Леший
авантюрный роман
ГЛАВА 21
25 июня 2003 года, среда
Сбор был назначен на улице Черняховского. Чтобы успеть к восьми утра, Фукс ещё вечером уехал в Баньково, где томимый ожиданиями инженер Колышкин с обеда наводил лоск в практически готовом «Дельфине-2». Ночь посвятили погрузке болотохода на лодочный прицеп, а также сбору запасных частей и слесарного инструмента. В четыре часа утра автопоезд, состоящий из «Газели» и крытого брезентовым чехлом «Дельфина» на прицепе, тронулся в путь. К месту сбора ударные силы экспедиции прибыли без пяти минут восемь. Остальные участники, за исключением доцента Подковырова, были уже на месте.
Егор важно восседал за рулём «Нивы» и через открытую форточку чинно беседовал с Любашей, снисходительно посвящая её в тонкости устройства двигателя внутреннего сгорания. Илья Фомич нервно топтался вокруг выставленных на тротуар чемоданов. Поминутно глядя на часы, он сокрушённо качал головой, поправлял на носу очки и всматривался в перспективу улицы, ожидая прибытия криптозоолога.
Вероника тоже была здесь. Она приехала на «десятке», которую ей подарил щедрый шеф, и стояла чуть поодаль, ожидая Марата. Перед долгим расставанием ей хотелось крепко обнять любимого и шепнуть ему на ушко несколько наивных, но очень важных слов. Любаша, пуская мимо уха передаваемые Егоркой сведения о частоте вращения коленчатого вала, то и дело бросала враждебные взгляды в направлении соперницы, но из-за тонировки стёкол, не могла разглядеть, сознаёт ли Вероника своё поражение.
Фукс припарковал автопоезд позади Вероникиной «десятки» и трижды надавил на клаксон, возвещая о своём прибытии. Участники экспедиции в волнении потянулись к нему. Егор подбежал первым и, миновав «Газель», кинулся к прицепу, чтобы хоть краешком глаза заглянуть под брезент. Профессор с дочерью опередили Веронику и первыми поприветствовали технического директора. Скромняга-инженер постеснялся выйти на улицу и, сидя в кабине «Газели», смущённо кивал собравшимся в окошко.
- Подковыров опаздывает! – сокрушённо поведал этнограф и в сотый раз поглядел на циферблат наручных часов. – Уже без трёх минут восемь!..
- Не беда. Подождём доцента, - успокаивающе произнёс Марат Арнольдович. - Вероника, ты всё же отважилась выехать без инструктора?
- Неужели ты думал, что я могу отпустить тебя, не попрощавшись? – сказала девушка, прижимаясь к широкой груди возлюбленного.
Марат страстно поцеловал Веронику, и влюблённые обменялись несколькими неслышными фразами. Люба до крови укусила губу. «Ну, ничего, - ревниво думала она, - это ваша прощальная ласка. Не видать тебе больше Марата Арнольдовича, кикимора длинноногая!»
- Профессор, - обратился к этнографу Фукс. – Грузите багаж в «Газель». А то, неровён час, сопрут лиходеи прямо из-под носа.
- Ох, и правда ведь! – ужаснулся Лиховцев. – Егорушка, помоги, пожалуйста. Люба, а ты чего стоишь, словно государь-император на параде? Кто за тебя твои чемоданы должен таскать?
- Пускай Егорка грузит, - небрежно бросила профессорская дочь. – Он, как будто претендует быть джентльменом…
- Бессовестная, - для порядка выругался этнограф.
- Я помогу, - отозвался Мензуркин, которому так и не удалось заглянуть под плотно натянутый брезент.
Любашу буквально изводил душевный зуд, вызванный воркованием Марата и Вероники. Она не находила себе места. Её так и подмывало совершить какую-нибудь пакость. В конце концов, она не выдержала и обратилась к Веронике:
- А что, милочка, трудно водить машину?
- Ничего особенного. Просто привыкнуть надо, - ответила Вероника, не подозревая подвоха.
Любаша разглядывала соперницу нахальным оценивающим взглядом.
