Тетраэдры

Кимма
-Ты не сможешь меня вылечить. Ты никогда меня не вылечишь. И никто меня не вылечит. Я болен, боль съедает меня. Да. Да. И не смотри на меня так. Я никого не люблю. Мне никто не нужен. Я хочу только одного, чтобы ушла моя боль.
Человек, с трудом сидящий на диване, не нравился мне. Поток его мыслей был тяжелым и серым.

-Он никому не верит,- сказала мне как-то его бывшая девушка,- он пьет гормоны, чтобы хоть как-то передвигаться, а вылечиться не может. Врачи бессильны.
Девушку звали Жанной. Она была немного резковата в движениях. Темные глаза, пышные, словно слегка наэлектризованные огненно-рыжие волосы, только подчеркивали ее пружинистую, взрывную энергетику. От Жанны шел поток океанских просторов и пиратских кораблей далеких веков.
-А когда у него это началось?- спросила я.
-Года четыре назад. Он решил духовно развиться, даже поехал в Индию, чтобы увидеть Сай Бабу. Съездил, увидел… После этого с ногами и стало происходить нечто ужасное. Болезнь…Что-то вроде инфекционного артрита. Не знаю, какой там точный диагноз, но это не лечится.
-Зато ты знаешь банальную истину - ноги болят у человека, когда он не туда идет, -пробормотала я скороговоркой.
-А он точно не туда идет… В принципе, он вообще, уже никуда не идет. Просто лежит целыми днями и смотрит в потолок. Я звоню ему, говорю: « Паша, так нельзя». Он огрызается, мы ругаемся, потом он бросает трубку. Ты же смотрела его, Мика. Что скажешь?
-Смотрела…
-Какой у него дар?
-Он хранитель древнего языка основных символов мира. Я бы коротко назвала это языком Солнца. Знания о языке Солнца в нем свернуты и наглухо запечатаны. Просто так, с налету, не добраться. Из всех древних знаний в нем активированы лишь воспоминания о трансформации мира, связанные с переходом человечества в новую расу. Но и программа трансформации повреждена и потому имеет довольно странный вид…
Проще сказать так. У новой расы человечества будет возможность трансформировать ноги в рыбий хвост и обратно. Этот процесс будет более энергетическим, чем материальным. Человеку это надо для того, чтобы он мог свободно чувствовать себя в разных стихиях. Это все, конечно, дело будущего. Тем не менее, Пашин мозг решил именно сейчас трансформировать ноги в хвост. Но ты же понимаешь, что серый мозг как ребенок - знает, что хочет, но не знает как это сделать. Суставы деформируются, кости уплощаются. Все это происходит через боль.
-Ого.
-Ого-го… Совершенно тупая, застрявшая переделка.
-И что делать?
-Ничего…Уродливое заменить на красивое можно только через любовь. Но он не любит никого, пока болеет, и, если выздоровеет, никого не будет любить. Он ничего нового, красивого не привнесет во Вселенную, и потому Вселенной все равно болеет он или здоров. Сейчас Паша- просто бесполезная клетка в теле Вселенной.
-А если он кого-то полюбит?
-Тогда появится надежда.
-И как сделать, чтобы он смог полюбить кого-то?
Я пожала плечами:
-Однажды мы с ним долго разговаривали о тебе, Жанна. Я пыталась… Я посылала ему свет… Много-много мягкого света. И он смог разглядеть в тебе твою волшебную часть. Он увидел твои океанские просторы и пиратские корабли. Это его восхитило. Так что считай, что ты единственный человек, имеющий доступ в его мир.
-А ты? – Жанна немного растерялась.
-Я просто стучусь в его двери. Он разговаривает со мной через дверь, и не запускает меня внутрь.
-Он никого к себе не подпускает! Лежит целыми днями в кровати и ждет изменений. Вот сейчас говорит, что ты ему запретила пить гормоны. Теперь ему стало трудно двигаться, - Жанна настолько искренне негодовала насчет Пашиного равнодушия, что мне по старинке захотелось ее поддержать. Но я вовремя вспомнила, что это будет бесполезным сотрясением пространства
-Тогда давай сами сходим к нему,- предложила я.
-Давай. Но ты его не узнаешь. Он очень исхудал, отрастил волосы.
-Ладно. Я позвоню ему вечером и договорюсь, - подытожила я.

