. Как он любил говорить: он любил только двух женщин - маму Кеке и второю жену Надю. Своей маме, Екатерине Георгиевне Джугашвили, сын в каждом письме, до самой её смерти, демонстрировал все признаки любви:
       «Мама – моя! Будь здорова, не допускай к сердцу печаль. Вед сказано:
       «Пока жив – радовать буду свою фиалку, умру – порадуются черви могильные» Это женщина – моя жена! Постарайся не дать её в обиду»

       «Эта женщина» – была Надя Аллилуева. Она была младше его на 22 года. Влюбившись в стального Иосифа, Надя бросает гимназию и едет к милому в Москву, в Кремль, в жёны к Председателю (министру) наркомата (министерства) по делам национальностей.
       Вообще, узурпировав государственную власть, большевики, сразу же мимикрировали все названия учреждений, должности чиновников, переименовали ведомства, организации, губернии, города, селения, деревни, улицы, имёна и фамилии: Ульянов превратился в Ленина, Бронштейн в Троцкого, Джугашвили в Сталина, Апфельбаум в Зиновьева и так далее.
       Министерства переименовали в наркоматы; министры превратились в комиссаров; полицию стали называть милицией; господа обернулись товарищами, а концлагеря и тюрьмы получили ласковое имя: центры по перевоспитанию пережитков капитализма.
       Права женщин сравняли с правами мужчин. Теперь женщины имели полное право свободно работать трактористами, машинистами, строителями дорог, валить лес в Сибирской тайге. Упразднили акты бракосочетания и развода. В понедельник разрешалось жениться, а во вторник - развестись. Скоротечный секс прировняли к стакану воды, выпить который разрешалось в любое время дня и ночи, но, только в свободное от партийной деятельности, время.

       Надежда прожила в замужестве всего 12 лет. Но за эти 12 сделала 10 абортов. Надя не афишировала, что её муж – Сталин. Она была очень скромной женщиной студенткой Промышленной академии . Как - то, всех студенток тотально обследовал врач - гинеколог.
       В то время по голодной Москве разгулялись различные венерические болезни.
       Врач долго обследовал Надежду, потом спросил:
       - Кто ваш муж?
       - Это не имеет значения. Я мать двоих детей.
       - Это видно. Но скажу вам честно: вы спите с чудовищем.
       Когда через несколько дней врач случайно узнал, что студентка Аллилуева – жена Сталина, то с ним случился припадок. Он всё бросил – работу в Москве, просторную квартиру, и ухал в Бурятию лечить лошадей.
       Через два года Аллилуева застрелилась из дамского пистолетика.
       - Она ушла, как мой враг! - сказал муж и не пришёл на похороны жены.
       Маме написал:
       - Здравствуй мама – моя! Будь здорова! Не теряй бодрости духа! Дети кланяются тебе. После кончины Нади, конечно, тяжела моя личная жизнь. Но, ничего, мужественный человек должен оставаться всегда мужественным.

       Когда умерла его любимая мама, сын не пришёл и на её похороны. Стальной Иосиф был мужественным при всех обстоятельствах. Но у него, как у Гитлера, были свои общие интимные слабости. Они любили, обожали, недоступных для них, женщин. Запретный плод для них был, как далёкая звезда, которая постоянно манит к себе и которую, по тем или иным причинам, не достанешь.
       Вот так, таким образом Сталин любил Ахматову. Он убил всё её окружение – близкое и дальнее, но Ахматова не пришла к нему, не отдалась ему в страхе, ни телом, ни душой.
       Гитлер был влюблён в Ольгу Чехову, в русскую великую актрису – в идеал немецкой красоты, в которую был тоже влюблён Сталин. Удивительная мистика: два фюрера, два великих монстра массовой смерти - духовно делили одну женщину на двоих. Но женская крепость Анны Ахматовой и Ольги Чеховой оказались для них неприступной.

*********

ПРОВОКАЦИЯ
Глава седьмая
* *
 *
    Провокация – это искусство хитрости, вранья, подлости, предательства, обмана,
заменяющее правду. За частоколом лжи не разглядеть истины. Но время разрушает всё: в том числе и ложь, ибо движется истинно в неведомом нам направлении, по каким-то своим сакральным законам. Ясно только, что там, где жизнь человека определяется войной, там и творится чёрное дело: тайное коварство. Самым ярким примером провокации служит древнегреческий миф о Троянском коне.
    Благодаря величайшему поэту Древнего Рима Вергилию Марону, употребляемая до сих пор поговорка - «Бойся данайцев, даже дары приносящих» - в двадцатом веке приняла конкретный смысл в конкретных действия. «Троянский конь», изготовленный из дерева, в действительности, в действительности являлся стенобитной машиной, служащей для разрушения крепостных стен.
   История Древнего мира наполнена кровью бесчисленных войн между греческими племенами. Троянский царь Парис украл красавицу Елену - жену Данайского царя Менелая. Войско Менелая двинулось на крепость Троя.
   Но высокие крепостные стены оказались непреступными, даже при длительной осаде. Данайцы применили военную провокацию. В утробе огромного деревянного коня спрятали воинов и преподнесли, как святой подарок богов, защитникам крепости. Парис приняли с благодарностью подарок данайцев и, открыв ворота крепости, и приказал втащить дар в крепость.
   Ночью лазутчики вышли из утробы «подарка» , и перебили всех жителей Трои. Красавица Елена вернулась к законному мужу. С тех пор «Троянский конь», принимая различные внешние формы, употребляется как символ провокации, хитрости, тайного замысла обманных действий при достижении любым путём» поставленной войной, победы. Самым изощрённым мастером провокаций был Канцлер Третьего рейха Адольф Гитлер. 1939 год был на последнем месяце «беременности» океана крови. Рождение второй мировой войны было неизбежным. В начале августа, фюрер прервал свой отпуск в горной резиденции в Берхоф и поздно вечером возвратился в служебный кабинет Имперской канцелярии в Берлине. Тут же приказал соединить его с Гиммлером:
- Генрих, прошу вас срочно приехать ко мне в Канцелярию прямо сейчас! Промедление смерти подобно.
   Через несколько минут руководитель всех систем государственной безопасности, в том числе и внешней разведки Германии, рейхсфюрера СС Генрих Гиммлер входил в личные апартаменты Гитлера:
- Садись , располагайся. Разговор будет важным.

Генрих, человек не очень улыбчивый, подняв руку в нацистском приветствии, сделался ещё более серьёзным, осознав ответственность момента:
- Я вас слушаю, мой фюрер.
- Ты мой старый, верный друг. Давай перейдём на «ты». Вопрос более чем серьёзный: вчера было рано, - завтра, может быть, поздно. Медлить нельзя. Данциг должен быть немецким. Это наш город. В Пруссию мы обязаны пробить «Польский коридор» Англия обязана помочь нам, чтобы умерить аппетиты Сталина. Мы заверим английскую общественность, что Германия обещает защитить целостность Британской империи в случае нападения на неё.
- А если Британии и Франция не согласятся с нашими предложения? – робко вставил Генрих в монолог Адольфа.
- Тогда – война! - не дав закончить вопрос, крикнул фюрер - У нас нет других вариантов.
Он вскочил с дивана и, как обычно, стал метаться по диагонали гостиной комнаты:
- Ты же хорошо знаешь, Генрих, в основе нашей программы завоевания мирового господства лежит военный разгром Англии и Франции на западе и полное уничтожении Польши – на востоке. В первую очередь нам надо расширить жизненное, военное пространство на восток, подойти вплотную к России. У нас с тобой – одно решение: немедленно проглотить Польшу, пока европейские лежебоки греют свои задницы на курортах. Не просто должны победить эту польскую «козявку». Наша цель: полная ликвидация её живой силы! Мы сотрём само название «Польша» с карты мира. Эта земля исторически принадлежит только нам!