- Да, - изрекла профессорская дочь убежденно, - с такой маленькой грудью, думаю, это легко. Ничто не мешает руль поворачивать, так ведь?
- Размер груди совершенно не имеет значения, - спокойно возразила Вероника. – Для управления автомобилем важны другие качества.
- А для управления мужчиной? – ехидно спросила Люба.
- А зачем управлять мужчиной? Настоящий мужчина не требует управления, он вполне может справиться с любой задачей самостоятельно.
- Даже самый достойный мужчина может легко ошибиться в выборе женщины, - многозначительно произнесла Лиховцева, стрельнув глазами в сторону Фукса, - тому есть множество жизненных примеров…
- Брек! – скомандовал технический директор, решивший в корне подавить наметившийся конфликт. – Девочки, ваша полемика неуместна и несвоевременна. Глядите, к нам, кажется, присоединился долгожданный Акакий Сидорович…
Явление криптозоолога к месту сбора произошло эффектно. Подковыров прибыл на грузовом фургоне. «ЗИЛ» подъехал по другой стороне улице. Не дождавшись полной остановки автомобиля, доцент на ходу соскочил с подножки, споткнулся, упал, но тотчас поднялся и, размахивая руками, бегом пересёк дорогу.
- А вот и я! – торжественно объявил учёный. – Всем здрасьте! Надеюсь, я не слишком поздно…
- Коллега! – изумился этнограф. – Вы же собирались приехать на такси.
- А это и есть такси, только грузовое. В «Волгу» багаж не поместился, пришлось заказать грузовик.
- Боже милостивый! – ужаснулся Фукс. – Что ж вы такого понабрали? Куда мы сложим ваш багаж? У нас нет грузового фургона…
- Не волнуйтесь, уважаемый Марат Арнольдович. На самом деле багажа не так много. И вес небольшой. Просто груз негабаритный. Но в «Газель» поместится легко. Давайте перегрузим…
- Егор, скажи водителю фургона, чтобы развернулся, - попросил Марат. – Пусть встанет за нашим прицепом.
Криптозоолог не лукавил. Его багаж, в самом деле, был не слишком громоздким. Чемодан, туристический рюкзак и длинный – около двух метров - кожаный кофр со складывающимися ручками.
- Что у вас в этом гробу? – спросил учёного технический директор.
- Ружьё, - коротко сообщил Акакий Сидорович.
- Хорошо, хоть не гранатомёт, - тихо произнесла Любаша.
- А у вас есть разрешение на огнестрельное оружие? – хмуро поинтересовался Фукс.
- Это не огнестрельное оружие, - улыбнулся криптозоолог. – Ружьё духовое. Стреляет ампулами со снотворным. Используется для усыпления диких животных. А как иначе вы собираетесь убедить лешего поехать с нами в Санкт-Петербург? Быть может, вы думаете подписать с ним договор о сотрудничестве? Хи-хи…
Остроумное предположение Подковырова развеселило участников экспедиции. Посмеявшись над удачной шуткой учёного, единомышленники быстро перегрузили его багаж в фургон «Газели» и отпустили такси.
- Ну-с, теперь все в сборе, - объявил Илья Фомич. – Можно выдвигаться!
Командный тон, взятый этнографом, развеселил Фукса. Губы его сложились в ироническую улыбку. Эта игра нравилась путешественнику. «Пусть думает, что он здесь главный, - снисходительно решил технический директор. – Это даже хорошо».
Все участники экспедиции, за исключением изобретателя Колышкина, по очереди попрощались с Вероникой. Особой любезностью блеснула Любаша, подчеркнув приятность прощания изысканным реверансом. Это был её триумф.
На сердце у Вероники заскребли кошки. Прощаясь с Маратом, она хотела предостеречь его от возможной ошибки, рассказать о том, как сильно она его любит, поведать о том, что никакая бессовестная соплячка вроде Любаши не сможет любить его столь беззаветно и страстно, но не осмелилась - из опасения показать свои сомнения. «Он не должен думать, будто я ему в чём-то не доверяю», - решила Вероника и произнесла на прощание несколько дежурных бесполезных советов.
Сцена расставания получилась скомканной и оставила на сердце Вероники ноющее чувство тревоги.
