Карловый голем полудокументальная повесть

ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ ОТ ЙОКСИ

28 апреля 2007-го года, на площади Вабадузе (Свободы) бывшей площади Выйду (Победы) толпы людей хаотично перемещались из одной части города в другую, пытаясь завязать столкновения с полицией. Атмосфера накалялась и к вечеру в городе уже были слышны выстрелы, взрывы световых гранат, звон разбитых витрин, крики погромщиков и звуки сирен полицейских машин. В какой-то момент ряды полицейских оттеснили толпу к полицейскому управлению на Нарва мантеэ и площадь Вабадузе оказалась свободной от бушующей, истеричной массы. В этот краткий миг, откуда-то, прилетел ветер и поднял огромный столб пыли... Вихрь прошёл по площади несколько десятков метров и исчез. Ветер, тоже, внезапно прекратился.
         Я стоял заворожённый увиденным. У меня в руках был "Nikon" и мне удалось сделать два кадра в тот момент, когда видение рассыпалось... Это был ГОЛЕМ без всякого сомнения. Он стоял, пронизаный лучами солнца, на площади Вабадузе, его склонённая к земле голова возвышалась над зданием гор.управы и русского театра, над холмом Харью и Карловой церковью на холме Тынисмяги (Антонисберг)... Я, давно уже, не экзальтированный юноша, видящий в каждой черной кошке перебежавшей мне дорогу, какой-то предупреждающий знак, более того, мои воззрения претерпели кардинальные метаморфозы и всякая мистика мне чужда по определению. Но этот "призрак" заставил меня вспомнить события тридцатилетней давности.

         Честно говоря, я и в 78-ом году, ещё надеялся встретить в вестибюле "Сыпруса" Серёгу Довлатова, который вернулся в Питер и появлялся в Таллине случайно, на день-два... наездами. Наша дружба не ржавела и многие его приятели более старшего возраста откровенно завидовали мне. Это меня забавляло, тем более что природа их зависти мне была, мягко говоря, непонятна. В тот вечер, часов в шесть вечера, я подошёл к телефону-автомату (тому что справа от входа), в надежде случайно встретить друга, но увидел, не менее желанное лицо Петра (так мы звали между собой Сашу Пыхтина-Ленона). Желанное, потому что встреча с ним, сулила что угодно, но только не скуку...
Ленон был чем-то взволнован. Он постоянно оглядывался, задавал короткие вопросы и хотел увести меня куда-нибудь, в более безопасное место. Я слышал, накануне, о какой-то истории в ресторане "Кевад", где Саша "погулял" с подаренным мною мачете... Это особая история.
Я по жизни - природный коллекционер. Если мне попадается в руки какая-то интересная вещь, я машинально начинаю искать ей аналог, ну, и т.д. и т.п. ... В детстве я копал песок на "пятой линии" на Палья-саарэ где в 1941 году, немецкий "люфтваффе" разбомбил эшелоны с боеприпасами, о которых можно прочесть только у Виктора Некрасова. Я раскапывал ржавые пулемёты и ящики с патронами, фугасы и ручные гранаты... Большинство артефактов ВОВ завершило своё существование в наших пионерских кострах, но безопасные, окислившиеся пули и 45мм. снаряды, после тщательной кислотной обработки и дизайнерского оформления, я обменивал на солдатиков и ножи. Моей маме приходилось выдерживать атаки возмущённых родителей, детям которыъх я впаривал коллекции свинцовых пуль, по десять штук закреплённые резиночкой на чёрном бархате, в деревянном отполированном и отлакированном, школьном пенале. "Вот, придурки! Да они такого оформления в ювелирном магазине не встретят!" - думал я. Но, родители-жлобы думали иначе. "Я за этих американских солдатиков пять долларов на Канарах отдал!!!" - кипятился один родитель-моряк. Я открыл свой альбом с марками и нашёл марку "Гран-Канария" - теперь я знал кому впарить эту "парную", и за что... Так, постепенно, из найденного в инструментальном ящике немецкого штыка с надписью "Got mit uns", сложилась моя коллекция ножей, штыков, сабель и вот... кубинский мачете. Его мне подарил Валера-"Красный Крест", которому я помог отмазаться от армии...

         На Леноне было серое в крапинку пальто. Безупречно-белый шёлковый шарф оттягивал внимание и я не сразу заметил пуговицу, густо измазанную кровью. "Йокси, Викинга не видел? Идём отсюда - здесь стрёмно стоять..." - мы вышли наружу и стали за рекламными щитами. Саша был необычайно возбуждён, оглядывался, будто за ним шли по следу. Его возбуждение передалось и мне. Мы затарились, как мне показалось, чрезмерным колличеством алкоголя и направились в "ставку".
В доме, где, по утверждениям Ленона, останавливался Гимлер, мой друг занимал целый этаж, но мы,почему-то обосновались на кухне, окна которой выходили на внутренний двор и нынешнее здание "Кайтселиит". Вверх шла дорога на Томпеа...
Два года назад, сидя в кресле зубного врача, примеряя новые протезы, я с внезапным чувством мрачного восторга, увидел этот двор и слова мастера: "Вы-все, будете жить долго... а меня уйдут." Нет, конечно, я не расположен направо и налево раскидываться титулами "мастер", "маэстро", лишь бы и на меня упала капля славы пророка, но в данном случае... я не могу кривить душой. Да, было... Да, слышал... Да, не забуду...

На треножнике был установлен казан. В огонь пачками летели листы чистейшего дантистского воска, а Ленон пророчествовал передо мной. "Саша, зачем ты мне всё это говоришь? Ведь придёт время, когда за всё придётся ответить. И тогда, если ты прав, тогда ты умрёшь, а если нет, тогда ты - не пророк, шарлатан... зачем тебе это?" - алкоголь ещё не полностью овладел моим сознанинем. "Но в этом и фишка, Йокси!!! У тебя есть время, чтобы потом вспомнить..." - Саша уже открывал потрёпанный фолиант "Битвы на палицах". Он читал, а я всё больше пьянел и не хотел думать...


          Сегодня мы пользуемся мобильниками, ноут-буками, цифровыми камерами... сегодня нам всё-равно где жить, лишь бы быть в "сети",в связи с миром, даже после смерти. Сколько дневников, страниц, сайтов, висят в электронном пространстве не обновляясь по много лет. Сознание многих их хозяев-владельцев, уже погасло, а народ продолжает "заходить в гости", комментировать, ждать ответа. Саша Ленон умер в другую эпоху, но свою страницу он оставил открытой и она продолжает обновляться в наше время...
         Точка в этой истории ещё не поставлена.


