Где-то 1885 годах Вояковский Тимофей житель Каменец Подольской губернии (ныне Одесской области) Дюбашовского р-на села Гвоздавка I имел двух сыновей: Вояковского Василия и Вояковского Григория. В то время государство наделяло землей только лиц мужского пола: по 4 десятины на душу. В результате Вояковский Тимофей и его два сына получили 12 десятин земли. Когда дед Тимофей умер братья Василий и Григорий землю поделили пополам. Вояковский Василий имел по наследству 6 десятин земли и прожил отдельно до 1924 г. Он до конца своей жизни имел в своем хозяйстве одну корову, два рабочих быка и пять овечек на свою семью из трех человек. Он может и хотел иметь больше но ему бог не давал – он был ленивый.
Вояковский Григорий Тимофеевич был младшим, он тоже имел 6 десятин по наследству. Женился. Семья росла. Отец и мать, думая о детях: чем кормить и во что одеть, решили увеличить хозяйство. Отец Григорий 1862 г. рождения и мать того же года. Отец работал по хлебопашеству, мать разводила скотину, а малые дети пасли ее. Мама продавала свиней, гусей и гусиный пух, а отец на эти деньги покупал землю и лошадей, коров. В то время земли не украдешь, только за деньги можно было купить, а крестьянину земля всегда нужна.
Мама Ирина Евдокимовна собирала два раза в год с гусей перо и пух. Где-то в 1904 г. она вывезла на базар на продажу пух и перо. К маме подошла помещица Глебова, посмотрела, чем Вояковская Ирина торгует и спросила:
– А у тебя много этого пуха?
– Дома есть много пани Глебова.
– Я приеду к тебе домой, мне много нужно.
– Приезжайте.
И вот в назначенный срок помещица Глебова приехала к Вояковским, посмотрела товар, закупила гусиный пух и подарила моей старшей сестре золотую монету за то, что она пасла гусей. После этого генеральша Глебова спросила мою маму:
– А где твой муж?
Мама показала – он что-то делал у телеги.
– Позови его ко мне.
Мама позвала Григория. Помещица Глебова спросила его:
– Сколько у тебя десятин земли?
– Мало. Детей много, а земли мало только 12 десятин. Было шесть, да купил еще шесть.
– Ты приезжай ко мне такого-то числа в Дубки (так называлось ее помещичье имение), я тебе дам земли.
Отец посоветовался с матерью, и решили нужно ехать. Мама купила белого полотна, сшила наволочку на большую подушку, заставила дочку Лену вышить по наволочке красивый украинский узор, набила полную пухом. А отец с дочкой с вышитой подушкой поехали к Глебовой в Дубки в поместье. Помещица Глебов встретила отца хорошо. Сестра подарила Глебовой вышитую подушку. Глебова снова подарила сестре золотую монету. Сестра откланялась, поблагодарила за подарок. Тогда Глебова позвала к себе отца и говорит:
– Сколько же ты просишь десятин земли.
– Ну, десятин десять?
Помещица засмеялась:
– Почему же мало просишь?
– Как мало, – говорит отец. – Это уже, много.
– Нет, говорит помещица Глебова. – Я тебе даю 200 десятин земли.
– Что вы барыня, что я с этой землей буду делать?
Тогда помещица Глебова стада стыдить отца:
– Что же ты за крестьянин, что так боишься земли. Все крестьяне кричат, что нет земли – бунтуют, а тут даю, а ты не берешь как не стыдно? Я тебе даю 200 десятин земли на три года бесплатно, через три года ты эту землю окультуришь, тогда будешь у меня арендовать. Понимаешь, когда ты окультуришь эту землю, то потом и сам ни кому не отдашь.
Отец согласился взять эту землю. Прошло время, дети стали подрастать. Отец своими силами, без наемной силы, стал сеять пшеницу, а мама Ирина Евдокимовна разводила еще больше гусей, свиней. Появились деньги. Отец покупал лошадей, скота рогатого, вся наша семья была занята в работе по хозяйству. Хозяйство стало расти. Отец уже успел купить 29 десятин пахотной земли и 4 десятины воды, по воде рос камыш, а камыш тогда шел на покрытие крыш домов и строений, успевал отец и работать, и аренду оплачивать, и налог платить. Как говорят: «Кто работает тому и бог дает». Оно так было и так есть – под лежачий камень вода не течет. В 1914 году семья наша уже была большая: отец с матерью, да 14 человек детей. И все в работе, кроме воскресных дней. Тогда в воскресенье не работали, а молились богу, чтобы бог помог.