Участники экспедиции заняли пассажирские места в салоне «Газели». С неопытным Егором ехать никто не рискнул. Фукс коротко проинструктировал Мензуркина о нехитрых правилах движения в колонне и возглавил процессию. Соблюдая дистанцию, референт направил «Ниву» следом за лодочным прицепом, несущим таинственный зачехлённый груз.
Вероника промокнула платочком заслезившиеся глаза и села в свою «десятку».
Романтический дух искателей приключений вселился в души участников экспедиции. Они томились в ожидании активных действий. Оба учёных, занявших вместе с Колышкиным задний ряд сидений, познакомились с изобретателем и успели найти с ним общие темы дискуссий. Любаша, устроившаяся впереди, подле Марата, наслаждалась своим положением и вдохновенно кокетничала.
Совсем иная атмосфера царила в автомобиле, замыкавшем колонну. Егор, обливаясь потом, тяжело переживал своё первое самостоятельное автопутешествие. Пальцы его, с чрезмерным усилием сжимавшие руль, побелели от напряжения. Все его мысли были направлены на достижение единственной цели: проехать как можно дольше без серьёзной аварии. В том, что катастрофа неизбежна, молодой человек практически не сомневался.
Кончилось тем, что фатальное видение будущего сыграло с юношей злую шутку. На посту ГАИ при выезде из города заспанный сержант, привлеченный подозрительными очертаниями груза в прицепе, остановил экспедиционную «Газель». Марат свернул на обочину и плавно затормозил. Егор, в намерения которого столь быстрая остановка не входила, не стал снижать скорость, однако, повинуясь быстро выработанной привычке следовать за головной машиной колонны, также свернул на обочину. На тормоз юный водитель надавил в самый последний момент, когда столкновение было уже неизбежно.
Весь экипаж «Газели» ощутил сильный толчок, природу которого Фукс определил сразу и безошибочно. Пассажиры затихли в недоумении.
- Первая внеплановая остановка, - с грустью констатировал Марат. – Будем надеяться, что обошлось без человеческих жертв…
С этими словами технический директор вышел на свежий воздух.
Егор, оставивший на лобовом стекле «Нивы» паутину из тонких лучистых трещин, сидел на месте, потирая ушибленный лоб. От удара все мысли разом выпорхнули из головы юноши, оставив после себя лишь загадочный вакуум разочарования. Шофёрский дебют будущего сантехника потерпел фиаско.
Молодой сержант, невольно спровоцировавший аварию, растерянно метался между «Нивой» и «Газелью», туго соображая, какую выгоду можно извлечь из сложившейся ситуации. Это был неопытный гаишник, почти стажёр. Данное ДТП было первым в его практике. Интуитивно сержант понимал, что происшествие сулит немалый барыш, но технология его получения никак не складывалась в неокрепшем профессиональном сознании милиционера. Не имея чётких представлений о своих дальнейших действиях, сержант подскочил к «Ниве» и обратился к Егору с категоричным предложением предъявить документы. Мензуркин, в глазах которого кружились искры, а в мозгу стоял колокольный звон, отрешённо глядел сквозь гаишника, не внимая его пожеланиям.
Сержант злился и теребил в руках свисток. Ему очень хотелось свистнуть, но он не мог найти оправдания своему желанию. Убрав свисток в карман, гаишник постучал жезлом по крыше «Нивы» и срывающимся голосом повторил:
- Документы предъявите для проверки…
- По голове себе постучи, дятел! – услышал милиционер у себя за спиной.
Марат Арнольдович грубо отстранил сержанта от машины, открыл дверь и помог юноше выбраться из-за руля.
- Вызови лучше «скорую», олух! Не видишь, человеку плохо?
К этому моменту пассажиры «Газели» уже осознали суть постигшего экспедицию несчастья и всем гуртом вывалили на улицу. Обступив гаишника, рассерженные пострадавшие хором накинулись на него с громкими претензиями.
- Разве можно так резко махать жезлом?! – обвинил гаишника Илья Фомич.
- Мы везём ценнейшее научное оборудование! – поддержал коллегу доцент Подковыров.
