Восемь часов работы означает, что судный день пришел. «Бин» вылетает, обертки на «двойной» и «рояль» постепенно становятся одного цвета, все катится к шайтану на рога. В ушах только бестолковые заказы, да идиотская симфония прилавочной суеты. В такие моменты кажется, что весь мир, со всем его многообразием и непредсказуемостью сжался в один ненавистный квадрат кассового монитора, а все вокруг – города, люди, история, войны, чавканья, смех, табачный дым, встречи, гнилые зубы, пошлые шутки и прочий цикл явлений – все, все это лишь плод патологии, пожирающий твой убогий, одноклеточный умишко… Все это лишь картина престарелого, невменяемого, но все же великого каталонского сюрреалиста …
Ноги становятся чужими, руки свинцовыми, голова отрывается от тела и с ехидной ухмылкой катится мимо холодильника, «большого» и «малого» мяса прямиком к кабинету директора. Ее подгоняют десяток ног и режимов, несуразных разменов по мелочам и датам, списанных кусков рыбы и событий. Время работает против тебя, время отрыгивает безразличностью ко всем винтикам и нервам, накаленным до предела в этом небольшом, но очень гостеприимном дурдоме. Театр пантомимы дает свой программный спектакль под несмолкающие аплодисменты, бессчетной, оголодавшей саранчи….
Движение катящийся головы останавливает пресс сбитого женского каблука. И вдруг оказывается, что ко всему прочему, твоя избитая черепно-мозговая коробка еще и умудрилась не успеть к выходу на сцену. Перед глазами лист бумаги и изгрызенная ручка. Смешно. Приходится давать письменные объяснения, почему ты, неблагодарный, опоздал на свою собственную казнь… Забавно. Но все же… А как писать - ведь рук то и нет!
Пришел хоть кто-то мало-мальски терпимый и недокучающий дежурными вопросами о твоей жизни… Сырный соус кончился, картошка протухла, подносов нет, мороженное растаяло, шейк мигает – ну хоть в чем-то везет. Пирамида осыпается, мумия фараона превращается в труху, вся чертова мистика летит в переполненный бачек с отходами, а ты валишься с ног от набухающей истерики. Все нормально, еще шесть часов работы и немая смерть неизбежно раздавит тебя до завтрашнего утра….
Одного хранителя абсурда сменяет другой и вновь приходится приспосабливаться и выживать в очередном искусно сконструированном хаосе.
Все идет кругом, а сам круг издевательски похож на треугольную бессмысленность. И все же я люблю этот мир. Люблю, как любит маньяк еще не истерзанную жертву, как патологоанатом - невскрытое тело, как гробовщик не погребенный труп. Все как обычно, чему тут собственно удивляться…. Работа, знаете ли!
* * *
Ночью прошел небольшой дождь. Обходя лужи и грязь, иду в сторону метро. Главное никого не встретить, а то опять опоздаю и точно не отделаюсь так же легко, как в прошлые разы. Серо, вяло, зябко. Май обещает быть теплым.
Почти у самого метро встречаю приятеля. Разговор затягивается. Он уедет сегодня на дачу, и вечером мне придется гулять с его собакой, слушать его музыку, спать на его кровати, видеть его сны, переживать его детские страхи. Приедет он, скорее всего, завтра днем – довольный и отрешенный от всяческих забот. Каждому свое. Договариваемся о встречи в шесть часов у моего подъезда. Жмем руки и разбегаемся в разные стороны, как напуганные шумом коты.
В переходе гуляют утренние сквозняки, на лестницах курят, лица сосредоточены и враждебны.
Перрон переполнен. Поезд будет с минуту на минуту. Моя ладонь еще хранит тепло от недавнего рукопожатия, взгляд устремлен в темну пустоту туннеля.
Когда-то очень давно, будучи совсем другим, незнакомым для себя человеком, мне доводилось в течение долгого времени безысходно утопать во мраке этого подземного лабиринта. Уходящий в туннель – моя прошлая полузабытая жизнь А кто я сейчас?
Свора людей, пихаясь, кусаясь, царапаясь и жалясь, ринулась в открывающиеся двери, борясь за свободные, иссиженные десятилетиями места. Я захожу в вагон и оказываюсь замкнутым между изрисованным стеклом и потовыми отделениями задумчивых лиц и согнутых спин. День как всегда должен быть радостным.
От станции до станции ехать минуты полторы. И все нормальные люди проделывают этот путь именно за такое время. Почему же у меня он длиться уже шесть или семь лет и конца до сих пор не видно? В чем я так провинился или, наоборот, отличился, что мои тараканьи бега со временем продолжаются до сих пор? Скольких попутчиков сменилось, сколько дней и надежд стерлось из памяти, стремлений и открытий поглотила беспощадная туннельная мгла?! Но вновь и вновь, как из дьявольского рога изобилия возникают люди и слова, ночи и встречи, музыка и снега, радость и первая листва. Все всегда чем-то заполнено и одушевленно. Все всегда катится к чему-то, как отсеченная голова к ногам толпы, озверевшей от вида крови ….
