Для физика также имеет силу изречение, что нет спасения
без веры, по крайней мере, без веры в некоторую реальность.
Только эта твёрдая вера и указывает путь творческому стремлению,
только она даёт точку опоры продвигающейся ощупью фантазии,
только она в состоянии всякий раз ободрить мысль,
усталую от неудач, и снова воодушевить её.
Исследователь, который не руководится в своих работах какой-
- либо гипотезой, хотя бы осторожной и предварительной, тем
самым заранее отказывается от более глубокого понимания
своих собственных результатов.
Макс Планк. Единство физической картины мира
-1-
Наступила осень.
Точнее тот её период, когда лето, находясь ещё в раздумье – не пора ли ему на покой, либо немного ещё повременить - пока не спешит уступать ей свои права. Та же в свою очередь - только начиная собирать свои силы, и будучи пока не в состоянии собрать их в необходимом количестве - также не особенно настойчива в предъявлении своих претензий.
Это был как раз тот непродолжительный период перемирия меж двух времён года, который обычно сменяется затем более частыми продолжительными дождями с тёмными, низко повисающими тучами, с обрывками серого влажного тумана, плывущего меж всё более и более обнажающиvися кронами, с порывами холодного, неожиданного налетающего ветра.
Однако, на этот раз он затянулся дольше обычного и наступил именно тот замечательный период, который обычно и называется бабьим летом.
Этот период межвременья небо становится каким-то особенно пронзительно-синим и необычайно глубоким, солнце ярким, резко очерченным, в воздухе появляется что-то такое, неуло-вимое - то ли аромат какой-то; то ли свежесть, которой обычно тянет от чистого, спокойного лесного пруда, находящего в тени высоких деревьев - заставляющая невольно сделать несколько глубоких вздохов, чтобы впитать в себя необыкновенную смесь, наполнить ею грудь, прочувствовать её.
Вся природа, словно демонстративно подчёркивая свою красоту - в буйном разнообразии цветовой палитры садов и парков, вод прудов и речек, становящейся сочной, насыщенной - словно говорит, что она ещё полна летних, жизненных сил,
и не собирается пока ничего менять.
Нежданно-негаданно, неизвестно откуда, приходит какое-то странное, удивительное состояние души, предчувствие что ли, что осень уже пришла, что
она уже где-то здесь вот, рядом, необходимо только оглянуться, внимательнее посмотреть по сторонам, может быть, просто свернуть куда-то в сторону, но свернуть по велению сердца, по какойму-то душевному порыву. И вот здесь-то, сразу перед тобой откроется удивительная картина, словно вход в иной мир, весь заполненный её золотисто-зелёным нарядом, который она до поры, до времени скромно скрывает от нескромных излишне любопытных взоров.
Однако, даже самый пристальный и придирчивый взгляд едва ли сможет заметить в чём-то даже какие-то малейшие нюансы проявление этих признаков, здесь на тихих улицах вечернего города, готовящегося отойти ко сну. Только какое-то неуловимое предчувствие чего-то хорошего, какой-то необъяснимой радости, непонятно откуда появившейся в сердце и спокойствие, разлившееся в душе, подсказывали, что она, осень, всё-таки уже раскинула свои ажурные сети над крышами домов и кронами затихших парков, и природа словно смирилась с необ-ходимостью поменять летние сочные буйные краски на более спокойную, но не менее волнующую грудь палитру.
Сердце по детски радуется этому состоянию души, и всё существо охватывает ни с чем не сравнимое чувство подъёма, бодрости, наполнено каким-то весенним чувством, будоражащим всё твоё существо.
Днём возникает желание распахнуть куртку или пальто навстречу тепло-прохладному дню, поднять лицо к солнцу и вдыхать, и вдыхать полной грудью этот неуловимый лёгкий, не по осеннему волнующий ветерок; вечером же охватывает какое-то бездумное совершенно неразум-ное желание, просто не спеша брести, неизвестно куда и зачем.
В эти минуты тебя заполняет какое-то безотчётное, абсолютно несуразное желание бесцельно, бессмысленно, не отдавая себе отчёта, не думаю ни о чём, брести и брести куда-нибудь, неизвестно куда, не понимая зачем, погружённым в очарование этого волшебного летне-осеннего колдовства зелёно - золотой осени. Поддавшись этому наваждению, ты, действительно не заметив как это произошло – поддавая, и при этом даже этого не замечая, пото-му что мысли в эти мгновения прибывают, бог знает где, также неосознанно ногами первые опавшие листья, и прислушиваясь к их возмущённому шелесту, с отстранённой и слегка сму-щённой, словно оправдываясь неизвестно перед кем и за что, улыбкой на лице – можешь оказаться бог весть где, где в нормальном состояние разума и души, может быть, ты никогда и не оказался бы.