Гитлер выпил стакан воды и немного успокоился. Гиммлер встал.
- Слушай мой приказ, Генрих! До первого сентября найти убедительный повод для начала нашего вторжения в Польшу. Провести операцию беспощадно, решительно, твёрдо. К быстрой, полной нашей победе приказываю стремиться всеми способами: отбросить все сантименты. Жалость к низшим расам – химера.
Как говорится, патронов и вражеских солдат - не жалеть!

Гитлер говорил так, как бы он держал речь партийном съезде, хотя в комнате был всего лишь один человек.

- А если Франция и Англия вякнут против наших законных национальных действий, то придётся нам против них сражаться. Франция – не проблема. Париж быстро выкинет белый флаг. Вот Англия - другое дело! Британский лев – наш смертельный враг. Борьба будет не на жизнь, а на смерть!

- А что будем делать с Россией? – вставил фразу Генрих.
- С Россией? А мы бросим ей кость – Западную Украину с Белоруссией и Прибалтику в придачу.
- Не жирный ли будет этот кусок для Сталина?
- Ха-ха Не волнуйся, дорогой мой друг!! Очень скоро - мы всё это вернём в наши крепкие арийские объятия. Мы вернём, подаренное Сталину сейчас, с лихвой: вместе будет нашим, вся богатейшая европейская часть; России, плюс Кавказ, Украина, Белоруссия, Прибалтика, Дания, Швеция, Норвегия, Югославия, Чехословакия, Финляндия, и прочая европейско-азиатская мелюзга. Мы создадим Единый германо-европейский военно-политический союз с единой германской валютой. Немецкая марка даст нам экономическое господство во всём мире. Мы построим новый германский порядок с основой национал- социалистических идей.
За нас будут воевать, завоёванные нами, народы. Англия падёт по сапогами русских варваров, под командованием наших генералов. Сталин ещё не знает о нашем плане «Барбаросса» - раз! Два! – Грузин увязнет в предстоящей войне с японцами на Дальнем Востоке, и в Финляндии на Севере. Затем, я заключу с ним «мирный» пакт о «взаимной» дружбе и сотрудничестве против Англии. А когда придёт время – мы эту бумажку выбросим на помойку. Три! Россия - колос на глиняных ногах. Ткни пальчиком и он развалится. Он уже нам помог, расстрелял весь свой генералитет во главе с Тухачевским. Народ его страны, в националистическом угаре, разорвёт СССР на мелкие части. Россия будет встречать нашу армию по-русски: как это у них?
- С хлебом и солью! – вставил Гимлер. – А что предпримет Америка? Наша война за жизненное пространство для Рейха будет стремительно быстрый. Блицкриг не даст шансов Америке протянуть помощь Европе за столь короткое время. Ко всему, в необходимый для нас момент, Япония нанесёт удар по Штатам. У них не хватит военных сил для борьбы на два фронта. Соединенные Штаты Америки - многонациональная страна, в которой господствует расовая нетерпимость. Я уверен, что наши победы в Европе приведут американских национал- социалистов к полной окончательной победе наших идей во всём мире. Мы поможем им вернуть чёрных в Африку, а евреев - в Палестину. С нами Бог!
- Вы – гений! – воскликнул Гиммлер. – Разрешите приступить к выполнению вашего приказа!?
- Позвони мне завтра, Генрих. Доложи о ходе подготовки... Да, забыл сказать: кодовое название операции - «Вайс». Детали – ваше дело.
   Административная система Имперской канцелярии Третьего рейха работала круглосуточно чётко, оперативно, слаженно не только за страх, но и за совесть. К немецкой пунктуальности, дисциплинированности, с приходом Гитлера к исполнительной власти, прибавилась высокая заработная плата всех членов партии, военнослужащим частей СС, разведки, контрразведки, офицеров армии, авиации и флота. Была разработана ясная, всем понятная, солидная надбавка к денежному содержанию за выслуги лет, за безупречность службы, подкреплённая льготным социальным страхованием. За нарушение присяги, уставов, приказов командиров, за предательство, за коррупцию, за проявление трусости в мирное и военное время - наказание виновных многократно усиливалось вплоть до смертной казни. Общий контроль за строгим соблюдением законов, постановлений решений партии и правительства, командиров всех рангов возлагалось только на систему Гестапо. Вся система подчинялась Генриху Гиммлеру. Сам Гиммлер подчинялся только Фюреру.
   Работа Гестапо покрывалась полной секретностью, автономностью от гражданской системы власти, обсуждению, обжалованию не подлежала. Для поддержания немецкого нового порядка в стране была - тайно от простого народа - создана огромная сеть концлагерей смерти и закрытых тюрем. Для заключенных в системе Гестапо вводилась пыточная систем: разрешалось применять физическое, механическое, химическое воздействие на подозреваемых в преступлении поголовно для всех совершеннолетних, независимо от пола, состояния здоровья, расовой принадлежности. Преступниками автоматически - без суд и следствия - объявлялись все политические противники национал - социализма, представители неполноценных рас, народностей: в первую очередь цыгане и евреи. Вводилась система стерилизации больных венерическими болезнями; полному уничтожению намечались гомосексуалисты, психически больные люди, калеки, неизлечимо больные при рождении.
   Строго запрещались смешанные браки между арийцами и евреями. Нарушители немедленно перемещались в закрытые поселении для полной изоляции от общества или заключались в концлагеря. Отклонение от воинской службы, от полезного созидательного труда, сознательное невыполнение общегосударственных постановлений, неукоснительно преследовалось по всей строгости закона.
   Система сытного «пряника» и « свинцовой пули» превратили гитлеровскую государственную машину в предмет первой гордости нацизма. Подкреплённая, с одной стороны высоким уровнем жизни населения, а с другой - партийным фанатизмом, верой людей в правоту, в стойкость гитлеровской идеологи, Германия многим в 1939 году казалась могучей, никем непобедимой, сверхдержавой. Большинство немцев гордилась Фатерландом. Они готовы были идти на войну, смело сражаться, терпеть лишения, отдавать свои жизни за светлое будущее Тысячелетнего рейха. Поэтому приближение тотальной войны они встретили с энтузиазмом.
   Генрих Гиммлеер не сомневался в полной победе германского оружия, ума в предстоящей европейской войне. Сомнений в полной победе не было. Было огромное желание превратить планы Фюрера в реальность любыми методами, с применением всех приёмов политических, дипломатических, пропагандистских, ложных, секретных и военных провокаций. Превосходство германской нации над всем остальным миров для него было абсолютной аксиомой.
Офицеры Генерального штаба СС в Берлине работали в особняке на Принц–Альбертштрассе 8 - круглосуточно: готовилась провокационная операция под кодовым названием «Консервы», предоставляющее Германии «достоверное» оправдание для вооруженного нападения на Польшу 1 сентября. Гитлер требовал от всех секретных служб сделать всё возможное любыми методами, чтобы его народ поверил что «поляки подлые убийцы мирных немецких граждан», за что Польша будет сурово наказана. Первый заместитель Гиммлера Рейгард Гейдрих проводил оперативное совещание по планированию инсценировки нападения Польши на Германию. В главный штаб СС были приглашен шеф гестапо Генрих Мюллер, начальник уголовной полиции Артур Небе и тайный агент службы СС для особых секретных поручений - Альфред Науйокс.
Гейдрих медленно, внимательно обвёл участников собрания умным взглядом:
- Господа! Вы сами понимаете, что по пустякам вас не подняли бы среди ночи с тёплых постелей. Я пригласил вас сюда по приказанию нашего Фюрера. Первого сентября наступит день нашего реванша. Цель: разбить польские вооруженные силы полностью и создать на Востоке прочную оборону, соответствующую потребностям обороны страны. Возвратить город Данциг в лоно Империи. Политическое руководство всё сделает, чтобы в наш конфликт с Польшей не были бы втянуты. Ни Англия, ни Франция, ни Россия. Поучено подтверждение, что на нашей стороне выступит Венгрия, Румыния, Финляндия, Италия. С Востока в Польшу войдут советские войска. Англия и Франция не осмелятся воевать с нами, потому что нападение на нас заставит Сталина пойти на военный союз с нами. Сталин уже разрешил нам проводить испытания наших тяжёлых дальнобойных орудий на приволжских полигонах. Советы уже разрешили использовать против Польши аэродромы на территории СССР для челночных операций стратегических бомбовозов Люфтваффе. Наши «Юнкерсы» будут пополнять боезапас, заправляться топливом, чтобы в обратном полёте, отбомбившись по Варшаве, совершать посадку в Пруссии. Таким образом, мы намерены бомбить Варшаву до тех пор, пока она не капитулирует. В случае если Англия объявит нам войну, мы проведём, совместные с Красной армией, манёвры на территории стран Прибалтики. Это охладит Англию. Англия – наш основной, главный враг. Я изложил вам общий стратегический план войны под кодовым
названием «Вайс». Но сегодня мы собрались здесь для того, чтобы спланировать тактическую операцию, дающее нам право этот план осуществить. Требуется организовать убедительных повод для начала боевых действий. Прошу вас, господа, выслушать проект тактической операции «Консервы». Послушаем гауптштурмфюрера СС Науйокса.