Подымаюсь по лестнице. Ни одного знакомого – слава Богу! Покупаю сигареты и направляюсь к большому, причудливому зданию, очень напоминающему раскаленную печь.
Машина не уступила дорогу матери с коляской, старичок с клюшкой оступился и упал на колени, кругом валяются пустые бутылки и пакеты. Скоро праздник, надо бы заказать себе выходной и послать все это к черту. Надоело.
Подхожу к боковой двери и знакомый запах работы приветливо щекочет мой нос. Первые приветствия и расспросы предвещают веселую смену. «Глажусь», переодеваюсь, «пробиваюсь», выхожу.
Расписавшись «за руки», надеваю стандартно-зазывающую улыбку и встаю за кассу. Работников мало, посетителей еще меньше, делать нечего. Проходит час и чья-то невидимая рука поворачивает ручку крана и цунами человеческих тел и голосов уничтожает все на своем пути. В бесполезной борьбе за жизнь и свободу со все новыми и новыми волнами время начинает идти чуть быстрее, но не в ту сторону, куда бы мне хотелось. Оно движется параллельно со мной и его вектор движения смотрит в противоположную от меня сторону… Хочется кричать, но вода забила нос, уши и горло. Спаси нас, Господи, грешных!
Океан отступил. Надолго ли? Островитяне подсчитывают ущерб, разгребают завалы, извлекают из-под обломков раненых и погибших. Осматриваю себя – видимых ранений нет, кости так же остались целы – повезло. Но стихия не успокаивается после первой атаки. Главный бой еще впереди.
Встаю «вторым номером» к соседнему кассиру. Почему «вторы», где «первый» - опять таки остается непонятным. Волны вновь начинают потихоньку биться о берег, заставляя все быстрее и быстрее шевелить уставшими от минувшей борьбы ногами и руками.
Шесть «чизов», восемь «больших», два «биг-тести», средняя кола, детский «нагетс» - стихия вновь набирает силу. Начинаю злиться. Кругом одни бестолковые улыбки и как назло ни одного честного, открытого раздраженного, болезненного лица. Все до блевоты чинно – благородно.
Волны все сильнее и сильнее, сил все меньше и меньше. Постепенно сознание начинает покидать меня, руки и ноги продолжают двигаться по инерции, боль в висках усиливается и оборачивается взрывом. Мягкая темнота обволакивает все мое существо… Легко…
Ушел на «пятнашку» - новорожденный и непорочный. Погода начинает налаживаться, фронт грозовых туч уходит на Запад, океан усмиряется, порывистый ветер утихает.
Курю на улице. Рядом обсуждают последние новости на работе. Хочется весны. И весна уже рядом. Весна во мне. Настроение поднимается.
Разговор самый непринужденный и беспредметный. Однако на душе все равно становится светло и одухотворенно. Вокруг много хорошего – людей, событий, желаний, отношений, мест и обещаний. Это прекрасно.
Жаль, что наслаждение продлиться всего каких то пятнадцать минут. Но все же…
Возвращаюсь и понимаю, что что-то изменилось. Изменилось к лучшему…
Виселица. Шаг ровный и сдержанный. Взгляд невозмутим. Палач в прекраснейшем расположении духа – шутит со стражниками и даже с обреченными на смерть.
Веревки натерли туго завязанные запястья. Можно занести какую-нибудь заразу и прощай руки. Это весьма омрачает, а еще мошкары столько – ужас! Вижу смешное лицо в толпе зевак и эстетов – нос кривой, один глаз выбит, уши отрезаны. Повезло же человеку, ничего не скажешь, мне бы так!
Мои собратья по несчастью угрюмы, взгляды бессмысленно блуждают по лицам за невысоким ограждением. Палач вошел в раж. Если его сейчас не разорвет от смеха, я сильно удивлюсь. Какой то всадник поднял дорожную пыль – теперь уж точно не избежать заражения. Небо безоблачное и обнадеживающее.
Поднимаюсь на эшафот и встречаю взглядом вылезшие от истерического смеха глаза палача. Веселые люди украшают планету! Чувствую, что тоже сейчас засмеюсь. Люди с петлями на шеях взирают на меня с диким, нечеловеческим ужасом, их лица напоминают посеревшие, смятые чей то нервной рукой листы исписанной бумаги. Что же их, черт возьми, не устраивает?! Они, очевидно, чем-то больны и от того не замечают происходящего вокруг всеобщего веселья. Мне жал их, но что я могу поделать…
Встаю на возвышение. Солнце в лицо, прищуриваю глаза. Чьи то ласковы руки накидываю петлю на мою, тонкую немытую шею. Забавно. В горле пересохло. Глоточек бы чего-нибудь холодненького сейчас… Ладно, потерплю до вторника. Люблю выбираться за город с хорошей компанией и закуской. Осталось подождать всего то полторы недели. Главное, что бы мне дали выходной в этот день и желательно на следующий тоже. Да, надо будет повеселиться…
Веревка затянулась. Палач рассказывает мне какой-то старинный пошлый анекдот, но мне все равно приятно послушать его еще разок. Все-таки славный парень этот весельчак в черном. Надо и его тоже пригласить с нами за город.