Я поймала себя на мысли, что мне не хочется звонить Паше. Я бы предпочла не видеть его. Я знала суть его прекрасного дара, связанного с языком Солнца, но сейчас совершенно не могла восхититься этим даром. Паша жил в постоянной боли, и эта боль не была случайной. Человек, который ничего не создает и никуда не идет, всегда обречен на боль.
Идти или создавать. Идти, чтобы создавать. Создавать, чтобы идти. Созидание –это и есть процесс движения, причем, не простого движения по плоскости, а выхода из нее в измерение высшего порядка.
Жизнь Паши была лишена созидания, и потому не привлекала меня. Проще говоря, я не могла его полюбить. А если целитель не любит больного, то он не сможет его вылечить.
Жизнь больного Паши виделась мне как пустое топтание на месте, в нелепых попытках организма трансформировать себя. Жизнь выздоровевшего Паши тоже казалась мне никчемной. Он не собирался открывать свой дар и хотя бы немного задуматься о языке Солнца. Выздоровевший Паша ходил бы по земле ногами чисто номинально. Реально он так же лежал бы в кровати, как и тысячи людей вокруг, зарывших свой потенциал в землю.

Я долго собиралась со звонком, и только неприлично поздним вечером решилась наконец-то, набрать номер.
-Паша, привет!
-Здравствуйте.
-С каких это пор мы на вы?
Он кашлянул сухо и скорбно в трубку.
-Ты все-таки мне не веришь, -осторожно сказала я.
-Ничего не меняется,- ответил он,- я устал от боли.
-Поэтому ты злишься на весь мир?
-Нет, не злюсь,- ответил он раздраженно.
-Когда будешь любить мир, выздоровеешь.
-Но другие не любят и здоровы.
-У них еще есть аванс, а ты свой исчерпал. Без развития ты обречен.
-Но я и так развивался…
-Умом, а не душой. Ты развивался без любви. Ты развивался серым умом.
-Серый ум-это что?
-Это я должна тебя спросить, что такое серый ум. А не ты меня. Ведь в тебе спрятан язык Солнца.
Паша выдержал долгую паузу, разбавленную эфирным треском его старого телефона.
Он не хотел со мной разговаривать, он не верил мне, он не верил Вселенной.
-Давай сделаем так. Я приду к тебе, тогда и поговорим, -сказала я без выражения.
-Хорошо. Приходите вместе с Жанной.

Через два дня мы с Жанной поехали к нему. Несмотря на май, на улице было душно как в середине лета, воздух дрожал от предгрозового напряжения. Тесная, потрепанная на сгибах маршрутка, через полчаса переместила нас в старую часть города с темными домами и столетними деревьями.
-Должна тебя сразу предупредить, Мика, что его мать совершенно нелюдимая женщина. И дома у них страшное запустение, - сказала мне Жанна.
Я шла рядом с рыжеволосой Жанной и думала о том, как мне полюбить Пашу.
Честно говоря, люди, которые склонны к покорности перед жизнью, мало кому нравятся. И Паша был именно из таких. Из тех, кто не борется, а ожидает. Такие люди всегда чего-то ждут от жизни. Сначала новых впечатлений, или наслаждений, потом покоя…
Я встречала в своей жизни очень много таких людей, да и сама когда-то была такой. Одной из тех людей, внутри которых стояла программа Покой вместо программы Развитие. Бывало так, что на ожидание у них уходила вся жизнь. Я называла такую жизнь – простожизнью.
«Я живу, чтобы просто жить»- это была самая расхожая формулировка таких людей. Просто жить- жить как простейшее существо без движения и созидания. Внешне, конечно люди эти что-то созидали и куда-то двигались… Созидали эфемерное, двигались, стремясь к покою, забывая о том, что покой это просто синоним смерти.
Паша тоже ждал от жизни покоя. Но боль не давала возможность ему ожидать бесконечно. В предыдущих рождениях он уже исчерпал авансы своей простожизни. И теперь через боль ему надо было заменять программу Покой на программу Развития. Настоящего развития некрасоты в красоту. А сделать это можно было только через любовь. В том и состоял высший закон Вселенной. И можно было сколько угодно обманывать себя и окружающих, но Вселенную обмануть было невозможно.
Невозможно получать от нее любовь, не отдавая ей любви…