И это блаженное состояние может увести твои мысли далеко-далеко, в иные миры, в кото-рых, как тебе кажется, ты способен был бы прибывать до скончания века, но которое может быть оборвано совершенно неожиданно чьим-то резким посторонним голосом.
Может быть, дело было просто в солнце, которое, вроде бы и греет ещё по-летнему тепло, но все равно уже как-то не так. А, может быть, всё объясняется тонкой, непонятно откуда взявшейся, слегка искрящейся дымкой, сквозь которую оно светило уже как-то не совсем так, почти не заметно, что не так, но всё равно уже по-другому.
Также можно было предположить, что что-то такое лёгкое, неуловимое появляется в воздухе: какие-то флюиды, какие-то едва заметные горьковатые, терпкие ароматы, способные вызвать это необъяснимое, необыкновенное состояние души.
Хотя, не исключено, что это был какой-нибудь добрый волшебник, решивший в конце лета немного порезвиться перед наступающими бесконечными, дождливы днями, и отводит напосле-док душу, напоминая, что впереди будет следующее лето, и поэтому стоит ли огорчаться уходящему, может быть, наоборот, следует впитать в себя последние, пригожие его дни и запастись этой прощальной красотой на всю бесконечно долгую позднюю осень и зиму.
Чем-то иным объяснить это состояние души было бы трудно, да и ни к чему, ведь так было хорошо, что и объяснять-то, наверное, и не стоило, да и едва ли бы нашлись такие слова, которыми можно было бы что-то объяснить. Это чувствовалось подсознательно, оно просто присутствовало: что - то там внутри тебя, где там, в самой глубине тебя, что-то звенело, пело, радовалось этому пригожему, не по осеннее - летнему дню.
И как же это прекрасно, что разум в эти минуты впадает в какое-то летарги-ческое состояние и весь окружающий мир воспринимается только эмоционально, чувственно, обострён-но. Так искренне, радостно, непринуждённо, наверное, воспринимает мир только ребёнок, с его ещё не испорченной логикой и разумностью поведения душой, когда всё, что открыто взору и чувствам всё кажется лёгким, радостным, добрым, чистым, светлым; когда всё принимается широко отрытыми глазами и чистым сердцем.
Такие чудесные и крайне редкие дни обычно заканчиваются не менее удивительными тёплыми и тихими вечерами, что, впрочем, именно так и произошло этой осенью, о которой идёт речь.
Вечер постепенно опускался на город, накидывая на него пока ещё прозрачную, но уже постепенно темнеющую, синюю мантию. Фонари, скрытые по-прежнему густой кроной деревьев, замерли в своём слепом одиночестве, и тротуары освещались лишь отдельными немногочислен-ными узорами пятен света, падающего сквозь листву, из кое-где освещённых окон и ярких витрин магазинов.
Был тихий спокойный вечер конца сентября, и была осень, та удивительная тёплая Ленин-градская осень, которая изредка балует нас своим неожиданным приходом.
Улицы постепенно пустели, не спеша погружаясь в тишину, лишь изредка нарушаемую не громким шорохом шин, проносящихся машин, и таким же негромким гулом проносящегося мимо с сверкающими окнами троллейбуса. Иногда в эту однообразную картину вмешивались едва слышные, торопливые шаги задержавшихся на работе редких пешеходов, которых пытались заманить к ебе в гости яркие, но достаточно однообразно оформленные, витрины магазинов. И, надо отдать должное, иногда, правда, не всегда успешно, им это сделать всё-таки удавалось. В этих случаях можно было заметить, как те, кто поддался этому сомнительному соблазну, и неожиданно стали неволь- ными покупателями, молчаливо скользили между витрин и прилав-ком, поспешно что-то бросая в ручные корзины.
Другие же, явно уже удовлетворённые своими столь крайне необходимыми в этот час приобретениями подходили к кассам, рылись в карманах, доставая, либо деньги, либо кошельки, и быстро расплатившись, спешили к выходу.
Со стороны неосвещённой улицы, если остановиться, было даже интересно понаблюдать за этим молчаливым священнодействием, своеобразным ритуалом обмена впечатлениями между кас-сирами и покупателями, их молчаливым, иногда весьма выразительным, диалогам.
- 2 -
Лагунов наблюдал за этим бесплатным спектаклем уже достаточно долго. Он и сам не отдавал себе отчёта, что же привлекло его внимание, и заставило остановиться около этой витрины. Задержавшись в лаборатории позже обычного, он вышел, когда уже почти совсем стем-нело. Открыв входные двери, он на мгновение даже замер, поражённый атмосферой этого вечера, спокойствием и тишиной царившей на улице. Перейдя через проспект на другую сторону, он не спеша, направился в сторону метро.
Так было и раньше, когда он работал не далеко от дома, так иногда он делал и сейчас, после перехода в другой институт, совершая такие нечастые вечерние прогулки, позволяв-шие голове отключиться от работы. Вот и сегодня, спускаясь ещё по лестнице, он ре шил до ближайшей станции метро пройтись пешком, благо вечер был необычайно тихий и не по осеннему теплый.