У Колышкина в результате пережитого шока не было слов. Он полез под брезент, желая лично осмотреть возможные повреждения своего детища. За него высказалась Любаша.
- Это возмутительно! – в негодовании заявила она, напирая на сержанта грудью. – Устроить такую аварию средь бела дня! Ведь могли быть жертвы!
- Да-да, - поддержал дочку Лиховцев. – Ещё неизвестно, все ли пострадавшие выживут…
Сержант заволновался.
- А если бы я была беременна? – задала шокирующий вопрос Люба. – У меня мог бы случиться выкидыш!
- Как беременна? – охнул этнограф и, схватившись за сердце, стал медленно оседать.
- Папа, что с тобой? – испугалась дочь. – Тебе плохо?
Профессора с двух сторон подхватили под руки Марат и Вадим Ерофеевич.
- Ну, что вы стоите как истукан?! – рассвирепела Любаша. – Вызывайте скорее «скорую», злодей! Глядите, до чего человека довели! Между прочим, папа – видный учёный и начальник экспедиции. Если он умрёт, вас посадят в тюрьму пожизненно!
Переспорить в одиночку такое количество возмущённых граждан не способен даже самый отважный и горластый сержант. Для этого надо быть, как минимум, генералом. Сержант, конечно, рассчитывал когда-нибудь стать генералом, но не сегодня. В данный момент ему вдруг почудилось, что над карьерой его нависла ужасающая угроза. Испугавшись, сержант бросился в вагончик искать поддержки у старшего офицера.
Оставшись без милицейской опеки, соратники принялись дружно выхаживать потерявшего сознание профессора. Марат вскрыл ампулу с нашатырным спиртом и, намочив им ватку, давал нюхать бодрящее зелье поочерёдно то Лиховцеву, то Мензуркину, который от сознания своей вины тоже раскис до полуобморока.
Однако чаще других к нашатырю прикладывался доцент Подковыров, который переживал за всех оптом, да ещё и за пострадавшую технику. И только инженер Колышкин не терял присутствия духа. Он уже определил, что его конструкция с честью выдержала первое серьёзное испытание и, в отличие от мягкотелой «Нивы», не имело видимых повреждений. «Газель» также не пострадала: вся энергия удара пришлась на фаркоп, который изготовил и установил сам Вадим Ерофеевич. На свои изделия изобретатель мог смело ставить «знак качества».
Профессора с трудом привели в чувства. Лишь когда до него наконец дошло, что заявление дочери о беременности носило исключительно гипотетический характер, Илья Фомич ожил и перестал угрожать окружающим своей скоропостижной кончиной.
Всё ещё сердясь на дочь, гаишника и неудачное начало дня, Лиховцев выпил валерьянки и направился в вагончик гаишников, чтобы уже там продолжить выяснять отношения с зарвавшимся сержантом. Марат же, убедившись, что жизни Егора ничто не угрожает, пересадил его из покорёженной «Нивы» в «Газель» и стал заботливо отпаивать воспитанника зелёным чаем из термоса.
- Голова не кружится? Не тошнит? – озабоченно спрашивал Фукс.
- Вроде нет, - нерешительно отвечал Егор.
- Ну, пей чаёк. На-ка вот, бутербродик съешь…
Пока технический директор экспедиции оказывал горе-водителю первую гастрономическую помощь, Вадим Ерофеевич изучал повреждения «Нивы». Результатами осмотра инженер делился с криптозоологом, проявившим неожиданный интерес к проблеме.
Тольяттинский внедорожник получил серьёзные увечья. Лебёдка, которую изобретатель укрепил на переднем бампере автомобиля, при столкновении провалилась в моторный отсек, пробив радиатор. Горячая струя тосола с шипением падала на асфальт, образовывая широкую парящую лужу. Осколки бампера и декоративной решётки были разбрызганы в радиусе трёх метров. Вывод комиссии дефектологов был неутешителен: транспортное средство выведено из строя и к самостоятельному движению не способно.
- При наличии запчастей и приспособлений я мог бы восстановить машину за полдня! – объявил доценту изобретатель и окинул окрестности сердитым взглядом. – Но где тут возьмёшь приспособления?!