Валерий Пронкин  2009 год



КАРЛОВЫЙ ГОЛЕМ

         В конце 70-х годов прошлого века на Тынисмяги, как раз напротив Карловой церкви, жил известный в определенных кругах маг и чернокнижник Саша Леннон. Леннон слыл радикальным антисемитом, однако в его "министерском" портфеле, которой он постоянно носил с собой, хранилась в секретном отделении привезенная из Минска реликвия. Это был "шем", который Леннон в свое время добыл из минской синагоги. Как он его оттуда унес никто не знал, но факт оставался фактом - шем был у Леннона.
        Леннон был практикующим магом, и одной из его эзотерических целей было оживление Бронзового Солдата, стоящего у Вечного огня на холме Тынисмяги, как раз напротив его дома. Дом Леннона и Солдата разделяла темная громада Карловой церкви. Леннон усиленно готовил двух помощников для совершения ритуального оживления бронзового изваяния. Одним из них был Викинг, о котором, говорили,  что именно он убил своего учителя.
        Леннона детально разработал план опус магнума. Причем на время действия все участники перевоплощались мистическим образом в древних иудейских мастеров и получали их имена. Леннон именовался Львом Бен Бецапелем, а его помощники - Якобом Соссоном и Ицхаком Кац-Коэном.

                _________________________

        Итак, холодной зимней ночью 1977 года три темные фигуры появились у памятника Освободителю. Блики от вечного огня странно высвечивали из темноты их ритуальное шествие Четырех стихий. Одной стихией был самоклеющийся тетраграммат с известным именем бога, и тремя другими сам Леннон и два его помощника. Между прочим, до ритуала Леннон тайно спилил напильником металл с каски Освободителя и с помощью знакомого химика сделал атализ сплава, которым остался очень доволен. Звезды в ту ночь тоже приняли правильное для магического действия расположение.
        Вначале вокруг Бронзового воина-освободителя 7 раз против часовой стрелки обошел "Кац" и прочитал данные ему Ленноном и вызубренные магические слова, потом то же самое сделал и "Соссон", но уже по часовой стрелке. Затем Леннон-"Бецапель" прилепил к Солдату "шем" и воскликнул: "Одень каску и иди!"..
       Воин действительно ОЖИЛ. С холодным металлическим скрежетом, как старый бульдозер, он неожиданно медленно одел каску и шагнул к огню с парапета. Земля вздрогнула. "Кац" и "Соссон" упали в обморок. "Сходи в старый город, наведи там порядок и возвращайся", - сказал Леннон, и Солдат, скрежеща и ухая по снегу многотонной массой, ушел в сторону кортов. Леннон остался ждать его у Вечного огня. Через два часа Солдат вернулся.

        Знавшие Леннона люди говорили, что он часто хвастался своей властью над Бронзовым Освободителем, называя его Карловым Големом. В один из вечеров за 10 кружками пива в "Карья Кельдере" он сказал, что сумел спрятать "шем" далеко под плащ-палатку Солдата и запрограммировать его определенным образом.
        С тех пор по ночам одинокие прохожие иногда видели Бронзового Освободителя, тяжело бредущего по улицам старого Таллина. Видимо теперь он стал появляться в городе чаще, так как население Таллина потребовало его навеки обездвижить.
        Проблема в том, что тайна "шема" утеряна.

Джа Гузман :

«Один наш общий и очень хороший знакомый рассказывал мне, что Леннон некогда показывал ему свой военный билет со статьей о шизе, а в графе "национальность" четко стояло "еврей".

Имя второго помощника, как я подозреваю, начиналось на «Ы», и он тоже погиб в джихаде против демонов.

Что касается Бронзого Либертадора, то, согласно нашим источникам, под ним лежат скелеты 13 красноармейцев, среди которых - 1 еврейская девушка. Эта астральная рота пока что держит оборону крайнего западного форпоста империи, но "вероломные прибалтийские карлики" (А. Проханов) уже отключили от монумента наш же "русский православный газ" (А. Дельфинов), питавший священное пламя Вечного Огня. Сегодня Леонтьев сказал в "Особом мнении": "Если эстонские власти не озаботятся, чтобы рядом с монументом стоял эстонский полицейский, там будет стоять русский танк".»

Йокси :

«Я, когда, от Саши Ленона услышал, о Бронзовом Големе у Вечного Огня, естественно, подумал что у маэстро "потекла крыша". Мы стояли у голубого пламени, а Леннон взахлёб гнал об астральных вылетах, где ориентиром служили две башни Карловой церкви. Я связывал эти буйные потоки фантазии, с активным изучением воздействия летучих соединений, содержащихся в известном пятновыводителе, но позже, с такой же страстью, мастер рассказывал... о собственной смерти, описывая в подробностях те страдания, которые, ему предстояло пережить через год. В обоих случаях, я не верил ни одному его слову. Но то, что произошло потом, меня буквально поразило. "Я умру, но это - неважно... Главное, Йокси, не забудь этот разговор." - Саша был "в ударе" - мы допивали третью "бомбу". Теперь мне известен смысл слова "шем" (имя), не только в оригинальном, ивритском значении, но также и сакральное, каббалистическое толкование, этого, даже не слова, а скорее, философского термина, понятия. В иврите, "Ха Шем", означает:"Это Имя", и подразумевает, непроизносимое имя Бога. Например:"Барух Ха Шем" - буквально:"Благословенно Это Имя", а по-русски: "Слава Богу!" Но в устном произношении, "Ха Шем", ничем не отличается от слова:"виноват", например: "ани ашем","ата хашем" (я -виноват; ты - виноват) "Леашем" - обвинять; винить, обличать (непризносимым именем). Ха Шем - слово, состоящее, как и все корни в иврите, из трёх букв: хэй, шин, мэм. Если читать слева-направо: мэм, шин, хэй, т.е. ...Мошиах (глагол "лимшох" - тянуть; вытягивать, в конечном счёте: спасать.) Мошиах - Мессия - Спаситель.
Прятать под плащ-палатку Бронзового Голема каббалистический текст, было великой дерзостью Джокера. »


ОБРЫВКИ АПОКРИФИЧЕСКИХ ЗАПИСОК МАГА АЛЕКСАНДРА "ЛЕННОНА"

// Встретился сегодня днем с занимательным дядькой, художником, профессором Таллинского госхудинститута Энном Роозом в "Пегасе". Сидели за одним столиком. Говорили о магической силе объемного изображения. Он прав. Единственного, чего не хватает скульптуре - это "последнего магического импульса", после которого неживой материал прошьет искра жизненности. Поэтому скульптор только подобен богу, но не бог. А маг, знающий формулу - сам Бог.

//Еще раз удалось поговорить с профессором. Теперь я знаю, где находится материал для моего Голема. Он рядом с моим домом. Это - бронзовый солдат у Вечного огня. Я спросил Энна об истории его создания. Он рассказал, что его тогда особым приказом выписали из Тарту в Таллин и отдали под начало великому архитектору Арнольду Аласу. Энн сказал, что позировали ему три натурщика: студент института Велло Раянгу (который на самом деле был Вольдемаром Троллем), широкоплечий Сааремаский тракторист Йоханнес Адамсон и борец Хальянд Халлисмаа. От каждого от втер в глину часть их жизненной энергии. Особенно много он взял от студента, бывшего красноармейца Велло Раянгу. Энн отнял у него всю его внутреннюю сущность, лишив художественного таланта (его выгнали из института и он стал простым маляром), пообещав возродить его к великим свершениям в бронзе после его смерти.

