Леший
авантюрный роман
ГЛАВА 15
Место для парковки пришлось искать долго. Непосредственно у Московского вокзала все парковочные места были заняты. На площади Восстания кишела жуткая пробка, и Фукс с удовлетворением отметил, что не напрасно выехал задолго до прибытия поезда. Машину удалось поставить только на Гончарной улице, прямо под знаком «остановка запрещена». Впрочем, нарушителей было значительно больше, чем знаков, на которые никто, как обычно, не обращал внимания.
Марат Арнольдович запер машину и прошёл на вокзал. Возле информационного табло он остановился. Поезд из Астрахани должен был прибыть на пятую платформу через полтора часа. Убедившись, что времени на подготовку к встрече у него достаточно, Фукс замурлыкал весёлую мелодию и отошёл к лотку с периодикой.
Марат купил несколько свежих газет и, присев на лавочку в зале ожидания, быстро пролистал их, пока не нашёл интересующую его заметку. Её он перечитал дважды и остался доволен.
Ровно в десять тридцать, как было условлено, к нему подошёл носильщик. Фукс отсчитал носильщику заранее оговорённую сумму денег, и они вместе прошли в служебное помещение.
Из раздевалки Марат Арнольдович вышел, одетый по всей форме. На груди его куртки красовался номерной жетон. Надвинув на брови фуражку, директор фирмы «Чудо» взялся обеими руками за рукоять арендованной тележки и проследовал к пятой платформе.
До прибытия поезда оставалось чуть более двадцати минут. Постепенно на перрон начали стекаться встречающие. Появились и телевизионщики. Фукс пригляделся к ним повнимательнее. Это была компактная группа новостного канала, состоящая из трёх человек: оператора, осветителя и девушки-корреспондента. Девушку выделял в толпе броский экстравагантный наряд опытной арт-тусовщицы. Нелепый жёлтый берет в синюю полоску столь же «гармонично» сочетался с оранжевыми расклешёнными брюками, как и белая спортивная курточка – с рыжими ботами, стилизованными под мокасины североамериканских индейцев. Будучи на голову ниже среднестатистического россиянина, девушка-корреспондент вела себя не по размерам дерзко. Она столь энергично и своенравно управляла оператором и осветителем, что складывалось впечатление, будто она манипулирует шахматными фигурками. Задёрганные мужчины послушно перемещали по перрону громоздкую аппаратуру, беспрекословно исполняя любое желание корреспондента, но та всё равно была чем-то недовольна.
«Эта мартышка, вероятно, знает, в каком вагоне едут археологи», - подумал Марат и решил, что ему следует держаться неподалёку от этой дамы. Другие носильщики пользовались той же логикой, и за пять минут взяли группу телевизионщиков в плотное кольцо.
Опоздав на каких-то две минуты, астраханский экспресс стрелой вонзился в тучное тело Московского вокзала. Машинист дал протяжный гудок. Быстро сбавляя скорость, состав занял место у пятой платформы. Голос диктора известил встречающих о прибытии поезда. Началась присущая этому событию суматоха.
Девушка-корреспондент, хотя и знала номер вагона, но, как оказалось, ошиблась в расчётах. Вагон с группой археологов лихо промчался мимо нацеленной в него телекамеры и остановился дальше, метрах в пятидесяти. Из-под жёлтого, в синюю полоску, берета полетели по сторонам режущие ухо слова, которые трудно было ожидать от такого крохотного создания. Больше всего досталось оператору, как будто именно он был причиной того, что вагон проехал мимо. Осветитель отделался лёгким испугом и крушением одного из софитов, сбитых в сутолоке чьей-то тележкой.
Продолжая распространять в атмосфере словесное выражение своего недовольства, девушка-корреспондент энергично передвинула свою группу вперёд. Носильщики, как приклеенные, проследовали за «киношниками».
Но вот наконец проводники открыли двери вагонов, и начался исход первых пассажиров. Фукс занял удобную позицию и стал ждать.
Ивана Аскольдовича Сивушинского-Нюрина Марат Арнольдович не знал в лицо. Но знакомство с корифеем российской археологии не входило в ближайшие планы путешественника. Переодетого директора «Чуда» интересовал лишь багаж знаменитого учёного. Поэтому весь пафос торжественной встречи он решил обойти своим вниманием, предоставив возможность профессионалам от телевидения нести приятный груз этой почётной миссии.
Телевидение не обмануло надежд Фукса и, едва руководитель группы археологов, оказавшийся габаритным мужчиной лет пятидесяти, ступил на перрон, взяло его в оборот. Интервью оказалось кратким и сумбурным, как рекламный ролик. Но за это время Марату удалось плавно влиться в процесс движения экспедиционного багажа. Выгрузкой управлял нервный распорядитель, постоянно - от угрозы возможного повреждения ценного груза - находящийся в предынфарктном состоянии. Это был крайне невысокий толстенький господин с красными щеками, постоянно влажными – то ли от пота, то ли от слёз. Голос его, высокий и резкий, визгливо звенел на уровне пояса могучих носильщиков.
- Не переворачивайте! – фальцетом умолял он кого-то. – Только осторожно! О, господи, там же бронза! Маргарита Петровна, проследите за бронзой! Пусть выносят вдвоём, она тяжёлая, не дай бог, уронят… Алексей, ну что ты тут крутишься? Займись палеолитом! Вон те два ящика. Найди кого-нибудь понадёжней… Маргарита Петровна, я вас заклинаю, это керамика! Поглядите, что он делает! Это нельзя швырять как дрова! Отберите у него керамику! Мне нужен самый нежный носильщик…
Марат Арнольдович понял, что назрел его выход. Быстро оказавшись подле нервного толстяка, он изобразил на своём лице такую кротость и нежность, что у распорядителя не могло возникнуть никаких сомнений.
- Вот! – взвизгнул коротышка, указывая пальцем на Марата. – Маргарита Петровна, отдайте керамику этому носильщику! Молодой человек, я вас умоляю…
- Не беспокойтесь, доставим в лучшем виде, - понимающе заявил Фукс и нежнейшим образом установил ящик с керамикой на свою тележку.
- Только не трясите! – крикнул распорядитель вдогонку, но Марат, взявший рекордный темп, уже не слышал краснощёкого господина.
Фукс торопился совсем не для того, чтобы заработать максимальный барыш за услуги грузчика. Ему надо было по возможности дальше оторваться от навязчивой опеки Маргариты Петровны. Благодаря выигрышной разнице в возрасте и физической подготовке ему это удалось.
В конце перрона Марат круто повернул тележку и направил её как будто к плавному спуску грузовой эстакады. Со стороны всё произошедшее выглядело совершенно естественно. Правое колесо тележки не попало на эстакаду и скользнуло вниз. Тележка накренилась на правый бок и с грохотом обрушилась с двухметровой высоты. Деревянный ящик лопнул как бомба, и ценный археологический груз со звоном рассыпался по земле. С видом необычайного расстройства Фукс взмахнул руками и сиганул вслед за тележкой. Маргарита Петровна, на глазах которой произошла трагедия, обеими руками схватилась за голову и взревела паровозным гудком.
Несмотря на обилие упаковочной соломы, осколков оказалось значительно больше, чем уцелевших изделий. Не желая размениваться на пустяки, Фукс подобрал несколько неповреждённых предметов и быстро исчез вместе с тележкой. Дожидаться Маргариты Петровны ему не было никакого резона…
Дело было сделано.
