Вот уже несколько долгих дней над городом висела жара. Она не была иссушающее острой, наоборот, это была влажная, обволакивающая жара, доводящая людей до потери сознания, обморока или просто до неумолимого желания лечь, свернуться, переждать пережить.
Дом, в котором жила Аня, был обычным блочным стариком. Вешать на такой дом кондиционеры все равно, что украшать лежачую старушку новым бриллиантовым колье. В этом доме жили люди довольно скромного достатка, и никто из них не собирался обзаводиться кондиционерами. Все как-то тихо, молча переживали жару, высаживаясь к вечеру на самодельные лавочки и скамейки во дворе, густо заросшем перезрелыми ивами.
Выходить на улицу Ане не хотелось, потому что ночь не несла прохлады.
Стены комнаты дышали густым, влажным почти парным теплом. Такое же тепло излучал и низкий потолок. Прикосновение горячего воздуха к телу было неприятно, но еще более неприятным казалось прикосновение горячей простыни. Оставалась надежда, что к середине ночи на улице подует хоть какой-то ветерок, и Аня решила лечь спать на балконе.
Когда-то давно балкон был застеклен на случай холодов. Холода давно ушли, а стекла остались. Окна на балконе всегда были открыты настежь и проемы света были завешены темными шторами, которые, впрочем, не спасали от пекла.
На балконе стоял старенький поролоновый диванчик, а у противоположного угла полки с пыльными банками. Аня подошла к открытой створке окна, отдернула в сторону темные шторы.
За открытым окном развернулась горячая тяжелая ночь. В небе горели крошечные иголки звезд, прерываемые темной полосой крыши соседнего дома с наполовину потушенными окнами. Появилось странное, но в чем-то приятное ощущение того, что тело пустое внутри и только сверху ограничено кожей.
Аня расстелила на диванчике простынь с выцветшими васильками. Глядя на нарисованные лепестки, она вспомнила сегодняшние новости по ТВ. Там говорили, что в Европе небывалая жара, доходящая до пятидесяти градусов. При такой жаре сухая трава самопроизвольно вспыхивает как порох. Потом еще говорили о том, что покров полярных льдов стремительно уменьшается. Но, вроде бы эту тему мусолили уже несколько последних лет, так что никого это, в общем-то, не пугало.
Аня скинула с себя халатик и нижнее белье, легла на диван, прикрыв простыней только ноги. Тело было неприятно липкое, хотя она с полчаса назад приняла душ. Подушка ей показалась тоже неудобной, бугристой и твердой.
Ане захотелось тишины. Но тишина не наступала. Казалось, что жара создала и продолжает пробуждать к рождению некие формы жизни маленькие, крохотные, вибрирующие. Казалось, что жизнью заполнен каждый уголок. Внизу, во дворе кто-то копошился. Не спали соседи, фырчали машины, трещали цикады. Каждая молекула воздуха трепетала как живая.
Ане захотелось закрыть уши и сбежать куда-нибудь хоть на край света, где нет воздуха, ничего нет. Просто космос разреженный и чистый.
Она закрыла глаза и сразу же вошла в картинку вселенской пустоты.
Там она увидела себя светом. Просто облаком света. Хотя нет, не облаком. У нее были руки и ноги, но не совсем обычные, а словно нарисованные объемными полупрозрачными красками, сквозь которые просвечивали звезды. Холодно и пусто, звеняще тихо, свободно и легко. Ей было так хорошо в космосе, что просто не имело смысла приближаться к каким-то планетам, притягиваться к их ядрам, входить в их биологическую плоть.
Почему же она здесь, на земле? Такой странный мир. И люди –странные существа…Плотные, горячие. В них постоянно происходят какие-то процессы. Что-то жужжит, вибрирует, переваривается.
В комнате переливчато зазвонил телефон. Так поздно… Аня встала с постели, не подумав даже прикрыться простыней, вернулась с балкона в комнату, взяла трубку.
-Привет. Ты не спишь?- голос был женским и слегка писклявым.
-Не сплю. А ты кто?
-Я та, кто летает.
-Где летает?
-Там.
-Где там?
-Ты же знаешь, где.