// У меня есть "шем". Именно эти четыре буквы заставят солдата двигаться... У меня есть имя! Речь идет о «главном имени», тетраграмматоне, которое представляет собой четыре буквы божьего имени, три из которых разные, а одна является повторением второй. В ивритском словe YHVH Хе это женская, предназначенная в жены Йод и Вау. В результате Йод и Вау принадлежат к мужскому полу, а две женские Хе тождественны друг другу и потому являются одним.

//Я знаю, он оживет. Всё совпадает с "шемом". Имена моделей для бронзового солдата точно совпадают с буквами тайного имени Y-оханнес и V-елло - между H-альяндом H-аммисмаа! Теперь осталось подобрать помощников для ритуала оживления Голема!
.................
______________________
* праобраз и модель для бронзового воина-освободителя Велло Раянгу умер в 1976 году, за год до оживления Карлового Голема


ХРОНОЛОГИЯ СОБЫТИЙ

* Нарком НКГБ ЭССР Борис Кумм направляет докладную записку заместителю наркома ГБ комиссару ГБ 2 ранга Б.З.Кобулову с предложением о возведении еще одного православного храма в центре освобожденного Таллина с целью усиления православного влияния в среде верующих горожан. Мотивы: восстановление единства в потревоженной ликвидацией в апреле 1944 года митрополита Сергия немецкими спецслужбами, действовавшими по непосредственному приказу Кальтенбрунера и руководителя группы религиозной политики эстоноземельца Розенберга православной пастве Эстонии.

*Для строительства новой церкви с рабочими названиями: "Храм 12 апостолов" (точную копию Кремлевского храма) или "Храма на крови" (Ленинградскому) выбрана горка Тынисмяги, рядом с Карловой лютеранской церковью, как православный противовес лютеранству по типу Собора Александра Невского и Домского Собора на Вышгороде.

*Для создания особого ореола святости в основании будущего храма решено было захоронить 12 погибших красноармейцев, которые были ликвидированы агентами оперативной команды СД "Остланд" по православному контингенту под руководством оберштурмфюрера СС Либрама. Они были привезены на Тынисмяги из различных районов Таллина и его окресностей, где они якобы занимались "апостольской" агитацией православных за церковь подчиненную Московской патриархату. Все они были захоронены в братской могиле с фельдшером 40 гвардейского мин.полка Еленой Михайловной (Лениной Моисеевной) Варшавской, уроженкой села Михайловского, Диканьского района, Полтавской области, которая уже в Москве (откуда была мобилизована на фронт) , не смотря на юные годы, прославилась искусством суггестивного наркоза, который она применяла при тяжелых ампутациях, за что ее многие называли святой или колдуньей.

*Умиротворение паствы и примирение ее с вернувшейся в Прибалтику Советской властью должно было произойти через строительство истинно чудотворного православного храма. В умах прибалтийских православных еще было свежо обращение к «Православным людям в Литве, Латвии и Эстонии» от 5 апреля 1944 года:
«Чтобы жила свободная Россия, большевизм надо уничтожить. Только тогда будет свободна и церковь... Сознавайте отчетливо, что место наше в рядах борцов за новую свободную счастливую Россию, в рядах Русской Освободительной Армии... Господи, спаси и сохрани Россию!»

* Новый православный храм должен был быть под полным контролем НКГБ и оборудован по последнему слову науки с использованием технологий закрытого фонда каббалистических и магических исследований 4 и 6 с/о отделов.

* Для разработки детального архитектурного плана и установку специальных коммуникаций и связи был направлен глубоко законспирированный сотрудник (ОКР) НКВД СССР Арнольд Хоффарт (псевдоним "Алас"), для которого после 30-го года псевдоним заменил фамилию. Хоффарт был специалистом по садовой и парковой архитектуре и консультантом по планированию ритуальных захоронений. Им был разработан план ритуального захоронения и первичного дизайна братской могилы 12 погибщих воинов на Тынисмяги, который был утвержден Борисом Куммом и одобрен на собрании Таллинского горисполкома №23 от 12 июня 1945 года. Секретные коммуникации были протянуты из Тоомпеаского бастиона и закомуфлированы под канализационную сеть.

*Кремлевская спецбригада бывшего 4 с/о отдела установила глубоко под центром стройплощадки секретный контейнер, доставленный специальным бортом на аэродром Ласнамяэ. Контейнер был установлен ночью через особый шурф при полном оцеплении района Тынисмяги офицерами НКВД.

*Перед началом возведения храма было решено оформить стройплощадку под братскую могилу Освободителей Таллина от немецко-фашистских захватчиков и поставить на ней неординарный экспериментальный памятник советскому воину. Неординарность памятника должна была заключаться в его "живости" и некоем мистическом суггестивном влиянии на посетителя. Предполагалось, что он должен был постоянно "давить" возможностью схода с постамента, потенциальной мобильностью. Всё это должно было быть решено технически с помощью подведенных секретных коммуникаций, а практически через проект скульптора из Тарту Энна Рооза.

*Согласно специальной справке из Госархива СССР под грифом "Совершенно секретно" в бывший 4 с/о отдел МГБ площадка на холме Тынисмяги готовилась к ритуальному использованию Московским патриархатом еще с 18 столения. В 1710 году была сожжена воздвигнутая на холме церковь Святого Антония. Специальным указом совета по делам религиозных культов Антониева гора (Тынисмяги) должна была оставаться незастроенной на неопределенно долгий срок, чтобы из сознания горожан стереть само воспоминание о стоявшей там некогда церкви Святого Антония Падуанского.

*Первая часовня в честь Святого Антония на холме у города была построена в 14 веке сразу после того, как городской магистрат выделил ливонскому ордену некоторые городские окраины, на которые больше не распространялось влияние магистрата. Магистр ордена дал распоряжение на распространение слухов о якобы привезенных частицах мощей Святого Антония Падуанского, полученных орденом в дар от Папы и захороненных с почестями в основании часовни. (По другим сведениям мощи принадлежали самому Антонию Великому Виенскому, христианскому чудотворцу и египетскому алхимику, которые были в свое время получены в дар Орденом меченосцев на канонизации ордена в Акре в 1196 году от делегации ордена тамплиеров). С тех пор Антониева гора пользовалась у крестьян и горожан стойкой популярностью места исцеления и удачи, так как Святой Антоний Падуанский считался чудотворцем и помощником в обретении утраченных ценностей.