   Агент в штатском подошёл к пюпитру:
- Я боду по-немецки конкретен и краток.
Операция называется «Консервы». Почему выбрано подобное наименование секретного кода? «Консервами» на тюремном сленге в наших местах заключения уголовных элементов называют тех преступников, которые уже законным судом приговорены к смертно казни и ждут её исполнение. Их жизнь временно «законсервирована»
       Начальник уголовной полиции Артур Небе одобрительно закивал голов. Остальные, молча, посмотрели на шефа Гестапо Мюллера:
- Да, подтверждаю. У этих убийц есть шанс скупить смертью вину перед Родиной.
- Какую роль они будут играть в этом реальном театре, - спросил, протирая очки, Гейдрих.
- Роль польских военных диверсантов. Мы переоденем их в униформу польских солдат.
- А кто же будет убит с нашей стороны? Те же немцы. Те же смертники, но переодетые в форму наших охранников глейвицской радиостанции. Радиостанция находится на польско-германской границе. В 1921-м году немецкую Силезию враги подарили Польше вопреки желанию местных немцем, проживающих на исконных немецких землях. Силезские немцы – наши братья поднимали три вооружённых восстания, провели плебисцита за воссоединение с Германией. Они, как один, проголосовали за оставление в Отечестве, но поляки волеизлиянии, народа утопили в немецкой крови. Наступает день расплаты за злодейство.
   Докладчик проекта эсэсовец Науйоукс пригубил стакан с водой. Паузой воспользовался говорливый Генрих Миллер, вскочив с кресла:
- Мне кажется, господа, что мы планируем не только тактическую операцию «консервы» - мы планируем будущее Великой Германии. Как пророчески сказал наш Фюрер на недавнем совещании - «1939 - это «год триумфа воли германского народа. Мы закроем наши сердца для жалости! Действуем жестоко! Прав будет сильнейший. Только сила, только железная воля будет управлять судьбами мира. На это способна только одна политическая сила – немецкий национал-социализм. Мы планируем сегодня будущее счастье нашего народа».
   Мюллер сел и, довольный своей короткой речью, повернул голову к Гейдриху:
- Прошу прощение за мой естественный эмоциональный всплеск. Не удержался…
- Я вас понимаю отлично, мой друг. Но мы люди служивые. Мы, отложив эмоции на время окончательной победы, обязаны вернуться к нашим» консервам».
Продолжайте доклад, Альфред! Найоукс оторвался от бумаг и сделал попутку улыбнуться. Но получился кривой оскал. Служба тайных убийств накладывает отличительную печать на мимику исполнителей:
- Радиостанция расположена на северо-западе от города у Тарновицкого шоссе в несколько сотнях метров от германо-польской границы. Граница почти не охраняется, и обозначена только двумя рядами колючей проволоки. Станция окружена жилыми домами для обслуживающего персонала. В тёмное время радиовышка и все подходы к студиям стации освещаются сильными прожекторами, установленными на бетонных столбах. Электрические кабели для прожекторов наружные – их легко, быстро можно перерезать. Радиостанция не вещает самостоятельных программ. Она транслирует передачи из Бреслау. Для оповещения местного населения о стихийных бедствиях, о чрезвычайных событиях, в одной из маленьких студий находятся, готовые к выходу в эфир, включенные в сеть, микрофоны. Студия находится под замком. Ключ хранится в отделении охраны.
- Работают ли наши люди на радиостанции? – спросил Гейдрих.
- Немедленно вгедрим радиста диверсионной группы Шмитхеннера.
- Ну, вот! В общих чертах план сформирован. Есть замечания, дополнения?
   Замечаний, дополнений не было. Приказы Гитлера и Гимлера не обсуждались.
Рейнард Гейдриг встал:
- Тогда, с нами Бог! Слушайте приказ:
« Совершенно секретно».
1. Контроль за проведение операции Консервы» возлагается на обергруппенфюрера Генриха Мюллера.
2. Организация, исполнение поручается группенштурмфюреру Альфреду Науйоксу.
3. Технический исполнитель операции – начальник уголовной полиции Артур Небе.
4. Кодовый сигнал начала операции: «БАБУШКА ЗАХВОРАЛА»
5. Время начало военный действий против Польши – не позднее 4.30 утра первого сентября 1939 года.
6. Приказы о наступления поступят командиром боевых частей Сухопутных воск, танковых, артиллерийских бригад, Люфтваффе, ВМС, инженерных соединений, тыловым частям дополнительно по зашифрованной связи вооруженных сил Германии.

Подпись: Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер.
Отпечатано в одном экземпляре. После устного оглашения - подлежит уничтожению.