Акакий Сидорович сочувственно кивнул. Ему стало ясно, что экспедиция понесла первую невосполнимую потерю.
Участники экспедиции, не принимавшие участия в дефектации «Нивы», каждый по-своему переживали выпавшее на их долю испытание. Мензуркин страдал от стыда и угрызений совести. Нервничая, он пролил чай себе на брюки. От этого страдания его только усилились. Марат, бессистемно утешая референта, мысленно искал выход из создавшегося положения. То, что «Нива» дальше не пойдёт, ему было ясно и без Колышкина. Задерживать экспедицию он не хотел. В конце концов, весь коллектив искателей приключений легко мог поместиться в «Газель». Оставалось решить, что делать с «Нивой».
Любаша, которая к проблеме покорёженного металла отнеслась с полнейшим равнодушием, стояла у растворённой двери КП и с наслаждением следила за развитием скандала.
Илья Фомич был на высоте. Обычно тихий и покладистый учёный кипел от негодования.
Такого прилива возмущения этнограф не испытывал с того памятного дня, когда Ельцин своим указом запретил деятельность КПСС. Бесконтрольно брызгая слюной, седой профессор с жаром распространялся об уникальном научном значении экспедиции, при этом обличительно тыкал худым старческим перстом в сержанта и делал зверское лицо. Прозрачные намёки учёного, граничащие с прямым обвинением в сознательном срыве экспедиции, неопытный гаишник воспринимал болезненно. Старшие офицеры, в чей адрес прямых обвинений в диверсии озвучено не было, не торопились вставать на защиту молодого коллеги. Они лишь томились в ожидании окончания гневной отповеди старика. Лиховцев же умолкать не торопился. Он яростно взывал к совести трепещущего сержанта, на память цитировал отдельные статьи конституции и проводил исторические параллели с поучительными событиями минувших эпох.
Молодой гаишник наполнялся ощущением своей ничтожности. Пред его мысленным взором витал пугающий образ рапорта об увольнении. Любаша ликовала.
Спасение сержанту явилось в лице Марата Арнольдовича Фукса. Путешественник значительно уступал этнографу в идеологической подготовке, отчего реагировал на жизненные неурядицы с большей практичностью. Быстро оценив обстановку, Марат прервал зажигательную речь учёного.
- Уважаемый Илья Фомич, я хотел бы поговорить с сержантом наедине, - деликатно попросил он.
Профессор недовольно кашлянул и, сверкнув глазами, покинул помещение. Сержант с благодарностью посмотрел на Фукса. Марат понял, что в лице гаишника только что приобрёл горячего поклонника. Таким образом, улаживание конфликта превратилось в пустую формальность. Через пару минут Фукс вышел из вагончика с готовым решением проблемы.
- Друзья мои! – обратился он к соратникам. – Как это ни прискорбно, «Ниву» придётся оставить здесь. Дальше поедем на «Газели». Мест достаточно. Давайте перегрузим канистры…
- А что же будет с «Нивой»? – беспокойно спросил Акакий Сидорович. – Разве можно вот так её здесь бросить? Ведь разворуют же…
- Вопрос улажен, - пообещал Фукс.
Однако лица участников экспедиции выражали серьёзное сомнение. Марату пришлось объясниться.
- «Ниву» оставим у КП под бдительным присмотром гаишников. С ними я договорился. Ещё я позвонил Веронике и вкратце обрисовал ситуацию. Она немедленно займётся этой проблемой: закажет эвакуатор и перевезёт машину на станцию техобслуживания. Документы я оставил на КП. Вопросы есть?
Вопросы были у этнографа.
- Скажите, милейший Марат Арнольдович, а кто возместит экспедиции материальный ущерб? Понесёт ли заслуженное наказание нерадивый сотрудник ГАИ?
- Дорогой Илья Фомич, я очень ценю вашу заботу о материальном обеспечении нашего мероприятия. Смею заверить, банкротство нам не грозит, - утешительно произнёс Фукс. – Что же касается сержанта, то его наказала сама природа, сотворив мозг, способный решать лишь узкий круг задач, связанный с исполнением нехитрых упражнений с полосатым жезлом. Оставьте его, этого гаишника, Бог с ним…
Учёный был удовлетворён.