Пашин дом словно бы врос в землю вместе с растрескавшимся асфальтом, сквозь который мохнатыми островками пробивалась густо-зеленая трава. Мне казалось, что я хорошо знаю город, но в этом районе мне все виделось незнакомым. Появилось ощущение того, что мы перешли в некую параллельную реальность.
Идти к больному человеку, окунаться в его страдания- малоприятное занятие. Но любой человек, встреченный нами на пути есть отражение нас. Я понимала, что где-то внутри меня живет такой же больной Паша со своей энергетикой боли. И если сейчас я кажусь себе здоровой и сильной, то это вовсе не значит того, что у меня внутри все идеально. Однажды я проснусь утром, и эта боль выйдет в реальность моего существа, станет физической. И потому мне надо поговорить с ней сейчас, понять суть ее некрасоты и постараться вдохнуть в нее любовь, изменить ее. Сейчас моя будущая боль готова была к разговору со мной в лице Паши.
-Мика, я сама не очень то хочу идти к нему. Я ему звонила вчера, мы опять поругались. Он лежит и ждет. Я говорю ему, что надо двигаться через боль. Но он не хочет ничего делать, ждет кого-то, кто сделает это за него,- Жанна разговаривала сама с собой.
Внутри нее тоже затаилась энергетика больного Паши, с которой Жанна безуспешно пыталась бороться. Энергетика лени… Что-то похожее на нее… Программа Покоя, которая закладывается в нас с рождения -она же и есть программа смерти.

Еще не очень старая пятиэтажка стояла углом к улице, словно бы обрезая все звуки машин.
Мы с Жанной поднялись на третий этаж. Дверь нам открыла угрюмая женщина с глазами- щелками. Я не успела толком разглядеть ее лицо. Она тотчас же отвернула его от меня. Мой внутренний художник нарисовал ее графитными резкими изломанными линиями. Поднятые, остроугольные плечи, пучок волос на голове, тело-бесформенный прямоугольник. Она даже не кивнула нам в знак приветствия, не сказала ни слова, просто исчезла в боковой двери, ведущей в зал.
-Мика, смотри осторожнее, - шепнула Жанна, проводя меня через узкий коридор, со всех сторон заставленный выступающими частями облезлой, темной мебели советских времен..
 