В такие вечерние часы было приятно вот так не спеша пройтись по пустынным улицам вечернего города, чувствуя как напряжённость, державшая в напряжении весь день с самого утра, постепенно уходит, уступая место благодушию и расслабленности.
Однако проходя мимо этой витрины, он неожиданно для себя замедлил шаг и остановился. Какая – то мысль, неожиданно промелькнувшая в голове, заставила его на миг замереть, неподвижно уставившись в освещённые витрины. Он так до конца и не осознал, что же его заста-вило становиться.
Она промелькнула столь стремительно, что он даже не успел сообразить, к чему же она от-носится, только интуиция подсказывала, что она была связана с решением одной задачи, ко-торой его отдел занимался уже на протяжении уже нескольких месяцев. Он замер на месте, стараясь её вернуть, восстановить ход предшествующих размышлений, судорожно пытаясь вспомнить, что же могло навести на её появление.
Наверное, у каждого из нас бывали в жизни такие минуты, когда, ни с того ни с сего, ты вдруг замираешь на месте, словно пригвождённый, захваченный какой-то мыслью, которая неожиданно промелькнула в сознании словно метеор. И словно метеор, также неожиданно, не оставив ни малейшего следа куда-то умчалась. Ты останавливаешься, как вкопанный, словно пытаясь остановить её; словно само твоё движение отогнало её, спугнуло, и ты, осознав это, решаешь чисто инстинктивно, остановиться, попытаться вернут её назад. Так наверное, когда-то в древности, замирали наши предки на охоте не ожиданно почувствовав рядом присутствие хищника. Замирали, чтобы дождаться когда же он, не выдержав напряжения, первый подаст знать о своём присутствии и тем самым выдаст точное место своего присутствия.
Ты останавливаешься, нет, именно замираешь, и пытаешься вспомнить, напрягая свой ра-зум, а, может быть, именно тот древний инстинкт, который когда-то очень давно, наверное, не раз выручал. Однако, уже достаточно скоро, буквально, через минуту ты убеждаешься в полной тщетности и бесплодности этой попытки. Поняв, что вернуть её уже не удастся, ты возобновляешь дальнейшее своё движение, но уже с каким-то непонятно откуда взявшимся в душе горьким осадком сожаления; непонятно отчего какой-то горечи, по бог знает чему, поскольку ты так и не смог вспомнить что же промелькнуло в сознании, оставив такой след, словно это было что-то необычайно важное, от чего зависит вся твоя жизнь, всё твоё счастье.
Именно в такие вечера к Лагунову часто и приходили неожиданно решения самых трудных задач. Постепенно такие прогулки стали вполне определённым ритуалом, а точнее необхо-димостью, потребностью, интуитивно возникавшей, когда что-то не клеилось, не складыва-лось, возникал какой-то умственный застой, словно налетал на какую-то глухую стену, которую ни как было не преодолёть.
Именно в такие вечера можно было, не спеша и спокойно, обдумать проблему с разных сторон, всё не спеша взвесить, проанализировать: никто не мешал, и не отвлекал от научн-ой стороны задачи различными, срочными вопросами возникавшими в течении дня. Разумеется, это были важные вопросы, требовавшие ответа, но это были вопросы административно-хозяйственные, и было крайне обидно тратить на них драгоценное время, которого и так не хватало.
Иногда, именно в такие вечера, когда голова освобождалась от текущих вопросов прихо-дило решение, которое не давалось многие недели и месяцы. Оно приходило неожиданно, само по себе, разрубавшее гордиев узел сплетения, может быть и не проблем-ных, но, во всяком случае, достаточно хитрых и во многом противоречивых требований возникавших при разра-ботке аппаратуры и приборов для объектов заказчика. Если же учесть, что и сама тематика разработок была связана с интереснейшим направлением в физике, то становилось ясно, поче-му голова с удовольствием занималась решением задач рабочих и после окончании работы.
Но это были совсем иные задачи, связанные с научной стороной разработок, и от них го-лова не уставала. Такие столь неожиданные решения приносили огромное моральное удовлет-ворение. В такие минуты неожиданно приходило озарение, и затем осознание того, что казавшиеся, на первый взгляд, бесплодные усилия многих месяцев, наконец, приносили свои пло-ды, приходило озарение, приносившее окончательное законченное решение. Когда такое реше-ние приходило, на душе становилось легко и радостно, слов- но с неё свалилось что-то тяжёлое, тяготившее последнее время, и заставлявшее даже просыпаться по ночам, мучитель-но перебирая в голове, прошедший день и намечая план на завтрашний.