Фукс вернул тележку законному владельцу, при этом вынужден был доплатить за погнутую ручку и треснувшее колесо. Быстро переодевшись, Марат Арнольдович вернулся к своей машине и только здесь вздохнул с видимым облегчением.
Задуманный план был блестяще реализован. Но, несмотря на это, в душе путешественника образовался неведомый кисловатый осадок, природа которого была Фуксу незнакома. За свою жизнь Марат совершил неисчислимое количество неправедных поступков, но ни один из них до сих пор не вызывал у него чувства, схожего с угрызениями совести. Однако всё когда-нибудь совершается впервые…
Встряхнув головой, Фукс попытался прогнать неприятные мысли. Он вынул из-за пазухи небольшой глиняный кувшин и два маленьких горшочка. Вещицы показались ему какими-то безликими, даже безвкусно выполненными. Это несколько успокоило путешественника. «По крайней мере, у них остались осколки. Их нетрудно будет склеить, - утешительно подумал он, - на то они и археологи». Успокоив таким образом свою совесть, Фукс завернул трофеи в газету с заметкой о приезде археологов, и положил ценный груз в «бардачок».
- В конце концов, я действовал во имя науки, - произнёс Марат в целях примирения с взбунтовавшейся совестью и завёл двигатель.
Вечером Марат Арнольдович собрал трудовой коллектив «Панацеи» для подведения итогов деятельности корпорации. Заседание по традиции проводилось в гостиной Веры Павловны.
- Ну-с, господа и дамы, - обратился Фукс к своим соратникам, - приступим к составлению ликвидационного баланса. Прошу доложить об успехах фирмы в последний день её существования. Слово предоставляется моему первому заместителю. Прошу вас, леди…
- Сегодня мы продали двадцать четыре кассеты, - сообщила Вероника, сверяясь с записями в тетрадке. – Выручка составила тридцать шесть тысяч рублей. Десять процентов – зарплата курьеров. Итого, остаётся тридцать две тысячи четыреста рублей.
- Сколько всего у нас в кассе?
- Всего в кассе девяносто две тысячи пятьсот рублей. Много было расходов…
- Знаю, - кивнул Марат Арнольдович. – Новый автомобиль, компьютер, командировочные, бланки, расходы на содержание Игната, наша заработная плата… И всё равно, считаю это успехом!
- Ещё бы! – хмыкнул Мензуркин, личный доход которого за неполный месяц составил почти пятнадцать тысяч.
- У нас осталось ещё полсотни готовых кассет. Что будем с ними делать? – спросила Вероника.
- Уничтожить! – отрезал Фукс. – Улики нам не нужны. Егор, поручаю это ответственное мероприятие вам. Справитесь?
Юный сотрудник лопнувшей корпорации недовольно скривил лицо, но, сознавая бесперспективность спора с директором, согласно кивнул головой.
- Отлично, - потирая руки, произнёс Марат Арнольдович. – На этом, господа, антиалкогольную кампанию корпорации «Панацея» прошу считать оконченной, а саму «Панацею» - почившей в бозе! Ура, товарищи!
Коллектив ликвидированной фирмы вторил директору жиденьким «ура».
- Что за траурное настроение, друзья? Всё ещё только начинается! Мы находимся в самом начале славного пути, и я хочу видеть бодрые лица своих единомышленников. Вероника, неси бокалы. Сейчас мы будем пить шампанское!
Егору ни разу в жизни не доводилось пить шампанского. Он, конечно, слышал о нём много отзывов, преимущественно, лестных, и был совсем не прочь пополнить скудный багаж своего жизненного опыта дегустацией этого знаменитого напитка. Невесть откуда в руках Фукса появилась пузатая бутылка характерного тёмно-зелёного цвета, украшенная блестящей фольгой и вызывающей аппетит этикеткой.
Референт сглотнул слюну и, решив блеснуть эрудицией, заметил:
- Шампанское обычно закусывают шоколадкой…
- Будет вам, сударь мой, шоколадка, - снисходительно улыбнулся Марат, и в руках его словно по волшебству тотчас возникла большущая плитка шоколада с орехами.
- Как это у вас получается? – завистливо спросил Мензуркин.
- Обыкновенная ловкость рук, - пожал плечами Фукс. – Тренировка пальцев – только и всего.
- Ну да! – не поверил референт.
- Когда-то, в молодые годы, приходилось зарабатывать на жизнь карточной игрой, - проговорился Марат. – Но это дело прошлое…
- А меня научите? – оживился Мензуркин, которому всегда не везло в карты, особенно в игре на щелбаны.
- Нет, - твёрдо отказал Фукс.
Егор погрустнел.
– И не надо на меня дуться, ибо я стараюсь для вашей же пользы. Я твёрдо знаю, что из всех видов авантюризма карточное шулерство является наиболее опасным. Это самый лёгкий способ заработать как деньги, так и нож в спину. Держитесь от этого соблазна подальше, мой вам совет.
- Бокалов я не нашла, - вернувшись в гостиную, сообщила Вероника. – Есть стаканы и чашки…
- Стаканы подойдут, - сказал Фукс и ловко, без выстрела, открыл бутылку.
15 апреля 2003 года, вторник
Первый производственный день корпорации «Чудо» начался с подробного инструктажа. Марат Арнольдович терпеливо объяснял Егору порядок работы с документацией. Мензуркин старался слушать внимательно и быть прилежным учеником, но у него это плохо получалось. Мысли референта никак не хотели сосредотачиваться на секретах производственного процесса, а помимо его воли уносились в недалёкое прошлое, к событиям минувшего вечера. Такое течение мыслей имело под собой достаточно серьёзную почву.
Дело было так. Уже в одиннадцатом часу вечера Егор возвращался на ночлег в своё коммунальное жилище. Изрядно подогретый шампанским, референт пребывал в состоянии эйфорического подъёма. Пьяным юноша себя не ощущал, и в том была его основная ошибка. Проходя мимо витрины спортивного магазина, Мензуркин по привычке остановился, чтобы полюбоваться своей мечтой – мопедом японской фирмы «Кавасаки». Чудо азиатской техники манило юношу всеми своими неоспоримыми достоинствами: изяществом контурных линий и стремительностью обтекаемых форм, кричащей спортивной окраской и всесезонными протекторами хромированных колёс. Единственным недостатком данной модели была цена. Тридцать пять тысяч рублей и ноль копеек. Никакая другая причина не могла удержать лицеиста от приобретения мечты. Будь Егор хоть на половину промили трезвее, он бы, как обычно, сокрушённо вздохнул и двинулся дальше. Но одурманенный коварным напитком мозг юноши не желал мириться с очевидной несправедливостью. Мензуркин инстинктивно сунул руку в задний карман брюк, в котором постоянно держал все свои сбережения, и наощупь пересчитал купюры. Впрочем, в том не было особой необходимости: он отлично помнил, что его капитал составляет четырнадцать тысяч двести тринадцать рублей. Копейки Егор перестал считать уже добрых две недели.
Сознанием юноши вдруг завладело соблазнительное видение. Совершенно отчётливо ему представилась радостная картина. Вот он мчится на новеньком японском мопеде, а позади, прижавшись пышной грудью к его мужественной спине, сидит прекрасная Люба Лиховцева. Её распущенными волосами играет ветер. Она счастлива. Счастлив и Егор. Он ловко лавирует в плотном потоке машин, уверенно опережая неповоротливые пузатые «Мерсы» и «Крайслеры». Прохожие аплодируют его водительскому мастерству, а Федька Кукиш ревниво грызёт свои грязные ногти.
Всё. Хэппи-энд.
