МЫСЛИ СПРОСОНОК
Какие могут быть у человека мысли спросонок? Одна – как все осточелтело, а если еще и с похмелья – тогда вообще, как все осточертело, хорошо бы все это взорвать. И если бы каждая мысль была материальна, то от Земли уже мало бы чего осталось. Иннокентий Иванович, приняв вчера несколько больше, чем позволял кошелек и желудок, угрюмо сидел на лавочке у пруда, под окнами своего дома. Все было бы ничего, но часы показывали без пятнадцати шесть и даже местные рыбаки еще не вышли на промысел. У Иннокентия было два главных изречения, по которым строилась его нелегкая жизнь. Первое. «Красиво жить не запретишь!» - это вечернее, когда «Ах, пропади все пропадом! Черт с ним, с рублем, до свадьбы заживет! Где наша не пропадала!» И второе, утреннее. Оно было более минорное – «Сон алкоголика краток, но глубок!» Изречение было одно, но очень емкое. И столько смыслов вкладывалось в эту фразу, что бедный В.Даль умер бы от зависти. Здесь и признание, - «Да, я алкаш! Искалечил жизнь себе, близким, сам на грани вымирания, как мамонт», и страдания, - «вот я уже тут, я проснулся, а магазины, блин, еще закрыты». И некое кокетство, но с оттенком раскаяния, и попытка перевести все в шутку, как будто за шуткой можно спрятаться от наступающего дня. А день обещал быть жарким.
Пруд по-утреннему чист. Из него еще не пили бродячие собаки, боязливо заходя в воду и поднимая со дна муть, не плавали домашние, когда хозяева с гиканьем кидают в водную гладь палки и мячики, а собаки с радостным лаем все это возвращают на берег. Еще не купались местные мальчишки, и крошки, только что покинувшие коляски еще не начали кидать в пруд камушки, пустые бутылки и обрывки бумаги.
Поверхность воды рябила. Казалось, будто идет дождь, мальки что-то хватали с поверхности, а проносившиеся чайки выдергивали из воды упругие сверкающие тельца и уносились под гомон ворон прочь.
Но Иннокентий не замечал утренней прелести природы, он был ориентирован на людей.
Первыми появились спортсмены, они были знакомы до полосочек на шапочках и шнурков на кроссовках. Вот пробежал дед в драненьких тренировочных порточках, голый по пояс, с одышкой и зажатым в кулаке кулечком с лекарствами. Следом несся лось, лосина в адидасе и с секундомером в руках. Иннокентий знал его по имени-отчеству, тот жил в их подъезде с капризулей женой с балбесом сыном. Иннокентий приподнялся и льстиво проговорил вслед: «Доброго вам здоровьичка, Сан Саныч, хорошего дня…» Лосина, обернулся не останавливаясь, и небрежно процедил: «Зайди вечером, бутылки забери, и чтоб не поздно». «Непременно, с превеликим удовольствием, спасибо, Сан Саныч». Следом протрусила кошелка Надька. По утрам в этом пруду она, повизгивая, купалась, распугивая уток. С ней он дела не имел, презирая за неженские замашки, грубый голос и матерок, которым обычно она переговаривалась со своим сожителем Ильей. Вот тот был душа парень, через часик выйдет на рыбалку, да и все остальные подтянутся. И Генка, и Колян и другие. После вчерашнего было плохо, душа страдала, он ненавидел себя, окружающих, этот жалкий пруд, плешивых бездомных собак, дворников-таджиков и весь этот такой пугающий неуютный мир, в котором становилось хорошо, только если примешь на грудь. Время тянулось медленно, и даже уже выползшие знакомые собаководы не могли отвлечь его от тяжелой похмельной думы. Хозяева шли густо, иногда сбиваясь в стайки, чтобы обсудить свои и собачьи дела. Они останавливались и тогда собаки начинали нервничать, натягивая поводки. А обсуждать было что. В парке ощенилась сука, удрав от хозяина, вознамерившегося утопить еще неродившееся потомство. Все дружно его ругали, хотя каждое утро хозяин добросовестно простаивал с кастрюлей около берлоги, кормя блудную мать и её народившихся шестерых щенят. Были и еще темы для разговоров. В одной Кеша обычно принимал деятельное участие. К прудам повадились лихие молодчики. Они приезжали на машине и, вытащив ружье, стреляли в ворон и плавающих уток. Ну, вороны то Бог с ними, они хитрые и умные, а дурочки утки с выводками, только пищали, вытянув шеи, не решаясь оставить детей одних. Так и гибли. Рыбаки старались не смотреть в сторону охотников, они понимали, чем может кончиться подобное вмешательство, а собаководы, как более трепетные и