В последний день служебной командировки, когда основные работы были успешно завершены, едва большие стенные часы пробили начало последнего часа рабочего дня пятницы 13-го и все шумно начали собираться, Лешков предложил Шакирову прогуляться по городу, магазинам: мол, глядишь, и посчастливится прикупить чего-нибудь себе да Лоле с Людочкой. Тот подумал немного и, усомнившись в успехе данного мероприятия, отказался, буркнув что-то непонятное.
— Как знаешь! — бросил с сожалением Лешков.
— Ты уж, конечно, прости, но что-то не хочется...
И Лешкову пришлось в одиночестве осуществлять задуманное. Ему не повезло: одни магазины какой день оказались на запоре, в других же прилавки пустовали. Махнув рукой, он собрался было повернуть к гостинице, где на время остановился с Шакировым, но тут что-то толкнуло посмотреть в один из ближайших переулков. Там стояла большая очередь. «Дефицит», — дал сигнал его мозг. И Лешков тоже встал в очередь.
Когда же стоять надоело, на ум вдруг пришла великолепная мысль. Решительным шагом он прошёл в магазин через чёрный ход и попавшей навстречу продавщице сказал, что от Павла Петровича. Та тут же машинально вынесла пакет. Что лежало в пакете, Лешков, конечно, не знал. Выходя, он услышал, как директорша набросилась на продавщицу: «Ты, ты кому отдала? Кто такой Павел Петрович? Ты хоть знаешь его?» Это заставило прибавить ходу.
У высокого крыльца гостиницы Лешков столкнулся с Шакировым.
Вместе они работали уже много лет. Их даже можно было считать хорошими друзьями, хотя по характеру, внешнему облику они вряд ли подходили друг другу. Лешков, невысокий, худощавый, с карими, постоянно бегающими глазами и острыми скулами, был человеком хитрым, но на удивление не злым, очень энергичным и жизнерадостным. Шакиров же по натуре своей был медлителен и уравновешен — какими, как правило, бывают полные и добродушные люди, и по сравнению с Лешковым он казался замкнутым. Кроме работы, их, пожалуй, особо объединяло одно — общие грешки. Кому бы в гости Лешков ни ходил, он почти всегда тащил за собой Шакирова, чтобы хоть как-то расшевелить того.
— Откуда? — спросил Шакиров, улыбаясь широко и добродушно.
— А угадай!
— Да ладно тебе... Что за пакет?
— Знаешь... Это целый анекдот, — интригующим голосом проговорил Лешков, и на его с мелкими чертами лице резко обозначились бесчисленные морщинки, придававшие ему ещё более лукавое выражение. — Фортуна...
Но он не успел договорить, совсем рядом мелькнула странная фигура в куртке и надетой по самые глаза кепке, вырвала у него из рук пакет и мгновенно скрылась за углом гостиницы. Лешков замер на месте, ошеломлённый, ничего не понимая. Ошеломлён был и Шакиров, он даже слегка побледнел и не мог вымолвить ни единого слова. Долго ли они находились в таком состоянии — они не знали, им показалось, что прошло несколько часов. Первым очнулся Лешков.
— Вот тебе и фортуна, — он вяло улыбнулся.
Тут к ним подошёл прохожий, пожилой мужчина в тёмно-сером плаще, замусоленной шляпе и роговых очках.
— Вас что, обокрали?
Лешков и Шакиров промолчали, у обоих не было ни настроения, ни желания ввязываться с посторонним в разговор.
— Их спрашивают, а они будто воды в рот набрали, — недовольно пробурчал прохожий, отходя прочь.
Лешков глянул вслед. Его вдруг осенила мысль.
— Тебе не показалось странным?
— Что именно? — Шакиров недоумевал.
— Я о субъекте, что сейчас к нам подкатил…
— А что тут странного-то?
— Вроде, хвост. Я заметил его с того самого момента, как получил злополучный пакет…
Шакиров усмехнулся.
