Некоторые люди утверждают, будто они спят без сновидений. Я же вижу сны регулярно. Они у меня, как правило, интересные, увлекательные и интригующие. Правда, об их содержании я напрочь забываю уже через секунду-другую после пробуждения. В эту ночь мне приснилось нечто сверхвпечатляющее, ибо момент перехода из небытия в бытие длился почти минуту.
Первым толчком к пробуждению послужила трель телефонного звонка. Затем я уловил голос соседки Верочки, записанный на мой автоответчик. «Здравствуйте. Частное детективное агентство Мухина. Я вас слушаю», - донеслось до моего еще не вполне сформировавшегося сознания. Абонент ответил почти сразу:
- Вас беспокоят из адвокатской конторы «Павлов и Прохорович». Я хотел бы переговорить с Алексеем Владимировичем Мухиным…
После небольшой паузы Верочкин голос сообщил: «Одну минуту. Сейчас я попробую вас соединить. Подождите, пожалуйста».
- Извольте, - изысканно ответил абонент.
«Что за черт!» – выругался мой уже окончательно проснувшийся мозг. – «Это же Пашкин голос. Какого хрена он ломает эту комедию?» И тут я сообразил, что, по-видимому, рядом с Пашкой сидит клиент. Вот отчего все эти церемонии. Я с трудом сбросил свое изнуренное вчерашней пьянкой тело с узкой холостяцкой тахты и попытался дотянуться до телефона.
Если я не успею за десять секунд снять трубку, то Верочкино сопрано «с сожалением» известит представителя адвокатской конторы «Павлов и Прохорович» о моем временном отсутствии. Я понимал, что подобная неувязка могла обернуться потерей клиента, что в моем нынешнем финансовом положении было совершенно недопустимо. Эта мысль придала мне сил в борьбе с неумолимым автоответчиком, из которой я вышел победителем.
- Алло! – прокричал я в трубку как раз в тот момент, когда Верочка уже наполняла легкие воздухом, готовясь изложить свои сожаления.
- Алексей Владимирович? – деловито вопросил Пашка, как будто не знал, зараза, что никого другого здесь попросту и быть не могло. По его еще вполне трезвому голосу я сразу определил, что это не розыгрыш.
- Да, Павел Семенович. Доброе утро, - подхватил я деловито-учтивый тон собеседника. – Я вас внимательно слушаю.
Мне, разумеется, ужасно хотелось выразить свои мысли яснее и в гораздо более народных выражениях. Однако телефоны в конторе Пашки Павлова, моего старинного, еще со школьной скамьи, друга были оснащены функцией громкой связи, которой он вполне мог воспользоваться. Я бы не был профессионалом, если бы не учел такого варианта.
- Доброе утро, Алексей Владимирович. Простите, что беспокою вас. Я знаю, вы человек занятой…
- О, пустяки! – прервал я его светские излияния. – Вполне могу уделить вам пару минуток. Чем могу быть полезен?
Мне показалось, что я неплохо вошел в роль. А Паша, меж тем, продолжал:
- Буду краток. У меня к вам просьба, Алексей Владимирович…
- Да…
- Я, видите ли, взял на себя смелость порекомендовать ваше агентство одному своему клиенту, весьма уважаемому господину…
- О чем идет речь?
- О, вопрос очень деликатный…
- Понимаю. Но, вы знаете мои правила…
- Не беспокойтесь, Алексей Владимирович. Я знаю, что ваше время стоит дорого. Хочу еще раз повторить, мой клиент – весьма уважаемый и состоятельный господин.
- Хорошо, хорошо. Пусть запишется ко мне на прием у секретаря.
- Но, Алексей Владимирович, - трагическим тоном взмолился Пашка. – Дело не терпит отлагательства.
- Хм… Не знаю даже что и сказать… У меня весь день расписан по минутам. Ну, хорошо, я приму вашего протеже сегодня в четырнадцать двадцать пять. Только пусть не опаздывает.
- О, премного вам благодарен, Алексей Владимирович! Я ваш должник.
- Ну, что вы, пустяки. Кстати, как зовут вашего клиента?
- Не думаю, чтобы было уместно называть его имя по телефону. Если сочтет нужным, он сам представится вам при встрече.
- Понимаю. Нет проблем. До свидания.
- Всего доброго, Алексей Владимирович.
Я бросил трубку на рычаги аппарата и отер вспотевший от мысленного перенапряжения лоб рукавом пижамы.
Черт! Не перегнул ли я палку, ломая эту комедию? Скорее всего, Пашка действительно включил громкую связь, и клиент, несомненно, слышал от начала до конца весь наш расфуфыренный треп. Если так, то остается надеяться, что он хотя бы немножечко идиот, пусть и упакованный деньгами по самую макушку.
Оглядевшись, я понял, что предстоит приложить титанические усилия, чтобы к назначенному времени привести мою холостяцкую комнату «текстильного» общежития в элегантный офис преуспевающего агентства. А, кстати, на который час я назначил встречу? Проклятье! Совершенно вылетело из головы. Ну, надеюсь не раньше двух. Иначе – дело швах.
В принципе, дела обстояли не так уж плачевно. Прелести евростандарта, облачившего мою комнатушку благодаря дружескому Пашкиному кредиту, еще не потускнели от стихий холостяцкого образа жизни, который я вынужден был вести здесь в свободное от работы время. А поскольку работы было совсем не много, то чудесный ландшафт стандартного европейского процветания был обречен на скорое вымирание. Но пока еще имидж фирмы был сравнительно легко восполним. Следовало лишь навести декорации.
Взбодрив себя остатками недопитого накануне вечером кофейного напитка «Утро», сдобренного изрядной толикой трехзвездочного «клоповника», я усердно взялся за дело. В итоге к половине первого чешуя бытовой жизни была удалена с витрины моей частной детективной практики. Пустые бутылки, немытая посуда и мешок с грязной одеждой были выдворены на балкон. Огромные, во всю стену жалюзи надежно скрывали от постороннего взгляда царивший на балконе хаос. На полу появились вычищенные ковровые дорожки. Пушистое покрывало из искусственного меха превратило прожженную хабариками тахту в почти офисный диван. Свежие листы «самоклейки» обновили столешницы двух «почти офисных» столов. Тщательное проветривание освежило атмосферу.
Венцом своей инженерной мысли я по праву считал лично мной изобретенную раздвижную перегородку из тонированного стекла, которая в считанные мгновения разделяла комнату на два помещения: приемную и собственно мой кабинет. В приемной полагалось сидеть секретарше, но скромные доходы агентства не позволяли обладать подобной роскошью. Однако я нашел выход и из этого затруднительного положения. У меня была договоренность с Верочкой, соседкой по общежитию, голосом которой, кстати, был вооружен мой автоответчик. За небольшую плату довольно яркой внешности студентка текстильного техникума исполняла роль секретарши в моменты приема моих посетителей. У Армена, другого моего соседа, я, как всегда, одолжил компьютер и факс. Всю эту передовую технику я водрузил на собственный стол, разбавив композицию кипой исписанных листов бумаги. Верочкин стол я укомплектовал автоответчиком, органайзером, электрической пишущей машинкой «Ятрань» и стопкой чистой пищей бумаги.
Обустройство офиса было завершено. Оставалось лишь предупредить Верочку, привести себя в порядок и вывесить на вахте указатель местоположения моей конторы. С последней задачей я справился легко. А вот с Веркой пришлось повозиться. Чтобы выдернуть ее из постели пришлось разыграть из себя разъяренного мужа, внезапно прибывшего из командировки. Иначе кареглазый кобель, обнаруженный в Верочкиных объятиях спутал бы мне все карты.
Проводив ритуальным пинком незадачливого любовника, я не стал внимать Верочкиным упрекам, а лишь сообщил ей приблизительное время прихода клиента и с достоинством удалился в душевую.
В пятнадцать минут второго мы уже находились на рабочих местах.
Клиент появился в четырнадцать часов двадцать три минуты пятнадцать секунд. Я искренне надеялся, что он не был абсолютно пунктуален, в противном случае он должен был бы усомниться в умственной полноценности человека, назначившего ему столь странное время приема.
- Добрый день, - донесся из-за перегородки его уверенный басовитый голос. – Я к господину Мухину по рекомендации адвокатской конторы господина Павлова.
Я с удовольствием представил себе взгляд нашего визитера, без сомнений, блуждающий по Верочкиным ножкам. Уж она-то не упустит случая покрасоваться своими чудными коленками.
- Ваша фамилия? – прощебетала Верочка. – Мне это необходимо, чтобы внести в книгу регистрации.
«Ах, какая умница!» – мысленно похвалил я соседку. Не зря я плачу ей пятьдесят рублей в час. Она того стоит.
- Вот моя визитка, - произнес посетитель.
- Благодарю. Алексей Владимирович ждет вас. Проходите, пожалуйста.
Я взбодрился и сосредоточенно углубился в изучение документов. А поскольку документами были Верочкины конспекты, я тут же убрал их в ящик стола, едва лишь будущий клиент переступил порог моего кабинета.
- Здравствуйте. Моя фамилия Хуго. Денис Альбертович. Господин Павлов рекомендовал мне обратиться к вам.
Это был высокий, плотно сбитый мужчина лет сорока. Одетый не то что бы щегольски, но с достоинством. Во всем его облике сквозила неподдельная солидность. О таких в народе говорят, что деньги у них торчат из ушей. Кроме того, он был весьма красив.
- Добрый день, Денис Альбертович, - ответствовал я с почтением, - прошу вас, присаживайтесь. Я всегда рад оказать посильную помощь друзьям Пал Семеныча.
- Мы с ним вовсе не друзья, - уточнил господин Хуго. – Я обратился в адвокатскую контору Павлова, потому что она ближе ко мне территориально. Кроме того, я слышал некоторые положительные отзывы о способностях этого адвоката.
- Ну, это никак не повлияет на перспективу нашего с вами плодотворного сотрудничества, - поспешил я заверить посетителя. – Однако перейдем, пожалуй, к делу…
- Постараюсь не слишком задержать вас.
- Итак, что бы вы хотели поручить мне как частному детективу? Если не трудно, изложите суть вашей проблемы.
- Что ж, не стану попусту тратить ваше драгоценное время. Изложу, как вы выразились, сразу суть… Я хотел бы нанять детектива для выяснения обстоятельств одного дня из моей жизни. Этот день – двадцать третье декабря сего года, то есть вчера.
Я сделал аккуратную пометку на манжете рубашки.
- Что именно вы хотели бы знать? – спросил я.
- Если вам покажется возможным взяться за такую работу, я хотел бы, чтобы вы как можно подробнее выяснили, что я делал в этот день с раннего утра до самой глубокой ночи: где был, с кем встречался, о чем разговаривал…
Сказать, что я удивился, значило бы ничего не сказать. С трудом справившись с волнением, я не слишком уверенно произнес:
- Если я вас правильно понял, вы хотите нанять меня, чтобы я проследил ваше поведение за истекшие сутки?
- Совершенно верно, - как ни в чем не бывало, подтвердил господин Хуго.
- Что ж, желание клиента для меня закон, - промямлил я. – А, может быть, вас устроил бы день сегодняшний… или, к примеру, завтрашний. Мне было бы проще выслеживать вас по ходу событий…
- Мне не нужно, чтобы вы следили за мной ни сегодня, ни завтра, ни когда-либо еще в обозримом будущем, - раздраженно пробасил мой странный клиент. – Меня интересует, чтобы вы выяснили все, что я делал вчера.
Растерянности моей не было видно предела, и, чтобы как-то выиграть время, я попросил Верочку приготовить нам кофе.
- Денис Альбертович, - произнес я, прокашлявшись, - ваша просьба, по правде сказать, не совсем обычна… Скажите, а вы что же, сами не помните, чем вчера занимались?
Господин Хуго снисходительно улыбнулся.
- С памятью у меня все в порядке. Видимо мне следует объясниться несколько подробнее.
- Было бы крайне полезно, - согласился я.
- Проблема в том, что вчера моя супруга застала меня с другой женщиной при весьма компрометирующих обстоятельствах. Теперь она требует развода. Я, со своей стороны, развода не желаю. Тем более что с той другой женщиной у меня ничего не было… даже в мыслях. Череда нелепых совпадений, только и всего. Однако жена и слушать не желает никаких объяснений. Что поделаешь – особенности женской психики. Поэтому кто-то должен собрать доказательства моей невиновности.
- Ага, понимаю, - с облегчением произнес я.
- Для вас это не составит никакого труда. Я составлю для вас подробный график моих действий на интересующую нас дату, предоставлю список лиц и свидетельств, которые подтвердят изложенные мной факты. Вам останется лишь только систематизировать полученные сведения и изложить их в подробном отчете.
- Который вы и передадите своей ревнивой супруге, - догадался я.
- Ничего подобного. Я не могу действовать от своего имени. Супруга просто проигнорирует все эти доказательства, ведь она неизбежно сочтет их сфабрикованными.
- Тогда как же вы намерены довести их до ее сведения?
- Она сама должна нанять вас для выполнения этой работы.
- Вы уверены, что она хочет обратиться именно ко мне?
- Я абсолютно уверен, что она вообще ни к кому не собирается обращаться. У нее и в мыслях нет ничего подобного.
- Тогда как же…
- А вот за это я, собственно, и плачу, - заявил господин Хуго, извлекая из кармана пухлый голубой конвертик. – Здесь три тысячи долларов…
У меня перехватило дыхание. Не ослышался ли я? Такая сумма не могла мне присниться даже в самых безумных снах. Я чувствовал, что лицо мое приобрело совершенно идиотское выражение, однако ничего не мог с ним поделать.
Однако клиент, как видно, истолковал мое замешательство иначе.
- Не беспокойтесь, - поспешно добавил он к сказанному. – Это только аванс. В случае благополучного завершения дела я заплачу вам десять тысяч. Договорились?
- Что ж, - промямлил я, глотая обильно выделявшуюся слюну, - похоже, вы неплохо осведомлены о тарифах на детективные услуги. Примерно столько я обычно и запрашиваю со своих клиентов…
- Так мы договорились?
- Да, безусловно, - продолжал бормотать я свою ахинею, - для друзей адвокатской конторы Павлова и Прохоровича… всегда готов оказать посильную помощь… выкроить, так сказать, свободную минутку…
От полного сумасшествия меня спасла Верочка, вплывшая в кабинет с подносом в руках.
- Кофе, пожалуйста, - шелково пропела она, расставляя чашечки на моем столе. – Сливки, сахар, молоко… Пожалуйста. Приятного аппетита.
- Благодарю, - сказал гость и добавил в кофе немного сливок.
Я машинально последовал его примеру, хотя с детства не переношу никакого кофе, кроме черного без сахара.
- Расторопная у вас секретарша, - похвалил Верочку Денис Альбертович, не сводя, между тем, с моего лица колючего изучающего взгляда.
- Да… И ножки хороши, - добавил я зачем-то.
Господин Хуго отхлебнул маленький глоточек кофе, поставил чашечку на блюдце и сказал:
- Вам следует решить эту проблему как можно скорее. Хотелось бы, чтобы вы уложились в два-три дня. Как только моя супруга наймет вас, я посвящу вас в детали. Пока же вам понадобится вот это.
Клиент передал мне листок с отпечатанным на компьютере текстом.
- Паспортные данные моей жены, домашний адрес, место работы, круг знакомств… А вот ее фотография.
Господин Хуго положил на стол цветную фотокарточку. Одетая в один лишь купальник женщина была не молода, не стройна и совсем не красива. В общем, в облике дамочки не было ничего такого, что позволило бы причислить ее к стандарту жены «нового русского». Я бы сильно удивился, скажи мне кто-нибудь, будто мужа такой мымры может не тянуть на сторону.
Угадав мои мысли, Денис Альбертович решил внести ясность:
- Я понимаю, на ваш взгляд, держаться за такое страшилище нормальному мужчине нет резона…
- Ну, что вы!.. – деликатно возразил я.
- Не спорьте. Это так. Но развод меня не устраивает с финансовой точки зрения. Раздел имущества по существующим законам нанес бы мне непоправимый материальный урон.
- Понимаю, - сочувственно произнес я.
- Если понадобится дополнительная информация, мои телефоны указаны на визитке. Не стану вас больше задерживать. Как только наладите контакт с Марией Федоровной, немедленно дайте мне знать.
- Непременно, - пообещал я, пожав протянутую руку.
- До свидания, Алексей Владимирович.
- До свидания, Денис Альбертович.
Господин Хуго, показав мне свою широкую спину, с достоинством покинул кабинет.
- Ну, Пуаро, поздравляю! – воскликнула Верка, плюхнувшись мне на колени. – Похоже, тебе удалось сорвать астрономический куш. В связи с этим я требую прибавки к жалованию.
- Ну, во-первых, этот, как ты выразилась, куш надо еще отработать…
- Фи! Скряга противная!
- Не морщи носик, дорогая. Требование о прибавке считаю вполне законным. Я не жмот. Но никогда не называй меня Пуаро…
- Ну, хорошо, Ниро Вульф!
- Прекрати. Для Ниро Вульфа я слишком худощав, а отсутствие светского воспитания выгодно отличает меня от вышеназванного тобой Эркюля Пуаро. Только не сравнивай меня с Шерлоком Холмсом…
- Почему?
- Я не курю трубку.
- Тогда миссис Марпл, - убежденно заявила Верочка.
- Пожалуй, скоро я стану похож на старую калошу Марпл, если ты сейчас же не нальешь мне немного коньяка…
- Немного? – ехидно ухмыльнулась Вера.
- Ну… На три пальца, ты же сама знаешь…
Пока Верка суетилась, создавая подобие праздничного стола, я с чувством глубокого внутреннего удовлетворения несколько раз пересчитал хрустящие зеленые купюры. Тридцать бумажек с портретом великого президента Франклина приятно щекотали пальцы.
- Держи, - сказал я, протянув Верочке стодолларовую купюру.
- Ой, милый! – восхитилась девушка. – Да за сто баксов я тебя и в постели ублажу! Раздевайся скорей…
- Не обольщайся, - целомудренно предупредил я. – Твоих только половина. Сгоняешь в сберкассу, обменяешь. Мне нужна рублевая масса.
- Импотент! – обиженно фыркнула Вера. – Полтинника пожалел…
- Не наглей. Давай лучше выпьем.
- Ну, давай выпьем. С паршивой овцы…
- Сама овца, - парировал я. – Хлещешь коньяк из граненого стакана и закусываешь килькой в томатном соусе. На что это похоже?
- На тебя, старушка Марпл.
Я еще раз убедился, что нынешнюю молодежь не переспоришь.
- Ладно, доедай лимон и дуй в сберкассу.
- Слушаюсь, мой повелитель… Только свой лимон сам доедай.
- Иди, иди…
Пока Верочка ходила укреплять российскую финансовую систему, я попытался найти мудрое решение стоявшей передо мной проблемы. Свою бурную интеллектуальную деятельность я начал с поверхностного изучения круга знакомств госпожи Хуго. Список, составленный ее верным супругом, насчитывал не менее сотни имен. В основном, это были особы женского пола, большей частью главные бухгалтеры, экономисты, чиновники различных уровней, в том числе и очень высоких. Всю эту скучную подборку разбавляли имена нескольких артисток, двух режиссеров, а также одного писателя. Замыкали список десяток домохозяек, очевидно, школьных подруг Марии Федоровны.
Закончив чтение, я убедился в том, что ни на йоту не продвинулся к достижению своей цели. Только разболелась голова. Пришлось употребить еще полстакана коньяка. Это принесло некоторое облегчение.
Вернулась Вера. Личико ее, разрумяненное на декабрьском морозце, сияло белозубой улыбкой. Она отсчитала половину вырученной рублевой массы и спрятала свою долю в глубинах кружевного лифчика.
- Почти штука новыми! – радостно произнесла она, похлопав себя по высокой девичьей грудке. – Ты еще не передумал на счет секса, милый? Я могу даже сделать скидку…
- Иди ты в пень, детка, - решительно отказал я, хотя в душе уже давно зародилось сомнение.
Чтобы не искушать себя, я наскоро распрощался с соседкой и бесцеремонно выставил ее за дверь. Мне еще предстояло поработать.
Несколько взглядов на список, фотографию Марии Федоровны и еще полстакана коньяка не продвинули меня на пути к решению задачи. Тогда и родилось единственно правильное решение. Раз уж все равно в голову не идет ничего, кроме спиртного, то лучше напиться в компании.
Я позвонил Пашке Павлову и договорился о встрече.
Офис моего старинного друга занимал часть первого этажа бывшего доходного дома в самом центре города. Офис как офис – ничего особенного: стеклопакеты, решетки на окнах, вывеска на металлических дверях; внутри – пять комнат, кухня, санузел, да длинный кривой коридор… В общем, бывшая коммуналка. Разумеется, глобальный евроремонт.
Охранник встретил меня приветливо.
- Добрый день, Алексей Владимирович.
- Здорово, Костя, - ответил я. – Паша у себя?
- Да, ждет вас.
Паша Павлов и его компаньон Лева Прохорович основали свою адвокатскую контору шесть лет назад. Юристы они были грамотные, вели разумную, если можно так выразиться, маркетинговую политику, в результате чего недостатка в клиентах не испытывали. У компаньонов существовало четкое разделение труда. Паша вел дела частных лиц, тогда как Лева обслуживал организации. Это было удобно. Каждый действовал профессионально, не нанося ущерба престижу фирмы.
Именно с Пашиной легкой руки и при его непосредственной помощи (как юридической, так и материальной) я и стал частным детективом. Он же на первых порах подкидывал мне клиентов. Правда, до сих пор это все была мелочевка, хотя на жизнь вроде бы хватало. Вплоть до сегодняшнего дня я был твердо уверен, что профессия частного детектива в нашей многострадальной родине будет по настоящему востребована не раньше следующего тысячелетия. Однако визит господина Хуго и его доллары пошатнули мое мировоззрение.
По пути к Пашкиному кабинету мне пришлось задержаться. Я просто не мог не полюбоваться зрелищем, представшим моим глазам за распахнутой дверью в кабинет Льва Давидовича Прохоровича.
В комнате царил образцово-показательный бардак. Разбросанные по полу предметы Левиного гардероба, перевернутая пепельница, пустые и полупустые бутылки, консервные банки и куски бутербродов создавали неповторимый ансамбль, венцом которого являлось тело хозяина кабинета. Разутые ноги его с полуспущенными носками возлежали на кожаном офисном диване. Верхняя часть туловища покоилась на полу. Раскинутые, словно крылья, руки придавали телу сходство с потерпевшим катастрофу авиалайнером. Лицо юриста прикрывал газетный листок, мерно покачивающийся в такт Левиному дыханию.
Я тихонько прикрыл дверь и направился к Пашке.
- Здорово, Муха! – воскликнул мой друг, едва я переступил порог его кабинета.
- Привет, Павлуха!
- Только ни слова о делах, - поспешно предупредил меня Паша. – Сначала надо расслабиться. Пойдем в приемную.
Комната, остроумно названная «приемной», предназначалась для осуществления приема горячительных напитков и для прочей релаксации. Посторонние сюда не допускались.
- Проходи, располагайся. Бутылку поставь в холодильник.
Я улыбнулся. От острого взгляда адвоката не ускользнула неестественная выпуклость на моем пальто в районе сердца. Затолкать литровку в переполненную бутылками морозилку оказалось делом не простым. Изрядно попотев, я справился со своей задачей и внимательно огляделся. Помещение было аккуратно прибрано: пыль стерта, ковер вычищен, кровать аккуратно застелена покрывалом, и вообще, никаких следов привычного кутежа. Поймав мой растерянный взгляд, Пашка поспешил объясниться:
- Видишь ли, я уже вторые сутки на просушке.
- А как же быть с этим? – поинтересовался я, ткнув пальцем в развешенный во всю стену транспарант: «Трезвый юрист – позор для общества!»
- Виноват, каюсь. Но это была вынужденная мера. Что-то печень прихватило. Пришлось малость воздержаться.
- Нельзя так себя распускать, - сказал я сочувственно. – Здоровье следует беречь.
- Нелегко это.
- Согласен… А вот Лев Дурычу, похоже, все нипочем. Где это он так нализался?
- Да где он только не был. Ночью только из Москвы вернулся.
- В командировке, что ли, был?
- Какое там! Расскажу, – не поверишь.
- Поверю, - пообещал я.
- Ну, тогда слушай. Вчера наш Лева выиграл какое-то дело в арбитраже. И, понятно, решил это отметить. А, надо сказать, он и в суде-то уже лыко не вязал. Но ты же Дурыча знаешь, ему всегда мало. Зашел он, значит, к Евгению, приятелю своему закадычному. Там они раздавили пузырь. Показалось мало. Сходили еще за пол-литрой. А чтобы домой не возвращаться, решили выдуть ее в ближайшем кабаке. Оттуда их благополучно выставили, несмотря на бурную Левину речь с обещанием скорейшей юридической расправы. На улице пить было холодно, а возвращаться к Евгению не хотелось принципиально. Тогда Евгений предложил поехать в «Москву». Он, разумеется, имел в виду гостиницу «Москва». У него там племянница в баре работает. А Лев Дурыч истолковал слова друга по-своему. Поймал тачку и приказал дуть в аэропорт. Вот так они и улетели в столицу.
- На самолете?
- Блин, ну не на велосипеде же… В Москве, не покидая здания аэровокзала, купили пластиковый стаканчик и распили свою многострадальную. Через час они уже летели обратно… Вот так.
- М-да… У богатых свои причуды… Он так и не просыпался?
- Сейчас проснется. Звон рюмок услышит и сразу прибежит. Ты ж его знаешь.
Лев Дурыча я действительно знал, и оснований для сомнений в словах Пашки не видел. А Пашка, тем временем, извлек из холодильника большой пластмассовый контейнер с яркой надписью на крышке: «ЗАВТРАК ЮРИСТА». Контейнер этот был мне хорошо знаком, также как и его содержимое.
Открыв крышку, я убедился, что в отношении к завтраку, российская адвокатура весьма консервативна. Все те же две стопки, та же фляжка с коньяком и тот же нарезанный ломтиками пошехонский сыр.
По регламенту первый тост был традиционно провозглашен за российскую юриспруденцию. Пить полагалось стоя, предваряя залп троекратным «ура». Аккуратно выполнив церемонию, мы расположились в удобных креслах и закурили.
- Ну, как тебе понравился мой протеже? – спросил Паша.
- Мужик зажиточный, - сообщил я. – И не жмот. Так что принимай изъявление моей бесконечной благодарности.
- Не надо оваций! – предупредил Пашка.
- Да я и не думал… А вообще, тип он довольно странный. По началу я даже принял его за психа.
- Люди с чрезмерными доходами частенько кажутся простым обывателям немножечко сумасшедшими.
- Да уж… А ты о нем что-нибудь знаешь?
- Не больше, чем ты. Вся моя информация об этом типе умещается на его визитке.
- Давай, почитаем, - предложил я, вспомнив, что свой экземпляр оставил дома.
Хуго Денис Альбертович занимал пост коммерческого директора Торгового дома «Аспект». Остальная информация заключалась в номерах служебных телефонов, факсов и еще в какой-то неведомой мне чертовщине.
- А это что за херня? – спросил я друга, указав на чертовщину.
- Адрес электронной почты, - объяснил Паша.
Я почесал в затылке. Объяснение юриста выглядело вполне исчерпывающим, но не проливало света на тайную сущность кибернетического почтового ведомства. Поскольку Пашка явно не собирался заполнять этот пробел в моем образовании, я взялся за фляжку.
- Ну, будем, - предложил я.
- Будем, - согласился Павлов.
Пашкин коньяк был значительно качественнее моего и входил так легко, словно это был детский сиропчик. Даже закусывать не хотелось. Однако по опыту мне было известно, что ощущение трезвости сохранится до тех пор, пока я сижу. Стоит лишь встать, и ноги приятно удивят своей ватной слабостью.
- А кто его безобразная супруга? – спросил я.
- А он тебе не говорил?
- Нет.
- А с чего ты взял, что она безобразная?
Я молча передал другу фотографию.
- Ну и мразь, - Пашка был мастером физиономического анализа. – Спрячь подальше, а то меня кошмары будут мучить… В общем, эта корова работает главным экономистом в том же самом «Аспекте», где заведует коммерческими вопросами многоуважаемый господин Хуго.
- Похоже на служебный роман, - предположил я.
- На роман это не похоже, - уверенно возразил Павлов.
- А, впрочем, какая мне разница. Главное, клиент упакован зеленью как арабский шейх.
- А ты знаком с арабским шейхом?
- Признаться, еще нет. Но морально готов к такому знакомству, даже согласен жить в гареме…
- В качестве жены или в качестве евнуха?
- А что, других должностей там нет?
- Увы, мой друг…
- Как несовершенен мир, - вздохнул я. – Ты опять вдрызг разбил мои мечты.
- Зато я наполнил стопки.
Оказалось, что Пашка наполнил на одну стопку меньше, чем требовалось.
- А вот и мой коллега! – воскликнул Паша. – С добрым утром, с легким паром!
В «приемную» ввалился похожий на собственную тень юрист Лева Прохорович. Он еще не накопил достаточно сил, чтобы ответить на приветствие коллеги. Шумно рухнув в кресло, он громко икнул и с тоской поглядел на холодильник. Нас он, похоже, еще не заметил.
- Налей ему лечебную, а то кони двинет, - попросил я Пашу.
- Да, пожалуй, уже можно, - согласился Паша и наполнил третью стопку.
«Лечебная» произвела на юриста магическое воздействие: выпив, он широко распахнул глаза, сказал «Салют!» и почти мгновенно уснул.
- Вернемся к нашим баранам, - предложил Паша, осушив свою рюмку.
- Или к болванам, - философски заметил я.
- Без разницы.
- М-да, собственно, я хотел с тобой посоветоваться.
- Советуйся, - разрешил адвокат. – А я пока водочку достану.
- Понимаешь, Павлуха, какая тут петрушка с этим делом получается… Странную задачку поставил передо мной господин новый русский.
- Я в курсе, - сказал Пашка. – Он мне выдал расклад. Вкратце, разумеется… Насколько я понимаю, тебя беспокоит вопрос о том, как вызвать к себе интерес старой грымзы Марии Федоровны?
- Точно в десятку, - подтвердил я.
- Готового решения у меня нет.
- У меня тоже.
- Тогда давай думать.
- Налито, - напомнил я.
- Тогда за мыслительный процесс!
Выпили за мыслительный процесс. Холодная водка приятным теплом разлилась по телу. Пашка приступил к изложению своей концепции:
- Видишь ли, сложность ситуации заключается в том, что госпожа мымра должна проявить к тебе интерес не как к мужчине, а как к частному детективу.
- Слава богу, - вздохнул я с облегчением.
- Не спеши радоваться. В этом-то и заключается вся сложность нашей задачи. Обольстить каргу намного проще, чем заставить ее захотеть делать то, чего она сама никогда делать не пожелает.
- Классическая задача рекламы, - не открывая глаз, изрек Лев Давидович.
Мы удивленно воззрились на неожиданный источник мудрости.
- Паша, налей в три рюмки, - произнес я с чувством. – Надо выпить за стойкость российского юриста.
- Без базара.
Летаргический сон не помешал стойкому российскому юристу исполнить свой гражданский долг. Приоткрыв левый глаз, Лев Давидович выверенным движением дотянулся до рюмки, выпил залпом и вернул посуду в исходную позицию. Мы с Пашкой выпили стоя.
- А ведь Дурыч чертовски прав, - сказал Павлов, пережевывая сыр. – Такая сложнейшая задача по силам только рекламе.
- А ты уверен, что она читает рекламу? И, если читает, то какую именно?
- Тут нужен творческий подход. У тебя просто нет времени, чтобы заниматься беготней по рекламным изданиям.
- Что ты предлагаешь?
- Давай, организуем уличный грабеж. Мы с Дурычем нападем на каргу в подъезде, а ты ее героически спасешь. В знак благодарности, дамочка пригласит тебя на чашку чая, а ты, сославшись на неотложные дела, всучишь ей свою визитку. На словах можешь отрекомендовать себя как мастера по выслеживанию неверных мужей.
- Звучит заманчиво… А что, если она не позвонит?
- Нападем еще раз…
- Нет, это перебор! – категорически возразил я.
- Пожалуй, - согласился Павлов и наполнил рюмки.
- Придурки, - пробубнил вдруг Лев Давидович.
- Чего? – удивился Паша.
- Вы – придурки, - пояснил неожиданно проснувшийся адвокат. – Да ты, Пашенька, наливай. Сейчас все объясню. С чем мы должны нападать на дамочку?
- В каком смысле, с чем?
- С томиком уголовно-процессуального кодекса в руках? А если у нее телохранитель с пушкой? Пиф-паф, и три трупа…
- Почему три? – спросил я.
- Потому что нас трое.
- Но ведь Лешка-то - герой, спасать ее будет, - возразил Паша.
- Да, - подтвердил я.
- Не успеет, - убежденно заявил Лева.
Трупами быть не хотелось никому. Пришлось выпить за трезвость мыслей.
- И потом, - продолжил Лева, - как юрист, я категорически возражаю против совершения противоправных действий. Работать надо чисто.
В нашем узком кругу Лев Дурыч считался авторитетным юристом, и к его мнению следовало прислушиваться.
- Тогда что же ты предлагаешь? – спросил я Леву.
- Я предлагаю выпить.
- Без базара, - согласился Паша.
Выпили за чистоту рук. В голове у меня поплыл туман. Пашка тоже закачался в кресле. Зато на Леву было приятно посмотреть. Он весь преобразился. И хотя язык его все еще ворочался с большим трудом, зато лицо озарилось счастливой улыбкой.
- Пойдемте снимем баб, - предложил Прохорович. – А по дороге что-нибудь придумаем.
- Нет, - возразил я. – Давайте сначала придумаем, а потом пойдем снимать баб.
- Хорошо, - согласился Лева. – Павлов, наливай. А я сейчас придумаю.
Паша нетвердой рукой наполнил рюмки. Выпили без тоста. Лева закурил.
- Вот что, - сказал он после минутной паузы. – Есть идея.
Мы с Пашкой преобразились.
- Ко мне в почтовый ящик все время сваливают всякий рекламный мусор. Ну, там листовочки всякие, типа «Ремонтная служба номер один», «Постоянным клиентам – скидки». Врубаетесь?
Пришлось признаться, что не совсем. Я не видел никакой связи между ремонтной службой и нападением на Марию Федоровну. Тем более непонятной казалась мне реплика о скидках. Паша тоже попросил Дурыча выражаться яснее.
- Нет, вы, все же, законченные кретины, - сообщил нам Лева. – Ну, подумайте сами. У дамочки наверняка тоже есть почтовый ящик.
- Наверно есть, - признал Павлов.
- Так почему бы нам ни бросить в него рекламный листок «Детективного агентства Мухина»?
- А это мысль! – воскликнул Пашка.
Я тоже оживился.
- Если нет других предложений, то давайте скорее составим текст и пойдем снимать телок, - сказал мудрый юрист Прохорович.
Выпили за рождение идеи, и перешли в Пашкин рабочий кабинет. Не сознавая всей нелепости принятого плана, мы азартно взялись за его осуществление. На компьютере набрали текст, поработали над дизайном оригинал-макета и распечатали в десяти экземплярах.
Получившийся рекламный шедевр гласил: «Детективное агентство Мухина. Опытный детектив с профессиональным качеством и в кратчайшие сроки соберет неоспоримые доказательства неверности Вашего супруга. Кратчайший путь к справедливому разводу для Вас – это воспользоваться услугами нашего детективного агентства. Гарантируется высокая культура обслуживания. Постоянным клиентам предоставляются существенные скидки!». Далее были указаны номер моего телефона и часы приема.
Надо было нализаться до нашего состояния, чтобы придумать столь идиотский план. Однако в тот момент нам всем казалось, что идея Дурыча совершенно гениальна. Окрыленные своим «успехом» мы перекочевали обратно в «приемную».
Рождение шедевра обмыли троекратно, после чего гениальный мыслитель Прохорович неожиданно уснул.
- Он же собирался снимать баб, - вспомнил я.
- Видимо устал, работая над нашим проектом, - предположил Паша. – Ну, черт с ним, пускай дрыхнет. Пойдем вдвоем.
- Пойдем.
- Только рекламу прихвати. Господа Хуго живут поблизости. По дороге забросим листок в почтовый ящик.
Когда и как я оказался дома, как очутился на своей потрепанной тахте, вспомнить я не мог. Тело ныло в суставах, а голова была тяжелее чугунной гири. Долго глядя на будильник, я никак не мог осознать, который сейчас час. Так и не врубившись, я чертыхнулся и уронил голову на подушку.
Память возвращалась мучительно долго. В мозгу всплывали отдельные малозначительные фрагменты вчерашнего дня, перемешанные изрядной порцией фантасмагорических видений. Видимо, я провалялся еще с полчаса, прежде чем обрел способность принимать хоть какие-то решения. Для начала ощупал свое тело в поисках возможных физических повреждений. Результатом осмотра я остался доволен. Дальше следовало определиться с одеждой: все ли предметы моего вчерашнего гардероба прибыли домой со своим хозяином. Тут дела обстояли немного хуже. Шарфа, перчаток и левого ботинка я недосчитался.
Вдруг меня словно током дернуло. Баксы! У меня же с собой было почти три тысячи долларов! Превозмогая мучительную головную боль, я схватил пальто. Руки плохо слушались, пытаясь нащупать карман. Наконец я извлек из недр пальто сильно мятую денежную массу зеленого цвета. С сердца слегка отлегло: если и потерял, то не все. Пересчет показал, что мне удалось сохранить все двадцать девять сотенных купюр.
Радость моя, однако, длилась недолго, ибо вместе с деньгами из кармана вывалилась еще одна бумажка, на которую я поначалу не обратил внимания. Теперь, когда повода для паники, казалось бы, уже не осталось, я развернул бумагу и с ужасом обнаружил плоды нашего вчерашнего творения. Тут же все перипетии вчерашней рекламной деятельности молнией пронеслись перед моим мысленным взором. Боже! Какой же я кретин! Теперь бы вспомнить, отправили мы вчера эту муру адресату, или все же нет. Хотя, что нас могло от этого удержать? Черт, ни хрена не помню! Надо срочно позвонить Пашке, может, он скажет…
Адвокат Павлов оказался на месте. Однако помнил он еще меньше моего. Он смог только выразить искренние сожаления и пригласить меня в свой офис, чтобы толково опохмелиться. Мне оставалось только грязно выругаться и послать его к какой-то матери.
Теперь, когда я прочувствовал всю серьезность нависшей надо мной катастрофы, спасенные доллары буквально жгли мне руки. Не дай бог, наша бредятина попадет в руки Марии Федоровны, и дело можно будет считать безвозвратно загубленным. Придется вернуть клиенту аванс, стошку из которого я уже растратил. Да еще он вполне может потребовать неустойку. Приедет с парочкой бритоголовых дебилов и начнет вытрясать из дяди Леши душеньку…
Пока мне рисовались эти «радужные» перспективы, сработал автоответчик. На Верочкино автоматическое приветствие ответил милый женский голосок:
- Здравствуйте, не могли бы вы соединить меня с господином Мухиным?
Пока Верочка обещала посмотреть, на месте ли ее шеф, я лихорадочно соображал, кто бы это мог быть. Не найдя ответа на свой вопрос, я решился поднять трубку.
- Слушаю вас, - сказал я.
- Здравствуйте. Алексей Владимирович?
- Он самый. Здравствуйте.
- Я хотела бы записаться к вам на прием.
- По какому вопросу?
- О, это не телефонный разговор. Я хотела бы дать вам заявку… по вашему профилю.
Я бы предпочел, чтобы кто-нибудь дал мне сейчас по физиономии, тогда, может быть, я стал бы лучше соображать.
- Хорошо. Сейчас я вас запишу. Назовите свою фамилию и инициалы.
- Хуго Мария Федоровна, - донеслось из трубки.
Я остолбенел.
- Как вы сказали?! – чуть не прокричал я.
- Хуго Мария Федоровна, - повторил голос.
- Простите, а как, собственно… кто дал вам номер моего телефона?..
- Это адвокатская контора Мухина? – с сомнением переспросила женщина.
- Совершенно верно.
- Так я сегодня в почтовом ящике обнаружила ваше рекламное объявление…
- А, понятно, понятно, - я постарался взять себя в руки. – Сейчас запишу вас… Вот… Я приму вас сегодня в пятнадцать ноль ноль.
- В пятнадцать ноль ноль?
- Да-да, ровно в три часа.
- Но, простите, сейчас уже половина шестого…
- Да?.. Извините, я что-то заработался… Я хотел сказать, завтра в пятнадцать ноль ноль… Конечно, завтра.
- Хорошо, я приду. До свидания.
- Всего доброго.
Вот это да! Я бессильно рухнул в кресло. Мозг отказывался поверить в такую незаслуженную удачу. Привыкший подводить под каждое более-менее значительное событие в своей жизни логическое обоснование, я впервые угодил в тупик. Объяснить случившееся мне оказалось не под силу. Неужели ангельский голосочек, только что лившийся из моей телефонной трубки, действительно принадлежал старой карге Марии Федоровне? И неужто госпожа Хуго оказалась такой дурой, что клюнула на столь бездарное изобретение трех пьяных придурков?
От этих мыслей голова разболелась еще больше. Я почувствовал, что организм требует подкрепления. Тщательные поиски не привели к успеху: восстановить здоровье было решительно нечем. На фоне этих заморочек предложение Паши Павлова показалось мне не лишенным смысла.
Во время сборов удалось обнаружить недостающий ботинок. Вдохновленный этой находкой, я поспешно направился к другу.
В офисе Павлова и Прохоровича меня ждали два сюрприза. Во-первых, Лев Дурыч был почти трезв и работал в своем кабинете.
- Что с тобой, Лева? – с тревогой поинтересовался я.
- Ничего страшного, - успокоил меня почти трезвый юрист. – Работаю. Ты же знаешь мой принцип: делу час, потехе время…
- Нынче у тебя час дела? – догадался я.
- Ага. Надо составить две претензии. Скоро закончу и присоединюсь к вам.
- Ну, давай, - напутствовал я Леву.
В «приемной» вместе с Пашей я обнаружил двух размалеванных малолеток. Это был второй сюрприз.
- Здравствуй, Лешенька! – хором произнесли разрумяненные девицы.
- А мы разве знакомы? – удивился я.
- Знакомы, - уверил меня Пашка. – Бери стул, присаживайся. Или ты к Маринке на колени?
Хотелось бы мне знать, какая из них Маринка… Я внимательно оглядел девиц. Симпатичные мордашки. Одна длинноволосая брюнетка, другая с коротенькими каштановыми волосами. Обе в коротких юбчонках и почти прозрачных блузках. Несмотря на достаточно развитые груди, бюстгальтерами девочки не пользовались, похоже, принципиально.
Профессиональное чутье подсказало мне, что знакомство с ними состоялось во время вчерашней прогулки. Но какая же из них Марина? Чтобы не оконфузиться, я целомудренно присел на стул. По расстроенной гримаске брюнетки, я понял, что она и есть моя Марина.
- Паша, наливай, иначе сдохну, - сказал я честно.
- Без базара, - ответил адвокат, вооружившись стоявшей на столе литровкой.
«Завтрак юриста» был уже съеден, и в качестве закуски на столе были расставлены миски с маринованными огурцами, помидорами, чесноком и черемшей. В отдельной тарелке покоился нарезанный кусками хлеб. Такого разнообразия блюд «приемная» не знала с момента последних ****ок.
- Ну, девочки, за вас! – провозгласил Паша.
Выпили за девочек. Мне полегчало. Завязался непринужденный разговор, в ходе которого выяснилось, что подругу Марины зовут Наташей, а сама Марина через минуту оказалась на моих коленях.
- А куда ты вчера исчез? – вдруг поинтересовалась моя подруга.
Чтобы выиграть время пришлось взяться за бутылку. Разлив водку по рюмкам, я провозгласил тост за дружбу.
- Муха, - обратился ко мне Пашка, закусив огурчиком, - можно тебя на пару слов?
- Извините, девочки, - сказал я. – Мы не надолго…
Мы вышли в кабинет и засыпали друг друга кучей вопросов. В результате восстановить картину вчерашних похождений так и не удалось. Зато я сумел удивить товарища рассказом о сегодняшнем звонке Марии Федоровны.
- Это все же успех, - констатировал Паша, - хотя и довольно странный…
- Тут явно что-то не так, - поделился я своими сомнениями.
- Брось. Дело пошло – радуйся. В конце концов, деньги-то у тебя, и это главное… Кстати, о деньгах. Они у тебя с собой?
Я похлопал себя по заднему карману брюк.
- Лучше положи в мой сейф. Целее будут.
Спорить с Павловым не имело смысла. Он был прав. Когда гуляешь с малознакомыми шалавами, лучше перестраховаться. Уж, слава богу, горький опыт есть.
- Ладно, - сказал Паша, закрывая сейф, - о делах в другой раз. А сейчас – отдыхать.
- Пошли.
Утро двадцать шестого января я встретил в Пашкиной «приемной». Голова, как всегда, протестовала против прекращения банкета. Тело приятно ныло, а грудь обжигало дыхание чьей-то слюнявой мордашки. Мы с Маринкой лежали совершенно голые на сбитой в комок простыне. Сброшенное с кровати одеяло было завалено окурками и использованными презервативами. Лева Прохорович валялся почти на кресле, в своей любимой позе: головой на полу. Он был одет в носки, пиджак и галстук. На соседнем кресле в обнимку спали Пашка, Наташка и еще одна не знакомая мне девица.
Стараясь не разбудить утомленных вчерашней оргией бойцов, я на цыпочках прокрался к столу, выпил «лечебную» и занялся поисками своей одежды. Через сорок минут я уже стоял на улице и ловил тачку.
В общагу я прибыл к полудню и первым делом постучался в Верочкину комнату. Моя незаменимая сотрудница была уже на ногах.
- Боже! – воскликнула она, театрально вскинув руки. – По тебе что, трактор проехался? Ну, и видок… Проходи, приведи себя в порядок.
Верка плеснула мне полстакана портвейна.
- Скорее выпей. И давай, я тебя причешу.
- Золотая ты девка, Верунчик. Не была бы шлюхой, ей богу, на тебе б женился.
- Нужен ты мне, импотент несчастный. Больше года под тебя клинья подбиваю, а ты даже за сиську ни разу не ущипнул.
- Так у тебя ж все за деньги. Не по любви…
- Дурак. И к тому же жмот! У меня же это от безысходности. Вот нашел бы мне богатенького спонсора, я б тебе за так давала…
- Ладно, хорош трепаться. Клиентка должна придти в три часа. Постарайся не опоздать.
- Не беспокойся, буду как штык.
Мария Федоровна опоздала на пятнадцать минут. Я уже думал, что продинамила, курва. Но вот раздался стук в дверь и уже знакомый ангельский голосок. Верочка записала ее в книгу регистрации посетителей и пригласила пройти в мой кабинет.
- Добрый день, - поздоровалась госпожа Хуго.
- Здравствуйте, - бодро ответил я. – Присаживайтесь, пожалуйста.
- Спасибо.
В жизни Мария Федоровна выглядела еще ужасней, чем на фотографии. Глядя на ее обрюзгшее, в бородавках, лицо, хотелось закрыть глаза и не открывать их до самого ее ухода. Однако я вовремя вспомнил, что в рекламном листке обещал «высокую культуру обслуживания».
- Что-нибудь выпьете? – галантно предложил я.
- Мартини «Бианко» со льдом и апельсиновым соком, - как ни в чем не бывало, заказала гостья.
Я опешил от такой наглости. Однако, внимательно приглядевшись к норковой шубке и золотым побрякушкам дамы, понял, что свою просьбу она искренне считает совершенно обыденной.
- Вера! – позвал я секретаршу. – Ты слышала?
- Да, Алексей Владимирович. Сейчас принесу.
- А мне кофе.
- Хорошо.
Верка проворно покинула кабинет. Интересно, как она выкрутится из этого положения?
- Итак, - сказал я вслух. – Я внимательно вас слушаю.
- Как я вам вчера сообщила по телефону, меня интересуют услуги вашего агентства. Я хочу собрать документальные доказательства неверности моего супруга. Для суда.
- Понимаю. Вы абсолютно уверены в его виновности, или это только ваши предположения?
- Я застукала его с поличным.
- Когда произошел инцидент?
- Двадцать третьего декабря.
- Где?
- В кабинете нашего шефа.
- Вашего шефа, или шефа вашего мужа? – уточнил я.
- У нас один шеф.
- Так. Понятно… А соучастница развратных действий вам знакома?
- Естественно. Это Ритка Перепелкина, секретарша моего брата.
- А кто ваш брат?
- Мой брат – это наш шеф, генеральный директор Торгового дома «Аспект». Горюнов Федор Федорович. Моя девичья фамилия Горюнова…
- Ах, вот оно что…
- Вас это удивляет?
- Да нет, отчего же, - спохватился я. – Пожалуйста, продолжайте.
- А чего тут продолжать? Я уже все сказала. Вы возьметесь за это дело?
- Разумеется! Да, конечно, возьмусь. Это же основной профиль моего агентства! Выполню работу на высочайшем профессиональном уровне.
- Надеюсь.
В этот момент вошла Верочка с подносом в руках. Расставив напитки, она элегантно удалилась. Я с сомнением посмотрел на бокал с буро-желтой жидкостью и кусками льда, поставленный перед моей клиенткой. Надеясь, что госпожа Хуго забудет попробовать свой заказ, я, на всякий случай, не стал притрагиваться к кофе. Однако старая дура схватилась за бокал. Я затаил дыхание.
Мария Федоровна пригубила смесь, почмокала, поморщилась и поставила бокал на стол.
- Скажите своей секретарше, чтобы она не разбавляла мартини турецким соком, - произнесла госпожа Хуго.
- А каким же надо? – поинтересовался я.
- Разумеется, греческим. Объясните это своей сотруднице.
- Непременно ее на этот счет проинструктирую, - пообещал я.
«Вот ведь курва! - выругался я мысленно. – Как ее муж терпит?»
- Вот моя визитная карточка, - сказала Мария Федоровна. – На обратной стороне я записала мой домашний телефон и номер мобильного. Звонить лучше на мобильный.
- Хорошо, я учту, - сказал я, вставая. - Можете не сомневаться, выполню работу в лучшем виде. Не смею вас больше задерживать.
- Господин Мухин…
- Да…
- Вы еще ни словом не обмолвились о вашем гонораре…
- Гонораре? - повторил я в растерянности.
- Вы альтруист?
- О! Благодарю… Вы мне льстите… А насчет гонорара… Как же это я запамятовал… Пока я возьму с вас аванс. Пятьдесят процентов. Остальное по завершении работы.
- Сколько?
Я задумался. Окрыленный предложенной мужем этой стервы суммой, я совершенно не подумал о том, что гонорар необходимо попросить и с нее. Не говорить же, что за все уже оплачено ее ненавистным супругом! Надо же, чуть не оконфузился. Но сколько с нее попросить? Супруг обещал мне тринадцать тысяч. Но с нее можно попросить и поменьше.
- Три тысячи сейчас и столько же потом, - решился я, наконец.
- Однако! Ну, у вас и расценки…
- О, не беспокойтесь! Для вас я готов сделать существенную скидку!
- Не трудитесь. Я располагаю средствами. Просто считаю, что всякий труд должен быть оплачен адекватно.
- Да-да, конечно, вы совершенно правы.
Мария Федоровна извлекла из сумочки огромный кожаный кошелек и отлистала мне три тысячи рублей. Вот мразь! Я же имел в виду доллары. Но возражать было чревато потерей клиента. Я поблагодарил госпожу Хуго за визит и вежливо с ней распрощался.
- Ну, как? – спросила Верочка, проводив клиентку. – Ты выглядишь расстроенным.
- Такой мерзкой бабы мне встречать еще не приходилось, - признался я откровенно. – А, кстати, где ты достала мартини?
- Какое мартини? Ты с ума сошел. Я купила только сок в буфете, остальные ингредиенты пришлось извлечь из собственных запасов. Так что с тебя еще полтинник за угощение.
- Это что же за ингредиенты такие? – заинтересовался я. – Надеюсь, не синильная кислота…
- Ну, что ты! Немного портвейна, щепотка уксусной кислоты – вот и все мартини.
- Ловко. А где ты взяла лед?
- Ну, Пинкертон, ты даешь! Уж это-то проще пареной репы. Отломила сосульку с карниза, вот тебе и лед.
- Молодчина! Получай зарплату.
Я выдал Верочке стольник.
- Ну, я пошла?
- А трахать меня ты сегодня не собираешься?
- За сто рублей? – фыркнула соседка. – У тебя, милый, по-моему, крыша потекла. Советую подлатать.
- Ладно, вали домой, - разрешил я. – Постой…
- Чего еще?
- А что такое альтруист?
- Это когда человек что-нибудь делает за так, ну, вроде жены. Ко мне это не относится. Чао!
- Пока.
Интересно, что эта карга имела в виду, когда заподозрила меня в альтруизме? Если верить Верке, то старая кикимора предлагала мне стать ее бой-френдом. Забавно… Ладно, черт с ней. Надо бы позвонить ее муженьку.
Я повертел в руках визитку Господина Хуго и, выбрав наугад один из номеров, позвонил.
- Слушаю, - раздался в трубке знакомый бас.
- Денис Альбертович?
- Да. Кто говорит?
- Здравствуйте. Говорит Мухин, детектив…
- А, Мухин… Алексей Владимирович, если не ошибаюсь?
- Не ошибаетесь, - заверил я господина Хуго.
- У вас для меня новости?
- Да.
- Какие?
- Положительные.
- Хорошо. Нам необходимо встретиться. Я передам вам дальнейшие инструкции. Что вы делаете сегодня в половине пятого?
«Девушка, что вы делаете сегодня вечером?» - мысленно передразнил я его. Господи, неужели и он хочет назначить мне любовное свидание?
- Надо полагать, - сказал я вслух, - встречаюсь с вами для получения дальнейших инструкций.
- Отлично. Тогда я зайду к вам в офис… Да, и не плохо бы, чтобы мы были вдвоем…
«Дело точно пахнет интимом», - подумалось мне.
- Я отпущу секретаршу на час раньше.
- Превосходно. До встречи.
- До встречи.
Запищали короткие гудки, и я повесил трубку. До встречи оставалось полтора часа, и поскольку Верку я уже отпустил, мне оставалось только ждать.
Клиент был пунктуален. Ровно в шестнадцать тридцать он переступил порог моей приемной. Я пригласил его в кабинет и расположил в кресле для посетителей.
Не успел я занять место за своим директорским столом, как Денис Альбертович атаковал меня первым вопросом:
- Итак, вы встречались с моей женой?
- Да.
- Когда?
- Сегодня.
- Она наняла вас?
- Да.
- Превосходно. Я не спрашиваю, каким образом вам удалось достичь этого…
- Это профессиональная тайна, - с достоинством изрек я.
- Пусть так. Не важно. Меня интересует лишь результат. Вы прекрасно себя зарекомендовали на этой стадии работы. Рад, что не ошибся в своем выборе…
- По данным независимого социологического опроса я признан лучшим частным детективом года, - хвастливо заявил я, из скромности умолчав о том, что «независимый опрос» проводился мною в узком кругу сотрудников адвокатской конторы Павлова и Прохоровича.
Однако мой высокий титул не произвел желаемого впечатления на клиента. Вместо ожидаемых оваций он сухо возобновил официальную часть визита:
- А теперь, Алексей Владимирович, внимательно слушайте мои дальнейшие инструкции.
Я весь обратился в слух.
- Расследование начните завтра. Вам понадобятся показания некоторых сотрудников нашей фирмы. Кого именно, я скажу позже. Для того чтобы они не отказались от беседы с вами, вам следует заручиться поддержкой Марии Федоровны. Поговорите с ней с утра. Не помню, говорил ли вам, что она приходится родной сестрой нашего генерального директора. Соответственно, большинство сотрудников прислушиваются к ее мнению. Постарайтесь убедить мою супругу в необходимости вашего общения с этими людьми. Раз она вас наняла, то вполне естественно ожидать от нее некоторой поддержки…
- Мария Федоровна показалась мне дамой весьма своенравной и малопредсказуемой…
- Пустяки. Вы же профи. Сумеете раскрутить эту самовлюбленную дуру. Но не будем отвлекаться. Слушайте и записывайте. Двадцать третьего декабря я вышел из дома в девять тридцать. Это не требует документального подтверждения, так как Мария Федоровна сама закрыла за мной дверь. На служебной машине я сначала поехал в Торговую Палату. Об этом спросите нашего водителя. Его фамилия Тополев. В Торговой Палате я находился не более пятнадцати минут. Оттуда я отправился в районную Администрацию. У меня были дела в комитете по торговле. Из Администрации я вышел в начале двенадцатого и сразу поехал в офис. Все это вам расскажет наш водитель. В офисе я поднялся в бухгалтерию и в течение двадцати минут общался с главным бухгалтером, Верой Николаевной. Она об этом должна вспомнить. Без десяти час я перешел в свой кабинет, где до двух часов дня работал с документами и отвечал на телефонные звонки. В два часа я спустился в кафе, где наскоро перекусил. Кафе находится в первом этаже того же здания, где и наш офис. Бармен должен вспомнить. Я заказал тогда антрекот со сложным гарниром, овощной салат и стакан минеральной воды. В двадцать пять минут третьего я вышел из кафе и поднялся в кабинет генерального директора, так как в половине третьего у меня была там назначена деловая встреча с одним китайским бизнесменом. Переговоры были сложными и длились до шести часов вечера.
- И, разумеется, генеральный директор, брат вашей жены подтвердит этот факт, - догадался я.
- Нет, не подтвердит. Он находился в командировке в Вене. Да и сейчас там находится. Секретарши тоже не было. С китайцем мы были тет-а-тет.
- Тогда подтвердит китаец? – вполне логично предположил я.
- Китаец уже в Пекине. Не перебивайте меня.
- Извините.
- Итак, китаец ушел в шесть вечера, а через десять минут появилась секретарша шефа, Рита Перепелкина. Она была пьяной вдрызг. Где и с кем она так накачалась, я не знаю. Прогуляла весь рабочий день, а под конец заявилась совершенно никакая и устроила мне истерику с соплями и слезами. Несла всякую чушь и кричала, что ее никто не любит. Кричала, что останется жить в кабинете шефа или покончит с собой. Я пытался ее успокоить, но безуспешно. Естественно, уйти и оставить ее в таком виде в директорском кабинете я не мог. И тут она вдруг стала срывать с себя одежду. Разорвала блузку, сбросила туфли, лифчик и колготки. А когда собиралась снять юбку, в кабинет вошла моя жена. Можете представить себе такую картину…
- Полагаю, с ней тоже случилась истерика…
- Вы совершенно не знаете мою жену. Никакой истерики. Она молча развернулась и вышла из кабинета, а когда я вслед за ней примчался домой, спокойно заявила, что немедленно подает заявление на развод.
- Занятно. А каким образом я должен доказать вашу невиновность в период времени с половины третьего до момента появления вашей супруги?
- И еще с без десяти час до двух часов дня, - добавил Денис Альбертович.
Я сверился со своими записями.
- Да, и этот период времени также остается без свидетельства очевидцев, - согласился я.
- Живых очевидцев, - уточнил клиент.
- А что, есть еще и мертвые?
Господин Хуго снисходительно улыбнулся.