  Гейлрих пригласил всех участников совещания расписаться, то есть засвидетельствовать о получении настоящего приказа и о неукоснительном его исполнении. Потом положил на стол серебряный поднос на стол; щёлкнул зажигалкой; поднёс робкой язычок пламени к клочку бумаги. Все молча, сурово смотрели, как медленно сгорает надежда на мирную жизнь. В силу знаний, исходящих из их служебного положения, в силу реального воздействия на военно-политических силы Европы - они, закоренелые нацисты, были не столь наивными, как им хотелось бы, чтобы в душе верить, что война сможет принести людям счастье. Все были связаны между собой круговой порукой: железной идеологией гитлеризма.  Операция «Консервы» начала свой односторонний путь к началу самой страшной войны за всю историю человечества.
  Начальник Абвера – общей структуры тайной разведки нацисткой Германии адмирал Фридрих Вильгельм Канарис - срочно был вызван на совещание к Гитлеру на Вильгельмштрассе. Его парадный фаэтон Mercedes-Benz, в сопровождении кавалькады мотоциклистов эсесовского эскорта, медленно подкатил к длинному строгому зданию Рейхсканцелярии. Огромное строгое здание, построенное с широким размахом, олицетворяло помпезное величие новой нацистской Германии. Берлин торопился стать столицей мира, сравнимым только с городами Древнего Египта, Вавилона и Рима. Украшенное мраморной архитектурой, наполненное светом и воздухом здание под названием «Welthauptstadt Germania – Германия – столица мира», предназначалось для сравнительного унижения красоты Лондона и Парижа.
  Каждый раз, как только Канарис являлся на аудиенцию к фюреру, до дверей правительства его провожал огромного роста генерал – адъютант. Они чинно шли по скользкому мраморному полу через большой мозаичный зал, ротонду и входили в большой коридор. Маленького роста, с поседевшими, некогда чёрными волосами, с нависшими на глаза широкими густыми бровями, всесильный адмирал Канарис - « мастер плаща и кинжала», выглядел рядом с рослым арийским офицером, каким-то гномом непонятной расы. Никто толком не знал его национальное происхождение: то ли он - немецкий грек, а, может быть, - итальянец германского происхождения, но, так или иначе, бывший боевой офицер, герой первой мировой, командир крейсера «Дрезден», победивший англичан при морском сражении при Коронеле, со временем, Канарис стал «кукловодом» всей шпионских сетей нацизма.
   Он шёл, шаркая ногами, по плитам мрамора, боясь поскользнуться и упасть.
Часовые СС, стоящие неподвижно возле высоких створ в кабинет фюрера, синхронно, как один, резко повернулись, и легко распахнули перед Адмиралом тяжёлые двери, украшенные резными монограммами «AH». Возле правительственного стола для совещаний одиноко стоял фюрер и ждал его. Адмирал при каждой встрече с Гитлером спонтанно наполнялся страхом. Он обожал и ненавидел Адольфа одновременно. Он ревновал фюрера к всесильной демонической власти, о которой сам тайно мечтал. «Когда-нибудь я скину этого ефрейтора», - думал Канарис. – «Но пока пусть он таскает «жареные каштаны» из огня для меня. Я буду стараться, чтобы мировая победа нацизма была за нами. Плоды войн собирают не храбрецы и горлопаны, а умники, как я.»
   Канарис вскинул руку в нацистском салюте:
- Хайл, Гитлер!
- Хайл! – тихо ответил фюрер. - Прошу тебя пройти в мои личные покои. Мне надо с тобой, Фридрих, поговорить, посоветоваться по очень важным вопросам наших территориальных претензий к Польше.
   Они присели в низкие кресла лицом к лицу. Адольф, подавшись вперёд, наклонив голову, сразу же заговорил быстро, темпераментно:
- Возможно, мы стоим на пороге второй мировой войны, Всё зависит от меня, от моих талантов как политика. Вряд ли кто-нибудь будет пользоваться доверием всего немецкого народа в такой же степени, как я Значит, сам факт моего существования необычайно важен.
- Да, да, мой фюрер! – вставил подобострастно адмирал.
   Гитлер быстро «заводился» на публичность. Он тут же забывал, что его может слушать всего лишь один человек. Он начинал говорить поверх головы собеседника, ускоряя темп речи, то переходил с крика на шёпот, то говорил скороговоркой, то делал многозначительные паузы, а иногда пучил глаза, разрубая ладонью воздух:
- Уничтожить Польшу! Разгромить эту проститутку в пух и прах! Действующая армия Польши не должна существовать. Такой стране нет места на географических картах. Поляки, евреи - мусор земли! Сделать это надо быстро, беспощадно, учитывая время года. Тебе я поручаю найти и осуществить пропагандистские причины для начала войны. Меня не волнует, правдоподобны они будут или нет. Ты лучше меня знаешь, Хитрая лиса Абвера, тебя после нашей скорой победы никто не будет спрашивать: правду мы говорили, или это был  гениальный  мировой спектакль! Когда начинаешь войну, главное не право, а полный разгром противника. Твоя задача - тактическое обеспечение операции «Вайс» Действуй через Гиммлера
Долой мораль, жалость. Все средства допустимы во имя счастья нашей Великой Германии!
- У тебя есть ко мне вопросы, Адмирал?
- Никак нет!
- Тогда действуй прямо сейчас. Выходные дни и отпуска отменяются.

   Канарис развил бурную деятельность. По тревоге собрал весь оперативный командный штаб внутренней и внешней разведки. Срочно выкрали с польских военных складов 150 комплектов униформы польской армии; купили у продажных польских интендантов необходимое количество польского стрелкового вооружения. В тюрьме Ораниенбурга отобрали тринадцать немцев, приговорённых судом к смертной казни за убийство. Забирать заключённых приехал сам Гейдрих. Вызывали всех на собеседование поодиночке, предварительно хорошо накормив сытным обедом со шнапсом. Гейдрих повел с ними задушевный разговор:
- У вас есть шанс быть помилованным.
- Что для этого требуется делать?
- Ничего особенного. Предстоят учения нашей армии. Вы сыграете условно роль противника. А противник у нас сегодня один – поляки. Вы, как настоящие артисты, должны сыграть роль польских солдат. Стрельба на учениях будут вестись холостыми патронами.
- А если кто-нибудь из нас не согласится на эту роль?
- Приговор суда будет приведён в исполнение через месяц. Выбирайте! Если вы согласны добросовестно исполнять все приказы командования армии, то вас помилуют и, может быть, выпустят на свободу.
   Все тринадцать смертников выбрали путь «помилования». Через два дня начались «боевые учения»
       
   В семь вечера 31 августа 1939-го, в машине руководителя операции гауптштурмфюрера СС Науйокса затрещал радиотелефон. Радист диверсионной группы Шмиттхеннер, сидевший рядом, включил тумблёр на связь и передал трубку командиру:
- Бабушка скончалась! – прозвучал в трубке голос Мюллера дважды.
- Жаль бабушку. Что будем делать?
- Закажите венки на похороны!
- Венки уже готовы для погребения нашей любимой бабули.
- Похоронный оркестр готов к проведению траурной церемонии.
- Да, конечно. Оркестр, - ноты, инструменты, похоронная команда - в полном составе - всё готово.
- Выезжайте на кладбище!
- Мы уже здесь.
- Отлично! Приступайте к похоронам.
- Есть!

    Из двух микроавтобусов, стоящих напротив входа в радиостанцию «Глейвиц», стремительно выскочили «восемь солдат Польской армии» и, с автоматами наперевес, бросились в холл здания.  Полицейский охранник потянул руку к револьверной кобуре, но тут же был сбит с ног резким ударом металлического приклада. Переворачивая стулья, разбивая стеклянные двери, «липовые поляки» с шумом, коверкая ругательные славянские слова, пинками, и толчками согнали весь немецкий технический персонал в тёмный глухой подвал. Радист пытался выйти в эфир из дикторской студии. Время таяло, а микрофон, как назло, не включался. Науйокс, одетый в форму польского капитана, быстро спустился в подвал и под дулом пистолета привел дежурного радиоинженера в студию. Приставив пистолет к затылку немца, сознательно коверкая немецкий язык, громко приказал:
- Даю одну минуту! Если не включишь микрофон и всю аппаратуру на выход в эфир, пристрелю!
Пистолетный аргумент подействовал. Через минуту над Германией пронеслось сообщение на польском и немецком, торопливо произнесённое под звуки автоматных очередей и пистолетных выстрелов. В заключение «польской» наглости, захватчики поставили музыкальную пластинку с записью польскую песню «Марш на Берлин»:
« … одетые в сталь и броню,
ведомые Рыдзом – Смиглы,
мы маршем пойдём на Рейн…»

- Отходим! – приказал гаупштурмфюрер, – Где тринадцатый наш «консерв»?
- Он ждёт вас внизу, на выходе! – отчеканил радист.
   Науйокс, увлекая за собой подчинённых, перепрыгивая через ступеньки лестницы, выскочил в холл. Уголовник, переодетый в немецкую форму охранника, терпеливо ожидал помилования за верную службу Германии, но получил сильнейший удар рукояткой пистолета в переносицу. Затем ему выстрелили в живот и грудь. Медицинская уголовная экспертиза точно, быстро, в течение ночи установила, что «выстрелы были произведены из оружия английского производства, стоящего на вооружении Польской армии».