Очнувшись от грёз, Мензуркин смахнул с куртки упавшую на живот струйку слюны и с ненавистью посмотрел на ценник в витрине. До воплощения мечты ему катастрофически не доставало двадцати тысяч семисот восьмидесяти семи рублей. Конечно, если новая идея Фукса окажется стоящей, и корпорация «Чудо» принесёт хотя бы половину намеченной прибыли, Егор меньше, чем за месяц скопит нужную сумму. Но ждать целый месяц влюблённый юноша не желал.
В поисках немедленного счастья Мензуркин огляделся по сторонам. На противоположной стороне улицы призывно горели огни световой рекламы. Это был салон игровых автоматов. Неоновые вывески настойчиво обещали круглосуточное везение, спиртные напитки и джек-пот. Егор не выдержал и перешёл улицу.
Поначалу он решил, что рискнёт только сотней. Однако сторублёвка была проиграна слишком быстро, и Мензуркин снова залез в карман… Из салона Егор вышел под утро. Карман лицеиста был пуст, а на сердце лежали тоска и обида. А ещё был стыд – жгучий и беспощадный. Давно ли он отчитывал Фукса за то, что тот позволил какой-то глупой девке проиграть его кровные сбережения? А теперь сам попался на ту же удочку! Кусая губы, референт медленно поплёлся прочь от игровых автоматов.
Дома он так и не появился.
- Егор, о чём вы мечтаете? – строго спросил Марат Арнольдович. – Я уже в четвёртый раз объясняю, а вы так и не уяснили, какой стороной вставлять бланк в принтер. Похоже, вы меня просто не слушаете.
- Ничего я не мечтаю, - вяло проворчал Мензуркин.
- Может, он заболел? – предположила Вероника и без спросу положила ладонь на лоб референта. – Похоже, у мальчика температура…
Егор строптиво мотнул головой, стряхивая руку заместителя директора.
- Можно, я сегодня возьму выходной? Я что-то не выспался…
Марат обескуражено покачал головой, но отчитывать помощника не стал. Вид юноши показался ему и впрямь болезненным.
- Ладно, отдыхайте, - разрешил директор. – Но завтра что б к восьми часам как штык!
- Буду как штык, - пообещал референт.
- Да, раз уж ты всё равно нас покидаешь, забери хотя бы кассеты. Выбросишь где-нибудь по дороге, - сказала Вероника. – Я сложила всё в рюкзак. В коридоре стоит, увидишь…
- Ладно, выброшу.
- Только не забудь сорвать этикетки, - напутствовал Марат. – Кассеты в один бачок, этикетки и коробки – в другой.
- Разберусь, - буркнул Егор и, забрав рюкзак, покинул офис.
- Ну что ж, будем осваивать производство собственными силами, - вздохнул Фукс. – Дело не должно стоять на месте, ибо время – деньги. Вероника, присаживайся рядом, будешь подавать и сортировать бланки…
Как нетрудно догадаться, недомогание Егора носило отнюдь не медицинский характер. У юноши, понёсшего накануне тяжёлую материальную утрату, болела душа. Делиться своим горем незадачливый игрок не желал, да, собственно, было и не с кем. Кому бы он мог рассказать о своём несчастье? Любе – стыдно, Марату – совестно, про Веронику и вовсе речь не шла, так как Мензуркин считал её выскочкой. «Пробилась в заместители, благодаря длинным ногам и смазливому личику, и воображает! - мысленно упрекал Веронику Егор, считавший свой вклад в дело поимки Лешего вторым, после Фукса. – А я должен думать, каким концом бумажки в принтер вставлять!»
Мысли референта всё больше принимали бунтарскую направленность.
- «У мальчика температура», - передразнивая Веронику, произнёс он. – «Выброси кассеты». Раскомандовалась, дура!
Раздражение референта росло с каждым шагом. А шаги юноше давались с трудом. Сказывались бессонная ночь, пустой желудок и отсутствие денег. Ведь Егору пришлось пешком добираться из центра города до квартиры Веры Павловны, а это больше десяти километров. Теперь же предстоял ещё и обратный путь.
Егор, не спеша, приближался к помойке. Лямки громоздкого рюкзака больно давили на плечи, а острые углы видеокассет упирались в спину, создавая дополнительный дискомфорт. От груза хотелось избавиться как можно скорее. «Не буду их распаковывать, - решил Мензуркин. – Выкину, как есть, прямо в рюкзаке». От этой мысли юноше стало как будто легче, и он даже прибавил шаг.
В бачках ковырялись бомжи. Егор был уверен, что рюкзак с кассетами они приватизируют сразу. «А потом распродадут по дешёвке, - с досадой подумал он. – Стоп! А чего это я – как дурак?.. Ха! Плохо вы знаете Егора Мензуркина!» Осенённый блестящей коммерческой идеей, референт вприпрыжку промчался мимо помойки и взял курс на ближайший рынок, который располагался на углу Искровского проспекта и улицы Дыбенко. «Кучу денег заработаю. И Фуксу ничего не скажу! Пусть корпят там над своими письмами», - язвительно подумал новоявленный коммерсант.
Правобережный рынок традиционно делился на две части: цивильную и стихийную. Первая находилась под крышей огромного кирпичного здания, имела оборудованные торговые ряды. С торговцев здесь взималась арендная плата, и предполагалось, что они платят налоги. Вторая, стихийная часть рынка перманентно возникала неподалёку от первой и не имела чётких границ. Торговое оборудование в ней состояло в лучшем случае из складных столиков, а то и вовсе из перевёрнутых деревянных ящиков, установленных прямо на тротуаре. Арендную плату здесь замещали регулярные необременительные поборы милиционеров.
Выбор Мензуркина пал на стихийную часть рынка. Найдя свободный ящик, коммерсант разложил на нём товар и уселся на поребрик тротуара, подстелив газету. Слева от него на таком же ящике старушка торговала связанной в пучки зеленью, а справа – дюжий мужик, фигурой напоминающий тяжелоатлета, раскладывал на столике бывший в употреблении слесарный инструмент, очевидно, украденный с родного завода.
- Чегой-то у тебя тут, сынок? – по-соседски полюбопытствовала старушка с зеленью.
- Кассеты антиалкогольные, - с достоинством ответил Егор.
- И надо ж, чего не придумают буржуи! – удивилась старушка. – А помогают?
- Ещё бы! – не задумываясь, соврал референт.
- И почём?
- Полторы тысячи.
- Полторы тыщи? – севшим голосом переспросила торговка зеленью и посмотрела на Мензуркина полным сочувствия взглядом. – Не продашь.
- Ну, хоть по тыще, - нехотя сбавил цену Егор.
Старушка ничего на это не сказала, а лишь покачала головой. Мензуркин провёл ревизию своих аппетитов и, сосчитав, что для покупки мопеда ему нужно продать пятьдесят кассет по семьсот рублей, решил, что при необходимости можно будет и поторговаться.
Было ещё только девять утра. В этот час на рынке продавцов было больше, чем покупателей, но милиция уже вовсю шерстила торговые ряды. Егор заметил, как два сержанта начали обход стихийной части рынка.
- Бабуля, а сколько им надо платить? – кивнув на стражей закона, спросил соседку юный предприниматель.
- А с кого как берут, сынок. С кого тридцать рубликов, а с кого и полтинник. Это как договоришься.