- Неодушевленные, - сказал он. – Поясняю. Торговый дом «Аспект» – весьма солидная и респектабельная фирма. Особое внимание мы уделяем вопросам безопасности. У нас есть собственная, хорошо оснащенная, служба безопасности. В частности, наш офис оснащен глобальной системой теленаблюдения. Камеры находятся практически в каждом кабинете. Оператор постоянно наблюдает происходящее в помещениях фирмы на мониторах. Кроме того, по всем камерам автоматически ведется круглосуточная видеозапись.
- Ага, понимаю.
- Кассеты хранятся тридцать дней, после чего используются повторно. При записи происходит автоматическая привязка событий к времени и дате. Так что собрать необходимые доказательства не составит никакого труда. Вам необходимо будет только договориться с начальником службы безопасности, чтобы он разрешил вам снять копии с архивных кассет. Пусть Мария Федоровна выдаст Николаю Романовичу соответствующее распоряжение.
- Николай Романович – это начальник охраны? – спросил я.
- Да, он начальник службы безопасности. Его фамилия Шелест.
Я сделал соответствующую запись в блокноте.
- По ходу расследования сразу составляйте отчет.
- Со свидетелей брать письменные показания?
- Не надо. Мы же не прокурорские работники… В конце концов, Мария Федоровна всегда сможет лично пораспрашивать их. Но, думаю, в этом не будет необходимости.
- Понятно… А скажите, Денис Альбертович, почему ваша супруга сама не додумалась просмотреть видеозапись? Ведь это было бы вполне логично. Или она не знает об этой системе?
- Все она знает, только считает, что ей это ни к чему. Достаточно, мол, того, что она увидела. И потом, женщина и логика – понятия не совместимые. Любой женщиной движут чувства. Мария Федоровна, разумеется, знает о существовании системы теленаблюдения, но заняться собственным расследованием ей мешает то, что она называет женской гордостью. А, по сути, это ни что иное, как обыкновенная бабская тупость, замешанная на ослином упрямстве.
- Понятно… Значит, начать расследование завтра?
- Да.
- Но завтра, кажется, воскресенье.
- Мы работаем без выходных. Только отдельные сотрудники бухгалтерии отдыхают по воскресеньям, но главный бухгалтер завтра будет на работе.
- Много работы?
- Достаточно.
- Хорошо, я свяжусь завтра утром с вашей супругой.
- Желаю удачи, - сказал господин Хуго, поднявшись. – Всего доброго.
- До свидания, - попрощался я.
Итак, лед тронулся, как сказал бы великолепный Бендер. Я на финишной прямой. Однако что-то необъяснимо тревожило меня. По-видимому, то, что называют шестым чувством. Странный заказ. Слишком большие деньги за столь пустяковую работу. Подозрительно. Но, черт возьми, не отказываться же от таких бабок из-за каких-то смутных подозрений! Все! Надо развеяться, «релакснуть», как сказала бы Верка.
Я сорвал с себя дурацкую удавку, называемую галстуком, расстегнул пуговицу на вороте рубашки и решительно направился к соседке.
- Ну, как прошла встреча с клиентом? – поинтересовалась Верочка.
- Без интима, - сообщил я. – У тебя портвейн остался?
- Самый популярный сыщик современности скатился до бормотухи?
- Не язви. Лучше налей.
- Пожалуйста.
Выпив полстакана, я развалился на кровати и закурил. Вера присела рядом.
- Ты все-таки решился?
- На что? – не понял я.
- Лишить меня чести…
- Да пошла ты!
- Грубиян.
В этот момент в дверь настойчиво постучали.
- Ты кого-то ждешь? – поинтересовался я.
- Вроде нет. А что, ревнуешь? Могу не открывать…
Стук повторился.
- Лучше открой, а то дверь сломает.
С явной неохотой Верочка оторвала попку от кровати и подошла к двери.
- Кто там?
- Дед Мороз, - донеслось в ответ.
Вера пожала плечами и отперла замок.
Распахнулась дверь, и в комнату «вошла» новогодняя елка. Елка как елка: зеленая, высокая, пушистая, украшенная серпантином и искусственным дождем. Вслед за елкой вошел Дед Мороз.
- С наступающим Новым Годом! – торжественно объявил он.
- Пашка? – удивился я.
Согласно неувядающим традициям русского народа наступление Нового Года следовало начинать праздновать заблаговременно. Адвокат Павлов старался никогда не пренебрегать национальными традициями.
- Для кого Пашка, а для кого и Дед Мороз, - нравоучительно произнес обладатель ватной бороды. – Снегурочки, заходите!
Вошли две снегурочки, в которых я без труда узнал Марину и Наташу.
- Вот так сюрприз! – обрадовался я.
- Изменщик! – обиженно надув губки, произнесла Маринка. – Бабник!
Верка подло захихикала.
- Да что вы, девушка, - выдавила она из себя между приступами смеха. – Если вы про этого импотента, так это напрасно…
- Это кто импотент?! – возмутилась Марина.
- Девочки, только без рукоприкладства! – миролюбиво предложил Паша. – Как Дед Мороз, я категорически возражаю против эскалации напряженности… Давайте лучше выпьем шампанского. Наташа, але!
Паша знал, как снять напряжение. Через десять минут мы уже сидели вокруг установленной елки и пили шампанское из эмалированных кружек.
- А у тебя, в самом деле, с этой студенткой ничего не было? – шепотом спросила Маринка.
- У нас чисто деловые взаимоотношения, - заверил я подругу.
- А она симпатичная…
- Ты хотела, чтобы у великого сыщика секретаршей была старая кривая жаба?
- Мне было бы спокойнее.
- Ты собственница, - с упреком заявил я.
- Собственность граждан может выражаться как в материальном, так и в интеллектуальном виде, - сообщил подслушавший наш разговор юрист. – Предлагаю выпить водки!
- Давайте выпьем за наших снегурочек! – провозгласил я тост.
- Я протестую! – заявила Верочка. – Это дискриминация по профессиональному признаку.
- Как юрист, вношу ясность, - произнес Пашка. – Снегурочка – не профессия, а состояние души.
- Как это? - хором удивились снегурочки.
- Не знаю, - признался юрист. – Но выпить все же нужно.
Пришлось выпить без уточнения тоста.
Постепенно предновогодняя эйфория охватила всех присутствующих. Я забыл о своих проблемах и с головой окунулся в атмосферу всеобщего веселья. Находясь в обществе трех симпатичных девчонок, весельчака Пашки, и подкрепленный избыточным количеством алкогольных напитков, я, наконец, обрел необходимую релаксацию.
Утро двадцать седьмого декабря выдалось на редкость солнечным. Окна моей комнаты были ориентированы на восток, а изголовье кровати было устремлено на запад. Соответственно рассветные лучи небесного светила назойливо впились в мои сомкнутые очи.
Потревоженный естественным фотонным потоком, я инстинктивно сощурился, но зимнее солнце оказалось сильнее. Незаконченный сон прервался на самом интересном месте, и я вынужден был окончательно проснуться.
Приподнявшись на локте, я огляделся. В помещении царил невообразимый порядок. Я зажмурился, вновь разомкнул глаза, - видение не исчезало. Чувство нереальности происходящего охватило мое сознание. Что бы это значило?
Ответ на мой вопрос явился в форме прекрасной девушки с тазиком в руках, по-хозяйски вошедшей в комнату. Это была Марина.
- Проснулся, милый?
- Ты это чего? – растерянно пробормотал я.
- Посуду мыла.
- Ну, ты даешь…
Марина хмыкнула и поставила тазик с вымытой посудой на тумбочку.
- Подлечиться не желаешь? – поинтересовалась моя фея.
- От стопочки не откажусь, - согласился я.
Фея плеснула мне водки, поставила стопку на поднос, где уже стояла тарелочка с нарезанным сервелатом, и подала мне в постель. Я с удовольствием принял «лечебную».
- Лешенька, у тебя есть стиральный порошок?
- Зачем? – удивился я.
- У тебя на балконе куча грязного белья. Надо постирать.
- Слушай, Маринка, - испугался я. – Ты это чего вдруг?.. Или я вчера по пьянке обещал на тебе жениться?..
Маринка весело хмыкнула.
- Не бойся, милый, ведь сыщик должен быть бесстрашным.
«Но не безбашенным», - подумалось мне.
- Ты ничего не обещал. К тому же мне еще нет восемнадцати.
Я был не в силах сдержать вздох облегчения. Это, разумеется, не укрылось от внимания Марины.
- Слушай, а у тебя точно с этой Верой ничего такого?..
- Честное пионерское! – торжественно объявил я.
- Правда?.. Тогда, может, нам стоит пожить пока вместе?
- Это еще зачем?
- Тебе сколько лет?
- Двадцать восемь. Но жениться я не собираюсь.
- Я тоже. Но ведь для этого и существует понятие гражданского брака?
- Для чего «для этого»?
- Ну, чтобы ты плесенью не покрылся…
Я демонстративно оглядел свое тело.
- Не валяй дурака, Алеша. Давай поговорим серьезно.
- Мариночка, милая, у меня нет времени для серьезных разговоров. И потом, у меня сегодня куча дел… Но если тебе негде жить, я могу поговорить с комендантом общежития. Он мужик хороший, устроит тебе комнату…
- Скотина! – в ярости воскликнула девушка и, схватив пальто, стремительно покинула мое жилище.
Похоже, она на меня обиделась. Странные существа, эти женщины. Без всякой видимой причины способны закатить скандал и с утра испортить настроение. Я еще раз обвел взглядом чисто прибранную комнату, свои вещи, отглаженные и аккуратно сложенные на стуле, и мне стало немножечко стыдно. Зря я так бестактно вел себя с этой малышкой. Надо было помягче. Но и она тоже хороша! Знакомы без году неделя, а она уже «давай жить вместе»…
В дверь постучали. Неужели вернулась? Обрадованный, я соскочил с кровати и резко распахнул дверь. На пороге стояла Вера.
- А, это ты…
- Здравствуй, аполлон. Может, хотя бы трусы оденешь…
Только тут я обратил внимание, что стою совершенно голый. Смущенный, я прикрыл библейское место рукой и поспешно обернулся полотенцем.
- Тебе чего? – раздраженно спросил я.
Верочка театрально вздохнула.
- Ну почему так устроена жизнь? Если шеф не спит со своей секретаршей, то непременно хамит ей…
- Извини. У меня просто дурное настроение…
- С любовницей поругался?
- Вроде того.
- Не переживай. Ты мужчина видный, к тому же величайший сыщик современности, знаменитость! Не долго быть тебе без женской ласки. Возьми хоть меня, к примеру. Ну, чем я хуже Марины?
Я с пристрастием оглядел великолепную фигурку соседки. Не найдя ни одного изъяна, я пришел к выводу, что в ее словах есть здравый смысл.
- Шлюха ты, Верка, - ласково сказал я. – Однако хватит лирики. Давай работать.
- Давай, - радостно воскликнула соседка. – Вот только сбегаю приму душ, и я твоя…
- Не дурачься. Я серьезно. Вот тебе номер телефона, дозвонись до Марии Федоровны.
Верочка изобразила на лице расстроенную гримасу и нехотя подошла к телефону.
- Алло! Мария Федоровна? Вас беспокоят из детективного агентства Мухина. Сейчас соединю вас с Алексеем Владимировичем. Одну секунду…
Я взял трубку и, выдержав паузу, деловито осведомился:
- Госпожа Хуго?
- Слушаю вас, Алексей Владимирович.
- Нам необходимо встретиться, чтобы обсудить некоторые вопросы, касающиеся моего расследования.
- Когда?
- Желательно в ближайшее время.
- Я буду в своем офисе через полчаса.
- Отлично. В одиннадцать часов я буду у вас.
- Проходите в мой кабинет. Я предупрежу охрану.
- До встречи.
Офис Торгового дома «Аспект» занимал все четыре этажа старинного особняка на одной из центральных улиц города. Вывеска на фасаде здания предупреждала прохожих о том, что данное строение является памятником архитектуры и ревностно охраняется государством. Но государство заботилось лишь о фасаде памятника, облупленные стены которого были испещрены непристойными надписями. Внутренность дворца охранялась куда более строго.
Не успел я переступить порог парадного входа, как почувствовал на себе недобрый взгляд вооруженного автоматом верзилы в камуфляже и беспристрастный взор объектива телекамеры.
Охранник был защищен бронежилетом и перегородкой из толстого, очевидно, пуленепробиваемого стекла. Вестибюль, в котором я оказался, был отгорожен от коридора массивной решетчатой конструкцией из нержавеющей стали.
- Вы к кому? – услышал я чей-то голос.
Оглядевшись по сторонам, я обнаружил источник звука. Динамик переговорного устройства находился справа от меня, возле аквариума с вооруженным верзилой.
- К Марии Федоровне. Моя фамилия Мухин. Мы договаривались о встрече, - прокричал я в динамик.
- У вас паспорт при себе?
Я сообщил, что паспорт действительно при мне. Страж внимательно изучил мой документ через стекло и, удовлетворив свою потребность, сказал:
- Проходите. Второй этаж, по коридору налево, последняя дверь.
Стальная калитка автоматически распахнулась, и я двинулся в указанном направлении.
На втором этаже я обнаружил еще один блокпост. Один из трех вооруженных мордоворотов заново проверил мой паспорт, другой профессионально ощупал меня в поисках недозволенных предметов, после чего я был допущен в коридор.
Судя по табличкам на дверях, это был административный этаж. По левую руку располагались кабинеты генерального и коммерческого директора, заместителя генерального по внешнеэкономическим связям и туалет. Справа была одна дверь без таблички, далее располагался кабинет заместителя генерального директора по маркетингу и, в конце коридора, кабинет главного экономиста.
Постучавшись, я открыл дверь и вошел во владения Марии Федоровны Хуго. Сестра генерального директора в ответ на мое приветствие сняла очки, окинула меня строгим взглядом и жестом пригласила присесть на стул возле своего рабочего стола.
Бегло оглядевшись, я не обнаружил ничего похожего на камеру слежения. Однако, если верить господину Хуго, теленаблюдение ведется за каждым помещением фирмы. Значит, камеры скрытые. Однажды на выставке систем безопасности мне довелось увидеть такие штуки. Камера величиной с иголку легко умещалась в дверном глазке, пряталась в настенных часах, за полотном картины. Технический прогресс движется также неумолимо, как само время. Неизменными остаются лишь люди с их достоинствами и недостатками.
Мария Федоровна Хуго представлялась мне огромным сгустком человеческих недостатков. Облаченная в безразмерный брючный костюм, она выглядела еще более отвратительной, чем при первой нашей встрече. И даже ее ангельский голосок, нелепым капризом природы совмещенный с безобразным телом, вызывал во мне приступы тошноты.
- Слушаю, - высокомерно произнесла хозяйка кабинета.
- Мария Федоровна, - начал я, - чтобы выполнить ваше поручение мне необходимо переговорить кое с кем из персонала вашей фирмы. К сожалению, без вашего участия мне не обойтись…
- Понимаю, - заявила госпожа Хуго. – С вами просто не станут разговаривать. Я отдам соответствующие распоряжения. С кем вам надо побеседовать?
Я отдал должное проницательности клиентки и перечислил тех сотрудников, показания которых мне были необходимы.
- Не понимаю, какое отношение все эти люди могут иметь к измене моего супруга…
Я открыл, было, рот, чтобы обосновать свое желание, но клиентка остановила меня повелительным жестом.
- В сущности меня это не интересует. Надеюсь, вы знаете, что делаете…
- Я профессионал, - гордо ввернул я словечко.
- Вот именно… Ладно, хоть у меня и мало времени, постараюсь вам помочь. Ступайте в бар, поговорите с Володей, раз вам это так необходимо…
- Володя – это бармен? – уточнил я.
Мария Федоровна удостоила меня взглядом Медузы Горгоны. Очевидно, мой профессионализм был поставлен под сомнение.
- Разумеется, - поучительно произнесла Медуза. – Володя – это бармен. Бармен – это работник бара…
Мне подумалось, что госпожа Хуго похоронила в себе талант педагога. Вслух эту мысль я решил не высказывать.
- А где мне найти остальных?
- Вам не надо никого искать. Оставайтесь в баре, закажите себе мартини. Заодно оцените вкус правильно приготовленного напитка… В баре сейчас практически никого нет, обстановка располагает к доверительной беседе. Там со всеми и переговорите. Я буду посылать туда интересующих вас сотрудников по одному. Как только закончите с одним, звоните мне, я пришлю следующего. У вас с собой моя визитка? Там указан номер этого телефона.
Я похлопал себя по карманам и с сожалением признал, что визитку оставил в офисе.
- Странная забывчивость для профессионала, - не преминула подколоть меня Горгона.
- Я помню номер наизусть, - поспешил оправдаться я. – Вот только последние четыре цифры подзабыл…
Мария Федоровна посмотрела на меня с таким презрением, как будто я имел столь же безобразную внешность, как она сама. Между тем я считал себя весьма приятным мужчиной, хотя бы с эстетической точки зрения.
- Вот вам номер моего телефона, - процедила Медуза. – Здесь ровно семь цифр…
Очевидно, она считала себя остроумной. Я взял листок с номером телефона и встал, давая понять, что сгораю от нетерпения поскорее ринуться в бой.
- Бар на первом этаже. Вход со двора, - напутствовала меня Мария Федоровна.
- Благодарю, - сказал я, покидая кабинет.
Чтобы попасть во внутренний двор мне пришлось преодолеть три поста вооруженной охраны. Создавалось впечатление, что офис Торгового дома «Аспект» располагается в здании денежного хранилища центробанка.
Прошлепав по подтаявшей снежной кашице с десяток шагов, я распахнул дверь, ведущую в помещение бара. В небольшом предбаннике я наткнулся на очередной пост, состоявший из двух боевиков. По-видимому, охрана была предупреждена о моем визите, потому что без единого вопроса я был допущен в святилище местного общепита.
Сравнительно небольшое помещение бара вмещало в себя десяток маленьких круглых столиков, возле которых было расставлено по четыре аккуратных стульчика. В зале царил уютный полумрак. Из-за стойки лилась тихая нейтральная мелодия. Зал был пуст.
На мое вежливое «ау» никто не откликнулся. Не сильно расстроенный я вспомнил народную мудрость о ногах и правде, которой в этих самых ногах отродясь не водилось. Все столики были одинаковые словно сиамские близнецы, но мне отчего-то приглянулся тот, что стоял в дальнем углу зала. Не успел я присесть, как неизвестно откуда появился стремительный юноша в белоснежной рубашке с галстуком-бабочкой и с подносом в руках. Этот низенький щуплый человечек с лицом педика неуловимыми движениями молниеносно расставил передо мной напитки, салаты, пепельницу и блюдо с тонко нарезанными мясными деликатесами.
- За счет заведения, - с поклоном сообщил коротышка.
Услышав противный фальцет халдея, я еще более утвердился в своих предположениях относительно его сексуальной ориентации. К такого рода субъектам я всегда испытывал стойкое отвращение.
- Ты, что ли, Володя?
- Я, - кивнул бармен.
- У меня к тебе есть парочка вопросов.
- Мария Федоровна меня предупредила…
- Вот что, дружок, скажи-ка мне, двадцать третьего, в среду, ты работал?
- Так точно. Во вторник была моя смена.
- Не припомнишь, заходил ли в тот день в бар Денис Альбертович?
- А как же, припомню. Заходил. Перекусил малость. Но кушал без аппетита, почти ничего не съел…
- А может, ты и время вспомнишь? Ну, во сколько он зашел…
- Как не припомнить! Денис Альбертович очень пунктуален. Всегда в два часа пополудни появляется. По нему хоть часы сверяй.
- Хорошо, - я сделал соответствующую пометку в блокноте. – А долго ли пробыл господин Хуго в баре?
- Где-то с полчасика, - чуть подумав, сообщил бармен. – Он все о чем-то размышлял, писал что-то в книжечку, вот прямо как вы сейчас…
- Понятно… Ну все, дружок, ты свободен… Да, постой… Где тут у тебя телефон?
- Сию минуту принесу…
Коротышка обладал удивительной способностью передвигаться с быстротой и бесшумностью солнечного зайчика. Не успел я поднести к губам стакан с мартини, как трубка радиотелефона уже лежала на моем столике.
- Свободен, - коротко сообщил я, и бармен тотчас же растворился в воздухе.
Телефон в кабинете главного экономиста оказался занят. Чтобы не терять времени впустую, я решил перекусить. Коктейли педик Володя действительно готовил превосходно, следовало отдать ему в этом должное. Закуска также выгодно отличалась от моего обычного рациона. В общем, последующие четверть часа я провел с огромной пользой для желудка.
Покончив с крабовым салатом, я потянулся за сигаретой и неожиданно обнаружил, что нахожусь в компании незнакомого мне гражданина. Незнакомец, мужчина средних лет, одетый в безупречно отутюженный костюм, стоял на деликатном расстоянии, безучастно наблюдая за моей трапезой.
- Мария Федоровна сказала, чтобы я ответил на ваши вопросы, - доложил незнакомец.
- А вы, собственно, кто? – вальяжно откинувшись на спинку стула, поинтересовался я.
Коктейли Володи, по-видимому, слегка ударили мне в голову, и я почувствовал себя необычайно раскрепощенным.
- Я водитель. Тополев Валерий Иванович.
- Очень хорошо, Валерий Иванович. Присаживайтесь.
Допрос водителя длился недолго. Его рассказ полностью соответствовал тому, о чем мне заблаговременно поведал господин Хуго. Я аккуратно записал показания гражданина Тополева и отпустил его выполнять свои служебные обязанности.
Я сидел лицом к стойке бара и, пока вел беседу со славным парнем Валерой Тополевым, несколько раз перехватил откровенный взгляд коротышки бармена. Эта скотина исподтишка подглядывала за мной, едва возвышаясь над стойкой. Складывалось впечатление, что эта мразь строит мне глазки.
Как только водитель покинул зал, я поманил Володю пальцем. Пока тот, кокетливо виляя бедрами, подплывал ко мне, я размышлял, сразу ему влепить в лоб или чуть погодя.
- Слушаю вас, - томно пролепетал бармен.
Посмотрев на тощее, подобострастно изогнутое тело, я решил отложить экзекуцию и нагло потребовал еще выпивки, разумеется, «за счет заведения». Пока Володя суетился с моим заказом, я набрал номер госпожи Хуго. Маруся ответила сразу.
Я доложил клиентке о своих успехах и выразил готовность продолжить свою работу. Мария Федоровна пообещала прислать ко мне главного бухгалтера.
На свою беду Вера Николаевна не торопилась. Видимо ее задержали скучные бумажные дела. Дефицит общения я вынужден был компенсировать усердным поглощением алкоголя. В конце концов, я изрядно набрался и уже готов был затянуть русскую народную песню, когда услышал деликатное покашливание.
Главный бухгалтер, стройная моложавая блондинка с красивым умным лицом, в элегантных, ничуть не портящих ее, очках произвела на меня приятное впечатление. Устыдившись своей вальяжной позы, я снял ноги со стола и, поднявшись, в изысканных выражениях предложил ей присоединиться к моему скромному фуршету.
- У меня много работы, молодой человек, - присаживаясь, сообщила она. – Мария Федоровна просила меня ответить на некоторые ваши вопросы…
- Да, разумеется, вопросы… Эй, человек! – я щелкнул пальцами, подзывая бармена. – Мартини «бианко» со льдом и апельсиновым соком даме и сто пятьдесят коньяка мне. Живо!
Встретив презрительный взгляд Веры Николаевны, я понял, что произвести впечатление на нее мне пока не удалось. Ну, да черт с ней, с канцелярской крысой! Баб, что ли, на свете мало…
Я не стал сильно переживать из-за неудавшегося флирта и занялся непосредственно профессиональной деятельностью. Для начала я взбодрился принесенным Володей коньяком, закусил мандарином, после чего приступил к «опросу свидетеля», тщательно конспектируя ответы главбуха в свой волшебный блокнотик. За время нашего разговора моя строптивая собеседница так и не притронулась к своему мартини, чем смертельно меня обидела. И когда, ответив на все мои каверзные вопросы, чванливая дамочка покинула бар, я гневно осушил ее бокал.
Перед глазами поплыл туман. Как всегда чувство меры обошло меня стороной. Чтобы не заснуть пришлось потребовать у бармена чашку крепкого кофе. Но даже этот бодрящий напиток не привел меня в чувства. Я был охвачен эйфорией, не имевшей под собой каких-либо оснований. Работа не была завершена, что не мешало мне всерьез настроиться на отдых. Весь окружающий мир, казалось, создан для моего удовольствия. Плененный собственными оптимистическими иллюзиями, я даже отказался от затеи физического наказания педика Володи.
- Эй, педрило! – позвал я амнистированного бармена.
Однако в место Володи моему удивленному взору неожиданно предстал амбал в камуфляже. Наверно сейчас будут бить лицо, подумалось мне. Но я ошибся. Из-за спины охранника показалась бульдожья физиономия Марии Федоровны.
- Господин Мухин, - обратилась она ко мне, и я уловил в ее ангельском голосочке нотки нешуточного раздражения. – Вы пришли сюда работать или пьянствовать?
- Я заказал себе только чашечку кофе, - обиженно сообщил я. – Можете вычесть ее стоимость из моего гонорара.
Мое предложение было гордо проигнорировано.
- Это Николай Романович Шелест, - сказала Горгона, очевидно, имея в виду заслонявшего горизонт верзилу, - начальник службы безопасности. Он проводит вас в технический отдел и поможет вам снять копии необходимых видеозаписей… Если вы, конечно, в состоянии что-либо соображать…
Реагировать на сей оскорбительный намек я счел ниже своего достоинства.
- Я готов, - сообщил я. – Только скажу пару слов бармену.
Пока я вылезал из-за стола, госпожа Хуго покинула бар. Николай Романович, человек достойный уважения хотя бы из-за своей немногословности, молча наблюдал за моей беседой с Володей. Через пару минут я уже шел в технический отдел, держа в руке предательски позвякивавший полиэтиленовый пакет.
Технический отдел походил на витрину магазина, торгующего подержанными телевизорами. Десятки черно-белых мониторов занимали периметр просторной комнаты. Каждый из телевизоров показывал свое собственное скучное кино без звука и рекламы. Движения на черно-белых экранах было мало. Но, чтобы уследить сразу за всеми событиями одновременно, человеку следовало обладать глазами стрекозы. Роль этого чудесного насекомого исполнял один-единственный оператор, наряженный в традиционный для службы безопасности пятнистый камуфляж. Возможно, в джунглях Амазонки такая одежда и помогла бы ему остаться незамеченным. Но здесь, среди десятков телевизоров, такая маскировка могла сбить с толку разве что абсолютно слепого врага.
Когда мы вошли в помещение, оператор оторвался от огромного бутерброда с вареной колбасой, который поглощал с огромным усердием. Я пожелал парню приятного аппетита и выложил на небольшой столик содержимое своего пакета.
- Работа предстоит долгая, кропотливая, - объяснил я Шелесту. – Почему бы ни совместить приятное с полезным? Чистые стаканы имеются?
По глазам начальника службы безопасности я понял, что допустил бестактность, позволив себе усомниться в наличии основного инвентаря. Стаканы нашлись моментально.
- Надеюсь, никто не за рулем? – поинтересовался я, открывая бутылку «Абсолюта».
Николай Романович, как оказалось, был за рулем, что, однако, никак не могло повлиять на его отношение к извечно философскому вопросу: «пить или не пить». Этот мужик мне положительно начинал нравиться. Пока я раскладывал на газете володины бутерброды, он разлил водку по стаканам.
Сначала выпили за знакомство. Затем, как водится, за короткий, между первой и второй, перерывчик. Потом за хорошую погоду. После чего решили приступить к работе.
- Ну-с, с чего начнем? – спросил Шелест.
Чтобы освежить память я заглянул в свой блокнот. Строчки, написанные нетвердой похмельной рукой, прыгали перед глазами. Выделить нужную информацию из беспорядочной чехарды слов оказалось не так то просто. Николай Романович пришел мне на выручку:
- Ты хотел снять копии с видеозаписей. Какое число тебя интересует?
- Двадцать третье, - вспомнил я.
- Какое время и какой объект?
- Сейчас посмотрю… Так… Вот. Кабинет Дениса Хуго. С двенадцати пятидесяти до четырнадцати ноль ноль… И еще. С половины третьего, часов до семи вечера. Это уже кабинет генерального.
- Понятно.
Шелест открыл огромный шкаф, где на полках были расставлены сотни видеокассет. Выбрав две нужных, он перешел к конструкции, напоминавшей пульт видеомонтажа телестудии. Работа закипела.
- А кассеты у вас обыкновенные или какие-то специальные? – спросил я.
- Обыкновенные четырехчасовые, - сообщил Шелест.
- И каждые четыре часа приходится менять кассету?
- Зачем же? Четырехчасовой хватает на сутки.
- Это как же?
- Магнитофон пишет с частотой, в шесть раз меньшей, чем у обычной видеокамеры. Соответственно, на кассету влезает двадцать четыре часа. Только движение объектов при просмотре кажется не плавным, дергающимся. Но для наших целей это несущественно.
- А на обычном видеомагнитофоне можно будет просмотреть запись?
- Конечно.
Я остался удовлетворенным объяснениями Николая Романовича и на всякий случай плеснул водки в стаканы.
Тем временем начальник службы безопасности затолкал кассеты, включая одну чистую, по соответствующим щелям в аппаратуре и приступил к копированию требуемой информации.
- А долго придется переписывать? – спросил я.
- За час, думаю, управимся.
- Превосходно! Тогда можно выпить…
Примерно через полчаса позвонила госпожа Хуго и поинтересовалась, как продвигается работа. Заплетающимся языком я объяснил, что все идет как надо, и что скоро мы планируем закончить. Мария Федоровна не соизволила выказать свое восхищение моей трудоспособностью, а лишь объявила о своем намерении отбыть по неотложным делам. Встреча с клиенткой была назначена на завтрашний день. Я обещал за ночь подготовить подробнейший отчет.
Николай Романович Шелест оказался не только достойным собутыльником, но и приятным собеседником: он умел прекрасно слушать и редко говорил. Пока техника, управляемая его опытной рукой, делала свою нехитрую работу, я развлекал присутствующих анекдотами из жизни новых русских. Промежутки между анекдотами заполнялись водкой и бутербродами.
Наконец трудовой день подошел к концу: водка и бутерброды закончились, а на экране замелькали кадры, полные бесстыжей эротики. Зрелище раздевающейся секретарши шефа не оставило равнодушными служителей системы безопасности. Я с восторгом наблюдал за действиями прелестной девушки Риты Перепелкиной. Чем меньше оставалось одежды на ее прекрасном юном теле, тем сильнее я испытывал желание этим телом обладать. И если уж господин Хуго не воспользовался таким удобным моментом, то он либо безнадежный импотент, либо законченный кретин.
В моем чудесном пакете оставалось еще полдюжины банок холодного пива, конфискованных у Володи. Было бы неразумно давать им нагреться. Я отделил от полиэтиленовой связки три банки и справедливо разделил их между присутствующими. Не мудрено, что окончание просмотра выпало из моей памяти.
Сознание вернулось, когда я был уже на улице. Свежий морозец подействовал отрезвляюще. Я стоял на обледеневшем тротуаре возле парадного входа Торгового дома «Аспект» и плавно покачивался, стараясь сохранить равновесие. В руках я сжимал ручки полиэтиленового пакета. Интересно, что в нем? В пакете оказались оставшиеся банки пива, видеокассеты и блокнот с моими отчетами. По-видимому, работу я завершил, и мне предстоял заслуженный отдых. Надо навестить Пашку. Придя к этому стратегическому решению, я смело ступил на проезжую часть, намереваясь перейти улицу. Но предательский гололед нарушил вертикальность моего положения.
Я совершил немыслимый акробатический кульбит и со страшным грохотом рухнул на спину. Не прошло и пары секунд, как я осознал, что этим упражнением спас себе жизнь. Над моим распростертым телом с ревом промчался грузовик, который непременно превратил бы меня в кровавую кашу, не сумей я заблаговременно приземлиться. Видимо водитель грузовика принял на грудь не меньше моего. Я пришел к выводу, что водка может быть не только причиной трагедии, но в отдельных случаях также и причиной чудесного спасения.
Поднимаясь, я благодарил цивилизацию за то, что она научила промышленников упаковывать пиво в небьющуюся тару. Я не любил ходить в гости с пустыми руками.
В офисе адвокатской конторы Павлова и Прохоровича меня встретил Лев Дурыч. Он сообщил, что Паша в данный момент находится в суде, защищая чьи-то гражданские права. За мое чудесное спасение пришлось пить вдвоем.
- Слушай, Леха, - обратился ко мне Дурыч. – Может, телок подтянем? Где твоя Маринка?
- Откуда я знаю?
- Вы что, поссорились?
- Вроде того… Она вдруг решила выйти за меня замуж…
- Ну, это уж слишком. Я бы тоже такого не простил, - поддержал меня Лева. – Давай тогда других снимем.
- Сначала дождемся Пашку.
- Хорошо, - согласился Лева. – А пока выпьем за свободные отношения!
Не выпить за свободные отношения я не имел морального права, но после этого мой потенциал был временно исчерпан.
- Слушай, Лева, я что-то не бодро себя чувствую. Пойду, что ли, прилягу.
Дурыч отнесся к моему состоянию с пониманием:
- Конечно, сходи отдохни.
- Пашка придет, тогда меня и разбудите, - проинструктировал я юриста и отправился баиньки.
Проснулся я в полном одиночестве. Ни Павлова, ни Прохоровича в офисе не оказалось. Ситуацию прокомментировал охранник Костя:
- Вышли полчаса назад. Состояние подпития – среднее. Просили передать, чтобы вы их непременно дождались.
- А куда они пошли?
- Не говорили. Но, судя по настроению, не по делам.
- Значит, за бабами, - догадался я. – Слушай, Костя…
- Да…
- А какое сегодня число?
Охранник посмотрел на меня с сочувствием.
- Пока еще двадцать шестое, суббота… Без четверти одиннадцать.
- Вечера?
- Вечера.
- Спасибо.
Пришлось вернуться в «приемную». Чтобы хоть как-то скоротать время, я налил себе «поправочную» и с комфортом расположился в кресле напротив видеодвойки. Хотелось свежим взглядом посмотреть на плоды своего труда.
Заглянув в пакет, я с удивлением обнаружил в нем три видеокассеты вместо одной. Внимательно изучив находку, я пришел к выводу, что кроме копии умудрился прихватить с собой еще и оригиналы. Непорядок. Оригиналы надо вернуть, а то славному парню Шелесту может незаслуженно влететь за проявленную халатность.
Я засунул в видак рабочий экземпляр и перемотал кассету на начало. Посмотрим, что у нас получилось. На экране появился кабинет верного супруга госпожи Хуго. А вот и он сам. Входит в кабинет, подходит к столу, садится… Листает ежедневник, набирает номер, с кем-то разговаривает… В верхнем правом углу экрана дата и время. Жаль, что нет звука. Скучновато.
Я зевнул и откинулся на спинку кресла. Кино казалось мне скучнейшим из всех, что доводилось когда-либо смотреть. Не оставалось ничего другого, как открыть банку пива и закурить сигарету.
Я включил ускоренный просмотр и, глядя в экран, стал размышлять о том, как потрачу причитающийся мне гонорар. Во-первых, надо вернуть долги Пашке… Или хотя бы часть долга. Во-вторых, неплохо бы купить машину. После кризиса 17 августа наши тачки сильно подешевели. Куплю, пожалуй, «Ниву» или «Волгу». Права у меня есть, так что никаких проблем… Может, даже пить стану меньше…
На экране сменилась картинка. Это был кабинет генерального директора. Что-то меня неожиданно взволновало. Я еще не мог понять, в чем, собственно, дело, но какое-то смутное предчувствие заставило меня сосредоточиться. Я взял в руки «лентяйку» и перемотал пленку немного назад. Просмотрел еще раз и снова отмотал назад. От волнения руки мои задрожали. Я нажал на «паузу» и открыл очередную банку пива.
От сделанного открытия мне стало немного не по себе. Надо немедленно посоветоваться с Пашкой. Дело, похоже, обстояло намного серьезней, чем я думал. Возможно, я вляпался в дурную историю…
Я вспомнил, что Павлов всегда таскает с собой сотовый. Надо срочно позвонить. Я подсел к телефону и набрал нужный номер.
- Алло! Пашка?
- Леха, ты, что ли?
- Я. Пашка, хватит гулять, дуй скорее в офис. Надо кое-что обкумекать…
- Потом обкумекаем, - голос Павлова казался взволнованным.
- Что-то случилось? – спросил я.
- Дурыча арестовали.
- Кто?
- Милиция. Кто же еще…
- За что?
- Потом объясню. Его сейчас ведут под конвоем. Я следом. Узнаю, куда его определят, и перезвоню. Сиди на телефоне. Все, пока.
Я послушал короткие гудки и повесил трубку. Ну и дела… Чего они еще натворили?
Пашка перезвонил минут через десять.
- Леха, слушай меня внимательно. Ты трезвый?
- Относительно…
- Отлично. Дурыча забрали в прокуратуру. Надо его вытаскивать. Бери тачку и лети сюда. Деньги есть?
- Есть.
Пашка назвал адрес и попросил поторопиться.
Через двадцать минут я уже был на месте. Павлов прохаживался возле входа в прокуратуру. Раскрасневшееся лицо его выражало глубокую озабоченность и готовность к юридической схватке.
- Что ты так долго? – раздраженно спросил он.
- Что случилось? Рассказывай, - попросил я товарища, проигнорировав его вопрос.
- Что-что, - передразнил меня Пашка. – Замели Дурыча. С поличным взяли…
- С поличным? – удивился я. – Он что, в карман к кому-то залез?
- Не болтай ерунду!
- Ладно, рассказывай по порядку.
- А что тут рассказывать? Пошли мы на прогулку…
- Баб снимать?
- Ну, естественно.
- Ну, и что?
- Ну, Лева и прицепился к одной… Схватил ее за задницу, а она ствол достала и говорит: «хэндэхох!». Ментярой телка оказалась. Вот и отконвоировала Дурыча прямехонько в прокуратуру.
- Ну, вы, блин, даете!
Я, хоть и не был силен в вопросах юриспруденции и не знал, какое наказание предусмотрено действующим законодательством за подобную провинность, но зато прекрасно понимал, что в нашей стране хватать милицию за задницу весьма чревато.
- И что ты собираешься предпринять?
- Надо идти вызволять коллегу.
- Ну, пошли.
На проходной нас остановил дежурный сержант.
- Вы куда? – строго спросил милиционер.
- Простите, - обратился к нему Паша. – Тут только что привели задержанного. Вы не знаете, куда его поместили?
- А вы, собственно, кто?
- Я его адвокат, - сообщил Пашка и продемонстрировал удостоверение.
- Вот что, адвокаты, - недобро произнес сержант, - катитесь-ка вы отсюда, пока я вас дубинкой не отделал! Алкаши чертовы. Совсем страх потеряли: в прокуратуру среди ночи ломятся. А ну, вон отсюда!
Ничего не оставалось, как подчиниться грубой силе.
- Что будем делать? – спросил Павлов, когда мы оказались на улице.
- Ты меня спрашиваешь?
- Нет, Александра Сергеевича Пушкина.
- Остроумно, - заметил я.
- Уходить отсюда нельзя. Вдруг его ночью куда-нибудь переведут, а мы и знать не будем… Придется здесь подежурить…
- До утра? Замерзнем ведь.
- А ты предлагаешь бросить товарища на произвол карающей системы правосудия?
Вопрос был риторическим. На такое предательство мы были не способны. Решено было ждать.
Однако очень скоро жизнь внесла в наши планы свои коррективы. Мы еще не успели как следует продрогнуть, как дверь прокуратуры широко распахнулась, и нашим взорам предстал великолепный Лева Прохорович.
- А, вы уже здесь! – радостно заметил он. – Очень хорошо! Стойте тут, никуда не уходите. Я сейчас…
В ответ на наши многочисленные вопросы Дурыч только махнул рукой и стремительно скрылся за углом.
- Ты чего-нибудь понимаешь? – обратился ко мне пораженный неожиданным ходом событий адвокат.
Я ничего не понимал. Сознавая неподконтрольность ситуации, мы беспомощно топтались на месте, тупо уставясь в пространство.
Наконец появился арестованный. Он шел бодрым шагом, держа в охапке два битком набитых полиэтиленовых пакета. Содержимое пакетов шуршало и звенело.
- Ну, чего стоите? Откройте дверь, - деловито произнес Дурыч. – Не видите, что ли, у меня руки заняты…
- Лева, объясни, пожалуйста, что происходит? – попросил коллегу Паша.
- Потом, – пообещал Прохорович. – Да откройте же, в конце концов, дверь.
Я распахнул перед ним дверь.
- Пошли! – позвал нас Лева.
Мы послушно вошли в здание, опасливо глядя на сержанта.
- Это со мной, - по-хозяйски сообщил Дурыч дежурному, и тот понимающе кивнул.
Не нарушая молчания, Прохорович провел нас на четвертый этаж. Миновав запутанную систему коридоров, мы остановились перед дверью с медной табличкой: «СТАРШИЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ ПО ОСОБО ВАЖНЫМ ДЕЛАМ КЛЕМЕНТЬЕВА З.И.»
Прохорович толкнул ногой дверь и смело вошел в кабинет.
- А вот и я! – радостно объявил Лева. – Девочки, знакомьтесь – это мои друзья. Куда сумки ставить?
Ситуация начала потихоньку проясняться. Почувствовав себя в родной стихии, мы обрели потерянную уверенность и вошли в кабинет следователя по особо важным делам. Девочками оказались: капитан юстиции Клементьева Зинаида Ивановна, симпатичная дамочка лет тридцати, и совсем юная девушка в гражданской одежде, секретарша прокурора Настя.
Пока Дурыч накрывал на стол, мы болтали с дамами на отвлеченные темы, стараясь создать непринужденную дружественную атмосферу. По-моему, нам это вполне удалось.
- Зиночка, это просто чудо, что вам удалось арестовать такого обаятельного и неприступного юриста, как Лева, - разглагольствовал Пашка. – Вы не представляете себе, сколько женских сердец разбилось в тщетных попытках обрести его благорасположение…
- У меня не было выбора, - откликнулся Лева. – Мне никогда не приходилось завязывать дружбу с женщиной, находясь под дулом пистолета.
- Если бы не мой пистолет, - отозвалась Зина. – Ты бы трахнул меня прямо на улице.
Настя тихонько прыснула в ладошку. А Дурыч откровенно разоржался. Пока они веселились, я отвел Пашу в сторонку и шепнул ему на ухо:
- С Зинкой все ясно: она достанется Дурычу. А как Настеньку делить будем?
- Давай по очереди, - предложил Павлов.
- Ты с ума сошел! Это же групповуха.
- В первый раз, что ли?
- Но она же сотрудник прокуратуры…
- А что, если сотрудник прокуратуры, так уже и не баба?
Я не нашелся, чем возразить.
- А кто будет первый?
- Слушай, чего ты как маленький? – раздраженно буркнул Пашка. – Зачем загадывать заранее? Поживем, – увидим…
- Мальчики, вы чего там шепчетесь? – спросила Зина. – Это некрасиво. Давайте-ка к столу!
Одного взгляда на изобилие напитков и закусок было достаточно, чтобы оценить степень влюбленности Дурыча если не в саму Зинаиду Ивановну, то уж, по крайней мере, в ее великолепный мундир, украшенный многозвездными погонами. Такого банкета Прохорович на моей памяти еще ни разу не закатывал. Стол ломился от бутылок с шампанским, водкой, коньяком и дорогими ликерами. Балыки, икра, итальянские салаты в пластиковых коробочках, пять сортов копченой колбасы и четыре сорта тонко нарезанного сыра приятно подогревали аппетит. Не лишними казались посреди этих великосветских яств и баночки с маринованными корнишонами. Хлеб, соки и пиво придавали композиции эстетическую завершенность… Вот чего может добиться от мужика одна баба с пистолетом!
Свой выбор Зинаида Ивановна подтвердила, усевшись Дурычу на колени. Похоже, девочки еще до нашего появления успели чем-то «подогреться».
- Девчонки, а в честь какого праздника вы собрались на работе в выходной день? – поинтересовался я. – Не думаю, что специально из-за нас…
- Догадка, достойная детектива, - сделала мне комплимент Зиночка Клементьева.
- Сегодня у шефа день рождения, - объяснила Настя. – Вот и задержались…
- Ага, - произнес Павлов. – Надеюсь, виновник торжества уже покинул здание?
- Покинул, - подтвердила Зина. – Час тому назад.
- Тогда выпьем за его здоровье! – вдохновенно предложил Прохорович.
Банкет проходил по традиционной схеме: застольная часть с тостами и анекдотами двумя часами позже сменилась песнями под аккомпанемент магнитофона. Затем начались танцы с перекурами и шведским столом. В моменты медленных танцев Зина со стойкостью жен декабристов удерживала на себе инертное тело Дурыча. Возможно, танцором Лева зарекомендовал себя и неважным, но, в остальном, известная часть тела ему ни в чем не мешала. Влюбленные трижды удалялись в кабинет прокурора, где, по уверению Настеньки, находился весьма комфортабельный диван. Что же касается самой секретарши, то она танцевала со всеми по очереди, никому при этом не отдавая предпочтения. А под утро и вовсе устроила облом. Для начала ей стало плохо, и бедняжка полчаса приходила в себя в туалете. Потом вдруг заявила, что дома ее ждут строгие родители и негулянный фокстерьер. На том Настенька с нами и распрощалась.
- Вечная беда с этой молодежью, - уныло вздохнул Паша. – Со зрелыми женщинами куда как проще. Они четко знают, чего хотят, и не выкидывают подобные фокусы. Вот Дурычу повезло…
А предмет нашей зависти тем временем объявил, что они с Зинаидой Ивановной отбывают к ней домой. Так что и нам пришлось собираться.
Возмущенный недостойным поведением Насти я совершенно забыл о своем сенсационном открытии и о том, что собирался по этому поводу посоветоваться с Пашкой. И вообще я чувствовал себя настолько измотанным, что с радостью принял предложение друга отправиться к нему в офис, чтобы как следует выспаться. Заснул я уже в такси и с трудом соображал, что вокруг происходит, когда Паша с охранником Костей вытаскивали меня из машины.
Проснулся я ближе к вечеру. Пашка сидел в кресле и блаженно курил толстую сигару, пуская к потолку кольца дыма.
- Тебе надо срочно выходить из запоя, - загадочно сообщил он. – Или жениться…
- Это одно и то же, - уточнил я.
- Почему?
- Потому что второе неизбежно повлечет за собой первое. Данное утверждение верно и в обратном порядке.
- Вопрос спорный, - философски заметил Паша.
- А, собственно, в чем дело?
- Ты бредишь во сне.
- Да? Интересно… И о чем?
- Трудно было разобрать. О каких-то фильмах или что-то в этом роде… Может, ты почувствовал себя голливудской суперзвездой?
- Вряд ли, - возразил я и тут же вспомнил о своих вчерашних тревогах. – Пашка!..
- Чего?
- Я наверно что-то плел про видеокассеты?
- Вполне возможно.
Как ошпаренный я вскочил с кровати и бросился к видеодвойке. Пашка с тревогой наблюдал за моими действиями. Между тем я убедился в том, что кассета осталась на месте, и включил аппаратуру в режиме воспроизведения.
- Иди сюда! – позвал я друга.
- Э, нет! – возразил адвокат. – Так дело не пойдет. Сначала «лечебную»…
- Ты же сказал, что мне стоит выйти из запоя.
- Диагноз изменился. Как твой лечащий врач, я настаиваю на том, что тебе срочно требуется принять успокоительное. Ты слишком возбужден. Это грозит инсультом.
Спорить с Пашкой было бесполезно, и я вынужден был уступить.
Лечение по методу Павлова оказалось эффективным: нервы мои заметно успокоились.
- Ну, как? – спросил мой домашний доктор.
- Значительно лучше, - признался я.
- То-то же… А теперь спокойно, по порядку расскажи, что тебя так тревожит…
И я подробно рассказал другу о моей вчерашней деятельности, умолчав лишь о результатах просмотра кассеты.
- Ну, замечательно, - резюмировал Паша. – Тебе осталось лишь получить вознаграждение.
- Я тоже так думал... А теперь посмотри, пожалуйста, запись…
Я несколько раз продемонстрировал адвокату момент перехода от первой картинки с кабинетом Дениса Альбертовича ко второй картинке с кабинетом генерального директора.
- Не вижу ничего сверхъестественного, - заявил Паша.
- Обожди. Дай объяснить. Понимаешь, эти кабинеты находятся по соседству, один за другим. Окна их выходят на южную сторону.
- Но окон-то в кадре нет…
- Естественно. Камеры находятся как раз над окнами.
- Ну и что?
- Не перебивай. Лучше приглядись повнимательнее. Обрати внимание на солнечные лучи. В кабинете Хуго солнце светит прямо на дверь, все тени падают прямо от окна. На часах без пяти два. Видишь?
- Ну…
- А теперь посмотрим дальше… Вот кабинет генерального директора. Время – четырнадцать тридцать. Видишь?
- Вижу.
- А теперь обрати внимание на тени. Тени падают влево. А должны бы падать направо…
- Обожди, - остановил меня Пашка. – Солнце движется с востока через юг и на запад. Так?.. То есть слева направо. Значит, тень должна перемещаться тоже слева направо, если стоять спиной к солнцу.
- Вот именно!
- Занятно… И что же это, по-твоему, означает?
- Это значит, что переговоры с китайцем, которые, по словам господина Хуго, проходили вечером, на самом деле состоялись утром. И совсем не обязательно, что двадцать второго числа. А дата и время на запись наложены позже.
- А какой в этом смысл?
- Понятия не имею, - признался я.
Задумавшись, Павлов потянулся к бутылке.
- Вот что, Муха, - сказал он мне. - Для начала давай-ка, выпьем. А потом вот что я тебе скажу: не ломай ты себе голову этим ребусом. Не суй свой нос в чужие заморочки. Тебя это не касается. Ты свою работу сделал? Получи бабки и отвали.
Совет был хорош, но у меня на сей счет было особое мнение. Выпив водки, я поделился своими соображениями:
- Паша, давай попытаемся посмотреть на проблему глубже. Ты вот говоришь, что меня это не касается… А теперь прикинь, раз пленка липовая, и запечатленные на ней события имели место в какое-то другое время, то получается, что о подлоге знает не только коммерческий директор, достопочтенный господин Хуго, но и его «прекрасная» половина. Ведь и она является действующим лицом этой сцены… Какой напрашивается вывод? А вывод напрашивается такой: супруги Хуго находятся в сговоре. Они оба прекрасно знают о подделке. Логично?
- Логично.
- Тогда напрашивается очевидный вопрос: какого хрена они ломают эту комедию? И зачем они втянули меня в эту необъяснимую игру? И, наконец, самое главное: какую роль они мне в этой игре уготовили?
- Черт возьми, а ты, похоже, в чем-то прав…
- Мало того, на фоне этих метаморфоз вчерашнее происшествие с грузовиком начинает казаться мне не таким уж случайным…
- Ну, это ты, пожалуй, хватил, - отмахнулся Пашка. – Мания преследования – штука опасная. Ты еще скажешь, что американцы бомбят Ирак в надежде, что осколком бомбы сумеют покалечить твою сверхважную персону…
- Не надо утрировать. Может, конечно, грузовик к этой истории и не имеет никакого отношения. Хотелось бы верить. Но, тем не менее, я должен во всем разобраться. Не люблю выступать слепой пешкой в чьей-то игре.
- Ладно. Допустим, ты меня убедил. Что ты собираешься предпринять?
- Для начала надо проверить кассету. У тебя нет знакомых экспертов, которые смогли бы дать профессиональную оценку?
- Дай подумать… Что-то не припомню… Постой! Есть идея…
- Какая?
- Надо поговорить с Дурычем.
- И что?
- А то. Пусть попросит свою следачку Зиночку. Наверняка она по своим ментовским каналам может устроить такую экспертизу.
- Мысль здравая, - согласился я.
- Вот за это и выпьем! – обрадовался Павлов и до краев наполнил рюмки.
Выпив за здравомыслие, я ощутил прилив жизненных сил. Мысли и в правду начали приходить в порядок. Я собирался сказать что-то умное, но в этот момент затарахтел телефон, и Пашка взял трубку.
- Павлов слушает, - деловито произнес он. – Да… Здравствуйте… Нет, не встречал… Странно, должен быть на месте… Хорошо, непременно передам… Всего доброго.
Пашка повесил трубку и посмотрел на меня со значением.
- Как ты думаешь, кто звонил? – спросил он.
- Я что, похож на Павла Глобу?
- Ты похож на нашкодившего частного детектива, которого по всему городу разыскивает недовольный клиент…
- Денис Альбертович?
- Он самый, - подтвердил юрист. – Господин Хуго сильно обеспокоен твоим отсутствием, а еще больше отсутствием оригиналов видеозаписи, которые ты, по его словам, прихватил с собой…
- Он не врет, - признался я. – Не помню, каким образом, но парочка его кассет действительно оказалась в моем пакете…
- Пить надо меньше.
- Трезвая мысль! За это стоит выпить!
Пашка лукаво улыбнулся и наполнил стопки.
- И мне налей, - с порога заявил внезапно появившийся Прохорович. Вид у него был угрюмый.
- Дурыч, что с тобой? – забеспокоился Паша. – Да на тебе лица нет!
- Черт с ним, с лицом, - отмахнулся Лева. – Ну и вляпался же я, господа…
- Тебе что, предъявили обвинение в изнасиловании? – поинтересовался Павлов.
- Тебя бросила Зинаида Ивановна? – внес я свое предположение.
- Хуже! – заявил Лева и залпом махнул полстакана коньяка.
- Лев, не томи, - взмолился Пашка.
- Эта курва синеглазая живет одна с престарелой мамашей…
- Это же извращение! – возмутился я. – Инцест!
- Да не в том смысле! Мамочка у нее – генерал милиции в отставке. Огонь, а не бабка!.. Но ко мне отнеслась чересчур доброжелательно…
- Значит, тебя не сошлют в Сибирь…
- Павлов, не дурачься. Мне, например, не до шуточек. Эта старая ментовская калоша через каждое слово называет меня «сыночком». Вы представляете себе? Она, по-моему, решила меня женить на своей дочке-потаскухе.
- Лева! Что ж ты молчал? – воскликнул Паша, вскочив с кресла. – Скажи мне, как другу, что тебе подарить на свадьбу?
- А пошел ты, скоморох долбанный! У товарища горе, а он шуточки шутит…
- Муха, насыпай, - распорядился Павлов. – Родился тост!
Я разлил водку по рюмкам, а Пашка, меж тем, начал речь:
- Дорогие друзья! На наших глазах происходит рождение новой семьи. Новой не только в статистическом, но и в качественном смысле. Впервые мы наблюдаем слияние двух антагонистических систем: карающей и правозащитной. Завистники скажут: именно так начинается коррупция в правоохранительной и судебной системе. Но мы-то знаем, что это не так! И мы гордимся достигнутыми социально-нравственными успехами. Предлагаю выпить за мужественного первопроходца, гениального адвоката, неотразимого сердцееда Льва Давидовича Прохоровича. С почином тебя, дорогой коллега!
- Скоты, - прокомментировал Дурыч, но от стопки не отказался.
Принятая доза настроения Прохоровичу не прибавила. А Павлов, меж тем, продолжал злорадствовать:
- Это же колоссально, Лева! Ты без пяти минут генеральский зять! А какие перед тобой открываются перспективы! Ты только шепни словечко золотопогонной теще, и она легко устроит тебя постовым милиционером, а, если повезет, то даже участковым инспектором. Представляешь, у тебя будет стабильный ежемесячный заработок! Рубликов, эдак, шестьсот-семьсот…
- Президент обещал в будущем году проиндексировать, - заметил я.
- Точно! – подхватил Пашка. – Президенту можно доверять! И не забудь про льготы…
Дурыч сидел, глядя на нас исподлобья, и потихоньку закипал. Лицо будущего участкового инспектора меняло оттенки от пунцово-красного до пепельно-серого.
- Конечно, заработок может показаться и не слишком впечатляющим, - предположил Павлов. – Но ты не унывай! Будешь брать взятки…
- А Пашка будет защищать тебя в суде, - добавил я. – Ты ведь знаешь, он неплохой адвокат…
- Конечно, услуги мои стоят недешево… Это немного подорвет ваш семейный бюджет, но, думаю, у генеральши имеются кое-какие накопления… Кстати, мы могли бы заключить долгосрочный договор на постоянное обслуживание. Твоей будущей теще это обошлось бы значительно дешевле. Дать тебе бланк?
Последнее предложение переполнило чашу терпения юриста. Возмущенный, он метнул в коллегу пустым стаканом, но промахнулся.
- Покушение на убийство, - констатировал Павлов. – Статья…
- Все! Хватит, - взмолился Лева, - сдаюсь…
Выпив за примирение, мы дружно посмеялись над итогами вчерашнего приключения. Настроение у всех заметно улучшилось.
- Лев, - обратился к коллеге Пашка.
- Чего?
- Лешке нужна твоя помощь. Муха, введи в курс дела…
Я в красках обрисовал Прохоровичу сложившуюся ситуацию.
- Любопытно, - заметил Дурыч. – Похоже на сраный американский детектив… Но что же вы хотите от меня?
Как всякий практикующий юрист, Лева не любил проявлять инициативу в вопросах, которые не сулили ему материальной выгоды.
- Лева, дорогой, - сказал я, - в нашей компании у тебя одного столь глубокие связи в государственных силовых структурах… Попроси Зиночку проверить кассету. Уверен, после сегодняшней ночи она ни в чем тебе не откажет.
Дурыч нахмурился: перспектива повторного свидания с «невестой» его явно не вдохновляла.
- Ты ставишь меня в крайне неудобное положение, - попытался увильнуть Лева от прямого ответа.
- В удобное положение ты будешь ставить Зинаиду Ивановну, - строго сказал Паша. – Мы в твою интимную жизнь не вторгаемся. А товарищу помочь ты просто обязан.
Суровый тон коллеги убедил Прохоровича в бессмысленности всяких препирательств.
- Ладно, давай кассету, - нехотя согласился он. – Лучше оригинал.
- Вот. Самый что ни на есть оригинал, - обрадовался я. – Даже две штуки…
Дурыч убрал кассеты в кейс и потянулся к бутылке.
- Сильно не напивайся, - предупредил его Павлов. – А то кейс потеряешь…
- Не потеряю, - недовольно буркнул Лев Давидович.
Приняв во внимание траурное настроение товарища, мы разрешили Дурычу отложить свидание с суженой до завтрашнего утра. В результате похмелье плавно переросло в традиционную пьянку.
Общепризнанно, что понедельник день тяжелый. Но и вторник порой бывает не легче. Утро двадцать девятого декабря выдалось, подстать настроению, пасмурным. Липкие хлопья снега валились с хмурого неба, предвещая гололед и связанный с этим шквал дорожно-транспортных происшествий. Травматологические пункты готовились к приему пострадавших, а Лев Давидович Прохорович – к рандеву с «невестой».
Пока Дурыч завязывал перед зеркалом галстук, Паша укомплектовывал «завтрак юриста». Я расхаживал по «приемной», размышляя над особенностями национального сыска.
- Ну, что ты маячишь как неприкаянный? Голова кружится, - пожаловался Лева, прибывавший в дурном расположении духа.
- Прошу к столу, - объявил Павлов, разряжая атмосферу. – Завтрак готов.
Повторять приглашение не пришлось.
- С наступающим Новым Годом! – провозгласил Пашка, и мы приступили к завтраку.