*Строительство стоящей сейчас на Тынисмяги Карловой церкви было профинансировано Петербургскими масонами, ведущими свою линию от госпитальеров в середине 19 века, а сама церковь подготовлена для совершения особых ритуалов с использованием четырех священных статуй, символизировавших алхимические первоэлементы. Эти статуи должны были устанавливаться ночью в пустующие ниши фасада, а с рассветом убираться в хранилище. Официально же было сказано, что ниши пустуют в связи с отсутствием единого мнения о том, кто из меценатов удостоился быть изображенным в виде фасадных статуй. Факт неожиданной архитектурной интервенции смял планы православного синода на воздвижение на Антониевой горе своего храма.


Отрывок из «Школы магов» Джа Гузмана :
"...Окна этой комнаты выходили на Вечный огонь, охранявшийся трехметровым железным воином, зомбически торопевшим на фоне сложенной из серых груботесанных булыжников стены. Синее пламя, вырываясь из подземной каменной чаши, подсвечивало в темное время суток фигуру магического стража. Леннон периодически подливал по ночам в эту чашу сопалс, утверждая, что тем самым "кормит Агни" и поддерживает ритуал всемирной агни-хотры на своем участке невидимого фронта.

Слева от монумента возвышалась двуглавая кирха святого Карла, которую Леннон использовал в качестве навигационного прибора при определении курса полета на Лхасу. Он вылетал на метле, с платочком, из окна "своей" квартиры и проносился точно между двумя крестами, венчавшими церковные шпили. Таким образом можно было попасть в астральный коридор, ведший прямиком в Поталу - традиционную резиденцию далай-ламы. Иногда последний, пользуясь этим же коридором, прибывал в своей астральной инкарнации к Леннону в салон." (Школа Магов, Х.3.)


*Планы православного доминирования на горе Святого Антония были неожиданно укреплены Великой отечественной войной. Имелась реальная возможность якобы случайного уничтожения воздвигнутой в середине 19 века Карловой церкви и строительстве на ее месте нового православного собора. Попытка разбомбить церковь была предпринята во время мартовского налета на Таллин. Более 300 самолетов сбросили на центр города 2000 фугасных и 1500 зажигательных бомб вечером и ночью 9 марта. Однако Карлова церковь чудесным образом не пострадала, предназначенные для нее бомбы легли юго-восточнее на горку Харью.


*Решение о масштабной замене культовых сооружений других конфессий православными храмами на территории СССР было обговорено в секретном приложении к протоколу совещания высших иерархов Русской православной церкви со Сталиным в сентябре 1943 года. При СНК СССР был создан Совет по делам РПЦ, который возглавил полковник НКГБ Г.Г.Карпов. Он унаследовал секретный архив по мистико-магическому наследию Комиссии по вопросам культов, руководимую до 1938 года П.А.Красиновым. В секретном реестре особо энергетических культовых мест значилась под грифом ВЕ-392/25 и горка Тынисмяги, в немецкой транскрипции „Antonisberg”.

• Рапорт на имя председателя Совета по делам РПЦ при СНК СССР тов.Карпова Г.Г.
По вашему поручению проведена детальная разработка операции «Храм», согласно полученной инструкции. Обследована церковь, расположенная на точке ВЕ-392/25 (перечень разрушений указан в приложении). По оперативным данным во время эвакуации имущества церкви с отступающим противников специальным отделом религиозной политики Розенфельдера при министерстве занятых восточных территорий был инициирован план «Распыление». Секретные архивы церкви и ценная храмовая утварь, включая, видимо, и особо ценные (код «раз») предметы были унесены агентами отдела в различных направлениях. Преследование, выявление и задержание агентов было возложено на спецкоманды СМЕРШ-прим. Рапорт о возвращенных ценностях прилагается. Потери – 22. Предлагаю захоронить 12 бойцов в братской могиле на горе Антонисберг, которая может послужить основой для создания ритуально-культового места, а также быть позже использована под постройку православного храма.

*На территории Таллина разгорелась нешуточная борьба конфессий, тайных масонских лож и алхимических цехов за обладание магической точкой ВЕ-392/25. Главными противоборствующими сторонами был спецотдел Аненербе по сакральным захоронениям и совет по церемониальной магии при ЦК ВКП(б) СССР. Представителем Розенберга был руководитель отдела религиозной политике министерства занятых восточных территорий К. Розенфельдер. В его планах было полное искоренение православия в Прибалтике. Он сделал ставку на поддержку амбициозных иерархов, которые метались между константинопольским и московским патриархатом. Его человеком стал митрополит ревельский Александр (Паулюс), у которого были немецкие корни и который, мягко говоря, не дружил с московскими иерархами. Секретным агентом СЦМ при ЦК через культовый отдел НКВД был митрополит Сергий, который был оставлен в захваченной немцами Риге, а после его ликвидации с 1945 года – архиепископ Павел (Григорьевич Дмитровский).


ВОЕННЫЕ МЕМУАРЫ

        Поздно ночью 21 сентября 1944 года две тени в развивающихся плащ-палатках бесшумно выскользнули из штаба 8 стрелкового корпуса, прямо от генерала Пярна. Один - командир специальной группы морских десантников СМЕРШ «Прибой», второй – командир специальной группы СМЕРШ «Гром». Группа «Гром» была включена в состав передового танкового отряда полковника Василия Вырка и должна была молниеносно ворваться в Таллин с юго-востока. Группа «Прибой» - блокировать эвакуирующихся горожан в таллинском порту. По инструкции 4-го отдела СМЕРШ обе группы должны были воспрепятствовать вывозу из города каких бы то ни было церковно-культовых предметов, книг и документов протестанского толка, организовать специальные фильтрационные пункты для отбора этих вещей из личного имущества беженцев. По данным 4-го отдела СМЕРШ операция «Распыление» должна была состояться именно в ночь с 21 на 22 сентября, через неделю после подписания Гитлером указа об эвакуации из Эстонии немецких войск. Группы «Прибой» и «Гром» должны были блокировать осуществление операции «Распыление».
Передовой отряд полковника Вырка не успел в Таллин к ночи с 21 на 22 сентября. Он ворвался в опустевший город с развивающимся на Длинном Германе эстонским триколором рано утром 22 сентября. Перед тем, как в город вошли передовые отряды 8 и 117 стрелковых корпусов и 152 танковая бригада Ковалевского, Таллин был еще раз подвергнут бомбардировке штурмовой авиацией флота.
        Лейтенант Луканов бежал вместе тремя бойцами мимо деревянных одноэтажных домов по брусчатке Рижского шоссе. Впереди высилась водонапорная башня, а за ней в утренней дымке шпили Карловой церкви. Из-за аккуратного дощатого забора высунулась голова черноволосого мальчишки в серой кепке. Лейтенант вскинул ППШ. Мальчишка высунулся по пояс, помахал левой рукой и крикнул: «Приффет!...»
        - Привет, - буркнул в ответ лейтенант Луканов. Мальчишка вытащил из-за забора правую руку, в которой был «Парабеллум», и тут же выстрелил прямо в грудь лейтенанту. Луканов откинулся назад, стукнувшись затылком о бруcчатку, и серое балтийское небо отразилось в его остывающих белках. «При..веее..т,»- булькнуло еще раз в пробитых легких лейтенанта, в ушах застрекотали автоматы его бойцов, и война для Луканова кончилась.
        Старший сержант Хапикало шел от сгоревшего здания Нового рынка мимо разрушенного театра к Яновой улице. На трамвайных путях валялись кирпичные обломки и старые газеты. Город выглядел совершенно вымершим. Где-то совсем далеко справа в перспективе сходящихся трамвайных рельсов в районе Русского рынка в сторону моря бежали женщина и ребенок. Там же в районе порта в небо поднимались густые клубы черного дыма с багровым пламенем у основания. Горели ГСМ. Оттуда же слышались автоматные очереди.
        Утро было теплое и солнечное. В левый глаз сержанта Хапикало прыгнул ослепительно яркий солнечный зайчик. Он прыгнул прямо из кустов Горки поцелуев, отразившись с севера и вынудив сержанта по привычке зажмурить левый глаз. В следующее мгновение в грудь ему ударило что-то маленькое, но очень тяженое. Ребра вздыбило и разметало к ключицам. Сержант очень удивился. «Как это?...»- подумал он, рассматривая свою ладонь, которая была похожа на кусок полкового красного знамени. Артикуляционный аппарат был запрограммирован на фразу «Не понял?», но выполнили это задание голосовые связки или нет, Хапикало уже не знал, потому что умер.


