С Наташей мы познакомились еще лежа в колясках. Вернее, сначала познакомились наши бабушки, катавшие эти коляски в красивом садике. И на свет мы появились в одном роддоме, только с разницей в полгода, я — старшая. Сколько себя помню — помню и Наташу. Сдружившиеся бабушки водили нас в гости друг к другу и оставляли поиграть; играли мы самозабвенно, иногда дрались, причем, доставалось, как правило, мне. В тот день Екатерина Михайловна привела Наташу к нам домой, и мы тут же занялись своими делами. Было нам лет по пяти от роду, однако мы никогда не скучали, придумывая и представляя в лицах волшебные истории с разнообразными приключениями, путешествиями, принцами, драконами и пр. Пищу для фантазии давали сказки народов мира и, в не меньшей степени, мир реальный, представлявшийся таким таинственным и удивительным: чего только стоил наш дом на Лермонтова!.. В одном из его подвалов находилась котельная, дававшая паровое отопление, — зато с двумя другими была связана тайна. Каждый день вокруг этих подвалов происходило загадочное действо: здоровенные, похожие на людоедов грузчики в клеенчатых фартуках скатывали туда по доскам, или же выкатывали оттуда наверх винные бочки невероятных размеров. Бочки порой немного подтекали, и тогда было видно, что вино красное, как кровь.
Сейчас я уже, конечно, не помню, о чем мы, пятилетние, тогда думали, и почему игра привела нас к мысли поклясться в вечной дружбе, — быть может, изображали «Тристана и Изольду»? — но факт остается фактом: идея появилась, и мы ее осуществили. Клятва в вечной дружбе — дело серьезное. Пока бабушка чем-то занималась на кухне, я осторожно выглянула из комнаты, убедилась, что она занята, и бесшумно прикрыла за собой дверь. Действовать нужно было быстро. Я открыла фигурным ключиком старинный ореховый сундучок и достала заветную бабушкину иконку, потом мы тихонько выскользнули из комнаты в полутемный коридор, а оттуда в туалет. Это была просторная комната, с цементным, выкрашенным масляной краской полом и солидным фаянсовым унитазом почти в наш рост посередине — дом был построен в начале тридцатых годов двадцатого века. Закрывшись изнутри на крючок, я пристроила иконку на какой-то трубе, и мы с Наташей молча уставились на нее. Этот небольшой образок в наших глазах олицетворял Тайну и Бога, являясь неким сакральным символом, совершенно необходимым для свершения обряда клятвы. Неумело перекрестившись на истертый временем лик, охваченные внутренним трепетом, — ведь мы призвали в свидетели самого Бога! — мы поклялись дружить всю жизнь. И еще, каждая из нас попросила у Боженьки исполнения желания. Не знаю, о чем просила Наташа, — она мне так и не сказала, — я же хотела, чтобы у меня, как у Царевны-Лебедь, сверкала во лбу звезда, а под косою блестел месяц. И когда во втором классе заболела корью, осложнившейся затем коревым энцефалитом, отчего потом меня на протяжении семи лет, изо дня в день, мучили сильные головные боли, я долго пребывала в уверенности, что вот-вот у меня во лбу прорежется звезда: не зря же так голова болит!..
Звезда у меня во лбу так и не появилась. А с Наташей мы дружим до сих пор — уже больше полувека.