Было необыкновенно приятно наблюдать за тем, как благотворно действует завтрак на страдающего юриста. С каждой новой порцией коньяка Лев Дурыч заметно преображался, и к концу трапезы являл собой образец жизнерадостного мужчины в полном расцвете сил. Струны его чуткой души струили в эфир тончайшую лирическую мелодию.
Наконец фляжка опустела. Прохорович удовлетворенно рыгнул и закурил толстую вонючую сигару.
- А жизнь, все-таки, не такая уж скверная штука, - философски заметил он.
Я был настроен менее лирически и в ответ на Пашкин вопрос о моих ближайших планах сообщил, что не намерен встречаться с клиентами до полного выяснения обстоятельств обнаруженного подлога.
- Ты не забыл о десяти тысячах баксов, которые тебе следует получить с господина Хуго? – напомнил Павлов.
- Не забыл, - заверил я друга. – Также как не забыл и о грузовике, чуть не намотавшем меня на передний бампер.
- Ладно, может ты и прав. Поступай, как знаешь… А чем ты намерен заняться сейчас?
- Поеду домой. Отдохну немного от вашего общества. А то, чувствую, так не далеко и до белой горячки…
- Тогда давай на ход ноги…
- С удовольствием.
Через час я уже поднимался по лестнице родного «текстильного» общежития. Накопленная за последнюю неделю усталость давала о себе знать: преодолевая последний лестничный марш, оставшийся до четвертого этажа, где располагался мой офис-квартира, я вынужден был остановиться, чтобы перевести дух. Все мысли в данный момент были сосредоточены на одной-единственной цели: поскорее оказаться в своей холостяцкой постели и сладко всхрапнуть часиков двенадцать.
Однако этим мечтам не суждено было сбыться. Замок почему-то оказался не запертым. Предчувствуя неладное, я с тревогой толкнул дверь и в полном смятении застыл на пороге собственного жилища.
Очевидно, за время моего отсутствия здесь побывали очень грубые, невоспитанные люди. От былого административно-бытового рая не осталось и следа. Землетрясение силой в четыре балла не нанесло бы такого ущерба. Если бы Пашка увидел, во что обратились его инвестиции, с ним непременно случился бы сердечный приступ. Я зашел в комнату и прикрыл за собой дверь.
Описывать подробности разгрома было бы пустой тратой времени. Ясно одно: злоумышленники что-то искали, не пытаясь скрыть своих намерений. Не стоило обращаться к оракулу, чтобы догадаться, что именно искали непрошеные гости. Разумеется, их интересовали оригиналы видеозаписей, которые в данный момент, скорее всего, находятся у старшего следователя по особо важным делам Клементьевой Зинаиды Ивановны.
Беглый осмотр помещения утвердил меня в этом выводе. Квалифицировать содеянное как кражу было невозможно, так как ни одна из вещей не была похищена. Из хулиганских побуждений срывать стенные панели, ковровое покрытие и подвесной потолок не стал бы не один баклан. Видать, очень дороги чете Хуго пропавшие видеокассеты, раз они решились на столь отчаянный шаг, стоило мне задержаться с отчетом всего на сутки. Мне снова вспомнилось днище грузовика, пронесшегося над моим телом, и я почувствовал себя некомфортно.
Выпотрошенная до голых пружин тахта не оставляла никаких шансов на сколько-нибудь сносный отдых, и я со щемящей сердце тоской решил покинуть свое поруганное жилище.
Рассчитывать на то, что мои неудачи этим закончатся, было бы нелепо. Но я никак не мог предположить, что продолжение наступит так скоро. Стоило мне открыть дверь, как чей-то огромный кулак больно врезался в мою челюсть. Нападение было столь внезапным, что я не успел оказать ни малейшего сопротивления. Плохие дяди наполнили собой тесное пространство комнаты. Кто-то защелкнул на моих запястьях наручники. Несколько увесистых пинков, кровавые сопли, мат, и, наконец, меня поволокли на свежий воздух.
Оказавшись на улице, я вынужден был изменить свои представления о происходящем. Когда меня запихивали в милицейский УАЗик, родилась приятная догадка о возможной ошибке. Если менты настоящие, а не переодетые бандиты, то вся эта веселая история – не более чем забавное недоразумение, и мне останется лишь посмеяться вместе со славными парнями, сломавшими мне два зуба, над анекдотичностью происшествия.
Видимо кто-то, ставший свидетелем погрома в моем офисе, вызвал милицию. А бравые стражи порядка, как водится, прибыли с некоторым опозданием. Ничего удивительного, что они приняли меня за злоумышленника. И молодцы, что отшлепали потерпевшего. А вдруг бы это был настоящий грабитель? В таком деле лучше перестраховаться…
Я попытался поделиться своим радостным открытием с бравым сержантом, пихавшим меня в «козелок», но что-то подсказало мне, что объяснения стоит отложить на потом. Это «что-то» было резиновой дубинкой, очень болезненно приложенной к пояснице.
Задняя часть «козелка» была тесной и для одного человека, но я оказался там в компании. Подвыпивший бомжик должен был скрасить мое одиночество до прибытия в отделение.
- Здравствуйте, - сказал я коллеге по несчастью.
Сосед ничего не ответил, а лишь устало посмотрел на мое кровоточащее лицо. Что-то мешало ему относиться к насилию с юмором, видимо жизненный опыт…
Вскоре мотор взревел, и наша колесница понеслась по неведомой дорожке. Водила, отъявленный джигит, словно нарочно выбирал самые разухабистые участки, и я вынужден был выстукивать темечком лезгинку о стальную крышу УАЗика.
- У тебя курево есть? – внезапно спросил сосед.
- Вроде есть, - сообщил я.
- Давай мне, я спрячу.
- Зачем?
- Так отберут же…
- Кто?
Бомж оставил сей риторический вопрос без ответа и нагло полез в мой карман. Вытащив пачку сигарет, зажигалку и деньги, он распихал все это имущество по тайникам своей грязной одежды.
- Ты, братишка, не думай, я не крысятничаю, – приговаривал бомж, освобождая мои карманы. - Я ведь мужик правильный… Ты и сам мне потом спасибо скажешь.
Поскольку руки мои были скованы наручниками, сопротивляться произволу «коллеги» я мог лишь словесно. Однако ни отборная ругань, ни изысканные светские увещевания не переубедили нахала. Мне лишь оставалось поблагодарить самоуправца за оставленные документы.
- Паспорт менты вернут, - уведомил меня «правильный мужик», - а вот бабки, если найдут, непременно подрежут…
В конце концов, я смирился. Кто знает, может он и прав. Людям надо верить…
Отделение милиции представилось мне в самом невыгодном свете. В сравнении с прокуратурой оно значительно проигрывало как в эстетическом, так и в морально-нравственном аспектах. Люди здесь обитали большей частью злые, грубые и невоспитанные.
Как и предсказывал сосед по «козелку», перед помещением в камеру меня обстоятельно обшмонали. Найден и изъят был, естественно, только паспорт. Вторая часть прогноза «ясновидца» также сбылась: мое барахло не было найдено в тайниках бомжовых лохмотьев.
Дальнейший ход событий серьезно подорвал мою веру в справедливость.
- Любезнейший, - обратился я к дежурному офицеру. – Произошло недоразумение…
- Заткнись! – оборвал меня офицер.
Причина нелюбезности милиционера, очевидно, крылась в казенном бланке, заполнением которого он был безмерно увлечен. Я попытался обратить на свою проблему внимание менее занятого сотрудника. Таковым, по моим представлениям, являлся цветущего вида старшина, читавший в свете настольной лампы красочный иллюстрированный журнал.
- Товарищ старшина, - обратился я к нему, пока сержант искал в складках моих брюк недозволенные предметы, – позвольте объяснить…
- Пошел на …
Следующие три буквы, произнесенные защитником правопорядка, составляли слово, не принятое к употреблению в приличном обществе.
Правоохранительная машина работала в своем привычном ритме. Все ее механизмы действовали согласованно, не зная усталости. Шестеренки системы, смазанные вековыми традициями, приводили друг друга в циклическое движение. Ничто не могло нарушить их размеренного хода.
Придя к философскому осознанию этой стороны жизни, я обнаружил в себе небывалое смирение. И когда сержант грубо заталкивал меня в камеру, все недобрые пожелания в его адрес так и остались невысказанными. Как должное принял я и то, что моего нового знакомого поместили в соседнюю камеру. В результате зажигалка, сигареты и почти три тысячи рублей наличными обрели своего нового хозяина. «Помогая ближнему своему, ты помогаешь себе», - вспомнил я чью-то сомнительную мудрость и попытался найти в ней утешение.
Каморка размером два на два метра с массивной железной дверью и узкой деревянной скамейкой у противоположной стены должна была стать моим временным пристанищем. Стены, окрашенные масляной краской неопределенного колера, были испещрены несметным количеством эпиграмм, добрых пожеланий милиционерам и других забавных текстов. Чтобы скоротать время я занялся их изучением. Квинтэссенция настенного народного творчества сводилась к короткому афоризму: «менты – козлы». Поразмыслив, я не нашел изъяна в этой формулировке.
Ближе к вечеру у меня появились соседи: два изрядно подпитых подростка пэтэушного возраста. Вслед за ними привели троих промерзших бомжей, пахнувших несвежей рыбой. Камера начала постепенно заполняться. К шести часам набралось человек двадцать – по пять на каждый квадратный метр площади. Стало тесно.
- Мужик, - обратился ко мне обкуренный подросток с татуировкой на шее, - тебя на чем замели?
- На хате, - лаконично ответил я.
- Домушник, что ли?
- В каком смысле?
- Понятно. Дилетант, - презрительно произнес молодой человек и демонстративно отвернулся. Моя скромная персона перестала представлять для него интерес.
Я протиснулся ближе к двери. С этой позиции сквозь маленькое зарешеченное окошко можно было наблюдать за внешним миром. И хотя видна была лишь ограниченная и далеко не лучшая его часть, тем не менее, наблюдение за деятельностью свободных людей вносило некоторое разнообразие в скучный быт задержанного. И тут на моих глазах произошло неприятное событие. Обокравшего меня бомжа только что отпустили на все четыре стороны. Заметив мою физиономию, он нагло улыбнулся и неторопливо проследовал к выходу.
Плакали мои денежки! Я тяжело вздохнул, сетуя на несправедливость судьбы. Если бы я тогда предполагал, что мне предстоит провести здесь еще целую ночь, вряд ли беспокоился бы о таких пустяках.
Проснулся я в восемь утра. Тело невыносимо ныло. В камере больше никого не осталось. Я встал со скамейки, сделал зарядку и, внезапно осознав всю глубину творимого правового беспредела, отчаянно забарабанил в дверь.
- Эй! Кто там есть? Немедленно выпустите меня отсюда! - кричал я возмущенно. – Я требую адвоката!
Мне следовало знать, что на ментов упоминание об адвокатах воздействует так же, как красная тряпка на быка. Суровый милиционер продемонстрировал мне дубинку и в особо изысканных выражениях разъяснил мне мое право на получение …дюлей.
Требование, касающееся присутствия адвоката, пришлось отклонить.
Без четверти десять тот самый сержант, что давеча объяснял мне мои права, отпер дверь камеры и торжественно объявил:
- Мухин, выходи!
Я был отконвоирован на второй этаж. Пунктом назначения оказался кабинет номер 13.
- Садитесь, - вежливо предложил капитан милиции, указав на стул возле своего стола.
- Благодарю, - сказал я и аккуратно устроился на стуле, ножки которого показались мне не слишком надежными.
- Моя фамилия Ропшин, - представился капитан. – Семен Семеныч.
- Очень приятно, - слукавил я.
Семен Семенович выдержал долгую паузу по системе Станиславского, после чего произнес без выражения:
- Что же это вы, гражданин Мухин?..
Я молча ожидал развития его мысли, но, по-видимому, напрасно.
- Что же вы молчите? – закономерно поинтересовался милиционер, и я заключил, что передо мной профессиональный следователь.
- А что я должен говорить? – в свою очередь спросил я.
- Ну, если вам нечего сказать, возвращайтесь в камеру. Подумайте хорошенько. А когда созреете для беседы, милости прошу…
С этими словами капитан Ропшин захлопнул папочку, содержащую пару листочков, давая тем самым понять, что аудиенция закончена. Прием оказался весьма эффективным. Подобного обращения не выдержал бы не один уважающий себя человек, убежденный в собственной невиновности.
- Нет, это неслыханно! – взорвался я. – Мало того, что я стал сначала жертвой налетчиков, затем, пусть и вследствие ошибки ваших сотрудников, подвергся жестокому избиению, после чего меня продержали почти сутки под замком, в нечеловеческих условиях, так теперь еще и обращаются как с преступником! И это вместо того, чтобы принести извинения…
Капитан спокойно выслушал мою тираду, удовлетворенно кивнул головой и вновь распахнул папочку. Я напрасно ждал от него объяснений. Мое красноречие произвело эффект холостого выстрела. Семен Семенович с минуту рылся в ящике стола, затем, вытащив чистый лист бумаги, положил его перед собой и вооружился авторучкой.
- Ваша фамилия, имя, отчество, дата и место рождения? – монотонно произнес он.
Я с трудом подавил в себе желание сотворить над следователем что-нибудь противозаконное. Не теряя надежды на скорый положительный исход дела, я продиктовал следователю свои паспортные данные.
- Так… - загадочно протянул капитан Ропшин, - Мухин Алексей Владимирович… Что вы все-таки можете мне сообщить по существу дела?
- Не знаю, о каком деле вы говорите, но меня глубоко возмущает линия вашего поведения. И предупреждаю, я буду жаловаться в вышестоящие инстанции…
- На что вы, собственно, собираетесь жаловаться, если не секрет? – елейно произнес Семен Семеныч.
- Может быть, вы не в курсе, - предположил я. – Но произошло следующее: придя домой, я обнаружил, что в моей комнате кем-то учинен погром. Материальный ущерб, кстати говоря, нанесен значительный… Так вот, прибывший наряд милиции не взял на себя труд разобраться в случившемся. Меня, потерпевшего, ваши сотрудники попросту избили и привезли в отделение. Это, по-вашему, не противозаконно? Это ли не произвол?..
Судя по реакции следователя, мои откровения для него новостью не являлись. Не меняя выражения лица, капитан Ропшин извлек из папки один листок, повертел его в руках и с интонацией человека, утомленного исполнением непосильных обязанностей, произнес:
- А вот из показаний младшего лейтенанта Петрова, производившего задержание, следует, что именно вы оказали сопротивление сотрудникам милиции. Грубили, хамили, угрожали, применяли физическую силу…
- Чего?.. Но это же наглая ложь!
- Свидетельство младшего лейтенанта Петрова подтверждаются показаниями еще троих сотрудников милиции.
- Дайте мне позвонить своему адвокату! – потребовал я. – Без него я отказываюсь отвечать на дальнейшие вопросы.
- Дело ваше, - мягко произнес следователь. – Можете не отвечать. Впрочем, мне и спрашивать-то вас особо не о чем…
- Я этого так не оставлю! – заявил я. – Вы ответите за этот беспредел!
- Боюсь, что вы не до конца осознаете хрупкость своих позиций, - сказал следователь, и с лица его неожиданно стерлись черты безразличия к происходящему. – Давайте говорить откровенно… не для протокола…
И как бы в подтверждение своих слов, Семен Семеныч захлопнул папку.
- Давайте, - согласился я.
- Согласен с вами, ребята допустили оплошность. Слегка погорячились, не разобрали, что к чему… Они уже получили от начальства нагоняй и, уверяю вас, раскаиваются в содеянном. Они даже готовы перед вами извиниться…
- А кто мне возместит нанесенный здоровью урон? Мне, между прочим, ваши орлы сломали два передних зуба.
- Вы, конечно, можете обратиться с иском в суд, но…
Капитан Ропшин открыл мой паспорт и принялся неторопливо перелистывать его странички.
- У вас пригородная прописка? – неожиданно вопросил он, как будто только сейчас совершил это грандиозное открытие. – Любопытный факт… Как же так получается, уважаемый гражданин Мухин? Прописаны вы как будто за городом, а фактически проживаете в общежитии текстильного техникума. На каком, позвольте спросить, основании? А, может быть, вы там вовсе не проживаете? Тогда что вы делали в комнате, к которой не имеете никакого отношения? Учиняли погром?..
Капитан объявил мне шах, и я понял, что его позиция беспроигрышная. Самым разумным для меня было бы свести партию к ничьей.
- Что ж, - угрюмо произнес я, – пожалуй, я готов отказаться от своих претензий.
- Вот и замечательно! – обрадовался капитан. – Уж больно не хотелось мне заводить по такому нелепому случаю уголовное дело… Будем считать, что ничего не произошло. Надеюсь, вы не собираетесь писать заявление по поводу погрома в вашей комнате?
- Разумеется, не собираюсь. Ведь, как вы справедливо заметили, к данной комнате я лично никакого отношения не имею…
- Приятно иметь дело с сообразительным человеком, - сказал капитан и, встав из-за стола, протянул мне руку. – Всего доброго. Вы свободны.
- До свидания, - попрощался я. – Спасибо за помощь.
- Не за что… А, кстати, если не секрет, сколько с вас дерет комендант общежития?
- Что вы, товарищ капитан, это же незаконно…
- Понятно. Коменданты общежитий отличаются бескорыстием и человеколюбием… Но, впрочем, я спросил из чистого любопытства… До свидания.
- Прощайте.
Словно весенняя пташка выпорхнул я из милицейского храма и сразу же очутился в кольце ликующих бомжей. Четверо пьяных, скверно одетых мужичков, в числе которых я узнал своего недавнего знакомого, образовали делегацию по моей торжественной встрече.
- Долго же тебя ждать пришлось! – посетовал глава делегации. – Ну, да не беда, главное, горючее есть…
Бомж продемонстрировал на три четверти опорожненную литровку.
- Небось, проголодался?
Не дожидаясь ответа, благодетель вручил мне пластиковый стаканчик и кусок краковской колбасы. Щедрой рукой он до краев наполнил стакан водкой.
- Ну, прими за свое освобождение!
Надо сказать, я был не готов к столь внезапному потоку положительных эмоций. Растерянности моей не было предела. Я стоял, глупо хлопая глазами, и никак не мог подобрать соответствующих моменту слов.
- Пожалуй, можно подкрепиться, - сообщил я, наконец, и залпом выпил водку.
- Вот и умница, - похвалил меня бомж, забирая пустой стакан. – Денежки твои в целости и сохранности. Вот, возьми. Степаныч слово держит, это тебе любой скажет. Правда, здесь не все… Я удержал комиссионные – за хранение. Банки тоже берут за хранение. Ведь так?
- Банки, наоборот, проценты с вкладов выплачивают, - без тени упрека возразил я.
- Ну, это они за риск доплачивают, потому как лопаются твои банки через один. А Степаныч – это надежно! Он никогда не лопнет… И зажигалочку возьми. Вот, правда, сигаретки твои совсем искурились: ночка-то долгая была… Но у нас есть «беломор».
Бывают же на свете честные люди! Жаль только, отыскать их можно разве что на самом дне общества… Расчувствовавшись, я пригласил Степаныча и его друзей в ближайший пивной бар.
В такой вот непривычной компании проходил я процедуру реабилитации. Как жертва правового беспредела и спонсор программы, я оказался центральной фигурой на банкете. Мои новые друзья регулярно произносили здравицы в мой адрес, чем бесконечно льстили моему чуткому самолюбию. В итоге я умудрился оставить в этой далеко не респектабельной забегаловке изрядную долю наличного капитала. Там же я потерял и последнюю каплю здравого смысла, ибо решил вдруг безотлагательно нанести визит своим обидчикам, то есть чете Хуго.
С таксистом я расплатился щедро. В благодарность он даже помог мне вылезти из машины. С минуту я постоял перед подъездом, размышляя о том, с чего следует начать разговор. Ничего путного, разумеется, в голову не пришло, и я решил, что буду импровизировать, так сказать, по ходу пьесы. Для убедительности возможных аргументов я вооружился обломком кирпича и двинулся на штурм квартиры господ Хуго.
Через четверть часа я вынужден был констатировать, что на данной стадии расследование зашло в тупик. Хозяев дома не оказалось. Скорее всего, они были на службе, но в Торговый дом «Аспект» мне ехать не хотелось. Штурмовать охраняемое хорошо вооруженными мордоворотами здание в одиночку мне представлялось занятием бесперспективным. Даже половинка кирпича в моей мужественной руке вряд ли снивелировала бы существующий дисбаланс сил.
Торчать в подъезде, дожидаясь возвращения супругов, мне тоже не хотелось. Неизвестно, во сколько они соизволят слететься в семейное гнездышко. К тому же с течением времени мой геройский запал мог значительно поутихнуть. Выход был только один – обратиться за помощью к друзьям. Но уйти просто так, не солоно хлебавши, было бы непозволительной слабостью. Как профессионал, я должен был извлечь хоть какую-нибудь пользу из своего неудавшегося визита. Решение пришло само собой. Осколком кирпича я нацарапал на двери хуговской квартиры полдюжины неприличных словечек, а чтобы у хозяев не было причин для ложного толкования акции, оставил в дверях свою визитку.
- Вот так, - мстительно произнес я, стряхивая с ладоней оранжевую пыль. – Мы еще посмотрим, кто кого…
Двери адвокатской конторы Павлова и Прохоровича были передо мной всегда открыты. Охранник Арсен, сменивший Костю встретил меня тепло, как и подобает уроженцу южной республики. Квалифицированно оценив мое состояние, он буквально внес мое тело в «приемную».
Празднование последнего вторника этой недели было в самом разгаре. В числе празднующих, помимо хозяев офиса, я обнаружил также прокурорскую секретаршу Настеньку. Юристы с чувством исполняли шлягер из телесериала «Следствие ведут знатоки». При моем появлении, вокалисты не прервали пения, из чего я заключил, что они уже дошли до «нужной кондиции». Арсен бережно усадил меня в кресло и деликатно удалился.
Очень скоро исполнители сбились с ритма и окончательно запутались в словах. Гимн советской милиции бесславно затух.
- У, Павлов! Ты смотри, кто к нам пришел! – спохватился Дурыч, первым заметив мое присутствие.
- Муха! Какого черта? – обрадовался Пашка. – Где тебя носило? Лева, наливай!
Прохорович с ловкостью фокусника выставил на стол четвертую рюмку.
- А мы тут в дурачка играем, - сообщил Лев Давидович, перехватив мой озадаченный взгляд, блуждающий по фигуре сидевшей на столе Насти, – на раздевание…
Судя по количеству одежды, оставшейся на секретарше прокурора, Настенька либо совсем не умела играть в карты, либо очень стремилась поскорее проиграть. Занятная картинка. При первой нашей встрече девушка показалась мне менее легкомысленной. Впрочем, женщина - это, прежде всего, загадка…
- Добрый вечер, - поздоровался я с присутствующими. – Настенька, вам не холодно без лифчика?
Услышав свое имя, секретарь прокурора подняла на меня мутные очи. Осоловелый взгляд ее не выражал ровно никаких эмоций. Стало ясно, что на утро девочка вряд ли вспомнит эту часть банкета.
- Муха, не встревай! – вмешался Павел. – Раз пришел, так сиди смирно, не ломай кайф.
- Не хочешь, можешь не играть, - поддержал коллегу Дурыч.
- Вас могут привлечь за развращение несовершеннолетней, - предупредил я.
- Ей уже девятнадцать, - заявил Дурыч и продемонстрировал мне настин паспорт.
- Муха, отдохни, ты устал. Не знаю, где тебя носило и в какой компании ты бухал, но характер твой стал близок к неприемлемому…
- Ты деградируешь, Алексей! – безапелляционно заявил Прохорович.
- Вот-вот! – продолжал наседать Пашка. – Иди, приляг. Нам осталось всего две партии: на колготки и трусики…
- Или одна, - поправил Пашу Лева.
- Да. Если выиграю я, Настенька снимет колготки. А если Дурыч, то она снимет и колготки и трусики.
- А если выиграет Настя?
- Она не играет, - сообщил Павлов.
Я не нашел в себе сил продолжать бессмысленную дискуссию и решил прислушаться к рекомендации товарищей. Не раздеваясь, я плюхнулся в кровать и почти тотчас же отрубился.
Последний день уходящего года должен был войти в историю моей жизни как переломный. По крайней мере, утром я был в этом убежден. Такой решимости способствовало множество факторов. Мигрень, ощущение несвежести во рту и общий дискомфорт среди них были не на последнем месте.
Проснувшись, я обнаружил себя лежащим на полу, хотя, без сомнений, накануне вечером я ложился на кровать. Этот факт также не прибавил настроения. Юристы уже проснулись и о чем-то громко дискутировали. Настя, запутанная в простынях, мирно посапывала на кровати. Я прислушался к полемике адвокатов.
Смысл обсуждаемого вопроса разобрать было сложно. Он терялся в глубинах нецензурной словесности. Пострадавшей стороной, очевидно, являлся Дурыч, ибо его риторика была наиболее прочувствованной. Павлов, в отличие от коллеги, не брызгал слюной, а постоянно ржал, лишь изредка вставляя поддерживающие дискуссию фразы.
- Господа юристы, - подал я голос. – Нельзя ли чуть потише? Голова от вас пухнет…
- Голова у тебя пухнет от некачественного пойла, - уточнил Пашка. – Вставай, лежебока, и давай, к барьеру…
- И мне налей! – злобно прошипел Дурыч.
- Чего ругаетесь-то?
- Да я вот Дурычу подарочек к Новому Году сделал, а он, неблагодарная скотина, в меня этим подарочком и швырнул со всего маху…
- Дегенерат! – обозвал коллегу Прохорович.
- А что за подарочек-то? – поинтересовался я.
Павлов молча протянул мне помятую брошюрку.
- Этика и психология семейной жизни. Учебное пособие для старших классов, - прочитал я вслух. – Это скорее свадебный подарок. А к Новому Году Лева хотел, вероятно, что-нибудь более нейтральное…
Дурыч угрюмо проглотил водку и демонстративно повернулся к нам спиной. К всеобщему удивлению от «поправочной» я отказался.
- Ты здоров? – заботливо поинтересовался Пашка.
- Почти. Просто с этого дня я начинаю новую жизнь.
- С кем? – хором спросили юристы.
- Ни с кем. Завязываю с пьянкой.
- Павлов, вызывай неотложку, - прошептал Дурыч. – Я где-то слышал, что именно так начинается шизофрения…
- Погоди, Лева, давай дадим ему еще один шанс. Может, не все потеряно…
- Перестаньте паясничать, - попросил я. – Решение мое является окончательным и обжалованию не подлежит.
- Ты не забыл, что грядет новогодняя ночь? – выступил Пашка со своим последним аргументом.
- Еще не вечер, - уклончиво ответил я.
- Ладно, дело твое. Не хочешь, не пей. Нам больше достанется. Но скажи, где ты шлялся двое суток?
- Если бы вы знали, что я пережил за эти два дня…
- Лева, у тебя есть носовой платок? – спросил Пашка.
- Зачем?
- Муха собирается поведать нам трогательную историю своего последнего запоя. Боюсь, не смогу сдержать слезу...
- Издеваетесь, - обиженно произнес я. – А меня, между прочим, всю ночь в ментовке продержали.
- Так ты, значит, с ментами так назюзюкался, - предположил Дурыч.
- Променял друзей на мусоров, - с укоризной добавил Пашка.
- Назюзюкался я, между прочим, с бомжами.
- Час от часу не легче!
- А зачем ты ночевал в ментовке? У тебя там что, краля завелась? – поинтересовался Павлов и со значением подмигнул Прохоровичу.
Чтобы прекратить поток издевательств мне пришлось подробно рассказать товарищам о своих злоключениях, начиная с момента обнаружения беспорядка в офисе. Как и следовало ожидать, сообщение о погроме повергло Павла Семеновича в необыкновенное уныние. Оно и понятно: адвокат вложил в создание обстановки моего офиса не только средства, но и душу. Как истинный художник, лишившийся своего шедевра, Павлов ни в чем не мог найти успокоения. Печальный блеск в его глазах был настолько прекрасен, что я вынудил себя как можно красочнее описать трагическую картину погрома.
Выслушав мой рассказ, Паша наполнил стопки и с чувством произнес:
- Они не знают, с кем связались, мерзавцы! Мы им еще покажем!
Уточнять, кто именно с нами связался, и что конкретно мы собираемся им показать, юрист не стал. Сильно запрокинув голову, Павел Семенович вытряхнул в горло содержимое стопки и закусил кусочком сыра. Немногословный Прохорович в точности скопировал движения коллеги. Я же продолжал держать марку человека, вставшего на путь исправления.
- Ну, до чего же наши менты придурки! – сообщил, наконец, Лева.
- А тебя вечно тянет жениться на ментовских дочках, - ехидно заметил Павел.
Лева гордо проигнорировал выпад товарища. Надо сказать, интрижка с Зинаидой Ивановной в своем роде была далеко не первой. С фатальным постоянством Дурыч вляпывался в истории с девицами милицейского сословия. Самым неприятным был случай, происшедший два года назад. Тогда, находясь в состоянии фрагментарной потери памяти, Лев Давидович неожиданно решил, что ему срочно необходимо жениться. На ком именно, не имело значения. Парню просто захотелось под венец.
Будучи по натуре человеком действия, преуспевающий юрист распахнул записную книжку и стал обзванивать всех своих знакомых баб. Первой, до кого Дурыч смог дозвониться, он тут же признался в любви до гроба и, не мешкая, предложил ей руку и сердце. На утро Дурыч с ужасом вспомнил о состоявшейся помолвке. Но самое печальное заключалось в том, что, как ни напрягал он память, вспомнить, кто же именно удостоился чести стать его невестой, так и не смог.
А счастливой невестой оказалась дочка заместителя начальника ГУВД. Выяснилось это только через неделю. Суженая сама позвонила жениху и выразила негодование по поводу его длительного бездействия. Оказалось, что инициативный папаша вовсю ведет приготовления к торжеству. Уже заказан зал в ресторане, куплено подвенечное платье, приглашены гости… «Пора бы тебе познакомиться с будущими тестем и тещей», - сообщила невеста, и Дурыч слег в больницу с диагнозом «стенокардия». Разумеется, свадьба не состоялась. Разразился бурный скандал, из которого Лева выпутался с большим трудом и даже, чуть было, не лишился лицензии.
- А, кстати, Лева, - обратился я к любителю милицейских дочек. – Ты отдал кассеты Зиночке?
- Отдал. Только результатов скоро не жди. Экспертиза хоть и плевая, но эксперты перегружены работой так, что даже в интересах официального следствия результатов приходится ждать по несколько месяцев…
- Ты с ума сошел! Я не могу ждать так долго.
- Не переживай. Я же сказал, что это для официальных целей существует многомесячная задержка. Разумеется, когда кто-то «сверху» обращается с личной просьбой, все текущие дела отступают на второй план.
- Лева, держи это под личным контролем, - попросил я. – Силой своего обаяния ты способен свернуть горы. Я в тебя верю!
Падкий на комплименты Прохорович заметно смягчился.
- Ты, Алексей, можешь на меня положиться, - заверил он.
- Муха, что ты собираешься делать? – спросил Павлов, привыкший мыслить в глобальном масштабе.
Я призадумался. А действительно, что же мне теперь делать? Мысли путались в неопохмеленном мозгу и гибли еще на стадии зачатия. Я почувствовал себя бессильным перед тяжеленным грузом необходимости принятия решения. Вся надежда была на Пашку, и он, как всегда, взял инициативу в свои руки:
- Вот что… Для начала обозначим круг проблем, а затем наметим пути и очередность их решения…
Обрадованный, я похвалил друга за трезвость мысли. Лев Дурыч воспринял мое замечание, как упрек в свой адрес, и тут же наполнил стопки. Павлов поблагодарил коллегу и взбодрил себя «граммулькой». Я стоически воздержался.
- В основном, - продолжил Паша, - я вижу три проблемы. Первая: погром в офисе и, как следствие, невозможность плодотворной работы и полноценного отдыха. Вторая проблема: непонятное поведение клиентов, неясная мотивация их поступков. Агрессивный характер деятельности супругов Хуго вызывает серьезные опасения за здоровье, и даже за жизнь подзащитного… Муха, я тебя имею в виду.
- Догадываюсь.
- Третья проблема вытекает из первых двух: десять тонн баксов тебе, Алексей Владимирович, не видать как собственной задницы.
- Ну, если изловчиться… - попытался возразить я.
- Если изловчиться, то может, задницу свою ты и увидишь, - заметил Дурыч, - а вот денег - ни за что!
Приговор был суров и не справедлив. Но, похоже, Лев Давидович прав: на денежки Дениса Альбертовича рассчитывать теперь было бессмысленно.
- Первую проблему придется решить радикально, - твердо сказал Павлов. – В общаге тебе торчать опасно. Будешь жить здесь, пока все не утрясется. Заберешь из «текстилки» самое необходимое и сегодня же переселишься в наш офис.
- Новый Год и новоселье справим одновременно! – обрадовался Дурыч.
- Он же не пьет, - брезгливо заметил Пашка, и я почувствовал приступ угрызений совести.
- Ребята, я исправлюсь, честное детективное! – взмолился я.
- Ну, что? – Павлов вопросительно посмотрел на коллегу. – Каков будет вердикт присяжных?
- Жить два года на одну зарплату, - предложил Прохорович.
- Работа в бюджетной организации? – уточнил Павлов.
- Непременно!
- Это слишком сурово…
- Тогда условно.
- Согласен. Но с испытательной дозой…
Приговор был оглашен и сразу приведен в исполнение. «Испытательная доза» в количестве полного стакана водки вернула меня в ряды полноценных граждан. Перелом в моей жизни так и не состоялся.
- На Новый Год надо бы телок сообразить, - спохватился Дурыч.
- И шампанского купить, - добавил Павлов.
- Ребята, мы отвлеклись от темы, - напомнил я.
Охваченные предпраздничным волнением, юристы не сразу сообразили, о чем я говорю. А когда, смысл моего замечания достиг их пропитых мозгов, на пути обсуждения моей судьбы возникло неожиданное препятствие.
- Мама! Где это я? – донеслось с кровати.
Пробуждение Насти, о существовании которой присутствующие давно уже забыли, внесло неприятную сумятицу в плавное течение процесса.
Девушка выглядела испуганной. Пашка, предчувствуя неприятную развязку, нахмурил брови. Дурыч, цинично изменивший невесте с ее сослуживицей, повел себя как нашкодивший школьник: пытаясь избежать участия в наметившемся конфликте, спрятался за спинкой кресла.
Я ожидал истерики с соплями и слезами, но, к счастью, ошибся. Видимо, служба в таком учреждении как прокуратура накладывает своеобразный отпечаток на психику человека. Настя оказалась девушкой закаленной и быстро взяла себя в руки.
- Сто грамм есть? – как ни в чем не бывало, спросила она.
- Вот это наш человек! – провозгласил Павлов и чуть было не зааплодировал.
Дурыч вынырнул из-за кресла и, довольно мурлыкая, плеснул в стакан «лечебную» дозу. Настя, нисколько не стесняясь своей наготы, подошла к столику и приняла из рук юриста стакан с заветной жидкостью.
- А вас я что-то не помню, - походя, сообщила Настенька, ткнув в меня пальцем.
Пока я соображал, что ей ответить, и стоит ли вообще отвечать, секретарь прокурора, не поморщившись, жахнула полстакана водки. На лице Дурыча обозначилось искреннее восхищение.
- Время сколько? – деловито спросила опохмелившаяся дама.
- Без десяти десять, - с готовностью сообщил Лева.
- Блин! На работу опоздала… Шеф меня вы…ет и высушит.
- Дело поправимое! – заверил Настеньку Прохорович. – Сейчас справочку устроим…
Для таких случаев в сейфе у Льва Давидовича всегда можно было отыскать необходимый медицинский бланк со всеми необходимыми штампиками. Прохорович был связан родственными узами с целой ротой медицинских работников.
Пока Дурыч справлял ксиву, Паша заботливо укутал девушку в халат.
- Спасибо, - поблагодарила Настя. – Вы уже завтракали?
- В некотором роде, да, - уклончиво сообщил Павлов. – Но в твоей компании можно и повторить… А с Алексеем вы, кстати, знакомы.
- Да? Возможно.
- Мы отмечали день рождения прокурора, - напомнил я.
- Ох, я тогда так напилась… Наверно, вела себя страшно неприлично?
Забавный вопрос. Интересно, какой смысл девица вкладывает в понятие приличия? Я не нашелся, что сказать в ответ, но тут очень кстати появился Прохорович с обещанным документом.
- Настенька, поздравляю! – торжественно объявил Дурыч, вручая девушке свежезаполненный бланк. – Отныне и во веки веков ты - Заслуженный донор России! Сегодня у тебя была плановая сдача крови, что и подтверждается сим официальным документом. Предлагаю выпить за спасенные тобой жизни!
Великолепный пафос речи юриста был загублен коротким замечанием героини.
- Занятно, - фыркнула Настенька. – Жаль, что неправдоподобно…
- Почему?
- Потому что переболевших сифилисом в доноры не допускают.
Последовавшая за сим немая сцена могла бы соперничать в эмоциональной силе с финальной сценой комедии Николая Васильевича Гоголя «Ревизор» в постановке самого прославленного режиссера.
Мне показалось, что юристы готовы дружно упасть в обморок. Их реакция сильно рассмешила секретаря прокурора.
- Да не бойтесь, трусишки! – подавляя приступы хохота, сказала Настя. – Это было давно, и я успешно излечилась… Так что вам ничего не грозит. А в доноры мне все равно нельзя.
- Ладно, - сказал я, – вы тут развлекайтесь, а я пока сгоняю к себе, заберу барахло.
Еще не пришедшие в себя от пережитого потрясения адвокаты проводили меня молчаливым взглядом.
До наступления 1999 года оставалось чуть больше двенадцати часов. Но настроение не было праздничным. Нехорошее предчувствие не покидало сердце. Казалось, какая-то крупная неприятность прячется где-то рядом и, вполне возможно, настигнет меня еще в этом году.
Прежде чем в последний раз оказаться в своем разоренном «гнездышке», я решил навестить Верочку. Возможно, она сможет поделиться со мной какой-нибудь любопытной новостью.
Я постучал в дверь и, не дожидаясь приглашения, вошел в комнату соседки. В нос тут же ударил смешанный аромат свежих цветов, дешевого коньяка и давно не стираных носков. Три хиленьких гвоздички торчали из горлышка молочной бутылки, почти пустая бутылка «паленого» коньяка стояла рядом, на усыпанном хлебными крошками столе. Мужские носки, давно нуждающиеся в утилизации, висели на спинке стула вместе с рубашкой и брюками. Хозяин вещей лежал в кровати с моей секретаршей.
- Здравствуйте, - сказал я, деликатно отводя взгляд от постели. – Извините за вторжение… Я стучался…
- Ой, - растерянно пискнула Верочка.
- Слышь, ты!.. – возмущенно прошипел обладатель пахучих носков.
Исчерпав этим запас своего красноречия, герой-любовник сделал решительное движение в моем направлении. Затевать двенадцатираундовый поединок с этим сопляком не было никакого настроения. Пришлось поставить юношу в угол, показав, кто здесь «вожак стаи». Возможно, при этом я сделал ему немного больно, но таковы издержки воспитательного процесса.
- Ой, Лешенька, - радостно всхлипнула пришедшая в себя Верочка. – Живой…
- Рано меня хоронить-то, - капризно заметил я.
- Леша, ты, пожалуйста, не бей Андрюшу, он еще совсем мальчик…
- Она сказала, что не замужем, - всхлипнул Андрюша.
- Вера – девушка честная, - наставительно произнес я. – Она не врет… А ты, красавица, накинь чего-нибудь. Поговорить надо…
Мы вышли на балкон пожарной лестницы и закурили.
- Лешенька, объясни, пожалуйста, что происходит? – взволнованно попросила Вера.
- Ты заходила в мою комнату? – в свою очередь поинтересовался я.
- Да… Это просто какой-то кошмар!
- Объяснять тебе сейчас я ничего не буду: нет времени, да я и сам толком ничего не знаю. Лучше скажи, ты не заметила, в последние дни кто-нибудь пытался меня найти? Вообще, ты видела на этаже незнакомых людей?
- Были двое. Завалились в твою комнату, как к себе домой. Такие здоровенные, стриженные, вылитые бандиты…
- Это когда было?
- Вчера, часов в десять вечера. Я как раз выходила посуду помыть. Говорю, вы, мол, чего тут шляетесь?
- А что они?
- А они меня сначала матом покрыли, а потом про тебя спросили: куда ушел, да когда, мол, вернется…
- А спросили меня по имени или по фамилии?
- И так, и эдак. Да еще твою визитку показали…
- Визитку?.. – я быстренько прокрутил в памяти, кому я мог дать свою визитку, и понял, что ни один смертный не был удостоен такой чести. Единственная визитка из всего сотенного тиража, с которой я расстался, была оставлена мной в дверях квартиры супругов Хуго. Мне оставалось только применить на практике дедуктивный метод, чтобы определить, по чьей команде наведывались ко мне бритоголовые визитеры. Это было не самым сложным умственным упражнением в моей детективной практике.
- Что же теперь будет? – запаниковала Вера.
- Не хнычь, здесь и так сыро. Лучше выслушай меня внимательно. Я сейчас заберу свои оскверненные пожитки и на время перееду к другу. Ты его знаешь. Это Пашка Павлов. Помнишь, он приходил недавно с елкой и двумя снегурочками?.. Так вот, запиши его телефон. Если что-нибудь здесь произойдет, сразу же сообщи ему. Он мне передаст. Поняла?
- Поняла. А что должно произойти?
- Откуда я знаю? Ну, допустим, еще кто-то будет меня разыскивать, или, на худой конец, общага провалится сквозь землю, и тебе негде будет переночевать… В любом случае, звони.
Я записал на листке номер Пашкиной трубы и отдал Верке.
- Не потеряй, - напутствовал я соседку и, нежно шлепнув ее по попке, попрощался.
Со вторника обстановка в моем поруганном офисе практически не изменилась. В общем-то, на чудо я и не рассчитывал. С минуту я стоял посреди комнаты, соображая, с чего следует начать. И вообще, зачем я здесь? Ах, да! Надо собрать вещи… Я наклонился и поднял с пола полиэтиленовый пакет. В него и сложу уцелевшие пожитки.
Разгребая осколки своего быта, я наткнулся на разбитый автоответчик. Восстановлению он явно не подлежал. Жаль. Надежный был товарищ… Под обломками письменного стола обнаружилась записная книжка. Удачная находка. Беру. Вслед за записной книжкой в пакет отправился комплект стопок из небьющегося стекла – подарок Армена. Нижнее белье, рубашки и носовые платки были разбросаны по всей комнате. На отдельных предметах гардероба отчетливо выделялись следы грязной обуви. Перестирывать белье после этих подонков не хотелось. Придется купить новое.
В сущности, брать больше было нечего. За время своей детективной практики обзавестись объемным скарбом мне не удалось. Единственным достижением можно было считать лишь полуразрушенную печень.
Я уже собирался покинуть помещение, как появились незваные гости. Двое бугаев, подозрительно похожих на описанных Верочкой вчерашних визитеров, распахнули дверь так, что она сорвалась с петель и, падая, чуть было, не зашибла меня насмерть. Я не растерялся и встретил неприятеля размашистым ударом столешницы в голову. Находившийся в авангарде боец рухнул, как подкошенный. Второй действовал более осмотрительно. По-видимому, он считал себя мастером рукопашного боя. Парень демонстрировал блоки, махал ногами и делал зверское лицо. Возможно, на спортивной площадке это бы ему помогло. Но жизнь, в отличие от спорта, не создает идеальных условий для демонстрации своих достижений. Пытаясь достать меня эффектным ударом ноги, боец поскользнулся на грязной тарелке и позорно рухнул на пол.
Скорее всего, он сильно ушибся головой, потому что даже не шелохнулся, когда я победоносно переступал через его неподвижное тело.
Однако праздновать победу было рано. Это я понял, лишь оказавшись на улице. Два красивых джипа, припаркованных у самого входа в общежитие, сразу навели меня на грустные мысли. Подозрения подтвердились, когда из иномарок дружно вывалились с полдюжины больших дяденек со строгими лицами. Совсем не ласково они пригласили меня в машину, попутно наградив очередью болезненных тумаков.
«Это уж точно не милиция», - с ностальгической грустью подумал я. Во рту кляп, на голове мешок, руки связаны скотчем – почерк явно гангстерский. К тому же родная милиция будет разъезжать на таких дорогих машинах не раньше, чем через столетие.
В дороге я провел не меньше часа. Очевидно, мы выехали за пределы города, потому как всю вторую половину пути автомобиль шел с постоянной скоростью, без остановок и резких поворотов. Закончилось путешествие пятиминутной тряской на ухабах и лихой остановкой с противным скрипом тормозов.
Меня выволокли из машины и, не снимая с головы мешка, проводили в какое-то здание. Бетонный пол, крутая металлическая лестница: шестнадцать ступенек вниз, снова бетонный пол. Еще два поворота, и я на месте.
Крепкие неласковые руки сняли с моей головы мешок. Свет больно ударил в глаза. Я инстинктивно зажмурился. Пока глаза привыкали к яркому свету, я размышлял над своей дальнейшей судьбой. Надо сказать, похищали меня впервые, и я не знал, какую линию поведения следует строить в такой ситуации. На всякий случай, решил быть покладистым.
Вопреки моим ожиданиям, немедленных побоев и ужасных пыток не последовало. За похитителями захлопнулась стальная дверь, повернулся ключ в массивном замке, и я остался один.
Теперь можно было спокойно оглядеться. Бетонный пол, бетонный потолок и бетонные стены. Ни одного окна. Обстановка, прямо скажем, спартанская: мощная лампочка, одиноко торчащая в центре потолка, да кое-какой хозяйственный мусор, разбросанный, где попало. Очень похоже на подвал жилого дома.
Холодно. Никаких признаков отопительных приборов. А ведь на улице минус десять. Не хотел бы я встретить здесь Новый Год… Да еще руки связаны скотчем – даже гимнастикой толком не согреться. Я стал бродить по периметру подвала, раскидывая ногами валявшийся на полу хлам. В основном это были промасленные тряпки, изношенная рабочая обувь, деревянная стружка, щепки и другие отходы столярного производства. Я надеялся найти какой-нибудь острый предмет, чтобы перерезать скотч, но не обнаружил даже маленького гвоздика. Обидно. Освободить руки стоило хотя бы ради того, чтобы избавиться от кляпа, который меня сильно раздражал.
Еще минут пять топтался я по своему узилищу, пока не пришел к заключению, что следует поберечь силы. Я уселся на чей-то грязный ватник и принялся размышлять.
Мысли, надо заметить, посещали меня большей частью грустные. Очень было обидно терпеть подобные лишения в канун всенародного праздника. Да и было бы ради чего! Ни моральной, ни материальной выгоды не сулило мне нынешнее приключение. Не ясными оставались также и мотивы состоявшегося похищения. Заложником я сделался явно не ради выкупа, тогда ради чего? Из-за двух паршивых видеокассет? Не слишком ли крутые меры? Да и что в этих кассетках ценного для семейки Хуго?
Подобного рода вопросов я назадавал себе еще с десяток, но ответа, разумеется, не сумел дать ни на один.
Вскоре я почувствовал, что начинаю замерзать. Первые же признаки зарождавшегося насморка меня не на шутку напугали. Если заложит нос, то мне нечем будет дышать, ведь во рту кляп! Погибнуть из-за собственных соплей, что может быть глупее?
Взволнованный этим предчувствием, я подошел к двери и стал отчаянно бить в нее ногами. На мой призыв откликнулся отзывчивый охранник. Распахнулась дверь, и у меня появилось нехорошее предчувствие. Дяденька, призванный охранять мой покой, оказался тем самым красавцем, которого я давеча огрел столешницей по физиономии. В глазах, утонувших в заплывшем сплошной гематомой лице, я прочел недобрые намерения.
Инстинктивно я шагнул назад, но было поздно: тяжелый, словно гиря, кулак молнией вонзился в мою челюсть. Миллионы искорок закружились перед глазами. Я рухнул на спину и на время забыл о симптомах простуды. Плохой дяденька что-то сказал, но из-за сильного шума в ушах, слов я не разобрал. Плюнув на пол, охранник вышел и закрыл за собой дверь.
После этой встречи одиночество меня больше не пугало. И даже, кляп, который я, чуть было, не проглотил при ударе, казался почти родным. Уж лучше поскорее задохнуться, чем продолжать общение с тем дебилом, подумалось мне.
Наслаждаться одиночеством пришлось несколько часов. Это занятие мне уже успело наскучить, когда драчливый охранник навестил меня снова. Боец вошел со стулом в руках, и я решил, что он вознамерился разобрать его об мою голову. По счастью, я ошибся. Мой недруг поставил мебель в центре подвала и в ультимативной форме предложил мне сесть. Я послушно исполнил его пожелание. Бельевой веревкой злодей очень долго и неумело привязывал меня к стулу, из чего я заключил, что обслуживание заложников не является его основной профессией. Дилетант!
Кое-как закончив свою работу, дилетант удалился, и в подвале появились новые люди. Два здоровенных мужика, очень похожих на предыдущего, вошли первыми. Вслед за ними появился третий, на вид вполне приличный мужчина, которого запросто можно было принять за преуспевающего банкира. Белоснежный костюм, идеально подогнанный по фигуре, стоил никак не меньше штуки баксов.
Драчливый охранник принес второй стул для белоснежного. Я надеялся, что его тоже привяжут, но ошибся. Значит, они заодно, догадался я, и обладатель белого костюма у них предводитель. Белоснежный уселся напротив меня и занялся физиономическим анализом. Я тоже разглядывал его не слишком симпатичную рожу. Какие-то неуловимые черты показались мне знакомыми. Где я мог раньше видеть этого господина?..
- Ну, что, гаденыш, попался? – наконец заговорил предводитель.
По видимому, сегодня такой день, что мне суждено общаться с круглыми идиотами.
- Ну, чего молчишь?
Мои опасения усилились: с головой у парня было явно что-то не так. Между тем, один из боевиков догадался, что кляп не способствует развитию беседы, и освободил мне рот. Я немного отдышался и вежливо поздоровался с собеседником.
- Рассказывай, - предложил главарь шайки.
- О чем? – поинтересовался я и тут же получил увесистую затрещину.
- Вот что, парень, - строго сказал белый костюм, - времени у меня в обрез, и тратить его на милую беседу с таким дерьмом, как ты, не вижу никакого резона. Поэтому ты сейчас быстренько и четко расскажешь все, что мне надо знать. Понял?
Во избежание очередного пинка, пришлось подтвердить, что я все понял. Хотя это было явным преувеличением. Как я мог догадаться, что надо знать этому идиоту?
- Вот и отлично. Перейдем к главному. В первую очередь меня интересует, где товар. И, во-вторых, хотелось бы знать, где моя сестра и ее муж…
От удивления я чуть не выронил из глазниц собственные глаза. С мольбой я посмотрел на подчиненных белого костюма: неужели они не понимают, что их шеф – полноценный псих? Откуда мне знать, где его сраные родственнички и какой-то там мифический товар?
- Митя, - коротко произнес предводитель, недовольный моим замешательством, и стоявший поблизости бугай с удовольствием вмазал мне по физиономии. Мне бы следовало обидеться, но полученная оплеуха неожиданно произвела магическое действие. Меня словно осенило. Черт возьми! Неужели это он?
- Федор Федорович? – спросил я вслух.
Шеф удивленно изогнул левую бровь, отчего его сходство с сестрой приобрело наибольшую выразительность.
- Ваша фамилия Горюнов, - убежденно заявил я.
- Похоже, легкая встряска подействовала на тебя отрезвляюще, - удовлетворенно произнес родной брат госпожи Хуго. – У Мити легкая рука – способствует улучшению сообразительности. Если потребуется его помощь, не стесняйся, говори…
А ты шутник, господин Горюнов… Вот только чего ты от меня добиваешься – пока что загадка. Ну, да ладно, выясним потихонечку…
- Что ж, рад с вами познакомиться, - сказал я вслух. – Вот только никак в толк не возьму: чего вы от меня хотите? Нет, подождите! Не надо меня мутузить, я от этого только тупею…
- Нет предела совершенству, - философски заметил господин Горюнов, и по его знаку Митя исполнил пару профилактических затрещин.
- Спасибо, - поблагодарил я. – И все-таки зря вы так со мной… Я действительно, не понимаю, что происходит. Можете меня хоть по кусочкам разрезать – все равно ни хрена не пойму.
- Где товар? – жестко спросил Федор Федорович.
- Какой товар? – поинтересовался я в свою очередь и тотчас же испытал на себе воздействие «легкой» митиной руки.
На этот раз Митя вложил в воспитательный процесс такую силу убеждения, что меня стошнило прямо на брюки. Федор Федорович подал знак, и «воспитатель» прервал истязания.
- Будешь говорить?
- Буду.
- Говори.
- А бить не будете?
- Если скажешь правду, не будем, - пообещал Горюнов.
- Так ведь врать-то мне нет никакого резона. Вы только выслушайте меня до конца, не перебивая. Тогда сами поймете, что требуете от меня невозможного…
- Говори по существу, не тяни резину. Меня главным образом интересует, где находится товар. С этого и начни.
- Но я понятия не имею, о каком товаре вы говорите! – сорвавшимся голосом прокричал я.
Митя замахнулся было для исполнения своих непосредственных обязанностей, но шеф остановил его.
- Подожди, пусть объяснится…
- Благодарю, - сказал я. – Все началось с того, что ваша сестра наняла меня для сбора доказательств неверности своего мужа…
- Что за чушь? – недовольно буркнул Горюнов.
- Точнее, Денис Альбертович первый нанял меня, чтобы я устроил так, чтобы ваша сестра меня наняла…
- Шеф, может, врезать ему? - предложил Митя.
- Не надо, - попросил я.
- Обожди, - сказал Федор Федорович. – Что-то мне подсказывает, что этот придурок не врет… Уж больно запутанная получается чехарда. Кроме моей сестренки, такое ни одному смертному в голову не придет… Давай, рассказывай по порядку.
Вдохновленный полученным кредитом доверия, я, как на духу, в конспективной форме выложил цепочку событий и фактов, связанных с поручением Дениса Альбертовича Хуго. На протяжении моего повествования Федор Федорович ни разу не прервал меня. При этом он выкурил полпачки сигарет. Пару раз даже прикуривал фильтр. Видимо, сильно нервничал.
- Понятно, - угрюмо сказал он, когда я начал описывать картину моего пленения его боевиками. – Пожалуй, ты не наврал.
Горюнов встал со стула и направился к выходу.
- А что теперь со мной будет? – спросил я ему вслед.
Федор Федорович обернулся и посмотрел на меня так, будто глупее вопроса в жизни не слыхал.
- Не повезло тебе, парень, - с сожалением сообщил он. – Ты, хоть и не виноват ни в чем, но оказался в неподходящий момент в неподходящем месте…
Я понял, что это мой приговор. Федор Федорович решил, что Новый Год мне встречать незачем.
Он ушел, не попрощавшись, и я с тоской подумал о предстоящей трагической развязке. Исполнителями приговора, по всей видимости, должны стать Митя и его приятель. В руках негодяев появилось холодное оружие: выкидухи с длинным острым лезвием. Неприятный холодок пробежал по спине. Я бы предпочел смерть под наркозом…
Общеизвестно, что жизнь состоит из приятных и неприятных сюрпризов, а также из серого бытия, заполняющего промежутки между ними. Случившийся в следующий миг сюрприз можно было назвать приятным, ибо он продлил срок моего пребывания в этом несовершенном мире.
Все произошло настолько стремительно, что осознать смысл происходивших событий я смог лишь много позднее. Сначала прогремел взрыв, и одна из стен моего узилища рассыпалась в пыль. В образовавшуюся брешь один за другим ворвались вооруженные люди в камуфляже. Они были похожи друг на друга, словно рота близнецов. Этот эффект достигался благодаря черным шапочкам с прорезями для глаз, которые закрывали лица до самого подбородка.
Парни действовали профессионально. В считанные секунды они уложили на пол меня и моих обидчиков, после чего принялись отчаянно пинать нас ногами и прикладами автоматов. Я с благодарностью принимал побои моих спасителей. Позже я узнал, что это были ребята из седьмого отдела РУБОП. Спасение заложников было их эксклюзивной обязанностью.
Истерзанного и признательного меня выволокли из темницы и торжественным маршем перенесли в казенный автобус. На этом коротком отрезке пути наименее заплывшим глазом мне удалось разглядеть прекрасный лик Зинаиды Ивановны и безобразно пьяную физиономию Льва Давидовича Прохоровича. Я отметил это открытие как добрый знак. Не беда, что товарищи меня не узнали. И немудрено: поставь в данный момент передо мной зеркало, я бы тоже зашел в тупик при идентификации того, что некогда было моим лицом.
Я хотел было подать голос, но он отказал мне. Пустяки. Зато я жив! И меня ждет мягкая больничная койка, чистая палата, опытные врачи и красивая заботливая медсестра в белоснежном халате…
Однако скоро выяснилось, что к такому оптимизму не было никаких оснований. Вместо чистой больничной палаты меня почему-то определили в изолятор временного содержания, иначе говоря, в ИВС.
Граждане, имевшие несчастье проводить досуг в подобном заведении, несомненно, подтвердят, что камера ИВС разительно отличается от палаты, скажем, санатория-профилактория. И отличается, как это ни печально, в худшую сторону.
Но самым неприятным сюрпризом для меня явилось совсем уж неприемлемое соседство с господином Горюновым, которого почему-то засунули со мной в одну камеру. Федор Федорович, в силу неких субъективных причин, при задержании не был доведен рубоповцами до того критического состояния, в котором я теперь находился. Весьма вероятно, что определенное воздействие на их специфические мозги оказал великолепный белоснежный костюм генерального директора Торгового дома «Аспект». Обладателя такого великолепного гардероба и изысканных манер трудно причислить к закоренелым уголовным элементам. Вполне естественно, что с ним обошлись вежливее, чем со мной.
Не даром ругают российский правоохранительный механизм. Интересно, какой такой умник догадался поместить в одну камеру преступника и его жертву? Ладно, допустим, по глупости меня тоже сочли злоумышленником, то есть сообщником этого мафиози… Но разве допустимо содержать подельников в одной камере? По-моему, это грубейшее нарушение уголовно-процессуального кодекса…
А теперь, когда менты создали господину Горюнову все условия, что может помешать ему довести до конца задуманный план моего физического уничтожения? После перенесенных побоев я и комару-то не смог бы оказать достойного сопротивления…
Словно прочитав мои мысли, Федор Федорович произнес несколько фраз, внеся успокоение в мою исстрадавшуюся душу:
- Не будьте так наивны, - нравоучительно сказал он. – Я не стану вас душить ботиночным шнурком прямо в камере…
Надо же, на «вы» перешел. Интеллигент долбанный…
- Пораскиньте остатками мозгов: мы здесь вдвоем. Если на утро обнаружат ваше остывшее тело, умерщвленное насильственным путем, догадайтесь, на кого падет подозрение?
Я догадался.
- А это, мой юный друг, - продолжил Федор Федорович, - чистой воды уголовщина. Статья 105 УК Российской Федерации.
- Простите, если подумал о вас нехорошо, - извинился я. – Вы же законопослушный гражданин… А как же быть с захватом заложника в моем лице? Это, если не ошибаюсь, статья 206 УК Российской Федерации…
- Вы неплохо знаете уголовный кодекс для такого голимого лоха, какого вы из себя на деле представляете.
- Благодарю за комплимент.