Аня выдержала паузу, пытаясь поймать привычное в таких ситуациях удивление. Но удивления не было. Она забралась с ногами на кресло.
-Там классно, -продолжил голос, - а тут слишком много жизни. Чувствую себя как в кастрюле с густым кипящим супом. Здесь очень много всякой живности, она меня раздражает. А там можно залететь в самые темные пространства Вселенной, где прохладно и пусто.
-А как тебя зовут?
-Ольга, а что? Разве это имя имеет значения. Там то у нас совсем другие имена. Я вот никак не могу вспомнить свое, а твое помню.
Аня встала, разжимая потные ноги, успевшие слипнуться тыльными сторонами икр и бедер.
-Мое имя?
-Да. Оно похоже на шепот. Т-с-с.
-Это…?
-Да. Это твое имя, Т-с-с.
-А твое имя- Т-а-а?
-Вот ты и вспомнила! Я твое имя, а ты –мое!
-А что будет с нами, если мы вспомнили имя?- спросила Аня невидимую Ольгу.
-А ничего не будет. Посмотри на свое тело. Оно отвратительно. Оно не даст нам улететь.
-Мое тело вроде нормальное, - сказала Аня,- хотя, да… Ты права. Оно тяжелое, липкое, потное. Его надо кормить, одевать, содержать в чистоте. Зачем нам это, Т-а-а?
-Я вот тоже много что вспомнила, но никак не пойму, почему мы сюда пришли. Зачем нам нужна была эта земля?
-Как ты узнала мой телефон, Т-а-а ?- спросила Аня.
-Не знаю. Просто в голове всплыло,- на том конце провода растерянно замолчали.
-Может быть, нам стоит встретиться завтра и все обсудить.
-Что обсудить? Не надо ничего обсуждать. Я боюсь. Простите. На меня что-то нашло. Жара. Всякая ерунда в голове. Извините. Я не могу больше разговаривать.
-Хорошо. Пока,- Аня нажала на красную кнопку.
-Скоро, Анечка, у тебя начнутся глюки. А все это от недосыпания, - сказала она самой себе.
Она вернулась на балконный диванчик и вскоре заснула.
Он очень устал держать этот мир. Это было просто невыносимо- удерживать плоть в строгой схеме молекулярных цепей. Солнце жгло немилосердно, земля раскалялась. Цепи норовили порваться, приходилось их латать. Держать разных существ вселенной в одном и том же теле… Ладно бы только теле… Вот сохранять их мозг становилось все труднее. Они каким-то образом начинали ощущать друг-друга, соединяться в компании. В компании или стаи? Вот, например, гигантессы вдруг начали стремительно прорастать и объединяться между собой. Пока еще никто не заподозрил, что крупность некоторых женщин неестественна. И гномы-светляки. Пока еще не светятся, но уже создают свои обособленные музыкальные клубы, Да что там гномы…И хранители времени выставляют энергощиты, и плавающая цивилизация света тоже норовит вырваться из под контроля. Развитые хотят отбросить неразвитых. Но так нельзя. Нельзя разъединяться.
А почему нельзя? И зачем, собственно, он держит этот мир? Сам то он кто он такой и кем создан?
Инопланетных миров миллионы, и все это живое многообразие он должен держать.
А где же его собственный мир? Здесь?
-Я - самый умный, я создатель- этого мира. Этот зоосад мое- детище. Но, боже мой, как же я устал. Зачем я держу их всех? Чтобы они могли контактировать друг с другом? Но они, даже имея одинаковые уши, не слышат друг-друга, даже имея одинаковые глаза, все видят по-разному. Если я их отпущу, они просто убьют друг друга, или разлетятся и обособятся. Трудно представить, что начнется на земле. Исчезнет жизнь как таковая. А она не должна исчезать, я должен ее сохранить. «Сохранить»-это как приказ механическому воспитателю…
-Так я не создатель. Я робот?- подумал он без эмоций.
-Для чего я их воспитываю?- спросил он сам себя.