Егор пошуршал в кармане брюк и тяжело вздохнул. В данный момент он мог договориться лишь на сорок две копейки. Сознавая бесперспективность такого предложения, Егор быстро сложил кассеты обратно в рюкзак и отошёл в сторонку. Он решил, что переждёт немного, а потом, когда напасть в погонах завершит свой обход, вернётся на покинутую позицию.
Задуманный трюк сработал блестяще. Прошло каких-нибудь четверть часа, и милиционеры исчезли из виду. Довольный своей изобретательностью, Егор вернулся к ящику и вновь разложил товар.
Постепенно рынок начал наполняться покупателями. К десяти утра Егор с огорчением отметил, что его товар не вызывает ожидаемого ажиотажа. Народ большей частью проходил мимо, бросая на кассеты равнодушные взгляды, некоторые останавливались, спрашивали, что на них записано, а, услышав ответ, улыбались и уходили прочь. О цене не спросил никто. За это время бабка продала зелени уже на триста рублей, а сосед справа умудрился втюхать кому-то накидной ключ на тридцать шесть за сорок рублей и четыре сверла по пятёрке. Егор откровенно скучал и злился. Тупость населения его раздражала. «Вот ведь придурки! – мысленно ругался референт. – По газете хватают всякую дрянь как умалишённые. Все телефоны оборвали. И платить готовы, сколько не назови. А тут даже о цене не спрашивают, носы воротят, уроды!»
Занятый этими скорбными мыслями, Мензуркин не заметил, как перед ним выросла статная фигура милиционера.
- Почём кассеты? – громко спросил сержант – один из тех, что час назад собирали с торговцев взятки.
Мензуркин поднял взгляд и от неожиданности чуть не потерял сознание.
- Сто рублей, - трусливо произнёс он.
- Разрешение на торговлю имеется? – строго спросил сержант.
- Нет, - понуро ответил предприниматель.
Милиционер выждал немного, но, не заметив в «клиенте» стремления к «договорённости», огорчённо произнёс:
- Собирай своё барахло, и пойдём.
- Куда? – испугался Егор.
- В санаторий! – сказал милиционер с той ухмылкой, которая не позволяла заподозрить его в доброжелательности.
«Обманывает», - с грустью подумал Мензуркин и начал укладывать кассеты в рюкзак.
Не подозревая о постигших референта неприятностях, дирекция фирмы «Чудо» ударными темпами заготавливала письма своим будущим клиентам. Занятие это было несложным и однообразным. С помощью компьютерной программы, которую по заказу Фукса написал студент государственного электротехнического университета, определялся круг клиентов. Затем в бланки извещений впечатывались фамилии «счастливчиков». Тот же принтер печатал на почтовых конвертах и адреса «победителей конкурса». Этим процессом управлял Марат Арнольдович. Вероника же комплектовала корреспонденцию, укладывая в конверты готовые извещения о выигрыше, цветные каталоги и бланки квитанций для оплаты товаров.
До обеда удалось скомплектовать почти шестьсот конвертов.
- Мы взяли прекрасный темп, - с удовольствием констатировал Фукс. – Если в день заготавливать по тысяче писем, то через десять дней можно будет заказывать в типографии новую партию бланков.
- Когда ты планируешь получить первую прибыль? – спросила Вероника.
- Точно сказать трудно. Во-первых, надо отправить письма в Калугу. Почтой долго, поэтому я рассчитываю отсылать наши посылки поездом – с проводником. А бухгалтер уже будет отправлять письма по почте из Калуги. Как долго они будут идти до Питера, я не знаю.
- По разному. Какие – за три дня, какие – за две недели, а некоторые вообще пропадут, - рассудила Вероника. – Что делать – почта стала работать совсем скверно.
- Не беда. Большая часть всё равно попадёт к адресатам. А там уж всё будет зависеть от степени их жадности и глупости… Что-то я утомился. Устроим перерыв?
- Давай пообедаем. Я сейчас подогрею борщ.
- Отличная идея! – обрадовался Марат.
Прервав работу, дирекция корпорации «Чудо» перешла на кухню. Тут-то Фукса и застало рушащее все планы известие. Звонок на мобильный телефон удивил Марата Арнольдовича.
- Номер не определился, - сказал он, глядя на экран трубки. – Интересно, кто бы это мог быть? Наверно, ошиблись номером... Алло… Да, это я. Простите, с кем имею честь?.. Ах, вот что. И чем же обязан?
Вероника с тревогой следила за выражением лица возлюбленного, которое, по мере получения информации от неизвестного абонента, всё больше хмурилось. По всему было видно, что Марат Арнольдович получил неприятную новость.
- Да, у меня есть такой племянник, - без энтузиазма сказал он в трубку. – Что он натворил?.. Ага, понятно. Сейчас приеду… Да. Всего хорошего.
Выключив телефон, Фукс задумчиво посмотрел на Веронику.
- Что случилось? – с тревогой спросила она.
- Егорка, подлец, в милицию попал. Назвался моим племянником и дал номер моей трубы.
- За что же его?
- Я сам толком не понял. Но, сдаётся мне, наш заболевший референт решил разбогатеть на продаже подлежащих ликвидации кассет…
- Вот дурачок-то! – пожалела Егора Вероника. – Что ты собираешься делать?
- Что-что? Надо ехать, вызволять этого доморощенного Ротшильда из лап мусоров! Неизвестно ещё, чего он там наболтал, поганец…
- Поешь хотя бы.
- Потом, - махнул рукой Марат, - когда вернусь.
Быстро одевшись, директор буквально выбежал из офиса. Вероника расстроено вздохнула и села у окна, из которого открывался вид на двор, где стояла «Нива» Марата Арнольдовича. С этой позиции она увидела, как сел в машину её самый любимый человек на свете и умчался на выручку непутёвому подростку, к которому успел привязаться как к родному сыну.
«Не буду есть, пока он не вернётся», - твёрдо решила Вероника и приготовилась к долгому дежурству возле окна маленькой кухни.
Сто двадцать третье отделение милиции Невского района располагалось в типовом трёхэтажном здании на стыке улицы Дыбенко и проспекта Солидарности. Это было самое обыкновенное отделение. Никто не осмелился бы назвать его образцово-показательным, но и рассадником «оборотней в погонах» данный адрес в списках министра тоже не значился. Согласно милицейской телефонограмме «племянник» Фукса содержался именно здесь.
Марат остановил машину на почтительном расстоянии от цитадели правопорядка и к парадному входу прошёл пешком, на ходу пытаясь разработать план вызволения нерадивого «родственника». За столь короткое время план, естественно, не созрел, и путешественник решил действовать экспромтом. Некоторое количество аргументов булькало в его пухлом портфеле.
Войдя в здание, Марат Арнольдович остановился, чтобы, осмотревшись, проникнуться духом учреждения. Часто такой нехитрый приём помогал выбрать нужный тон для гармоничной беседы с сотрудниками учреждения.
Слева на доске с броским заголовком «ИХ РАЗЫСКИВАЕТ МИЛИЦИЯ» красовалось с десяток чёрно-белых портретов. Если не вчитываться в мелко набранный текст с фамилиями и датами рождения рецидивистов, можно было подумать, что милиция разыскивает десятерых братьев-близнецов. Сходство всех лиц было феноменальным. Прямо напротив входных дверей начиналась лестница, ведущая к верхним этажам. Справа располагалась дежурная часть – сердце отделения. «Дежурка» являлась средоточием нервной напряжённой работы рядовых чинов. Фукс проследовал именно туда.