В 1914 г. отец заболел, ушиб на мельнице голову, в месте ушиба у него открылся рак, он вскорости умер. Осталась хозяйкой мама. Лошадей было штук 30, рогатого скота 100 ГОЛОВ. Своей собственной земли пахотной было 35 десятин и 4 десятины воды (камыша). Мама арендованную землю сдала, часть лошадей и рогатого скота продала. Оставила только для своего хозяйства 12 лошадей, да с полсотни голов рогатого скота, в том числе 40 дойных коров. И так наше хозяйство ниже не падало, хотя мама была полностью безграмотная, но умела вести свое хозяйство до 1919 года. Мои старшие сестры выходили замуж, семья становилась меньше, и хозяйство уменьшалось.
В 1920 г. была переходная власть, маму пугали, что придут большевики все хозяйство заберут и тебя убьют. Но так не получилось. В 1920–1921 гг. большевики (вернее, Красная армия) выгнали с Украины все банды. Самая большая банда была у полковника Махно, у него было много солдат, и ему нужно на запад. Но на его пути стояла сильная, хотя и голодная, Красная армия. Тогда полководец банды Махно договорился с Красной армией столкнуть генерала Врангеля, за это Советская Красная армия свободно пропустила бы его, Махно, на запад. Так и было. Генерала Врангеля выгнали с Украины и утопили в Черном море, а Махно с малой кучкой ушел в Румынию. Часть его бандитов, обманутых остались в Красной армии.
На Украине восстановилась советская власть в 1921 Г. К этому времени моя мама сама раздала бедноте свое хозяйство безвозмездно. Когда восстановились на Украине власть Советов, к нам приехала комиссия из села Гвоздавка 1 во главе с военным комиссаром и председателем сельсовета с понятыми (человек 5). Помню некоторых: Песчанский Дионисий, Салтаковест и Любецкий. Военный комиссар сказал моей маме: «Нам известно, что у тебя было большое хозяйство - но твои односельчане говорят, что хозяйство было нажито своей силой, своей семьей без наемной силы. Так вот у таких как ты, Вояковская Ирина, по нашему закону мы должны у тебя все национализировать. Но поскольку ты свое хозяйство отдала бедноте, то чтобы не было разговоров, что у тебя Советская власть отобрала все – нам так не нужно, дай нам подписку, что ты идешь навстречу Советской власти и отдаешь добровольно свое движимое и недвижимое хозяйство без принуждения». Моя мама сперва не хотела давать такую расписку, как будто говорили, что таким будут ставить на лбу печать черта. Комиссар рассмеялся:
– Дура ты, никакой печати тебе ставить никто не будет, вот тут под¬пиши свою фамилию. Моя мама говорит:
– Я же не грамотная.
– Ну, тогда, – говорит комиссар, – поставь тут крестик, а уполномоченные за тебя подпишут.
Так и было. Комиссар спрашивает мою маму:
– Тебе две лошади, да две коровы хватит?
– Хватит.
– Завтра тебе приведут пару лошадей и две коровы, и весь инвентарь привезут, который у тебя забрали.
Мама сперва не поверила, а на второй день нам привели двух лошадей и две коровы, которые мама назвала.
Проходит около года, заходит к нам МОЛОДОЙ красноармеец. Нашел меня, приколол мне на рубашку красивый значок "КИМ". Как я был рад этому значку. В то время я учился в школе-гимназии, было чем гордиться перед СВОИМИ сверстниками. После меня приняли в ЛКСМ. Через год меня избрали Секретарем ЛКСМ и вручили мне документ члена «Комитета незаможных селян» (бедных крестьян) – КНС (см. о КНС http://www.cultinfo.ru/fulltext/1/001/008/063/307.htm).