Десять канистр с соляркой быстро перенесли из повреждённого автомобиля в грузовой отсек «Газели». Другого багажа в «Ниве» не было.
- Гаишники обещали предупредить все посты вплоть до Кировска, - поведал товарищам Марат, - чтобы нам не чинили ненужных препятствий. Так что до Кировска проскочим по «зелёной линии». А дальше – с божьей помощью. Главное, чтобы техника не подкачала.
Нагрузка на двигатель увеличилась. Вадим Ерофеевич, как думаете, потянет силовой агрегат? Мотор и до этого справлялся с натягом, а тут ещё четверть тонны добавилось…
Вместо ответа Колышкин попросил открыть капот и завести двигатель. Вооружившись отвёрткой и плоскогубцами, инженер подкрутил что-то в карбюраторе и сообщил, что теперь тяга увеличится. Правда, возрастёт и расход топлива.
- Не беда, - ободряюще заметил Фукс. – Лишний раз заправимся по дороге… Однако, господа, наша вынужденная остановка неоправданно затянулась. Прошу занять свои места. Мы отправляемся!
Участники экспедиции забрались в кабину «Газели». Марат завёл двигатель и включил первую передачу. Путешествие возобновилось.
Надо отметить, что происшествие сплотило разрозненные ряды коллектива. Мужчины наперебой подбадривали Егора, всю вину за случившееся дружно возлагая на нерасторопного гаишника. В конце концов, Мензуркин поверил в свою невиновность и заметно преобразился. И только профессорская дочь выглядела пасмурней обычного. Теперь между ней и Маратом сидел Егорка с забинтованной головой. Флиртовать с возлюбленным было решительно невозможно.
За тонированными стёклами кабины бушевало лето. Природа играла красками. Грибные леса сменялись заливными лугами. Болотистые низины уступали место холмистым перелескам. Неведомые птахи, сбившись в стайки, заполняли небо. Они кружили над гектарами пахотных земель, порхали над квадратными километрами лесных угодий, стремительно проносились над тоннами уложенного в дорожное покрытие асфальта и с этой недосягаемой высоты дивились на бессмысленную суету людского племени, часть которого, помещённая в жестяное чрево «Газели», стремительно неслась навстречу приключениям.
Мензуркину, резко перешедшему в беззаботное качество пассажира, жизнь вновь казалась прекрасной. Он даже наивно предположил, будто всё худшее для него в этой экспедиции осталось позади. Того же мнения придерживались в той или иной мере и остальные участники похода.
Никто не мог знать, что ждёт их впереди…
Из записок профессора Лиховцева:
«Первый день экспедиции был отмечен рядом неприятных неожиданностей. Для начала мы потеряли автотранспортную единицу. Это стало следствием преступной халатности неквалифицированного сотрудника ГАИ. Впрочем, событие это можно считать малозначительным для науки. Останавливаться на нём подробно считаю неуместным.
Гораздо большую неприятность доставило известие об исчезновении Игната. Оказывается, это рушащее все планы событие произошло около месяца назад. Марат Арнольдович легкомысленно скрыл этот ужасающий факт от руководства экспедиции. Мало того, он даже не принял всех мер к поиску пропавшего свидетеля. В негодовании я вынес ему строгий выговор. Фукс, надо отдать ему должное, принял взыскание вполне смиренно. Очевидно, он сознаёт степень своей вины. С моей же стороны было недальновидно поручить этому молодому человеку заботу о сохранении столь ценного свидетеля. Так что отчасти вина лежит и на мне, как непосредственном руководителе нашей миссии.
Вообще я начинаю считать, что переоценивал деловые качества Фукса. В течение минувшего дня он многократно доставлял мне существенные разочарования. Мало того, что он проложил маршрут по самой разбитой дороге, совершенно измотавшей всех участников экспедиции, так он к тому же, как выяснилось, даже не удосужился побеспокоиться о жилищных условиях. В конце концов, кто мешал Марату Арнольдовичу, взявшему на себя ответственность за техническую подготовку экспедиции, заранее побывать в этих дремучих Пёлдушах с тем, чтобы снять для проживания приличный дом? Хотя, в этой древней вепсской деревне сохранилось всего-навсего семь домов, и хорошими назвать их трудно, но, тем не менее, ночлег под крышей несоизмеримо комфортнее, чем в туристических палатках.