Творческая мысль архитекторов, разрабатывавших конструкции милицейских зданий, редко воспаряла выше типовых решений. Марату Арнольдовичу по роду занятий доводилось бывать в самых отдалённых уголках необъятной родины, случалось посещать и отделения милиции. Схожесть планировки могла соперничать с единообразием вывешенных на стенде фотороботов. Пройдя несколько шагов, «дядя» задержанного коммерсанта оказался в нешироком холле, больше напоминавшем коридор. За высоким небьющимся стеклом сидел дежурный, и что-то сосредоточенно записывал в толстую канцелярскую книгу. С внешним миром лейтенанта связывал полукруглый – размером с человеческую голову - вырез в стекле. За спиной дежурного сквозь органическое стекло можно было наблюдать постоянно растворённую дверь, сквозь которую без перерыва сновали трудолюбивые милиционеры. Коридорного типа холл заканчивался двумя решётчатыми дверьми, запираемыми снаружи на ключ. Это были камеры предварительного заключения. В них, как правило, содержались нарушители общественного порядка, иногда подозрительные граждане без документов, реже – матёрые преступники. В одной из этих каморок в качестве экономического правонарушителя томился Егор Мензуркин.
Марат бросил косой взор в сторону решётчатых дверей в надежде разглядеть своего подопечного. Аншлага в камерах не наблюдалось. Один из задержанных, лохматый и пьяный парень в потёртой кожаной куртке с оторванным рукавом, стоял у самой решётки, полностью заслоняя собой тесное пространство камеры. Настойчиво и дерзко он требовал от дежурного присутствия адвоката. Дежурный к призывам задержанного относился с профессиональным безразличием. В другой камере содержались две потасканного вида девицы в мини-юбках и узорчатых чулках на подвязках. Они по очереди курили папироску и сдержанно матерились. Егора в этой компании не было, из чего Фукс заключил, что «племянник» находится где-то за спиной любителя адвокатов.
Приблизившись к небьющемуся стеклу, Марат Арнольдович обратился в полукруглую амбразуру:
- Здравствуйте, товарищ лейтенант.
Дежурный был настолько увлечён чистописанием, что даже не поднял головы.
- Я пришёл забрать своего племянника, - пояснил Фукс, не дождавшись ответа.
Милиционер продолжал трудолюбиво заполнять журнал.
- Вы мне звонили двадцать минут назад…
- Я никому не звонил, - монотонно произнёс дежурный.
- Но, кто-то же мне звонил, - растерянно изрёк Фукс. – Мне нужно забрать племянника. У него язва желудка, и я должен его как можно скорее накормить. Его зовут Егор, фамилия Мензуркин, посмотрите в своём журнале, там должно быть записано…
Дежурный наконец поднял голову и раздражённо посмотрел на просителя.
- Не надо меня учить! Что у меня где записано – я и без вас знаю!
Марат отметил, что отзывчивость явно не входила в число добродетелей лейтенанта. А вежливость, если и была характерна для милиционера, то использовал он её крайне бережливо.
Разговор зашёл в тупик, для выхода из которого существовало два пути. Можно было избрать тактику прямой конфронтации, но для этого был необходим высокий социальный статус, которым Фукс не обладал. Либо, ища компромисса, следовало пройти всю унизительную процедуру увещевания строптивого милиционера. Такая линия поведения была чужда гордой натуре Марата, но иного выхода из создавшегося положения он не находил.
Поборов гордыню, Марат Арнольдович просительно произнёс:
- Глубокоуважаемый дежурный офицер, простите великодушно за доставляемые хлопоты, но не могли бы вы взять на себя труд…
- Фамилия? – грубо оборвав тираду просителя, рявкнул милиционер.
- Чья, простите?
- Ну не моя же, - произнёс лейтенант, всем своим видом показывая, что начинает терять терпение. - Свою я знаю. Задержанного…
- Мензуркин. Егор Мензуркин, - послушно сообщил Фукс и кротко улыбнулся.
Дежурный сделал вид, будто ищет нужную запись в журнале, после чего с огорчительным вздохом сказал:
- Мензуркин Егор… Его делом занимается следователь Коршунов. Восьмой кабинет. Второй этаж.
- Спасибо, - коротко бросил Фукс и быстро направился к лестнице.
- Только его там нет, - злорадно пробурчал лейтенант.
Ядовитая реплика милиционера не достигла ушей путешественника. Полный неясной тревоги он уже возносил своё тренированное тело по узкому маршу казённой лестницы.
Быстро достигнув второго этажа, Марат столкнулся с неожиданным препятствием. Типовой проект здания предусматривал свободный и безопасный в пожарном отношении проход с лестницы в помещения второго этажа. Однако чьей-то незыблемой волей эта архитектурная недоработка была устранена: широкий вход в вестибюль сохранился, но был полностью забран массивной металлической решёткой на петлях и с вваренным кодовым замком. Фукс подёргал за ручку железных дверей. Замок был заперт. Просунув голову между прутьями, путешественник оглядел коридор. Ни слева, ни справа - не было ни души, и только из глубины длинного коридора доносился набор шумов, характерный для коллективного празднества. «Пьют», - прозорливо отметил Фукс.
Не привыкший отступать перед натиском недружественных обстоятельств, Марат Арнольдович метнулся к третьему этажу, по пути чуть не опрокинув уборщицу, спускавшуюся с ведром и шваброй.
- Пардон, сударыня! – галантно извинился путешественник, с гимнастической ловкостью уклонившись от столкновения. – Не подскажете, что за праздник сегодня?
- Иди, куда шёл! – низким прокуренным басом ответила «сударыня».
Марат с удовлетворением отметил корректность напутствия, и возобновил подъём.
Третий этаж оказался открытым для свободного доступа граждан, и граждане вовсю пользовались этой свободой. Коридор был полон народу и напоминал помещение поликлиники в дни эпидемии гриппа. С разных сторон слышались потерянные голоса граждан, пытающихся доискаться конца очереди.
- Кто последний? – бросил в толпу Фукс, дабы не выглядеть белой вороной.
- А вы на какую букву? – озадачила Марата сердобольного вида старушка с внуком призывного возраста.
- В каком смысле? – потерялся Фукс.
- Если с «А» до «М», то вам в «четвёртый» кабинет, а если с «Н» до «Я», то в «третий», - терпеливо объяснила бабушка. – На какую вы букву?
Предложенная шарада не на шутку озадачила Фукса. Сознание того, что всем присутствующим гражданам присвоена некая таинственная буква, а ему – нет, родило в путешественнике ощущение неполноценности.
- Если вы с «А» до «М», то вам направо, будете за клетчатым пальто, - пояснила старушка. – А если с «Н» до «Я», то хвост где-то там, - старушка кивнула налево, - там, кажется, дама с авоськой занимала…
- Да что вы его путаете? – возмутилась гражданка с лицом правозащитницы на пенсии. – Какая дама с авоськой? С авоськой – это уже давно было. Последний был мужчина с ушами и с барсеткой.
- Мужчина тоже давно был, - огрызнулась старушка.
- Я лучше буду за клетчатым пальто, - миротворчески предложил Марат.
- Ну, что вы человека путаете? – вмешалась в диспут барышня с коляской. – Может, мужчина в первый раз, а вы его в очередь ставите. Мужчина, вы первый раз, или уже получать?
- В первый раз, - краснея от смущения, признался Фукс.
- Тогда вам надо бланк заполнить. Бланки в «четвёртом» кабинете без очереди дают. Проходите…
- Спасибо! – горячо поблагодарил сочувствующую барышню Марат, и со словами: «Граждане, я в первый раз. Позвольте за бланком!» - проследовал к двери «четвёртого» кабинета.