В такие минуты приходила уверенность, что в принципе можно решить и саму стоящую перед отделом проблему, если бы удалось её достаточно точно описать математически. Однако точ-ного описания не существовало принципиально, и поэтому её пришлось расчленить искусст-венно на ряд задач, последовательное решение которых должно было привести их к пониманию главного, где же находятся, по крайней мере слабые звенья в используемых алгоритмах обра-ботки. Но поджимало время, не хватало специалистов, денег, оборудования. Заказчику требо-валось окончательное решение, а не промежуточные, хотя и он понимал, что без них не найти и окончательного решения. Однако сроки поджимали всё сильнее и сильнее, по плану не за горами были уже и приёмосдаточные испытания.
В последнее время в их работе наметился некоторый прогресс, наконец-то были получены, хотя и отрицательные, но результаты экспериментов на новом макете, но все равно пока было всё очень сыро, пока многое ещё было только в теории, и весьма далеко от реального летающего «железа».
Вот и сегодня, спешить было некуда, и он решил пройтись несколько остановок до метро пешком. День оказался насыщенный множеством неожиданно свалившихся откуда-то – будь они неладны - вопросов административно –хозяйственного характера, от которых он до самого вечера никак не мог отключиться, поэтому прогулка позволяла не только освободить от них голову, но и несколько расслабившись, спокойно подумать над одним вопросом, который грозил привести к полной катастрофе. В самом начале, когда Контракт только ещё подписы-вался, он и представить себе в полном мере не мог всего объёма проблем, который обрушит-ся на них. Да и никто не смог бы этого представить, поскольку за многие годы перестройки все материалы предшествующих, многолетних исследований были уничтожены, пришедшими тог-да к руководству институтом демократическим руководством, ничего не осталось, поэтому им пришлось всё начинать с самого начала, практически с нуля. Были уничтожены не только ма-териалы исследований, была распродана приборная база и уволены первоклассные специалисты, было почти полностью разрушено микроэлектронное производство, без которого они оказались как без рук.
Сложности преследовали с первых дней начала работ: не было высококвалифици-рованных специалистов, не было оборудования, мизерным было само финансирование работ. Постепенно часть сопутствующих сложностей тем, или иным способом, шаг за шагом ему удалось преодол-еть, но к тому моменту на горизонте замаячила и стала вырисовываться главная проблема фундаментального характера, грозившая постепенно перерасти практически в непреодолимую, способную загнать их в тупик.
После получения результатов экспериментов на их первом макете и осмысления физики процессов, лежащих в самой сути решаемой задачи, у них зародились первые сомнения в пра-вильности выбора метода измерения. Постепенно экспериментальных данных стало набираться всё больше и больше, и вместе с сомнениями стало приходить понимание того, что круг во-просов стоящих перед ними, да и сама задача, которую они решали скорее всего может не иметь решения традиционно принятыми методами измерения. Но окончательный вывод делать было рано пока, они к тому времени ещё не накопили результаты измерений по всему спектру. Поэтому в начале она маячила, где-то очень отдалённо, и от неё - пока не пришло вре-мя – отмахивались как от назойливой мухи, приходилось отвечать на другие повседневные вопросы не научного, а чисто технического и конструкторского, характеров, которых было предостаточно.
Однако постепенно она стала вырисовываться всё яснее и, наконец, наступил момент
когда она переросла из очень отдалённой в начале, в проблему ближайшего будущего, а затем как-то неожиданно стала первостепенной, приобрела буквально на днях характер на-иглавнейшей важности. И не просто наиглавнейшей, но и требующей незамедлительного ответа, принятия решения, от которого зависело всё будущее разработок в этом направлении.
Они только что закончили обработку очередной серии измерений отражённого сигнала на моделях подстилающих поверхностей и получили результат, как раз полностью подтвердивший его давнишнее предположение о невозможности решения задачи, поставленной заказчиком, выб-ранным путём. В целом он уже давно был морально готов к этому отрицательному результату, поскольку тот лишь подтвердил бы это его предположение, основанные на результатах более ранних экспериментах. Но, все равно это было не приятно. Было затрачено много сил време-ни и средств, чтобы лишний раз убедиться в верности предварительного, интуитивного, вы-вода. Раньше он интуитивно чувствовал, что они идут по тупиковому направлению, но интуи-цию не подошьёшь к отчёту, не просчитаешь на бумаге с ручкой в руке, необходимы были ре-зультаты экспериментов, которые когда-то проводились, но были уничтожены, как были унич-тожены и установки, на которых их проводили.
Раньше этот результат они получить также не могли и по чисто техническим причинам, и изменить что-либо он был не в силах: инженеры набирались опыта, который был утерян за многие годы перестройки, учились разрабатывать приборы для весьма специфических условий работы, учились вновь создавать экспериментальные стенды, учились проводить точные изме-рения в реальных условиях. Ни какая теория не могла заменить того навыка, который давала практика, особенно в их области, а это был путь проб и ошибок,который им необходимо было пройти. Научить по книгам, которых, к стати ти сказать, также не было, этому было не воз-можно. Наверное, учёным в двадцатых годах, после революции и то было проще, хотя бы тем, что им, по крайней мере, помогало государство, а сейчас оно отечественную науку загоняло практически в подполье.