ГИММЛЕР И РОЗЕНБЕРГ

        Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер два раза во время войны тайно посетил Таллин. Первый раз 31 июля 1942 года, и второй раз 28 сентября 1943 года.
Рейхслейтер Альфред Розенберг родился в Таллине (Ревеле) в 1893 году в старой части города.
        Первый был зазомбирован рыцарством и идеей возрождения Тевтонского ордена, второй был интеллектуальным язычником, для которого первобытная свобода и волевой импульс полеоантропа определял вектор развития и становления третьей империи. Оба они друг друга стоили. Гиммлер, как хохмастер нового черного ордена СС и института мистических изысканий Наследия предков «Аненербе». Розенберг, как харизматическая личность, призванная воплотить в жизнь рассовые выкладки эпохальной программы, изложенные в его фундаментальном труде «Миф ХХ века», практик трансформации варварского востока и министр оккупированных Восточных территорий (практически наделенный полномочиями гроссмастера нового крестоносного ордена, призванного цивилизировать языческий Восток).

        Один из 18000 этнических немцев Ревеля, сын башмачника, Розенберг стал дипломированным архитектором, закончив Московский университет и получив соответствующий градус мастерка и наугольника. Позже главными измерительными приборами гроссмастера стал антропологический инструментарий, причем портативные угломер и скользящий циркуль он всегда носил с собой во внутреннем кармане пиджака.
        Розенберг критически относился к любым изжившим себя религиозным культам. У него была одна главная мечта:
Святой час для немца наступит тогда, когда символ пробуждения и знамя со знаком возникающей жизни станет единственной господствующей верой в империи!
        29 января 1940 года Розенберг возглавил Центральный исследовательский институт по вопросам национал-социалистической идеологии и воспитания. При этом институте был создан специальный Оперативный штаб «Рейхсляйтер Розенберг». Среди функциональных обязанностей Оперативного штаба было взятие под контроль свидетельств германо-немецкого влияния на культуры местных народов и выявление элементов индогерманского происхождения в духе того или иного народа.
Розенберг терпимо относился к ранней Реформации христианства, как к волевому импульсу, ведущему к свободе от догм и некому возвращению к языческим истоком. Но главной его страстью было само язычество и холодный нордический ветер ледяного могущества гиперборейского духа. Его родная Эстония почти до середины 13 века оставалась языческой. Она была отмечена Великим Одином, огненным вторжением его духа - метеоритом Каали. В районе его падения работали секретная экспедиция RR-1 Оперативного штаба «Рейхсляйтер Розенберг». Еще одна секретная экспедиция работала в Ревеле на Домберге (Тоомпеа) и Антонисберге (Тынисмяги), она же Мельничная, она же Рижская горка. По данным народных сказаний именно комплекс Домберг-Антонисберг представлял из себя систему языческого культового сооружения, это был своеобразный стартовый комплекс для разгона свободного духа. Разгон осуществлялся с южной стороны через Тынисмяги к точке отрыва на северной кромке Вышгорода, после чего, путь свободного духа пролегал под углом в 45° к траектории падения Каали и уносил искусно подготовленного адепта к черному солнцу Гипербореи. «Разгон» понимался не как банальный бег с ускорением в гору, а многодневное действо с поэтапным перемещением к точке отрыва с использованием в качестве навигационного прибора чистой интуиции, а в качестве астрального топлива флюидов священной дубовой рощи, некогда росшей на южном склоне Тынисмяги и живой воды из секретного священного колодца, строго охраняемого жрецами Северной страны (Пыхьялы). После «разгона» адепт мог (или не мог) достигнуть священного дерева на вершине холма Калева и, оторвавшись от черного рунического камня, который стоял под этим деревом, уйти в никуда.
        В поисковом списке работавшей в Ревеле группы RR-2 значились под первым и вторым пунктами:
1. Черный рунический камень Домберга
2. Священный колодец на Антонисберге.

        Генрих Гиммлер не стал рядовым школьным учителем в родном Мюнхене. Он стал просто рейхсфюрером, одним из ВОЖДЕЙ третьего Рейха. Он носил черную форму воссозданного им рыцарского ордена. Его новый орден назывался, как и тот, растворенный временем рыцарский орден средневековья – Тевтонский («немецкий»). Он был хохмастером этого ордена. Верхушка состояла из 10 гроссмастеров. В 1935 году при ордене он создал научно-мистическое общество «Аненербе» (Наследие предков). Вначале общество называлось "Studiengesellschaft fuer Geistesurgeschichte Deutsches Ahnenerbe" - “Общество изучения древненемецкой истории, идеологии и наследия немецких предков”. Впоследствии название сократилось просто до "Наследие Предков".
В «Аненербе» существовал “Исследовательский отдел насыпных обитаемых холмов” под руководством Вильгельма Хаарнагеля. Сотрудники этого отдела тоже работали в Ревеле на Тоомпеа и Тынисмяги, так как по легенде Вышгород является ничем иным, как насыпной могилой мифического эстонского воина-героя Калева. Однако исследовательский отдел искал не останки эстонского национального героя. Исследовательский отдел искал Dannebrog.
        В 1219 году Вольдемар Датский положил за Калевский курган со стоявшим на нем деревянным острогом много своих рыцарей. Эсты дрались отчаянно. Лязг стали не стихал до заката. И тут в тон пламенеющему закату со сторожевой башни прямо на сражающихся во дворе воинов полетел красный госпитальерский плащ с белым крестом.
На секунду лязг металла стих и все завороженно смотрели на планирующий сверху крест. «С нами бог!» – закричали датские рыцари, и силы их утроились. Ливы были разгромлены, и Калевский острог стал датским. С тех пор святой иоанитский плащ с белым крестом превратился в официальный штандарт Дании – «Даннеброг».
        По некоторым данным плащ принадлежал первому магистру Тевтонского ордена Генриху фон Валпоту, когда Тевтонский орден не стал еще самостоятельной организацией, а был лишь отделением ордена госпитальеров. После официальной церемонии реорганизации ордена в Тевтонский орден святой Марии Иерусалимской Генрих фон Валпот сменил красную накидку на белый плащ с черным крестом, а красную накидку с белым крестом отдал на хранение командорам ордена, как госпитальерскую реликвию, пропитанную благостью святой земли. Именно эта реликвия взметнулась в вечернее предзакатное небо над Линданисе, а затем еще долгое время воодушевляла датчан на смертный бой с ливскими язычниками. Когда же датские рыцари утвердились на Калевском утесе и стали строить настояшую каменную цитадель, первый Даннеброг был хорошо припрятан епископом, как священная реликвия.
Именно этот плащ по секретному заданию Гиммлера искал “Исследовательский отдел насыпных обитаемых холмов” на Тоомпеа. По некоторым данным он мог быть спрятан и в церквях Святого Антония на Тынисмяги, как центре призрения и помощи больным и убогим.