- Не стоит. Хочу лишь поумерить ваш оптимизм, детектив. Вам, разумеется, трудно себе представить уровень моего влияния на местные властные структуры. Готов биться об заклад, что Новый Год я буду встречать дома, в отличие от вас. А как быть с вашей персоной, я решу чуть позже…
«Каков нахал!» - подумал я с восхищением. Мне бы хоть половину такого цинизма и самоуверенности… Впрочем, не стоит! С таким подарком я бы тотчас разбил свою башку о бетонную стену. К этим качествам следует в равной пропорции примешивать здравый смысл, холодную расчетливость и развитый аналитический ум. Всем этим мой враг обладал сверх меры. Жаль, что столь талантливая личность направила свои способности в русло беззакония. Из господина Горюнова мог бы получиться, к примеру, замечательный адвокат (водку пить научили бы коллеги), или он мог бы сделать карьеру шашиста. Да мало ли еще честных способов обратить таланты в хлеб насущный. Вот только дяде Феде одного хлебушка было недостаточно…
Часа через два задержанного Горюнова попросили на выход. Больше он в камеру не возвращался. Видимо, пророчествам мафиози суждено было сбыться. Воображение тут же нарисовало мне идиллическую картину: вот мой неприятель в кругу семьи, сидит в кресле – в зубах сигара, в руке фужер с шампанским, - супруга с детишками суетятся, наряжая новогоднюю елку, мохнатый барбос какой-нибудь чудной заокеанской породы ластится у ног хозяина. Все счастливы. Хэппи-энд… А я? Что, интересно, меня ожидает? О чем думают мои друзья-алкаши? Почему не предпринимают мер к моему вызволению? Да и догадываются ли они, где я вообще нахожусь?
Получить ответы на все эти вопросы не представлялось возможным, и я решил отдохнуть. Жесткие нары не позволяли, как следует, понежиться, но я утешил себя тем, что на такой постели нет риска заработать сколиоз.
У меня была масса пробелов в юридическом образовании, но тесное общение с юристами принесло свои плоды: кое-какие процессуальные нормы, хоть и бессистемно, все же отложились в моей талантливой башке. Одно из этих знаний одновременно и радовало и удручало меня. Согласно уголовно-процессуальному кодексу мне обязаны были предъявить обвинение в течение трех суток с момента задержания. Радовало то, что никаких мыслимых причин для предъявления мне обвинения не существовало. Соответственно, так или иначе, меня должны будут отпустить на все четыре стороны. Огорчало лишь то обстоятельство, что вполне вероятно мне предстоит провести на нарах все предусмотренные законом трое суток.
Неприятным можно было также назвать тот момент, что до предъявления обвинения согласно какой-то там статье того же уголовно-процессуального кодекса адвокат ко мне допущен не будет. Значит, на встречу с друзьями до выхода на свободу мне рассчитывать не приходится.
В сердцах я стукнул кулаком по нарам и, разумеется, посадил занозу. Все говорило за то, что сегодняшний день для меня сложился неудачно. Не имея никаких оснований полагать, что встреча Нового Года окажется для меня чудесным праздником, полным ощущения радости, беззаботности и приятной алкогольной дури в голове, я решил сей долгожданный праздник банально проспать.
Первый день нового 1999 года не был отмечен сколько-нибудь значимыми событиями, за исключением, пожалуй, знакомства с тюремной баландой. Я не считал себя гурманом, и не был избалован изысканной кухней, но повару данного учреждения я бы с радостью оторвал руки.
Утром второго января у меня наконец-то состоялась аудиенция со следователем прокуратуры. Следователь, капитан юстиции с непроизносимой хохляцкой фамилией, старался быть максимально любезным, насколько позволяла ему постпраздничная мигрень.
Начал он с того, что передал мне пламенный привет от своей коллеги, Зинаиды Ивановны, которая, по его словам, была крайне обеспокоена моей судьбой. Не успел я воспрять духом от этого чудесного известия, как следователь обрушил на меня ушат холодной воды. В переносном, разумеется, смысле. С величайшим прискорбием человека, глубоко сочувствующего моему горю, капитан юстиции сообщил, что на основании заявления гражданина Горюнова и показаний множества свидетелей вынужден предъявить мне обвинение по статье 206 уголовного кодекса. Мне инкриминировалось злостное деяние, а именно захват и насильственное удержание заложников – Федора Федоровича Горюнова и восьмерых его друзей.
На какое-то время я попросту лишился дара речи. Кроме того, меня охватил приступ икоты. Следователь, исполненный величайшего сочувствия, любезно придвинул ко мне графинчик с водой. Поборов икоту, я попросил его повторить свои последние слова. Капитан терпеливо воспроизвел свою блестящую речь. Смысл его слов оставался прежним: я – преступник, и меня следует примерно наказать.
Я постарался взять себя в руки, и, когда мне это удалось, попытался объяснить следователю всю глубину его катастрофических заблуждений. Капитан долго кивал головой. Из глаз его струилось христианское сочувствие. Но терпение следователя оказалось не бесконечным, и он бестактно прервал мои откровения, сообщив, что это не последняя наша встреча, и у меня еще будет возможность дать по этому делу свои показания. Но до этого он рекомендовал мне проконсультироваться у адвоката.
Следователь вызвал конвой, чтобы вернуть меня в камеру. На прощанье он посоветовал нанять непременно хорошего адвоката.
- Не поскупитесь на расходы, - напутствовал он меня. – Чтобы скостить срок вам понадобится очень грамотный и ловкий адвокат.
Со всеми надлежащими почестями я был отправлен обратно в камеру. Надо ли говорить, что настроение мое после беседы со следователем было отнюдь не лирическим?
Надежда на скорое освобождение растаяла, словно утренний туман в знойный июльский полдень. В пору было задуматься о смысле бытия, либо заняться настенной живописью. Я рассудил, что для философствований мне, скорее всего, будет предоставлен государством немалый срок, и потому, отложив это занятие, принялся царапать на стенах камеры пафосные характеристики ментам, запомнившиеся мне во время недавнего посещения отделенческого «аквариума».
Впрочем, это занятие очень скоро наскучило, и мне не осталось ничего иного, как завалиться на жесткие нары.
Сон, как назло, совсем не шел, а в голову, помимо воли, лезли гнусные назойливые мыслишки. Все-таки, этот прохвост Горюнов оказался прав. Он из этой игры вышел победителем. Никак не хотелось признаваться себе в очевидности данного факта, но, к сожалению, такова объективная реальность… Разумеется, я не собирался сдаваться на милость победителя. Я не был столь религиозен, чтобы после дерзкой оплеухи подставлять под удар другую щеку. Но, черт возьми, что я могу сделать в такой ситуации?
В таком ключе протекал мыслительный процесс в моей черепной коробке, пока лязганье засова не отвлекло меня от этого неприятного занятия.
- Мухин на выход, - безучастно произнес индифферентный тюремщик.
- С вещами? – поинтересовался я.
Впрочем, вопрос мой был неуместным, ибо никаких вещей, кроме тех, во что я был одет, у меня с собой не было.
- На выход! – совсем строго буркнул конвоир.
Тембр его голоса не предвещал угощения медовыми пряниками, и я послушно выполнил приказ.
По всей вероятности срок моего пребывания в ИВС истек. Очевидно, мне предстояло переселение в менее комфортабельную «квартиру». Скорее всего, это будет СИЗО, где меня ждет полметра жилой площади и четверть шконки для вахтенного сна.
Угрюмый вид коридоров, которыми меня вел суровый тюремщик, не вызывал вдохновения. В таком душевном состоянии я вряд ли смог бы сочинить гениальную поэму. Успокаивало одно: в любом душевном состоянии стихи писать я не умел.
Конечным пунктом этапирования оказалась служебная комнатушка, отличавшаяся от камеры лишь своей меблировкой. Вместо нар и параши помещение было оснащено однотумбовым канцелярским столом фабрики «Красный Столяр» и двумя стульями того же производителя с прикрученными к полу ножками. На одном из стульев за столом восседал индивид, увлеченно занятый чтением иллюстрированного журнала «Женские секреты». Лицо индивида было скрыто от посетителей листами развернутого печатного издания, в результате чего возраст и пол его определить было затруднительно.
- Присаживайтесь, - предложил мне любитель «женских секретов» и, не показывая головы из-за журнала, движением волосатой длани указал мне на свободный стул напротив своего стола.
По тембру голоса и физиологическим особенностям руки я определил, что передо мной представитель прекрасной (мужской) половины человечества. Кроме того, голос индивида показался мне необычайно знакомым.
Заинтригованный, я уселся на предложенный стул. Конвоир молча удалился, прикрыв за собой дверь.
Выдержав мастерскую паузу, мой визави резко опустил «Женские секреты» на стол, открыв для обзора свою физиономию. Волна устойчивого перегара достигла моих легких раньше, чем до сознания дошло, что передо мной находится ни кто иной, как мой ближайший друг и сподвижник, адвокат Павел Семенович Павлов.
- Пашка?! – удивленно воскликнул я.
- Тсс, - конспиративно поднеся палец к губам, прошипел Павлов. – Не надо оваций. О делах чуть позже. А сейчас…
Жестом фокусника Паша извлек из-за пазухи плоскую нержавеющую фляжку и раскладной пластмассовый стаканчик. Ловким движением он раскрыл посуду и наполнил стаканчик красноватой жидкостью.
- Прими для начала, - напутствовал он меня. – Не ссы. Настоящая «конина».
Уговаривать меня не потребовалось. Я залпом осушил тару, после чего мой «добрый фей» вновь наполнил ее до краев. Я тотчас повторил упражнение, после чего Пашка наполнил стаканчик снова. Третья доза, наконец-то, проняла мой истерзанный стрессами организм. Павлуха был, воистину, народным целителем.
- Отлегло? – по-отечески спросил он.
- Как будто.
- Тогда слушай и не перебивай.
- Но как ты…
- Я сказал, молчи!.. Наш разговор вполне может прослушиваться. Поэтому говорить буду только я. Понял?
Я утвердительно кивнул головой. Сказочное появление друга в столь безнадежной ситуации не могло не подействовать на меня расслабляюще. Мне оставалось лишь всецело довериться его профессионализму.
- Для начала кратко изложу тебе расклад. Готов внимать?.. Чудесно. Так вот, вляпался ты в капитальное дерьмо. Молчи!.. Я трактую ситуацию так, как она есть. Подробности позже… Теперь о насущном. Тебе не наскучило пребывание в казенном «санатории»? Не надо слов! Вижу по лицу. Тогда живенько подписывай эти бумажки, и я забираю тебя с собой. Давай, шевели поршнями…
Пашка веером раскинул на столе несколько машинописных листков и снабдил меня авторучкой. Надо ли передавать словами, насколько наскучило мне пребывание в «казенном доме»?.. Не читая, я оставил свое факсимиле везде, где только требовалось.
- Умница, - похвалил меня адвокат. – Подробности, как я обещал, будут позже. Пошли.
Чтобы уладить формальности потребовалось не более получаса. Все происходящее со мной было похоже на сказочный сон. Только оказавшись за воротами строгого государственного учреждения без конвоя, а лишь в сопровождении друга детства, я вполне смог осознать ни с чем не сравнимый аромат свободы.
На противоположной стороне улицы была припаркована новенькая черная «Волга». При нашем появлении распахнулась левая задняя дверь, и из салона вывалилось тело в черном кашемировом пальто, крепко державшее в правой руке початую бутылку водки. Вслед за телом, оставшимся неподвижно лежать на проезжей части, из машины выпрыгнула девушка и, минуя потоки попутного и встречного транспорта, стремительно бросилась нам навстречу. Она неслась, распахнув объятия, и, в итоге, достигла своей цели.
- Алеша! – не скрывая переживаний, воскликнула она и, обняв меня за шею, страстно прижалась своими прелестными губками к моим израненным губам.
В принципе, я никогда не был противником женской ласки, но в данной ситуации очень хотелось бы знать, чьим вниманием я оказался столь эксцентрично вознагражден. Покуда длился (весьма болезненный, надо сказать) поцелуй, я был физически лишен возможности рассмотреть лицо своей неожиданной поклонницы. Однако всем приятным вещам, рано или поздно, приходит конец. Так случилось и на этот раз. Устав от бурного лобызания, моя фея ослабила хватку и, весьма кстати, отстранилась на несколько сантиметров, как раз настолько, чтобы я смог разглядеть ее прелестное личико.
Несмотря на заплаканные, светившиеся неподдельным счастьем глаза, я почти мгновенно узнал обладательницу секрета внезапного поцелуя. Это была ни кто иная, как моя драгоценная Маринка. Вот уж сюрприз, так сюрприз! Еще час назад я и мечтать не смел не то что о близости со столь очаровательной девчонкой, но и вовсе о перспективе рандеву с женщиной в ближайшие лет восемь… А тут вдруг такое… Передозировка положительных эмоций лишила меня душевного равновесия, и я непроизвольно пустил чувственную слезу.
- Мариночка, счастье мое, - молвил я безапелляционно, - радость-то какая…
Никаких иных слов, сопутствующих моменту, я подобрать не смог.
- Господи! – всхлипнула Маринка, вскинув ладони к губам. – Что они с тобой сделали!
Женщины вообще склонны к переоценке физических страданий, переносимых их любимыми.
- Пустяки! – бестактно прервал Павлов наметившиеся излияния. – Давайте поскорее отсюда уедем. О болячках поговорим после.
Замечание юриста выглядело циничным, но, в сути своей, было справедливым.
Пропустив почти непрерывную череду автотранспорта, мы пересекли дорогу и разместились в «Волге». Тело Прохоровича Пашка разместил на переднем пассажирском сидении, а сам устроился с нами на заднем. Водитель, почтенных лет мужчина в шоферской фуражке, был мне не знаком.
- Куда едем? – поинтересовался он, обернувшись.
Мне показалось, что вопрос был адресован к моей прекрасной фее.
- Домой, - коротко сообщила она и тут же переключила все свое внимание на мою персону.
Водитель понимающе кивнул и резко взял с места. Очевидно, он знал, куда едет, и я не стал уточнять значение слова «домой». На протяжении всего пути наша компания хранила дружное молчание. Присутствие постороннего сдерживало накопившуюся потребность взаимных излияний. Только Лева периодически пытался промурлыкать какую-то мелодию, но его соло представляло собой лишь монотонное похрюкивание. Пашка, сидя за коллегой, обеими руками удерживал его лохматую голову в вертикальном положении, чтобы предотвратить возможный травматический исход при ее соприкосновении с боковой стойкой автомобиля. Мариночка рассматривала мои боевые раны и сокрушенно вздыхала.
Вполне сознавая несвоевременность расспросов, я коротал время тренировкой дедукции. В первую очередь меня почему-то интересовал водитель. Наверно оттого, что он был единственным, кто не был мне знаком в этой компании. Я присмотрелся к нему повнимательней. Добродушное лицо мужичка являло собой образец бесстрастия. Машину он вел уверенно, но без лишнего лихачества, по всему видно – профессионал. Не обошел я вниманием и тот факт, что «Волга» была укомплектована рацией и радиотелефоном. Из всего этого я сделал вывод, что машина, скорее всего, служебная, предназначена для развозки какого-нибудь важного чиновника. А короткое общение Мариночки с шофером подсказало мне, что этот чиновник с большой долей вероятности является любящим отцом моей доброй феи.
Это открытие заставило меня лишний раз устыдиться своего хамского поведения в отношении Марины, предшествовавшего нашей недолгосрочной размолвке. Надо ж было так лажануться – заподозрить дочку влиятельного родителя в неимении собственного угла. Мне до того сделалось стыдно, что не будь мое личико одной сплошной ссадиной, оно непременно залилось бы пурпурным румянцем.
Между тем наше недолгое путешествие подошло к концу. Пунктом назначения оказался огромный кирпичный домина в районе новостроек, отличавшийся рядом нестандартных, я бы даже сказал, изощренных архитектурных решений.
Подкатив к подъезду, шофер остановил машину и заглушил мотор, справедливо полагая, что выгружаться нашей компании придется долго. Причиной основной задержки, разумеется, стал Лев Давидович. На извлечение его из салона ушло не менее трех минут. Дурыч, успевший за время поездки допить остатки водки, крепко спал. Но это были только цветочки. Допившийся до скотского состояния юрист умудрился еще и оконфузиться по малому. Павлов долго и тщательно извинялся перед водилой за испорченное коллегой сиденье, для вескости награждая Дурыча звонкими оплеухами. После каждой затрещины Лева ехидно улыбался и пускал пузырящиеся слюни. Таким Прохоровича никто не видел даже на заседаниях арбитражного суда.
Элитный статус дома, в котором проживала Мариночка, можно было определить с первого взгляда. Войдя в подъезд, мы не обнаружили ни облупленных, исписанных стен, ни заплеванных полов, ничего из того, что могло бы вязаться с внешностью внесенного нами Дурыча. Напротив, сверкающий чистотой холл с полированными мраморными полами и стенами, отделанными заграничными декоративными панелями, был просторным и светлым. Длинная мягкая ковровая дорожка вела к ступеням широкой мраморной лестницы. Вдоль стен стояли стилизованные напольные светильники и корзины с искусственными цветами. За порядком в этом маленьком бытовом царстве следила симпатичная консьержка в элегантной униформе.
Появление нашей эффектной группы поначалу сильно встревожило служащую. Она даже вышла из-за своей конторки и с озабоченным видом двинулась нам навстречу.
- Добрый день, тетя Зина, - поздоровалась Марина, и с лица консьержки стерся недвусмысленный оскал добермана, почуявшего приближение непрошеного гостя.
- Здравствуй, Мариночка, - ответила она, узнав, наконец, мою фею. – А это с вами? - настороженно поинтересовалась она, указав пальцем в направлении Льва Давидовича.
- Все в порядке, - заверила консьержку Марина. – Это мои друзья.
Тетя Зина пожала плечами и, развернувшись на каблучках, направилась было к своей конторке, но тут совсем некстати проснулся Прохорович. Широко распахнув очи, юрист неожиданно громко потребовал от окружающих «действовать строго в рамках конституционного поля». Тетя Зина обернулась, поправила очки и, оценив ситуацию, спросила:
- Марина, вы уверены, что не следует вызвать секьюрити?..
Марина не успела ответить тете Зине, ибо ее опередил Лева.
- Ведьма! – взволновано сообщил он. – Жидовская морда! Масонская подстилка!
Как всякий российский еврей в момент утраты душевного равновесия Лев Давидович старался не упускать случая для публичного охаивания жидов.
- Ваше антисемитское выступление, коллега, носит явно тенденциозный характер, - попытался урезонить юриста Павлов.
Одновременно с этим нравоучением Пашка задумал зажать рот оратора ладонью, но был безжалостно укушен за указательный палец.
- Позор сионистам! – негодующе воскликнул Дурыч и прицельно плюнул в направлении «масонской подстилки». Исчерпав этим упражнением запас внутренней энергии, Прохорович закрыл глаза и бессильно повис в Пашкиных объятиях.
- Уснул, - констатировал я.
- Надо вызвать милицию, - убежденно заявила оплеванная консьержка.
- Не надо, - попросила Марина.
Просьба Мариночки не произвела требуемого эффекта, и лишь десятидолларовая купюра, предложенная Павловым в качестве компенсации за причиненный моральный ущерб, помогла строгой служительнице принять наши общие извинения.
На лифте мы поднялись на пятый этаж, и я не удержался от соблазна насвистеть несколько нот из популярного шлягера восьмидесятых «Моя любовь на пятом этаже»… То ли Марина не была поклонницей бит-квартета «Секрет», то ли мне не удалось точно воспроизвести нотную линейку мелодии, но она никак не отреагировала на мой безобидный музыкальный намек.
Четырехкомнатная квартира моей подружки показалась мне довольно милой. Чисто, просторно, уютно. Минимум мебели: никаких громоздких стенок, навороченных гарнитуров. Каждая комната обставлена в строгом соответствии со своим назначением: в спальне – широченная кровать с двумя тумбочками, платяной шкаф с зеркальными дверцами, туалетный столик и пуфик; в гостиной – диванно-кресельный комплект мягкой мебели, расставленной вокруг небольшого журнального столика, горка с маленьким баром, телевизор на специальной подвесной полке, в столовой – огромный овальный стол, двенадцать стульев, очень похожих на мечту товарища Бендера, и небольшой буфет; в библиотеке – стеллажи с книгами, письменный стол со стулом и два небольших кожаных диванчика. Вот и все. Квартира не была перегружена предметами многолетнего накопления, как бывает у жильцов старшего поколения.
- Ты живешь здесь одна? – спросил я.
- Да. Папа подарил мне эту квартиру на шестнадцатилетие.
- Гм… А кто у нас папа?
- У нас?
- Ну… У тебя.
- Леша, ты что, обиделся?
- Вовсе нет. С чего ты взяла?
- Обиделся, - утвердилась Марина. – Прости, пожалуйста… А папа у меня профессиональный чиновник. Бюрократическое образование получил в ВПШ, в застойные годы работал в обкоме, теперь депутат законодательного собрания.
- Так это он вытащил меня из тюряги?
- Вытащил тебя Павлик. Но, в общем, не без папиного участия. Как – не знаю, спроси у своего друга, он занимался с папой твоей проблемой. Меня они в подробности не посвящали…
Легкий на помине, на кухне, где проходила наша беседа, появился Павел Семеныч.
- А где Дурыч? – спросил я.
- А, - устало махнул рукой Пашка. – Я его замочил.
- Насмерть? – испугался я.
- Алексей, ты забыл, юристы бессмертны, - наставительно изрек Павлов. – Дурыч – не исключение. Я замочил его в ванне совместно с обоссанными портками.
- Мальчики, - вмешалась в разговор хозяйка, - чтобы и вас не пришлось замачивать, предлагаю выпить чаю. У меня есть очень вкусные пирожные.
Я заметил, что Пашка недовольно поморщился. Сама идея замены водки чаем с пирожными казалась ему кощунственной. Однако врожденное чувство такта помешало ему открыто противостоять даме.
- Ну, что ж, - неопределенно промямлил он.
- Чай так чай, - подытожил я.
Пока Мариночка возилась с приготовлением нетрадиционного для юристов напитка, я засыпал друга множеством беспокоивших меня вопросов. Пашка молча выслушал весь перечень. В один момент я даже усомнился, слушает ли он меня вообще. Улучив момент, когда Марина обратила свой взор в недра холодильника, он с ловкостью иллюзиониста выдернул из внутреннего кармана пиджака плоскую фляжку, мгновенно свинтил пробку, сделал несколько обильных глотков и, закрутив пробку, незамедлительно убрал фляжку обратно в тайник. После принятой дозы лицо юриста заметно подобрело.
- Эй, ты меня слушаешь? – на всякий случай спросил я.
- Конечно, - как ни в чем не бывало, ответил Павлов.
- Тогда скажи, черт возьми, как вам удалось вызволить меня из плена господина Горюнова?
- Своим спасением, дорогой друг, ты обязан в первую очередь своей секретарше.
- Верке? – удивился я.
- Ей, - лаконично подтвердил адвокат.
- Но…
- Никаких «но»!.. Это ей следовало стать сыщиком, а не тебе, пьянь подзаборная…
- На себя посмотри! – огрызнулся я.
- Мальчики, не ругайтесь, - попросила Марина, разливая по чашкам чай.
- Да мы и не ругаемся, - успокоил я хозяйку.
- А где же обещанные пирожные? – поинтересовался Павлов.
- Да вот же, прямо перед вами.
- Ага. Вижу… А нет ли у тебя, кисонька, скажем, сыра?
- Сыра? – удивилась Марина. – Есть, конечно…
Я то сразу смекнул, что это был лишь отвлекающий маневр. Сыр Павлов любил не больше, чем чай с пирожными. Зато, пока доверчивая хозяйка копалась в холодильнике в поисках требуемого продукта, Павел Семенович успел разбавить свой и мой чай изрядной толикой коньяка из своей «боевой» фляжки.
- Ты собирался прояснить для меня роль Верочки в моем чудотворном воскрешении, - мягко напомнил я адвокату.
- А что тут прояснять? Она срисовала номер джипа, в который тебя затолкали похитители, и позвонила мне на трубу. Мы с Дурычем сильно взволновались. Пришлось даже отложить намеченную культурную программу…
- Тронут, - признался я.
- И все во имя твоего спасения.
- Надеюсь, это не упрек?
- Алексей, ты же знаешь, я отношусь к тебе как к родному сыну…
- Учитывая то, что я на полгода тебя старше…
- На пять месяцев, - уточнил Павлов.
- Ладно, пусть так. Рассказывай дальше.
- А дальше Дурыч обратился к своей невесте, ну, той, генеральской дочке… В общем, по номеру джипа определили, что машина записана на имя некой Марии Федоровны Хуго. Сечешь?
- Секу, - подтвердил я.
- Зинаида Ивановна, надо отдать ей должное, женщина дальновидная. Вместе с этой информацией она также смогла оперативно собрать некоторые полезные данные относительно иной собственности упомянутой выше госпожи Хуго. В числе прочих предметов мелкобуржуазного быта во владении Марии Федоровны, как выяснилось, имелась пригородная дача в элитном курортном районе. Недалеко. Всего тридцать верст от города. Моя дедукция, помноженная на интуицию Прохоровича, подсказала нам, что, возможно, именно на эту фазенду и повезли злоумышленники нашего драгоценного собу… ну, в смысле, боевого товарища.
- Что-то вы пирожные совсем не едите, - пожаловалась Марина. – И к сыру не притронулись. Паша?..
Павлов скорчил кислую мину, но все же деликатно откусил кусочек сыра – воспитание… Из чувства солидарности я взял пирожное.
- А нет ли в этом доме солененьких огурчиков? – неожиданно попросил Павлов.
- Огурчиков? – удивлению хозяйки, казалось, не было предела. – С чаем?
- А что тут такого?
- Леша, ты тоже любишь пить чай с огурцами?
- С солеными, - уточнил я.
- Ну, вы оригиналы.
Маринка встала и вновь обратилась к холодильнику.
Не теряя драгоценных секунд, Павлов долил в наши чашки еще по порции коньяка.
- Есть корнишоны, - сообщила Марина после непродолжительных поисков.
- Пойдет, - одобрил Павлов.
Следует признать, что закусывать коньяк корнишонами - сущее жлобство. Но в обстановке строгой конспирации это было простительно. В сущности, огурцы мне нравились больше, чем пирожные. Жаль только, что коньяк был несколько подпорчен чаем, но, в целом, ленч удался.
- Далее Дурыч сотворил чудо, – продолжил прерванный рассказ Павлов. - Говорю это без всякого преувеличения. Пустив в ход все свое личное обаяние и проявив твердость, свойственную юристу по призванию, Прохорович убедил нужных людей незамедлительно принять решительные меры. В итоге оперативная группа РУБОПа в сопровождении самого Дурыча и его прокурорской зазнобы выехали на операцию по твоему освобождению!..
Весь свой монолог Павлов произнес на одном дыхании, плавно, словно опытный декламатор, повышая громкость и сгущая тембр голоса так, что к концу фразы чуть не сорвался на откровенный крик. В итоге, когда в легких не осталось ни грамма воздуха, оратор взял паузу. Переведя дух, Пашка сделал большой глоток «чая» и аппетитно захрумкал корнишоном.
- Хочу обратить внимание почтенной публики на высочайшие морально-человеческие качества, проявленные нашими общими знакомыми в этом деле. Хочу спросить вас, представляете ли вы себе степень риска, которой подвергали себя наши товарищи во имя спасения друга?.. Молчите! Я отвечу за вас: не представляете!
Великолепный пафос речи Павлова заставил Марину слушать его с открытым ртом. Мне с трудом удалось сдержать улыбку. Тем временем Павел Семенович продолжал:
- Судите сами: ведь, не дай бог, наше предположение о местонахождении подзащитного (я имею в виду присутствующего здесь гражданина Мухина) не подтвердились бы. Что бы тогда было? А это выглядело бы в глазах общественности, по меньшей мере, некрасиво. Вы понимаете, что я сознательно смягчаю краски, чтобы не шокировать уважаемую публику суровой терминологией, вполне достойной описываемых мной обстоятельств? Прекрасно. Я читаю на ваших лицах полное понимание ситуации…
Павлов снова испытал недостаток кислорода и, глубоко вздохнув, осушил свою чашку.
- Представляете ли вы себе группу хорошо вооруженных и прекрасно обученных на деньги налогоплательщиков парней, штурмующих загородную дачу уважаемых и законопослушных граждан? Представляете ли вы реакцию хозяев беспричинно разрушенной рубоповцами частной собственности?.. У вас еще не бегут мурашки по коже?.. Тогда крепитесь!.. Вопрос номер один: чья голова полетела бы в первую очередь при таком обороте дела? Вопрос требуется считать риторическим. Несомненно, это была бы голова ни в чем не повинной девушки, слепо доверившейся чарам своего возлюбленного. Покатившаяся по скользким от невинно пролитой крови ступеням эшафота голова принадлежала бы несчастной Клементьевой Зинаиде Ивановне, старшему следователю прокуратуры по особо важным делам!.. Особо неважными стали бы дела и у ее преданного друга, верного поклонника, без пяти минут законного супруга Льва Давидовича Прохоровича…
Поглядев на Марину, я понял, что еще немного, и по лицу впечатлительной девушки потекут жгучие слезы. Я представил себе, как она размазывает по щекам элитную косметику, как мучительно жмурится от затекшей в глаза туши и бежит умываться в ванную, занятую храпящим Прохоровичем, и понял, что должен немедленно вмешаться. Не давая Павлову возможности перевести дух, я громко зааплодировал.
Нельзя сказать, чтобы моя выходка хоть немного смутила докладчика. Подобно академику Сахарову, выступавшему на 1 «перестроечном» съезде, Пашка никак не отреагировал на мою вежливую обструкцию. Зато Мариночка, невинная жертва его красноречия, очнулась от гипнотического сна, чем и спасла свой макияж.
- К счастью, мы не ошиблись, - продолжал Павлов. – Левина уникальная интуиция и моя безупречная дедукция не дали осечки. В результате проведенной операции жизнь подзащитного, долгое время висевшая на волоске, была спасена. К сожалению, в последствии все-таки был допущен несущественный прокол… Тому виной невнимательность Дурыча. Он не смог узнать в изможденном, доведенном до неузнаваемости многочасовыми пытками теле своего славного друга…
- М-да, - проворчал я. – Прокол действительно несущественный. В результате – арест, трое суток в тюрьме и, в итоге, предъявление нелепого обвинения…
- Пустое, - отмахнулся Павлов. – Все это позади, и лишь благодаря стараниям твоих верных друзей… Мариночка, нельзя ли еще чайку?.. Да, пожалуйста, полчашки…
- И мне столько же, - попросил я.
Мы молча наблюдали, как она разливает чай, думая, по всей видимости, об одном и том же.
- У тебя можно курить? – поинтересовался Павел Семеныч.
- Можно, - разрешила хозяйка. – Сейчас принесу пепельницу.
В глазах юриста загорелся огонек.
Мариночка встала и покинула кухню. С проворством освобожденной из тисков пружины Пашка вскочил с табурета, выплеснул чай в раковину и восстановил уровень в чашках стопроцентным коньяком. Кивком головы я одобрил его маневр.
- Ну, за удачу! – провозгласил тост Павлов.
- За удачу! – согласился я.
Мы чокнулись и выпили до дна. В этот момент появилась Маринка с пепельницей. Мы с трудом подавили желание немедленно занюхать корнишонами. Но, по-видимому, она все же что-то заподозрила. Поставив пепельницу на середину стола, моя фея наклонилась над Пашкиной чашкой и тщательно принюхалась.
- Вы просто дети, - с укоризной заявила она.
Растерявшийся юрист попытался спасти ситуацию. Он схватил из вазочки пирожное и судорожно впился в него зубами, чем вызвал у хозяйки приступ искреннего хохота.
- Ей-богу, дети, - убежденно сказала хозяйка квартиры. – Конспираторы…
Поняв, что полностью изобличены, мы потупили взор и, словно нашкодившие первоклашки, принялись чертить указательными пальцами невидимые фигурки на полированной столешнице, чем совершенно обезоружили нашу строгую надзирательницу.
- Ладно, - сдалась она, - вашим воспитанием займусь в другой раз… Паша, где ты прячешь бутылку?
- Какую бутылку? – развел руками юрист. Кроткий целомудренный взгляд Павлова в этот миг мог бы вдохновить иконописца на создание лика святого.
Марина лишь покачала головой и достала из буфета три хрустальных рюмки.
- Разливай уж на всех, - примирительно попросила она.
- Вот это женщина! – восхитился Пашка. – Леха, я тебе по белому завидую… Но, должен во имя справедливости признать, что ты ее не достоин.
Это был неприкрытый комплимент моей даме. Мне бы следовало оскорбиться, но я не нашел в себе сил на это. Да и в глубине души сознавал, что доля истины в словах товарища стремилась к ста процентам.
- Предлагаю выпить за Марину, - сказал я.
- Прекрасный тост! – вдохновенно пропел Павел Семеныч и тотчас наполнил рюмки.
- Спасибо, - поблагодарила хозяйка и одарила меня таким страстным взглядом, что будь я айсбергом, испарился бы в считанные секунды.
Возможно, всему виной был адвокатский «чай», но я вдруг ощутил невиданный доселе приступ влюбленности. Пытаться передать словами охватившее меня чувство по отношению к Марине, несмотря на все богатство русского языка, было бы пустой тратой времени. Меня непреодолимо влекло к этой восхитительной девушке. Я вдруг ясно ощутил, что демон влюбленности уже давно поселился в моем подсознании, и любая борьба с этим явлением заранее была обречена на провал.
Мужские гормоны, исторически являвшиеся движущей силой эволюции, ударили мне в кровь. Желание немедленно обладать прекрасным телом этой замечательной женщины становилось настолько нестерпимым, что я готов был, подавив любопытство, немедленно прервать объяснения Павлова.
Но человек тем и отличается от самца любого другого рода, что способен поставить профессиональный интерес выше своих животных инстинктов. Не без гордости могу сообщить, что сей экзамен на право причислить себя к отряду человекообразных я сдал на «отлично».
- Ну, ладно, - решительно произнес я, стряхнув с себя мимолетное оцепенение. – Паша, продолжай доклад.
- Да? На чем я остановился?
- На несущественном проколе, - напомнил я.
- Ты ужасно обидчив, - заметил Пашка, наполняя рюмки. – В общем, Дурыч с Зинкой тебя профукали. С горя Лева вдрызг нализался. В итоге тебя доставили в ИВС, а Леву – домой к Зинаиде Ивановне, где он и встретил Новый Год, наблюдая безрадостные черно-белые сновидения…
- Про сновидения он тебе сам рассказывал? – хитро прищурив левый глаз, поинтересовалась Марина.
Павлов ничуть не смутился.
- Разумеется, нет. Сомневаюсь, что Дурыч способен запоминать сны. Это просто моя догадка. Но сея деталь несущественна. Это лишь так, штрих художника, имеющий целью придать эмоциональный колор основной нити повествования…
- Павел Семенович занимался глубоким изучением риторики, - заметил я. – Вершины этого искусства он постигал из двух источников. Первый – это учебник по истории КПСС, в простонародье называемый «кирпичом», а второй – стенографический отчет о выступлении Михаила Сергеевича Горбачева на двадцать седьмом съезде партии.
- Остряк, - презрительно хмыкнул Павлов и протянул руку за стопкой.
- За риторику! – незаметно подмигнув мне, предложила Марина.
- Спелись, - проворчал Пашка. – Да, бог с вами…
Выпив за риторику, мы насторожились. Причиной общего волнения стал шум льющейся из крана воды. Источник звука находился в ванной комнате.
- Это Дурыч, - озвучил я общую догадку.
- Схожу посмотрю, что там такое, - вызвался Павлов и отправился в разведку.
Паша вернулся через минуту. Лицо его выражало удовлетворенность результатом вылазки.
- Лев Давидович изволили проснуться, - торжественно объявил юрист. – Полон раскаяния и приносит уважаемой хозяйке свои искренние извинения.
- Извинения приняты, - сообщила Марина. – А зачем он включил воду?
- Стирает брюки.
- Чем? Там же нет порошка…
- Юрист – существо универсальное и во многом самодостаточное, - гордо доложил представитель своей славной профессии. – При желании он мог бы стирать штаны лишь с помощью собственной слюны и «такой-то матери». Но Лева воспользовался туалетным мылом.
- Зачем же стирать вручную? – не унималась Марина. – Есть же стиральная машина, автоматическая. Вот же стоит… Неси сюда его брюки. Я сейчас закину их в «Сименс».
- Боюсь, это невозможно…
- Почему? – удивилась хозяйка.
- Лева ни за что не согласится снять брюки в чужом доме.
Глаза Марины заметно округлились.
- Он что же… стирает брюки прямо на себе?
Кивком головы Павлов подтвердил эту догадку и, посчитав тему исчерпанной, сел за стол.
- Паша, продолжай, - попросил я.
- Не могу. Коньяк кончился, - юрист скорбно потряс пустой фляжкой.
Это был веский довод.
- Кто побежит? – спросил я.
- Уж точно не ты, - угрюмо сказал адвокат. – С твоей-то рожей…
- Дурыч тоже еще не готов, - озвучил я общую мысль. – Так что бежать придется тебе, Пашуля.
- Мальчики, - вмешалась Марина. – А без добавки вы точно не обойдетесь?
- Милая, я еще не говорил, как сильно тебя люблю?.. – загадочно вопросил я.
- Лешенька, нельзя ли обойтись без этих дешевых трюков?
- Это не трюк, - упрямо заявил я. – Еще ни разу в жизни мне не приходилось произносить такие слова. Но сегодня я их произнесу: Мариночка, я тебя люблю… Не возражай! Это правда. Еще раз повторяю, это не трюк. Если ты хочешь, мы сегодня больше не выпьем ни грамма.
- Я не стою таких жертв. Не спорь… А за признание спасибо… Я, конечно, не рассчитываю, что ты повторишь эти слова по трезвому, но все равно было очень приятно…
Марина встала из-за стола и открыла дверцу буфета.
- А бежать вам никуда не надо, - сказала она, доставая квадратную бутылку темно-янтарного стекла. – Скотч. Шотландия. Устраивает?
- Марина, ты – золото! – восхитился Павлов. – Выходи за меня замуж. На хрена тебе этот оболтус?
Реакция Марины была адекватной:
- Да?.. Мне казалось, что грамотные юристы в таком раннем возрасте не стремятся связать себя брачными узами…
- Ради такого самородка как ты можно сделать исключение, - парировал Павлов.
- Спасибо за комплимент. Но мое сердце отдано оболтусу…
- Жаль, - огорчился Павел. – Но, впрочем, я рад за друга!
Я, разумеется, остался доволен состоявшимся выяснением отношений. И, как победитель, должен был взять на себя дальнейшую организацию банкета. Квадратная бутыль, содержащая английский самогон с популярным названием «Скотч Виски», представляла собой литровку первоклассного убойного пойла. У меня был опыт потребления подобных напитков, и я прекрасно сознавал, чем грозит передозировка. Поэтому я аккуратно налил в рюмки грамм по двадцать пять.
Выпили за дружбу. Виски, как и следовало ожидать, оказалось отменным. Закусив корнишоном, Павлов поднес палец к губам, призывая нас к тишине.
- Что такое? – шепотом спросила Марина.
- По-моему, коллега закончил большую стирку, - предположил юрист. – Надо его проведать…
Пашка ушел в ванную, оставив меня наедине с предполагаемой невестой.
- Скажи, пожалуйста, - обратился я к ней. – А каким образом ты оказалась втянута в эту историю? Кто тебе рассказал о моем несчастье?
- Мне подсказало любящее сердце…
- Да?.. – с сомнением произнес я.
- Ну, скажем так, я просто соскучилась. Подумала, что глупо расставаться из-за какой-то нелепой ссоры, и… пошла мириться.
- Куда? В общагу?
- Да. А там твоя верная секретарша, с которой, если не ошибаюсь, ты не имел никакой интимной близости…
- Не имел, - подтвердил я.
- Ладно, верю… Так вот Вера и рассказала мне о твоих несчастьях. Тогда я пошла к Павлику, и мы вместе стали думать, как помочь твоей беде…
- Он закончил стирку, - торжественно объявил вернувшийся юрист. – Мариночка, деточка, у тебя есть фен?
- Фен? - переспросила Марина. – Для чего?
Пока Павлов объяснял неопытной хозяйке, для чего Дурычу требуется фен, я плеснул в рюмки еще немного виски.
- Вам надо в цирке выступать, - убежденно заявила Маринка, усвоив, наконец, что фен нужен Прохоровичу для того, чтобы ускорить процесс сушки выстиранного гардероба.
- Клоунов в стране и без нас хватает, - нравоучительно произнес адвокат, - а вот грамотных юристов по пальцам можно пересчитать. Если тебе дорога судьба России, то забудь и думать о том, чтобы сдать нас с Дурычем в цирк!
- Ладно. Фен возьми в шкафчике у зеркала в прихожей. Надеюсь, Лева не ошпарит себе интимное место… Или оно у юристов термостойкое?
- Я к Дурычу в штаны не заглядывал, - сообщил Павлов, - и эксперименты над его гениталиями не ставил. Одно могу сказать определенно: жалоб на его функциональность от представительниц противоположного пола не поступало.
- В любом случае утюг я ему не доверю, - заявила Марина. – Пусть лучше ходит в мятых штанах, чем будет парить их на себе, да еще в моей квартире. Поджарит себя до золотистой корочки, а мне потом по судам мыкаться… Паша, что мне предъявит правосудие – обвинение в неосторожном обращении с юристом? Есть такая статья в уголовном кодексе?
- В уголовном, к сожалению, нет. Но моральный кодекс обязывает каждого честного гражданина относиться к юристам так, будто они занесены в Красную книгу, - проконсультировал хозяйку Павлов и отправился за феном.
Я еще раз ошпарил невесту жарким влюбленным взглядом и с чувством махнул стопку виски. Янтарная жидкость прошла как по маслу. Я даже не почувствовал, как тепло разливается по телу. Значит, первая стадия алкогольного опьянения уже перешла во вторую. Цель достигнута: я напился. Теперь надо было замести следы, и я вновь наполнил рюмку до прежнего уровня. Все-таки я понимал, что лупить виски в одну харю – занятие непристойное, о чем напомнил мне осуждающий взгляд любимой.
Вернулся Павел и с порога разоблачил мой проступок.
- Ай-я-яй! – воскликнул он, сокрушенно мотнув головой. – Стыд-то какой! Алексей, это даже не пижонство, а сущее жлобство…
- Грешен, - покаялся я. – Не сдержался. Но мой поступок можно оправдать накопившимся стрессом. Между прочим, я Новый Год встречал не в теплой квартире, а на жестких нарах в холодной вонючей камере…
- Только не плачь, - попросил Павлов.
- И не думал, - парировал я.
Дальше произошло неизбежное: бутылка медленно опустела.
Утро следующего дня добрым можно было назвать лишь с большой натяжкой. Общее физиологическое состояние описывать бесполезно: понять его может лишь тот, кто испытал подобное на себе. Как всегда бывает в таких случаях, я вовсю проклинал свою слабость, а также божился навеки завязать с пьянством и немедленно бросить курить.
Друзья мои, похоже, вполне разделяли мою точку зрения. Павлова я обнаружил в гостиной, где он пытался совладать с мигренью, сжимая голову с двух сторон томиками Чехова. Дурыч закрылся в туалете, общаясь с «белым другом». Маринки нигде не было.
Пашка казался единственным в этой квартире, с кем я имел возможность пообщаться, и поэтому свой вопрос я адресовал к нему:
- Дорогой друг, извини, конечно, что отрываю тебя от процесса самообразования, но, может быть, ты в курсе, куда подевалась моя невеста?
Ответа не последовало. С трудом вымученная изысканность моего вопроса вдребезги разбилась о непреодолимую твердыню одного из столпов классической русской литературы, томики которого были плотно прижаты к ушам юриста.
Итак, друзья пребывали в нирване. Мой вопрос повис в пространстве. Чтобы не мучить и без того больную голову, пришлось смириться с ситуацией, как с неизбежной данностью.
Повинуясь условному рефлексу, я проследовал на кухню с целью обнаружить «лечебную дозу». Стоило мне переступить порог царства домашней кулинарии, как надежда на исцеление улетучилась, словно пары эфира. Все, без исключения, дверцы кухонного гарнитура были распахнуты настежь. Налицо были все признаки недавно пронесшегося вихря безуспешных поисков. Совершенно очевидно, что если с вечера что-либо и оставалось, то пробудившиеся раньше меня юристы ликвидировали эту промашку хозяйки. Дальнейшие поиски были бесполезны.
«Ну, и черт с ним! – подумалось мне. – Теперь точно брошу пить! Нет худа без добра…»
С этими благочестивыми мыслями я вернулся в спальню и с чувством плюхнулся в кровать. Голова продолжала вести себя недружественно. «Куда же подевалась Маринка?» – мучил меня вопрос в промежутках между жесточайшими приступами головной боли. Укутывание в подушки не снимало боли и не давало ответа на навязчивый вопрос. Наконец я услышал характерный звук, известивший мир о том, что величайший адвокат современности вышел из туалета.
- Дурыч! – жалобно просипел я.
- Чего? – отозвался юрист. В страдающем голосе его я различил несколько бодрых ноток.
- Ты жив?
- Не дождетесь, - проворчал Лева.
- Ты не знаешь, где Маринка?
- Представления не имею.
- Ладно… Лева, ответь мне на один принципиальный вопрос…
- Нет! – твердо заявил Прохорович. – Пусто. Лично проверил.
- Жаль… А…
- Я не побегу. Пускай Пашка бежит, у него штаны сухие. А у меня еще не высохли…
С этими словами Дурыч удалился в гостиную, очевидно, требовать от коллеги исполнения гражданского долга.
Будучи не в силах как-либо повлиять на ситуацию, я предоставил юристам возможность самостоятельно решать первостепенную задачу. В конце концов, у них богатый жизненный опыт… Сбросив с себя, таким образом, груз моральной ответственности, я попытался уснуть. Но сон не шел.
Чертыхаясь, я сполз с кровати и уселся в кресло, возложив ноги на журнальный столик. Кроме моих ног на столике оказалась стопка газет и журналов. Надо было как-то убить время, и я взял в руки первую попавшуюся газету.
Газета называлась «Вечерние ведомости». Буквы мелькали перед глазами. Крупные заголовки сливались с мутными фотографиями. Судя по качеству полиграфии, издание не было ангажировано каким-либо зажиточным политическим конгломератом. В результате, чтение не доставляло удовольствия.
Среди мусора бездарных рекламных опусов изредка попадались скучные статейки о малозначимых событиях городской жизни. В общем, место данного издания, по моему мнению, было не на журнальном столике, а в туалете. Подумав об этом, я сложил вчетверо газету и отправился в освобожденный Дурычем клозет. Там, устроившись поудобней, я вновь развернул «ведомости» во всю ширь, и тотчас же увлекся чтением коротенькой заметки без подписи автора. Заметка эта располагалась в колонке криминальных новостей и пряталась под интригующим заголовком «Транзитные хищники съели сторожа».
Чтобы не портить впечатление вольным пересказом привожу дословный текст статьи без собственных ремарок:
«Настоящая кровавая драма развернулась минувшим днем на территории товарного склада Торгового дома «Аспект». Накануне для временного хранения на товарную базу корпорации «Аспект» прибыл вагон с необычным товаром. Шесть клеток, прибывших из таежной дали, содержали в себе шесть уссурийских тигров. Торговый дом «Аспект» заключил сделку с цирком города Мюнхена, куда и планировалось доставить опасный груз. При невыясненных обстоятельствах сорокашестилетний сторож И.П.Свинопьянов, на попечительство которого были оставлены хищники, пал жертвой кровожадных тигров, по неизвестным причинам оказавшихся вне клеток, где должны были пребывать в ожидании отправки в пункт назначения. Прибывший к месту трагедии наряд милиции вынужден был применить табельное оружие для уничтожения вышедших из-под контроля животных. Обстоятельства трагедии выясняются».
Я посмотрел на дату. Газета вышла 24 декабря. Значит, безвременная кончина гражданина И.П.Свинопьянова пришлась на 23 декабря. Я напряг память, насколько это было возможно, и пришел к выводу, что господин Хуго нанес мне свой первый визит именно 24 декабря. Такое совпадение показалось мне подозрительным. От волнения я стал потеть. И, когда, вдохновленный своим открытием, вскочил с горшка, прилипший к заднице стульчак подался вслед за мной, но, удерживаемый прочным шарниром, с волнующим сердце грохотом вернулся в исходное положение.
Профессиональное волнение взяло верх над болезненными проявлениями похмельного синдрома. Лучик света забрезжил где-то в конце темного туннеля, и я ощутил необыкновенный прилив энергии. Хотелось срочно поделиться новостью с друзьями.
Как и ожидалось, свет российской адвокатуры сосредоточился в гостиной. С момента моего предыдущего появления Павел Семенович нисколько не изменил положения своего тела. Он был недоступен. Лев Давидович же, напротив, являл собой источник неиссякаемой энергии.
- Алло! – кричал он в телефонную трубку. – Это ресторан?.. Я прочел ваше объявление в рекламной газете… Нет, мне не нужна работа. Я звоню по другому поводу… Да… У вас тут написано: «бесплатная доставка по городу»… Что? На сумму не меньше двухсот долларов? Нет проблем!.. Что у вас есть из крепких напитков?.. Ага… Так… Хорошо… Стоп. Хватит. Пишите. Коньяк «Отборный» - пять бутылок. Водка «Абсолют»… А, сколько она стоит?.. Ого!.. Нет, ничего. Давайте коробку. Двенадцать бутылок? Сойдет… Так, еще, пожалуй, шампанского… Пару ящичков… Пиво. Можно баночное… «Кофф»? Отлично. Давайте три упаковки… Да… Ну, вот, пожалуй, и все… Что?.. Нет, закуски не надо. У нас своя… Как нельзя? Что за порядки!.. Ну, ладно, давайте крабовый салат… Что – сколько? Конечно же, один!.. Да… Все… Точнее не бывает!.. Когда привезете?.. Что? Адрес? Минутку…
Прохорович заслонил ладонью микрофон и обратился ко мне:
- Леха, давай адрес, срочно…
- А я то откуда знаю? - растерялся я.
- У, черт, остолоп! – выругался Лева. – Что? Нет, это я не вам… Одну минутку подождите…
Тут на глаза юриста попался маринкин паспорт. Это было решением проблемы. Распахнув страничку с информацией о прописке, Лева продиктовал адрес:
- Вторая Республиканская, дом семь, квартира двадцать четыре… Что, номер телефона?.. Сейчас… Пишите. Два-два-два, пять-пять, два… Прохорович… Да… Спасибо. Жду…
Положив трубку, Лев Давидович хлопнул в ладоши и победоносно воззрился на меня.
- А откуда ты знаешь номер телефона? – поинтересовался я.
- Да вот же, на аппарате написан. Эх ты, сыщик…
- Послушай, Лев, что я откопал…
Но договорить я не успел. Зазвонил телефон. Прохорович остановил меня жестом и схватил трубку.
- У аппарата, - пробасил он. – Да, заказывал… Не Рабинович, а Прохорович. Что значит «какая разница»?.. Ладно, жду.
Лева вновь повесил трубку и издал радостный рык.
- Лева, послушай, – взмолился я.
- Подожди, - оборвал меня юрист. – Коллега в коме… Пашуля, ты меня слышишь?
Прохорович потряс Павлова за плечи.
- Сейчас все будет. Крепись!..
Я понял, что со своими проблемами я чужой на этом празднике жизни, и гордо удалился в спальню.
Там я удобно расположился на кровати и вновь развернул «Вечерние ведомости». Начался дедуктивный процесс. Для начала я утвердился в мысли, что ключ к разгадке тайны семейства Хуго находится у меня в руках. Далее по всем законам детективной практики следовало составить логическую цепочку. Это оказалось делом непростым. Но отступать я был не намерен.
Закурив сигарету, я приступил к систематизации имевшихся в моем распоряжении фактов. Таковых за истекшие десять суток накопилось великое множество, но мне удалось выделить три основных. Последним по счету, но первым по значению я признал документально подтвержденный факт гибели сторожа Свинопьянова. Следующим в моем списке стоял визит господина Хуго в мою контору, имевший целью, как теперь стало очевидным, составить себе липовое алиби на момент времени, совпавший с трагической гибелью сотрудника товарного склада. Третьим важнейшим фактом следовало считать внезапное исчезновение супружеской четы Хуго из поля зрения их любимого родственничка, господина Горюнова, а также проявленное Федором Федоровичем в связи с этим серьезнейшее беспокойство.
Все мои личные злоключения явились результатом случайного стечения обстоятельств. Главные события разворачивались в связи с некой таинственной причиной, в основе которой лежат три упомянутых мною основных факта. Все остальное – пена, поднятая вихрем большой и сложной игры. Несомненно, игра эта была затеяна руководством Торгового дома «Аспект» не из любви к высокому искусству, а во благо личного безмерного обогащения. Судя по всему, на карте стоял очень жирный кусок.
И еще. Горюнов пытал меня по поводу местонахождения какого-то товара. В нем-то, как видно, все и дело. У папика из-под носа увели товар, серьезный товар. И увел не кто-нибудь, а родная сестренка с благоверным супружником. Что же это за товар такой, из-за которого потребовалось ликвидировать безвинного дядьку с простой русской фамилией Свинопьянов? А в том, что тигры не сами открыли свои клетки, я совершенно не сомневался. Да и сами уссурийские хищники вряд ли были тем самым искомым товаром. Не мог Федор Федорович не знать о жестоком их истреблении перепуганными милиционерами…
Цепочку моих просветленных мыслей прервало появление хозяйки квартиры. Марина бесшумно вошла в гостиную, вооруженная стаканом со странной белой жидкостью.
- С добрым утром, любимый, - поздоровалась она.
- Что у тебя в руках?
- Лекарство для твоей больной головы, - ответила фея, протягивая мне стакан.
Я принял снадобье из рук возлюбленной. После продолжительного визуального теста и тщательного принюхивания я, наконец, решился на пробный глоток.
- Похоже на молоко, - удивился я.
- Так это и есть молоко, - хихикнула Маринка. – С сегодняшнего дня ты начинаешь здоровый образ жизни!
«Ну, вот, - с тоской подумал я, - еще даже заявления в ЗАГС не подали, а уже началось»… Однако вслух своего недовольства высказывать не стал и покорно проглотил нетрадиционный напиток.
- А ты где была? – спросил я из чистого любопытства.
- По магазинам пробежалась. Продуктов купила… и одежду тебе кое-какую. А то твоя совсем поизносилась…
- Ну, это ты, мать, зря! – воспротивился было я, но Маринка осадила меня решительным взглядом.
- И не вздумай возражать! Посмотри на свои лохмотья. Бомжи в подвалах лучше выглядят…
Спорить было бессмысленно. Женщина была права: после общения с вышибалами господина Горюнова, освободителями из РУБОПа и сотрудниками ИВС гардероб мой не пришелся бы к лицу даже огородному пугалу. Но ради порядка я все-таки огрызнулся:
- А ты что, часто гуляешь по подвалам?
- Не ехидничай. Лучше примерь.
Маринка сунула мне в руки пухлый сверток и деликатно вышла из комнаты.
Сменив домашний халат на полный комплект обмундирования, а-ля лондонский денди, я вышел из спальни, чтобы предстать перед любимой во всем своем великолепии. В этот момент зазвонил телефон и Марина, выбежав из кухни, сняла трубку находившегося в прихожей аппарата.
- Алло. Здравствуй, мама… Все в порядке… Одна… Что-нибудь случилось?.. Ну… Нет. Ничего не заказывала…Так… Бред какой-то. Наверно, чья-то глупая шутка… Что?.. Нет. Не знаю я никакого Рабиновича… Сколько? Ну и ну… Какой салат?.. Крабовый? Ничего не понимаю… Мой номер телефона? Бред… Мам, ты только им не открывай ни за что. Мало ли, что у них на уме… Да, пошли подальше. А если не уберутся, вызывай милицию… И позвони на всякий случай папе… Да, хорошо… Ну, все, пока. Если что, звони.
Положив трубку, Маринка еще некоторое время недоуменно смотрела на телефон, после чего повернулась и, заметив меня, развела руками.
- Черт-те что такое, - произнесла она.
Я то уже догадался, в чем было дело, и теперь с трудом сдерживал припадок. Губы мои тряслись от судорожных порывов рвущегося наружу хохота. Молча я проследовал в гостиную, где в ожидании заказа томились лучшие умы российской юриспруденции. Вслед за мной зашла и Маринка.
По растерянному выражению лица Прохоровича я догадался, что обрывки телефонной беседы дошли и до его ушей.
- Мальчики, представляете, какой-то шутник сделал заказ в ресторане на имя Рабиновича. Назвал номер моего телефона и адрес моих родителей. И маме привезли… что бы вы думали? Ни за что не догадаетесь!..
- Догадаемся, - чуть слышно пробормотал я, из последних сил сдерживаясь от смеха.
- Ей привезли грузовик водки и тарелочку крабового салата! Представляете…
Тут меня прорвало. Так душевно мне не приходилось смеяться уже много лет. Растерянный вид невесты и хмурая физиономия Дурыча еще больше подстегивали меня в моем безудержном порыве. Я издавал такой шум, что из небытия выплыл даже неопохмеленный Павлов. Бессмертные произведения Антона Павловича рухнули на пол, и болезненно серое лицо юриста повернулось в мою сторону. Оно по-прежнему не выражало ничего, кроме глубокого страдания.
Страсти мало-помалу улеглись. Мы сидели на кухне и пили свежезаваренный чай. Павлов был похож на китайского мудреца, а Лева – сам на себя. Маринка была так довольна безалкогольным завтраком, что немедленно простила Дурычу его бесцеремонную выходку.
При выяснении обстоятельств недоразумения оказалось, что суть ошибки, допущенной Прохоровичем при оформлении заказа, крылась в маринкиной прописке. Дело в том, что прописана она была вместе с родителями, адрес которых Лева и продиктовал из соответствующей странички паспорта. Квартира же, в которой мы все в данный момент находились, оформлена на ее имя в частную собственность. Но, как известно каждому юристу, гражданин нашей родины не может быть прописан одновременно по двум адресам.
- Ну, мальчики, вы меня повеселили, - призналась хозяйка. – Но, ничего. Нет худа без добра. Зато все вы трезвые, и имеете возможность с сегодняшнего дня начать новую жизнь!
- Ага, - буркнул Павел. – Один мой подзащитный кони двинул от инсульта, когда жена ему не дала опохмелиться. Подумать только! А ведь каких-нибудь тридцать капель водки спасли бы человеку жизнь…
- Видимо, это был уже не человек, раз от инсульта его могло спасти лишь регулярное употребление водки, - предположила Марина.
- Эх, женщины! – сокрушенно пробормотал Прохорович. – Да что вы знаете о жизни?!
Не давая Маринке возможности оправдаться, юристы подняли дружный гвалт, и в результате диспута сошлись во мнении, что женщина в принципе не способна что-либо знать о жизни. Марина, естественно, возражала. Я придерживался нейтральной позиции.
Закончив принудительное чаепитие, юристы спешно засобирались. Марина запротестовала, но друзья сослались на неотложные дела. Доводы их звучали настолько неубедительно, что я сразу догадался, какие такие дела ждут неопохмеленных адвокатов. Марина тоже не вчера родилась.