В прочем, полученные результаты были ценны сами по себе. Они получили статистику отра-жений, которая в будущем им все равно понадобится при интерпретации измерений новым при-бором, который им придётся разрабатывать теперь уже на совершенно иных принципах измере-ния.
Результаты последней серии измерений окончательно подвёл черту под старой методикой и позволял, наконец, принять решение, о котором он давно уже подумывал, но так пока и не решался принять. Это было связано не только с переходом на новые прин ципы измерения, но и на совершенно иной математический аппарат, который для их задач пока ещё не был доведён до инженерного уровня, отсутствовала в целом методика расчёта антенных систем, отсутствовала отечественная элементная база. Но даже то, что выпускали в других странах, не могло бы их удовлетворить - нужно было ещё примерно пять-восемь лет, чтобы освоить технологии производства совершенно новых элементов.
Такое решение вызывало ряд сложностей и сложностей крайне неприятных.Он это прекрасно,как никто другой понимал и, понимая, мучительно искал выход из создавшейся ситуации. Он уже видел обходные пути, но они вызывали необходимость ответа на целый комплекс новых вопросов, которые при этом появлялись. Возникшая проблема породила целый водопад новых вопросов, и сложностей иного характера.
Интуиция, а она в таких вещах была зачастую не таким уж плохим советчиком подсказывала,что впереди его ожидает масса всяческих, неожиданностей, связанных с принятием такого решения. Ни утром, ни днём подумать над ними не было ни какой возможности, возникала мас-са ежедневных текущих вопросов, начинавшаяся с самого утра текучка, поглощала как-то не-заметно всё рабочее время. Они – эти вопросы - возникали незаметно, ни откуда, словно сами по себе, но решать их необходимо было сразу, в течение дня, пока работали все службы. Поэтому такая вечерняя прогулка как раз и давала возможность, не спеша, не отвлекаясь на суету, спокойно подумать.
Недавняя его поездка к «академикам» и серьёзный обстоятельный разговор со специалистами, только подтвердил постепенно формирующийся у него в голове вывод о необходимости - рано или поздно - перехода к совершенно иным методам построения требуемой аппаратуры, пе-реходу на совершенно иную элементную базу. Традиционные, известные многие десятилетия и применяемые методы, при решении этой задачи, не работали в принципе. Но за этим выводом следовал и другой, ещё более неприятный вывод, с которым, как бы ему не хотелось, но соглашаться приходилось.
Парадоксальность ситуации заключалась в том, что все специалисты, с которыми он ни об-суждал бы эту проблему, единодушно сходились в одном, что только переход на новую методи-ку позволял практически подойти к решению поставленную заказчиком проблемы. Однако, было и обратная сторона этого решения: пока этим новым направлением ни у нас, ни за рубежом никто не занимался и все рассуждения на эту тему носили пока чисто теоретический, умозри-тельный характер. Все соглашались с его мнением, но никто не мог дать вразумительного ответа: как же на практике создать такой измеритель. Ему же было необходимо не только его разработать, но и испытать на объ-ектах в ближайшие два-три года.
В этот раз он просидел у них до позднего вечера, и им вмести впервые за многие месяцы удалось не только составить и согласовать план совместных шагов по новой раз-работке, но и наметить основные этапы работ в этом направлении. Они брали на себя всю теоретическую часть, что его вполне устраивало, так как с железом, он был уверен, в отделе они справятся сами.Хотя это было и слабым утешением,но позволяло смотреть в будущее несколь-ко оптимистичнее, чем до поездки к ним. Он осознавал всю сложность создания такого прибо-ра: ведь только - для того, чтобы согласовать план работ, им совместными усилиями приш-лось затратить на это почти три месяца.
Разошлись они все же удовлетворённые проделанной работой и договорились о более тесной координации работ на ближайшие полгода месяца. Особенно его обрадовало, что решение во-проса финансирования их участия в работе со стороны заказчика, они брали на себя. Это был как раз один из наиболее болезненных моментов в их отношениях, поэтому такая поста-новка, разумеется, его несказанно обрадовала и сгладила один из многих острых углов, ко-торых было ещё более, чем предостаточно.
Теперь вопрос состоял в точной оценке того момента времени, когда необходимо будет при-нять решение о прекращении работ по старому измерителю и приступать к разработке нового. А здесь как раз и начиналась самая неприятная часть, чисто техническая часть - объясне-ние с руководством института. Необходимо было объяснить, что полтора года затраченные только на то, чтобы убедиться в ошибочности принятого ранее подхода к решению проблемы, не потерянное впустую время, а необходимый путь становления нового на правления и, что иного пути быть не могло. Руководство, в прин ципе, с самого начала этих работ не строи-ло иллюзий по поводу их успешного окончания в течение ближайших года- двух, так как в целом понимало на что шло. Однако оно хотело знать приблизительные сроки разработки опыт-ного образца. А вот этого-то он как раз сказать и не мог, как не мог гарантировать и то-го, что два-три года постепенно не превратятся в три четыре, что на его взгляд было более вероятно при сегодняшнем уровне финансирования работ со стороны заказчика и общем состоянии науки и технологий в России.