А ещё эти жуткие комары! Хорошо, что кто-то догадался взять изрядный запас специальной мази, которая отпугивает москитов. Жду, не дождусь, когда наконец они установят палатки. Ужасно хочется прилечь. Спина так и ноет.
Надеюсь, завтра утром всё же удастся договориться с местными жителями о съёме дома. Если Фукс не справится с задачей, займусь этим сам.
Самое приятное впечатление произвёл Вадим Ерофеевич Колышкин. Исключительно отзывчивый и добропорядочный товарищ. Когда у меня оторвалась от жилетки пуговица, он быстро отыскал её в траве при помощи металлоискателя. Хорошо, что пуговица была металлическая. А вот Акакий Сидорович, несмотря на поздний час, с одним фонариком отправился за погост искать экскременты снежного человека. Не мог дотерпеть до утра! Как бы чего не вышло…»
Эти строки Илья Фомич писал, сидя в кабине «Газели» в свете салонной лампочки. Опыта в обустройстве палаточных лагерей учёный не имел, и Марат решил для пользы дела не привлекать профессора к работам. Доцент Подковыров, в противоположность Лиховцеву, обладал энергией ядерного реактора. Едва Фукс остановил «Газель» и объявил о прибытии к конечному пункту, криптозоолог схватил накомарник и, публично огласив свою потребность в сборе улик, скрылся в кустах. Хотя Марат подозревал, что учёного просто настиг приступ диареи.
Если б не разгар белых ночей, солнце давно уже свалилось за горизонт. Близилась полночь. То, что поездка так затянется, не ожидал даже Фукс. Причин такой значительной задержки было несколько. Всё началось с того, что Любаша захотела искупаться. «Зачем же я взяла четыре новых купальника?» - чуть не рыдая, взмолилась профессорская дочь, когда экспедиция преодолевала мост через Волхов. Во избежание истерики коллектив решил уступить просьбам ребёнка. Остановку для купания сделали на берегу реки. Заодно решено было и пообедать.
Девичий каприз отнял у экспедиции два часа драгоценного времени. Но на этом сюрпризы не кончились. В Алёховщине выяснилось, что наступил разгар грибного сезона. Информация вновь исходила от Любы. Везти в Пёлдуши пустые корзины большинством голосов было признано неразумным. Пришлось совершить вторую остановку. Грибники рассыпались по лесу. Охранять технику остался один Марат.
Сбор колосовиков продолжался вплоть до ужина. Инженер Колышкин, Егор и семейство Лиховцевых приволокли из леса несметное число подберёзовиков, волнушек, моховиков, четыре маслёнка и два мухомора. Акакий Сидорович задерживался. Фукс нервничал.
В ожидании криптозоолога развели костёр. Мензуркин размотал удочку и отправился удить рыбу. Колышкин принялся мастерить электроудилище. Любаша приставала к Марату с девичьими глупостями. Лиховцев учился пилить дрова.
Наконец, примерно в половине десятого, из леса вышел Подковыров с лукошком, до краёв наполненным звериными какашками. Добыча доцента развеселила коллектив и породила много шуток в его адрес. На ужин сварили уху из трёх окушков и продолжили путь.
Пятнадцатикилометровый отрезок пути от Лашково до Пёлдушей преодолели относительно легко. Дорога оказалась достаточно проходимой. Всего два раза пришлось воспользоваться лебёдкой. Расчехлять болотоход к разочарованию Вадима Ерофеевича не было необходимости. Когда добрались до Пёлдушей, деревня уже спала.
- Разобьём палаточный лагерь, - объявил Фукс.