— Ну ты даёшь. Ещё скажи, в детективы решил податься или нами заинтересовалась контрразведка…
— Напрасно иронизируешь, неспроста всё…
— Да брось ты! — отмахнулся Шакиров.
— Что ж, — Лешков хлопнул приятеля по плечу, — тогда не стоит вешать носы! Как пришло — так и ушло. Пошли лучше к одним в гости! Чего молчишь? Каково моё предложение? А?
— Делать-то чего будем? — буркнул Шакиров.
— Как что! Посидим. У них есть вино отличное, закуска... Выпьем с тобой, поедим и забудем все наши неудачи и печали! Вот ты скажи, сколько у нас машин на душу населения?
— Скажи ты.
— Две! Чёрный воронок да скорая психиатрическая помощь!
— Старо, слышал… Анекдот.
Хотя Шакиров, как казалось, хорошо знал Лешкова не один год, но ему всё никак не удавалось привыкнуть к тому, что, кроме всего прочего, тот обладал ещё и бесценным даром самоутешения. При любом малейшем огорчении в душе Лешкова пробуждались какие-то весёлые, бесовские силы, так что настроение у него портилось не дольше чем на несколько минут, после чего он успокаивался и говорил уже совсем о других вещах. Этому можно было только позавидовать.
У самого же Шакирова, наоборот, настроение испортилось всерьёз. Он без всякого интереса слушал Лешкова, и сам удивлялся, что так близко к сердцу принял происшедшее. Ведь то, что было в пакете, и то, каким образом тот попал Лешкову в руки, его совершенно не интересовало. Хотя… кто знает. Сложись всё иначе — окажись у них снова пакет! — может быть, это как-то бы расшевелило его, Шакирова, обрадовало, ведь порой так хотелось чего-то необыкновенного и бесплатного, очертело за всё платить. И что теперь? Ничего… А потому даже остроты Лешкова были не по душе.
— Нет, я лучше в гостиницу пойду, — со вздохом вырвалось у него, когда они уже входили в какой-то тёмный подъезд.
— Никаких, — Лешков толкнул приятеля в лифт. — Гляжу, мрачен ты, будто на похоронах. А тут хоть немного повеселишься, тем самым отвлечёшься от всего...
В квартире новых знакомых Лешкова было хорошо, уютно: ковры, красивые люстры, диван, цветной телевизор с видео... и запах духов. Так бы никуда и не уходил. Упал бы в мягкое кресло, расслабился... и тогда бы всё казалось иным.
Хозяевами шикарной квартиры оказались две девицы — Зина и Лидия, сильно накрашенные и в странных нарядах, которые то и дело приоткрывали взорам нежданных гостей то грудь, то икры. «Куклы-Арлекины», — подумалось Шакирову. Лидия явно была старше — лет так под сорок, несколько полноватая, с пышной причёской, короткой шеей и круглыми бёдрами. У Зины была узкая фигура, вздёрнутый нос, беспокойные глаза и длинные, тонкие пальцы.
— Чего встали... Проходите, — сказали обе в один голос и мило улыбнулись накрашенными губами.
Лешков от удовольствия потёр руками и уверенно, по-хозяйски шагнул к заграничной стенке, будто эта квартира была его, а не двух девиц. Оживлённый, сияющий, он в данный момент походил на радушного, не стеснённого в средствах хозяина, принимающего приятных, самых желанных гостей. В его руках появилась бутылка вина, он открыл её и разлил по фужерам светло-розовую жидкость.
— Вино-то и впрямь отличное, приятно пахнет, — шепнул Шакиров. — Откуда хоть?
— Места надо знать, — Лешков хитровато моргнул глазом. — Лучше глянь туда... Только резко не надо.
Шакиров слегка повёл взгляд, куда глазами указал Лешков, и увидел торчащий из ящика уголок пакета.
— И что? — не понял он.
— Тот самый, что вырвали из рук...
— Ого...
— Всё в жизни, брат, имеет обратный ход, — философски изрёк Лешков.
— Может, того... Целая шайка тут? — предположил Шакиров.