        Так столкнулись приоритеты Розенберга и Гиммлера в средневековом Ревеле на холме Тынисмяги.


ЙАХ !

Будучи самопровозглашенным магистром астрального ордена Золотого креста Саша Леннон старался наполнить виртуально созданный орден реальным содержанием. Несмотря на то, что друзей и знакомых у магистра было много, братьями-рыцарями они не становились. У по-настоящему реальных мистиков Таллина были свои гуру, а Саша пребывал в перманентном поиске тайного входа в астральную пространственно-временную трубу, которая должна была выплюнуть его метущееся астральное тело в райские кущи неба Тушита. Двойственность положения (практикующего черного мага и ищущего путь послушника) лимитировала потенцию традиционного посвящения. Догмы были туманными, традиция калейдоскопична, поэтому передавать по большому счету было нечего.
Тем не менее два адепта теории сгущения гипно-магического поля всё-таки появились. Во многом этому способствовали косвенные намеки на обладание некими артефактами, привезенными Ленноном из Минска, которые он время от времени использовал в своих камланиях, в частности и на хуторе известного философа-нуллиста Рама Михаэля Тамма.
        Своих учеников, братьев-рыцарей, он конспиративно называл «ВЫ» по первым буквам их имен. Одним из них был Викинг. Во-первых, «ВЫ» звучало уважительно, во-вторых, никто не догадывался, что это вежливое обращение относится к двум конкретным людям.
        В день ритуальной демонстрации могущества минских реликвий, Леннон особенно щедро накормил в подвале Агни (огонь в кочегарке) и торжественно поднялся со свечой в руках по гулкому коридору пустого дома в свою квартиру, откуда открывался прекрасный вид на Бронзового солдата. Большая комната с начерченным на полу магическим кругом освещалась десятком свечей, а в окно было далеко через площадь видно, как пляшут на черной бронзе блики Вечного огня. Саша Леннон подошел к шкатулке, которая стояла в самом центре ритуального круга и достал из нее «шем».
        - Я подготовил к ритуалу церковь, - неожиданно сказал он.
        В самом деле, сакральная роль темнеющей тут же на площади Карловой церкви открылась Леннону под эфирными парами пятновыводителя. Он вылетел в астрал и, предъявив кроваво-красный мандат постоянного члена мистерий Кремлевского Мавзолея, торжественно вошел в зал заседаний магического интернационала. Именно там к нему подошли трое в масонских передниках: доктор Филипп Карелл и профессор Рудольф фон Бернхардт. Они доверительно представили архитектора Отто Хиппиуса. Тот указал Леннону правильную систему ориентации четырех элементов в пустующих нишах Карловой церкви. Именно такая ориентации позволяла сгустить в центральной точке храма магическое поле астральной энергии, способствующей реализации любого магического заклинания в радиусе 5 километров в течение 3 часов от сгустившегося точно над цетром храмовой крыши квинтэссенционного энергетического шара, который по истечении этих 3 часов начинал пульсировать и вылетал с околосветовой скоростью на запад между Силой и Красотой двух церковных башен, как из катапульты.
        Накануне вечером Леннон долго готовился к восхождению к пустующим нишам по прогнившим водосточным трубам. Он обходил по скрипевшему под ногами декабрьскому снегу церковь по периметру и, дождавшись удобного момента, когда прохожих совсем не было, карабкался по трубам на 6-метровыю высоту. В нишах он установил баночки с водой, огнем, землей и воздухом. Рядом (для верности и усиления магического воздействия) он прислонил к холодному плитняку изображения ади-будд. Энергетика ниш была основана на магическом стягивании первоэлементами углов креста, в форме которого была спроектирована церковь, по биссектрисам и выведению вектора магического импульса прямо над серединой крестообразно пересекающихся коньков кровли.
        Для реализации плана оживления Бронзового солдата необходимо было провести особый инициатический ритуал, который был призван на некоторое время заменить настоящую сущность магов на другую, функционально опробированную. Этими сущностями для Леннона и двух его рыцарей должны были стать астральные тела великого раввина Льва Бен Бецапеля и двух его помощников Якоба Соссона и Ицхака Кац-Коэна. Эти имена он сообщил своим рыцарям и посоветовал повторять их постоянно до момента начала преломления реальности.
        Сашу Леннона в определенных кругах называли также Сашей Черным за его приверженность черной индо-каббалистике. Такое прозвище он получил от великого нуль-мистика и философа Михаэля Тамма. Сейчас Саша был действительно черен. В ореоле темной пакли его вьющихся волос двумя красными угольками сияли глаза (или это в его круглых «ленноновских» очках отражались горевшие по периметру магического круга свечи). В центре alta-aru появилась пузатая аптекарская бытылка с чистым спиртом, который участники ритуала выпили, не разбавляя. Затем процессия направилась через площадь к Вечному огню. Вторым элементом спиртовой подготовки рыцарской мистерии должна была стать эфирная трансмутация. Прямо у теплых языков газового пламени Саша достал из кармана банку «Сопалса» с черной крышкой. Вначале он плеснул несколько капель в языки газового факела, потом все трое смочили шарфы. Темные башни Карловой церкви подрагивали от энергетического натяжения пространства и времени. Бронзовый солдат смотрел на магов сверху вниз и ждал чуда. Казалось, что в бликах пламени на его лице глаза уже ожили и повернулись в бронзовых глазницах в сторону «Бен Бецапеля», который доставал из другого кармана завернутый в красный платок «шем». В следующую секунду «шем» был приклеен на холодную бронзу, и Леннон торжественно воскликнул:
        - Одень каску и иди!
        Для усиления магического импульса Леннон растопырил три пальца правой руки в виде трезубца Шивы и сакраментально подытожил, словно выстрелил: «Йах-х-х!»