Преследуемый подозрительными взглядами обладателей персональных литер, Марат Арнольдович просочился в «четвёртый» кабинет, успев различить на двери внушающую уважение табличку: «НАЧАЛЬНИК ПАСПОРТНОГО СТОЛА. Курочкина Маргарита Павловна».
- Фамилия! – строго и устало произнесла важной наружности дама, сверкая увесистыми и безвкусными золотыми украшениями.
- Фукс, - молодецки расправив плечи, отрекомендовался путешественник. – Марат Арнольдович.
- На букву «эф» - в «третий» кабинет. Или вы за бланком?
- Я персонально к вам, - интимно прошептал Фукс, внезапно постигший тайну персональных литер. – Вы позволите?
Не дожидаясь приглашения, Марат Арнольдович уселся на стул и раскрыл портфель.
- Что такое? – угрожающе прошипела паспортистка.
- Дорогая Маргарита Павловна, мне не нужно менять паспорт. Я давно его поменял. У меня к вам сугубо личное дело… - произнёс Фукс таинственным голосом и растянул губы в самой обезоруживающей улыбке, от которой, бывало, таяли дамы и с большим количеством золотых украшений.
Стандартная коробка подарочных конфет «Ассорти» легла на стол Маргариты Павловны.
Бутылка шампанского удачно дополнила композицию.
- Это вам – к празднику, - заговорщицки прошептал Фукс. – Персонально от директора рынка, с наилучшими пожеланиями…
- От какого рынка? К какому празднику? – растерялась мадам Курочкина. – Вы что-то путаете…
- Ай-я-яй, - шутейно погрозив пальцем, произнёс странный гость паспортного стола. – Всё отделение эйфорически веселится на втором этаже, а вы спрашиваете меня: «Какой праздник?»
- Но причём тут я? Это у майора Голубкиной юбилей, а не у меня…
«Коршунов, Курочкина, Голубкина… - весело подумал Фукс. – Не отделение, а птичник какой-то…»
- Ну а я вам что говорю – праздник! – радостно воскликнул Марат. – Ведь вашего юбиляра зовут Надеждой Петровной, так?
- Голубкину-то? С чего вы взяли? Диана Викторовна она.
- Ах да, конечно! – хлопнув себя по лбу, возликовал Фукс. – Вот память-то девичья, ей-богу. Но это, тем не менее, для вас, дорогая Маргарита Павловна. От директора рынка горячий привет! Я ещё загляну к вам как-нибудь, можно?
С этими словами Марат Арнольдович быстро вышел из кабинета, оставив озадаченную госпожу Курочкину наедине с мучительными и бесплодными воспоминаниями.
Вооружённый добытыми знаниями, путешественник кинулся вниз по лестнице, где вторично столкнулся с уборщицей, галантно придержал её, предотвратив падение, и, ловко увернувшись от удара грязной тряпкой, проследовал дальше. Путь спасителя нерадивого «племянника» лежал к станции метро «Улица Дыбенко», возле которой процветала мелкорозничная торговля.
В цветочном киоске Марат купил такой огромный букет алых роз, какой празднующая юбилей милиционерша могла себе позволить, лишь на целый квартал отказавшись от еды, питья и оплаты коммунальных услуг. Шоколад и шампанское Фукс приобретать не стал, понимая, что это пища секретарш и паспортисток. Для милицейского застолья больше подходит водка, и в оценке презента главную роль будет играть её количество. Поэтому к водке пришлось купить ещё и хозяйственную сумку с прочными ручками.
На сей раз Марат Арнольдович нагло подкатил на «Ниве» прямо к парадному входу отделения. У дверей здания курили два сержанта, и Фукс немедленно обратился к ним за помощью:
- Парни, помогите водку на второй этаж поднять. Тяжесть – жуткая…
Отказать в помощи при таких обстоятельствах значило бы уронить честь милицейского мундира. Без лишних вопросов сержанты ухватились за ручки двадцатикилограммового баула и, чутко прислушиваясь к щемящему сердце звону, нежно понесли драгоценный груз в требуемом направлении. Марат чинно вышагивал в арьергарде, неся впереди себя умопомрачительный букет.
Милиционеры знали шифр кодового замка, и в заветный коридор процессия вошла без затруднений. Чествование юбилярши происходило в кабинете заместителя начальника отделения, о чём свидетельствовала соответствующая табличка на двери. Марат вошёл первым и быстро оценил обстановку. За тремя составленными вместе столами, покрытыми снятой с окна занавеской, сидело около дюжины краснолицых служителей правопорядка, из которых была лишь одна женщина в кителе с майорскими погонами. Так что ошибиться было невозможно. Из посуды на столе имелись лишь гранёные стаканы и одна большая тарелка - с тонко нарезанными кружочками лимона и ломтиками сала. Возле именинницы стояла ещё початая банка «шпротов», из которой цинично торчали два потушенных кем-то окурка. Четыре бутылки дешёвой водки были на грани опустошения. Такое же количество бутылок, уже приговорённых, валялось в углу кабинета. «Как я вовремя!» - похвалил себя Фукс, а вслух сказал:
- Парни, водку – на стол!.. Уважаемая Диана Викторовна, разрешите от всей души поздравить вас, и в честь этого знаменательного события подарить вам сей скромный букет…
Все присутствующие дружно зааплодировали. Разумеется, Марат Арнольдович не строил иллюзий относительно причины оваций, понимая, что принесённая водка доставила коллективу куда большее удовольствие, нежели его сбивчивая здравица. Но Фукс обижаться не стал, а послушно принял горячие объятия наповал сражённой именинницы.
- Юноша, - с материнской нежностью обратилась юбилярша к непрошенному гостю, - таких цветов мне сроду никто не дарил! Откуда ты свалился?
- Действительно, кто этот тип? – недовольно пробурчал субъект с лицом хронического язвенника и погонами старлея.
- Считайте, что я просто добрый волшебник, - обезоруживающе улыбнулся Марат.
- Это добрый фей, - пьяно определил какой-то развеселившийся капитан.
- Садись, кудесник, - пригласила гостя Диана Викторовна, - и выпей с нами, кем бы ты ни был.
Марат пробовал отказаться, но натолкнулся на бронированную стену полного непонимания. Аргумент типа «я за рулём» вызывал в милиционерах только приступы гомерического хохота. Осознав бесперспективность сопротивления, Фукс вынужден был сдать свои позиции.
Под веселый звон стаканов у коллектива родилась потребность в песнопении. Седой подполковник извлёк из несгораемого шкафа аккордеон и начал аккомпанировать юбилярше. Майор Голубкина обладала густым и звучным контральто. В её репертуаре было всё – от волнующих душу романсов Вертинского, до новейших шлягеров безголосых поп-див, имеющих одно имя на весь грудастый коллектив. Завести предметный разговор с виновницей торжества удалось лишь после третьего стакана.
- Дианочка, - фамильярно обратился Фукс к певице, сидевшей с ним по соседству. – Пока не забыл, мне нужен следователь… как, бишь, его… с птичьей фамилией… Ага! Следователь Коршунов!
- Эге, мальчик, да ты, кажется, нализался, - улыбнулась Диана Викторовна. – На-ка закуси…
Голубкина придвинула к Марату баночку шпрот. Поглядев на хабарики, число которых в банке к тому моменту превысило количество рыбёшек, «добрый фей» поморщился и потянулся к стакану.
- Дианочка, - произнёс он важно, - ваш голос – чисто Пласидо Доминго! За вас я буду пить стоя и без закуски!