   Утром первого сентября во всех немецких газетах появилось краткое, леденящее душу, сообщение:
       «Германское информационное бюро. Бреславль. 31 августа. Сегодня, около 8 часов вечера, польские захватчики напали на радиостанцию в Глейвице. Ворвавшись внутрь здания, они успели прочитать воззвание. Полиция была вынуждена применить оружие. Со стороны налетчиков есть убитые»

       В действительности, когда немецкая полиция - с воем сирен, сверкая мигалками - ровно через пятнадцать минут прибыла на место наглого преступления польской военщины, их уже ожидало гестапо:
- Как вы оказались здесь раньше нас? – спросил полицейский комиссар шефа тайной карательной службы.
- Мы всегда работаем на опережение. Если вас интересуют трупы нападающих, то можете их забрать в ближайшем лесочке. Недалеко ушли. Они не хотели поднимать руки, и мои ребятки всех уложили… Один из немецких охранников, убитый нападавшими, обнаружен - на входе в радиостанцию. Польские преступники изуродовали его лицо до неузнаваемости. Прошу вас, господин комиссар, проследите тщательно, чтобы его проводили в последний путь как героя -со всеми воинскими почестями в закрытом гробу. Мы тоже пошлём на его могилу венок скорби.
- Сколько их было?
- Как апостолов - двенадцать. Давайте договоримся, коллега. Мы тихо уходим, а славу оставляем вам. Сейчас мы запустим сюда журналистов и фотокорреспондентов. Хорошо? Хайл Гитлер!
   Не дождавшись ответа полицейского комиссара, шеф гестапо Мюллер сел в свой красный «Хорх» и укатил сторону границы. Операция «Вайс» переходила в стадию войны. За ним двинулся бронетранспортёр с охраной. Следом потянулась вереница гестаповских автобусов, в которых диверсионная группа Науйокса спешно переодевалась в родную эсесовскую форму.
       Ночью, в 4 часа 45 минут германская армия начала тотальное вступление в Польскую Республику.  На Европой запахло горелым человеческим мясом.

****

НАШЛА КОСА НА КАМЕНЬ
Глава восьмая
* *
 *
«Сосняком по откосам кудрявится
Пограничный скупой кругозор.
Принимай нас, Суоми – красавица,
В ожерелье прозрачных озёр!

Ломят танки широкие просеки,
Самолёты кружат в облаках,
Невысокое солнышко осени
Зажигает огни на штыках»
***********************(Песня Красной Армии)
Финляндия, Финляндия,
К тебе опять направился Иван!
***********************(Песня Финской Армии)

- Товарищ Шапошников?
- Так точно! Главком Шапошников у аппарата.
- С вами будет говорить товарищ Сталин.
- Борис Михайлович! Срочно приезжайте ко мне на ближнюю дачу - в Кунцево. Генерал Фитин сообщил мне важную информацию. Надо обсудить немедленно
- Есть, товарищ Сталин! Буду у вас через двадцать минут.
- Вот и ладно. Дело не может ждать до утра.
   Маршал взглянул на часы: 2:35 ночи. По-военному быстро оделся. Группа водителей и мобильной охраны Начальника главного штаба Красной армии была всегда наготове к экстренным выездам в любое время дня и ночи. Шапошников нажал на кнопку пульта управления служебного обеспечения, и через минуту у подъезда
стояли два бронированных автомобиля.
   Всё высшее руководство СССР, окружающее Хозяина, - вождя мирового пролетариата – Иосифа Джугашвили, давно уже привыкло к анархическому распорядку вождя. Спал Сталин до обеда, а работал до утра; и всё советское правительство, все министерства, наркоматы, главки, штабы армии, флота, авиации жили в таком же режиме. Никто не знал: куда, когда, в какое место вызовёт он своих «товарищей» прибыть немедленно. Все были наготове, как спринтеры на старте. Не дай Бог, не исполнитьжелание «интернационального друга трудящихся»: и ты, в одно мгновение, превратишься во врага народа, получишь пулю в затылок, сгинешь без права переписки с родными в тюрьмах ГУЛАГа, или «поимеешь счастье» каторжно трудиться на народных стройках коммунизма.
    Шапошников - бывший царский полковник, награждённый шестью императорскими орденами, среди них - «Крест Анны», орден «Станислава и Владимира с мечами и бантом», всегда чувствовал висящий над головой, карающий меч ВЧКа. Многие красные командиры, герои гражданской войны, вытолкнутые ленинской революцией на посты маршалов, генералов, минуя высшее военное образование, ненавидели Шапошникова за его ум, энциклопедические знания, штабное мастерство, и даже за его «старорежимный, аристократический» офицерский пробор на голове, аккуратно разделяющий причёску на две равные седеющие половины. Завистники Шапошникова писали доносы на имя Сталина, но, на удивление провокаторов, главком продолжал получать подчёркнутое уважение вождя. Сталин обожал интриги и доносы. Ему доставляло удовольствие сталкивать «товарищей» лбами. Но к Шапошникову относился с неподдельным уважением Однажды, глядя пронзительно прямо в глаза, сказал Климу Ворошилову:
- За что ты так невзлюбил Шапошникова? Чем тебе не нравится пробор на голове нашего начальника штаба РККА? Причёска разве влияет на работу мозга? А усы? У меня усы, как у нашего с тобой врага, генерала Каледина. Мы его победили, и он застрелился. А меня усы - остались похожие на калединские. Так что, я должен застрелиться?
Ворошилов ничего не понимал. Сталин продолжил:
- Борис Михайлович – военный талант. А таланты мы обязаны беречь. Без них мы проиграем предстоящие войны.

  Всё это вспомнилось Шапошникову, пока он ехал по ночной Москве в Кунцево. Он давно заметил, что Сталину, достигшему реальной императорской власти, доставляет удовольствие окружать себя людьми, вещами, атрибутами царского почтения его подданных. Маршал стал понимать, что в глубине сознания диктатора уже тайно загорелся огонь наполеоновского тщеславия: подняться на вершину абсолютной власти естественным образом. Но, как это сделать? Борис Михайлович, коренной русский человек, изначально понимал, что без царя в голове, баз царя на троне - Россия не выживет. Поэтому он разделял тайные
желания нового русского самодержца. Он служил за Царя и Отечество. Сталин мистическим образом чувствовал преданность Шапошникова и всегда звал по имени-отчеству. Для тех, кто служил ему верой и правдой, кровавый диктатор был ангелом-хранителем.
   Через двадцать минут скоростной езды по ночной Москве, минуя Поклонную гору, автомобиль маршала Шапошникова подкатил к ближней даче Сталина. Стоящий за глухим зелёном забором, «скромный» домик снаружи казался небольшим, но внутри «гнездо вождя» было просторным: с большой столовой на несколько десятков гостей; – при высоких потолках высотой в шесть метров; с террасой для прогулок; рядом светлая стеклянная веранда с выходом в сад; множество подсобных служебных помещений.
   Начальника Штаба РККА приветливо встретил Александр Поскребышев – личный секретарь Сталина, сын сапожника, по первой профессии – фельдшер, генерал - лейтенант, обладающий феноменальной памятью, поразительной работоспособностью. Его высокий череп, слегка склонённый к левому плечу, почти четверть века сверкал чуть позади носатого, учатого рябого лица Хозяина. Только через Поскребышева к вождю поступала информация любого характера. Самым поразительным для окружения вождя было то, что Бронислава Соломоновна – жена Поскребышева, приходилась родственницей Льву Троцкому – первому заклятому врагу-сопернику по революционной работе. По приказу Сталина Троцкий был убит, а Броничку – жену и единственного друга «верного оруженосца Сталина», расстреляли уже после войны. Но невозмутимый Поскребышев преданно, отлично работал по шестнадцать часов в сутки на благо Отца народов.
       