- Только не покупайте ничего в ближайших ларьках, - предупредила она. – Водка там бодяжная. Лучше прогуляйтесь до универсама. Это всего в двух остановках отсюда…
- Леха, у тебя золотая невеста, - сообщил Павлов, надевая ботинки.
- Ты уже говорил мне об этом.
- Да? Вчера что ли?
- Вчера.
- Ну, не беда. Повторенье – мать ученья! Мариночка, спасибо за чай. Приятного вам отдыха. Алексей, если что, звони мне на трубу.
- Хорошо.
- Только не раньше, чем через час, - попросил Прохорович.
- Понимаю…
- Пока, мальчики. Сильно не напивайтесь, - напутствовала Марина удаляющихся юристов.
Долго засиживаться в не сформировавшемся еще гнездышке любви и счастья не собирался и я. Полной гармонии семейного очага мешало ощущение некой двойственности собственного положения, отсутствие определенности во многих жизненно важных вопросах. Приведя невесте эти разумные тезисы, я направился было к выходу, но был не грубо, но твердо остановлен.
- Лешенька, подожди, пожалуйста, - вежливо попросила Марина. – Тебе не кажется, что нам бы следовало поговорить?
- О чем? – чуть раздраженно поинтересовался я.
- Не бойся, не о свадьбе… О твоих делах.
- И что ты хочешь знать о моих делах?
- Сними куртку и пройди на кухню… Пожалуйста…
- Ну, хорошо.
Я вынужден был капитулировать. В конце концов, с кем-то мне следовало поделиться своими соображениями и сомнениями. Так почему бы этим человеком не могла стать неглупая и совсем не безразличная мне особа в юбке?
- Что ты намерен теперь делать? – спросила Маринка, поставив передо мной чашку с горячим чаем.
- В каком плане?
- В глобальном.
- Ну, раз ты дочка состоятельного и влиятельного родителя, то, разумеется, мне следует дождаться твоего совершеннолетия, и немедленно на тебе жениться. После этого жизнь моя превратится в рай. Я буду купаться как сыр в масле…
- Перестань паясничать. В конце концов, я не заслужила такого обращения…
- Прости, - спохватился я. – Сам не знаю, с чего это я…
- Ладно, проехали… Теперь давай по существу.
- Можно, конечно, и по существу… Только я сам не знаю, что мне делать. Понимаешь, то, что я сейчас на свободе, - за это, кстати, тебе огромное мерси, - это еще далеко не означает, что мой недоброжелатель забудет о моем существовании и оставит меня в покое…
- Ты прав. Именно это меня больше всего и беспокоит, - созналась Марина. – У меня такое впечатление, что ты чего-то не договариваешь…
- У меня просто не было такой возможности, - с улыбкой оправдался я, в который раз поразившись женской проницательности. – Сегодня утром я сделал чудесное открытие, благодаря которому надеюсь значительно продвинуться в расследовании той грязной истории, в которую умудрился так глупо вляпаться.
- Интересно…
Я рассказал Маринке о статье в «Вечерних ведомостях» и о своих догадках, рожденных благодаря полученной новой информации.
- Тебя интересует мое мнение? – спросила Марина, выслушав меня.
- А для чего я тебе все это рассказывал? – ответил я вопросом.
- Хм… Вот что я думаю… Мне тоже кажется, что убийство сторожа и нечистые игры семейства Хуго есть звенья одной цепи. Также ясно, что Горюнов не оставит тебя в покое.
- На это глупо рассчитывать…
- Да… И что тебе делать? Можно, конечно, изощренно скрываться… Уехать, к примеру, на Алтай и пожить годиков пять в рубленом домике в тайге, пока все не утрясется…
- Надеюсь, там есть горячая вода и центральное отопление.
- А также сауна и джакузи, - кивнула Маринка.
- Ты поедешь со мной?
- И мы будем жить там вдвоем?
- Как Пятница и Робинзон.
- Ни за что!
- Почему?
- За пять лет мы так осточертеем друг другу, что ты на мне никогда не женишься.
- Понятно. Тогда идею с бегством придется вычеркнуть из списка возможных вариантов. Что у нас идет следующим пунктом?
- Думается мне, милый, что самым разумным было бы продолжить расследование этой истории. Чтобы бороться с болезнью, следует знать ее причину.
- Поставить диагноз, - уточнил я.
- Именно!
- Маринка…
- Да?
- Как тебя по батюшке?
- Витальевна, а что?
- Ничего. Просто хочу выразить тебе официальную благодарность.
- Валяй.
- Кх, кх! – прокашлялся я. - Уважаемая Марина Витальевна! От лица частного детективного агентства Мухина и по поручению всего нашего трудового коллектива выражаю вам глубочайшую признательность за оказанную поддержку наших начинаний!
- Что я должна сказать – «Служу трудовому народу»?
- Не будем обобщать.
В этот момент мне подумалось, что недурно было бы поднять символический бокал шампанского в честь достигнутого взаимопонимания. Но выбор напитков был ограничен. Пришлось довольствоваться молоком.
- Леша, хочешь, я буду тебе помогать вести расследование?
- Еще чего! – возмутился я. – Не хватало еще тебя втянуть в эту историю…
- Ну, я же не собираюсь гоняться с дубинкой за вооруженными бандитами или устанавливать подслушивающие устройства на их автомобили.
- Я и сам не собираюсь этого делать.
- А как ты собираешься вести расследование?
Признаться, я и сам пока толком не знал. Потому уклонился от прямого ответа:
- Это профессиональная тайна.
- Ну, ладно. Тайна, так тайна… Но я могла бы навести кое-какие справки, получить определенную информацию из надежных официальных источников…
- Собираешься воспользоваться папиными связями? – догадался я.
- А почему бы и нет?
- Ага, а когда папочка разнюхает, за какого кадра его любимая дочь собралась замуж, то пожалеет о том, что вытащил меня из тюряги. Ставлю десять против одного, что он постарается исправить свою ошибку.
- Зря ты так про папу, - сказала Марина. – Но поступай, как сам считаешь нужным. В любом случае, знай, ты всегда можешь рассчитывать на мою посильную помощь…
- Спасибо, - поблагодарил я невесту, чуть смущенный собственной бестактностью. – Но, в общем, я подумал, ты кое-что можешь для меня сделать…
- Да? – оживилась Марина.
- Могу дать тебе поручение…
- Не тяни…
- Могла бы ты сходить в редакцию этой газетенки и поговорить с автором статьи?
- Без проблем.
- Отлично. Ты сэкономишь мне время. Разузнай у этого писаки максимум подробностей. Ну, все, что касается того случая с тиграми и гибелью Свинопасова…
- Свинопьянова, - поправила меня моя внештатная сотрудница.
- Без разницы. Короче, выжми у него максимум информации. Поняла?
- Так точно. Разрешите приступить к исполнению?
- Разрешаю… А я, тем временем, навещу одного занимательного субъекта…
- Это не опасно?
- Опасно? Хм… Ну, если только заниматься с ним сексом без презерватива, - хмыкнул я.
На лицо внештатной сотрудницы набежала тучка.
- Она симпатичная?
- Кто? – не понял я.
- Ну, эта твоя, которая «занимательный субъект»…
- А, - хмыкнул я. – Не переживай! Субъект – не женщина, он педик… В постель я с ним не лягу. Так что можешь забыть о ревности.
- Господи, как тебя угораздило завязать такое знакомство? – удивилась Маринка, однако с лица ее сошла тень недоверия.
- По долгу службы, милая. Работать иногда приходится по уши в дерьме… Но, однако, пора собираться. Извини, но время работает против нас. Я, пожалуй, пойду.
- Я дам тебе ключи и предупрежу консьержку, чтобы ты мог приходить сюда в любое время.
Я не стал возражать.
В холле на первом этаже я неожиданно обнаружил Павлова. Он вел оживленный спор с консьержкой.
Предмет спора был очевиден. Пашка старался прорвать выставленное служительницей местного правопорядка оцепление, а та, соответственно, пыталась оградить охраняемый ею объект от проникновения на него постороннего лица. Лицо это вело диспут на повышенных тонах, часто ссылалось на юридические нормы, время от времени, переходя на откровенный мат. Дурыча нигде не было видно.
Я приблизился вплотную к дискутирующей группе. Однако участники диспута так увлеклись выяснением отношений, что совершенно не замечали моего присутствия. От Пашки исходило ядерное амбре, из чего я сделал вывод о том, что он уже успел как следует опохмелиться. Двухсотдолларовое пальто товарища, изрядно вымазанное в грязи, было похоже на шинель солдата, только что закончившего рыть глубокий окоп.
- Многоуважаемая, - обратился я к консьержке, - этот товарищ пришел ко мне.
Служительница конторки обернулась и смерила меня взглядом, не предвещавшим угощения медовыми пряниками. Это была не та консьержка, что намедни была жестоко оплевана Дурычем. По-видимому, у них произошла пересменка.
- А вы, собственно, кто такой? – прорычала разозленная дама бальзаковского возраста и двинула меня в живот могучим бюстом.
- Я здесь живу, - ответил я с достоинством и помахал перед носом дамы связкой маринкиных ключей. – Павел, пошли.
Я взял товарища под локоть и при гробовом молчании шокированной публики вывел его на улицу.
- Бесят меня эти сявки, - пожаловался раззадоренный юрист. – Ни хрена из себя не представляют, а тявкают, будто скипидаром у них под хвостом намазано! Жалко Дурыча здесь нет…
- С ним что-то опять приключилось? – догадался я.
- Естественно, - подтвердил Пашка. – Расскажу, обхохочешься.
- Куда он на этот раз вляпался?
- В дерьмо.
- Ну, это понятно. А конкретно?
- Конкретней не бывает. Провалился Дурыч в канализационный люк.
- Да? И сильно ушибся?
- Сильно, - сообщил Павлов. - Головой… Крыша конкретно поехала…
- Его увезли в больницу?
- Еще чего! Так и сидит там, в люке…
- И ты его там бросил? Что же ты его не попытался вытащить?
- Посмотри на меня, - сказал Павлов, остановившись. – Конечно, я пытался его вытащить.
- И что?
- Что-что… Он и слушать ничего не желает. Вылезать отказался напрочь.
- Как так? – удивился я.
- А так. Собирается подать иск на возмещение морального ущерба.
- Ну, и подавал бы. Чего в люке-то сидеть?
- Лева – юрист грамотный. Он понимает, что тут просто так ничего не докажешь. Выиграть дело у коммунальных служб практически невозможно. В судебной практике прецедентов почти нет. Но эта пьяная скотина пошла на принцип. Я - не я, говорит, буду, если не сорву с этих подонков пол-лимона!
- Все равно не понимаю, зачем в люке-то сидеть?
- Тут-то как раз все ясно. Факт падения должен быть зафиксирован официальными органами. Я оставил ему свой мобильный.
- Зачем?
- Чтобы он вызвал ГАИ.
- ГАИ?
- Ну, да. Люк-то аккурат посреди проезжей части находится. Получается, что имеет место быть факт ДТП. А это находится в непосредственной компетенции ГИБДД.
- Понятно. А за мной ты чего пришел?
- Нужно два свидетеля. Иначе дело завернут.
- Понятно. Ну, спасибо, удружил. Я хотел расследованием заняться. А теперь, вместо этого должен буду с вами по всяким инстанциям таскаться.
- Ну, чего ты разнылся? Поставишь подпись в протоколе, и гуляй на все четыре стороны. Когда еще суд будет… К тому времени и расследуешь все десять раз… А, кстати, чего это ты расследовать собрался?
- Открылись новые обстоятельства дела Торгового дома «Аспект», - важно сообщил я и рассказал Павлову о статье в «Вечерних ведомостях».
- Бросил бы ты эту затею, - посоветовал юрист, узнав о моих планах.
- Не могу, Паша. Я ведь тоже принципиальный…
- Тоже мне, Жанна Д’Арк нашлась… Делать тебе нехрен. Лучше бы на Маринке женился. Больше пользы было бы.
- Она еще не совершеннолетняя.
- Растлитель малолеток!
- Не груби.
Так, за разговорами, совершенно незаметно мы сократили расстояние, отделявшее нас от места проведения Прохоровичем акции гражданского неповиновения, до какой-нибудь сотни метров.
Масштабы безобразия, учиненного Львом Давидовичем, впечатляли. В эпицентре катастрофы собралось несколько машин с мигалками. Точное их количество определить было трудно из-за окружавшей толпы зевак. По обе стороны от места падения юриста создалась колоссальная автомобильная пробка. Неподвижные машины тонули в какофонии гудков и мата раздраженных водителей.
Мы стали пробиваться сквозь толпу. Граждане бурно обсуждали происшествие. Как всегда, извращенные умы обывателей породили множество версий случившегося. По мнению одних сыр-бор был вызван сумасшедшим, собравшимся сжечь себя заживо. Другие считали, будто произошло убийство, и в люке обнаружили расчлененное тело жертвы. Одна из бабулек доказывала, что в люке укрылся чеченский террорист с сундуком динамита, который по канализационной трубе пытался доставить в подвал жилого дома. В молодежной прослойке господствовало мнение, будто милиция обнаружила в люке одичавшего диггера, который провел в подземных коммуникациях, по меньшей мере, три года.
Мое самосознание было наполнено гордостью за то, что я оказался в числе немногих избранных, кому была достоверно известна правда об удивительной истории, случившейся с Левой Прохоровичем.
Наконец мы подобрались к центру событий. Служители правопорядка всех мастей кольцом обступили занятую Прохоровичем позицию и, по всей видимости, вели с ним трудные переговоры.
- Обожди меня здесь, - распорядился Павлов и вклинился в редуты милицейских чинов.
Я стоял всего в трех шагах от них, но из-за всеобщего гвалта не имел возможности разобрать ни слова из беседы Павлова с представителями милиции и городских властей.
Пашка освободился минут через пятнадцать.
- Ситуация развивается непредсказуемо, - в волнении сообщил он. – Гаишники отказываются оформлять происшествие…
- Почему?
- Видишь ли, тут налицо юридический казус. Оформить дорожно-транспортное происшествие они не могут. Сам факт происшествия они не отрицают. И то, что проезжая часть является объектом, находящимся под их контролем с точки зрения соблюдения безопасности движения, тоже не оспаривается. Но в происшествии не было участия какого-либо транспортного средства, если не считать таковым Дурыча. Следовательно, квалифицировать событие как дорожно-транспортное происшествие не представляется возможным...
- И что теперь?
- Дурыч упорствует. Настаивает на составлении протокола. Пусть хоть милиция, говорит, составляет, но без протокола, мол, отсюда не уйду.
- А что милиция?
- Милиция тоже не собирается составлять протокол. Говорят, для этого нужен правонарушитель. А таковым можно считать только люк, поскольку именно от него пострадал Дурыч.
- И что?
- Задерживать либо арестовывать люк они отказываются. Протокол составлять, соответственно, тоже…
- И чем, по-твоему, это закончится?
- Дело ясное. Задержат Дурыча за нарушение общественного порядка. Доставят в обезьянник, промурыжат несколько часов, выпишут штраф и отпустят на все четыре стороны. Только Дурыч слишком пьян, чтобы адекватно оценить ситуацию. Все никак не может смириться с тем, что потерпел поражение…
- Ну, и клоуны же вы, юристы…
Пашка пропустил мимо ушей мое замечание.
- А ты можешь ехать по своим делам, - сказал он. – Ясно, что твое присутствие здесь пользы не принесет.
- Ну, ладно, тогда я поехал. Желаю удачи.
- Пока. Заскакивай вечерком в контору. Расскажу, чем дело кончилось…
Мне, конечно, было интересно, чем кончится эта история, но больше все-таки волновали собственные планы. Поэтому я наскоро освободился от эмоций, вызванных очередной проделкой Дурыча, и направил стопы к резиденции своих клиентов (поскольку договоренности между мной и господами Хуго никто не расторгал, я вправе был считать этих особ своими клиентами).
Здание, располагавшее в своем чреве трудолюбивых пчелок, вкалывающих во благо Торгового дома «Аспект», стояло на прежнем месте. Ничто в его облике не намекало на какие-либо чрезвычайные события, могущие всколыхнуть незыблемое благополучие хозяев корпорации. Все было по-прежнему.
До окончания рабочего дня оставалось два с половиной часа, и надо было как-то убить время. Стоять у парадного входа, торгуя лицом, было не более уместно, чем пытаться прорваться внутрь, минуя многочисленные кордоны охраны. Бармена, с которым, я хотел перекинуться парочкой слов, следовало поджидать снаружи. И очень желательно было при этом не засветить собственную персону: у многих сотрудников «Аспекта» мое потрепанное личико могло вызвать нежелательные для меня ассоциации.
Исходя из этих соображений, я стал подыскивать себе временное пристанище на расстоянии квартала от интересующего меня объекта.
Центр города изобиловал заведениями общественного питания, что значительно облегчало трудовые будни сыщика, занятого слежкой. Однако выбрать подходящее оказалось не так-то просто. Можно было, к примеру, заскочить в царство тепла и яркого света под названием «МакДоналдс» и выстрелить в желудок жирным гамбургером. Но мировоззрение создателей «фаст фуда» ограничивалось идеей: «быстро вошел, быстро пожрал и быстро освободил помещение». Это было для меня неприемлемо.
Дорогие рестораны я отмел сразу, руководствуясь предубеждениями классового характера. «Блинная» оказалась закрытой на ремонт. На дверях «чебуречной» обнаружился амбарный замок и табличка с лаконичным объяснением происходящего: «Закрыто. Пива нет».
Оставались «рюмочные». Это наиболее популярная категория из всех заведений общепита. Гегемон, являвший собой основной контингент такого рода заведений, имел здесь богатый выбор: можно было заскочить на минутку, тяпнуть «сотку» под четвертинку бутерброда с сыром и быстренько продолжить путь, а можно было, взяв те же сто грамм, смаковать их под ту же четвертинку «бутика» в компании себе подобных вплоть до самого закрытия. Разумеется, «соткой» можно было и не ограничиваться…
Вот такое царство пролетарской демократии я и выбрал из всего изобилия предлагаемых мест проведения досуга. Полуподвальчик, размещавший в себе зал площадью не более привокзального сортира, носил радующее душу название «Идиллия».
Внутри «Идиллии» было не жарко и сильно накурено. Зато немноголюдно. Аншлаг здесь наступает, как правило, к концу смены рабочего класса. Я подошел к окошечку, вырезанному в огромном листе оргстекла, отделявшего посетителей от раздачи, и принялся изучать ценники, в произвольном порядке налепленные скотчем на то же стекло. Уровень цен мог удовлетворить потребности самой малоимущей прослойки трудящихся. Ради интереса я решил скалькулировать стоимость пол-литра водки, помножив цену за сто грамм на циферку пять. Получился потрясающий результат: водка в розлив в данном заведении стоила процентов на двадцать дешевле, чем запечатанная бутылка той же водки в обычном магазине. Интересно, подумалось мне, в чем тут секрет? Три варианта ответа пришли мне на ум: либо водку не доливают, либо разводят водой, заботясь о здоровье граждан, либо торгуют пойлом, качественно являющимся билетом на тот свет.
Пока я постигал секреты ценообразования, продавщица привычно-равнодушно разглядывала синяки на моем лице. Меня это не смущало.
Покашливание за спиной вывело меня из состояния задумчивости.
- Ты берешь? – тактично поинтересовался субъект с лицом, не лучшим, чем у меня.
- Беру, - откликнулся я, решившись, все-таки сделать заказ.
Вопрос о наличии чая или кофе раздатчица могла принять за личное оскорбление, поэтому я заказал кружку пива. Пусть оно разбавлено и недолито, решил я, зато риск летального исхода от его употребления на порядок ниже, чем при потреблении эксклюзивной «идиллической» водки…
Пиво оказалось гнусным, зато компания – теплой. Товарищ, интересовавшийся, собираюсь ли я делать заказ, взял стакан водки, соленый огурец и, заподозрив во мне талант благодарного слушателя, пристроился рядом.
- Пал Семеныч, - представился он. – Слесарь четвертого разряда в третьем колене.
Два часа потомственный слесарь объяснял мне тонкости политической жизни страны, употребив при этом шестьсот граммов самой дешевой водки. Когда же я, взглянув на часы, собрался покинуть помещение «лектория», Семеныч подвел итог своего выступления, сообщив, что, хотя его личные симпатии целиком на стороне Жириновского, но, как избиратель, он всегда отдавал свой голос коммунистам, потому что при них водка была дешевле.
Согревшийся и просвещенный, я выскочил из «Идиллии», отдав себя во власть бушевавшей непогоды. Мокрый снег и поднявшийся северный ветер вмиг отрезвили разморенный кислым пивом организм.
До предполагаемого выхода Володи оставалось еще полчаса. Но на всякий случай требовалось занять позицию, максимально приближенную к объекту наблюдения.
Природа была на моей стороне. Январский день короток, и уже совершенно стемнело. К тому же снегопад дополнительно ограничивал видимость, что позволило мне вплотную приблизиться к зданию Торгового дома, не рискуя быть замеченным выходящими оттуда людьми.
Стоя в тени водосточной трубы, я потихоньку превращался в сугроб, сознавая, что моя жертва может быть напрасной. Действительно, совсем не обязательно, что мне посчастливится пообщаться с этим педрилой. Вполне возможно, что сегодня не его смена. Однако отступать не имело смысла, и, в конце концов, я был вознагражден за терпение.
Куранты в Москве пробили шесть вечера, и через минуту из здания выпорхнула долгожданная «пташка». Приверженец нетрадиционной любви с разбега юркнул в припаркованный у тротуара старенький «Фиат». Я узнал Володю не по чертам лица, а по характерному вилянию бедер. «А он еще и автовладелец, - с ехидством подумал я. – Ну-ну, посмотрим…»
Смотреть мне пришлось минут пять. Развалюха бармена, убитая годами эксплуатации и особенностями российских дорог, повела себя строптиво и наотрез отказалась заводиться. Когда хозяин, исчерпав ресурс аккумулятора, обреченно вылез из салона, я решил, что наступило время моего выхода на сцену.
- Что, не заводится? – поинтересовался я сочувственно.
- Ох, эта противная механика, - фальцетом пропел бармен, подняв на меня взгляд слезящихся от досады глаз. – О! Да это никак вы? Алексей Викторович, если не ошибаюсь?
- Владимирович, - поправил я его.
- Да-да, конечно, это вы. У меня отличная память на имена… Надо же, как тесен мир. Я часто вспоминал о вас… Ох, какая беда приключилась с вашим лицом! Смотреть больно…
- Ходить с ним еще больнее, - сообщил я.
- Да-да, разумеется… Бедненький, как мне вас жалко… Мне кажется, у вас серьезные неприятности…
- С чего ты взял?
- Да так… Шеф мой расспрашивал меня о вашем визите… Да и эти ужасные раны на вашем мужественном лице…
- Я не знаю твоего шефа.
- Да, разумеется, не знаете… Вы, вероятно, в отчаянном положении… Ах, как это ужасно, постоянно от кого-то скрываться, вечно чего-то бояться! А, знаете, я ведь живу один. Могу предложить вам кров и скромное питание… По старой дружбе…
Вот ведь подонок! Ужасно захотелось немедленно съездить ему по роже, но я сдержался. Интересы дела требовали тактичного отношения к этой подлой потаскушке.
- Интересное предложение, - ответил я вслух. – А как мы поедем? Лимузин-то вроде не работает…
- Ох, эта техника! – сокрушенно всхлипнул бармен. – Она меня совершенно выводит из равновесия! Такая бестия… Никакой личной жизни…
- Может, толкнуть? – предложил я.
- О! Как бы это было кстати… Но, право, мне так неловко беспокоить вас…
- Пустяки. Толкать «Фиаты» – мое любимое вечернее упражнение. Это так возбуждает…
- Правда?
В ответ я осенил себя крестным знамением.
Володя покраснел и гаденько хихикнул. Желание превратить его морду в кровавую кашицу стало невыносимым.
- Ну, раз так… Ох, как это мило…
Толкать педиковскую трахому пришлось метров пятьсот. В этом «эротическом» процессе я совершенно выбился из сил и дважды упал в слякоть, пока эта дрянь не завелась. Мне даже показалось, что эта скотина уедет без меня, но я ошибся. Прокатившись на тяге ожившего мотора, «Фиат» остановился. Двигатель еще следовало хорошенько прогреть.
Я забрался в кабину, устроившись на переднем сидении рядом с водилой. Поток слов благодарности и восхищения мною длился несколько минут и закончился так же внезапно, как и начался.
- Я живу на юго-западе, - доверительно сообщил Володя. – Минут через пятнадцать будем дома. Я напою вас горячим чаем… У меня чудесный чай. У него аромат лесных ягод. Это так чудесно…
- Я обожаю чай с лесными ягодами, - заявил я. – Но, ответь мне, милашка, на один вопрос…
- Да?
- Помнишь, в прошлый раз я расспрашивал тебя о том, что делал Денис Альбертович Хуго двадцать третьего декабря минувшего года?..
- У меня математическая память на даты…
- Замечательно! – обрадовался я. – Больше всего мне нравится в людях эта черта.
Володя растаял под действием моего комплимента настолько, что даже позволил себе нежно накрыть своей ладошкой мое запястье. Не грубо, но решительно я сбросил его потные пальчики со своей руки.
- Не здесь, - прошептал я заговорщицки.
- Понимаю, - кивнул бармен.
- Так вот, возвращаясь к нашему разговору… В тот день Хуго принимал китайского гостя…
- Нет.
- Что нет?
- Не в тот день.
- Да?
- Я же говорил, у меня феноменальная память на даты! Китайца я кормил днем раньше, двадцать второго числа, а двадцать третьего Денис Альбертович кушал один.
- Точно?
- Конечно, точно. Я тогда только заступил на смену. Это был мой первый день. До этого работал Вадик…
- Так-так-так, - пробормотал я. – Это же просто замечательно!.. Ты даже не представляешь, как я рад знакомству с тобой!..
Володя совершенно смутился. А я, между тем, получив нужную информацию, не видел больше причин отягощать себя обществом педрилы. Ласково пошлепав бармена по щечке, я сказал «прощай» и вылез из машины.
- Алексей! Вы куда? – крикнул Володя мне вслед, но я не удостоил его ответом и бодрым шагом двинулся по тротуару.
Обломленный воздыхатель ринулся было за мной вдогонку, но «Фиат», чихнув выхлопной трубой, заглох и больше не завелся.
В офис моих друзей я прибыл к половине седьмого. Охранник открыл дверь и, узнав меня, впустил в контору. Я же его узнал не сразу. Причиной тому был противогаз, напяленный на его голову. Лишь по параметрам фигуры я определил, что передо мной Костя.
«Что за маскарад?» – хотел было спросить я, но, едва переступил порог адвокатского царства, как ответ явился сам собой, больно ударив по обонянию.
- Прорвало канализацию? – предположил я, зажав нос пальцами.
В ответ Костя что-то промычал и протянул мне запасной противогаз. С детства недолюбливая армейские причиндалы, я вежливо отказался.
- Где они? – спросил я охранника.
Костя на миг оторвал от лица маску противогаза, буркнул: «бухгалтерия», и тотчас спрятался обратно.
Новость была неприятной. «Бухгалтерией» называлась маленькая комнатка с убогой меблировкой, которую друзья юристы посещали один раз в месяц для подведения финансовых итогов и распределения прибыли. Процесс этот, как правило, длился очень долго, проходил бурно и заканчивался плачевно.
Мне дважды доводилось быть свидетелем сей безобидной, на первый взгляд, процедуры, и перспектива наблюдать подобное в третий раз совершенно не грела. А поскольку я и так продрог, озяб и почти что обледенел, то решил устроиться в «приемной».
На пути к этому оазису, я притормозил возле открытой двери в кабинет Прохоровича. Источник распространившегося по офису зловония находился на полу прямо посередине комнаты. Это была вымазанная в фекалиях одежда борца с бесчинством коммунальных служб. Я по-хозяйски открыл форточку и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
Чуть задержался я и у двери «бухгалтерии». Кабинет был закрыт, но голоса юристов звучали отчетливо, будто и не отделяла меня от них массивная дубовая дверь. Основу дискуссии составляли цифры, громко и с укором произносимые обеими спорящими сторонами. В обращении друг к другу компаньоны применяли обидные едкие эпитеты. Цифры и эпитеты связывались в предложения словами непечатного характера.
Без труда я поборол желание войти и пожелать друзьям доброго вечера, ибо до заветной цели оставалось всего несколько шагов.
В «приемной» меня ждал сюрприз.
- Добрый вечер! – поздоровалась со мной Зинаида Ивановна.
- Зиночка? – удивился я. – Что вы делаете в этой зловонной берлоге?! Очень рад вас видеть! Однако здравствуйте.
- В этой зловонной берлоге я жду своего возлюбленного. Он сейчас ужасно занят с этим вашим несносным другом Павловым. Надеюсь, Левочка скоро освободится от скучных дел и уделит внимание своей даме…
- Вынужден вас огорчить, Зиночка, - безжалостно сообщил я, - но сей прекрасный момент наступит нескоро. Можете поверить мне на слово.
Сделав это неприятное замечание, я бодро прошествовал к холодильнику и извлек из морозилки запотевшую бутылку «Кремлевской».
- Составите мне компанию? – поинтересовался я.
- А что мне еще остается?! – вздохнула огорченная барышня. – Алексей, вы принесли мне дурную весть, так хоть налейте приличной водки…
- Качество отменное, – заявил я. - Гарантия лаборатории «Гарнье», Париж! Проверено сливками общества!
- До чего же вы все трепачи! – хихикнула Зинаида Ивановна.
- Надо полагать, замечание относится к прекрасной, то есть, к мужской половине человечества, - скромно предположил я, сервируя стол.
Невеста Дурыча гордо проигнорировала мое высказывание.
- А закуска у «сливок общества» всегда так аскетична?
На мой взгляд, закуска не могла быть «аскетичной» по определению, но я простил даме ее лексический ляпсус. И вообще, что она могла иметь против чудесного голландского сыра и великолепных малосольных огурцов? В конце концов, здесь не ресторан…
- Могу предложить еще сухарики.
- Спасибо, не надо, - отказалась Зиночка. – Если это и есть постоянный рацион моего возлюбленного, то было бы невежливо требовать чего-то большего…
Мы выпили за высокие чувства и закусили продуктами из рациона зиночкиного жениха.
- Между прочим, Алексей, вот ваши кассеты, - сказала Зинаида Ивановна, пальчиком указав на подоконник, где лежал полиэтиленовый пакет. – Правда, отчет эксперта я забыла на работе. Но могу передать суть на словах…
- Зиночка, это же просто великолепно! – обрадовался я.
- Не буду вдаваться в подробности, они совсем не интересны. Перейду сразу к сути. На одной из кассет, не скажу точно на какой, дата и время наложены на запись позже. То есть запись не чистая, а смонтированная…
- Так, - пропел я, потирая ладоши.
- Подробнее вы сможете узнать из отчета, который я передам вам через Леву…
- Прелестно! – воскликнул я. – Все сходится. Зиночка, спасибо вам огромное!
- Пустяки, - отмахнулась Зинаида Ивановна. – Лучше налейте еще по одной…
Полностью погрузившись в мыслительный процесс, я чисто машинально наполнил рюмки и выпил, даже не предложив тост.
- Боже, - горестно промычала Зинаида Ивановна, - какими же скучными бывают мужики, пока не напьются до усрачки…
«Какими же вульгарными бывают женщины, когда хватят ненароком стопку-другую», - подумалось мне. Вслух я решил на этот счет не высказываться, хотя очень хотелось предложить заскучавшей подружке Дурыча подшивку журнала «Мурзилка» для поднятия настроения…
Чтобы оградить себя от назревавшей полемики я с деловым видом пересел к телефону и, сняв трубку, набрал первый пришедший на ум номер. Абонент ответил маринкиным голосом.
- Добрый вечер, дорогая, - бархатно произнес я.
- Алеша, ты где? – услышал я ответ на свое приветствие.
Я не стал врать и честно сообщил, где нахожусь. В наступившей паузе я отчетливо уловил охватившее собеседницу беспокойство. Это явление можно было считать сеансом телепатии, но скептики наверняка объяснили бы все обыкновенной логикой.
- Вы опять пьете? – наконец оформила в слова свою мысль Маринка.
- Совсем чуть-чуть, - признался я. – С морозца… И, кстати, пью я вовсе не с адвокатами. Они совещаются…
- Ты пьешь с женщиной, - убежденно заявила моя невеста.
- Мариночка, детка, твоя ревность переходит всякие границы, - попытался я урезонить подругу, несомненно, обладавшую даром ясновидения.
- Я скоро приеду. Пожалуйста, дождись меня…
- Мариночка, это вовсе не обязательно…
- Не беспокойся, я не собираюсь устраивать сцены ревности. У меня для тебя есть важные новости. Я выполнила твое поручение…
- Милая, я еще не говорил, как сильно я тебя люблю?
- Говорил. Вчера. Но тогда ты был значительно пьянее.
- Прогрессирую, - с гордостью сообщил я. – Деточка, приезжай скорее. Все. Целую. Жду…
Пока я общался с суженой, старший следователь по особо важным делам Клементьева, игнорируя правила этикета, самостоятельно наполнила рюмки.
- Алексей, кажется, вас можно поздравить с предстоящим бракосочетанием, - загадочно произнесла она, поднеся стопку к губам.
- Хороший повод для выпивки, - колко заметил я, но стопку тоже взял.
- Ты совершенно несносен, - сообщила Зинаида Ивановна и сходу махнула добрых сто грамм.
То, что мы перешли на «ты», подумалось мне, могло означать как потепление отношений, так и их серьезное охлаждение. Впрочем, это могло и вовсе ничего не означать. В конце концов, можно ли с помощью логики объяснить поведение женщины? Вопрос показался мне риторическим.
Ожидать новостей из редакции «Вечерних ведомостей» пришлось недолго. Их обладательница появилась в офисе «Адвокатской конторы Павлова и Прохоровича» ровно в двадцать один ноль ноль.
Охранник проводил Марину прямо до «приемной». Я отметил, что он был без противогаза.
- У вас тут что, канализацию прорвало? – с порога спросила Марина. – Здравствуйте…
- Добрый вечер, - поздоровалась Зинаида Ивановна.
- Девочки, знакомьтесь, - предложил я. – Марина, это Зина. Зина, это, соответственно, Марина…
Девочки сухо уверили друг друга в необыкновенной приятности происходящего. Процесс знакомства, согласно природе женского организма, происходил на фоне обоюдопристального оценивающего взгляда. Привлекательные, жаждущие любви женщины в присутствии мужчины, по-видимому, всегда относятся друг другу как к потенциальным соперницам. Такая реакция обусловлена капризом природы, и бороться с данным явлением – дело совершенно бесполезное.
Чтобы снизить градус эмоционального накала мне пришлось срочно придумывать действенное противоядие. Не могу назвать принятое решение оригинальным. Но, а кто на моем месте придумал бы что-либо лучшее? В общем, я поставил на стол третью рюмку и разлил водку.
- Предлагаю выпить за знакомство! – торжественно произнес я.
Моя идея не встретила противодействия со стороны собравшихся. Однако сразу после принятия этикетной дозы, Марина предложила мне уединиться для приватной беседы.
Мы перешли в рабочий кабинет Павлова.
Я смахнул с единственного кресла несвежие Пашкины носки и усадил в него свою внештатную сотрудницу. Сам же пристроился на неуютном стуле с расшатанными ножками. Стул этот обыкновенно служил своему хозяину в качестве подставки для ног и потому быстро пришел в негодность.
- Итак, дорогая, готов выслушать твой доклад, - сообщил я.
- Алеша, завязывай, пожалуйста, с пьянками, - попросила Марина.
- Это и есть результат твоего посещения «Вечерних ведомостей»?
- Это есть результат моего к тебе небезразличного отношения… Пожалуйста, не считай меня занудой. Но, независимо от того, как в дальнейшем сложатся наши с тобой взаимоотношения, мне не хотелось бы, чтобы ты скатился до уровня своего друга Прохоровича.
- Между прочим, компаньон Дурыча Павлов пьет ничуть не меньше своего коллеги. О нем ты, однако, не упомянула. С чем это связано? У тебя к нему особое отношение? – ревниво поинтересовался я.
- У Павла много недостатков, но ему пока еще удается сохранять человеческий облик. Лев Давидович же деградировал до полного свинства…
Внезапно из-за стенки, не смотря на приличную шумоизоляцию, до нас донеслись грохот падающей мебели и звон бьющегося стекла. Марина настороженно притихла.
- Не обращай внимания, - посоветовал я.
- Они что, ссорятся? – спросила она вполголоса.
- Нет, - заверил я подругу. – Деньги считают…
- Как-то шумно у них это происходит…
- Профессиональная черта юристов.
Между тем, мимо нас с одышкой протопал Павлов. Он едва слышно поздоровался с Мариной и, не останавливаясь, прошел в «приемную». Вышел он оттуда через считанные секунды, неся в руках непочатую «литровку» и два граненых стакана.
- Водка кончилась? – предположил я.
- Ай! – с досадой махнул рукой Павлов. – Этот полудурок решил сломать стол бутылкой…
- Ну, и как? – поинтересовалась Марина.
- Столу хоть бы хны, а бутылка - вдребезги! И стопки побились… Ладно, я пошел продолжать подведение финансовых итогов месяца, - сообщил Павлов.
- На много баланс не сходится? – бросил я ему вдогонку.
- Сначала разночтения в наших расчетах не сходились на четыре тысячи двести два рубля ноль три копейки. Удалось сократить нестыковку до двух рублей ноль трех копеек, - отчитался Павлов и быстро покинул кабинет.
- Основная битва еще впереди, - с видом знатока прокомментировал я.
- Из-за двух-то рублей? – удивилась Марина.
- И трех копеек, - напомнил я. – Дело, конечно, не в двух рублях, а в принципе. Не забывай, они ведь юристы.
- Вот уроды моральные! – в сердцах изрекла Маринка. – Да они сейчас мебели наломают на сумму в тысячу раз большую, чем вся их «нестыковка».
Я лишь равнодушно пожал плечами: эти маленькие странности товарищей давно перестали волновать мое воображение.
- Ладно, Кисонька, расскажи же мне, в конце концов, о результатах твоей сегодняшней вылазки, - ласково попросил я.
- Извольте, шеф. В общем, первым делом, побывала я в редакции. Жуткое место – сущий бомжатник. Еле отыскала…
- Опустим подробности, - нетерпеливо предложил я.
- Пожалуйста, - обиженно надув губки, отозвалась Маринка. – Так вот, разыскала я писаку, намалявшего ту статейку… Такой низенький потный толстячок с проплешиной и гнилыми зубами. От него ужасно разило дешевым табаком, и он постоянно порывался ущипнуть меня за задницу…
- Кроме того, что этот говнюк неравнодушен к задницам молоденьких девчонок, тебе удалось выяснить что-либо полезное?
- Не перебивай. Так вот, я и говорю: он пытался ухватить меня за попку, а я постоянно шлепала его по рукам и задавала вопросы. Он, гад, хихикал, и почти ничего, кроме пошлых комплиментов не говорил. Пришлось треснуть его по пузу, чтобы привести в чувства. Знаешь, у толстяков это самое болезненное место после паха…
- Надо было в пах, - пожалел я.
- Может, и надо было, но тогда бы он не смог сказать ни слова…
- И что же сообщил тебе ударенный в пузо журналист?
- В сущности, ничего интересного. Этот жирный лентяй даже не побывал на месте происшествия. Информацию он почерпнул из сводки ГУВД. На ее основании и состряпал свой низкопробный опус.
- М-да, - разочарованно промычал я. – Не густо…
- Но я на этом не остановилась, - с гордостью сообщила Марина.
- Что, ты все же двинула ему в пах?
- Нет, вместо того, чтобы истязать безобидного журналиста, я решила съездить в Управление Октябрьской железной дороги…
Рассказчица сделала долгую паузу, очевидно, в расчете на овации публики. Но публика в моем лице безмолвствовала. Чуть расстроенная такой реакцией, Марина продолжила доклад:
- В Управлении я выяснила, что поезд, доставивший интересующий нас груз, прибыл вовсе не «из таежных далей», как сообщалось в статье. Груз был отправлен из Ставропольского края. В Москве вагон с тиграми был прицеплен к товарному составу, шедшему из Нижнего Тагила, и уже в таком виде прибыл в наш славный город…
- Любопытно, - произнес я. – Очень любопытно…
- На сортировочной станции вагон с тиграми был отцеплен и переправлен с помощью маневрового тепловоза прямиком на товарный склад «Аспекта», что находится недалеко от поселка Верхнее Прядилино, в тридцати километрах южнее городской черты… Вот так…
Я понимал, что мне бы следовало сейчас обрадоваться и осыпать помощницу словами восхищения и благодарности. Однако полученная информация никак не проливала свет на суть таинственной операции супругов Хуго. В сущности, какая разница, откуда прибыли клетки с тиграми, которых уж и в живых-то давно нет?.. Однако оставить без внимания старательность девушки я не мог. Это было бы не педагогично.
- Мариночка, ты у меня просто золото. Что бы я без тебя делал…
- Теперь ты возьмешь меня в компаньоны?
- Непременно, - цинично соврал я. – Но только с испытательным сроком.
- Хорошо, - поспешила согласиться Маринка.
«Зря ты не поинтересовалась о продолжительности испытательного срока», - с ехидством подумал я, а вслух спросил:
- Какие у тебя планы?
- Ты хотел спросить, что я делаю сегодня вечером?
- Ну, в общем, да…
- И как мне это понимать: ты меня выпроваживаешь, или приглашаешь в кино?
- Ну, зачем ты так? – смутился я. – Вовсе ни то, ни другое…
- Ладно, - примирительно сказала Марина. – А у тебя-то какие планы? Собираешься дожидаться своих собутыльников?
- Дорогая, прошу тебя впредь почтительнее отзываться о моих друзьях…
- Извини.
- С удовольствием… А вообще-то собираюсь дождаться окончания заседания. Давно пытаюсь с ними обсудить сложившуюся ситуацию, да все как-то не получалось…
- Понятно. Ну, тогда я тоже останусь, - заявила моя сотрудница с неопределенным испытательным сроком. – Раз уж ты меня не выпроваживаешь…
Я хотел было предупредить ее о том, что заседание может затянуться до утра, но подумал, что это все равно не изменит ее решения.
- Тогда, может быть, перейдем в «приемную»? Секретная часть нашей встречи, полагаю, завершена?
- Уже соскучился по Зиночке? – не преминула подколоть меня Маринка.
- Ай-я-яй! – пристыдил я подругу. – Ну, что ты мелешь? Между прочим, Зинаида Ивановна – невеста Прохоровича.
- Да ну? Они помолвлены?
- Настолько, насколько юрист может быть помолвлен с работником прокуратуры, - расплывчато разъяснил я.
- Это меняет дело. Приношу свои извинения по поводу…
- Извинения приняты, - поспешно сообщил я и за руку ввел возлюбленную в «приемную».
- На-асек-кретнич-ч-чались? – заплетающимся языком вопросила Зиночка.
- Боже! – только и смог вымолвить я, оценив состояние старшего следователя по особо важным делам.
Зинаида Ивановна была похожа на вытекающую из кастрюльки манную кашу. Литровка «Кремлевской», стоящая перед ней на столе, была почти пуста.
- Из них получится замечательная пара, - прошептала мне в ухо Маринка.
- А д-давайте споем! Нет, сна-а-ачала лучше выпьем… Или споем?
Схватив бутылку за горлышко, Зиночка никак не могла определить очередность овладевших ею желаний.
– Пить, или не петь? Вот в чем вопрос! – произнесла она трагическим голосом и сделала долгий глоток из горлышка.
Выполнив, таким образом, половину намеченной программы, Зинаида Ивановна лишила себя возможности исполнить второе желание. Мы так и не узнали, какие куплеты мечтала пропеть невеста Прохоровича.
- Знаешь, милая, а ведь спящая – она просто чудо! – заметил я, когда мы перетаскивали тело Зиночки на кровать.
- Не стану спорить, - согласилась Марина. - Но ей бы следовало сбросить килограммчиков пять…
Мы уложили утомленную сотрудницу прокуратуры в постель. Я целомудренно отвернулся, пока Марина снимала с тела лишние тряпки. Глядя в закрытые жалюзи окна, я размышлял об уссурийских тиграх, о вагоне из Ставрополья, о невинно убиенном гражданине Свинопьянове и о других вздорных мелочах, за которыми скрывались искомые мною факты. Мелочей на ум приходило все больше и больше, а искомые факты так и оставались искомыми.
Наконец Марина доложила о том, что «укладка тела» благополучно завершена. Я оказался в затруднительном положении, ибо решительно не мог придумать, чем бы убить время. Единственное разумное дело, которым можно было заняться в компании любимой женщины, затруднялось отсутствием свободной кровати.
Положение спасли неожиданно появившиеся адвокаты.
- О! Я вижу, вы тут время даром не теряли! – жизнерадостно заметил Павлов, бросив зоркий взгляд в направлении почивающей Зинаиды Ивановны.
Лев Давидович, в отличие от коллеги, был угрюм и неразговорчив. Очевидно, спор о двух рублях и трех копейках решился не в его пользу.
- Заседание закончилось? – с надеждой поинтересовалась Марина.
- Вполне, - весомо заявил Павлов, отбирая у Дурыча бутылку. – Я сам налью.
- Каковы потери? – спросил я в свою очередь. – Я слышал, как падала мебель…
- Мелочи, - раздраженно буркнул Прохорович, понимая, однако, что эти «мелочи» при очередном заседании будут списаны с его доли прибыли.
- Паша, ты обещал мне рассказать, чем закончилась сегодняшняя диггерская вылазка Дурыча, - напомнил я другу. – Атрибуты бесчинства я наблюдал в его кабинете…
- А чем она могла закончиться? Отпустили Леву менты на все четыре стороны, - сказал Павлов, разлив недопитую Зинаидой Ивановной водку по стопкам. – Иначе и быть не могло, ведь защиту интересов пострадавшего взял на себя лучший адвокат города! Предлагаю выпить за меня…
- Ага, – недовольно буркнул Прохорович, - а потом за свои услуги запросил с меня двести баксов…
- Ты же все равно отказался мне их заплатить, – напомнил Пашка.
- Еще чего не хватало! – огрызнулся Дурыч и проглотил свои тридцать грамм, не взирая на неприемлемый для себя тост.
Мы с Маринкой не видели причин, почему бы ни выпить за лучшего адвоката города Павла Семеновича Павлова, и с удовольствием составили ему в этом компанию.
- Честно говоря, - признался Пашка, хрустя огурцом, - немаловажную роль в положительном исходе борьбы за свободу подзащитного сыграли те самые атрибуты, которые многоуважаемому детективу Мухину «посчастливилось» лицезреть в кабинете моего коллеги. Менты никак не могли решить, кому из них достанется честь везти смердящего задержанного в отделение… Больше других закипали водители казенных драндулетов, которым перспектива тяжкого процесса отмывания салона от, извините за прямоту, дерьма, нравилась меньше всего на свете… По тем же самым причинам, мне с освобожденным подзащитным в течение двух с лишним часов не удавалось поймать тачку, чтобы доехать до конторы. В итоге мы наняли мусоровоз. Я, разумеется, ехал в кабине…
- Пашка! – возмущенно крикнул Дурыч. – Ты же обещал…
- Пардон, молчу, молчу…
Не знаю, как Марина, но я догадался о подробностях этого путешествия, огласки которых так опасался Лев Давидович…
Публично посрамленный юрист совершенно расстроился и с горяча вытряхнул из морозилки сразу три литровых бутылки. Марина, будучи женщиной внимательной и прозорливой, адекватно отреагировала на этот поступок. Она пихнула меня локтем в бок и прошептала:
- Леша, если ты все еще желаешь обсудить с друзьями свои проблемы, то поторопись: скоро они будут не в состоянии что-либо обсуждать.
- Думаю, они и сейчас уже не в том состоянии, - обреченно заметил я.
Марина посмотрела на меня с восхищением. Очевидно, я сумел поразить ее трезвостью мысли.
- Может, поедем домой? – с надеждой предложила она.
- Поедем. Только тяпнем по одной, и поедем…
- Скажи, дорогой, а «тяпать» обязательно?
Сей вопрос я гордо оставил без ответа. Присаживаясь за стол, я успел подумать, что длительное общение с женщиной за пределами постели неизменно вызывает у человека раздражение…
«Тяпать» пришлось недолго. С каждой стопкой Дурыч заметно сдавал позиции. О серьезном разговоре не могло быть и речи. Павлов тоже выглядел утомленным. Даже шутки, отпускаемые им в адрес коллеги, раз от раза становились все менее злыми.
Пока мы втроем опустошали литровку (Марина пить отказалась), Дурыч то и дело бросал жаркие взгляды в сторону спящей красавицы Клементьевой. В нем, очевидно, боролись два демона. Один, привычный, настаивал на продолжении пьянки «до убойного конца», а другой, малоизученный, взывал то ли к тайным струнам прекрасной Левиной души, то ли к банальному половому инстинкту.
Закономерным итогом борьбы демонов стала ничья. Демон пьянства сотворил над подшефным свое дело и благополучно передал его в руки распутного коллеги.
Надлом произошел внезапно.
- Спокойной ночи, - неожиданно пожелал нам Прохорович.
Он встал из-за стола и, шатаясь, побрел к кровати. Глаза его при этом были закрыты (то ли во сне, то ли в предвкушении наслаждения). Мы с интересом наблюдали, как Дурыч с восьмой попытки нырнул под одеяло. Произошло характерное шевеление, из-под одеяла вылетели сначала брюки юриста, затем его рубашка, потом еще несколько предметов гардероба, а вслед за ними с кровати скатился и сам хозяин выброшенных вещей.
- Пшел вон, грязная скотина! – провизжала Зинаида Ивановна. Спустя мгновение она вновь мирно храпела…
- Не будем мешать молодым, - предложил Павлов.
- В самом деле, - поддержала его Марина. – Да и нам с Алексеем пора домой. Засиделись мы что-то…
Для сопротивления у меня попросту не осталось моральных сил. Пришлось подчиниться железной воли возлюбленной.
Бурно проведенная ночь совершенно ослабила мой организм. Я проспал до полудня. Марина, судя по звукам, доносившимся с кухни, готовила завтрак.
Я с трудом разлепил тяжелые веки и огляделся. Постель выглядела так, будто по ней прокатился бульдозер. С тревогой я заглянул себе в трусы. Измученный труженик был на месте. Это меня успокоило.
На тумбочке у изголовья кровати стоял стакан, до краев наполненный молоком. Настроение мигом оказалось испорченным. «Какой цинизм! – мысленно возмутился я. – Полночи работал как швейная машинка, а в награду – нате, пожалуйста…»
Исполненный праведного гнева я встал с кровати, нацепил халат, шлепанцы и переместился в ванную. Маринка, услышав шорох шагов, пожелала мне доброго утра. Это взбесило меня еще больше, и я не удостоил ее ответом.
Минут пять я держал голову под струей холодной воды. Это сняло напряжение и смягчило мой гнев. Когда я зашел на кухню, завтрак был уже на столе. Яичница с ветчиной, помидорами и зеленым луком пахла необыкновенно аппетитно. Но, главное: посреди стола стояла огромная, как мое желание, пластиковая бутылка пива. Сердце мое растаяло, и я даже поцеловал возлюбленную в носик.
- Спасибо, дорогая, - произнес я с чувством.
Пока я завтракал, Маринка мудро молчала. Глядя на то, как я поглощаю приготовленную ею пищу, она вся светилась от простого женского счастья. «Хорошо оттраханная женщина летит по жизни как на крыльях», - вспомнил я народную мудрость, и мое самосознание гордо вспорхнуло к небесам.
- Чем собираешься сегодня заняться? – нарушила молчание Марина, убрав в раковину пустую тарелку.
- Я еще не решил, - сказал я.
На самом деле это была откровенная ложь. Еще четверть часа назад, держа голову под струей холодной воды, я принял решение. Но посвящать в свои планы кого бы то ни было не хотелось. Не то чтобы я боялся сглазить, заранее рассказав о своей идее, просто я и сам точно не знал, что буду искать там, куда собирался сегодня отправиться. А объяснять кому-то то, чего и сам до конца не понимаешь, совершенно бессмысленно.
- Может, у тебя есть для меня какое-нибудь поручение?
- Тебе опасно давать задания.
- Почему?
- Тебя постоянно пытаются ущипнуть за задницу толстопузые журналисты…
- А ты не посылай меня больше к толстопузым журналистам.
- Хорошо, учту.
- Ну, так что?..
- Стоп! Идея… Есть у меня к тебе поручение. Только имей в виду, оно будет посложнее предыдущего…
- Я постараюсь справиться, - заверила меня Маринка.
- Не знаю, как это сделать. Придется тебе самой пораскинуть мозгами… В общем, постарайся собрать как можно больше информации, касающейся господина Горюнова, генерального директора Торгового дома «Аспект». Только, пожалуйста, не пытайся проинтервьюировать его лично. Необходимо все проделать совершенно для него незаметно. Нельзя допустить ни малейшего риска быть заподозренными в шпионаже. Поняла?
- Так точно, товарищ командир!
- Не дурачься, - строго сказал я. – Дело серьезное. Имей в виду, я не только беспокоюсь за твою личную безопасность… В интересах дела совершенно недопустимо, чтобы Горюнов хотя бы догадался о том, что на него собирают информацию. Усекла?
- Усекла.
- Поэтому возьми за правило: пусть информации минимум, но достоверности максимум. И совершенно без риска! Я доходчиво объяснил?
- Я не дура, - отрекомендовалась Маринка.
- Хорошо. Тогда скажи, каким образом ты собираешься добывать информацию?
- Еще не знаю. Но что-нибудь придумаю… Не бойся, на рожон не полезу. Еще раз повторяю, я не дура.
- Будем надеяться…
С надеждой на благоразумие невесты я покинул ее уютное жилище. Путь мой лежал в поселок Верхнее Прядилино…
Пригородный автобус делал остановки по требованию, и я чуть было не проехал мимо своей цели.
- Скажите, а когда будет Верхнее Прядилино? – спросил я у ветхозаветной старушенции, сидящей на соседнем сидении.
Старушка была до самого подбородка загружена котомками, и говорить могла с трудом. Слышала она также неважно.
- Какое «пердилино»? – переспросила она.
- Верхнее, - уточнил я, решив, что поправлять бабушкину орфографию не имеет смысла.
- А пес его знает, сынок, - чистосердечно призналась бабуля. – У меня то ведь четверо сыновей было. Троих в войну потеряла… И мужа в сорок втором схоронила. Он у меня партизанил…
- Верхнее Прядилино, - тихо сообщил в микрофон водитель, избавив меня от необходимости выслушивать биографию соседки.
- Останови, браток! – крикнул я шоферу и поспешно выскочил из автобуса.
Верхнее Прядилино произвело на меня удручающее впечатление. Как только я спрыгнул с подножки автобуса, тотчас же оказался по колено в снегу. И это был еще не сугроб. Модные итальянские полуботинки и вельветовые брюки, подаренные заботливой возлюбленной, в этих географических широтах были не более уместны, чем корове седло.
Поселок представлял собой десятка два покосившихся деревянных строений, в беспорядке раскинутых по обе стороны дороги, и одно кирпичное двухэтажное здание с большой пошлой вывеской «МАГАЗИН КООП ТОРГ».
За кособокими деревянными халупами простирались бескрайние поля, на горизонте заканчивающиеся лесом. Местность была совершенно пустынна.
- Вот ведь занесла нелегкая! – в полный голос выругался я, предчувствуя грядущие трудности. – Верхнее Прядилино! Чтоб его… Могу себе представить, каково же в Нижнем…
С этими безрадостными мыслями я поплелся к кирпичному зданию, видя в нем единственный признак цивилизации. Снег пробрался в ботинки и под штанины. Сделалось прохладно. «Эх, надо было водочки с собой прихватить, - с тоской подумал я. – Иначе кони можно двинуть». Вся надежда оставалась на «КООП ТОРГ»…
Надежда растаяла быстро. Не дойдя до спасительной двери шагов двадцать, я обнаружил, что она украшена навесным замком, огромным и настолько ржавым, что создавалось впечатление, будто его не отпирали со времен правления династии Романовых.
Самое время было загрустить, но вдруг, откуда ни возьмись, появился… нет, не то, что вы подумали… На самом деле сначала появился загадочный шум, нарушивший патриархальную тишину деревни. Природа этого шума оставалась для меня загадкой до тех пор, пока из-за угла сельмага не выпрыгнул некий механический аппарат, сильно напоминающий «пепелац» из кинофильма «Кин-Дза-Дза».
Самодельный снегоход представлял собой набор металлических деталей различных бытовых приборов, кои встречаются на любой помойке, сваренных между собой грубым неровным швом, и каким-то чудом способный передвигаться в пространстве. Управлял этой техникой длиннобородый старец, укутанный в овчинный тулуп, валенки без галош и лихо сдвинутую набекрень шапку-ушанку из собачьего меха.
Наездник направил свое механическое чудовище прямо на меня. Паническое чувство страха, охватившее все мое существо, было сродни тому, что я испытал, находясь в плену у Федора Федоровича Горюнова. Тогда меня спасли могучие парни из РУБОПа. Теперь же полный состав штатных и внештатных сотрудников МВД, окажись они поблизости, не смогли бы помочь несчастному частному детективу сохранить ту тонкую нить, что отделяла его жизнь от нелепой безвременной кончины.
По счастью, хозяин странного, а потому непредсказуемого аппарата умудрился справиться с управлением, и остановил свою адскую машину хоть на опасной, но все же безвредной для меня дистанции.
Волна перегара ударила мне в ноздри. «Самогон», - профессионально определил я.
- Водку ищешь? – спросил меня дед.
- Да, в общем-то, - растерянно пробормотал я.
- Напрасно. Магазин-то уж, почитай, лет десять не работает.
- А я думал все сто…
- Хе! А ты шутник! Ладно, полезай в коляску, - снисходительно предложил дед. – Водки ты здесь один хрен не найдешь, а яйца отморозишь запросто…
Яйца морозить я не хотел, и потому рад был согласиться с любым альтернативным предложением. Вот только, сообразить бы теперь, где у этой сенокосилки коляска… По всей видимости ее роль исполнял большой бельевой бак, болтами прикрученный к несущей конструкции «пепелаца». Я забрался в него, как ведьма в ступу, и чудо-машина, взревев мотоциклетным мотором, резво взяла с места.
Остановились мы у одной из поселковых хибар. Из трубы над крышей вился сизый дымок. Значит, внутри могло быть теплее, чем снаружи, радостно отметил я.
Но радость моя была преждевременна.
- Обожди тут, - распорядился дед. – Я живо обернусь.
Дедушка оказался проворным. Не прошло и минуты, как он появился на крыльце, держа в охапке десятилитровую бутыль с мутной жидкостью.
- Первоклассная самогонка! – отрекомендовал он свое зелье. – Аки слеза!
Я с сомнением посмотрел на бутыль.
- Не сумлевайся! – бодро прокудахтал винокур. – Градусов восемьдесят, со знаком какчества! Вот только цена праздничная, не обессудь: рождество… Накось, сними пробу.
Дед вынул из кармана граненый стакан, дунул в него, протер внутри послюнявленным пальцем и наполнил до краев своим пойлом.
- Держи.
Делать было нечего, пришлось взять. Закрыв глаза и мысленно перекрестясь, я в три глотка осушил посудину. Пойло воистину оказалось убойным. Глаза полезли из орбит. По щекам потекли слезы. Зато по телу быстро стало разливаться спасительное тепло.
- Ну, как? Проняло? – подмигнув, спросил дед.
- Ох, проняло, батя! – прохрипел я. – Спасибо. Сколько я тебе должен?