Аня проснулась ночью от головной боли. Боль была пульсирующая, она била молоточком по невидимым нервам. Аня знала, что боль никогда не приходит просто так. Она хочет быть услышанной. За окном по-прежнему не было тишины. Где-то слышалось бульканье воды, чей-то приглушенный смех, далекое шуршание шин об асфальт. Боль норовила разорвать сосуды. Аня постаралась свести ее в точку внутри головы. Это у нее получилось с большим трудом. Точка продержалась некоторое время и потом распустилась длинными тонкими серыми нитями по всему телу. Что-то похожее на паука…
-Паук…-сказала Аня вслух, и боли не стало.
Паук был не агрессивным. Он не шевелился внутри Ани своими серыми лапками, он просто смотрел на нее большими, жалостливыми человеческими глазами с немым вопросом. Сжавшись в неприятном предчувствии, Аня попыталась уловить суть этого вопроса. Всплывали не мысли, не образы, а ощущения. Ощущения переводились в слова:
-Ты хочешь выбросить меня? Измениться? Вернуться обратно? Это нельзя! Нельзя обратно! Надо сохранить это тело любой ценой. Я должен его сохранить… Но я не могу его держать. Оно разваливается, иссушается или отслаивается от меня. Я устал…
Аня поднялась с диванчика, прошла на кухню, включила тусклый свет. Машинально поставила медную турку с кофе на огонь. Легкое, привычное гудение газа вернуло ее к действительности.
Ночь… За окном глубокая, звездная ночь. И на шелковой розовой кухонной шторке висит крупное насекомое. Круглая большая, серая голова, короткое тело и длинные лапки согнутые в сочленениях. Висит безмолвно как значок, как метка. Что-то среднее между человеком и пауком. Легко поймать, раздавить, расплющить и забыть. Аня тяжело вздохнула. Ведь зачем-то же она пришла в этот мир…
Кофе зашипел, полился через край. Аня выключила огонь и вернулась на свой балконный диванчик.
Она закрыла глаза и сазу же вошла в картинку вселенской пустоты.
Облако света, парящее между звезд. Звезды…Она легко вплыла в ближайшую из этих звезд истекающую потоками плазмы, и, зачерпнув энергии, воспарила ореолом света над ней. Нижние края протуберанцев покалывали тело, оставленное внизу. В груди стало жарко. Аня разливала свет по своему пустому телу, по серым полым нитям паука, который замер внутри нее в молчаливом напряжении.
-Не бойся. Я тебя не выкину. Ты же мой и я тебя люблю, -подумала словами Аня, рефлекторно пытаясь увидеть в пауке что-то прекрасное.
Странно было Ане ощущать себя одновременно и облаком света и телом, лежащим на диванчике. Паук, замерший внутри тела, заполнялся золотистым светом. Теперь его тонкие, длинные лапки стали похожи на золотые корни. Эти корни пронизывали все Анино тело, разветвляясь в нем как кровеносные сосуды.
Аня взлетела в небо. Теперь она уже не видела себя на диванчике. Она вышла в пространство куда-то выше звезд. Оно переливалось перед ней как северное сияние, как волшебный занавес некоего захватывающего представления. Вся оставшаяся вселенная свернулась под ней живым, четырехмерным шаром. Аня, ликуя ощутила себя распустившимся цветком, корни которого были глубоко, под поверхностью этого шара, и это были золотые корни.
Аня проснулась рано утром на балконном диванчике. К счастью, солнце восходило с противоположной стороны. Сейчас на балконе была тень, хоть и не несущая прохлады, но все же… Аня лежала неподвижно, устремив глаза в узкую, оштукатуренную полоску потолка над головой. Ни спать, ни есть ей не хотелось. Она вспоминала сегодняшний сон-не сон. Аня еще ничего не могла толком понять, но она знала точно одно, что хочет снова заглянуть в то невероятное пространство, похожее на северное сияние.
Он очень устал держать этот мир. Так давно и бесцельно. Да еще эти невыносимые, разрушающие лучи солнца с одной стороны планеты, потом с другой. Все как всегда и не видно этому конца. Как всегда…
Но сегодня был странный сигнал. Кто-то назвал его имя. Что-то проросло… Что-то... Куда-то… Что-то созрело… Кто-то из существ пробился во что-то неизведанное…
-Я должен держать эти существа, пока они не дозреют до любви. Но что такое любовь?...
Т-с-с, -прошептал паук, едва слышимыми волнами вибраций.