- 3 -
Все эти мысли витали где-то в его подсознании, то, возвращаясь к работе, то, вновь устремляясь к осмыслению пейзажей вечернего города, по которому он не спеша шёл. Во взгляде, в начале пребывавшем где-то в заоблачных сферах и безучастно скользившим по стенам домов, по освещённым витринам магазинов, постепенно появилась заинтересованность в событиях, происходящих в реальной действительности и особенно теми, которые происходи-ли за освещёнными окнами.
И витрина магазина, привлекшая чем-то его внимание, и перед которой он остановился, случайно оказалась тем первым случайным объектом заставившим его вернуться к этой самой окружающей действительности и обратить внимание и на не менее яркие и запоминающиеся события, разыгрывающиеся за освещёнными окнами верхних этажей. Некоторые из них были плотно зашторены, и поэтому трудно было угадать, что же происходит за их непроницаемой заве-сой только по кое-где оставшимся узким, чуть подрагивающим вертикальным полоскам света; другие напротив, как будто специально, вы- ставляя на свет божий свои сокровенные тай-ны – они были ярко освещены, обнажая перед посторонним взором всю глубину уходящие вглубь перспективы комнат- сцен - старались перещеголять друг друга в интимных откровен-ностях домашнего вечернего быта.
Но были и такие, которые - словно невеста, стыдливо, а, может быть, снисходительно, но в тоже время горделиво, скрывает своё раскрасневшееся от счастья лицо под тонкой накид-кой вуали - пытались возбудить воображение спектаклем разыгрываемых разнообразных сцен прикрытых лишь тонкими полупрозрачными занавесями, сквозь которые отчётливо были видны все участвующими в них персонажи.
Это был живой, реальный - без предварительных репетиций и поиска каких-то выигрышных эффектных эпизодов, способных привлечь внимание искушённого зрителя - спектакль с действующими лицами, разыгрывающими немые пантомимы, то появляющимися на переднем плане сцены окна, то, вновь исчезающими в его глубине, чтобы через какое-то время опять появиться, и продолжить прерванную сцену.
И эти, появляющиеся откуда-то из глубины комнаты, немые герои экзотических мизансцен, то сближаясь, то, опять расходясь в немом танце своей закулисной жизни – скрываемой лишь тонкими тюлевыми занавесями, служившими как бы занавесом между сценой с актёрами и зрительным залом, находящимся по ту сторону окна- демонстрировали эпизоды из начинающегося ежевечернего спектакля называемого семейной - впрочем, может быть, не всегда, и не везе семейной - жизни.
Он, старался угадать смысл разыгрываемых перед ним немых сюжетов, дополняя их воображаемыми диалогами ориентируясь только на жестикуляцию и перемещения по переднему плану их героев.
Эта была своеобразная игра воображения с той реальной действительностью, которая в глубинной своей сути была скрыта за этими тёмными стенами вечернего города:
…..вот здесь она подошла к нему и очень эмоционально жестикулируя, по- видимому, пыта-ется что-то доказать. Он же, не менее энергично пытается ей что-то возразить; она не со-глашается, прижимает руки к груди и, повернувшись к нему спиной, уходит в глубину комна-ты, чтобы, наверное, успокоиться, найти контраргументы и вновь попытаться в чём-то его убедить……, например, что он не прав, ну абсолютно не прав, ну как он это не понимает?....
…а в этом окне …. - около него он даже невольно замедлил свои шаги, поднял голову и, засмотревшись, не надолго задержался -… здесь не яркий приглушённый свет……, так-так, ро-мантический вечер. Двое танцуют. Интересно, какая же у них звучит мелодия? Судя по движе-ниям их тел, это должна быть тихая, спокойная, мелодия. Конечно, что-то медленное, спо-койное, плавное…. Блюз? Вот силуэты разошлись, мелодия закон чилась? Он церемонно покло-нился, она же подошла к окну, постояла, затем, наверное, заметив, что с улицы кто-то всматривается в освещённые окна, приблизив на мгновение лицо к стеклу, задёрнула шторы и ушла в глубь комнаты… - он невольно улыбнулся и не спеша двинулся далее.
Но были и немые, молчаливые окна, молчаливые в своём тёмном слепом одиночестве.
Может быть, там уже легли спать, и им было всё равно, рассматривает их, кто ни будь, или нет. Но, вполне возможно, что кто-то ещё не вернулся домой и, может быть, также как и он, идёт по вечерним улицам и, также как и он, подсматривает где-то украдкой, а где-то с не прикрытой откровенностью, эпизоды чужой жизни.