Диана Викторовна хихикнула и отняла у Фукса стакан.
- Отдохни, а то надорвёшься, - дружески посоветовала она. – А Коршунов твой – вот он, гляди, за подполковником сидит. Видишь, в очках?
- Вижу, - кивнул Марат.
- Зачем он тебе?
- Он дело моего племянника ведёт, - простодушно сообщил Фукс. – Пусть он его отпустит.
Марату, чей организм не привык к употреблению такого количества алкоголя, показалось, что он очень подробно изложил суть проблемы. Теперь он глядел в закрытые стёклами очков глаза ни о чём не подозревающего следователя и упрямо ждал, когда тот пойдёт освобождать Мензуркина из заточения.
- А чего он сидит-то? – с вызовом спросил Фукс Диану Викторовну.
- Не бузи, - мягко посоветовала Голубкина. – Как твоего племенника зовут? Ты мне фамилию скажи, и, если за ним никаких серьёзных дел не числится, я сама всё улажу…
- Егор Мензуркин его фамилия, - вяло произнёс Марат и устало положил голову на стол…
Прошло три часа, прежде чем Вероника решилась побеспокоить Марата телефонным звонком. Она набрала хорошо знакомый номер, но абонент не отвечал. От неопределённости беспокойство девушки возросло многократно. Воображение безжалостно рисовало ей картины самых ужасных происшествий, какие только способны произойти с любимым человеком: всё - от автокатастрофы, до подлой измены с неустановленной роковой красавицей.
Прошёл ещё час. Ничего не изменилось. «Нива» под окном не появилась, телефон Фукса, как и прежде, отзывался долгими, как душевные терзания Вероники, гудками.
«Какая же я дура! – корила себя Вероника. – Надо было ехать вместе с ним. Или хотя бы узнать номер отделения, в котором сидит Егор. Ну что теперь делать? Может, обзвонить все милицейские участки города?»
Несчастная девушка уже почти решилась на этот столь же отчаянный, сколь и бессмысленный шаг, но вдруг увидела в окно, как к подъезду подкатил милицейский «козлик». Сердце Вероники ёкнуло. Но уже через несколько мгновений с души отлегло.
Марат Арнольдович, целый и невредимый, вылез из милицейской машины. Следом за ним вышел и какой-то милицейский чин, скорее всего офицер - Вероника не разобрала с высоты седьмого этажа точно, - и начал горячо прощаться с Фуксом. При этом мужчины страстно обнимались, хлопая друг друга по спине, и даже пару раз по-брежневски расцеловались.
Такое поведение возлюбленного ошарашило Веронику, но она не стала углубляться в анализ этих очевидных странностей, а поспешила в прихожую, чтобы своевременно встретить директора, ибо тот уже простился с милиционером и вошёл в парадную. Она услышала, как поехал наверх лифт, и поспешила открыть дверь.
Выйдя из кабины лифта, Марат Арнольдович поразил встречавшую его помощницу необыкновенно широкой и глупой улыбкой. Вероника никогда не подозревала Фукса в способности так нелепо улыбаться.
На этом сюрпризы не кончились. Бормоча что-то неразборчивое, директор «Чуда» сделал два шага, причём оба в стороны, и упёрся плечом в стену.
- Привет, это я, - произнёс шеф, выпятив нижнюю губу. При этом от него так пахнуло перегаром, что Вероника чуть не закашлялась.
- Боже мой! – всплеснула она руками. - Марат, да ты же пьян в стельку! Но ты же не пьёшь…
Сделанное открытие отчего-то неимоверно развеселило заместителя «надравшегося» директора.
- Хорош, ничего не скажешь, - с улыбкой произнесла девушка. – Ну пойдём, горе ты моё луковое, дай я тебе помогу…
Существуют два типа отношения женщины к нетрезвому мужчине. Первый, присущий законным жёнам, характеризуется крайней агрессией по отношению к подвыпившему супругу. Второй, вызывающий в женщине рецидив материнского чувства, встречается лишь на ранней стадии развития взаимоотношений мужчины и женщины. Таким образом, законная жена отличается меньшим человеколюбием, нежели незамужняя женщина. Марату Арнольдовичу повезло угодить в ласковые руки женщины, относящейся ко второму типу.
- Есть будешь? – заботливо спросила Вероника.
- Нет, - замотал головой Марат, безуспешно пытаясь снять ботинок, - не слушается, гад…
- Давай помогу, - предложила Вероника и, не дожидаясь разрешения, сняла с возлюбленного ботинки. – Пойдём в спальню, я тебя уложу. Давай, поднимайся. Держись за меня, вот так… Эк тебя развезло-то…
- Понимаешь, девочка, ещё не родился такой гражданский чин, который способен перепить мента…
По тому, как тяжело ворочал языком Фукс, было видно, с каким трудом далось ему это наблюдение.
– Надо же, как всё кружится… Слушай, девочка, я, наверно, выгляжу полной свиньёй, а?
- Ты похож на поросёнка, - улыбнулась Вероника. – На маленького шаловливого поросёнка, которого так и хочется расцеловать в чумазые щёчки…
- Да? – вскинул брови Марат, медленно переваривая в голове неожиданное откровение девушки. – Странное дело…
Какое дело Марат Арнольдович считал странным и по какой причине, осталось невыясненным, так как, добравшись до кровати, выбившийся из сил директор «Чуда» рухнул как подкошенный и, беспокойно шевеля губами, погрузился в глубокий мятежный сон. Вероника долго ещё сидела на краю кровати и с любовью глядела на такого непривычно беспомощного, и оттого ещё более милого возлюбленного.
16 апреля 2003 года, среда
Марата Арнольдович имел привычку пробуждаться стремительно и моментально входить в консонанс с бешеным ритмом индустриально-информационного века. Нынешнее утро, вследствие известных причин, обязано было стать исключением. Если судить по количеству и качеству употреблённых накануне спиртных напитков, то на Фукса должно было обрушиться тяжкое похмелье, однако пробуждение на деле оказалось не столь мучительным. Пышущий здоровьем организм путешественника легко справился с ядами, оставив от вчерашнего кутежа лишь вялость тела и обильный провал в памяти.
Открыв глаза, Фукс наладил связь мысли с действительностью. Ситуация была пикантной. Оказалось, что он, раздетый донага, лежит под одним одеялом с абсолютно неодетой Вероникой. Марат крепко зажмурился и вновь разомкнул очи. Никакой ошибки. В его объятиях действительно была раздетая Вероника. Горячее тело спящей девушки доверчиво прижималось к широкой груди путешественника. Ровное влажное дыхание её полураскрытых губ ласкало грубую кожу Фукса.
Марат нахмурил лоб, напрягая память. Последнее, что он помнил из вчерашних событий, это некоторые детали общения со следователем Коршуновым. Речь шла о судьбе Мензуркина. Следователь упорно отказывался освободить задержанного, ссылаясь на то, что тот может быть замешан в некой громкой афере, связанной с реализацией фальшивых противоалкогольных кассет. Ориентировка по данному делу пришла из главка, и раскрытие данного преступления сулило Коршунову благодарность начальства, вплоть до присвоения внеочередного звания. Марат же доказывал, что его племянник не аферист, а, напротив, жертва обстоятельств. Оба спорщика были изрядно подшофе и о взаимных уступках думать не хотели. Однако атмосфера праздника требовала консенсуса, и установить истину решено было карточной партией. Играли в очко. На кон была поставлена свобода Мензуркина. Как ни жульничал жаждущий майорских звездочек следователь, Фукса обыграть ему не удалось. Невиновность подростка была с блеском доказана, и побеждённый Коршунов спустился на первый этаж, чтобы лично освободить Егора. Дальнейшие события дня, как несущественные, терялись в пьяной дымке впечатлений. Об обстоятельствах своего возвращения домой Марат не имел чётких представлений.