   Встретив у дверей в «дачные апартаменты», личный секретарь провёл ночного гостя в комнату, где обычно жил Сталин. На стенах - простенькая живопись: две картины в стиле социалистического реализма «Лыжник» и «Лыжница». На полу, перед камином – ковёр. Одиноко стоит диван, часто служивший постелью для вождя. На прикладном столике - квартет разноцветных телефонов. Обеденный стол, одновременно служивший рабочей
площадкой, завален картами, справочниками, всевозможными бумагами, записочками. Возле стола четыре массивных квадратных кресла для гостей. За столом сидел Иосиф Виссарионович; в кресле - с бумагами в руках - напряжённо сидел новый молодой
начальник внешней разведки НКВД – комиссар госбезопасности 3-го ранга Павел Фитин. Сталин уважал Фитина, несмотря на его молодость, за его высокий интеллект, волевые, организационные способности и личное мужество. Созданная в короткий срок, система внешней разведки СССР каждый день доставляла на стол Сталина секретные данные даже из ближайшего окружения Черчилля и Гитлера.
  Свой рабочий день Вождь начинал с просмотра аналитического доклада генерала Фитина.
- Садитесь, Борис Михайлович! У меня есть к вам несколько вопросов. Ровно месяц тому назад «наш друг» Адольф Гитлер, устроив театрализованное представление с радиостанцией в Глейвице, блестяще провёл уникальную провокацию. Через несколько часов Германия начала войну с Польшей. Прошу вас доложить итоги этой компании.
  Прежде чем начать доклад, Шапошников нечаянно увидел на столе газетную фотографию « Подписание договора в Кремле о дружбе и границе с Германией 28 сентября 1939 года». Молотов подписывает документ. Между ним и Сталиным
улыбается министр иностранных дел Германии Иоахим фон Риббетроп. Все довольны.
  Сталин перехватил взгляд Шапошникова:
- Отличная фотография. Черчилль бесится. Мы сделали великое дело для нашей страны, подписав пакт о взаимном ненападении. Гитлер, рано или поздно, пойдёт против нас. Я не верю ни Гитлеру, ни Черчиллю. А мне нужно, чтобы Адольф прежде, прежде всего, обломал бы свои зубы в войне против Черчилля. Нам требуется время для перевооружения Красной Армии, для выхода на оперативные просторы на Западе, Севере, и Дальнем Востоке. И главное: мы должны думать, планировать, готовиться, чтобы будущую войну за полную победу коммунизма на Западе, вести свои порядки и правила на вражеской территории. Пусть побьют империалисты друг друга. Когда они выдохнутся, коммунистические партии западных стран ударят изнутри пролетарскими восстаниями, а мы поможем им снаружи. Современные войны должны вестись малой кровью и на чужой земле. Мы обязаны изучить, проанализировать и учесть германский боевой опыт. Я задаю вам вопросы, а вы – отвечаете:
- |Сколько времени потребовалось Гитлеру, чтобы Польша капитулировала?
- Восемнадцать дней.
- За сколько дней немцы бескровно захватили Чехословакию?
- За считанные часы.
- Вот видите. Германия показала нам наглядный эффективный пример военно-политических действий. Не Германия, а Англия и Франция, испугавшись нашей дружбы с Германией, объявили Гитлеру мировую войну. Мы выжидаем. Англичане и французы тоже. Они всё ещё мечтают столкнуть меня с Адольфом. Наша задача: всеми способами оттянуть войну с Германией. Мы должны припугнуть японцев, отодвинуть границы СССР подальше от Ленинграда. Вернуть русскому народу Прибалтику, Западную Украину, Западную Белоруссию Бессарабию, Венгрию. Все эти операции требуется закончить к концу этого года.Мы поделим с Гитлером сферы наших влияний. Он не такой дурак, чтобы воевать против нас на два фронта. Поэтому, дорогой Борис Михайлович, приказываю вам до 30 ноября полностью подготовить повод для подготовки и проведения военно-политических действий против Финляндии не позднее 30 ноября. Как вы думаете, сколько времени, и какие силы потребуются для достижения успеха?
- Я думаю, что на всю операцию уйдёт один месяц. Первого декабря красный флаг нашей Родины будет развеваться над Хельсинки. Мы планируем задействовать только войска Ленинградского военного округа.
- Вот и хорошо! Генерал Жуков займётся японцами у озера Хасан, а Климент Ворошилов и Семён Тимошенко займутся нашим царским генералом Маннергеймом. Мне доложили, что этот финский швед – крепкий орешек.
- Будет исполнено, товарищ Сталин. А шведов лупил еще Пётр Первый под Полтавой.
- Ну, Полтава – не зимняя Карелия, – заметил вождь улыбнувшись.
     Вождь извлёк заграничной пачки извлёк несколько папирос
«Герцеговина Флор». Раскрошил их, размял, и начал аккуратно набивать табаком, знаменитую по плакатам, урительную трубку. Встал. Закурил. По даче пополз дымок с уникальным ароматом. Сталин походил немного из угла в угол. Подошёл к генералу Фитину:
- А теперь послушаем нашу разведку. Что намдогладывает «Красная капелла» из Берлина и наши глаза и уши из Лондона? Сидите! Не вставайте, Павел. Я хочу послушать вас без протокольных слов. Расскажите всё своими словами. Я хочу не просто знать происходящее. Я хочу понимать моих врагов изнутри. Начните, Павел, с Англии. Мне очень важно знать первую реакцию наивного премьер - Министра Невилла Чемберлена и претендента на лидерство Уинстона Черчилля и узнать его мнение - (Хитрая английская лиса!) - по поводу вероломного нападения Адольфа на Польшу. Ведь Польша – их любимое английское детище.
     Сталин вернулся за стол:
- А вы, Борис Михайлович, послушайте английское традиционное фарисейство. Их хвалёная контрразведка не может даже подумать, что мы знаем всё, о чём болтают в своих кабинетах Невилл и Уинстон. Слушайте внимательно, товарищ Начальник штаба. Вам это пригодится.
   Генерал Фитин открыл красную папку и чётко, артикулируя каждое слово, начал читать донесение агента:
  - Агент номер 48 –YF – 9504/ 2 сообщает:
«Лондон. Первое сентября 1939 года. Даунинг-стрит, №10 резиденция Премьер – министра Англии Невилла Чемберлена, Терракотовая гостиная. Собеседник Чемберлена - лорд Черчилль.
Стенографирование и электромагнитные записи беседы не производилась. Информация получена из достоверных источников на условиях конфиденциальности.Начало беседы – 19: 35. Продолжительность беседы – 39 минут. Темы беседы: "Военное нападение Вермахта Германии на Польшу без объявления войны. Предстоящее назначение лорда Уинстона Черчилля на пост Военно-морского министра Великобритании".Черчилль указал Чемберлену на «убийственную пагубность» Мюнхенских соглашений. Он буквально заявил следующее:
- В этот час наших национальных испытаний, я благодарю вас, господин премьер-министр, за огромное доверие, оказанное мне при вашем решении назначить меня на самый высокий военный пост в Соединённом Королевстве. Я принимаю ваше предложение стать членом военного кабинета, в то же время, - считаю своим долгом сказать вам откровенно, что ваша недальновидная политика привела нашу страну на грань мировой катастрофы: мы, вместе с дружественной Францией, обязаны объявить войну Германии. Мюнхенский сговор развязал реваншистские аппетиты Гитлера. Оно дало Гитлеру возможность купить Польское руководство, предложив им совместно «откусить» лакомые территории суверенной Чехословакии. И вот теперь, мы обязаны кровью английских солдат защищать эту самую Польшу, которая полгода назад с жадностью гиены приняла участие – в военной дружбе с нацистами – делить  «Залужье» Чехословакии. Тогда Польша предъявила ультиматум Литве, требуя надуманные гарантии для польского меньшинства в Прибалтике. Они грозились совершить танковый марш на Каунас. Польская армия с боями оккупирует населённые пункты Словакии, а «в знак германо-польской дружбы», Гитлер получает от Польши подарок: занять всю Чехию без потерь, и возможность войскам выйти на оперативный простор Востока. С помощью Польши Чехословакия превратилась в труп. Теперь эта участь постигла саму Польшу. Перед нашим Королевством стоит дилемма:
- Активная война с Германией - толкнёт Гитлера в объятия Сталина. А мы всё должны сделать, чтобы злобу этого немецкого монстра направить против нашего общего большевистского врага на Востоке. Если будет побеждать Россия, мы поможем Германии. Но если доминировать в мировой политике будет нацизм, мы откроем, вместе с Америкой, второй фронт. Наше верное стратегическое,  стратегическое оружие "разделяй и властвуй" должно быть руководством для наше внешней политики. Пусть монстры истекут кровью – и тогда победа всегда будет за Британией»
    Сталин поднял руку, с зажатой в руке курительной трубкой:
- Хватить нам слушать этот английский бред! Наступило время действий. Не для пустой болтовни прилетал к нам Риббентроп. Гитлер знает, чего хочет. А мы должны своё дело делать. Товарищ Шапошников! Вам понятны основания наших военных решений на Севере, на Дальнем Востоке, на Западе, на Юге?
- Так точно!
- Приступайте к выполнению немедленно! Время не ждёт. Все свободны! Вторая мировая война –  это не игра в бирюльки. Мы, русские, долго запрягаем, но быстро ездим. Тем и отличаемся от немцев и англичан. Что для нас хорошо, для них – смерть.