беспечные, кричали что-то вслед слабыми старушечьими голосами, грозя сухонькими кулачками. Парни, похахатывая, убирались восвояси, чтобы через два-три дня вернуться, как ни в чем не бывало. Кеша обычно информировал общественность, приезжали ли сегодня, сколько убитых ворон и голубей сгребли дворники, и призывал старух всем немедленно пойти в милицию и написать заявление. Он горячился, размахивал руками, призывал в свидетели рыбаков, а женщины брезгливо отгоняли от себя волны перегара и вскоре, морщась, уходили, ссылаясь на дела и собачьи потребности. Следом шли мамашки, таща упирающихся детишек в ближайшие садики. Значит, пошел восьмой час. Скоро откроется Пятера и можно будет начать отдыхать. Вон Колян бредет с удочкой, а Степан Никитич уже накопал червей. Простые мысли приходили в голову, - бездомные собаки пробежали на кормежку, значит вышла Алка с мешком костей и стоит посвистывает. Он-то свист не слышит, а собаки, они чуткие, сразу поскакали. Хорошо бы и ему стать собакой. Никакой похмелюги, Алка кормит от пуза, а если бы он ей понравился, то и домой возьмет, она добрая. Да и так он с удовольствием пошел бы к ней жить. Хорошая она баба. Правда Генка у неё уже жил, но не выдержал, убег, пить не давала, деньги отбирала. Да-а… Может у них все по-другому получится… «Эй, Коля, здорОво. Есть на что сегодня? У меня тоже, матери пенсию принесли. Хорошо бы и у Генки что-нибудь было». Вдруг он, пригнув голову, сиганул со скамейки в кусты. По дорожке вышагивала материна подруга, начальница участка, на котором он числился дворником. Сейчас опять заведет пластинку, - мать замучил, начнет жаловаться, что не хочет работать, приходится этих черных брать, вот выгонит его к черту, будет знать. Но, слава Богу, не заметила. Ховронья жирная. Он бы её сам коленом под толстый зад. Скоро у него денег будет навалом, есть кое-какие планы. Крутые мужики обещали к себе взять. Так, пока на подхвате, подай, принеси, пошел вон… Но и это здорово. Тогда он им всем покажет… Всем припомнит. Кольке в первую очередь, да и этому… Генке тоже. Недолил вчера, хотя сам пил в долг.
Вот утки недостреленные поплыли, совсем мало осталось, утята без мамки теперь подохнут, нет, лучше о них не думать. О чем это я? Да, о крутых… Слышал они здесь все правильно организовать хотят. Вроде уже начали. Двух из пруда выловили на прошлой неделе. Милиция перепугалась, бегала, колбасилась. А что? Порядок должен быть. Захотел слинять отсюда – плати. Захотел въехать – тоже. Тут же все друг про друга знают. Вокруг овраги, кладбище… Есть шесть домов, больше строить негде, одна тупиковая дорога тянется от метро … Все это называется Кубой. Тут все свое, и судьи, и президенты… Сан Саныч говорит, придут наши, а у него уже и списочек готов, кто еврей, кто богатый… Чужих и буржуев перевешаем, и всем все поровну.
На пригорке показался Генка. Он махал рукой и что-то кричал. Пора, подумал Иннокентий, наверное, уже девять. Но, не успев додумать, что хорошо бы и охотников этим людям сдать, услышал раскатистый выстрел. Он встрепенулся, покосился на шелуху от семечек, в которой разглядел несколько целых зерен и вдруг увидел, что вода в пруду вспенилась и закипела. Тысячи мальков лезли из воды, отряхивались и разбегались по кустам. Они карабкались друг на друга, ползли, оставляя на траве скользкий след… С соседнего пруда послышались крики рыбаков, потом наступила тишина, нарушаемая шумом крыльев и карканьем. Кеша взглянул на небо, ему показалось, что все обитатели Кубы вдруг враз поднялись и теперь кружат над домами, выбирая маршрут. «И мне пора», - устало подумал он. Прижав к себе маленькую пушистую зверушку, невесть как оказавшуюся у него на груди, он осторожно, чтобы не наступить на мальков, из которых, он знал, появится новое человечество, привстал и, пробуя крылья, взлетел. Для него наступала новая жизнь, и это его радовало и тревожило. Взлетали старухи со своими собаками; охотники, теряя ружья; шоферы, выскакивая из машин; продавцы… таджики- дворники, срывая на ходу желтые куртки, как шестиконечные звезды; мамаши с детишками; целые детские садики с врачами и воспитателями… словом все-все, смеясь и что-то выкрикивая, летели к новой прекрасной жизни, правда, куда именно, они не знали.
3 августа 07 года Виктория Л. Жукова