Пашина комнатушка тоже была тесно заставлена мебелью. Шкаф, кровать, стол, два стула, еще один стол под компьютер. Паша ждал нас, сидя на кровати и опустив взгляд в пол.
-Привет!- сказала я ему.
-Приветствую, - ответил он, все так же, не поднимая глаз.
 Жанна была права, он очень сильно исхудал с того момента времени, когда я его видела в последний раз. Худые ноги, руки, длинные, вьющиеся волосы. Он, наконец-то, поднял свои глаза, и я чуть не ахнула.
-О, что с тобой? Ты- просто вылитый Пушкин!
Его глаза смеялись.
-От тебя такой странный поток идет, - сказала я, поводя носом как охотничья собака.- Что-то похожее на окуклившуюся гусеницу. Никогда не думала, что кокон имеет свой запах.
-Я расскажу вам кое-что,- сказал Паша.
Мы с Жанной сели напротив Паши. Она с одной стороны стола, а я с другой.
-Помнишь, ты мне позвонила, Мика… Ты позвонила… И в ту ночь я увидел странный сон,- начал он. – Сначала мне снился какой-то старинный город. Потом рядом со мной появилась большая темная, ласковая собака. Она ткнулась мне носом ниже живота. Ну, там, где находится первая чакра…
Я недовольно сморщилась. Мне не нравилось, когда люди говорили чужими словами. Знание о чакрах было взято Пашей из книг и для него оно было мертвым. Я ясно увидела ребенка, напускающего на себя ученый вид. Паша тоже это увидел. Замолчал на минуту, потом продолжил:
 -Оттуда выполз огромный червяк, коричнево-зеленый. Сзади меня был город, а я стоял как бы на площади, что ли. Червяк чуть ли не с метр длиной. Я растоптал его ногами и тогда ощутил облегчение. Боль отступила, - Паша говорил короткими, бесцветными с виду предложениями, но это не мешало мне видеть яркие картины его сна. Рассказав это все, он улыбнулся, как ребенок, приготовивший и открывший нам свой сюрприз.
-Червяк, похожий на гусеницу…Ты точно перерождаешься. Из гусеницы в бабочку, - рассмеялась я.
Мне хотелось смеяться. Поток любви к Паше шел из меня естественно и свободно. Я видела его в образе молодого Пушкина- создателя новой поэзии Солнца, нового простого и понятного языка. Поток был искрящимся и радостным. Казалось, он даже как-то электризует воздух в комнате.
-Образ гусеницы говорит о том, что из тебя вышла чужая, искусственная гармония,- сказала я.
Жанна сидела на стуле неестественно напряженная. Она ощущала тот поток энергии, что шел от меня к Паше. Он становился настолько искристым, что она практически видела его. Крючки здравомыслия падали вместе со шторами рассудка, открывая и Жанне новую реальность.
Я нащупывала в пространстве образ выздоровевшего Паши. Перерождение гусеницы в бабочку, язык Солнца, легкая озорная поэтичность Пушкина- все это как-то перемешивалось в живые коллажи образов.
-А твоя мама…- осторожно сказала я.
Паша сморщился как от зубной боли:
-Она какая-то холодная, твердая. Она не нежная.
-Без мамы то нам никак не подняться, - задумчиво повторила я.- А папа?
-Папа давно умер. Рак поджелудочной железы.
-Рак?
Я пыталась сквозь Пашу рассмотреть его отца. Образ не появлялся. Вместо образа пришло ощущение тоски и никчемности жизни.
-Он не видел в своем будущем радости. У него был потерян смысл жизни. А просто жить без смысла он не хотел.
-Да. Он всегда был грустным.
-Когда нет радости в жизни, ее пытаются создать искусственно, - задумчиво пробормотала я.
Я замолчала, увидев, наконец, картину искусственного водохранилища с забетонированными берегами, стенками и дном. На берегу стоял задумчивый человек. Вода в водоеме была мертвая. Где-то сбоку в облачно сизом воздухе угадывался химический комбинат.
-Твой отец в странном варианте некоторой реальности. Создал там что-то неживое.
-Он раньше работал инженером по очистным сооружениям.
-Чистая вода –не значит-живая… Твой отец не просит жалости, ему нужна твоя любовь.
А если ты намерен выздороветь…
-Он выздоровеет, - подала голос Жанна,- он просто не может не выздороветь. Мы ему столько сил уже отдали и отдаем.
-Да. Ты просто обязан выздороветь. Мы с Жанной посылаем тебе столько энергии… Корабль поднял паруса, капитан отдает команды… Ты, Паша включаешь двигатель…Но… Движения нет. Якорек цепляет за дно.
-Что за якорь?
-Мама. Твоя мама, которую ты обвиняешь в холодности. Сейчас нас трое. Есть капитан, штурман, моряк, но… корабль на якоре. Я- капитан, Жанна-штурман, ты- моряк. Мама четвертая, мама и есть корабль. Ее надо снимать с якоря.
Могу и по другому объяснить.
Вместе мы –четыре точки- образуем некоторый тетраэдр в пространстве, такую правильную треугольную прамидку. Живая пирамидка, наполненная любовью непрерывно находится в движении.
Ее четыре точки для простоты запоминания можно обозначить как АБВГ. А-архитектор, Б-бригадир, В-выполнитель, Г-глина. В любом деле должна быть идея и материал, а между ними выполняющие и организующие структуры. Идея отображает энергию- свет- раскрытие, материал материю-информацию-свертку. А между ними область делания.
Если точки тетраэдра не будут связаны любовью, то вместо архитектора будет анархист, вместо бригадира-болтун, вместо выполнителя- вор, вместо глины- гадость.
Наша пирамидка забуксовала. Архитектор-это я –в порядке, бригадир тоже-это Жанна. Ты, Паша-выполнитель, тоже настроился. А вот глина у нас твердая и холодная. Из нее ничего нельзя слепить. Глину надо полюбить. Она сама должна выйти на контакт. Без нее мы никуда не двинемся. А вместе с мамой мы сдвинем горы.
-Мика, я тоже вижу эту пирамиду, - сказала Жанна тихо.
-У нас должна быть пирамида любви. Тетраэдр невозможно опрокинуть., как его не верти. Все его точки можно считать вершинами. Все они равноправны.
-Боже, Паша, какое у тебя здесь запустение в комнате,- сказала Жанна, опасливо отодвигаясь от края стола, по которому пополз таракан.-Уже во всем городе они исчезли, а у тебя тут просто зверинец. Хватит тебе валяться на койке. Надо наводить порядок в комнате.
-Раскомандовалась, бригадирша,- рассмеялся Паша.
-Да. А ты, выполнитель, давай делай, выполняй мои приказы!- Жанна тоже улыбалась.
Электрические разряды в воздухе исчезли, растворились, наполняя комнату золотым сиянием.
-Вот сидим мы с вами сейчас в этой квартире вчетвером, создаем наш тетраэдр любви,- сказала я.
-А мама?- спросила Жанна.
-Она тоже сейчас получает от нас восхищение, она теплеет.
-Но она ж не слышит нас.
-Она чувствует.
-Моя мама- суровая женщина. Ее не так то просто расшевелить, Мика,- попытался возразить Паша.
-Твоя мама- прекрасна. И ты должен разглядеть в ней красоту и восхититься. Без нее никуда, она твой материал, из которого ты будешь лепить нового себя, она –твои знания… Вот мы сидим вчетвером, и внутри каждого из нас те же четверо. Внутри каждого из нас есть и архитектор, и бригадир, и выполнитель, и глина. Кто-то видит, придумывает, кто-то организует и делает, кто-то знает. Все они должны быть в любви… Иначе движения не будет.
За окном смеркалось, и золотое сияние в комнатке стало ярче.
-Все. Нам пора, - сказала я.
Мы вышли обратно в тесно заставленный коридор. Двери зала приоткрылись, и оттуда вышла, нет, вылетела раскрасневшаяся женщина. Ее глаза были широко распахнуты, и я не сразу признала в ней Пашину маму.
-Девочки, девочки!!! Ну как?
-Все хорошо,- улыбнулась я.- Вас как зовут?
-Галина Петровна.
-Вот, Галина Петровна, нам надо будет с вами как-то переговорить.
-Да-да!!!- Ее голос был чистым и нежным, ну просто райский голосок, и лицо помолодело лет на десять.
-Я сегодня не могу, как-то попозже мы встретимся,- сказала я.
-Конечно. Обязательно!