  Месячный отпуск Иван Петрович провёл в блаженстве – в кругу любимой семьи – в Петрозаводске. За многие годы службы в «Большом доме» за номером 4 по Литейному проспекту, в квартале между улицами Шпалёрной и Чайковского, в красивом светлом здании, предназначенном для карательных нужд ОГПУ-РКВД, чекисту Хмелёву впервые предоставили отпуск летом. Перед отъездом на заслуженный отдых, его вызвали в «Смольный» на беседу к самому Мехлесу. Лев Захарович Мехлис - начальник главного политического управления Красной армии в конце лета 1939 года неожиданно приехал из Москвы в Ленинград. Вначале высшие офицеры Ленинградского военного округа решили, что с его появлением в городе начнутся поиски новых «врагов народа». Люди ещё не опомнились от кровавых расстрелов 37-го года. Но все обошлось. На смену репрессированным политработникам срочно требовались свежие проверенные кадры стойких чекистов для работы в войсках.Формировались новые полки, дивизии, а командиров и комиссаров явно не хватало. За глаза Мехлиса звали: «Инквизитор Красной армии». Говорили, что он в каждом встречном человеке видел врага советской власти. Иван Петрович ехал к другу Сталина с некоторым трепетом. Сам был чекистом и знал: был бы заключенный, а дело само собой к нему приклеится. Но всё обошлось благополучно: Мехлис, «Лёва из Одессы», типичный конторщик небольшого роста, с подвижной головой, покрытой стоящей дыбом, взлохмаченной шевелюрой, проворно выскочил из-за стола навстречу крупному Хмелёву и, грассируя букву «р», быстро затараторил, сверкая чёрными глазами:
- Хмелёв? Добро пожаловать. Я вас пригласил, чтобы предложить новую должность в Красной Армии. Ваше личное дело я изучил. Вы настоящий смелый большевик, беспощадный к врагам народа, закалённый в классовой борьбе. Мы присваиваем вам высокое воинское звание «комиссар 3-го ранга» и направляем на должность комиссара пехотной дивизии. Из дела видно, что в гражданскую войну вы служили в заградительных отрядах Дзержинского; принимали активное участие в подавлении контрреволюционного мятежа в Кронштадте и лично уничтожили несколько белогвардейских офицеров. Сегодня в вашем боевом, партийном опыте нуждается современная Красная Армия. Вы согласны?
  Иван Петрович не cразу заметил, что нервный человечек одет в новую армейскую форму комиссара 1-го ранга: на воротниковых петлицах генеральского френча переливаются кровавым цветом четыре ромба; на рукаве сияет золотистая звезда; на ногах поскрипывают «сталинские» хромовые сапоги. Только на несколько секунд Хмелёв задумался. Ему все стало ясно. По - военному вытянулся:
- Партия приказывает, - я отвечаю: «Есть!»
- Поздравляю!
- Служу трудовому народу!
Мехлис быстро подписал приказ:
- Передайте эти документы моему адъютанту. Он скажет вам о дальнейших действиях.
    Политотдел 44-ой стрелковой дивизии 9-ой армии ЛенВО спешно формировался на артиллерийском полигоне в комарином раю - в городе Луге. В сосновом лесу, вокруг бывшей двухэтажной дачи с террасой, где находился пункт формирования частей, стройными рядами выстроились полевые брезентовые палатки. Между палатками сновали штабные работники в новой, «с иголочки», форме.Хмелёва, как старшего офицера, приняли подчёркнуто корректно, с приложение руки к пилотке, с голосовым подтверждением приказа «есть, товарищ командир», с поворотом через левое плечо. В кабинете начальника кадров армии комиссара Ивана Хмелёва представили командиру дивизии - герою испанской войны, орденоносцу генерал-майору Валентину Яблочкину, начальнику штаба полковнику Медведеву, командиру разведки майору Соболеву, начальнику службы боевого обеспечения подполковнику Смирнову. Командование 44 стрелковой дивизии было сформировано. Комдив широко улыбнулся и зычным голосом приказал:
- Что ж, товарищи командиры! Прошу - в мою палатку! Скрепим наше боевое братство. Познакомимся поближе. Предстоят большие события. Может быть, нам всем скоро придётся прокалывать дырочки на гимнастёрках для новых боевых орденов. Всё зависит от вас и от наших бойцов!
   Получив в штабе округа вещевые и денежные аттестаты, сменив военную одежду на гражданскую, Иван Хмелев уехал в отпуск в Петрозаводск повидать жену, Валерия, Любашу и маленького внука. Семейной радости не было предела. Впервые, как говорят местные старожилы, в Карелию пришло южное лето. Валерия повысили в должности: он стал командиром эскадрильи истребителей; ему присвоили звание старшего лейтенанта.
  После подписания пакта о дружбе СССР и Германии, Валерия Рогозина, как мастера высшего пилотажа, включили в состав военно-торговой)делегации, возглавляемой Тевосяном. По секретному экономическому соглашению, Советский Союз обязывался поставлять Германии некоторые виды сырья: нефть, зерно, металл; разрешать использовать для испытаний тяжёлого оружия артиллерийские и авиационные полигоны в Поволжье; делать ледокольную проводку военных и гражданских судов в советские порты Северных морей; предоставлять военные взлётно-посадочные полосы для пополнения бомбовых запасов и заправки топливом самолётов Люфтваффе – в случае вооруженного нападения на Германию армиями третьих стран. В обмен - Германия подписалась поставлять в СССР современное машиностроительное оборудование для военных заводов, точные станки, наземные авиационные машины, в том числе и скоростные самолёты. В авиационную группу военно-торговой делегации вошли ведущие советские авиаконструкторы, инженеры, техники и пилоты. Валерий Рогозин все предыдущие годы готовился к смертельным воздушным боям с фашистами, а тут предстояло с ними дружить, а, может быть, даже, крылом к крылу, воевать над Балтикой против
англичан. Но он был военным человеком, всегда готовым выполнить любой приказ Родины - приказ товарища Сталина.
   Перед отъездом отчим и приёмный сын уединились на берегу Онеги. Развели костёр для ухи, закинули удочки и повели серьёзный мужской разговор:
- Скажи отец, а почему тебя мобилизовали в армию? Вроде ты уже вырос из военной гимнастёрки.
- Многое не могу сказать, сын. Понимаешь…
- Понимаю. Но, по всему видно: скоро – война.
- Правильно. Как в песне поётся:
Если завтра война,
Если завтра в поход,
Будь сегодня к походу готов!
- Я всегда готов, отец! Но ещё вчера нам на политзанятиях говорили: Гитлер – наш первый враг! А завтра я еду к нему гости, как к лучшему другу! Мне трудно это понять.
- Ты коммунист. Ты должен понять, что политика прямыми дорогами не ходит. Мы, СССР, Россия всегда были, есть и будем в окружении врагов.
- Почему?
- Потому, что нам принадлежит одна треть земного шара, потому, что территория России напичкана богатствами недр, на которые в равной степени притязает вся Европа, и в первую очередь – Англия и Германия. Сейчас они никак не могут поделить нас.И Англия, и Германия задыхаются в рамках своих национальных границ. Они дерутся за жизненное пространство. А мы сражаемся за победу идей марксизма – ленинизма. За торжество диктатуры трудящихся, как внутри страны, так и снаружи. Твоя поездка в Германию – это разведка авиационных возможностей нашего потенциального противника. То, что Гитлер нападёт на нас – нет сомнений.
- Когда?
- Предполагаю, он попытается сделать эту ошибку после 1945 года, после победы над Англией. Но товарищ Сталин не даст ему выкинуть такой финт. Сейчас мы приберём к рукам наши бывшие земли на Западе. На Дальнем Востоке. Скоро, очень скоро над Хельсинки взовьётся красное знамя, и наш «союз нерушимый» пополнится новой прекрасной ФСР - Финской Социалистической Республикой. Мы принесем финнам счастье свободы и сталинской демократии.
   На воде запрыгал поплавок. Начался вечерний клёв. Политические разговоры прекратились сами собой. Сварили двойную уху. Глотнули по стопочке водки, и мир стал казаться вечным.
- Спасибо тебе и Любаше твоей! Вы подарили мне самое дорогое, чистое в моей непростой жизни – вы подарили мне Олега, внука, ради которого стоит даже воевать.
   Валерий впервые видел отца в таком сентиментальном настроении:
- Я видел вчера, как Олег внимательно, по-взрослому, слушал сказку Аркадия Гайдара, которую ты читал ему.
- И ты, Валерий, эту «Сказку о Мальчише-Кибальчише» любил слушать и читать, перечитывать. Помнишь?
- Сбежал разбитый Главный Буржуин, не разгадав нашей военной тайны. А Мальчиша –
Кибальчиша схоронили на зелёном бугре у Синей реки. И поставили над могилой большой красный флаг:
     Плывут пароходы – привет Мальчишу!
     Пролетают лётчики – привет Мальчишу!
     Пробегут паровозы – привет Мальчишу!
     А пройдут пионеры – салют Мальчишу!
На зимней финской войне всё оказалась иначе. Лошади, шатаясь от голода, бродили табунами вокруг солдатских нор, обгладывали кору у сосен, срывали белые ошмётки карликовых берёз, выгрызали прошлогоднюю траву до голой черной земли. Командир дивизии генерал-майор Яблочкин понуро сидел в штабном ДОТе:
- Что ж, товарищи командиры, вот и настал наш последний решительный бой.
   Начальник штаба, бывший в мирное время упитанным толстяком, в «котле» превратившийся в подобие тени, нервно теребил бумажные листы с приказами:
- Людей надо спасать, выводить из окружения.
- А что будем делать с техникой? – посмотрел со злобой прямо в глаза комдиву полковой комиссар Иван Хмелёв.
- А что мы можем сделать? – Командир медленно поднялся со скамейки. – Наши танки стоят без солярки. Автомашины – без бензина. Радиаторы разорваны льдом. Лесные дороги перекрыты завалами. У радиостанций сели аккумуляторы. Связь с командованием потеряна.
Половина личного состава дивизии погибла в боях. В строю осталось тридцать процентов, так как очень много раненых, обмороженных, и к бою непригодных. Тыловые обозы уничтожены артиллерией противника.
- Надо с боем прорываться через озеро на дорогу Суомуссалми. Повернуть на Важенвара и выйти к своим. Технику придётся бросить.
- Вы что? В своём уме, генерал? Лавры «врага народа» захотелось примерить? Нас
всех расстреляют! И правильно сделают!
   Хмелёв вскочил, выхватив из кобуры пистолет:
- Я чекист и смерти не боюсь! Приказ товарища Сталина должен быть выполнен!
- Садись Ваня! Успокойся. Ты не на партийном собрании. Не о себе сейчас надо думать, а о тех мальчишках, которые замёрзнут здесь навсегда в снегах бесславно. Их надо выводить. Вот выведешь их из «котла», тогда и умереть будет не страшно - хоть от своей пули, хоть от твоей. О Боге подумай, Ваня! Наша песня спета.
- А что будем делать с лошадьми? Их у нас почти тысяча! – рассердился Хмелёв.
- А лошади служивые разминируют дорогу через озеро. Конница без всадников своими копытами проложит путь к нашему спасению.
- А ведь верно! – вставил Командир дивизии.
Комиссар Хмелёв призадумался. Вернул в кобуру пистолет:
- А кто знамя дивизии будет выносить из окружения? Секретные бумаги, карты мы уничтожим.
- Вот ты и выноси, товарищ Хмелёв!
  Генерал-майор Яблочкин расправил гимнастёрку под ремнём: "Приказываю: завтра дивизия начинает прорыв на соединение с Красной Армией.