АРТЕФАКТ РОЗЕНБЕРГА

        Сегодня Розенберг назначил встречу в своей резиденции в Шарлоттенбурге на Бисмаркштрассе,1 двум уполномоченным по Эстонии. Одному на 10.00, другому на 16.00. Оба представителяч должны были отчитаться по религиозно-культовым вопросам.
        С Унтер ден Линден,63 из Министерства по делам оккупированных восточных областей к нему ехал руководитель отдела религиозной политики Карл Розенфельдер. Он должен был отчитаться о положении русской православной и лютератской церковей на территории Прибалтики. Откровенно говоря, Розенберга мало волновал этот доклад. Он должен был выслушать его по долгу министра. С куда большим нетерпением он ждал вечернего доклада профессора Фридриха Коха о результатах археологических изысканий на территории Эстонии.
        Основным тезисом доклада Розенфельдера стал упор на борьбу с православием на прибалтийских территориях и в конечном счете его полное уничтожение. Он крайне настороженно отзывался о митрополите Рижском и Ревельском Сергии и о национально-патриотической упертости старообрядцев, которых Розенберг особенно ненавидел за костность и догматизм, за их фанатичную приверженность к старине и полное отсутствие культовой свободы. А эти их якобы святые иконы с изможденным иссушенным телом Христа! В своей книге «Миф ХХ века» Розенберг написал: «Германская Церковь постепенно будет вместо распятия использовать изображения просвещающего духа огня, героя в самом высоком смысле. Уже почти все художники Европы лишили лицо и фигуру Христа всех признаков еврейской расы. Как бы искаженно учением о Боге-Агнце ни изображали своего спасителя, у всех великих художников нордической Западной Европы Иисус строен, высок, светловолос с крутым лбом и узким лицом. Великие художники юга также не представляли себе Спасителя с кривым носом и плоскостопием.»
        Совершенной неожиданностью стала для Розенберга информация о просьбе митрополита Сергия о строительстве нового православного храма в Ревеле. Дело в том, что главный городской храм святого благоверного князя Александра Невского на Вышгороде был бессрочно закрыт и готовился к сносу, как совершенно лишняя и нарушающая общий замковый колорит деталь средневекового западного города. Площадку под строительство нового храма митрополит Сергий запрашивал на вершине холма Антонисберг, прямо напротив стоявшей на том же холме Карловой лютеранской церкви. Прошение о выделение площадки и разрешении на строительство было высказано Карлу Розенфельдеру в устной форме в приватной беседе, так как по распоряжению Розенберга еще от 21 июля 1941 года рейхскомиссару Рейхскомиссариата «Остланд» Хинриху Лозе в "Остланд" не допускали священнослужителей каких бы то ни было вероисповеданий. Кроме того Розенберга, как архитектора, поразила планировка предполагаемого храма: он должен был быть ориентирован алтарем не строго на восток, как этого требовал христианский церковно-строительный канон, а на ЮГ, так как храм предполагалось назвать Воскресенским, а в храмах светлого Христова Воскресенья алтарь ориентировался не на восток, а на юг, в сторону Святой земли – земной родины господа Иисуса Христа. То-есть, новый Воскресенский храм должен был стоять поперек оси Карловой церкви и занимать огромную площадь холма Антонисберг. Именно это последнее обстоятельство не на шутку обеспокоило рейхсляйтера. Беспокойство было связано с тем самым вечерним докладом профессора Коха, которого так ждал Розенберг.
Заметив на лице министра явные признаки беспокойства, Карл Розенфельдер поспешил доложить о шагах по диструктивной политике прибалтийского отдела религиозной политики в православном движении в Эстонии, об ослаблении позиций московской патриархии и поддержке схизматика митрополита Ревельского Александра (Паулюса), которого активно поддерживал его друг и соратник православный эстонец епископ Печорский Петр (Пяхкель). С их помощью Розенфельдер хотел погасить желание православной паствы построить новый кафедральный храм в Ревеле.

        Ровно в 16.00 секретарь доложил Розенбергу о прибытии профессора Фридриха Коха. Кох был руководителем рабочей группы «RR-2», которая была сформирована штабом «Предыстория» подотдела «Ревель» восточного отдела Оперативного штаба «Рейхсляйтер Розенберг». Именно его группа занималась поиском двух особых объектов, значившихся по специальной картотеке «Z» в секретных карточках №№ 11 и 12 R.
Рейхсляйтер был абсолютно уверен, что новый объединяющий и формирующий центр лежит в мифе о народной душе и чести. Служить мифу – долг его поколения. Мифология Розенберга строилась из древних германо-нордических сказаниях.
        «Вера в Вотана (Одина), хотя и умирала, но священные рощи, где поклонялись "Вотану", оставались целью германских паломников. Уничтожение всех дубов Вотана и все проклятия, направленные на древнюю веру, не помогли.»
        По данным рабочей группы RR-2 именно на склоне Антонисберга в древности была одна из самых почитаемых дубовых рощь Ливонии, которая упоминалась в сюжетах героических сказаний и хрониках Ливонского ордена и была зафиксирована, как Калеви Таммехийс. Кроме того, в священной роще был магический колодец с водой, обладающей необычными свойствами. Его называли просто Живой Источник (Eluallikas). Дух-хранитель этого источника дарил испившему магической воды свободу выбора: смерть или трансмутацию физического и психического плана. Говорят, что, испив этой воды, на бой со склонов холма уходили десятки берсерков, рубивших в битвах сотни своих врагов. Единицы поднимались выше, на легендарную могилу Калева к объекту № 12 R, священному руническому камню Тора, или, как его называло местное население, Таара-пита-киви.