— Брось. Хотя... Да ну этот пакет, всё одно мелочь там какая-нибудь, или кусок мяса, колбасы... Мы что с тобой, депуты какие? Нет же! Зато глянь, как повеселиться здесь можно... Потом будет что на пенсии вспомнить!
— Ну ты даёшь...
От первого же выпитого фужера Шакиров почувствовал, как по всему телу разлилась приятная волна, стало даже жарко. Мрачноватое настроение тут же куда-то улетучилось, вместо него нахлынули лёгкость и весёлость.
— Как хорошо-то, — произнёс он, блаженно прикрывая глаза.
Выпили ещё. Слегка закусили. Шакиров с Лидией сели на диван. Лешков вытащил пачку сигарет, и все закурили.
— Знаете, что такое сорок зубов и четыре ноги?
— Нет, — Зина наигранно накуксилась и уселась на колени Лешкова, который в это время уже сидел в кресле.
— А я знаю, — кокетливо сказала Лидия и налила себе в опустевший фужер вина. — Это крокодил!
— Верно! А четыре зуба и сорок ног?
На этот раз и Лидия не могла ответить. Лешков допил вино, погладил Зину по полуобнажённой спине и, откинувшись, улыбнулся.
— Ну-у...
— Дорогой, не томи нас, — Зина чмокнула Лешкова в губы, ей не терпелось поскорее узнать правильный ответ.
— Эх вы... Да это же Политбюро!
Хозяйки квартиры громко рассмеялись. Шакиров же только усмехнулся и покачал головой. Наклонившись к Зине, Лешков что-то зашептал ей на ухо. Та ещё громче залилась смехом, игриво извиваясь на коленях партнёра.
— А что, — вскинул брови Лешков, — мы всегда готовы...
Шакиров вплотную подвинулся к своей партнёрше, и попытался было поухаживать за ней, но тут в нём вдруг родилось лёгкое недомогание. «Странно, что это со мной...» — недоумевал он. Конечно, об ухаживании теперь и речи никакой не могло быть — не до того. Он окинул вялым взглядом недоеденную закуску, комнату, весёлую компанию. Его охватило отвращение, всё ему показалось пошлым и притворным. Тогда что… Может, то вовсе и не недомогание было, а просто инстинкт самосохранения? Какое-то предупреждение… Вскоре он поймал себя на том, что озабочен лишь одним — как бы поскорее отвязаться от всего и улизнуть прочь. Ему тут не место!
А Лешкову с Зиной было хорошо. То и дело раздавались её частые смешки и его звучный хохот. Они были довольны друг другом. Немного погодя, к их спетому дуэту присоединилась Лидия… И вот уже весёлая «шведская семья»! Прямо «не разлей вода»… Шуму, визгу стало ещё больше. Именно этим и решил воспользоваться Шакиров, он незаметно встал с дивана и вышел из комнаты.
Он не запомнил, как очутился на улице, как поймал такси, как влез в него. Как такси за считанные минуты довезло его до самого крыльца гостиницы.
Шакиров быстро поднялся по лестнице, прошёл по длинному коридору и вошёл в свой номер. Повернув ключ в замке, он постоял минуты три. Голова туманилась от винных паров, цельных мыслей не было, всё куда-то проваливалось. Ничего не хотелось, кроме одного — покоя, покоя и забытья. Он снял пиджак, галстук, всё бросил на спинку стула и упал на кровать. Закрыл глаза... Он даже не заметил, как провалился вначале в дремоту, затем в глубокий сон.
Наутро в дверь номера постучали. Протирая на ходу глаза, Шакиров подошёл к двери и повернул ключ. Перед ним стоял Лешков. Хозяин номера слегка отшатнулся назад, он не узнавал вошедшего. Лешков не походил на себя: лицо его казалось опухшим и помятым, нерасчёсанные волосы торчали в разные стороны, в широко открытых глазах недоумение и растерянность. Он медленно прошёл к столику, плюхнулся в кресло и дрожащей от волнения рукой налил из маленького графина в стакан воды.
— Ты... ты знаешь... тут такое было, — заикаясь, пролепетал Лешков, когда губы его оторвались от стакана.