- Кхе-кхе, - прокашлялся винокур. – Я говорил, цена рождественская. Гони двести целковых, и мы в расчете…
- Чего?! – возмутился я. – Двести рублей за стакан самогона?..
- Ты что, сынок, окстись! Я ж не изувер какой… Стакан на пробу – бесплатно. За двести рубликов бутылочку отдаю.
Вот ведь ловкач! Менеджерам городским у него бы поучиться… Я вытащил из кошелька две сторублевки и передал их продавцу. Дед страшно обрадовался, долго вертел купюры в руках, нюхал и чуть ли не жевал. Видать, давно денег в руках держать не приходилось…
Наконец сторублевки исчезли в кармане его тулупа.
- Только емкость ты мне возверни, - предупредил дед. – Таперича таких не делают, а разливать продукт куда-то надо…
- Постой, батя, - растерялся я. – Как же я тебе емкость-то верну? Куда ж я самогонку твою дену?
- А хушь куда, - мотнул головой винокур. – Хушь выпей, хушь перелей в свою тару. Мне без разницы. Но бутылочку мою верни. Это определенно.
Деловая хватка поселкового магната оказалась крепче, чем можно было предположить сначала. В сущности, бутылка эта, так же как и ее содержимое, не нужны мне были и даром. Но двухсот рублей, уплаченных за стакан самогонки, было жалко.
- Слушай, дед, давай так договоримся. Я тебе эту бутыль оставлю вместе с самогонкой и еще стольник заплачу. А ты меня за это отвези на своем вертолете до складов «Аспекта». Идет?
- Не знаю я никаких «апсектов», - недовольно проворчал дед.
- Ну, как же! Торговый дом «Аспект»! Верхнее Прядилино. Туда еще ветка железнодорожная должна подходить…
- А! – чрезвычайно радостно произнес самогонный магнат. – Это там, где Ваньку тигры слопали!
- Там, - подтвердил я.
- Так это тебе в Верхнее Прядилино надо…
- А это тогда какое? – удивился я.
- А это отродясь Нижним было! – гордо сообщил дед.
- Тьфу ты, черт! – выругался я. – А до Верхнего далеко?
- Версты три по прямой будет. Да ты не расстраивайся. Довезу с ветерком. Только денежки, чур, вперед. У меня такие правила…
Я отдал деду стольник и поспешно залез в бельевой бак, исполнявший роль пассажирского сиденья.
- Но напиток ты все ж забери, - сказал «таксист».
- Ага. А емкость тебе отдать, да?
- А как же! Нам чужого не надо, а своего завсегда не отдадим!
- Вот что, дед, давай так поступим. Ты бутылочку пока припрячь у себя. А на днях я заеду со своей тарой и перелью. Идет?
- А это завсегда, пожалуйста!
Бизнесмен радостно утащил бутыль в дом. Вернувшись, он завел «пепелац» и надвинул ушанку до самых бровей.
- Только учти, - сказал он, перекрикивая рокот мотора, - за хранение я беру трешку в сутки.
- Без проблем! – легко согласился я, ибо вовсе не собирался сюда возвращаться. – Поехали!
- Ишь, какой быстрый! Ты ж мои правила знаешь: денежки вперед…
Вот ведь вымогатель! Старый пердун! Жутко захотелось треснуть деда по жадной башке. Но ссориться с ним сейчас было невыгодно. Пришлось заплатить три рубля, пообещав завтра же забрать товар с хранения.
Удовлетворив свою потребность в наживе, дед с удвоенным энтузиазмом взялся за выполнение обязанностей проводника. Расстояние в три мили мы покрыли менее чем за пять минут. Такой резвости хода от самодвижущейся конструкции прядилинского «Кулибина» я не ожидал. Тяговые качества мотора были выше всяких похвал. Подводило только рулевое управление. «Пепелац» плохо слушался руля и иногда чуть запаздывал с поворотами. Пока мы пересекали поле, это было несущественно. Но всему хорошему, рано или поздно, приходит конец.
Мы очутились в пределах лесополосы. Узкая извилистая тропа, начало которой проводник угадал с поразительной точностью, была сложна и в преодолении пешим порядком. Дедок же понесся по ней, не снижая скорости, словно лихой казак, радуясь встречному ветру. Катастрофа, на мой взгляд, была неизбежна.
Стволы вековых деревьев проносились мимо нас в угрожающей близости. Извилистая ухабистая тропинка гневно сотрясала стонущую от перегрузок конструкцию.
- Газ заклинило! – бросил через плечо «кулибин».
Мне сделалось жарко.
- Так тормози же, олух! – прокричал я ему в ухо.
Водитель не отвечал и, что самое неприятное, не тормозил. Очевидно, тормоза тоже «заклинило». Перед глазами, как часто это случается в моменты прощания с жизнью, пронеслись наиболее яркие воспоминания. Радостные картины детства и отрочества непоследовательно смешались с наиболее значимыми эпизодами зрелой жизни.
Не скрою, очень обидно было завершить жизненный путь, сидя в проржавевшем бельевом баке, летящем по лесной чаще со скоростью баллистической ракеты. То, что не было никакой возможности набросать несколько прощальных строк друзьям и возлюбленной, делало приближающийся конец совершенно отвратительным. Похоже, мне суждено было погибнуть в полной безвестности…
Сознание обреченности придало мне сил, и я мужественно решил встретить смерть с открытыми глазами.
То, что выделывал седобородый старец, управляя своим обезумевшим смертоносным механизмом, могло вызвать ревностное чувство зависти у самых знаменитых пилотов «формулы-1». Обладай Аэртон Сенна таким мастерством вождения, каким обладал мой проводник, возможно, он все еще был бы жив и продолжал блистать на трассах самых престижных автогонок.
Помогая себе непрерывным потоком матерной брани, дед все-таки вывел аппарат из убийственно опасной лесополосы. Подпрыгнув на сугробе, «пепелац» взмыл ввысь, перелетел ствол поваленной сосны, изгородь из колючей проволоки и приземлился на чьем-то огороде. Аппарат взрыл носом снег и продолжил движение, уходя все глубже в плодородные слои почвы, пока не встретил на своем пути компостную яму.
Затвердевший на морозе навоз по крепости не уступал бетону. В итоге случилось неизбежное: мы потерпели крушение.
Наступила тишина. Только лай деревенских собак, доносящийся со дворов оставшегося в стороне Верхнего Прядилино, нарушал эту тишину, убедительно свидетельствуя, что жизнь, дарованная мне Господом, все еще теплится в моем теле.
Деда я обнаружил в нескольких метрах от себя. Старый байкер лежал на спине и, не мигая, глядел в небо грустными заплаканными глазами. Руки его продолжали сжимать руль чудо-машины, тогда как остальные ее части в хаосе были разбросаны по огороду.
«Пепелац» прекратил свое существование.
- Дед, ты жив? – с опаской поинтересовался я.
Мои опасения подтвердились: дед был жив. На поставленный вопрос он отозвался длинным и изысканным матерным монологом. Воспитание не позволяет мне передать услышанную речь дословно, сообщу лишь ее основную суть. По мнению собственника механического чудовища, внезапно утратившего свою собственность, во всех его бедах были виноваты городские жители в общем, а я в частности. Следующей по значимости причиной своих несчастий пострадавший считал собственную чрезмерную доброту.
Я не стал оспаривать его доводы, а лишь вежливо поинтересовался, в какой стороне находятся искомые мною склады. Дед, очевидно, посчитал мой вопрос циничным, оскорбляющим память его павшего «боевого коня», и альтернативно предложил мне немедленно возместить понесенные убытки.
Бить лежачего было некрасиво. Поэтому я ограничился ритуальным плевком. Разговаривать с этим упырем не имело никакого смысла, и я двинулся в направлении Верхнего Прядилино, передовые позиции которого хорошо просматривались с места катастрофы.
Примерно на полпути до ближайшей хибары нога моя наступила на шпалы. Это была одноколейная железнодорожная ветка. Визуальный осмотр утвердил меня в мысли, что этой веткой пользуются и по сей день. Поскольку я знал, что со складами «Аспекта» имеется железнодорожное сообщение, то логично было предположить, что до искомого объекта легче и быстрей всего дойти по шпалам. Оставался без ответа один малозначительный вопрос. Требовалось определить направление.
Дедуктивный метод здесь был бессилен. Я достал из кармана монетку.
- Орел или решка? – спросил я у нее.
Выпала решка. Значит, надо идти направо. «Наше дело правое, - взбодрил я себя. – Победа будет за нами».
Надо сказать, монетка меня не обманула. Примерно через полчаса я уперся носом в большущие железные ворота. Ворота оказались закрытыми, и по шпалам продолжить путь возможно было лишь в обратном направлении.
Я огляделся. По обе стороны от ворот тянулся бесконечный бетонный забор высотой около пяти метров. Верхняя кромка забора была безвкусно украшена гирляндами колючей проволоки, что значительно осложняло мою задачу. Требовалось провести дальнейшую рекогносцировку.
Обход цитадели занял еще полчаса и не дал никаких утешительных результатов. Крепость была неприступна. Кроме ворот со стороны железной дороги обнаружилась точная копия таких же ворот со стороны асфальтовой автомобильной дороги. Они также были плотно закрыты и, к тому же, опечатаны.
Я внимательно осмотрел печать. Бумажка была влажной, а печать и буквы расплылись от непогоды. Но все же она не была порванной, что могло гарантировать меня от нежелательных встреч с персоналом «Аспекта», доведись каким-то чудом пробраться на территорию.
Я загрустил. Действие дедовской самогонки подходило к концу. Мороз пробирал до костей. Растаявший снег хлюпал в модных итальянских ботинках, грозя острым респираторным заболеванием. Надо было срочно что-то придумать.
Я с ненавистью посмотрел на милицейскую печать, и меня вдруг осенило. Самонадеянность и безалаберность нашей милиции была общеизвестна. Дрожа от возбуждения, я толкнул створку ворот, и она подалась! Бумажка с потекшими чернилами треснула. Путь был свободен!
По занимаемой площади территория товарных складов «Аспекта» мало уступала комплексу ВДНХ в столице. Подводила лишь архитектура. Спрятанные за высоким забором строения представляли собой огромные металлические ангары, похожие друг на друга как три десятка капель воды. Мне показалось, что когда-то, до наступления рыночной экономики, здесь могла находиться база военной авиации. Не удивило бы меня и то, если бы пара-тройка боевых машин, в спешном переезде забытых военными, все еще хранилась в каких-то ангарах.
Экскурсия по территории базы могла продлиться не одни сутки, и не дать никаких результатов. Но мне снова повезло. Внимание мое привлек второй слева ангар, точнее массивная бетонная эстакада, растянувшаяся вдоль северной его стены. Площадка была защищена от осадков мощным железным козырьком и была завалена всяким тарным хламом. Один из участков был обнесен красно-белой ленточкой. За этой импровизированной изгородью я обнаружил шесть здоровенных клеток, изготовленных из толстых металлических прутьев. Клетки были пусты.
- А вот, судя по всему, и место трагической кончины Ваньки Свинопьянова, - сказал я себе. – Паршивое местечко…
Я забрался на эстакаду и перешагнул ленточку. Холод пробрался в глубинные ткани моего организма. Зубы выстукивали лезгинку. Но цель была рядом, и я, превозмогая дискомфорт, приступил к следственным действиям.
Клетки были не заперты. Я забрался внутрь одной из них и прикрыл за собой дверцу. «Чтобы понять психологию преступника, следует побывать в его шкуре», - вспомнилось высказывание сыщика из прочитанного недавно детективного романа. Я попытался представить себя тигром, но у меня ничего не получилось. Психология хищника, жующего мышечные ткани гражданина Свинопьянова, осталась для меня недоступной.
- Вранье все это! – с досадой высказался я вслух.
Детальное изучение конструкции клеток привело меня к неожиданному открытию. Я обнаружил, что дно каждой клетки состоит из двух уровней. Первый, металлический, представлял собой сплошной лист трехмиллиметрового железа, приваренный к прочным металлическим уголкам. Следующий уровень состоял из деревянных шпунтованных досок. Расстояние между уровнями составляло не менее двадцати сантиметров. Это показалось мне подозрительным.
Подозрения мои усилились, когда я открыл, что в двух из шести клеток деревянное дно частично разобрано. Кому и с какой целью понадобилось снимать доски в этих клетках? И в какое время был произведен демонтаж? Очевидно, что доски были сняты уже после того, как из клеток были выпущены животные. Иначе и быть не могло. Сомневаюсь, чтобы тигры, находись они в клетках, допустили бы умышленную порчу своего жилища.
Значит, доски были сорваны после. Кто же мог это сделать? Менты? Мне не удалось представить себе замерзшего и раздосадованного очередным «глухарем» следователя уголовного розыска, развлекающего себя порчей чужого имущества. Меня почему-то не покидала уверенность, что лицо или группа лиц, совершившая этот акт вандализма, была причастна к гибели сторожа. Та же преступная группа, очевидно, и выпустила проголодавшихся хищников на волю. И сделано это было ради того, чтобы беспрепятственно сорвать доски с пола клеток.
При более тщательном осмотре одной из поврежденных клеток среди элементов тигриного помета я обнаружил небольшое количество серого порошка. Вещество явно было рассыпано при неосторожной транспортировке. От маленькой, размером с куриное яйцо, кучки в середине клетки тянулся тоненький серый след, который обрывался на краю эстакады.
Я вырвал листок из записной книжки и скрутил из него небольшой кулечек, в который поместил несколько граммов обнаруженного вещества. Очень бережно я спрятал кулечек с собранным образцом в портмоне. А портмоне, в свою очередь, поместил в наиболее надежный карман куртки.
Теперь можно было считать миссию выполненной.
Маринки дома не было, и мне пришлось открывать дверь своими ключами. Онемевшие от холода пальцы слушались с трудом, и я, словно неопытный взломщик, провозился с запорами добрых пять минут.
Первым делом я сбросил с себя промокшую до нитки одежду и пустил воду в ванной. Пока ванна наполнялась водой, я приготовил себе глинтвейн. Для этой цели я предусмотрительно приобрел по пути бутылку марочного вина. Добавив немного апельсинового сока, я подогрел смесь в микроволновке. Получился приятный и полезный напиток.
Профилактику простудного заболевания я продолжил, погрузившись в горячую ванну. Кайф был неописуемым. На фоне испытываемого блаженства мысли потекли стройным дружественным ручейком.
Итак, размышлял я, сегодняшнюю вылазку можно считать удачной. Каковы же результаты проведенного расследования? Во-первых, обнаружилось, что клетки из-под тигров имеют двойное дно. Это установленный факт. Во-вторых, тайники были вскрыты. И, наконец, в третьих, из тайников был извлечен тот самый товар, который столь целеустремленно разыскивает околпаченный родственничками господин Горюнов и образец которого лежит в моем портмоне.
Какие еще полезные сведения удалось добыть в сегодняшнем походе? Всю обратную дорогу меня преследовало навязчивое чувство, будто я упустил какую-то важную деталь. Мысль эта не давала покоя и теперь. Я закрыл глаза и напряг извилины. «Думай, голова, думай», - подстегивал я мыслительный процесс... Ага! Вот, что меня так беспокоит… Ну, конечно же! Ангары, площади, подъездные пути, погрузочные площадки… И все это с таким размахом! И… пустота… На всей территории этого колоссального складского комплекса - ни единой души, ни малейшего признака производимого грузооборота! Вот, что странно. Над этой аномалией следовало как следует поразмыслить...
Теперь надо было решить, что делать с добытым образцом. Надо как-то сделать его химический анализ. Пожалуй, снова придется обращаться к невесте Дурыча. Вот только со временем туговато. Значит, надо самому идти на поклон к Зинаиде Ивановне, минуя посредников, и лично объяснять ситуацию. Надеюсь, мою физиономию она вспомнит и в помощи не откажет. Завтра же и пойду, решил я.
Установившуюся идиллию моего плодотворного мыслительного процесса самым неожиданным образом разрушило появление в ванной постороннего человека. Одетый в дорогой твидовый костюм, высокий, средних лет и плотного телосложения мужчина резко распахнул незапертую дверь. Целеустремленно переступив порог, он метнул в мою сторону грозный взгляд, и я чуть было не захлебнулся, инстинктивно спрятав голову под водой. Быть может, я даже описался со страха, но проверить это было невозможно.
Вынырнув, я глубоко вздохнул и попытался взять себя в руки. Суровое лицо пришельца нависало надо мной, не предвещая ничего хорошего. Это был не Горюнов, но, очевидно, кто-то из его шайки.
- Как вы меня нашли? – спросил я, полагая, что, завязав беседу, смогу отсрочить свой конец.
- Ты, черт возьми, кто такой?! – в свою очередь поинтересовался визитер. Голос его дрожал от гнева.
- Как это, кто такой?.. – удивился я, совершенно не ожидавший такого поворота событий.
- Ты как сюда попал?! – продолжал нервничать незваный гость, и меня посетила приятная догадка, что происходит какое-то забавное недоразумение.
Я решил пойти ва-банк:
- Я, между прочим, здесь живу. А вот вы, простите, что здесь делаете?.. Убирайтесь, пока я не вызвал милицию!
По всей вероятности, пришелец ожидал услышать все что угодно, но только не это. Лицо его приобрело выражение такой растерянности и сомнения, что спроси у него сейчас, как его зовут, он бы не решился дать однозначный ответ.
Пауза длилась достаточно долго, чтобы от нее устать. Голова, возвышавшаяся над твидовым костюмом, мучила себя напряженным мыслительным процессом. Наконец, время пришло в движение. Перемена, случившаяся в поведении гостя, была столь же неожиданной, как и само его появление. Стерев с лица маску недоброжелательности, пришелец громко загоготал. Хотя мне все еще было не до смеха, я из чувства солидарности тоже пару раз хихикнул.
- Я не верю в иронию судьбы по сценарию «с легким паром», - доложил сей странный субъект. – Поэтому, полагаю, что вы не праздновали Новый Год с друзьями в бане, и не путали, кого сажать в самолет…
- Я никогда не летал на самолете, - доверительно сообщил я.
- Этого следовало ожидать, - сказал твидовый костюм. – Хм, значит, ты и есть тот самый молодой человек, за которого хлопотала Марина?
- Елки-палки! – воскликнул я, от внезапной догадки чуть не выпрыгнув из ванны. – Вы, значит отец Маринки?!
- По крайней мере, мне всегда так казалось…
- Виталий, простите, не знаю, как вас по отчеству…
- Петрович.
- Виталий Петрович, я, знаете ли…
- Не здесь, - прервал меня мой потенциальный тесть. – Домывайся. Поговорим на кухне.
Виталий Петрович вышел и закрыл дверь.
Итак, я, кажется, влип. Знакомство с будущим тестем состоялось. Но обстоятельства, при которых произошло это судьбоносное событие, не могли привидеться мне в самых смелых фантазиях.
Я вдруг вспомнил, что вся моя одежда свалена на полу посреди гостиной и представляет собой неэстетичную кучу мокрых тряпок. Мне сделалось неловко.
Но не торчать же в ванной до утра… Это выглядело бы, по меньшей мере, невежливо по отношению к будущему родственнику. Уж лучше предстать перед ним неряхой, чем хамом.
Насколько мог, я привел себя в порядок. Причесанный зубной щеткой и обернутый в полотенце я триумфально вышел из ванной и босиком прошлепал на кухню. Вопреки ожиданиям будущий тесть и не думал заниматься приготовлением торжественного ужина. Я не стал указывать ему на эту оплошность, а, напротив, блеснув воспитанием, поспешил исправить положение.
- Могу предложить замечательный глинтвейн, - доложил я. – Тут еще хватит на пару фужеров. Выпьем за знакомство…
Виталий Петрович глядел на меня тем взглядом, каким исследователь-микробиолог глядит сквозь оптику микроскопа на разновидность микроба, не представляющего для науки никакого интереса. Пока он подбирал нужные слова, я успел приготовить напиток и разлить его по фужерам.
- Присаживайтесь, - радушно предложил я гостю и первым подал пример, заняв свободный табурет.
- Чем больше я наблюдаю за представителями вашего поколения, тем более разочаровываюсь в успехах цивилизации, – неожиданно произнес предполагаемый тесть. - Человечество явно пошло по ошибочному пути. Оно обречено.
- Позволю себе спросить: на что?
- Как минимум, на полную деградацию.
- Ну, это не ново… Вы любите Тургенева? У него, как мне кажется, довольно разумный взгляд на проблему «отцов и детей»…
Я предчувствовал, что литературная нить беседы не встретит понимания со стороны непрошеного гостя. Я не ошибся.
- Сколько тебе лет? Как тебя зовут? Чем занимаешься? Какие планы строишь в отношении моей дочери? – обрушил на меня шквал вопросов непредсказуемый Виталий Петрович.
Странная манера общения, подумалось мне. А, может быть, у него просто такой склад ума, образ мышления, основанный на теории случайных чисел? Что выпадет, о том и речь вести...
- Могу изложить свои анкетные данные и основные факты биографии в письменном виде, - предложил я.
- Не дерзи, - услышал я встречное предложение.
- Ладно, - согласился я. – Отвечу на ваши интересные вопросы по порядку… Хотя, вопрос о возрасте считаю несущественным, тем не менее, не вижу причин скрывать от вас эту информацию. Через год и три месяца мне исполнится тридцать. Зовут меня Алексей Владимирович, для вас – просто Алексей. Фамилия моя Мухин… Звучит, конечно, не очень, но мне нравится… А, кстати, ваша фамилия, ведь, Шмелев? Не так ли? Вот видите, у нас много общего…
Я заметил, что Виталий Петрович с трудом сдерживает себя от соблазна прервать мой монолог какими-то замечаниями. «Хорошая выдержка», - мысленно похвалил я депутата законодательного собрания.
- Род занятий – это моя гордость, - продолжил я. – Я занимаюсь частной детективной практикой. Вы читали Конан Дойля? Помните, у него был такой персонаж, сыщик, как его… ах, да, Шерлок Холмс! Гениальный мозг! Король дедукции! Укротитель логики! Скажу вам по секрету, сыщики – наиболее интеллектуально развитые люди на Земле…
- Скоморох, - презрительно фыркнул Виталий Петрович и нервно схватился за фужер.
Я только этого и ждал.
- За знакомство! – веско заявил я и торопливо отхлебнул из своего бокала.
Будущий тесть не стал пить за знакомство. Это меня огорчило. Я бы даже оскорбился, но решил, что он, по всей вероятности, за рулем. Только это обстоятельство могло оправдывать его в моих глазах…
- Ладно, - шлепнув ладошкой по столу, заявил Виталий Петрович, - если моей дочери нравятся шуты, бог с ней, пусть развлекается. Жаль, что не смог привить ей хорошего вкуса… Надеюсь, у нее это возрастное, и скоро пройдет…
Будущий тесть, очевидно, посчитал беседу законченной и направился к выходу.
- Я еще не сказал вам о моих планах относительно Марины, - напомнил я.
- Да? И что же?.. – полуобернувшись, переспросил Виталий Петрович.
- Если пробел в воспитании вашей дочери, о котором вы только что изволили сожалеть, не искоренится к ее восемнадцатилетию, то вам предстоит стать родственником скомороха.
- Что?! – голос депутата приобрел угрожающий тембр. Бедняга так разволновался, что даже вернулся на кухню.
- На днях Марина сделала мне предложение… руки и сердца… И только что я решил принять его.
Лицо Виталия Петровича приобрело нездоровый оттенок. Не сводя с меня смертоносного взгляда, он уселся за стол, одним глотком осушил фужер глинтвейна и, совладав с рвущимися в бой руками, сказал:
- Вот что, парень, я человек очень сдержанный и, смею надеяться, достаточно разумный… Но существуют вещи, которые могут вывести меня из равновесия… В такие минуты я бываю очень опасен. Не советую доводить меня до крайности…
Металлический блеск его глаз убедил меня в искренности произнесенных предостережений. Конфликт поколений достиг своего апогея. Продолжать пререкания с разъяренным депутатом в этих условиях я счел неразумным.
- Впрочем, до совершеннолетия Марины ты, похоже, не доживешь, - сообщил Виталий Петрович, и металл при этих теплых словах практически исчез из его зрачков.
- Вы мне угрожаете? – удивился я.
- Фи! Еще не хватало мне опускаться до подобной низости… Это просто мое мнение.
- Позвольте поинтересоваться, на чем основана ваша уверенность в столь радужных перспективах моего жизненного пути?
- Когда я хлопотал о твоем освобождении из камеры изолятора, ни я, ни тот чиновник, который принимал это решение, не знали о том, каким серьезным людям ты умудрился перебежать дорожку…
- А если бы знали?
- Тогда в лучшем случае ты бы сидел сейчас в тюрьме, а в худшем был бы убит при попытке к бегству…
- Занятно. И что же это за серьезные люди, у которых в прямом подчинении находятся как работники правоохранительных органов, так и избранные народом депутаты?
- Не перегибай палку. Я не являюсь карманным депутатом. Не настолько я коррумпирован, чтобы кто-то мог оказывать на меня серьезное давление. Но и решать твою судьбу не в моих силах. Просто я замолвил за тебя словечко нужным людям. Сработала сила моего авторитета, только и всего. Но авторитет твоего недруга значительно более весомый. И, что самое важное, наиболее опасный. Я не знаю, кто он, и знать не хочу. Мне лишь дали понять, что очень серьезные люди желают твоей смерти. Люди эти, несомненно, контролируют солидную часть криминального пирога. Масштабы их деятельности слишком велики, чтобы можно было бороться с ними силами правоохранительных органов местного уровня. Менты, без сомнения, у них в кармане.
- Ну, не все же…
- Не все. Но отдельные руководящие работники, так или иначе… Впрочем, чего я тебе все это рассказываю? Ты же относишься к наиболее интеллектуально развитой части населения планеты. Сам все поймешь… Желаю удачи…
На этой мажорной ноте завершился наш плодотворный разговор с депутатом Шмелевым. Я был расстроен.
Моя будущая вдова появилась спустя полчаса после ухода своего ясновидящего родителя. Я решил повременить с отчетом о его визите. Отцовский прогноз мог дурно повлиять на не сформировавшуюся психику подростка.
- Как успехи? – спросил я.
- Есть кое-что, - расплывчато сообщила Маринка. – А ты чего голый сидишь над пустым стаканом? Простудишься.
- Так ведь наполнить-то нечем…
- Не дурачься. Надень халат.
- Просьба выполнимая, - сообщил я, вставая. – А ты, любимая, приготовь мне, пожалуйста, кофе.
- Алеша, что с тобой? Ты, часом, не заболел?
Маринка потрогала мой лоб.
- У тебя температура! – заявила она. – Живо в постель!
- Слушаюсь, товарищ командир! – рявкнул я и, отдав честь, промаршировал в спальню.
Лечение состояло из принятия горячего молока с медом при строгом соблюдении постельного режима. Я, разумеется, выразил сомнение в эффективности назначенных процедур.
- Наилучший терапевтический эффект при лечении простудных заболеваний, - цитировал я Павлова, - достигается путем принятия убийственной для болезнетворных микробов дозы алкоголя…
Но мой домашний доктор был неумолим. Лечение по методу Павлова было отвергнуто с самого начала. Пришлось довольствоваться ненаучными методами.
- Это знахарство, - ворчливо заявлял я перед принятием каждой порции молока. – Пережитки темного прошлого…
Маринка в полемику не вступала. Видимо для спора со мной ей недоставало теоретической подготовки. В итоге она сморила меня своим молоком, и я крепко уснул.
Утром позвонил Пашка. Марина в двух словах рассказала ему о моем недуге и передала мне телефонную трубку.
- Здорово, бездельник! – услышал я жизнерадостный голос друга. – Решил сесть на больничный? Чем занимаешься?
- Работаю с документами, - сообщил я.
- Кончай дурака валять. Приезжай к нам. У нас тут небольшой сабантуйчик организовался…
- Боюсь, врачи не позволят мне покинуть палату…
- Не позволят, - подтвердила Марина.
- Тогда мы сами к тебе в ЦКБ приедем…
- Если хозяйка не будет против…
- Не будет, - заверил меня Павлов. – Кстати, сообщи ей, что мы привезем с собой ее лучшую подругу.
- Наташку? Откуда ты ее взял?
- Из своей постели. Мы провели в ней минувшую ночь.
- Да? Надеюсь, ты записал все на видик? Привези, пожалуйста, кассету…
- Терпеть не могу кино. Ты же знаешь, я не считаю кинематограф высоким искусством… Ну, хватит трепаться. Мы выезжаем. Пока!
Трубка пропела короткими гудками.
- У нас будут гости, - сообщил я невесте.
- Хорошо. Но, учти, спиртное тебе запрещено.
- Я запомню, - пообещал я.
До приезда гостей я выслушал отчет своего агента о проделанной вчера работе. Признаюсь, данных о господине Горюнове Маринка накопала много. При желании можно было написать о нем интересный биографический очерк. По данным моей помощницы Федор Федорович был человеком образованным. В свое время он успешно окончил институт холодильной промышленности. Однако перспективу посвятить свою жизнь служению этой замечательной отрасли народного хозяйства молодой инженер посчитал малозаманчивой. Поэтому Федор Федорович первым делом вступил в партию. С этого момента карьера марксиста-лениниста стала стремительно вздыматься ввысь. Местком, профком, партийная ячейка – все эти замечательные элементы социалистического общественно-государственного уклада, которыми в разное время руководил товарищ Горюнов, поднимали его авторитет, зарплату и чувство самоуважения. Частые заграничные командировки по партийной линии значительно расширили круг его знакомств за пределами родного отечества. Эти самые знакомства очень помогли Федору Федоровичу в продвижении бизнеса, когда он, следуя новым веяниям, из товарища решил превратиться в господина.
Были в докладе Марины еще сотни подробностей из жизни Горюнова, но пользы в них я не видел для себя никакой. Например, сведения о том, что Горюнову стукнуло пятьдесят шесть лет, и что он мастер спорта по плаванию, были сами по себе интересны, но не проливали свет ни на тайну гибели гражданина Свинопьянова, ни на подробности махинаций с уссурийскими тиграми, ни на секрет двойного дна клеток, в которых хищники маялись весь путь от Ставропольского края.
На мой взгляд, наиболее существенной была информация о капиталистической страничке жизни господина Горюнова. Марина поведала мне о том, что Федор Федорович вот уже добрый десяток лет возглавлял свою торговую империю. Правда за эти десять лет компания четырнадцать раз перерегистрировалась, меняя свое название и банковские реквизиты. Но в этом не было ничего необычного. Все разумные бизнесмены, промотав банковские кредиты, поступали точно также, чтобы продолжать бизнес, не отягощая себя борьбой с назойливыми кредиторами.
Более всего прочего меня заинтересовала информация о складском комплексе близ поселка Верхнее Прядилино, где я давеча подорвал здоровье. Оказалось, что договор аренды этого замечательного комплекса был заключен менее чем месяц тому назад. И хотя стоимость годовой аренды согласно данному договору была сопоставимой с размерами арендуемой территории, но реальные деньги так и не поступили на счета арендодателя. А если учесть, что остаток средств на банковских счетах Торгового дома «Аспект» по состоянию на 31 декабря минувшего года приблизительно в сто пятьдесят раз меньше размера годовой аренды комплекса, то складывается впечатление, что корпорация господина Горюнова вела активную подготовку к очередной, пятнадцатой по счету, смене собственных реквизитов.
- Не стану спрашивать, как ты все это узнала…
- Все равно не ответила бы, - сказала Марина. – Хоть стреляй…
- Стрелять не стану. Но отблагодарить за проделанную работу хочу.
- И чем же отблагодарит меня мой строгий шеф? – игриво спросила Марина, готовя губки для поцелуя.
- Разрешу тебе влить в меня еще одну кружку твоего противного молочного пойла.
- Какая жертва! – восхитилась Марина. – А как же насчет поцелуя?
- Никаких контактов лечащего врача с пациентом! – веско заявил я. – Тащи молоко, пока не передумал.
- Ладно, - горестно вздохнула Марина. – И на том спасибо.
Сразу после процедуры принятия молочно-медовой смеси появились гости. Компания вела себя шумно. Значит, они уже успели «подогреться». Меня охватил приступ зависти. Я сразу же включился в напряженный мыслительный процесс, соображая, куда бы можно было на некоторое время услать Маринку, не вызвав у нее справедливых подозрений. Не найдя решения, я, как всегда, положился на мудрость и жизненный опыт друзей.
Навещавших было четверо. Как и обещал Павлов, с юристами прибыла Наташа. Четвертой гостьей, естественно, оказалась Зинаида Ивановна. Лицо сотрудницы городской прокуратуры почти не носило следов вчерашней оргии. Видимо, Зиночке пришлось все утро посвятить тщательной работе над макияжем. Наташа вся сияла от счастья и, облаченная в нарядное элегантное платье, буквально блистала ослепительной красотой. Паша, чей подарок украшал недурную фигурку маринкиной подруги, выглядел гордым, счастливым и неприступным.
Дурыч же, являл собой полную противоположность окружающим. Костюм его был сильно помят, усеян перхотью и мелкими ворсинками. Руки дрожали, лиловый нос постоянно хлюпал соплями, а насупленные брови выдавали дурное расположение духа.
- Лева, что с тобой? – взволновался я. – Друзья, что случилось с Прохоровичем?
- Лев Давидович сегодня пал жертвой самоуправства банковских магнатов, - сообщил Павлов, взяв на себя роль пресс-секретаря коллеги.
- Сегодня? – удивился я. – Но еще только утро. Лева, когда ты успел испортить отношения с олигархами?
Дурыч, до сих пор сдерживавший переполнявшие его чувства, сорвался и разразился продолжительной обличительной тирадой. Я внимательно выслушал его исполненную гневом речь и ни черта не понял. Если отбросить элементы ненормативной лексики, то выступление оратора состояло из одних только предлогов и местоимений.
- Паша, переведи, - попросила заинтригованная Марина, когда истерическая речь Прохоровича постепенно угасла.
- Извольте, сударыня. Все началось с тривиального посещения магазина. Надо было поправить здоровье, и мы кинули жребий. Бежать за лекарством выпало моему уважаемому коллеге…
- Он плутовал! – возмущенно сообщил Прохорович.
Павлов оставил выпад коллеги без внимания.
- Так вот, жребий был брошен, и Лев Давидович отправился за покупками. Надо отдать ему должное, свою миссию он выполнил эффективно, умудрившись не ввязаться в какой-либо скандал…
- Возможно, он просто скрыл факты, - предположил я.
- Не исключено, - согласился докладчик. – Но не в этом дело… При пересчете сдачи Лев Давидович обнаружил обман…
- И он не разнес магазин до фундамента? – удивился я.
- Обман был в его пользу, - разъяснил Павлов. – Вместо пяти копеек кассирша каким-то образом дала ему финляндскую монету достоинством в десять пенни…
- Это больше, чем пять копеек, - прикинула Марина.
- Я сказал коллеге то же самое. Но он, на всякий случай, позвонил на биржу. Информация подтвердилась, и преуспевающий юрист Прохорович, уверовав в торжество справедливости, кинулся в ближайший обменный пункт с незыблемым намерением конвертировать обретенную валюту в родные деревянные копейки…
- Сомнительная операция, - прокомментировал я.
- Я пытался втолковать ему то же самое. Но Лев был непреклонен.
- Ну, и что было дальше? – спросила Марина, предчувствуя близость развязки.
- Нетрудно догадаться. Ему отказали.
- Почему? – спросил я.
- Лев задал тот же вопрос. В ответ ему показали приказ управляющего банком. По правилам обменного пункта обмен иностранной валюты в виде металлических монет не производится…
- Грубейшее нарушение конституционных прав гражданина! – провозгласил Дурыч. – Они не знают, с кем связались! Скоты!
- Аналогичными оказались правила и в остальных пяти обменниках, которые посетил мой настырный коллега.
- У него что же, совсем нет денег? – сочувственно спросила Марина. Глаза ее в этот момент выдавали готовность одолжить Дурычу требуемую сумму.
- Ха! Если вы думаете, будто моему милейшему коллеге не хватает на «сникерсы», то, уверяю вас, вы глубоко заблуждаетесь! Финансовое положение Льва Давидовича прочно как никогда! Это я вам со всей ответственностью заявляю!.. Тут дело в другом. Мой уважаемый коллега соблазнился перспективой немедленного получения пятисотпроцентной прибыли. Такого в его практике никогда еще не случалось.
- Они не имеют никакого права! – злобно прошипел Дурыч. – Я буду жаловаться в Европейский суд по правам человека!
- Дорогой коллега, хочу обратить ваше внимание на то, что поездка в Гаагу обойдется вам в сумму, значительно превышающую размер понесенного убытка.
Дурыч, хотя и был принципиальным юристом, но деньги считать умел. Очевидно, доводы Павлова показались ему разумными, потому что в дальнейшем он воздержался от высказываний на тему ущемления своих конституционных прав.
Полный смирения, Прохорович раскрыл кейс и извлек на свет божий три бутылки бренди.
- Мариночка, золотко, где у тебя стаканы? – обратился он к хозяйке.
- Стаканы можете взять на кухне, но хочу предупредить: Алексей пить не будет.
Наташа бросила на подругу удивленный взгляд, Зинаида Ивановна гаденько хихикнула, юристы остолбенели.
- Нонсенс, - наконец заявил Прохорович. – Случай небывалый в юридической практике…
- Наступает эпоха матриархата, - печально молвил Павлов, - в самом худшем ее проявлении…
- Ребята, не обижайтесь, но Алексею нужно поправлять здоровье. У меня свои методы лечения, сильно отличающиеся от ваших. Если хотите, можете пить. А мы с Лешей воздержимся.
Дурыч молча убрал бренди обратно в кейс и громко захлопнул крышку.
- Я не садист, - сообщил он. – Пить в присутствии друга, принудительно лишенного возможности составить мне компанию, считаю делом гнусным, не достойным высокого звания российского юриста!
- Целиком и полностью поддерживаю коллегу, - сказал Павлов.
- Солидарна, - заявила Зинаида Ивановна.
- В одиночку не употребляю, - высказалась Наташа.
- Ну, мы пошли, - извиняющимся тоном произнес Павел Семенович, - Леша, выздоравливай…
- Подождите! – спохватился я. – Зиночка, я хочу вас…
- Алексей! – перебила меня Зинаида Ивановна. – Как вам не стыдно говорить такие вещи в присутствии своей невесты и моего жениха!..
- Да я не в том смысле! Я хотел вас попросить об одолжении…
- Ах, вот оно что! Ну, это - пожалуйста…
- Дело вот в чем… Марина, где моя куртка?..
- В стирке.
- Как, в стирке?!
Я уже хотел было упасть в обморок, но Марина Витальевна предупредила мой порыв:
- Алеша, только не теряй сознание! Все, что было у тебя в карманах, я положила вот сюда.
Марина заботливо передала мне коробку из-под обуви, до краев наполненную всяким хламом, который я по детской привычке постоянно таскаю в карманах.
- Алексей, - обратился ко мне Павлов, - когда Мариночка станет твоей законной супругой, мы выдвинем ее на соискание Нобелевской премии в номинации лучшей жены планеты!
- Если она к тому времени не станет вдовой, - проворчал я, вспомнив пророчество будущего тестя.
- Алексей! – возмущенно воскликнула невеста.
- Мне не нравится твой черный юмор, - сообщил Прохорович, нетерпеливо тиская замочки кейса.
- Не обращайте внимания, - посоветовал я. – Я просто болею…
- Ага, а так ты белый и пушистый, - предположила Зинаида Ивановна.
- Вот! Нашел. Зинуля, возьми, пожалуйста, этот пакетик, только осторожно, не просыпь… Мне совершенно необходимо сделать химический анализ этого порошочка. Зиночка, это очень срочно! Я знаю, тебе это по силам! Умоляю…
- Только не падай на колени, - предупредил меня Лев Давидович. – Она этого не любит.
Зинаида Ивановна приняла из моих рук сверток, повертела его перед своим хорошеньким носиком, пожала плечами и спрятала в сумочке.
- Я выйду на работу только завтра…
- Зиночка, я не говорю, что результат анализа мне нужен сию минуту. Но прошу тебя, по возможности, сделай это побыстрее…
- Я постараюсь.
- Заранее благодарю.
Тепло, но торопливо распрощавшись, гости покинули наш негостеприимный дом.
Мне было ужасно стыдно за недостойное поведение Марины, и я решил выразить ей свой протест проведением лежачей забастовки. Это было исключительно мудрое решение. Таким образом я убивал одновременно двух зайцев: угождал своему оскорбленному самолюбию и одновременно с этим не вызывал никаких подозрений у возлюбленной, так как она сама прописала мне постельный режим… Вершина дипломатии!
Следующий день был ознаменован моим полным выздоровлением. Так, по крайней мере, я заявил своему домашнему доктору, ибо считал, что дальнейшая отсрочка расследования совершенно не позволительна.
Когда Маринка осознала, что потеряла меня в качестве клинического пациента, то стала одолевать меня требованиями выдать ей новое детективное поручение. Она не желала сидеть, сложа руки.
- Я хочу тебе помогать! – упрямо заявляла она. – Если не как доктор, то, как сыщик…
- Мне нужна послушная помощница, - воспитывал я невесту, - а не капризная кокетка. Помни, ты на испытательном сроке.
- Но я могу быть тебе полезна. Дай мне какое-нибудь задание. Ну, пожалуйста.
- Хорошо. Поручаю тебе сидеть дома, никуда не высовываться и ждать меня к ужину…
- Но…
- Никаких «но»! – я был непреклонен. – А поручение я тебе дам. Приготовь мне к вечеру ведро горячего молока с медом. Все! Пока!
Я поцеловал возлюбленную и стремительно покинул ее жилище.
Первым делом я заскочил в офис юристов и забрал из Пашкиного сейфа свои деньги. Сегодня они должны были мне понадобиться.
После этого я навестил одного моего старого приятеля, связь с которым по соображениям оперативной необходимости я поддерживал в режиме строжайшей конспирации. Звали его Никитой. В кругах, близких ему по роду занятий и образу жизни, Никиту звали Кутузовым. Настоящая фамилия Кутузова была известна лишь ему самому и, возможно, его родителям.
Кутузов с детства был лишен постоянного жилья, родительской ласки и левого глаза, за что и получил свое прозвище. Промысел, которым Никита добывал себе хлеб насущный, по его словам, был незаконным, но честным. Всю свою сознательную жизнь на воле он занимался подделкой документов.
Кутузов обладал маниакальной страстью к конспирации. Он так тщательно конспирировал свое жилище, что иногда сам не мог отыскать его, и неделями вынужден был ночевать на вокзале.
Именно поэтому я первым делом отправился на вокзал. Интуиция меня не подвела. Никита ошивался возле газировочного автомата, который не работал, по меньшей мере, десяток лет. Со своей черной повязкой на незрячем оке он скрывался в толпе, как жираф в стае белых медведей. Я направился прямиком к нему.
Теперь следовало немного поиграть в конспирацию. Занятие это было нелепым и утомительным, но ритуал следовало соблюсти полностью, иначе Кутузов даже «здрасьте» мне не скажет…
Я приблизился к Никите на расстояние прямой видимости и, не глядя в его сторону, стал насвистывать арию Виолетты из оперы Джузеппе Верди «Травиата». Минуту спустя Кутузов прошелся мимо меня, как бы ненароком обронив небольшой клочок бумаги. Я наступил на бумажку и дождался, когда мой контрагент скрылся из поля зрения. Тогда я поднял записку и прочитал: «20-Т-4».
Шифровка означала следующее: через двадцать минут я должен зайти в привокзальный туалет и подойти к четвертому по счету писсуару. Инструкцию я выполнил в точности, и был за это вознагражден второй запиской, которая находилась прямо в писсуаре, плавая в теплой желтой лужице.
- Черт бы побрал этого придурка! – выругался я, соображая, чем бы подцепить бумажку.
К счастью, в кармане я обнаружил пинцет. Он помог мне, не замаравшись, прочитать вторую шифровку. Второе послание содержало следующую инструкцию: «45-т/а-6С8».
Расшифровка записи отняла у меня двадцать минут. И когда я сообразил, что «45-т/а-6С8» означает: «через сорок пять минут подойти к телефону-автомату на 6-й Социалистической улице возле дома №8», то понял, что успеть к назначенному сроку смогу, лишь поймав такси.
Фортуна опять была на моей стороне, и за пятьдесят рублей частник вовремя доставил меня по нужному адресу. Расплатившись, я бегом ринулся к телефонной будке. На полочке возле аппарата я обнаружил третью записку. Развернув листок, я прочитал: «20-Т-4»…
По-видимому, я выругался очень крепко, потому что старушка на костылях, собиравшаяся попросить у меня милостыню, забыла о своем недуге и умчалась с резвостью опытного легкоатлета. Я был в бешенстве.
- Ну, козел, попадись ты мне, второй глаз вышибу! – рявкнул я в пространство.
В этот миг я различил за спиной чье-то гаденькое хихиканье. Я обернулся и обомлел. Передо мной стоял Кутузов.
- Хе-хе… Шутка. Правда, забавно?
- Тоже мне, юморист хренов! – огрызнулся я.
Конечно, следовало бы ему вмазать по роже, но дело было важнее. Никита это прекрасно понимал, и потому чувствовал себя в полной безопасности.
- Пойдем в этот скверик, - предложил конспиратор, бережно беря меня под локоть. – Посидим на скамеечке, покалякаем. Там нас никто не сможет подслушать…
Скамейка оказалась покрытой высоким сугробом, и сидеть на ней было холодно. Зато место это соответствовало стандартам конспиративной безопасности. Разговаривать пришлось стоя.
- Чем могу быть полезен уважаемому господину Мухину?
- Мне нужны «права», - сообщил я. – Срочно.
- Водительское удостоверение стоит пятьсот долларов США, - сказал Кутузов. – Пластиковое изготавливается в течение недели. Бумажное, старого образца, будет готово через два дня.
- Мне нужно сегодня.
- На чье имя вам нужны «права»?
Мне импонировала манера Никиты говорить о делах кратко, исключительно по существу. Это достоинство, плюс профессиональное мастерство перекрывало отдельные недостатки его одиозной личности.
- На мое имя, - сообщил я.
- Тогда могу предложить «временное разрешение». Оно не требует фотографии, действительно в течение тридцати дней при наличии общегражданского паспорта. И стоить будет дешевле: всего сто баксов. Срок изготовления – один час. Устроит?
- По рукам! – согласился я.
- Бабки, пожалуйте, вперед…
Я передал Кутузову стодолларовую купюру, и она молниеносно исчезла в тайниках его одежды.
- Погода хорошая, - сообщил Никита. – Прогуляйтесь по городу. Свежий воздух полезен для здоровья.
- Где мы встретимся?
- Видите ли, уважаемый Алексей Владимирович, я подозреваю, что все мои конспиративные явки находятся на грани провала. Не хочу рисковать. Поэтому встречи не будет. Ксиву свою возьмете на вокзале…
- Надеюсь, не в писсуаре?
- Хи-хи… Нет. В автоматической камере хранения. Вот номер ячейки и шифр, - Никита положил мне в карман листок бумаги. – Приходите через час с четвертью.
- Договорились.
- Всего доброго!
- Пока!
Тратить еще пятьдесят рублей на такси мне не хотелось. К тому же я располагал достаточным запасом времени. Поэтому до вокзала я решил добираться на трамвае, а сэкономленные средства истратить на пиво.
Поездка заняла ровно сорок минут. Еще полчаса я грелся в привокзальном пивном баре, после чего направил стопы к автоматическим камерам хранения.
По пути я испытывал некоторое беспокойство. Не то чтобы я не доверял Кутузову. Нет, Никита был честным парнем. Я не слышал, чтобы он хотя бы раз надул клиента. Но, как всякая творческая личность, великий конспиратор был чрезвычайно рассеян, и мог запросто что-нибудь напутать.
Нужную камеру я отыскал без труда. Набрал шифр и, произнеся краткую молитву, потянул на себя рукоятку ячейки. Дверца распахнулась. Я вздохнул с облегчением.
Зеленый картонный бланк «временного разрешения» был заполнен без единой ошибки. На оборотной стороне я обнаружил несколько пометок об изъятии водительского удостоверения в течение последних трех лет. Последняя запись, датированная сегодняшним днем, была не закрыта, что позволяло мне управлять транспортным средством категории «В» и «С» в течение грядущих тридцати дней. Документ был в полном порядке, и я полностью освободился от своих опасений.
Помимо заказанного документа я обнаружил в ячейке шоколадного Деда Мороза и записку с инструкцией о конспиративных действиях на случай, если мне еще когда-нибудь понадобятся услуги Кутузова. В инструкции в частности было сказано, что я должен явиться в назначенное место непременно в последний четверг месяца и в течение часа ждать сигнала, держа подмышкой сборник стихотворений Агнии Барто. При этом мне необходимо было иметь головной убор красного цвета.
Я искренне пожелал себе впредь избегать необходимости пользоваться услугами Кутузова.
Следующим пунктом моей сегодняшней программы было посещение частного охранного предприятия «Пантера». Это была одна из немногих охранных фирм, костяк которой состоял из числа бывших сотрудников МВД, а не из действующих бандитов. Генеральным директором «Пантеры» был Юрий Васильевич Чернышев, подполковник милиции в отставке. Юрий Васильевич хорошо знал моего отца и всегда оказывал мне посильную помощь. Впрочем, за помощью к нему я обращался редко, и просьбы мои были достаточно скромны.
Мне снова повезло: Чернышев оказался на месте и принял меня без проволочек.
- Здравствуй, Алексей!
- Добрый день, Юрий Василич.
- Рад тебя видеть. Какими ветрами?..
- Я по делу.
- Догадываюсь. Уж от вас, молодых, пожалуй, дождешься простого знака внимания… Нас, стариков, вы раньше времени списываете в утиль. А вспоминаете лишь, когда под задницей горячо станет…
Слова старого опера были справедливы, и я не нашел, чем ему возразить.
- Ну, ладно, садись, рассказывай, что у тебя там стряслось, - примирительно предложил Чернышев.
- Юрий Василич, у меня к вам просьба…
- Выкладывай.
- Мне опять нужен автобус…
- Надолго?
- Надеюсь, за неделю управлюсь.
- Что ж, это можно устроить… Но ты мне сначала скажи, на «права» то, наконец, сдал, или опять по «липе» кататься собираешься?
- Ну, что вы, Юрий Василич, сдал, конечно, как обещал…
- Поздравляю! Ну-ка, покажи…
- Правда, я сейчас по «временному» езжу, - чуть смутившись, сообщил я, – «права» буквально сегодня гаишники отобрали.
- За что?
- Да, ерунда! – отмахнулся я. – Укусил инспектора ГИБДД за жезл…
- Это у них самое больное место. Ну, покажи «временное»… Так я и знал! Ты, все же неисправим! Ну, неужели так трудно записаться на курсы, поучиться пару месяцев? Сколько раз я тебе твердил, не нарушай законов…
- Юрий Василич…
- Ну, что Василич? Василич добра тебе желает, шалопай. Я ж перед батькой твоим за тебя в ответе.
Мне стало стыдно, и я, кажется, густо покраснел.
- Ладно, оболтус, бери машину…
- Юрий Василич! Спасибо огромное…
- Но учти, в последний раз!
- Честное детективное, обещаю, как только закончу расследование, сразу же на курсы запишусь! Ей богу…
- Ой, только не дури мою седую голову… Петруха!… Выдай джентльмену ключи от «Газели». И техпаспорт не забудь… Ну, вот. Алексей, теперь дуй в бухгалтерию, оформляй аренду и… удачи!
- Спасибо, Юрий Василич! Что бы я без вашей помощи делал…
- Ладно, подхалим, иди, а то передумаю…
Через сорок минут я уже сидел за рулем микроавтобуса марки «ГАЗ». Машина эта была в своем роде уникальна. Сойдя с конвейера четыре года назад, она ничем не отличалась от своих собратьев. Но, попав в руки умельцев из охранного предприятия «Пантера», получила свое второе рождение. Внешне «Газель» так и осталась «Газелью», но, будучи начиненной высокотехнологичной профессиональной аппаратурой, стала передвижным центром слежения. По моим самым скромным расчетам «начинка» автобуса стоила никак не меньше сорока тысяч долларов. Но затраты эти были вполне оправданы, и давно себя окупили.
Пятьсот долларов из денег Дениса Альбертовича Хуго легли в кассу охранного предприятия «Пантера». Такова была стоимость недельной аренды начиненной шпионской аппаратурой «Газели». Вряд ли Денис Альбертович предполагал, что его денежки будут потрачены на слежку за его же шурином. Правда, всего несколькими днями раньше я и сам был далек от такого предположения…
Домашний адрес Федора Федоровича Горюнова, хотя и не являлся общественным достоянием, стараниями моей помощницы был мне известен. Правда, я не помнил его наизусть. Эту оплошность легко было исправить, позвонив Марине, тем более, что мое транспортное средство было укомплектовано мобильной телефонной радиостанцией. Но я решил явиться к подруге лично. Такому решению имелось три побудительных мотива. Во-первых, господина Горюнова, человека делового и, как следствие, весьма занятого, можно было ожидать дома не раньше вечера. Во-вторых, любое путешествие за рулем автомобиля доставляло мне неописуемое удовольствие. И, наконец, в-третьих, я сильно проголодался, и сытный обед, приготовленный заботливыми женскими руками, оказался бы сейчас весьма кстати.
По дороге я остановился у цветочного киоска и купил для любимой букетик тюльпанов. Я и сам не понял, что побудило меня к такому поступку. Раньше я никогда не дарил девушкам цветов. А тут вдруг такая сентиментальность… Неужели, старею?…
Не переставая удивляться своей непредсказуемости, я лихо подкатил к подъезду, закрыл машину и поднялся на пятый этаж. Маринки дома не оказалось.
Это меня вывело из себя. «Вот, курва! – мысленно выругался я. – Сказал же: сиди дома, а она…» Я сердито посмотрел на тюльпаны. Ну, и что теперь с ними делать? Нет, нельзя изменять своим привычкам! Больше никаких цветов! Никому и никогда!..
Не найдя вазы, я сунул букет в чайник. В холодильнике был борщ, отварная картошка, нарезанная ломтиками и подготовленная для жарки свинина. Но торчать у плиты у меня не было настроения, и я ограничился холодными закусками.
Слопав на обед палку твердокопченой колбасы и банку зеленого горошка, я оставил на столе крошки и немытую посуду. А еще натоптал грязи на коврах в спальне и гостиной, пока искал листок с адресом Горюнова.
- Будет знать, как оставлять меня одного в квартире без присмотра, - мстительно приговаривал я.
В конце концов, адрес нашелся, и я, прекратив бесчинства, покинул квартиру.
Оставалась еще надежда, что Маринка встретится мне где-нибудь в подъезде или на подходе. Но чуда не произошло. Накипевшее так и осталось невысказанным. Ну, и бог с ней! Не до семейных дрязг. Надо делать дело…
Я вразвалочку подошел к арендованному микроавтобусу. Послышался характерный писк сигнализации, автоматически дезактивировавшей режим охраны. Приветливо мигнули указатели поворота, глухо щелкнул механизм центрального замка. Автомобиль подготовился к встрече с хозяином.
Бесконтактная карточка доступа лежала в моем портмоне рядом с документами. Расстояние считывания – полтора метра. Последний писк электронной моды! Никаких брелочков с кнопочками, просто – тоненькая пластиковая карточка с таинственной электронной начинкой внутри. Машина чутко улавливала приближение хозяина и адекватно реагировала на это знаменательное и единственно значимое для себя событие. Такая сигнализация вкупе со стоимостью установки тянула никак не меньше, чем на две тонны «зеленых». Редкий «Кадиллак» или «Лексус» был начинен столь продвинутой охранной системой. Меня переполняло чувство гордости за обладание (пусть и кратковременное) таким щегольски навороченным транспортным средством…
Я вывел автобус со двора и направил его шасси в сторону южной части города. Там жил один мой старый знакомый, в чьей помощи я теперь крайне нуждался. По пути я позвонил Васильку и предупредил о своем визите. Моему сообщению юный компьютерный гений не обрадовался и не огорчился. Реакция его была рассеянно равнодушной. Я не обиделся, понимая, что Василек, будучи человеком увлеченным и гениальным, имел право на некоторую нестандартность поведения, свойственную любому гению.
- Здорово, Василий! – крикнул я с порога открывшему дверь юноше, чтобы привлечь к себе его внимание, прикованное к движущейся картинке на экране ноутбука.
Василек вздрогнул и посмотрел на меня так, будто я был похож на архангела Гавриила. Воспользовавшись замешательством гения, я захлопнул его ноутбук и без спроса проследовал вглубь квартиры.
- Какие новости в хакерском мире? – бегло поинтересовался я. – Много ли западных банков пали жертвой компьютерного грабежа за истекшие сутки?..
- Добрый день, Алексей, - поздоровался очнувшийся гений. – Это ты мне только что звонил?
- Да, я недавно тебе звонил… А у тебя все такой же беспорядок. Даже, пожалуй, стало еще запущеннее…
- Рабочая обстановка, - пожал плечами Василек.
- Слушай, Вася, я ведь к тебе по делу…
- Да?
- Помнишь, минувшим летом мы с тобой путешествовали в микроавтобусе, напичканном электроникой?
- Знатная аппаратура… Конечно помню.
- Ты еще не забыл, как управляться с этой грудой транзисторов?
- А чего там сложного? Никаких проблем.
- Отлично. Тогда собирайся, есть работа.
- А…
- Сколько времени тебе понадобится на сборы?
- …Я только начал разбирать свою почту.
- Разберешь по дороге. Автобус стоит у подъезда. Жду тебя через пятнадцать минут.
- Но у меня сегодня вечером назначена сисопка!
- Сисопку придется перенести до окончания операции. Пиво для всех ставлю. Все, вперед! Нас ждут великие свершения!..
Не дав Васильку опомниться, я выхватил у него из рук ноутбук и выскочил из квартиры.
На сборы гению потребовалось два раза по пять минут. Когда он в первый раз забрался в кабину «Газели», облаченный в пуховик, заячью шапку-ушанку и домашние тапочки, я вынужден был обратить внимание рассеянного гения на несоответствие в его форме одежды. Перемена обуви отняла у Василия следующие пять минут.
Я завел мотор и медленно повел автомобиль в сторону центра. Пока Василек разбирал корпус автомобильного радиотелефона, я объяснял ему суть стоявшей перед нами задачи. Гений слушал внимательно, ловко орудуя отверткой с тонким жалом. Крохотные винтики падали прямо на пол, но Василий не придавал этому безобразию никакого значения.
Когда я остановился в сотне метрах от автоматической телефонной станции разрушительные действия моего помощника перешли в созидательную фазу. Тонкий серый проводок соединил собой ноутбук и полуразрушенный радиотелефон. По опыту я знал, что некоторые материальные потери в такого рода операциях были неизбежны.
Еще во время первой нашей совместной работы с Васильком, я узнал, что все эти разрушительные действия он производил с целью ублажения некой странной компьютерной детали, именуемой модемом. В душе я, разумеется, не одобрял такую линию поведения помощника, направленную на удовлетворение хищнических потребностей неведомого кибернетического организма. Но вмешательство в действия гения считал занятием непродуктивным.
- Давай данные по клиенту, - сказал Василек, настроив аппаратуру.
- Горюнов Федор Федорович…
Василек бойко застучал пальцами по клавишам портативного компьютера. На экране сменилось несколько картинок.
- Есть еще какие-нибудь данные?
- Есть адрес, - сообщил я, заглядывая в экран ноутбука.