Откинув в сторону одеяло, Марат с явным удовольствием поглядел на тело Вероники. Лишённое одежды, оно показалось ему необычайно соблазнительным. На какой-то миг в мозгу Фукса вспыхнула искра досады на свою память, которая осмелилась столь беспардонно подвести своего хозяина, оставив его без самых пикантных впечатлений от вчерашнего вечера. «Было или не было?» - задался Марат самым насущным на данный момент вопросом. Память хранила упорное молчание, и путешественник решил раз навсегда покончить с этой неопределённостью.
Вероника то ли спала очень чутко, то ли вовсе притворялась спящей, но, стоило только Марату положить ладонь на её плечо, девушка молниеносно заключила возлюбленного в свои объятия и отдалась ему с той дикой страстью, какую трудно было заподозрить в натуральной блондинке с голубыми глазами.
- Вчера я был нетрезв от водки, а сейчас я пьян тобой, - определил свои ощущения Марат по прошествии двухчасового любовного марафона.
Веронике очень хотелось признаться шефу в любви, но она благоразумно сдерживала свой порыв, прекрасно понимая, что такими признаниями может лишь разрушить воцарившуюся гармонию отношений. Вероника была девушкой опытной и достоверно знала, что мужчины редко отказываются от секса, но о любви говорят с чрезвычайной осторожностью, считая такие разговоры предвестником предложения о заключении брака.
- Мужчины воспринимают разговоры о любви, как покушение на их личную свободу? – словно прочитав её мысли, спросил Марат.
- Чёрт! Как тебе это удаётся? – воскликнула поражённая Вероника.
- Что – читать чужие мысли? – улыбнулся Фукс. – Здесь нет никакой мистики. Просто я немного разбираюсь в женской психологии…
- Ничего себе «немного»! Мне кажется, ты видишь меня всю насквозь.
- Тебе страшно?
- Ничуть, - уверенно заявила Вероника. – У меня нет ни одной мысли, за которую мне могло бы быть перед тобой совестно.
- Это приятно и…
- Что?
- И одновременно пугает.
- Пугает? Но почему?
- Не знаю. Да я и не утверждал, будто разбираюсь в мужской психологии так же хорошо, как в женской, - с улыбкой произнёс Фукс и во избежание развития темы вовлёк любовницу в пучину страстного поцелуя.
- Послушай, а где Егор? – спохватился вдруг Марат, в котором как-то неожиданно проснулся директор. – Который час?
- Половина одиннадцатого, - сообщила Вероника. – А Егорка дома сидит, отдыхает после вчерашних приключений. Здесь он сегодня не появится, так что не беспокойся.
- Откуда ты знаешь? – удивился Марат.
- Глупенький. Я ему позвонила ещё ранним утром. Не хотела, чтобы он помешал тебе выспаться, ну и всё такое…
В глубине зрачков девушки пробежали озорные огоньки. Фукс заметил их, и укоризненно погрозил заместителю пальцем.
- Ай-я-яй, как нехорошо. Срываешь производственный план в угоду личным интересам…
- Срываю, - подтвердила Вероника, - и не жалею об этом. Да и тебе самому разве хотелось бы, что бы референт увидел тебя в таком виде? Разве не подорвало бы это твой директорский авторитет?
Марат Арнольдович, потрясённый здравомыслием своего заместителя, посмотрел на девушку взглядом, наполненным новым смыслом.
- Вероника, скажи, а как тебя по-отчеству?
- Дмитриевна. А зачем тебе?
- Ну, понимаешь ли… Ведь в наших отношениях кое-что изменилось, так? Значит, я должен обращаться к тебе как-то по-другому, - неуверенно объяснил Фукс.
- Ага, и теперь ты намерен звать меня по имени-отчеству? И это после всего того, что между нами было? Ты не перестаёшь меня удивлять. Вот где-то ты мудрый как аксакал, а где-то словно ребёнок, просто смешно!
- Но как же мне быть? – наивно спросил Марат.
- Когда я была маленькой, родители звали меня Никой. Можешь звать меня так же. Тем более что рядом с тобой я ощущаю себя очень маленькой.
- Хорошо, - согласился Фукс. – Будешь Никой. Скажи мне, Ника, а как я оказался в твоей постели?
- Ты что, совсем ничего не помнишь?
- Ни капельки, - признался Марат.
- Я сама тебя уложила.
- И раздела?
- И раздела… Мне просто надоело ждать от тебя милости, и я решила взять инициативу в свои руки. Ты ведь не будешь ругать меня за это?
- Не буду.
- Ты считаешь меня шлюхой? – с беспокойством спросила Вероника.
- Не болтай ерунду. Я всегда относился к тебе с уважением. Быть может, от этого и не позволял себе переступить определённую черту в наших отношениях…
Фукс лукавил. Переступить упомянутую черту он не позволял себе лишь потому, что боялся долгосрочных отношений с женщиной. А с Вероникой ему, скорее всего, предстояло длительное деловое сотрудничество. Это обстоятельство и мешало принятию решения.
- Ты испытываешь ко мне только уважение? – с досадой спросила Ника.
- Я не сплю с девушками из уважения, - усмехнулся Марат. – Разумеется, ты мне нравишься. Даже, пожалуй, больше чем кто-либо до тебя…
- Хочешь, я принесу тебе кофе в постель?
- Лучше чаю.
- Пойду ставить чайник…
Пока Вероника колдовала на кухне, Марат Арнольдович лежал посередине двуспальной кровати, широко раскинув руки. Уже начиная испытывать острое чувство голода, он никак не решался покинуть ложе любви, боясь потерять хоть капельку того блаженства, которое ощущал до сих пор. Мысли Фукса были далеки от директорских забот. Всё существо путешественника было пронизано какой-то томной негой, схожей, по всей видимости, с наркотическим угаром, только более явственной и приятной. Оставшись наедине с собой, Марат позволил себе по-настоящему расслабиться, освободившись от напряжённой необходимости контролировать слова и поступки. Внезапно он подумал, что, хотя для счастья и не обойтись без женщины, по-настоящему счастливым он может ощутить себя только в одиночестве. Этот парадоксальный тезис так и не получил своего развития в мыслях философски настроенного путешественника, потому что в спальне появилась Вероника.
Девушка поставила поднос с чаем и печеньем на прикроватную тумбочку и, изображая из себя рабыню, кротко уселась в ногах своего «господина».
- Что ещё пожелает мой повелитель? – ангельским голосочком спросила Ника.
- Повелитель сейчас не отказался бы от яичницы с беконом, а заодно навернул бы и кастрюльку пельменей, - голодным голосом сообщил Фукс.
- Боже! Неужели, я тебя так измотала?
- Более приятной усталости мне испытывать не приходилось. Ника, девочка, если ты прямо сейчас набросишься на меня со своими умопомрачительными ласками…
- То что? – хитро прищурив левый глаз, спросила Вероника.
- То, пожалуй, после этого я закажу две кастрюли пельменей. Наш холодильник готов к такой нагрузке?
- Не сомневайся, - интимно прошептала Вероника, ловко вынырнув из халатика. – А ещё я обещаю, что в ближайшие полчаса ты и думать не сможешь ни о каких пельменях…