Барабанная дробь. Интересная музыка, я бы тоже хотел так научиться. Снова какой то всадник подъезжает к эшафоту и подзывает к себе начальника стражи – худого, низенького мужчину. Он поднимает правую руку вверх, призывая собравшихся к вниманию. Человек на коне протягивает ему конверт. Начальник читает громким, ровным голосом – «В апреле 2005 года ресторан «Беляево» занял первое место в соревновании «Таинственный посетитель». Сотрудникам ресторана выражается огромная благодарность! Молодцы, ребята! Так держать! Желаем успеха в дальнейшей работе!» Подписано высочайшей коллегией менеджеров.
Ну, так это же в корни меняет дело. Висельники заметно приободрились и через минуту разразились счастливым смехом, поминутно прерываемым взаимными поздравлениями.
Начальник стражи тоже повеселел и смягчился в лице. Он подходит к каждому, стоящему с петлей на шее и по-отечески обнимает его и целует в раскрасневшиеся от смеха щеки. Затем, поворачивается к палачу и с нескрываемой радостью торжественно кричит «Давай!!!».
В конец развеселившийся палач поочередно подходит к каждому из обреченных и, похлопывая по плечу, выбивает подставку из-под ног. Еще шестеро и он дойдет до меня. Ох, какой же сегодня удивительно прекрасный день!!! Надеюсь, во вторник будет еще лучше. Надо будет надеть что-нибудь подходящее для леса, а то испачкаюсь, как в прошлый раз…
Четвертый, третий, второй… Ну снова здравствуй, весельчак! Чувствую, что кто-то из толпы зрителей смотрит на меня пристальнее всех остальных. Поворачиваю голову и вижу ту самую забавную рожу без ушей и глаза. Она по-могильному трагична. Ты чего, братишка?! Слышал, мы первое место заняли. Праздник же у всех, ты почему такой сам не свой?! Лучше давай ка-а-а-а-а…
Ноги потеряли опору, в горло врезалось что-то враждебное и смертоносное. Вокруг возгласы всеобщего ликования и удовлетворения. Я хочу издать точно такой же, я хочу быть со всеми вместе. Хочу… Безоблачное небо…………
За кажущейся невозмутимостью явно что-то кроется. Какой то едва уловимый намек витает в застоявшемся воздухе.
«Здравствуй, детка!» - вкрадчивый женский голос отвлек меня от размышлений. Поприветствовав и перекинувшись парой фраз со всеми вновь прибывшими, вновь встаю за кассу и, подняв руку, издаю заветный боевой клич…
Уши и язык работают сам по себе, рукам дана полная самостоятельность. Ничто не мешает сосредоточится, и попытаться разгадать тайну произошедших изменений. Тут что-то… Как будто… Аромат сирени! Вот в чем дело! Он едва различим среди запахов жаренного мяса и булок, но все же он есть. Вот он - намек. Но на что?
Недослушав заказ, отхожу от недоумевающего посетителя и иду в ту сторону, где, как мне кажется, должен находиться источник сиреневой свежести. «Ушел в зал за подносами» - небрежно кидаю стоящему в вопросительном ожидании «манагеру» и продолжаю свои поиски.
На мойке грязно как в публичном доме. Среди разбросанного салата, разлитого соуса и немытых помидоров мирно почует небольшой, но очень симпатичный нож. Беру его в руку и провожу себе по пальцу. Вода – так и знал «Режим «на двух»!!!» - где-то я уже слышал это голос. Странный режим. «На двух» - это как-то фальшиво. Скорее «режим «для двоих»». Точно, это куда лучше. Ну, об этом позже.
Мимо фритюра приходится двигаться вплавь – пришло великое время мытья полов. Как только моя баржа уткнулась носом в песок, миновав водовороты и диковинные острова, подводные течения и рифы, мне открылись дикие, непроходимые джунгли чьих-то внимательных глаз. Вечерний «inside» вырос на моем пути, как заснеженные Альпы перед бесстрашным Суворовым.
Переход через горный хребет в одиночку – затея либо для безумного, либо для самоубийцы, либо для меня…
Руки коченеют, кожа трескается, вьюга сбивает с ног, поминутно проваливающихся в сугробы. Глаза начинают слепнуть от бесконечной колющей белой пустоты. Давление увеличивается. Рассудок начинает мне изменять. Шатаюсь. Падаю в снег. Ползу. Запах сирени, запах сирени… Начинаю бредить и забываться. Рука беспомощно шевелит едва движущимися пальцами. Вот и все – сил больше нет, совсем нет… Последним, сверхчеловеческим усилием вырываю голову из снежной трясины. Мираж. Но такой отчетливый и как будто даже знакомый. Сирень, весна – они там, они внутри. Надо ползти! Дай мне сил, Боже! Дай мне сил… Сиреневый цвет………………….