В базе данных Василька числилось более пятисот Горюновых. Федор Федорычей из них было четверо.
- Этот, - воскликнул я, разглядев на экране знакомый адрес.
- Хорошо, - похвалил меня Василий. – Только не надо тыкать пальцем в экран. Матрица может треснуть.
Полный раскаяния, я заверил Василька в своем лояльном отношении к матрицам и пообещал впредь обращаться с ноутбуком предельно нежно. Удовлетворенный моим покаянием, гений вновь забарабанил по клавиатуре.
Я наблюдал за его действиями с нескрываемым восхищением. Для меня вообще любой индивидуум, способный бегло и осознанно стучать по клавишам компьютера, являлся чуть ли не сверхчеловеком, чем-то вроде шамана для суеверных членов диких кочевых племен.
- Ну, вот, - с неопределенным значением выдохнул юный гений, завершив таинство компьютерного колдовства. – Поехали.
- Туда же? – спросил я.
- Да.
Найти занесенную снегом крышку нужного нам люка было не так просто. Если бы не моя феноменальная зрительная память, можно было потратить на поиски полдня. Но удача сопутствовала нам, и уже через четверть часа я установил «Газель» в полуметре от нужного люка.
Дальше процесс пошел по летнему сценарию. Василек перебрался в заднюю часть автобуса, переоделся в фирменный комбинезон работника ремонтной службы АТС, и, вооружившись распечатками необходимых монтажных схем и ящичком со специнструментом, ушел в катакомбы подземных коммуникаций.
Василек отсутствовал чуть более двадцати минут – на десять минут меньше, чем в прошлый раз. Видимо сказался приобретенный ранее опыт.
- Порядок, - сообщил он, забравшись в кабину.
- Замерз?
- Немного…
Я достал из сумки термос и плеснул в кружку горячего кофе.
- На, выпей, - заботливо предложил я. – А то мозги отморозишь. Родине не нужны инвалиды.
Василек с наслаждением обхватил горячую кружку озябшими руками и стал пить кофе маленькими глоточками.
- Что, в кайф? – подмигнул я замерзшему гению.
- В кайф, - согласился тот.
- То-то! Это тебе не интернет какой-нибудь…
Итак, жучки были установлены. Теперь можно было, не вылезая из микроавтобуса, прослушивать телефонные разговоры Федора Федоровича Горюнова. На прослушивание были поставлены два рабочих и три домашних номера интересующего нас абонента. По данным, извлеченным Васильком из своего всезнающего компьютера, господин Горюнов владел двумя приватизированными квартирами в городе и одной дачей в ближайшем пригороде. В каждом из этих владений существовал телефон с городским номером. Все они теперь оказались под нашим полным контролем. Юный шпион также заверил меня, что в течение получаса сумеет подключиться и к сотовому телефону клиента.
Следующим пунктом нашей программы стало посещение служебной парковочной стоянки возле центрального офиса Торгового дома «Аспект». Следуя законам конспирации, я припарковал «Газель» вне зоны видимости камер наружного наблюдения. Очень не хотелось, чтобы моя физиономия была узнана Николаем Романовичем Шелестом или кем-то еще из службы безопасности «Аспекта».
На служебной стоянке находилось двенадцать автомобилей, среди которых я узнал развалюху педика бармена. Остальные одиннадцать автомобилей были качественно лучше володиного «Фиата». Среди них были два джипа, один «Мерседес» и три «БМВ». Остальные машины были созданы промышленниками страны восходящего солнца.
Василек «пробил» по компьютеру номер «Мерседеса» и сообщил, что он зарегистрирован на имя Горюнова. Нам повезло. Хозяин, очевидно, находился в офисе. Плохо, что окна его кабинета выходили во двор, а то можно было с помощью микрофона направленного действия послушать его зычный командный голос. Но наша шпионская миссия и без того имела солидную техническую поддержку.
- Ставим маячок? – спросил мой опытный агент.
- Действуй, - распорядился я.
Василек приготовил устройство, внешне напоминающее пуговицу, и вышел из машины. Операция по установке радиомаяка на «Мерседес» Горюнова, позволявшего на расстоянии до трех километров определять местоположение его автомобиля, прошла без сучка и задоринки.
После этого я отправил помощника в кунг, как называли сотрудники частного охранного предприятия «Пантера» заднюю часть «Газели», начиненную шпионской аппаратурой. Задача Василька сводилась к прослушиванию и магнитофонной записи телефонных разговоров клиента. Я же занялся визуальным наблюдением за парадным входом в здание Торгового дома «Аспект».
В основном работа частного детектива, вопреки представлениям обывателя, состоит не из эффектных погонь и кровавых перестрелок. Чаще всего это томительное, часто безрезультатное ожидание, скучная, но необходимая рутина. Так и теперь, наша более чем пятичасовая вахта не дала пока что никаких результатов. Впрочем, как сказал бы мой друг Павлов, отрицательный результат – тоже результат.
Часы показывали четверть восьмого. Число автомобилей, припаркованных на служебной стоянке Торгового дома, заметно поредело. Уехали «Хонды», «Мазды» и «Тойоты», оттолкал свою трахому педик Володя, разъехались в разных направлениях мощные «БМВ». На стоянке остались лишь два джипа, да «Мерседес» хозяина. В большинстве окон центрального офиса погас свет, а Федор Федорович все не появлялся.
Выпив восьмую чашку кофе, я закурил. Если бы знал заранее, что придется торчать здесь так долго, непременно выпил бы пива. «Знал бы прикуп, жил бы в Сочи», - вспомнилась вдруг нелепая поговорка.
- Василий! – позвал я товарища, отдернув шторку, отделявшую кунг от кабины.
- Чего?
- Что там слышно в эфире?
- Все то же, - устало ответил Василек. – Звонков по-прежнему много, но разговоров – ни одного.
- Ясно, - с досадой буркнул я. – Продолжай работу.
За все время нашей бдительной следственной деятельности картина поведения клиента не претерпела изменений. Генеральный директор упорно не желал ни с кем общаться. По одному из его служебных номеров отвечала секретарша. Бессовестная лгунишка сообщала всем дозванивающимся, что шефа нет на месте, и когда будет – неизвестно. По второму номеру не менее цинично врал автоответчик. Создавалось впечатление, что господин Горюнов окончательно решил «сливаться». Бедные кредиторы…
К вечеру произошла перемена погоды. Ветер стих, и с неба повалил густой пушистый снег. Такие метеоусловия могли бы вдохновить поэта на создание лирического шедевра. Но сыщика, занятого наружным наблюдением, любой, даже самый изящный каприз погоды, если он ограничивает реальную видимость, может вдохновить лишь на нецензурную брань. Я не был поэтом, и поэтому позволил себе парочку крепких выражений.
Однако, как бы сильно не бушевала стихия, не заметить на расстоянии тридцати метров отъезжающий от стоянки «Мерседес» было трудно.
- Василий! – крикнул я в кунг. – Объект пошел. Давай в кабину, живо!
Я завел мотор, но не спешил включать свет, ожидая, когда «Мерседес» покинет зону прямой видимости. Вместе с «Мерседесом» со стоянки выехали и два джипа. Очевидно, охрана. Среди секьюрити вполне могли попасться не только бритоголовые качки с единственной извилиной в мозгу, но и профессионально подготовленные кадры. Не следовало давать им повода заподозрить слежку. Впрочем, маячок на машине хозяина они сходу не обнаружили. Значит, уровень охраны у господина генерального директора далек от совершенства.
Василек со своим вечным спутником – ноутбуком – быстро перекочевал в кабину и устроился на соседнем сиденье. Экран портативного компьютера, повинуясь вводимым с клавиатуры командам, высветил глубоко детализированную схему города. Красная движущаяся точка обозначала цель.
- Свернули направо по Малой Чухонской, - сообщил Василек, который с этого момента взял на себя обязанности штурмана.
- В добрый путь, - напутствовал я себя и включил первую передачу.
Вести «объект» по радиомаячку – одно удовольствие. И, главное, никакого риска быть обнаруженным. Василек следил за маршрутом движения красной точки по электронной карте, а я вел «Газель» параллельными улицами. Через семь минут «объект» остановился.
- Заречная, четыре, - сообщил Василек.
Это был один из двух домашних адресов господина Горюнова.
Я припарковал микроавтобус на примыкающем к Заречной улице переулке таким образом, чтобы хорошо просматривался подъезд и окна дома номер четыре.
- Ты сможешь попросить у своего компьютера план здания? – спросил я Василька.
- Надо сползать на сервер, - сообщил мой помощник.
- А это далеко? – поинтересовался я, сомневаясь в целесообразности загадочного путешествия.
- Сервер у меня дома, - усмехнувшись, сообщил компьютерный гений. – Но это не имеет значения. Я свяжусь с ним по модему.
- Ага, понятно...
Это была откровенная ложь. Ни черта я, конечно, не понял. Меня трудно назвать ханжой, но, в любом случае, связи с каким-то там сервером я в принципе не одобрял. Наличие модема также не оправдывало такой распущенности нравов, и при других обстоятельствах я непременно поспорил бы с Васильком, но врожденная привычка ставить интересы дела выше личных амбиций остановила мой справедливый порыв. Поэтому пришлось предоставить юному дарованию возможность действовать по собственному усмотрению.
Пока Василий укрощал свой компьютер, я занимался визуальным наблюдением. От моего внимательного взгляда не могло ускользнуть ничего существенного. В первую очередь я обратил внимание на три окна во втором этаже, в которых почти одновременно зажегся свет. С большой долей вероятности следовало считать, что это окна квартиры Федора Федоровича. Спустя некоторое время из подъезда вышли четыре гоблина, которые расселись по джипам и тотчас укатили прочь.
Хозяин отпустил охрану, значит, не собирался сегодня больше никуда ехать. Это упрощало слежку.
- Ну, что, гений, твой сервер начал давать показания? – не без иронии обратился я к Васильку.
- Надо еще немного подождать…
- Ладно, кончай мучить аппаратуру, - снисходительно улыбнулся я. – Слава создателю, пока еще техника не в силах заменить живой человеческий ум. Квартиру я вычислил. Смотри сюда. Видишь те три окна на втором этаже справа от подъезда?
- Вижу.
- Надо полагать, там и находится наш клиент. Настраивай микрофон.
Мы переместились в кунг.
Микрофон направленного действия представлял собой пластмассовую трубочку размером с карандаш, из задней части которой выходил черный вьющийся провод, другой конец которого прятался в чреве большого стального ящика. Ящик был привинчен болтами к стене кунга и имел в своем чреве сложную электронную начинку. Элементы управления «электронным карандашом» располагались на лицевой панели ящика.
Василек вставил «карандаш» в специальный шарнирный штатив, имеющий электромеханический привод для точного наведения микрофона. Строго говоря, «карандаш» был лишь передающей частью микрофона, то есть служил в качестве излучателя сигнала. Отраженный сигнал принимался небольшой сетчатой тарелочкой, расположенной в основании штатива. К штативу также была прикреплена телекамера с компактным, но мощным объективом. Камера эта существенно упрощала процесс нацеливания микрофона и одновременно служила средством визуального наблюдения за прослушиваемым объектом.
Василек надел наушники, отчего приобрел сходство с армейским радистом, и стал поворачивать тумблеры на панели управления. Я подсел рядом и нацепил вторые наушники, надеясь стать похожим на инструктора радиста.
Господин Горюнов, судя по всему, был в квартире один. Барская привычка включать свет во всех комнатах одновременно свидетельствовала либо о широте его натуры, либо о детской боязни темноты. Шторы на окнах были плотно задернуты, но это не могло быть помехой для прослушивания. Сверхчувствительный микрофон реагировал на невидимые глазу колебания оконного стекла, вызываемые человеческой речью или любыми другими звуками, находящимися в диапазоне сканируемых частот. Для противодействия такой технологии прослушивания требовалась очень дорогостоящая и дефицитная аппаратура, либо совершенно случайный мощный источник колебаний, каким, например, мог являться проходящий поблизости трамвай. К счастью, трамваи в этих местах не ходили, и вообще район, облюбованный бизнесменом Горюновым для отдыха от семьи и работы, был очень тихим.
Генеральный директор Торгового дома «Аспект» в данный момент пребывал на кухне. Об этом свидетельствовало неэстетичное чавканье, аппетитное бульканье и периодическая неприлично громкая отрыжка. Пагубной привычкой разговаривать с самим собой Федор Федорыч не был обременен, в результате чего мы с Василием вынуждены были довольствоваться прослушиванием звуков барской трапезы.
- Есть звонок! – неожиданно воскликнул Василек почти одновременно со вспышкой зеленого светодиода на панели управления. – Во второй квартире клиента…
- Переключи на меня, - молниеносно отреагировал я.
Василий крутанул ручку переключателя, и в моих наушниках зазвучали голоса. В течение следующих сорока минут я вынужден был слушать бессмысленный бабский треп. Разговаривала супруга Федора Федоровича с подругой детства. Темы для разговора выбирались произвольно, а сам диалог не нес никакой смысловой нагрузки. Утомившись от прослушивания сплетен о проблемах случки соседского спаниеля, я снял наушники и полез в холодильник. Ужасно хотелось пить. Строго говоря, хотелось не столько пить, сколько выпить. Думаю, не стоит разъяснять разницу между этими двумя понятиями…
К сожалению, ничего «релаксирующего» в холодильнике отыскать не удалось. В отделении для напитков я обнаружил лишь дюжину пластиковых бутылочек со странной этикеткой:
- Шутники, блин, - вяло выругался я, откупоривая бутылку. – Не иначе, проделки Юрия Василича…
Диетический напиток «Слеза» по вкусу и цвету сильно напоминал обыкновенную водопроводную воду, каковой, в сущности, и являлся. Борьба с вредными привычками в охранном предприятии «Пантера» была поставлена на широкую ногу. Надо будет посоветовать Василичу создать «некалорийный естественный» заменитель сигарет.
Я сильно хлопнул дверцей холодильника и меланхолично уставился в окошко. Стекла в окнах кунга были прозрачными лишь с одной стороны, снаружи они ничем не выделялись на фоне металлического кузова. Не подозревая, что за ним кто-то наблюдает, накачанный вдрызг ханыга уперся лбом в бок нашего микроавтобуса, расстегнул ширинку и принялся цинично поливать дорогостоящее лакокрасочное покрытие своей ядовитой мочой.
Это было равносильно плевку в лицо, но, стиснув зубы, я вынужден был терпеть. Чертовы законы конспирации не позволяли воздать нахалу по заслугам.
Федор Федорович, закончив трапезу, переместился в комнату, где включил телевизор. По каналу ОРТ шла аналитическая программа «Время». Репортажи собственных корреспондентов доходили до моих ушей в сильно искаженном виде. Мешали посторонние звуки, такие как шум проезжавших машин, шаги и реплики случайных прохожих, тиканье настенных часов в квартире Горюнова и издевательский храп объекта наблюдения.
- Программу «Время» лучше смотреть по телевизору, - поделился я своими впечатлениями с помощником.
- Звонок по сотовому, - взволнованно сообщил Василек и отключил от моих наушников программу новостей.
«Алло», - услышал я голос Федора Федоровича.
«Это Николай».
«Ты где?»
«Подъезжаю к городу».
«Заедь ко мне на Заречную».
«Буду через тридцать минут».
Вот и весь разговор. Коротко и ясно, не то что многочасовая пустая бабская болтовня. Приятно подслушивать…
- Василий, подготовь еще один маячок. Некто по имени Николай собирается навестить нашего друга. Возможно, понадобится последить за его автомобилем…
На протяжении следующего получаса, проведенного в ожидании Николая, скучать не пришлось. Любители пописать на борт нашего микроавтобуса чуть ли не выстраивались в очередь. Секрет этого феномена крылся в критической близости выбранной нами позиции к пивному бару с райским названием «Тихая Жизнь». Это был типичный шалман с «удобствами на улице».
Василек, которого паломничество ханыг раздражало не меньше, чем меня, внес рационализаторское предложение:
- Раз уж они все равно хотят ссать непременно на наш автобус, то, может, стоит сделать услугу платной? Нарисуем табличку, и будем брать по два рубля…
- По три, - подкорректировал я идею товарища. – Краска-то акриловая… Покраска одного элемента обойдется в…
Пока я подсчитывал в уме стоимость восстановительной покраски пострадавшей части кузова, у подъезда Горюнова остановилась белая «Нива» с сильно затонированными стеклами и замазанными грязью номерными знаками.
- Мне кажется, это тот самый джентльмен, которого мы ожидаем, - предположил Василек.
- Весьма вероятно, - согласился я. – Давай посмотрим на него крупным планом… Фу, черт!..
Посмотреть на выходящего из «Нивы» водителя нам не удалось. Очередной посетитель нашего «клозета» в самый ответственный момент заслонил своим покачивающимся торсом объектив скрытой камеры.
- Подонок! – в бессильной злобе прошипел я. – Что б ты провалился!
Подонок не провалился, а спокойно справил малую нужду, в результате чего мы были лишены возможности визуальной идентификации прибывшего гостя. Зато удалось услышать его голос. Василек умело пошевелил стволом микрофона направленного действия и зафиксировал диалог за одним из зашторенных окон квартиры Горюнова.
Хорошо, что Федор Федорович не страдал паранойей и не имел привычки беседовать с гостями в ванной комнате, под звук падающей из крана воды. Голоса слышались довольно отчетливо:
«Может, все-таки снять ботинки? Уж больно ковры у вас пушистые…»
«К черту ковры! – голос Горюнова был буквально нашпигован нотками раздражительного нетерпения. – Докладывай по существу».
«Ох, и трудный же выдался денек…»
«Ай, чтоб вас всех!.. Открой бар, налей себе сам. Чего ты там в себя обычно закачиваешь? Виски, что ли?»
«Спасибо, Федор Федорыч».
Похоже, гость господина Горюнова был не дурак залить за галстук, догадался я.
- Вася, пойди посмотри номер его «Нивы», - попросил я помощника. – Заодно и маячок прицепи…
Василек отправился в командировку, а я продолжал подслушивать чужой разговор.
«Ну, рассказывай…»
«Хорошее у вас виски, шеф…»
«Николай!»
«Извините… В общем, дел сегодня невпроворот было. Верст триста на спидометр намотал. А дорога – дрянь…»
«Да насрать мне, какая там дорога! Говори толком, ты нашел их?»
«Не совсем. Но мои ребята идут по следу, буквально в затылок дышат. Еще два-три дня, и мы их накроем, можете не сомневаться».
«Еще два-три дня, и меня чечены самого накроют, да так, что потом ни один патологоанатом не разберет, где голова, а где задница…»
«Федор Федорыч…»
«Ладно, не скули. Лучше работай, как следует. За что я тебе деньги плачу?.. Черт, окружил себя дармоедами…»
«Ну, это вы зря, шеф. Я – профессионал, и ребята у меня подобраны достойные. Да вы и сами знаете… Не переживайте, все будет тип-топ».
«Смотри, Николай! Цена вопроса, сам знаешь, какая! В общем, даю тебе сорок восемь часов. Через двое суток товар должен быть у меня. А сестренка с муженьком… Ну, ты понимаешь… В общем, живыми видеть я их не хочу».
«Нет проблем, шеф. Устроим в лучшем виде, не сомневайтесь».
«А что с этим, как его, сыщиком долбанным? Ищете?»
«А чего его искать – сам явится».
«Да?»
«Согласно плана…»
Согласно какого плана я должен по собственной воле явиться к этим господам выяснить не удалось из-за помех, созданных очередным зассанцем. К тому моменту, когда эфир освободился от непредвиденной преграды, официальная часть беседы, к сожалению, была уже позади. Далее последовала короткая сцена прощания, и действующие лица этой драмы покинули сцену, перейдя, по всей видимости, в прихожую.
Вернулся, благополучно совершив свою вылазку, Василек. Номер «Нивы» был записан на запястье его длинной худой руки.
- Как слышимость? – поинтересовался он.
- Нормально. Маячок повесил?
- Так точно.
- Готовь аппаратуру. Скоро поедем. Кстати, номер машины местный?
- Областной.
- Сможешь накопать информацию на владельца?
- Думаю, да. Только если он ездит по доверенности, тогда…
- Ну, это понятно… Но ты все же попробуй…
Мы переместились в кабину, и я запустил двигатель, испугав очередного любителя пива. Ханыга уже успел расстегнуть ширинку и сделать мечтательное выражение лица, но, удивленный и раздосадованный, вынужден был ретироваться. Я мстительно улыбнулся.
- Есть информация на хозяина «Нивы», - сообщил Василек, глядя в экран компьютера.
- Обожди. Дай, попробую угадать… Николай Романович Шелест, не так ли?
- Точно! – Василий посмотрел на меня с нескрываемым восхищением.
Я был доволен произведенным эффектом. Пусть молодежь знает, что дедукция может давать результаты быстрее, чем самый современный компьютер.
- Адрес нужен?
- Давай.
- Поселок Верхнее Прядилино, улица Ленина, дом пять.
- Как ты сказал? – теперь уже настал черед удивиться мне. – Верхнее Прядилино?
- Да. А что здесь такого?..
- Нет, ничего… Просто мирок-то и в самом деле тесен…
Начальник службы безопасности Торгового дома «Аспект», а именно он был гостем генерального директора, бодро вышел из подъезда и устроился на водительском кресле «Нивы». В движениях его не ощущалось принятой дозы алкоголя. Крепкий мужик…
Николай Романович завел мотор и резко взял с места. Красная мерцающая точка на экране васиного ноутбука красиво поплыла по электронной карте города. Соблюдая безопасное расстояние, я двинулся следом.
- Скажи-ка мне, компьютерный гений, - обратился я к Васильку. – А могу я как-нибудь позвонить по телефону, или для этого теперь понадобится покупать новый аппарат?
- Зачем покупать? Автомобильный телефон подключен к модему. Можно воспользоваться стандартным мастдаевским номеронабирателем. Только подключить наушники с микрофоном…
- Каким номеронабирателем? – переспросил я.
- Мастдаевским… Ну, то есть виндовским, мелкософтовским…
- Понятно, - солгал я, смирившись со своей непроходимой серостью. – Ну, тогда подключи свои наушники. Мне позвонить надо.
Василек занялся установкой своего хитрого приспособления на моей непросвещенной голове. Шелест явно держал курс на Верхнее Прядилино, и я имел возможность отвлечься на телефонный разговор, не рискуя упустить ведомую «Ниву».
- А как номер набирать? – растерянно спросил я, не обнаружив клавиатуры ни на наушниках, ни на микрофоне.
- Номер я наберу на компьютере. Диктуй.
Я пожал плечами и продиктовал маринкин номер. В наушниках запищали длинные гудки. Никто не брал трубку.
- Где ее черти носят?..
- Что, нет коннекта?
- Чего нет? – переспросил я.
- Соединения, - перевел на русский язык Василий.
- А, понятно… Нет, трубку не поднимают… Знаешь что, набери-ка такой номерок…
Я продиктовал номер телефона адвокатской конторы «Павлов энд Прохорович». На сей раз мне повезло больше: коннект был достигнут.
- Алло? – прозвучал нетрезвый голос Дурыча. – Вас слушают…
- А вас, сударь, беседуют.
- Муха, ты куда пропал? Мы с Пашкой тебя обыскались! Приезжай к нам, есть повод!
- Некогда мне с вами поводы распивать. Я работаю.
- Надеюсь, не вагоны разгружаешь. Если у тебя недостаток в средствах, не трать здоровье на грязную изнурительную работу, приезжай к нам, нальем…
- Спасибо, друг, за предложение, но я сыт, и пока в состоянии сам оплатить любое разумное застолье. Вагоны я не разгружаю, но занят следственными мероприятиями. Передай Пашке, что я еду в Верхнее Прядилино…
- Но ты ведь там уже был…
- Был, но уже успел соскучиться по тамошним красотам.
- Понятно. Передам. А почему ты не спрашиваешь, по какому поводу мы собрались?
- А какая разница? По-моему нахождение повода для юристов никогда не было непреодолимым препятствием…
- Ты прав. Но в данном случае повод значительный, и, к тому же, он имеет к тебе непосредственное отношение…
- Да? Ты решил сделать из меня юриста?
- Алексей, я не всесилен!
- Тогда в чем дело? Ты меня интригуешь…
- Я встречался сегодня с Зинаидой Ивановной…
- Поздравляю. Ты решил пригласить меня на свадьбу в качестве свидетеля?
- Не ерничай, - оскорбился Прохорович. – Хватит с меня и издевательств Павлова.
- Извини.
- Да… Так вот, Зиночка передала мне результаты лабораторных исследований…
- Ну?! Дурыч, миленький, не тяни, - взмолился я. – Каков же результат?
- Героин, Леша! – торжественно объявил Лев Давидович. – Довольно сносного качества.
- Лева, ты гений! – сообщил я, получив подтверждение своих догадок. – Прошу тебя, сохрани для меня этот документ в приличном виде.
- Что ж я, по-твоему, могу с ним сделать неприличного?
- Ну, ты-то можешь в него и селедку завернуть, и руки вытереть, если не сказать точнее…
- Алексей, в прошлые века подобные намеки заканчивались дуэлью…
- Лева, дорогой, не строй из себя Дантеса. Ты же и мухи не обидишь, - парировал я остроумным каламбуром.
- Ладно, Муха, я тебя действительно не обижу. Но хочу предупредить: твои систематические прогулы заседаний клуба любителей юристов подрывают нравственное здоровье его членов. Я вынужден буду поставить вопрос о приостановлении твоего членства в клубе…
- Демагог…
- Не демагог, а рупор возмущенного общественного мнения!
- Ладно, возмущенный рупор, хорош трепаться. Мне, между прочим, каждая минута твоего словесного поноса обходится в тридцать пять центов. Так что, привет! Удачного застолья!..
- Хам! Неблагодарная свинья! Да моим словам цены нет! А он, видите ли, центы считает…
- Пока, - мягко прервал я негодующий поток юриста и дал знак Васильку отрубить «коннект».
Путешествие по «памятным местам» на автомобиле показалось мне значительно приятней пешей прогулки, и уж несравненно безопасней езды в чреве механического демона, созданного руками аборигена из Нижнего Прядилино.
Автомобильное движение в этих географических широтах не отличалось интенсивностью. В результате дороги выглядели отвратительно. Частые колебания температур вокруг нулевой отметки, совершавшиеся в течение последних двух недель, образовали на дорожном покрытии толстый холмистый ледяной нарост. Езда на неполноприводной легковушке, либо на лысой резине была бы здесь невозможна.
«Нива» Николая Романовича хоть и на малой скорости, но все же уверенно продвигалась вперед. «Газель», обутая в финскую шипованную резину, тоже вела себя на паршивой дороге довольно сносно. Чтобы не обнаружить преследование, приходилось держать максимально допустимую дистанцию, которая определялась мощностью передатчика, установленного на днище «Нивы». Такая дистанция на открытой местности составляла три километра.
Компьютерная карта Василька оказалась не очень точной. «Нива» ехала хоть и по плохой, но все же дороге. В то же время красная мерцающая точка на экране ноутбука, изображавшая «Ниву», покрывала версты по непроходимому болоту.
- Топография пригородных зон учтена в данной версии электронной карты весьма условно, - прокомментировал Василий.
- Ладно, разберемся, - уверенно заявил я, - места знакомые. Главное, есть азимут и расстояние до объекта…
На деле все оказалось не так просто. Местность в темное время суток совсем не казалась мне знакомой. Сельские тропинки, по которым приходилось ехать, часто пересекались и разветвлялись в непредсказуемых направлениях. Чтобы не потерять след «Нивы» приходилось останавливаться на каждой такой развилке, вылезать из кабины и изображать из себя опытного следопыта. На ледяных торосах, лишенных снежного покрытия следы шин были едва различимы.
Учитывая, что господину Шелесту маршрут движения был заранее известен, и ему не приходилось делать ежеминутных остановок, случилось неизбежное: красная мерцающая точка исчезла с экрана ноутбука. Очевидно, наше отставание превысило допустимое значение.
- Трындец, - емко прокомментировал сложившуюся ситуацию Василек.
- Будем пробираться вслепую, – заметил я и повел машину наугад, повинуясь своей тонкой топографической интуиции.
Ориентиром я выбрал светящиеся вдалеке окошки деревенских домов.
- Василий, - обратился я к штурману. – Как ты думаешь, что это за населенный пункт?
Василек, поправив очки, пристально вгляделся в горизонт, затем перевел близорукий взгляд на экран компьютера, и, сопоставив в уме данные визуального наблюдения, доложил:
- Это может быть только Верхнее Прядилино.
- Замечательно, - обрадовался я, ловко обогнув громадный валун, невесть как очутившийся посреди дороги. – А не может это быть, скажем, Нижнее Прядилино?
- Исключено.
- Ты уверен?
- Конечно. Такого названия нет в моей карте.
Логика компьютерного гения была пуленепробиваемой, но у меня были веские основания сомневаться в компетентности электронного путеводителя. Однако тратить время на бесполезные споры с юным дарованием я счел занятием малоэффективным.
Следующее после валуна препятствие на нашем пути оказалось столь же неприятным, сколь и неожиданным. Светящийся полосатый жезл гаишника, торчащий из кустов, поначалу я принял за зрительную галлюцинацию. Но видение не исчезло, а, напротив, секундой позже дополнилось наряженным по всей форме телом обладателя жезла. Картина приобрела трагическую завершенность.
- Сюрреализм какой-то, - ошарашено заметил я, инстинктивно сбрасывая скорость. – В кошмарном сне такого не привидится…
И впрямь, фигура инспектора ГИБДД, среди ночи забредшего на лесную тропу, производила глубокое впечатление.
Загипнотизированный этим фантасмагорическим видением, я затормозил возле дорожного партизана и в волнении вышел из кабины. Труженик свистка и жезла лихо надвинул на брови фуражку и нетвердым шагом приблизился ко мне.
- Нарушаем?! – спросил он тоном, не допускающим отрицательного ответа. – Нехорошо…
Аромат, исходящий от инспектора, имел отнюдь не парфюмерное происхождение. Любитель сверхурочной работы обладал богатырским сложением и, по моим расчетам, принял на грудь никак не меньше килограмма беленькой.
- Что же я, гражданин начальник, нарушаю? – недоуменно поинтересовался я. – Скорость как будто не превышал…
Старший сержант строго посмотрел на меня из-под козырька, пустил пузыри, сильно качнулся, но, справившись с земным тяготением, восстановил равновесие и грубо потребовал документы. Я решил по возможности демонстрировать эталон вежливости и любезно предоставил товарищу документы.
Изучение техпаспорта, доверенности и временного разрешения потребовало от гаишника неимоверной концентрации сил. С доверенностью, которую он держал вверх тормашками, старший сержант ознакомился бегло и невнимательно. А вот техпаспорт на «Газель» подвергся более тщательному анализу.
- Почему это у вас, гражданин, номер кузова не указан?! – торжествующе воскликнул инспектор.
- Как же! Вот же он, посмотрите внимательнее…
- М-да… В самом деле. Ну, хорошо. А где водительское удостоверение?
- Забрали за нарушение. Вот, по «временному» езжу.
- Ага! Значит, злостный нарушитель! – радости старшего сержанта, казалось, не было предела. – А за что забрали?
- Да, развернулся в неположенном месте…
- Вот как! И продолжаете, значит, в том же духе… Нехорошо!
- Простите, я вас не понимаю, что же я теперь-то нарушил? Я же, как будто, ехал прямо, никуда не сворачивал…
- Ты мне зубы не заговаривай! Сворачивал, не сворачивал… Нарушил – плати штраф!
- Да за что штраф-то? – не унимался я.
- А, ты еще и пререкаешься?.. Да вы, гражданин, как там вас, пьяны!
Справившись с волнением, я терпеливо объяснил старшему сержанту всю глубину его заблуждения. В результате мне удалось отвести от себя это страшное обвинение.
- Ну, хорошо… Тогда аптечка…
- Что аптечка?
- Аптечка, техосмотр, огнетушитель, знак аварийной остановки… Чего из всего этого барахла у вас нет? Говорите коротко, платите штраф и катитесь ко всем чертям! Некогда мне тут с вами - работы полно…
- Так ведь все у меня есть. Могу показать…
- Не надо! – обиженно отмахнулся инспектор.
Лицо стахановца напряглось в тягостном раздумье. Я с интересом наблюдал за мучительной борьбой интеллектуального титана с господствующим в его крови алкоголем. Наконец титана осенило.
- А вы знаете, что временное разрешение действительно лишь при наличии гражданского паспорта?!
В глазах старшего сержанта читался полный триумф, который мне предстояло безжалостно разрушить. Я выдержал паузу, позволив лесному охотнику насладиться своей мнимой победой, после чего сообщил:
- А паспорт у меня с собой.
- Не надо показывать! – остановил меня разбитый наголову противник. – Верю на слово. Плати двадцатку и езжай…
- Позвольте, а за что же платить?
- Ну, хорошо, хотя бы червонец дай…
Вид героя был настолько жалким, а потребности – столь скромными, что я решил не отказывать ему в этой любезности. Расставшись с червонцем, я сэкономил время и нервы.
- Чего ему было надо? – спросил Василек, когда я сел за руль.
- Стакан треснуть, - объяснил я. – Наше общество, Василий, чересчур демократично. Нет таких законов, которые бы запрещали жителю Верхнего Прядилино быть гаишником.
- Даже если он хапуга и пьяница?
- А ты знаком с гаишниками другого сорта?
Василий глубоко задумался, оставив мой вопрос без ответа. Видимо, на него накатила волна возвышенных мыслей о смысле жизни. Я не стал ему мешать, тем более что как штурман, он был мне в данный момент бесполезен.
Я повел машину в направлении деревенских домишек, светящиеся окна которых служили мне маяками. Как назло, прямой дороги к деревне я не нашел. От каждой развилки тропы уходили влево и вправо от цели, затейливо петляли и вновь разветвлялись. Чтобы не свихнуться от бессмысленных размышлений я заранее решил на каждом перекрестке выбирать наиболее широкую и укатанную тропу, стараясь при этом, чтобы окна Прядилинских домов не светили мне в спину.
С момента расставания с инспектором ГИБДД прошло десять минут, когда красная точка вновь появилась на компьютерной карте Василька. Точка мигала, но не перемещалась в пространстве. Значит, «Нива» стоит на месте. Николай Романович достиг цели.
- Каково расстояние до объекта? – спросил я у штурмана.
- Два девятьсот десять, - сообщил Василек.
- Азимут?
- Какой, к лешему, азимут? Едем прямо на цель. Да и сворачивать пока что некуда…
- Прекрасно. Когда расстояние сократится до километра – доложи. Надо будет потушить фары. Нам реклама ни к чему.
- Будет сделано.
Я ехал, не спеша, старательно объезжая ямы и другие препятствия, свойственные российским деревенским «автомагистралям». Погода была чудная. Если в городе в это время вовсю валил снег, то над Верхним Прядилино висело безоблачное звездное небо. Неполная, но огромная луна освещала бескрайние просторы. Я сполна оценил этот дар природы, когда по команде штурмана потушил фары. Без естественного освещения такой маневр мог оказаться для транспортного средства трагическим.
Итак, до цели оставалось чуть меньше километра. Я перешел на вторую передачу и поехал совсем медленно. Несколько смущало, что свет деревенских окошек остался справа и нисколько не приближался. Но компьютер явно указывал, что мы движемся точно к цели. Когда до объекта осталось двести метров, я заглушил мотор и проехал накатом еще метров пятьдесят. «Газель» выкатилась из лесной чащобы, и нашим глазам открылось живописное белоснежное русское поле. Куприн или Пушкин замерли бы в восторге от открывшейся красоты пейзажа. Я же замер в полном недоумении.
Впереди на расстоянии как минимум пяти километров не было ровным счетом ничего. Ни деревни, ни огорода, ни самого захудалого сарайчика и, что самое печальное, никаких признаков искомой «Нивы». Между тем, компьютер упрямо указывал, что до радиомаячка оставалось ровно сто пятьдесят метров.
- Мистика, - прокомментировал ситуацию Василек.
- Не думаю, чтобы тут был построен подземный гараж, - поделился я своими сомнениями.
- Чертовщина какая-то…
Я завел мотор, включил ближний свет и медленно тронулся вперед. Василек, глядя на карту, отсчитывал оставшееся расстояние до «цели». Когда он сказал: «Пять метров», я надавил на педаль тормоза и выпрыгнул из кабины. Любознательный компьютерный гений не сдержался и тоже выскочил на мороз.
Впереди в свете фар мы обнаружили свой маячок. Он беззаботно лежал на дне глубокой колдобины и трудолюбиво излучал свой примитивный радиосигнал. По-видимому «Ниву» крепко тряхнуло на этой колдобине, и наспех закрепленный шпионский атрибут оторвался от днища, оставив нас с носом. Нить Ариадны оборвалась…
Я со значением посмотрел на штурмана. Тот только развел руками, мол, всякое бывает. Спорить с этим очевидным фактом не имело смысла: в жизни, действительно, бывает всякое.
- Ну, что ж, будем считать это форс-мажором, - примирительно сообщил я. – Однако это не есть неудача фатальная. В конце концов, в прошлые века сыщики успешно обходились и без электронных средств слежения.
Я сознательно умолчал о том, что в прошлые века сыщикам не приходилось гоняться по лесным дорогам за полноприводными автомобилями, ибо не следовало развивать в коллективе пораженческие настроения.
- Что будем делать? – обратился я к Васильку.
Штурман виновато пожал плечами. Очевидно, продуктивных идей он не имел. Жаль, что рядом нет Павлова, он бы непременно дал дельный совет. Но полагаться приходилось только на собственную изобретательность.
- Будем пробиваться к деревне! – решительно заявил я. – По коням!
На окраине Верхнего Прядилино мы оказались через полчаса. Это был в своем роде успех, ибо могли там не оказаться вовсе. Сельская дорога была полна опасностей, и в один прекрасный момент мы чуть не свалились с моста в необозначенную на карте штурмана речушку. К счастью, все обошлось.
Покосившаяся табличка с названием населенного пункта осталась позади и наша экспедиция, сделав послабление в режиме конспирации, стала медленно продвигаться по улице Ленина в поисках дома номер пять. Надо сказать, что в Верхнем Прядилино других улиц не было вовсе. Это упрощало задачу.
Когда до искомого дома оставалось каких-нибудь полторы сотни метров, я понял, что самые необыкновенные приключения ждут меня впереди.
- Проклятье! – выругался я. – Мне следовало это предвидеть…
Василек, встревоженный интонацией моего голоса, отвел взгляд от ноутбука и растерянно уставился в окно. Я резко ударил в педаль тормоза, так что очки штурмана упали на торпеду. Но и без оптики в свете фар «Газели» была отчетливо видна развернутая поперек дороги желтобрюхая «Волга» с черно-оранжевым, в шашечку, плафоном на крыше.
Стекла во всех форточках такси были опущены до предела, позволяя атмосфере свободно циркулировать по салону и выдувать оттуда плотный сизо-голубой кумар табачного дыма. Автомобиль был перегружен пассажирами. Музыка, пьяные мужские басы и отчаянные девичьи контральто по моим прикидкам должны были быть слышны даже в Нижнем Прядилино.
Выход Дурыча из салона такси сопровождался звоном стеклянной посуды и единодушными овациями остальных пассажиров.
Никогда в жизни мне так сильно не хотелось видеть друзей юристов… ну, как минимум, не ближе, чем в их собственном офисе. Осознав, что тщательно подготовленное и блестяще до сих пор проводимое следственное мероприятие решительно провалено, я обреченно уронил голову на руль, готовый разразиться рыданиями. Злость и досада переполняли мой организм. Я ощущал себя полным ничтожеством. Это было фиаско.
- Василий, - обратился я к штурману, - твой компьютер способен удержать человека от рецидива массового убийства?
- Ну, чисто гипотетически… если провести работу с индивидуумом по специально разработанной психологами программе…
- На это нет времени! – резко оборвал я рассуждения товарища. – Лучше держи меня за руки, когда тот алкаш со счастливой рожей приблизится к нам на расстояние прямой физической досягаемости…
Я очень хорошо помню наставления моих родителей. Наставлений этих не так много, но они очень мудры. Следовать им всегда полезно. Например, с раннего детства мне внушалось, что следование внезапным эмоциональным порывам, как правило, не приводит к положительному результату. К сожалению, я пренебрег этим знанием.
Будучи не в силах более сдерживать охватившие меня чувства, я выскочил из кабины и всеми доступными средствами принялся разъяснять Прохоровичу правила конспирации при проведении наружного наблюдения. Как позднее заметил Павлов, проводимая мной разъяснительная работа состояла из деяний, предусмотренных статьями 113, 117, 119, 130, и 213 нового уголовного кодекса. Иными словами в моих действиях одновременно содержались признаки следующих преступлений: причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью в состоянии аффекта, истязание, угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью, оскорбление и, наконец, хулиганство.
Следует отметить, что физические и моральные страдания, перенесенные Дурычем вследствие моей горячности, нисколько не отяготили мою совесть. Поделом оболтусу. Обидно другое. Когда пассажиры такси, оценив серьезность грозящей юристу опасности, всей гурьбой бросились спасать товарища, обрадованный таксист не замедлил воспользоваться моментом и, нажав на газ, пустил «Волгу» прочь со скоростью, мало совместимой с качеством дорожного покрытия. Только тогда я в полной мере осознал всю безвыходность сложившегося положения.
Господа юристы с подружками, разрушив секретный статус моей миссии, лишили продолжение операции всякого смысла. О нашем присутствии в Верхнем Прядилино мог не догадываться лишь абсолютно глухой прядилинец. Самым разумным в такой ситуации было немедленно ретироваться.
Шумящую, звенящую, хлюпающую и хихикающую компанию пришлось загрузить в фургон и вывезти в чисто поле.
Эх, многократно воспетое романтичными поэтами прекрасное русское поле! Сколько событий – прекрасных и трагических – вынесли на себе бесконечные русские просторы! Человечество со своей неуемной энергией так разнообразно и непредсказуемо в своих деяниях, что постоянно удивляет само себя. Невозможно удивить лишь те самые необозримые земные просторы, которые вынуждены терпеливо переносить творимые человечеством безумства.
Этой ночью окрестностям Верхнего Прядилино предстояло вынести бесчинства и оргии нашей пестрой компании. То, что мероприятие пройдет далеко не в светской обстановке, было очевидно. За это говорило как присутствие неотразимой Зинаиды Ивановны и ее «благовоспитанной» сотрудницы Насти, так и безмерное количество привезенного юристами спиртного. Моральное состояние юристов также не внушало оптимизма.
Павлов был настроен решительно. Положительно отозвавшись о комфортабельном устройстве салона автомобиля, он со страстностью вдохновленного художника принялся накрывать на стол. Зиночка утешала побитого возлюбленного и посредством водочных примочек дезинфицировала его боевые раны. Настенька пытала Василька, расспрашивая о назначении того или иного прибора. При этом секретарь прокурора старательно терлась своим шикарным бюстом о плечи и спину компьютерного гения.
- Все-таки, Алексей, - заметил Пашка, - ты просто неблагодарная скотина. Вместо того чтобы поблагодарить друзей за их готовность оказать тебе всестороннюю поддержку, ты с кулаками набросился на несчастного адвоката. А ведь именно Леве пришла в голову идея безотлагательно придти тебе на помощь всем нашим дружным коллективом...
- Вот уж, спасибо! Удружили! Провалили к чертям всю слежку!..
- Не кипятись…
- Мало я ему еще накостылял!
- Алексей, стыдись! Твоя реакция, по меньшей мере, неадекватна. Подумаешь, слежку прервали! Завтра продолжишь…
- Вот-вот, - подхватила Настенька, обняв бюстом голову Василька, - утро вечера мудренее.
- Нельзя же вкалывать без отдыха, – не унимался Павлов. - Ты грубо нарушаешь положения КЗОТа, спроси у Дурыча. Лева, скажи ты ему…
- Уголовник! – злобно огрызнулся Прохорович. – Рецидивист…
- Вот видишь, - с упреком заметил мне Павлов, - до чего довел человека. Ты оскорбил его самые нежные чувства! Предлагаю немедленно выпить за примирение!
Предложение не встретило возражений. Нервное напряжение находилось на пике своего развития. Требовалась немедленная релаксация. Все присутствующие за исключением компьютерного гения жадно проглотили водку. Последний, в силу своего малолетства, довольствовался безалкогольной «Слезой». Примирение свершилось.
- В конце концов, - хрустя огурчиком, произнесла Зинаида Ивановна, - никакой трагедии не произошло. Не вижу смысла следить за спящим деревенским мужиком. Возобновим наблюдение с утра, когда тот проснется…
- Да, это еще не трагедия, - весомо подтвердил Дурыч.
- Между прочим, «трагедия» в переводе с греческого буквально означает «песнь козлов», - с важным видом сообщил Павлов, глубина эрудированности которого была непредсказуема.
- Как это? – удивился я.
- А так. “Tragos” по-гречески означает «козел», а “Ode” – «песнь». Так что и получается, что трагедия есть ни что иное, как козлиная песня.
- Обожди, - возмутился Дурыч. – Это что же получается? Выходит, любой поющий козел вправе называть себя трагиком?
- Хм, - Павлов пожал плечами. – Я не изучал данный вопрос столь глубоко… Однако на первый взгляд никаких противоречий в твоем выводе я не вижу.
- М-да, - сокрушенно протянул Прохорович. – От этих греков вечно жди подвоха, и в голове из-за них сплошная неразбериха… Дурной народец…
- Да, а ведь мнят свою Элладу очагом культуры! – фыркнула Настя и так сильно прижала свои формы к лицу Василька, что почти полностью перекрыла ему доступ кислорода.
- Выпьем за истинную культуру! – предложил Павлов.
Проснулся я еще засветло. Не то чтобы я привык вставать с первыми петухами, - толчком к пробуждению послужили жуткий холод и непереносимый запах блевотины. По мере того, как сознание медленно проникало в мозг, паническое предчувствие беды все более наполняло мое существо. Преодолевая острую головную боль, я заставил себя посмотреть на панель приборов, и ахнул от сделанного открытия.
Накануне, во время бурного веселья я запустил двигатель на холостых оборотах, чтобы отопитель прогревал салон. Забота о комфорте привела к печальным последствиям. За ночь мотор выработал весь бензин и благополучно заглох. Ко всем прочим бедам добавилась еще одна: окончательно сел аккумулятор.
Желание задушить спящих юристов сделалось непреодолимо острым.
Прокурорско-юридический десант в полном составе отдыхал в кунге. Василек же, так и не совращенный Настей, но зато обученный ею употреблять алкоголь, спал на переднем пассажирском сидении. Голова компьютерного гения покоилась на торпеде. Прокладкой между его лицом и винилом торпеды служила обильная лужица блевотины.
Прагматично сознавая необратимость минувших событий, я не стал трагически заламывать руки и рвать на голове волосы. Матерясь, я вышел на улицу, где немедленно облегчился на свежий скрипящий снежок. Чистый загородный воздух наполнил легкие. Стало легче.
Необходимо было дать волю чувствам. С этой целью я обошел микроавтобус и широко распахнул задние дверцы. Глазам моим предстала жуткая картина.
Тела юристов и прокурорских работников, беспорядочной кучей валявшиеся на полу, внешне напоминали неаккуратно сложенный «груз 200». От мертвецов их отличали лишь громкий скотский храп и безобразнейшее амбре.
Наполнив воздухом легкие, я громко прокричал:
- Ну, что, суки, допрыгались, бля! Подъем!!!
«Груз 200» начал медленно оживать. Последовало вялое шевеление, охи, вздохи, чей-то судорожный кашель и, наконец, ворчливая реплика Прохоровича:
- Ну, ты чего орешь-то? Закрой двери, зябко…
- Я тебе ща устрою, зяблик долбанный! Ну-ка, живо надень портки и – марш на улицу! Пороть буду.
- Маньяк, - обиженно отозвался Дурыч и вновь погрузился в глубокий младенческий сон.
- Ладно, - злобно буркнул я, - придется принимать радикальные меры…
В ход пошла невостребованная накануне «Слеза». Безалкогольное содержимое нескольких бутылочек заменителя водки я перелил в ведро и размашисто плеснул в самую гущу сплетения неопохмеленных тел. Тела незамедлительно пришли в движение, превратившись в сплоченный негодующий коллектив единомышленников.
- Ты что, охренел?! – различил я изумленный возглас Павлова.
Это была наиболее мягкая реплика, брошенная в мой адрес. Жрицы Фемиды оказались менее разборчивы в выражениях. Я невозмутимо стоял, скрестив на груди руки, и мстительно взирал на этот потревоженный улей. Пока титаны юриспруденции и их подружки судорожно приводили в порядок свой гардероб, я размышлял, какие бы еще санкции стоило наложить на виновников моих бед. Все рассмотренные варианты пришлось отмести в силу их чрезмерной либеральности. Придумать достойную кару мне мешало врожденное человеколюбие.
Как и следовало ожидать, первым овладел собой Пашка. Установив рекорд в скорости одевания, он спрыгнул на снег и уже спокойным тоном предложил мне объяснить свое неджентльменское поведение.
- Ты в детстве не мечтал стать знаменитым полярником? – ответил я вопросом.
- Ну, допустим. А что?
- Считай, твоя мечта сбылась. Можешь готовиться к зимовке.
- Не понял…
- Не понял? Ну, так я тебе объясню. Бензин кончился, аккумулятор сдох, соответственно связи с внешним миром нет. Все, блин, отъездились!
- Фу-ты, - вздохнул Павлов, - я-то думал, что непоправимое стряслось… Подумаешь, бензин кончился! Стоило из-за этого нам холодный душ устраивать!
- Садист! – крикнул из кунга наполовину одетый Дурыч. – Фашистская морда! Такие как ты в Великую отечественную генерала Симоняка до смерти заморозили!
- А таких как ты, - парировал я, - в эпоху развитого социализма принудительно в ЛТП направляли. Уже ради одного этого стоило бы вернуться в период застоя.
- Коммунист! Зюгановец! – фальцетом пропищал Дурыч.
В понятии Прохоровича это были самые страшные ругательства. Об этом свойстве Левиной натуры отлично знал и Павлов.
- Лев Давидович на грани срыва, - констатировал он. – Требуется принять срочные меры.
О каких мерах идет речь, догадаться было несложно.
- Где мои трусики? – чуть не плача, вопросила Зинаида Ивановна.
- На, забери свои панталоны! – раздраженно буркнул Прохорович, обнаруживший пропавший предмет гардероба в рукаве своей рубашки. – Где водка?!
- Я бы тоже не отказалась, - едва шевеля посиневшими от холода губами, прошептала Настя, которая, в отличие от подруги, не проявляла озабоченности по поводу пропажи собственного лифчика. Между тем, огромного размера кружевной бюстгальтер вызывающе свисал с круглой антенны аппаратуры слежения.
- И мне налейте, - попросила Зиночка, без стеснения натягивавшая найденные трусики.
- Где водка? – угрюмо повторил свой вопрос Прохорович.
- В холодильнике должна быть, - заметил Павлов.
Замороженная Настенька опередила Дурыча.
- Есть! – радостно сообщила она. – Четыре литра!
- О боже! – вырвалось у меня. – Только не это…
Павлов мгновенно накрыл на стол.
- Муха, тебе сколько наливать? – бросил он через плечо.
- Я за рулем.
- А толку? Бензина-то все равно нет ни грамма, - хихикнул Пашка.
- Обойдется без «лечебной», - злобно буркнул Прохорович, - садюга…
- Ну, не хочешь – как хочешь. Была бы честь предложена…
Обсуждать какие-либо жизненно важные вопросы с неопохмеленными юристами было занятием заведомо бесперспективным. Совещание можно было начать не раньше, чем после принятия нескольких «лечебных» доз. Правда, процесс опохмелки неизбежно перерастет в очередную пьянку. Граница между этими двумя стадиями сознательной жизни юристов была столь зыбка, что даже такому опытному товарищу, каким являлся я, уловить эту грань часто не представлялось возможным.
Я решил оставить друзей наедине с их маленькой радостью и отправился в сторону деревни. С собой я прихватил пыжиковую шапку Прохоровича, «цейсовский» бинокль из комплектации «Газели» и пару бутербродов с ветчиной. Увлеченные своим делом товарищи даже не заметили моего исчезновения. «Отряд не заметил потери бойца», - с толикой грусти вспомнил я слова из популярной песни и двинулся в путь.
Для января был характерен поздний рассвет, и я пожалел, что не прихватил прибор ночного видения. Цейсовская оптика в ближайшие полтора-два часа была совершенно бесполезна. Зато бутерброды с ветчиной и пыжиковая шапка Дурыча пришлись как нельзя более кстати. Холод был собачий, и каждая калория в организме была на счету.
Путь до окраины Верхнего Прядилино занял около получаса. Едва ступив на улицу Ленина, я вынужден был свернуть за обочину и углубиться в крохотную березовую рощицу, расположенную в сотне шагов от первого жилого дома. Топать ранним утром по скрипящему деревенскому снегу было неразумно: слишком велик шанс нарушить свое инкогнито. Я влез на одну из берез и, удобно устроившись в ее промерзшей кроне, принялся дожидаться рассвета.
Бутерброды кончились в первые же минуты, и оставшиеся до зарницы полтора часа пришлось коротать в непереносимой скуке. С восходом солнца настроение заметно улучшилось. Я протер заиндевевшие веки и поднес к глазам окуляры бинокля. Двор господина Шелеста обнаружился быстро. «Нива» стояла на прежнем месте. Очевидно, хозяин еще крепко спал, нежась в теплой мягкой постели. По моим собственным наблюдениям все закоренелые негодяи отличались крепким сном и зверским аппетитом. Николая Романовича, по всем данным, следовало считать закоренелым негодяем.
«Нету лучше красоты, чем пописать с высоты», - неожиданно вспомнил я любимую присказку Прохоровича, и тотчас ощутил острое желание прогуляться «до ветра». Но слезать с дерева было лениво, и я принял волевое решение терпеть до последнего. В конце концов, терпение мое было щедро вознаграждено.
Дверь избушки распахнулась, и на крылечко, сладко потягиваясь, вышел закоренелый негодяй Шелест. Закурив, Николай Романович сошел на двор и проследовал до небольшой отдельно стоящей постройки. «Санузел», - догадался я и немедленно ощутил новый приступ естественного желания. Вслед за начальником службы безопасности «Аспекта» на двор вышли еще двое. Лица их мне были хорошо знакомы. Эти двое также являлись сотрудниками Торгового дома «Аспект», но именно эту парочку я меньше всего ожидал увидеть в обществе господина Шелеста.
Невероятно! В увиденное невозможно было поверить. Я протер глаза, линзы бинокля, снова посмотрел в окуляры, - картинка не изменилась. «Черт знает что!» – растерянно прошептал я. Во дворе господина Шелеста собственной персоной находилась супружеская чета Хуго. Мария Федоровна и Денис Альбертович, розыском которых усердно и безуспешно занимался Николай Романович, запросто разгуливали по двору его загородной резиденции. Без наручников и следов пыток они мало напоминали пленников. А сам Николай Романович, вместо того, чтобы держать этих господ на мушке станкового пулемета, равнодушно прохлаждался в сортире, где держал в руках совсем иной предмет, блаженно освобождая мочевой пузырь.
Загадка казалась неразрешимой. Нахлынувший на меня рой беспорядочных мыслей на время заглушил мучительную боль в нижней части живота. Задумавшись, я чуть не свалился с березы, но вовремя среагировал и ухватился за ближайшую ветку. Ветка хрустнула и упала вниз, но я уже обрел равновесие.
Еще несколько минут я вел наблюдение за сотрудниками «Аспекта», поочередно посещавшими деревенский сортир. Когда же последний из них скрылся в натопленной избушке, я решил, что пора спуститься на землю. Лишь только ноги мои коснулись твердой почвы, я немедленно исполнил свое выстраданное желание прямо на ствол покинутой мной березы. Завершив сей физиологический акт, я высвободил значительный ресурс головного мозга, заставив его работать более продуктивно.
Итак, требовалось кардинально пересмотреть цепочку причинно-следственных связей в действиях руководящих кадров «Аспекта». Этим я решил заняться немедленно, по пути к оставленной в поле «Газели».
Я выбрался на дорогу и двинулся в обратный путь. Пройдя что-то около километра, я с трудом разошелся с рейсовым автобусом, направлявшимся из города. В том месте дорога была настолько узкой, что мне пришлось по колено забраться в сугроб, дабы не оказаться под колесами рейсовой колесницы. Вслед за автобусом проследовал автомобиль такси без пассажиров. «Странно, - подумал я тогда, - какого лешего он гоняет в такой дыре, да еще и порожняком?»
Еще более удивился я, когда через четверть часа, та же самая желтобрюхая «Волга» проследовала мимо меня в обратном направлении. В салоне опять не обнаружилось ни одного пассажира. «Мир сошел с ума», - сообщил я себе. Окрестности Верхнего Прядилино явно изобиловали явлениями аномального происхождения. В этом я смог еще раз убедиться, когда не обнаружил искомого микроавтобуса в том месте, где он стоял всего три часа назад, лишенный возможности всякого рода движения.
В полной растерянности я стоял посреди огромного безлюдного поля и тупо взирал на следы ночного беспорядка. Ошибки быть не могло: груда пустых бутылок, окурки, презервативы, свежевыпотрошенные консервные банки и прочий сопутствующий хлам, оставленный подгулявшей компанией, явно указывали на то, что именно здесь происходили события минувшей ночи. Но «Газели» не было. Не было и оставшихся в ней товарищей. Лишь множество разнонаправленных следов автомобильных шин говорило о недавнем присутствии здесь автотранспортного средства.
Надо ли говорить, что тайна взаимоотношений руководителей Торгового дома «Аспект» и начальника охраны той же корпорации отступила на второй план? Проблема, рожденная таинственным исчезновением экспедиции, казалась более насущной. Мерзли конечности, беспокоил голод и, в конце концов, мне просто сделалось скучно.
Жестом Алеши Поповича с картины Виктора Михайловича Васнецова я прислонил ладонь ко лбу и обвел окрестности пытливым взором. Вокруг – ни души. На всякий случай я посмотрел на небо, но и там ничего интересного не обнаружил. Тоска захлестнула меня в полную силу.
Не имея продуктивных идей, я закурил сигарету. После третьей затяжки мое внимание привлек едва различимый шум, напоминавший рокот двигателя внутреннего сгорания. Источник звука находился в северо-западном направлении. Я поднял к глазам бинокль и уставился в пространство. Двадцатикратное усиление цейсовской оптики сократило период ожидания. Совершенно определенно это был мой микроавтобус, и направлялся он прямо ко мне.
- Ур-р-ра!!! – воскликнул я в приступе неописуемой радости. – Эврика!
За рулем явно находился кто-то из числа моих друзей, ибо ни один трезвый водитель не умудрился бы вести транспортное средство по столь замысловатой траектории. Через пару минут воссоединение разлученных судьбой друзей свершилось.
Пашка, управлявший «Газелью», выпорхнул из кабины, и я со слезами счастья на глазах радостно принял его в свои объятия. Вслед за Павловым выразить свои чувства вышли и остальные члены экспедиции.
- Но, черт возьми!.. – процитировал я доктора Ватсона.
- Ты хочешь узнать, каким образом нам удалось завести этот гроб на колесах? – предположил Прохорович.
- По-видимому, тут не обошлось без магических заклинаний, - предположил я.
- Никакой мистики, - заверил меня Павлов. – Просто хладнокровное мышление, помноженное на мой недюжинный интеллект, способствовали рождению гениальной мысли…
- Павел, ты нескромен, - тоном воспитательницы детского сада заявила Настенька.