Землей моя мама пользовалась до 1930 г. и налога с нас не брали, так как у нас своего ничего не было, нам Советская власть дала лошадей, коров и инвентарь хлебопашный. Жили крестьяне в нашей местности в то время неплохо, работа оплачивалась. Но все-таки крестьянская жизнь тяжела. В то время была среди кооператоров и частного сектора введена конкуренция, кто работает чисто и лучше. Среди частного сектора были выставки, за хороших лошадей, коров и урожайность зерновых присуждали премии. Это было до 1927 г.
После 1927 г. энергия у тружеников сельхоза стала падать. Стали непомерные обложения налогов. Стали обирать крестьян до ниточки, окулачились батраки...
Почему-то исчез энтузиазм в крестьянине. Где-то в марте 1927 г. к нам приехала из губернии (тогда не было области) губтройка. Председателем этой тройки был некто Рязанов, крепкий мужичек и заявил:
– Армия голодает, нужен хлеб – пшеничка.
– Мы уже, что могли, сделали, даже по три раза облагали крестьянина, и больше не знаем что делать, где брать зерно, для большого продналога, – отвечает сельсовет.
– Кто получил землю пусть даст пшеничку.
– Землю получила беднота, – отвечают селяне. – У бедноты нет ни лошадей, ни инвентаря.
– А кто пашет и сеет землю бедноты.
– Середнячок пашет и сеет и убирает зерно – делит пополам, половину зерна берет за работу середнячек, а вторую половину урожая берет бедняк. Мы вынуждены облагать середняка по три раза, все забираем у середнячка.
Председатель тройки Рязанов говорит:
– Кто же вам дал такое право, по три раза облагать, разве можно с одного быка три шкуры снимать. Что вы делаете беззаконники: раньше бедняк был батраком у богатого, а теперь середнячек батраком у бедняка. Середняк посеет, уберет и половину отдаст бедняку зерна, середняка, облагаете три раза, а бедняк всю зиму ничего не делает, готовую пшеничку ест и водку пьет. Вот сегодня день на исходе – сельсовет должен назначить бригады в ночь по сбору зерна, бригада должна все зерно забирать у того кто получил землю 1923 года, а у кого нет зерна, любого ведите в сельсовет. Но приказ мой такой: идите к тем, кто получил землю и ни разу не облагался налогом.
– У бедноты ничего нет, – отвечает сельсовет.
– Я сказал, идите и все забирайте, но идите к тем, кто еще не облагался налогом, а если я узнаю, что кто-то из бригад зайдет к тем, что хоть один раз был обложен налогом, вот здесь расстреляю, идите.
Бригады пошли в ночь, у каждого бригадира была своя совесть: если забрать все, то семья сразу умрет с голода, а до нового урожая долго ждать. Были и такие бригады, что уводили бедноту в сельсовет и садили в кутузку голодными. Было всякое в ночь. Какая совесть?
За ночь, что собрали у бедноты, все свезли в один амбар закрыли и поставили охрану. В ту ночь не задели ни одного того, кто раньше облагался налогом. В селе Гвоздавка 1 сразу заговорили шепотом, что это тройка с Рязановым была несоветская, Советская власть бедноту не трогала по закону. На следующую ночь кто-то разъяснил бедноте, что у вас забрали все зерно, что грозит чума, голод, смерть. На следующую ночь собрались бедные женщины человек 60, связали сторожа у амбара с зерном, сломали двери и к утру все растащили. И брали не только те, у кого было отобрано, а и те, кому хотелось. Наутро связанный сторож стал звать народ на помощь. Сельсовет быстро сообщил в район, оттуда выехала милиция, прокуратура. Тех женщин, 60 человек, арестовали и закрыли в сельсовете, сказали, что будут судить показательным судом. Арестованные женщины посидели недельку голодные. Кормить их некому и нечем в сельсовете. После этого приехал суд и прокуратура с райцентра и стали судить. Подсудимые женщины обзывали судей нецензурными словами, называли их белыми бандитами. Суд приговорил всех женщин условно, и заявил, чтобы больше так не делали. Всех женщин выпустили на свободу.
Это все происходило в моем присутствии. А было это в марте 1927г. Одесская область, Любашевский р-он село Гвоздавка I. Вояковский Павел Григорьевич.
Продолжение: http://proza.ru/2007/04/13-110