  Морозным солнечным утром по направлению к деревне Койриноя по снежному полю озера двигалась голодная конница без всадников. Время от времени под копытами лошадей взрывались мины. Коней подбрасывало в воздух, и они падали на лёд с оторванными ногами. Изувеченные лошади храпели, кричали человеческими голосами. Сорок четвёртая стрелковая дивизия 9-й армии Карельского фронта Ленинградского военного округа прорывалась к своим. Замыкал прорыв полковой комиссар Иван Петрович Хмелёв. Он шёл во весь рост шагом, без ушанки, в распахнутой шинели, бесцельно стреляя по финским солдатам из командирского пистолета. Враги хотели взять его живым, но он вытащил из кармана осколочную гранату и выдернул чеку. Финны хладнокровно изрешетили комиссара пулемётными очередями. Граната вывалилась из ладони на лёд и взорвалась под его ногами. Тело Ивана Хмелёва медленно ушло в прорубь под воду.
  Русские прорвались с боями к своим, а над снежным финским озером еще долго продолжали носиться крики умирающих лошадей, похожие на плач человеческих детёнышей. Элиас Симойоко, протестантский пастор из финского хутора, с непокрытой головой, позабыв про все заповеди, не боясь провалиться под лёд, с наганом в руке скользил по льду от одной лошади к другой, и, крестя обмороженными пальцами, с молитвой на устах, стрелял им в голову, навеки прекращая их земные страдания.

******
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ  ЭПОПЕИ