- Но доля правды в его бахвальстве все же присутствует, - отметила Зинаида Ивановна.
- Мозг юриста есть верх совершенства! – продекламировал Дурыч. – Давайте выпьем!
- Давайте сначала прольем свет на эту таинственную историю, - попросил я.
- Нет! – твердо заявил Лев Давидович. – Сначала выпьем!
Спорить было бесполезно.
- А как вам удалось так быстро откачать Василька? Когда я уходил на разведку, он скорее напоминал труп, нежели живое, мыслящее существо…
- Волшебная сила водки! – наставительно изрек Павлов.
- Чем заболел, тем и лечиться нужно, - заплетающимся языком пробормотал наш юный друг.
- Дурыч, это ты его научил?
- Юрист плохому не научит, - самоуверенно произнес Лева. – Все, господа! Налито. Прошу к столу…
Я, разумеется, пить отказался.
- Пьяный за рулем – преступник! – напомнил я товарищам.
- Кодекс надо чтить, - согласился Павлов.
Я также попытался отговорить юристов превращать компьютерного гения в алкоголика, но натолкнулся на плотную стену непонимания. В итоге удалось прийти к компромиссу: Васильку была предложена сильно секвестрированная (подростковая) доза.
- Ну, господа, - произнес Павлов, поднимая стакан, - предлагаю выпить за наше чудесное спасение!
- И за присутствующих здесь дам, - радостно пропищал Василек.
Поправка была принята к сведению. Выпили. Закусили остатками вчерашней трапезы. Я терпеливо ждал, пока Пашка дожует огурец и начнет свой рассказ. Но первым, как это ни странно, не сдержался Дурыч. Его прямо-таки распирало от желания похвастаться достижениями коллеги. Он и поведал мне историю чудесного исцеления автомобиля.
- Видишь ли, Алексей, - с пафосными нотками в голосе начал Лева, - в тот момент, когда мы обнаружили твое неожиданное исчезновение, возмущению нашему не было предела. Мнение коллектива разделилось. Одни считали, что ты подло и трусливо дезертировал. Другие, в том числе ваш покорный слуга, сочли, что ты пошел выполнять ответственное секретное задание. В любом случае, мы посчитали, что водка рано или поздно закончится, после чего наступит кризис. Погибать не хотелось никому, - в этом мы были едины. Следовало незамедлительно принять решение… Павел, наливай… Так, на чем я остановился?
- На необходимости незамедлительного принятия решения, - напомнил я Дурычу.
- Ага. Именно. И решение было принято… Далее слово передается автору проекта. Павел Семенович, прошу, продолжайте.
- Благодарю за великолепное вступление, дорогой коллега, - отозвался Павлов. – Кстати, налито… Угу, будем здоровы… Уф-ф-ф! Хорошо!.. Зиночка, душечка, передай, пожалуйста, огурчик… Благодарю… Так вот, нашим спасителем в значительной мере послужил технический прогресс. Да-да, революционный прорыв науки в области электронных технологий, наблюдаемый в уходящем столетии, предопределил судьбу человечества в целом и нашу в частности. Именно двадцатый век был ознаменован созданием такого чуда кибернетики как мобильная сотовая связь. В то время, когда счастливый обладатель крохотной японской штучки, - эффектным театральным жестом Павлов указал на Дурыча, - заливал скорбь продукцией ликероводочного завода, не подозревая, что спасение нашего коллектива находится в кармане его пальто, в моем гениальном мозгу уже сложилась выигрышная комбинация… Лева, дай сигаретку… Спасибо… Дальнейшее было делом техники, ибо логика уже произвела надлежащую работу. Я позвонил в круглосуточную службу такси и вызвал машину.
- Такси? – удивился я.
- Ну да, такси. Что может быть естественнее? Ведь нам нужен был бензин и немного электричества для пуска двигателя.
- А я то принял его за придурка…
- Кого? – переспросил Павлов.
- Таксиста. Он дважды проезжал мимо меня. Я еще подумал, что, поскольку он катается туда-сюда по заброшенной деревенской дороге без малейшего шанса заработать хотя бы рубль, то он непременно должен быть идиотом.
- Он ездил за бензином, - объяснил Паша. – Выяснилось, что «Волга» работает на семьдесят шестом, а «Газель» на девяносто втором. Мы послали его на заправку.
- Ловко, - признал я трезвую разумность нетрезвой мысли юриста.
- Залили две канистры, потом прикурили от его аккумулятора, и все! Карета на ходу!
- А зачем вы уезжали?
- Экий ты бестолковый. Ну, аккумулятор-то надо было подзарядить от генератора. Вот мы и катались.
Объяснение выглядело исчерпывающим. Я похвалил друзей и в свою очередь поведал им историю своей вылазки.
- М-да, задачка, - задумчиво протянул Прохорович.
- Загадка, достойная твоего гениального мозга, Алексей! – заметил Павлов. – Ты уже нашел объяснение?
- Увы…
- Это никуда не годится. Дурыч, наливай! Сейчас что-нибудь придумаем…
- Залезайте в автобус, - предложил я, - и думайте, сколько хотите. А я сяду за руль.
- Зачем? – поинтересовалась Зинаида Ивановна.
- Подъеду поближе к деревне. Надо продолжить наблюдение с использованием технических средств.
- Только вези аккуратно, не тряси машину, а то водка прольется, - проворчал Прохорович.
- И близко к объекту не подъезжай, - добавил Павлов, - а то живо срисуют.
- Не учи, сам знаю… Ладно, по коням! Василий, а ты полезай ко мне в кабину.
- Муха, не самоуправствуй! – возмутился Дурыч. – Не лишай молодежь законного права на отдых.
- Это дискриминация, - поддержал коллегу Павлов.
- Отставить разговорчики! Василий на работе, не то, что вы, бездельники!
Я был неумолим и одержал победу в этом коротком поединке мнений.
«Газель» пришлось остановить за две сотни метров от дорожного указателя с названием населенного пункта. Оставлять машину на трассе было нельзя, потому что она занимала значительную часть дороги, и являлась непреодолимым препятствием для встречного и попутного транспорта. Поэтому я принял решение свернуть направо, на узкую лесную дорожку, где и укрыл автобус в гуще высокого кустарника.
- Ну, Василий, соберись с мыслями. Требуется гениальное техническое решение. Как будем прослушивать объект?
- А где объект?
- Отсюда не видно. Пойдем, прогуляемся.
Прогулка не отняла много времени. Я показал помощнику хижину дядюшки Шелеста издалека, использовав увеличительную мощь бинокля. Результат осмотра был неутешителен.
- Забор высокий, - прокомментировал Василек. – С земли работать бесполезно. Надо либо разместить в доме жучки, либо поднять направленный микрофон на значительную высоту и работать по окнам.
- О жучках не может быть и речи, у нас нет шапки-невидимки. Может, попробовать с дерева?
- Можно и с дерева, но только надо подойти ближе. Слишком большое расстояние, сигнал рассеется…
- Что ж, за огородом, метрах в пятидесяти лесополоса, - оценил я диспозицию, - вполне можно воспользоваться вон теми замечательными сосенками…
- Только на машине туда не проехать, - заметил Василек.
- Да и на сосну «Газель» не закинешь, - логично рассудил я. – Придется лезть лично. Тем более что опыт у меня уже есть.
- Это все хорошо, только есть одна маленькая загвоздка: прибор-то стационарный.
- Да? И что, выдрать его из кунга никак нельзя?
- Выдрать можно все. Вот только питание осуществляется от общей энергосистемы. Можно, правда, приспособить какой-нибудь небольшой, но емкий аккумулятор. Например, от мобильного телефона.
- Нет проблем! – обрадовался я. – Сейчас ограбим Льва Давидовича. Вперед, Василий, за дело!
Мы вернулись к автобусу, и работа закипела. В талантливых руках Василька радиотелефон Дурыча превратился в бесполезную игрушку, а микрофон направленного действия из стационарной модели трансформировался в переносную.
- Больше чем на час аккумулятора не хватит, - предупредил Василий.
- Надеюсь, больше и не понадобится. В крайнем случае, принесу на подзарядку. Готово?
- Готово.
- Ну, все, дорогие гости, вы тут отдыхайте, а я пошел в разведку. Пожелайте мне удачи.
Разомлевшие от череды «поправочных» доз пассажиры бурно приветствовали мой порыв. Попросив вести себя как можно тише и никуда без меня не уезжать, я покинул друзей.
Лазание по деревьям становилось для меня самым привычным физическим упражнением. Если бы существовала федерация этого вида спорта, она бы уже присвоила мне первый разряд. После изнурительного марша по снежной целине, где сугробы местами принимали меня по пряжку ремня, восхождение на вершину пятнадцатиметровой сосны показалось мне лечебной процедурой санаторно-курортного отдыха. С этой высоты домишко Николая Романовича был виден как на ладони. Три окошка северной стены смотрели прямо в мою сторону и были открыты для наблюдения.
Я настроил аппаратуру и прицелился в одно из окон. Мне опять повезло: в наушниках отчетливо послышались человеческие голоса. Речь поначалу шла о незначительных вещах, как то о погоде, пончиках и положении на фондовых рынках стран Содружества. В общем, обычная светская болтовня за чашечкой чая. Никакого намека на наличие противоречий и других недружелюбных проявлений в общении сторон.
Когда чаепитие подходило к своей завершающей фазе, в беседе наметился переход к теме, интересовавшей меня значительно больше, чем секрет изготовления пончиков. Я включил диктофон, приспособленный Васильком к его чудо-конструкции: запись разговора могла быть мне полезной в дальнейшем.
«Николай, ты встречался вчера с моим братом?» – поинтересовалась Мария Федоровна.
«Заезжал к нему вечером».
«Ну…»
«Лопух ни о чем не догадывается. Отчитал меня по полной программе. Орал на меня, как на мальчишку, требовал результатов, а сам весь трясется от страха».
«А ты чего?»
«Обещал найти товар в течение двух суток».
«Нехорошо обманывать начальство», - съехидничала Мария Федоровна.
«Мне стыдно».
«Понятно. А что с девчонкой?»
«Спрятана в надежном месте».
«Смотри, не обижай ее. Кстати, сыщик-то наш не проявился?»
«Как в воду канул. Но ничего: найдется. За квартирой его зазнобы установлено круглосуточное наблюдение. Рано или поздно ему захочется немного женской ласки, а там его ждет сюрприз».
«Только давай, Коля, без киношных элементов. Все должно быть сделано просто и надежно. Трюки в нашем коллективе придумываю я. От тебя же требуется беспрекословное исполнение моих поручений. Ясно?»
«Да я и не претендую…»
«Вот и славно. А брата моего чеченцам сдавать не будем. Поступим иначе. Привезешь девчонку к нему на квартиру и дашь сигнал в РУБОП, пускай вызволяют заложницу. Папашка ее все сделает, чтобы надолго упаковать злодея похитителя. Дальше. Пацана этого неуловимого кончать сразу, как только обнаружится. Он хоть и дурак полный, но слишком везучий, да и знает много лишнего. Кассеты желательно найти и уничтожить... Да, это была не самая удачная идея...»
Определение моих умственных способностей в устах Марии Федоровны мало походило на комплимент. Но не бежать же было к ней сейчас с тем, чтобы оспорить этот возмутительный пассаж. Судьба моей похищенной подружки волновала меня сейчас гораздо больше, чем несправедливо заниженная оценка моих умственных способностей.
«Мария, а когда получим бабки за товар? Все сроки прошли, тянуть больше нельзя: нюхом чую, земля под ногами горит. Надо быстрее мотать удочки».
«Не хнычь! Терпеть не могу, когда мужики сопли по рылу размазывают. Реализация – это моя задача. Все будет о’кей. Понял?»
«Понял».
«Вот и отлично. А теперь займись делом. Поезжай в город, подготовь Федора Федоровича к приему заложницы. И только ради бога не волнуйся! Будешь мандражировать, – провалишь всю операцию. У брата бешенная интуиция. Понял?».
«Не беспокойся, все будет тип-топ».
«Хвалиться будешь по окончании операции. А сейчас слушай мои инструкции. Вот тебе ключи от его конспиративной квартиры, ну, той, где он обычно встречается с любовницей…»
«Знаю. Я сам договаривался с хозяином этой квартиры о сдаче внаем».
«Перевезешь девчонку туда, приставишь двух охранников. Выбери самых тупых, каких потерять не жалко, у тебя этого сброда хватает. Их придется сдать ментам ради пользы дела. Обязательно вдолби им, что действуешь по поручению Горюнова. Понял? Отлично. Сегодня четверг. Значит, у него случка. Баба приходит всегда к восьми вечера. Значит, Федор приедет около половины восьмого. Поэтому депутату этому, как бишь его, да, Шмелеву позвонишь ровно в семь и сообщишь адрес. Сам ментам не звони, не рискуй. Думаю, при связях Шмелева минут через тридцать оперативники РУБОПа уже будут штурмовать квартиру. Брата возьмут на месте с поличным».
«Гениально».
«Все. Ступай».
«Уже еду. Только один вопрос, Мария…»
«Да?»
«А где все-таки товар?»
«В надежном месте».
«Я хотел бы знать точнее».
«Это тебя не касается, - резко ответила госпожа Хуго. – Занимайся своим делом и не задавай лишних вопросов. Меньше знаешь – крепче спишь. Усек?»
«Усек», - недовольно буркнул Шелест.
«Да, еще… Мой джип заправлен?»
«Литров десять, думаю, есть»
«Этого мало. Съезди, залей полный бак. Возможно, сегодня мне предстоит длительная поездка. Возьми ключи».
«О’кей!»
На какое-то время разговоры прекратились, и у меня было время обмозговать ситуацию в связи с вновь открывшимися фактами. Поводов для радости было немного. Приятным было лишь то, что господин Горюнов, высокомерный и беспринципный нувориш, оказался козлом отпущения в сложной игре, затеянной его же собственной сестренкой. Начальник охраны Шелест, предавший своего босса, вел двойную игру и, как я ощущал, рано или поздно будет кинут Марией Федоровной. От этой змеи ничего иного ожидать и не приходилось. Самым неприятным открытием оказалось, разумеется, известие о похищении Маринки. И то, что госпожа Хуго не собиралась причинять ей физического вреда, являлось не самым сильным утешением. Молодчики Шелеста, охранявшие заложницу, по моим наблюдениям мало соответствовали образу джентльменов и могли позволить себе в общении с юной симпатичной пленницей самые мерзкие вольности.
Николай Романович вывел из гаража большой американский джип марки «Шевроле» и выехал на нем со двора. На всякий случай я запомнил его номер. Разговор в доме возобновился. Теперь беседовали между собой нежно любящие друг друга супруги Хуго.
«Куда ты собралась ехать?» - поинтересовался Денис Альбертович.
«Куда мы собираемся ехать…» – уточнила Мария Федоровна.
«Мы?»
«Не будем играть в кошки-мышки, Денис. Ты же знаешь, как я тебя люблю… Почти так же, как ты любишь мои деньги…»
«Мария!»
«Ох, только не надо пылких признаний! Я не дура, и ты об этом прекрасно знаешь, иначе я не смогла бы удерживать на протяжении стольких лет в своей постели такого смазливого похотливого телка как ты. Между прочим, только из-за твоей неуемной жадности и необузданных амбиций я решилась на предательство родного брата. Ты должен это ценить. И все, хватит об этом!»
«Значит, сегодня состоится сделка…»
«Ты слишком догадлив для такого красавчика…»
Ох, до чего мила была мне их беседа. Воркование этих голубков удивительным образом нежило мои слуховые рецепторы. Не супруги, а прямо-таки «твикс» какой-то! Сладкая парочка! Я наслаждался классической пасторалью их взаимоотношений…
«Ну, хорошо, Машенька, поговорим о деле. Тебе не кажется, что тридцать процентов – слишком большая доля для Шелеста?»
«Не будь идиотом, Денис. Шелест не получит ни цента. И вообще, наличных денег не будет».
«Как это?»
«А так. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы рисковать показывать тебе наличность. Деньги переведены на мой счет в Дрездене. Сегодня должно прийти подтверждение. Тогда я передам товар покупателю».
«Что за глупости! – взвизгнул нежно любящий супруг. – Ты же обещала, что будет два чемодана баксов!»
«Не расстраивайся, дорогой. Два чемодана будут, но только в Дрездене. И снять деньги со счета смогу только я, лично… Ты понял?»
Далее в наушниках послышался противный треск, и вскоре наступила полная тишина. Сел аккумулятор. Жаль, не удалось дослушать до конца этот в высшей мере показательный дуэт двух любящих сердец. Ну, и черт с ним! Основную информацию я все-таки получил. Теперь надо было действовать.
Я поспешно слез с сосны, порвав при этом левую штанину, и в спринтерском темпе проследовал к опорному пункту своей экспедиции. «Газель» находилась там же, где я ее и оставлял, и это обстоятельство не могло не радовать. Правда, у меня была определенная страховка в виде ключа зажигания, который я, уходя в разведку, прихватил с собой. После утренней истории такая предосторожность не казалась мне лишней.
В лагере царило относительное спокойствие. Никто не орал взахлеб народных песен и не баловался фейерверком. Лишь временами борта автобуса вздрагивали от внутренних перемещений, и кузов медленно раскачивался на рессорах.
Я влез в кабину и завел мотор. Шторка, отделявшая кунг от кабины, отдернулась, и в проеме показалась голова Павлова и рука Прохоровича с зажатым в пальцах стаканом. Стакан был наполовину наполнен водкой и, очевидно, предназначался мне.
- Как успехи? – спросила голова Павлова. – Прими для сугрева…
Я отстранил руку Прохоровича, а голове его коллеги сообщил, что настал период активных действий.
- Ты всегда отличался активностью, - с горечью заметил Павлов. – Между прочим, может, тебе это покажется интересным… Буквально минуту назад наш юный радиолюбитель перехватил короткий телефонный разговор госпожи Хуго…
- Да? Василий, что за разговор? Иди в кабину.
Василек, изрядно хмельной, но все же вполне вменяемый, переместился в кабину и доложил:
- Звонок был на сотовый. К сожалению, я не успел записать на пленку, но суть запомнил.
- Ну?
- Звонили из Германии. Говорили по-немецки. Я не в совершенстве владею немецким, но разобрал, что речь идет о каком-то банковском счете. Немец сказал, что деньги поступили на этот счет. Мадам поблагодарила его очень нежным голоском. Похоже, она была очень довольна…
- Так, ясно… Василий, я говорил, что ты гений?
- Не помню…
- Тогда запиши в блокнот. Об этом ты должен знать всегда! Лед тронулся, как говорил знаменитый Бендер! Карусель закрутилась…
- Ой, мальчики, я так хочу прокатиться на чертовом колесе! – взвизгнула Настенька.
- Могу предложить только запаску, - доверительно сообщил я прокурорской красотке.
- Хам! – обиделась Настя. – Лева, скажи ты ему…
- Алексей, ты невежлив, - сообщил Лев Давидович.
- На нежности нет времени! – резко ответил я. – Марина в заложницах у этой шайки. Надо спасать девчонку.
- Мы этого так не оставим! – грозно воскликнул Дурыч.
- Алексей, разъясни в подробностях, - попросил Павлов.
- Позже. Сейчас нет времени. Василий, аккумулятор от Левиного телефона сдох, поставь его на подзарядку. И еще. Приготовь аппаратуру слежения и два маячка: один простой и один спутниковый. Девчонки, понадобится ваша помощь.
- Леша, ты только скажи, что надо, мы постараемся, - заверила меня Зинаида Ивановна.
- Даю установку. Шелест уехал на джипе за бензином. Скоро вернется назад, пересядет на «Ниву» и уедет в город. Требуется установить на обе машины по радиомаячку. Как – не знаю. Главное, не вызвать подозрений. Вы девушки видные, я бы даже сказал красавицы, если проголосуете, есть шанс, что он остановится. Если голосовать будет кто-нибудь из нас, мальчиков, в лучшем случае он выстрелит в нас из гранатомета.
- Задание понятно. Разрешите выполнять?
- Девочки, задача рискованная. Вы вправе отказаться…
- Алексей, мы сотрудницы прокуратуры, не забывай об этом! – гордо заявила Зинаида Ивановна. – Риск - неотъемлемая часть нашей профессии. Преступники должны быть изобличены и строго наказаны. Давай свои фишки.
- Двоих может не взять, - неожиданно мудро предположила Настя. – Лучше, если пойдет одна. Предлагаю свою кандидатуру.
- Разумно, - сказал Павлов.
- А почему Настька? – возмутилась Зинаида Ивановна. - У меня звание выше!
- Не думаю, что твое звание приведет господина Шелеста в восторг, - рассудил Пашка. – Анастасия права. Прости, душечка, но идти лучше ей.
- Это почему?
- Ну, видишь ли, у нее вид, как бы это сказать, более эпатажный…
Выпив очередной стакан, в разговор вмешался Дурыч:
- А что, если пойду я?
- У тебя губы не накрашены, - спокойно отвел кандидатуру Прохоровича Павлов. – Закусывай…
Дурыч не стал ввязываться в спор с коллегой и последовал его совету.
Итак, остановились на кандидатуре Настеньки. Проведя подробный инструктаж, я вручил ей маячки. Большой, с антенной следовало установить на джип, а «таблетку» соответственно на «Ниву».
- Постарайся не перепутать, - напутствовал я лазутчицу.
- Не глупее паровоза, - отрекомендовалась Анастасия. – Ну, я пошла.
Мы пожелали Настеньке удачи.
Пока Василек настраивал свой ноутбук, джип, заправленный Шелестом, проехал мимо нас в направлении дома. Затаив дыхание, мы наблюдали из своего укрытия за одиноко стоящей посреди дороги Настенькой. С распущенными волосами и в декольтированной на три верхних пуговицы шубке она выглядела неотразимо. Проехать мимо такой дивы не смог бы даже опытный евнух.
Николай Романович был джентльменом. Наш расчет оказался точным. После коротких переговоров Настя прыгнула на заднее сиденье, и джип двинулся дальше.
- Умница! – не удержался я от похвалы. – Паша, ты видел? Села на заднее сиденье. Какая голова! Там удобнее и безопаснее незаметно установить аппаратуру.
- Профи! – подтвердил Павлов.
- Подумаешь! – хмыкнула Зинаида Ивановна.
Между тем «Шевроле» с лазутчицей на борту въехал во вражеский стан. Когда за ним закрылись ворота, мы заметно взволновались. Василек к тому времени настроил компьютер. Зеленая и красная точки на электронной карте местности обозначали соответственно большой и маленький маячки. Обе точки в данный момент были рядом, словно сиамские близнецы.
- Как вы думаете, он ее не раскусил? – с беспокойством спросил Павлов.
- Ха! Настька сама кого хошь покусает! – брякнула Зина.
- В случае опасности она нокаутирует злодея грудью, - заметил я.
- На это Настя способна, - согласился Павлов.
Василий густо покраснел.
Мы томились уже четверть часа. С каждой минутой ожидания напряжение все возрастало. Дурыч предложил высадить десант. Однако я, как главнокомандующий, не поддержал столь скоропалительного решения.
- Может, ее там пытают! – взвизгнул Прохорович. – А мы тут сидим, водку пьем…
- Водку пьешь ты один, - заметила Зинаида Ивановна.
- Дурыч, не трави душу, - попросил Павлов.
- Ладно, держи, - сдался Лев Давидович и передал коллеге наполненный до краев стакан.
Пашка принял емкость из рук товарища и, отпив четвертинку, вернул обратно.
- Совсем распустился, - проворчал Дурыч, без одобрения глядя на недопитую водку, - пора заняться твоим воспитанием.
Исполненный благих педагогических устремлений Прохорович лично исправил ошибку товарища, занюхал рукавом пиджака и, мгновенно уснув, рухнул на пол.
- Наши ряды редеют, - констатировал Павлов. – Но, может, это и к лучшему.
- Смотрите! – воскликнула Зиночка, перстом указуя нам на дом господина Шелеста.
Мы дружно устремили свои взоры в указанном направлении. Ворота уже были распахнуты настежь, и через минуту со двора выехала «Нива». Павлов вырвал у меня из рук бинокль.
- Есть! – воскликнул он, вглядевшись. – Она в кабине!
Дальше слово было за Васильком.
- Пока не ясно, - сказал он. – Слишком малое расстояние между машинами. Точки все еще сливаются на карте.
Шелест вылез из машины, по-хозяйски аккуратно закрыл ворота, неторопливо вернулся, устроился за рулем и включил передачу. «Нива» двинулась в направлении города.
- Сработало! – радостно крикнул Василек и даже хлопнул в ладоши.
- Ура! – дружно завопили мы, уставясь в экран ноутбука.
Зеленая точка оставалась неподвижной, тогда как красная, мерцая, двигалась по обозначенной на карте единственной в поселке улице.
- Во Настюха – молодчина! – воскликнул Пашка.
Никто, даже Зиночка, не стал оспаривать это утверждение.
Отпустив объект слежения на безопасное расстояние, я вывел микроавтобус из укрытия, и поехал следом. Следуя моим указаниям, Василек неотрывно следил за показаниями электронного навигатора, Зинаида Ивановна ухаживала за Дурычем, следя за тем, чтобы он во время тряски не повредил головой дорогостоящую аппаратуру, а Павлов внимательно выслушивал мой доклад о результатах прослушивания дома Шелеста.
Не доехав трех километров до поста ГАИ, машина Шелеста почему-то остановилась, о чем незамедлительно доложил наш штурман. Я сбавил скорость и остановился у обочины.
- Что бы это значило? – спросил я вслух.
- Может, он ее насилует? – предположила Зинаида Ивановна.
- Или она его, - поделился догадкой Пашка.
- Поехали, - сообщил Василек.
Я посмотрел на монитор и убедился в том, что красная точка вновь пришла в поступательное движение. Я тотчас же возобновил преследование.
- Для изнасилования срок недостаточный, - уверенно заявила Зина.
- В первый раз, когда я связался с вашей сотрудницей, кончил, не успев снять штаны, - возразил Павлов.
- Паша, если этот бугай повторил твой опыт, то это нельзя будет квалифицировать как изнасилование. Тебе, как юристу это должно быть очевидно.
- Как юристу мне совершенно очевидно одно: та дамочка, что стоит на обочине и размахивает руками, есть ни кто иная как секретарша вашего прокурора.
- Ой, точно! Это Настя! – воскликнула Зинаида Ивановна.
Приняв на борт свою лазутчицу, я немедленно пустил «Газель» вслед за удалявшейся «Нивой».
- Что случилось? Как прошла операция? Он тебя не рассекретил? – забросали мы вопросами нашу героическую подругу.
- Это какой-то маньяк, - поделилась своими наблюдениями Настя. – Жучки я все надежно пристроила, можете не сомневаться. А этот гад все время пытался стянуть с меня трусики через декольте…
- Это как? – удивился я.
- Я тебе потом покажу, - пообещала Настя. – В общем, пришлось треснуть его по роже…
- Надеюсь, ты не сломала ему челюсть. Если он поедет сейчас в больницу, считай, наша операция полностью провалена, - сказал я. – Шелест нужен нам трудоспособным.
- Не волнуйся, Леша, об эту челюсть можно бетонные сваи ломать. Здоровенный, сволочь…
- Кстати, Муха, - подал голос Павлов, - о какой такой операции ты только что обмолвился? Что-то я не припомню, чтобы мы строили какие-нибудь конкретные планы действий...
- Мы не строили, а я построил…
- И собираешься держать от нас в тайне?
- Алексей, ты нам не доверяешь? – возмутилась Настя. – И это после всего того, что мы для тебя сделали!..
- Это неслыханно! – поддержала коллегу Зинаида Ивановна.
- Друзья мои, успокойтесь, у меня нет от вас никаких секретов. Просто план операции только что созрел в моей голове, и я не успел с вами поделиться…
- С нами надо делиться! – неожиданно воскликнул Прохорович, не открывая глаз.
- Устами юриста глаголет истина! – заметил Павлов. – Муха, излагай план.
- Прошу прощения, - вмешался в разговор Василек. – Наше отставание от цели достигло критической отметки.
- Алексей, жми на газ, - посоветовала Настя.
- Впереди пост ГАИ, знак ограничения скорости – сорок километров, - объяснил я. - Шелест прошел пост и рванул на полную катушку. Если не хотим долгого общения с гаишниками, придется следовать правилам. После нагоним. Здесь дорога до города одна, никуда он от нас не денется.
Я не ошибся, и действительно через несколько минут наш маячок вновь был засечен аппаратурой слежения. До города оставалось не более пяти минут быстрой езды, и я, следуя рекомендации спящего юриста, решил изложить друзьям суть своего нехитрого плана:
- Я так думаю, Николай Романович сейчас поедет туда, где прячут заложницу, с тем, чтобы перевезти ее на конспиративную квартиру Горюнова. Поскольку мы не знаем того места, где Марину содержат сейчас, и не знаем адреса тайного любовного гнездышка Горюнова, то остается только проследить за «Нивой» господина Шелеста. Дальше будем действовать по обстановке. Если не сможем освободить девушку собственными силами, а их у нас осталось немного, - добавил я, бросив взгляд на храпящего Дурыча, - то сообщим в надлежащие органы. Они профессионально освободят заложницу. Вот, собственно, и все.
- А не лучше ли прямо сейчас сообщить в надлежащие органы? – засомневалась Зинаида Ивановна.
- А что, собственно, мы сообщим? – возразил я. – Какие у нас факты? В милиции, наверняка, нет даже заявления об исчезновении гражданки Шмелевой Марины Витальевны от обеспокоенных родителей. Для начала надо определить хотя бы адрес. И желательно убедиться, что именно на этот адрес доставили пленницу.
- Алексей прав, - веско сказал Павлов.
- Пожалуй, - согласилась Зина.
Итак, мой план был утвержден общим собранием. Мы въехали в город. Я сократил расстояние преследования до пятисот метров. Василек уже заметно протрезвел, и великолепно справлялся с обязанностями штурмана. Следуя его указаниям, мы пересекли весь город и оказались на северной его окраине. Это был район новостроек, заканчивающийся элитными кварталами на берегу залива. Именно туда и направлялся господин Шелест.
Улица Героев, по которой мы проезжали, была длинной и широкой. Движение в это время не было интенсивным, и мне пришлось вновь увеличить дистанцию, чтобы напрасно не волновать Николая Романовича. Именно по причине большой дистанции мне не удалось разглядеть, в каком из шестнадцати гаражей, расположенных в первом этаже трехэтажного многоквартирного особняка скрылась ведомая нами «Нива».
- Василий, - обратился я к штурману, остановившись возле особняка на противоположной стороне улицы, - ты можешь точно запеленговать цель?
- Только приблизительно. Судя по всему, это один из четырех крайних гаражей в правой части здания.
- Ладно, в конце концов, это не так уж и важно. Будем ждать. Вася, полезай в кунг, попробуй пощупать окна микрофоном. Зина, убери тело с прохода.
«Нива» выехала из крайнего правого гаража через двадцать минут. За ней следом из того же гаража выехал серебристый «Мерседес» с сильно затонированными стеклами. На большой скорости колонна двинулась в направлении центра города. Все произошло столь стремительно, что мне некогда было заниматься перемещением штурмана на его рабочую позицию. Развернув «Газель», я утопил в пол педаль газа и устремился в погоню, держа объект преследования непосредственно в поле зрения.
На пересечении с проспектом Победителей я чуть было не врезался в бордюр разделительной полосы. Совершенно непредвиденное обстоятельство привело меня в полное замешательство. «Нива» Шелеста, проскочив перекресток, продолжила движение по улице Героев, в то время как следовавший за ним «Мерс» резко ушел налево и помчался по проспекту Победителей. На одной «Газели» по двум разным улицам одновременно ехать было невозможно. Решение надо было принять в считанные мгновения, и я поехал за «Нивой».
То, что я ошибся, стало ясно уже через пять минут, когда Василек перехватил телефонный разговор Шелеста. Звонок был на мобильник.
«Шеф, все в ажуре. Девчонка на месте. Двоих оставил. Еду на базу».
«Олл райт!»
Вот, собственно, и весь разговор.
- Что будем делать? – спросил Павлов, первым пришедший в себя от столь ошеломляющего известия.
- Не знаю, - честно признался я, по инерции продолжая преследовать «Ниву».
- Нужен новый план, - предложила Настя.
- И пива с воблой! – неожиданно крикнул Дурыч.
- Заткнись, - спокойно попросила любовника Зинаида Ивановна.
- Ладно. Переходим к плану «Б», - сообщил я.
- Что это за план? – осведомилась Зина.
- Еще не знаю, но кое-какие мыслишки есть. Василий, лезь в кабину. Посмотри по своему компьютеру, где сейчас находится «Шевроле».
Между тем, Николай Романович припарковал «Ниву» возле пивного ресторана «Бремен» и, покинув автомобиль, летящей походкой счастливого негодяя впорхнул в вышеозначенный ресторан.
- Вот гад, - злобно прошипел я, - пиво жрать собрался.
- И мне пива! – обозначил свое присутствие дремлющий Дурыч.
- Заткнись! – одновременно шикнули на него Зина, Настя и Паша.
А Василек тем временем ознакомился с показаниями приборов и сообщил, что искомый джип покинул пределы вотчины Николая Романовича Шелеста и в данный момент движется по загородной трассе в юго-восточном направлении.
- Через три километра достигнет населенного пункта Березкино, - доложил Василий.
- Подождем, когда доберется до пункта назначения, - сказал я.
- Это частица твоего плана? – спросил Павлов.
- Да. Я придумал гениальную комбинацию. Если все пройдет, как я задумал, буду считать дело закрытым.
- Муха, не испытывай нашего терпения, - жестко попросил Павлов. – Выкладывай, что у тебя на уме.
Я рассказал друзьям о деталях задуманной мной операции и получил принципиальное одобрение.
- Алексей, ты гений оперативной мысли! – во всеуслышание объявил Пашка.
- Я рад, что получил-таки заслуженное признание. Однако давайте пламенные речи в мою честь будем произносить по окончании операции.
- Не возражаю, - согласился Павлов.
- А сейчас – за дело. Девочки, вам задача ясна? Прекрасно. Все, дуйте в прокуратуру, готовьте почву и ждите моего сигнала. Вася, аккумулятор в телефоне Дурыча подзарядился?
- На пятиминутный разговор должно хватить.
- Прекрасно. Введи в память номер мобильного телефона господина Шелеста. Паша, следи за входом ресторан.
Раздав необходимые распоряжения, я положил на колени ноутбук и принялся наблюдать за движением зеленой мигающей точки.
Проехав Березкино, «Шевроле» миновал еще четыре населенных пункта и остановился в пятом. Это была ничем не примечательная деревня Дятлово. На моей памяти не было ни одного значимого исторического события, связанного с этим населенным пунктом. Скорее всего, это была такая же дыра, какой являлось Нижнее Прядилино.
- Кажется, приехали, - сообщил я товарищам. – Точка не движется. Но подождем для верности еще десять минут.
За десять минут ситуация не изменилась: объект сохранил стационарную позицию в деревне Дятлово.
- Теперь пора, - сказал я решительно. – Вася, давай трубку.
- Номер набран, - сказал Василек, передавая мне телефон. – Просто нажми кнопочку «сенд»…
- Понял. Все, друзья, я пошел. Ждите меня. Если я не вернусь, прошу комсомольцем меня не считать…
Я вылез из автобуса, подошел к входу в ресторан и нажал нужную кнопку. Абонент ответил почти сразу. Между нами состоялся разговор следующего содержания:
«Слушаю».
«Николай Романович?»
«Кто это?»
«Николай Романович это, если не ошибаюсь, вы».
«Черт возьми, я знаю свое имя! Я спрашиваю, с кем я разговариваю?»
«Моя фамилия Мухин».
«Какой еще Мухин?»
«Алексей Владимирович Мухин, частный детектив. Мы с вами знакомы».
«Ах, да, конечно! Алексей Владимирович! Где вы сейчас находитесь?»
«Мне надо с вами встретиться».
«Да, конечно. Называйте адрес. Я немедленно к вам выезжаю».
«Не трудитесь. Я сам вас найду. Просто сидите на месте, никуда не уходите. Я скоро буду. Можете заказать мне кружечку пива».
«Но… Откуда вы знаете?..»
«Объясню при встрече. Да, и не надо вызывать ваших подчиненных. Это не в ваших интересах. Поверьте на слово. До встречи».
Стоявший при входе швейцар принял у меня пальто и вежливо поинтересовался:
- У вас заказан столик?
- Нет. У меня встреча с другом.
Легким элегантным кивком головы швейцар как бы подтвердил правильность выбора места для рандеву и распахнул передо мной дверь, ведущую в зал. Это был самый шикарный из пивных ресторанов в городе. Кружка пива здесь стоила не меньше десяти баксов.
Я быстро обвел взглядом помещение и обнаружил Шелеста за одним из столиков в дальнем углу зала. Николай Романович выглядел обескураженным. Он сидел, почесывая подбородок пивной кружкой, и тупо взирал на зажатый в руке радиотелефон.
- Здрасьте, - сказал я, усевшись напротив Шелеста. – Вы заказали мне пиво?
По тому, какое впечатление произвело на моего визави мое эффектное появление, я понял, что в первом раунде соперник проиграл вчистую. Однако, надо отдать должное начальнику службы безопасности, он очень быстро взял себя в руки. Щелчком пальцев Николай Романович подозвал официанта и заказал для меня кружку пива.
В ожидании заказа мы оба не проронили ни слова. Шелест сверлил меня взглядом Кашпировского, и я чувствовал, как мозг его кипит от перенапряжения. Наконец пиво было доставлено. Я с блаженством отхлебнул из кружки и, откинувшись на спинку стула, закурил. Николай Романович, напротив, подался вперед. Нависнув над столиком, он немигающим взглядом уставился мне прямо в глаза и коротко спросил:
- Что тебе известно?
- Я рад, Коля, что мы перешли на «ты». Возможно, мы даже подружимся. Но перед этим нам следует обменяться некоторыми любезностями, эдакими, знаешь ли, добрыми тимуровскими поступками…
- Зачем мне с тобой дружить?
- Я сделаю первый шаг. Маленькое доброе дельце. Надеюсь, сумею расположить тебя к своей персоне. Вот, послушай эту пленочку…
Я передал собеседнику диктофон с записью последнего прослушанного разговора супругов Хуго. Николай Романович нажал кнопку воспроизведения и с нескрываемым интересом прислушался к льющимся из динамика голосам. Дослушав запись до того места, где Мария Федоровна уточнила причитающуюся ему долю, Шелест позеленел и так напрягся, что стеклянная ручка откололась от кружки с пивом.
- Сука! – прошептал он сквозь зубы.
Едва запись кончилась, Николай Романович немедленно взялся за телефон.
- Не спеши, - сказал я. – Как твой потенциальный будущий друг, хочу предостеречь тебя от возможных ошибок. Прежде чем звонить кому-нибудь из своих подчиненных, подумай, кто из них может быть на стороне противника… Марию Федоровну не стоит недооценивать…
- У меня есть надежные люди.
- Рад это слышать. Но с прискорбием вынужден сообщить, что предательница уже покинула твое гостеприимное жилище. Сейчас она находится в неизвестном тебе месте. Я полагаю, она отбыла туда для передачи героина покупателю.
- Почему я должен тебе верить?
- А какой мне смысл обманывать? Если хочешь, можешь проверить. Пошли кого-нибудь из своих гоблинов в Верхнее Прядилино, пусть подтвердят мои слова. Но при этом ты потеряешь время. Хочу заметить, мне известно место, где в данный момент находится Мария Федоровна. Более того, ты мне так симпатичен, что я почти готов поделиться с тобой этим секретом… Но, хотелось бы получить ответную любезность…
- Понимаю. Через десять минут ты получишь свою подружку.
Мне нравились быстро соображающие люди. С ними приятно иметь дело, разумеется, при том условии, что разговаривать удается с равных позиций. Николай Романович набрал номер и, дождавшись соединения, отдал необходимые распоряжения.
- Что-то здесь душновато, - сказал я, допив пиво. – Может, выйдем на свежий воздух?
- Не терпится встретиться с возлюбленной? – улыбнулся Николай Романович.
- Не стану обманывать. Это так… Да, между прочим, раз уж мы так сдружились, не окажешь ли мне еще одну любезность?
- Какую?
- Неплохо бы снять наблюдение с квартиры Марины.
- Хм… А ты, дружище, недурно осведомлен.
- Я частный детектив…
Николай Романович сделал еще один звонок и дал команду отменить операцию «перехват». Расплатившись за пиво, Шелест поднялся из-за стола, и мы вышли на улицу.
Знакомый мне серебристый «Мерседес» притормозил возле «Нивы» через несколько минут. Водитель вышел из автомобиля и подошел к своему шефу.
- Отпусти девчонку, - распорядился Шелест. – За ней пришли…
Водитель кивнул и, вернувшись к машине, отворил заднюю дверь. Сначала из салона вылез здоровенный детина, а вслед за ним та, ради которой стоило, хоть и на короткое время, подружиться с таким отпетым негодяем, как Николай Романович Шелест.
Едва завидев меня, любимая в лучших мелодраматических традициях бросилась к своему возлюбленному. Со слезами умиления я принял девушку в свои объятия.
- Милая, не надо плакать, - ласково произнес я, глотая собственные слезы. – С тобой все в порядке? Тебе ничего дурного не сделали?
- Лешенька, миленький, прости меня, дуру непослушную. Я доставила тебе столько хлопот… Со мной все в порядке, не переживай… Ой! Алеша, я знаю этого человека! – Маринка пальцем указала на Шелеста. – Он преступник!
- Это добрый разбойник, - успокоил я подругу. – Он не кусается… Коля, я глубоко признателен тебе за твой великодушный жест. Не хочу долго оставаться твоим должником. То, что тебя интересует, находится в деревне Дятлово, что в сотне верст к юго-востоку от Верхнего Прядилино. Найдешь сам, или показать на карте?
- Найду, - твердо заявил Шелест и, не попрощавшись, юркнул в «Мерседес».
Выдержав жаркий продолжительный поцелуй освобожденной заложницы, я отвел ее в свой микроавтобус, где нас с нетерпением ожидали друзья.
Встреча прошла в теплой, дружественной обстановке. Пашка, уже подготовивший праздничный фуршет, произнес краткую речь о восхитительном сочетании красоты и мужественности спасенной пленницы. Дурыч, продолжавший находиться в своем обычном состоянии, проспал этот тост. Василек согласился выпить за приятное знакомство. Не смог отказаться от рюмки и я.
- Друзья мои! – произнес я торжественно. – Теперь, когда основные опасности позади, у нас еще будет немало времени выразить друг другу свои теплые чувства. Но все же необходимо довести это дело до конца. Этого требуют не только мои профессиональные амбиции, но и глубоко оскорбленные личные чувства.
- Леша, я тебя люблю! – пылко призналась Марина. – Не знаю, что ты задумал, но я верю в тебя безоговорочно. Действуй!
- За дело, дружище! – поддержал меня Павлов.
По дороге к центральному офису «Аспекта» проснулся Прохорович.
- Марина! – воскликнул он радостно. – Мы тебя уже спасли? Поздравляю!
- Спасибо, Левочка, я так вам всем благодарна…
- Лев, - торжественно произнес Павлов, - ты вел себя просто геройски!
- Да? Жаль, не отложилось в памяти… За это стоит выпить!
- За мое освобождение или за твое геройство? – попыталась уточнить Марина.
- Милая леди, я джентльмен, - заверил Дурыч. – Первый тост за даму, а уж потом за меня…
- Как это благородно, коллега! – восхитился Павлов. – Тогда наливай!
Пока юристы праздновали победу, мы с Васильком подготавливали следующий этап операции. Процесс подготовки был нехитрый. Василек сделал дубликат диктофонной кассеты, которую я давал прослушать Шелесту. Копия была неполной: на ней отсутствовал диалог супругов Хуго. Незачем Горюнову знать, что Николай Романович оказался вне игры. Затем мой помощник ввел в память Левиной трубки номера телефонов генерального директора Торгового дома «Аспект» и принялся последовательно по каждому из них дозваниваться до абонента.
К несчастью, еще на этой стадии наш план наткнулся на непреодолимое препятствие. По имеющимся номерам дозвониться до Горюнова не удалось. Мобильный, судя по сообщению оператора, был либо выключен, либо находился вне зоны действия сети. Домашний номер не отвечал. По двум рабочим номерам наблюдалась уже знакомая картина: от желающих пообщаться с генеральным директором усердно отбивались секретарша и автоответчик.
- Вот что, Василий, - сказал я своему радисту, - набери-ка мне еще раз секретаршу. Попробую пообщаться с ней сам…
С пятнадцатой попытки удалось пробиться сквозь череду коротких гудков.
- Алло! – пробасил я в трубку. – Мне необходимо переговорить с Федором Федоровичем… Знаю, что нет на месте. Будьте так любезны, милочка, когда Федор Федорыч, мало ли, появится, сообщите ему, что частный детектив Мухин желает с ним побеседовать. Записали? Отлично. Я перезвоню через одну минуту. Пока, дорогуша, целую в розовую попку...
- Кого это ты целуешь в попку?! – воскликнула моя возмущенная возлюбленная.
- Дорогая, пока ты наслаждалась гостеприимством господина Горюнова, я успел завести шашни с его секретаршей…
- Кобель! Тебя на минуту нельзя оставить одного, сразу лезешь кому-нибудь под юбку.
- Милая, ты напрасно ревнуешь. У этой мымры за исключением упомянутой ранее попки нет ни одного достоинства. Я решил навсегда порвать с ней…
- Трепло ты мое огородное, - нежно произнесла Марина, поцеловала меня в затылок и вновь скрылась в кунге.
Я нагло припарковал автобус на служебной стоянке Торгового дома «Аспект» и взглянул на часы. Минута прошла. Я вновь набрал номер секретарши Горюнова.
«Алло. Это господин Мухин?» - поинтересовалась виртуально исцелованная мной девица.
«Да, милашка».
«Одну секунду. Сейчас соединю вас с Федором Федоровичем».
«Поторопись, родная».
«Горюнов у аппарата».
«Федор Федорыч, дорогой, рад вас слышать…»
«Ваша наглость, любезнейший, подсказывает мне, что произошло нечто неординарное, о чем я еще не знаю, но о чем мне следовало бы знать».
«Вы просто оракул. Поражаюсь глубине вашей интуиции. Нам необходимо побеседовать с вами с глазу на глаз. Кстати, вам это тоже необходимо. Смею заверить, для вас этот разговор имеет значительно более важное значение».
«Возможно. Где мы встретимся?»
«В вашем кабинете».
«Во сколько?»
«Сейчас».
«Проходите. Я предупрежу охрану».
- Все, друзья мои и подруги, я пошел. Сильно не напивайтесь, держите ухо востро. Если я не вернусь через полчаса, звоните Зинаиде Ивановне, она знает, что делать. Пока!
- Алексей! – крикнула вдогонку Марина. – Не рискуй понапрасну…
- Обещаю, любимая! И запомни, я люблю белые гвоздики. Буду рад, если ты принесешь мне букетик на могилку…
- Типун тебе на язык, бессовестный!
- Адью!
На проходной меня уже ждали. Два могучих охранника быстро и умело произвели обыск, изъяли диктофонную кассету, после чего провели меня прямо в кабинет генерального директора. Проходя мимо секретарши, я не забыл послать ей воздушный поцелуй.
Я не рассчитывал на то, что Федор Федорович при встрече бросится мне на шею и засыплет поцелуями, но мог бы хотя бы из вежливости встать с кресла. Лицо Горюнова было пасмурным, а взгляд неприветливым.
- Нашли в кармане, - доложил один из охранников, передавая кассету директору.
- Что ж, послушаем, - задумчиво произнес Горюнов, вытаскивая из ящика стола портативный магнитофон.
- Я бы рекомендовал вам послушать эту музыку без посторонних, - посоветовал я хозяину кабинета. – Мелодия, знаете ли, весьма специфична…
- Кроме тебя здесь нет посторонних, - огрызнулся Горюнов.
- Как хотите. Но я вас предупредил…
Федор Федорович чуть помедлил, вставил кассету в магнитофон, но, прежде чем нажать кнопку воспроизведения, все же дал знак охранникам удалиться.
- Я знал, что вы разумный человек, - похвалил я Горюнова.
Прослушав запись, Федор Федорович вытащил кассету из магнитофона и спрятал ее в кармане пиджака. Лицо его было непроницаемым. С минуту он молча размышлял. Я не хотел сбивать его с мысли и терпеливо ждал.
- Интересная пленка, - произнес он, наконец. – Часом, не подделка?
- Согласитесь, было бы глупо с моей стороны являться в логово врага с поддельной кассетой. Я люблю жизнь. Зачем мне подписывать себе приговор? Вы в любой момент могли бы меня разоблачить. Я же не рассчитываю, что вы поверите мне на слово.
- Допустим. А зачем ты явился ко мне сейчас?
- Вот это уже деловой разговор. Сейчас все объясню. Начнем с того, что мне все, ну, почти все известно о вашей операции с героином. Я говорю вам это для того, чтобы избежать ненужных игр в кошки-мышки. Выложим карты на стол. Кроме того, я знаю значительно больше, чем знаете вы. Последние двое суток вы, ваши родственнички Хуго и этот ваш двуличный Шелест находились под моим пристальным наблюдением. Вы недооценили мои возможности. Но вот теперь у вас есть возможность по достоинству оценить мои профессиональные качества…
- Слишком много демагогии, - прервал меня Горюнов. – Говори по существу. Какая мне от тебя может быть польза?
- Я знаю, где находится ваша сестра, ее муж и начальник вашей службы безопасности. Учитывая, что при них находится также и товар, думаю, вас может заинтересовать эта информация…
- Хотелось бы знать об источнике такой щедрости. Насколько я понимаю, у тебя нет никаких причин относиться ко мне с особой любовью. Почему ты решил вдруг, рискуя жизнью, позаботиться о моих интересах?
- Причины две. Во-первых, у нас общий враг. Напомню, что Николай Романович, активно разыскивая меня, выполняет не только ваше поручение, но и поручение Марии Федоровны. Быть между молотом и наковальней не доставляет мне большого удовольствия. Помогая вам устранить ваших врагов, я избавляюсь от одного из своих. При этом я рассчитываю на вашу признательность.
- А почему ты решил, что я оставлю тебе жизнь? Я ведь могу пообещать тебе сейчас все что угодно, выведать у тебя адрес, после чего коварно закатать в бетон…
- Я подстраховался на этот случай. Если в назначенное время я не появлюсь в условленном месте, мои друзья передадут собранные доказательства в надлежащие органы. А доказательства, заверяю вас, совершенно неоспоримые. Вам будет не отвертеться. К тому же у вас ведь нет личных причин ненавидеть меня?
- Хорошо. А что за вторая причина, побудившая тебя обратиться ко мне со своим предложением?
- А вот и вторая причина, - сказал я, положив на стол лист бумаги.
- Что это?
- Перечень понесенных мной убытков, сумма оперативных расходов, потребовавшихся на проведение следственных мероприятий, плюс обещанный и не выплаченный Денисом Альбертовичем гонорар, который я честно отработал. Потом взыщите с него при встрече, ха-ха!.. Итого пятнадцать тысяч долларов США.
- Не слишком ли у тебя громадные аппетиты?
- Федор Федорыч, не торгуйтесь. Вы же солидный бизнесмен, а не базарная баба. Сумма для вас совершенно ничтожная. Будьте реалистом. В конце концов, из соображений элементарной порядочности вы должны отблагодарить меня за то, что я не отнес собранные доказательства в ментовку. Хотя, признаюсь, соблазн был велик. Но я человек не мстительный… Будьте же благоразумны.
- Ладно, давай адрес.
- Денежки, извольте вперед…
Горюнов одарил меня презрительным взглядом, покачал головой и направился к сейфу.
Купюры были новенькие, хрустящие, сложенные в две аккуратные пачки: сто стодолларовых и столько же пятидесятидолларовых банкнот. На упаковках стоял штамп какого-то цюрихского банка.
- А они настоящие? – спросил я с сомнением.
Федор Федорович выложил на стол банковский детектор валют.
- Можешь проверить, - устало произнес он.
- Я вам доверяю, - ответил я и убрал деньги в карман. – Записывайте адрес. Юго-западное шоссе, сто тридцатый километр, деревня Дятлово.
- А дальше?
- Зачем вам ехать дальше? Я же сказал: они все в Дятлово.
- Это я уже понял. А где именно в Дятлово я буду их искать?
- А этого я не знаю. Темно-зеленый джип «Шевроле Блэйзер». Вам знакома такая машина? Они уехали на ней.
- У Марии есть такой джип.
- Вот по джипу их и определите. Не думаю, чтобы Дятлово сплошь кишело темно-зелеными джипами.
- А почему ты уверен, что они именно там?
- Открою вам одну из моих профессиональных тайн. Я установил на джипе радиомаячок системы спутниковой навигации. Вот уже полчаса джип стоит в Дятлово, и не сдвинулся с места ни на миллиметр.
- Это очень дорогостоящая аппаратура. Где ты ее взял?
- Взял взаймы у чекистов. Шутка… Кстати, вам лучше поторопиться. Передача героина может произойти в любой момент.
- Ладно. Спасибо за сотрудничество.
- О, не стоит благодарности! Прощайте.
Горюнов нажал кнопку звонка, и в кабинете появился охранник.
- Проводи господина Мухина к выходу, - распорядился шеф.
Окрыленный успехом, я буквально впорхнул в кабину «Газели» и, игнорируя взволнованные расспросы товарищей, быстро вырулил со стоянки.
- Алексей! Да не молчи же ты! – взмолился Пашка.
- Леша, что-нибудь стряслось? – полуобморочным голосом вопросила Марина.
- Стряслось, - подтвердил я.
- Что? – хором воскликнули друзья.
- Не что, а сколько, - поправил я некорректный вопрос. – Стряслось ровно пятнадцать зеленых косарей!
С этими словами я бросил на торпеду пачки выторгованных зеленых купюр.
- О боже! – выдохнул Павлов.
- Фу ты, Леша, как я перепугалась…
- Алексей, ты просто титан коммерции! – заявил Дурыч.
- А я таких денег в глаза не видывал, - признался Василек, поправляя очки.
- Это мелочь! – самодовольно заявил я. – Главное, клиент клюнул! Теперь они сойдутся в Дятлово и будут жрать друг друга как пауки в банке…
- Да, хотел бы я посмотреть на это представление, - мечтательно произнес Дурыч.
- Не стоит, - заметил я, - можно схлопотать шальной снаряд… Паша, звони Зинке, пусть начинает финальное действо нашей гениальной постановки!
Неделю спустя, когда страсти мало-помалу улеглись, и жизнь вновь вернулась в свое обычное русло, друзья юристы устроили раут в мою честь, пригласив в свой офис всех основных участников описанных выше драматических событий.
На встречу боевых товарищей я привез Марину на собственном автомобиле. Гонорар, выцыганенный мной у простофили Горюнова, пришелся как нельзя более кстати. Девяносто девятая модель «Жигулей» нежно-голубого цвета удивительным образом сочеталась с цветом моего галстука и прекрасных мариночкиных глаз.
Поскольку я являлся центральной фигурой светского приема, регламент предписывал мне явиться последним. Поэтому пришлось опоздать на целый час. Я прибыл бы раньше, но не стал рисковать, ведь в числе приглашенных значилось помимо Марины еще три дамы. А ожидать от женщин своевременного появления мог только полный профан.
Я не ошибся в расчетах, и к нашему приезду вся компания была уже в сборе. Зинаида Ивановна, ее сослуживица Настенька, Василек, моя бывшая секретарша Верочка и, разумеется, коллеги юристы были наряжены так, будто собирались принять награды из рук самого президента. Блестки, которыми было усыпано платье Зинаиды Ивановны, так эффективно рассеивали свет, что делали совершенно невидимыми любые предметы, находившиеся в непосредственной близости от обладательницы сего экзотического наряда. По этой причине я поначалу не заметил присутствия Дурыча. И лишь услышав его неповторимый баритон, обрел душевное равновесие.
- А вот и наш герой со своей неотразимой половиной! – воскликнул гостеприимный Павлов. – Прошу к столу, а то гости заждались.
- Левочка дважды чуть не подавился собственной слюной, - сообщила Зина.
- Мы полны раскаяния, - ответил я за двоих.
- Тогда, к барьеру! – обрадовался Прохорович, хватаясь за бутылку.
- Лев, ты не в пивной! – одернула Дурыча Зиночка. – Веди себя прилично… хотя бы первое время…
- Алексей, - обратилась ко мне Настя, - с момента нашей последней встречи ты изменился в лучшую сторону.
- Да, он расцвел, возмужал и вообще преобразился, - подтвердила Зина.
- А все благодаря моей Марине, - признался я, нежно обняв возлюбленную за талию.
- Марина, я так тебе завидую, - вздохнула Верочка.
- А я до сих пор к тебе ревную, - ответила ей Марина.
- Девочки, не ссорьтесь, - предупредил Павлов. – Я не допущу развития конфликта… Лев, поставь водку на место! Начнем с шампанского! Прошу не забывать, у нас ведь светский прием.
Прохорович с грустью подчинился. Стрельнули пробки, зашипела пена благородного напитка, наполнились и зазвенели бокалы.
- Вечер воспоминаний, посвященный нашей общей победе в неравной битве с организованной преступностью, предлагаю считать открытым! – провозгласил Павлов.
- За нас! – подытожил я.
- Ур-р-ра!!!
О том, что произошло в черте населенного пункта Дятлово в тот памятный январский день, мы узнали лишь сутки спустя. Благодарный чин из компетентных органов, непосредственно руководивший операцией, в деталях поведал нам эту в высшей степени поучительную историю.
Как я и рассчитывал, вся честна компания собралась в одном месте и почти в одно и то же время. Каковы были подробности этой знаменательной встречи сослуживцев, мы уже никогда не узнаем, ибо к моменту приезда оперативников РУБОП активная фаза «дружеской» внутрисемейной разборки была завершена.
В пылу предъявления взаимных претензий основные участники дебатов прекратили прения по причине убытия в страну своих далеких предков. В лучший мир отправилась душа Николая Романовича Шелеста, чье изувеченное осколками гранаты тело было с трудом опознано родственниками. Урна с прахом изрешеченного автоматной очередью Дениса Альбертовича Хуго поселилась в фамильном склепе. Он так и не сможет вернуть шурину должок в десять тысяч баксов. Впрочем, тому деньги уже и ни к чему. Федор Федорович Горюнов, хоть и остался жить, но вследствие полученной контузии слетел с катушек, и теперь со сложным непроизносимым диагнозом навсегда поселился в психиатрической лечебнице.
Еще восемь трупов из числа сотрудников службы безопасности Торгового дома «Аспект» поступили в распоряжение судмедэкспертов. Улизнуть удалось одной лишь Марии Федоровне. Теперь госпожа Хуго объявлена в федеральный розыск, но, насколько я знаю эту женщину, шансов на ее поимку у российской милиции нет никаких. Надо полагать, она уже нежится на пляжах какого-нибудь экзотического океанского курорта и прожигает деньги, нажитые нечестным путем. Ей больше следует опасаться мести покупателя героина, который так и не получил свой товар. А сто пятьдесят с лишком килограммов наркотика наши бравые милиционеры обнаружили в погребе заброшенного деревенского домика, возле которого и разыгралась маленькая Куликовская битва.
Следственные органы до сих пор бьются в поисках таинственного покупателя, перечислившего на заграничный счет Марии Федоровны более миллиона долларов, но пока безрезультатно. Помогать им в поисках у меня нет ни малейшего желания.
1999-2000