Такие немые сцены, позволяющие незримо приобщиться к чужому счастью, а, может быть, пе-чали, рождали где-то в глубине души чувство сопричастности к неизвестным тайнам чужого се-мейного очага; приоткрыть тайны человеческих отношений раскрывающихся в такие минуты совершенно неожиданными сторонами, позволявшими, в том числе, задуматься и над собствен-ной жизнью.
Эти окна вечернего города, с одной стороны, были потайным входом, приоткрытой калит-кой, позволяющей вторгнуться в иные миры, миры различных человеческих судеб, приоткрыть завесу сокровенных желаний и поступков, приобщиться издалека к сокровенным проявлениям человеческой сути, раскрывающейся в такие минуты особенно ярко; с другой, они были слов-но отпечаток, слепок с вечерней, той сокровенной жизни города, которая происходит каждый вечер во многих тысячах и тысячах домов, квартирах, комнатах повторяясь изо дня в день, из месяца в месяц.
Стороннему наблюдателю они давали не только богатую пищу для размышлений, но возмож-ность взглянуть и на себя, как бы со стороны, и задаться вопросом
- А как же выглядел бы он сам, если на него можно было бы взглянуть вот так же со сто-роны? Какую же роль сыграл бы он в аналогичном спектакле и как она воспринималась бы из зрительного зала? Что можно было сказать о нём? Что можно сказать о его манерах поведе-ния, какую роль сыграл бы он в какой-то аналогичной немой мизансцене? Какую роль можно было отвести ему в аналогичной пантомиме
Как же они, окна, все были различны в своём ярко освещённом откровении и как же все они были одинаковы в своём молчаливом, тёмном одиночестве.
Он любил эти ночные освещённые окна, любил рассматривать их в тишине засыпающего города за их молчаливую, хотя и непрошенную откровенность, за их теплоту, пусть безответную, пусть далёкую, но приобщающую его к тому великому таинству, которое называется домаш-ний очаг.
В выходные дни он позволял себе иногда, - вот такое же бесцельное, впрочем едва ли мож-но было назвать это бесцельным, - брожением, по едва освещённым, тихим улицам уставшего от дневной суеты города.
Разноцветье шахматных полей окон, где-то больших, где-то меньших, размеров, где-то более длинных по фасаду, где-то более высоких, постепенно сменялось однообразными длин-ными тёмными дорожками замощёнными тёмными плитками не освещённых окон. Постепенно, мно-гочисленные звуки, до того доносившиеся из-за не плотно при крытых ставень, наконец, на-чинали затихать, и вскоре замолкали совсем.
Всё ближе и ближе приближалась минута, когда город, всегда стремительный, с говорливым напором дневных улиц постепенно замирал, затихал, погружался постепенно в забвение ночного мира. Он отгораживался от своих же улиц крепкой границей сна и тёмными фасадами зданий. Постепенно чувство его присутствия притуплялось. В эти часы разум мог погрузиться в мир иллюзий, порождаемый сказочной игрой теней в парках и тёмных силуэтов зданий старых районов города, скрывающих в своём молча -ливом спокойствие многочисленные тайны ушедших веков. Ему было интересно наблюдать, как город постепенно засыпает, успокаивается, неизбежно погружаясь в ночную жизнь.
Наконец наступал момент, когда мир реальности уступал место миру грёз, миру ночных теней
- 4 -
Раньше, ещё несколько месяцев тому назад, такие прогулки иногда затягивались. В те дальние вечера его тянуло в один небольшой тихий уголок старого района, где сам, того не замечая, через какое-то время он оказывался. Узкий переулок, в котором он оказывал-ся, обрамлённый с двух сторон потемневшими от времени зданиями старин ной постройки, од-ним концом упирался в такое же многоэтажное здание, где жила она. Возможно, это было чистым совпадением, потому что такие, вечерние, прогулки он совершал и ранее, до знаком-ства с ней. Но, почему-то, хотя прошло уже несколько меся-цев с той последней, короткой встречи, когда они решили расстаться, он ещё очень дли тельное время по-прежнему, возвра-щался к этому дому и по долгу неподвижно простаивал, не в силах заставить себя уйти, об-ратив свой взор на окна шестого этажа. Это про исходило чисто автоматически, он не ста-вил перед собой такой цели, но неизменно, ра-но, или поздно оказывался, почему-то именно здесь.
Бывало, что эти прогулки растягивались на очень долго, но Лагунов не замечал этих, про-ведённых, часто под холодным осенним дождём часов, не чувствовал, что продрог. Да и замечал ли он вообще, что-нибудь, когда в эти минуты взгляд его был устремлён на эти иногда освещённые, иногда нет, окна верхнего этажа, за полупрозрачными, неплотными занаве-сями, которых иногда мелькал её высокий стройный силуэт.