-Что это с ней? –спросила меня Жанна, когда мы вышли из дома
-Тетраэдр начал движение,- сказала я.- Глина теплеет.
-У меня странное ощущение,- пробормотала Жанна.- Мне кажется, ты управляешь реальностью, ты как -то лепишь ее, Мика.
-Мы ее лепим вместе. Просто в вашем тетраэдре я -архитектор, потому и кажусь тебе ведущей. А в других я могу быть и глиной или выполнителем или бригадиром.
Ты тоже можешь менять свои роли. Чем больше твоих тетраэдров соединены любовью и движутся, тем ты сильнее.
-А якоря? За что цепляются якоря?
-За поле покоя. Дно. Мертвую материю. Кладбище информации.
Через идеальный тетраэдр любви возможен выход в другой мир-мир без времени, без кладбища.
Знаешь, Жанна, человек мечтает о могуществе. Но оно всегда будет неполным, пока он смертен.
Человек пытается заглянуть в мир без смерти, в мир без меры… Но туда невозможно попасть без любви. Тот мир ждет своих творцов-архитекторов, бригадиров, выполнителей, хранителей. Мир творится коллективно. И мы его начинаем творить уже здесь. Ты можешь стать в четыре раза сильнее, если твой тетраэдр будет в любви. Ты- и еще трое. Этакий маленький коллективчик, в котором, движение вперед невозможно без любви. Без любви будет не движение, а просто топтание на месте. Без тетраэдра ты или мечтатель, или болтун или неудачник или ничтожество. Только в тетраэдре ты становишься сильным. И силы дополнительно учетверяются с каждым следующим тетраэдром.
Мы как некие макро-Днк должны соединяться в цепь, которая выведет нас в мир другого порядка. И Паша-это звено нашего будущего, это наша с тобой, Жанна, неразвитая часть.

Мы шли с Жанной до остановки. Мир менялся на наших глазах. Время расширялось, расстояния сокращались. Обычно стремительные южные сумерки никак не кончались.
Мы, словно на одном вдохе, прошли несколько остановок, вверх по улице, до центрального автовокзала, тускло зажегшего свои огни. Там мы, наконец, остановились.
-И Паша, и его мама… Странно, Мика… Мы все в этом мире связаны больше, чем нам кажется, - сказала Жанна.- И ты… Ты можешь что-то такое…
-И ты тоже можешь, и Паша и его мама. Мы- вместе.
-Я не дам ему больше залеживаться,- сказала Жанна строго.
Но видимой строгостью нельзя было перебить тот поток любви к Паше, который она излучала сейчас.

Я любовалась Жанной. Ее огненно-рыжими волосами, пружинистой энергетикой, готовой вырваться на волю для творения. Я еще не встречала людей с такой жаждой творения. Она была самым лучшим, самым красивым и энергичным бригадиром из всех моих тетраэдров, которые я успела узнать на сегодняшний день.