Это заявление технического директора породило молчаливый протест этнографа. Подковыров, как уже было упомянуто, сгинул в кустах. Вадим Ерофеевич, видевший свою роль в экспедиции неразрывно связанной с эксплуатацией «Дельфина», вознамерился было немедленно провести ходовые испытания, но натолкнулся на жёсткий отказ Марата Арнольдовича.
- Егор, разводи костёр, - распорядился Фукс. – Люба, ты можешь заняться грибами. Их надо перебрать и почистить. Жалко, если пропадут. Вадим Ерофеич, вы будете помогать мне с палатками. «Дельфин» подождёт до завтра. Не стоит раздражать местных жителей неурочным шумом. Нам следует поддерживать с аборигенами дружественные отношения.
Колышкин нехотя подчинился.
Лагерь решили разбить на широкой поляне, равноудалённой от последнего дома деревни и местного кладбища. Любаша поначалу взбунтовалась, заявив, что боится покойников даже больше чем сексуальных домогательств снежного человека. Но другого пригодного для палаточного лагеря места не было. Илья Фомич в раздражении объяснил ребёнку, что бояться мертвецов - нелепая блажь и глупые предрассудки. Егорка мужественно осмеял страх возлюбленной и саркастически заметил, что до ближайшей могилы не менее ста метров.
- Такое расстояние за одну ночь не пройдёт ни один скелет, - остроумно изрёк он и заразительно загоготал.
Любаша хотела обидеться, но потом решила, что Мензуркин того не стоит. В конце концов, она позволила себя уговорить, взяв с Марата слово, что он будет спать с ней в одной палатке.
К этому моменту из разведки вернулся криптозоолог. Акакий Сидорович сообщил, что, хотя достойных внимания фекалий он не нашёл, зато обнаружил большое озеро.
- Тут не далеко. Всего лишь шагов пятьдесят к северо-востоку. Вон там, за кустарником. Шикарный пляж, лодки, и почти нет комаров.
- Ура! – обрадовалась Люба. – Я пойду купаться! Акакий Сидорович, проводите меня, пожалуйста.
- А как же грибы? – несмело напомнил этнограф.
- Папа, отстань, - отмахнулась Люба. – Грибы подождут до завтра. Всё равно уже поздно и темно. Ты же не хочешь, чтобы я в темноте заготовила кучу поганок?
Лиховцев боялся пищевого отравления больше чем Любаша – покойников. Довод был убийственным, и отцу не оставалось ничего иного, кроме как признать правоту дочери.
- Как раз испытаю ещё один купальник. Акакий Сидорович, вы мне поможете переодеться?
Подковыров смутился. Он не имел ни малейшего представления о том, что нужно делать, чтобы помочь женщине облачиться в купальник. Впрочем, Любочкин вопрос, хоть и был обращён к криптозоологу, предназначался для ушей Фукса. «Пусть поревнует», - коварно решила Люба. Однако Марат и не думал ревновать. Его больше занимала проблема установки палаток. С детства он знал, что под днище следует укладывать еловые лапы, только не помнил – зачем. Еловые леса простирались на сотни километров во всех направлениях. По пути к Пёлдушам Фуксу дважды приходилось цеплять трос лебёдки к стволам могучих елей. Но здесь, вокруг выбранной для бивуака поляны, как назло не росло ни одной зелёной красавицы. За не имением выбора технический директор решил ставить палатки прямо на траву.
Между тем, Лиховцев от скуки вовлёк себя в процесс устройства костра. Извлекая из головы книжные знания, профессор объяснял Егору, что существует четыре вида походных костров. Мензуркин слушал этнографа почтительно, но делал по-своему. Оба были довольны.
Люба увела доцента к озеру. Марат Арнольдович при активной помощи изобретателя быстро установил три двухместные палатки таким образом, чтобы будущий костёр оказался точно в центре образованного жилого треугольника. Костёр начал уже помаленьку разгораться, когда Марат подключил к аккумулятору электрический насос.
Начали надувать матрасы.
Через двадцать минут весь коллектив собрался вокруг костра. В котелке кипела вода, в которой не было необходимости. Однако кипящий котелок вызывал дух походной романтики. Вокруг стояла нереальная тишина. И только треск сырых поленьев будоражил ночь.
Всем было хорошо.