В такие минуты, где-то в самой глубине сердца, возникала тёплая волна, поднимавшаяся всё выше и выше, пока не заполняла собой всё сердце, и не согревала его, одновременно наполняя болью от невозможности быть рядом с ней, видеть её, слышать её спокойный, мяг-кий голос; от невозможности прижать её к себе, уткнуться лицом в ворох ей светлых волос, почувствовать тепло её тела, вдохнуть его тонкий дурманящий запах.
На какие-то мгновения он забывал, где находится, не замечал, что нередко, рядом, прогу-ливавшие перед сном своих собак, жители этой улицы, обращали внимание на странного незна-комца. Но он этого не замечал, его глаза, по-прежнему, не отрывались от её окон.
Ему казалось, что время замерло, остановило свой бег, позволяя ему продлить эти недолгие, счастливые мгновения.
Затем она уходила в глубину комнаты, или в другую комнату, комнату сына и тогда, обыч-но исчезала из вида на очень долго……
Если она входила на кухню, то её силуэт особенно отчётливо был виден сквозь занавес-ки, - кухня была вытянута вдоль наружной стены здания. Вот она подошла к плите, на ка-кое-то мгновение задержалась, повернулась слегка влево, по-видимому, что-то спросила сы-на, сидящего за столом, снова повернулась к плите. Вся эта мизансцена ему была до боли знакома по тем вечерам, когда он также сидел за тем же столом, а она готовила ужин. Если же она уходила в большую комнату, то он подолгу терял её из вида, она редко подходи-ла к окну и, только включённый в ней свет, предположительно мог ему сказать, что она, мо-жет быть, находится там. Глядя на её мелькавший в окнах силуэт, он пытался представить себе, чем она сейчас занята, пробовал нарисовать в во-ображении последовательность ей шагов, действий. Это как бы приближало его к ней, устанавливалась, как ему казалось, какая-то незримая, между ними, связь.
Вечер постепенно сгущался и, чтобы не сосредотачивать на себе слишком много посторон-них взглядов, он уходил, делал круг по соседним улицам, переходил на другую сторону, за-тем вновь возвращался, вновь проходил под окнами, не в силах расстаться с этим, ставшим за последние месяцы, привычным для него местом…….
Но время шло, постепенно стирая желание возвращаться в постепенно всё далее и далее уходящие в прошлое чувства. Жизнь вносила свои коррективы, наслаивая на дни и месяцы, уходящие в прошлое пласты новых чувств, забот, проблем.
Но сегодня, по прошествии уже многих и многих месяцев, не ведомо почему, он об этом вспомнил. Свет фонарей, сквозь тонкую дымку тумана, на фоне обнажённых ве-ток деревьев, выглядел расплывчатым, видны были сыпавшиеся капли начинающегося дождя, иногда были слыш-ны отдельные негромкие звуки ударов капель о металлический плафон. Однообразие обстанов-ки - низко повисший над кронами деревьев туман, редкие прохожие, тишина, нарушаемая лишь монотонными звуками: шорохом мелкого дождя, шелестом шин проносящихся мимо машин, - успо-каивало сердце, вызывало иллюзорное состояние возможности любого неожиданного явления…
Какие-то неуловимые ассоциации с прошлым, какое-то смутное чувство неудовлетворённос-ти в груди, не связанное с сегодняшним вечером, тем не менее, повело его к решению давно наболевшей проблемы. Пришло понимание того, что настало время решения, наступил момент истины, или может быть, какого-то внутреннего прозрения, внутреннего согласия самого с собой в необходимости принципиального изменения подхода.
И это неожиданное возвращение в прошлое, по-видимому, было необходимо его разуму, что-бы приблизиться к решению совершенно иной проблемы, связанной с прош-лым лишь эмоционально, но не логически.
Но как же часто наш разум пасует перед наплывом, вроде давно погасших чувств, но воспо-минания, о которых позволяют неожиданно, неведомо каким образом приблизиться к решению проблемы, на первый взгляд, не имеющей к ним никакого отношения.
Однако, как же мы бываем наивны в слепоте нашего разума, или слепы в наивности нашего сердца.
Разумеется, общего между этими двумя эпизодами его жизни не было, но одновременно это общее было - и этим общим была именно такая же осень того далёкого года. Именно она ассоциативно связала два эти, на первый взгляд не имеющих друг к другу ни какого отноше-ния отрезка времени, разделённых пространством и временем.
Но они оказались связанными эмоционально настолько близко, что позволили ему принять именно сегодня – этим тихим осенним вечером - столь важное для него решение.
Тем далёким осенним вечером было также принято решение, правда, совершенно иного плана.
Но это было в прошлом, а завтра, которое только ещё будет, ему предстояло придти утром на работу, снять трубку, позвонить директору по научной работе и объяснить принятое им сегодня вечером решение.
И это будет уже в будущем, которое наступит уже завтра.
10.1996.- 07.2007.