— Конец Света? Война? Проклятые америкосы всё же решились на нас напасть… — Шакиров ещё не до конца пришёл в себя, потому пока не мог ничего понять.
— Какая война! Вчера… Ты что, не помнишь?
— И что?
— Так для начала обокрали…
— Кто? — Шакиров вытаращил удивлённые глаза.
— Да эти, с которыми мы…
— Ну! Ты ещё остался у них...
— Вот! Слушай, значит… Выпили мы ещё, повеселились. Постарше-то почти сразу расписалась, тут же в кресле захрапела. А с этой-то... Короче, сам догадаешься, что дальше было. От и до! Знаешь, что она по пьяни сболтнула?
— Ну!
— Что они... мать и дочь!
— Ого! Это как?
— А вот так!
— Что-то ново...
— Это для тебя ново! Семейный подряд, словом. После я в ванную. Когда вернулся, к пиджаку — денег нет!
— А эти-то где были?
— Да обе в отключке! Я пиджак взял — и в спальню: мало ли чего, вдруг там оставил деньги…
— Сколько было?
— Да с полторы-то будет.
— Надо хоть куда-то позвонить, — Шакиров потянулся к телефону.
— Не стоит, — Лешков остановил его. — Чудак, что я смогу сказать той же милиции, кого толком назвать?
— Ты же знаешь их, — Шакиров снова ничего не понимал.
— Кого там знаю, — Лешков махнул рукой. — Два дня — вот и всё знакомство! Да и квартира — как пить дать! — не их... А тут свяжемся — и никуда не улетим. Ведь сколько ещё здесь придётся проторчать — никто не знает. А вылет вот-вот...
— Пожалуй, ты прав, — согласился Шакиров.
— Ты слушай, что дальше-то было. Только начал всё в спальне обшаривать, кто-то взламывает дверь и врывается в квартиру. Выстрелы. И вопль… жуткий такой… никогда не забуду… «Пакет! Ищите пакет! Хозяин нас порвёт. Ищите! И быро сматываем, пока ментов не понаехало»… Потом: «Нашли? Не тот? Бля! Очкастая хмырятина не просекла»… Ясное дело, душа у меня в пятки. Я под кровать. Кто-то заглянул. Но его остановил тот же голос: «Куды? Нехрен там делать! Говорено же, пакет только! Сматываемся»… И всё стихло. Я вылез. Из спальни вон… — голос Лешкова дрогнул. — А там… кровь, убитые…
— Кто? Неужели… Но ведь, — Шакиров испугался своей догадке, изменился в лице.
— Ага. Эти. Обе… мать и дочь…
— Ничего себе. Да ты того… считай, заново родился! Дважды рождённый, так сказать…
— Выходит, что да.
— Жаль этих…
— Жаль, конечно. Только вот… Выходит, не за хрен собачий башку чуть не оставил с этими бабами! Знаешь, что в пакете-то должно было быть?
— Что?
— Наркота! Теперь, кажется, всё встало в логическую цепь. Помнишь того, кто вчера днём к нам подошёл у гостиницы, в шляпе и очках?
— Ну! Он-то тут при чём?
— А при том, что, по всей вероятности, вместо меня, этот пакет должен был ему достаться, у них там, в магазине, точка была…
— Логично. Только сейчас уж не проверишь…
— И не надо!
— Вот тебе и пятница, по всем прошлась…
— Ладно ещё, что билеты-то у тебя…
— Это точно.
— Ничего, — губы Лешкова растянулись в улыбке, — как говорится, урок на будущее...
— Скажешь тоже.
— Да ладно тебе! Смотри на жизнь проще. Согласись, вся наша жизнь — это один сплошной анекдот. Не будем хныкать! И пора уже собираться!
— Великий оптимист…
— Ага! Плохо что ли?
— Нет, наверное.
— Да в наше время быть пессимистом — падшее дело! Не выжить. Только вот с хождениями по гостям точно пора закругляться… Грядут лихие годы.
январь 1992 г.