        Профессор Кох держал под подмышкой кожанную черную папку и рулон с картой. Затворив дверь, он повернулся к массивному столу рейхсляйтера и вскинул руку в римском приветствии:
        - Хайль Гитлер!
        - Хайль, - отозвался из-за стола Розенберг и встал навстречу долгожданному гостю. Он застегнул на все пуговицы свой темно-коричневый пиджак и пожал протянутую Кохом руку.
        - Гер профессор, жду вашего доклада с нетерпением!
        Кох раскатал на совещательном столе карту, прижав ее края массивной пепельницей и пресс-папье, и достал из нагрудного кармана самопишущую ручку. Карта Эстляндии была испещрена красными точками и крестиками, которые обозначали местонахождение почитаемых еще с языческих времен священных мест и предметов поклонения. С такими же испещренными крестиками картами к Розенбергу приходили и руководители специальных оперативных групп по поиску и изучению рунических камней Норвегии, Дании, Финляндии и даже Швеции.
        - Господин рейхсляйтер, - начал, волнуясь, Кох. – По данным нашей группы никаких осколков древнего метеорита на острове Эйзель не обнаружено. Мы просеяли дно его кратера, обследовали прилегающую к нему территории, обработали массу фольклорных и документальных свидетельств. Ничего. За исключением одного отрывка из епископского письма, который мы откопали в архивах Нейденбургского замка...
        Профессор Кох достал из кожанной папки листок и зачитал текст:
        «Епископ Эзельский писал мне, что покойный брат Волквин, второй магистр Ордена рыцарей Христовых в земле Ливонской, построил на месте языческого святилища церковь, причем тот самый гром-камень, который язычники перевезли с острова на Колыванский холм, похоронил под церковной башней, а дерево срубил и сжег. Говорили, что большой камень тот был похож на каменный молот и выбит на нем был кривой крест и большая стрела и еще какие-то бесовские знаки в перевитых змеях адских. Поэтому и был он врыт глубоко под западным приделом. Как напоминание о страшном Божьем суде. После того, как брат Волквин покинул мир сей, господин папа принял брата Герлака и брата Иоганна в орден госпиталя Святой Марии дома Тевтонского, дав им белый плащ с черным крестом, вменяя им и другим братьям этого ордена рыцарей Христовых, находящимся в Ливонии, во искупление всех грехов соблюдать правила жизни ордена дома Тевтонского. А церковь ту назвали храмом Святой Марии Templum salvadoris et Mariae.»
        - По всей видимости, это и был самый крупный осколок Эйзельского метеорита Каали, или точнее сам метеорит, или то, что от него осталось. Нордические маги и колдуны назвали его Молотом Донара-Тора. На это указывает упоминавшийся в письме знак стрелы или руна «тейвас» - это символ Донара, а также кривой крест или свастика – священный символ национал-социализма и мощи нордических богов, огненная молния Тора, воплощенная в его молоте Мьёлльнире. Без всякого сомнения нанесение на метеорит рунических заклинаний было инспирировано самой необычной природой «черного камня», без сакральной связи с его божественной природой сделать это было практически невозможно. А это значит, что само его использование в качестве культового артефакта было санкционировано свыше и по всей вероятности было действенным. Камень реально влиял на ситуацию. Он функционировал, как проводник. Как невидимая струна между человеком и нордическим богом.
        - Значит «черный камень» можно выкопать из-под стен Ревельской церкви на Домберге. Я подготовлю приказ об организации специальной археологической экспедиции, и вы возглавите раскопки.
        - Господин рейсляйтер, - Кох спрятал в нагрудный карман ручку, достал смятый платок и принялся протирать очки. – Видите ли, господин Розенберг... Домская церковь в Ревеле находится под особым контролем рейхсфюрера Гиммлера. Там работают его люди.
        - Они тоже ищут «черный камень»? – Розенберг привстал и всем телом подался в сторону мгновенно вспотевшего профессора.
        - По нашим данным, их интересы находятся в сфере орденской символики. Они не копают так глубоко, как моя опергруппа.


ИРУСКИЙ РЕТРИТ

        В конце червня на южном берегу Варяжского моря у поселка Иру на Калываньском кургане проходил ежегодный ретрит для военного люда прибалтийского региона. Калываньский ретрит считался среди эстов, финнов, води, ливов, латгаллов, словен, кривичей, куршей, свейских и даже норвежских викингов самым продвинутым. В каждой боевой дружине знали, что боец, прошедший балтийский семинар и получивший своеобразный сертификат (выжженную на плече стрелу) стоит в бою 10 воинов. Каждый мечтал отправиться в далекие чудские земли и получить на плечо «стрелу».

        Ратибор и Ярослав неторопливо скакали на своих сумных лошадях по утоптанной извилистой дороге через огромное поле. Вдали был виден одинокий холм. Внизу чернела густая дубовая роща.
        - Ну что? Приехали, Ярик , - сказал Ратибор.
        - Да, бля... Приехали. Заглянем в рощу, бля, отметимся и поедем правее, к городищу, бля. А то спать под звездами придется. Там, бля, хоть дома есть.
        В роще они встретили еще несколько групп незнакомых воинов. Никто ни с кем не заговаривал. В тени вековых дубов был слышен только шум листвы да далекое потрескивание ритуальных костров у огромного камня, который стоял на первой плоской вершине посередине широкой поляны. И уже от этой поляны шла еще дальше вверх тропинка к далекому одинокому каменному уступу на самой вершине. Он был обнесен земляным валом и частоколом, как крепость.
        - Всё, бля, поехали к городищу. До него еще полдни топать, - сказал Ярик и недовольно повел широкими плечами.

        У ворот городища Иру стоял целый отряд вооруженных воинов. «Эсты», - понял Ратибор. Высокий черноволосый воин остановил их у ворот и широко улыбнылся, показав большие желтые зубы на розовых деснах.
        - Куст олете? Мис те нимед он, курат?
        - Какой «куст», бля? Ты, бля... сам под куст иди!
        - Тибла! – еще раз улыбнулся эст и показал пальцем на Ярослава. – Тулевад, курат, я ару ей саа...
        - Ты, бля!... Сам курат! Хорошь ****ети! Я на семинар к Ванатарку приехал с другом.
        - Ванатарк! – понял ключевое слово эст. – Асту сиис курат, Тибла, сиссе!
        Он сделал пригласительный жест, пропуская Ратика и Ярика за ворота.
        - Ну и Курат попался, - сказал Ратик. – Всех так пускает, а нас пытать стал. Чё это он тя, Ярик, Тиблой называл? Это твоё боевое имя?
        - Хорошь бизедеть, бля, - раздраженно ответил Ярик, - Этот Курат, бля, русского языка, как и я чудского, не понимет.
        Руководителя семинара – Ванатарка никто еще и в глаза не видел. Может быть он скрывался на Колываньском холме и проводил свои магические обряды, или колдовал, или еще чего делал... Но по его указанию пребывающим выделили большой бревенчатый сруб в Иру с огромным П-образным столом, куда подвозилось бочками пиво и овощи. Семинаристы пили, ели, тут же спали и иногда дрались насмерть. Трупы выбрасывали в овраг. Все ждали того дня, когда Ванатарк соберет всех на Колываньский холм и проведет обряд посвящения.
        Ратик был парнем грамотным, и после разговора со стражником записал на куске бересты: «чудь кличет себя «куратами», а нас словен – «тиблами».

        Жара в июле стояла страшная. В ожидании посвящения Ярослав с Ратибором бродили по окресным поселениям в поисках мяса, как и другие семинаристы. Если удавалось добыть дичь, то несли дичь, если домашнюю скотину, то несли и ее, завалив предварительно несговорчивых хозяев, норвежцы и шведы ловили рыбу.
        На одном из покосов Ратик увидел, как крестьяне косили траву большой изогнутой косой. Таких он еще никогда не видел.
        - Ни шиша себе ко-са, бля! – воскликнул Ярик. И Ратик аккуратно выцарапал на бересте новое для себя слово «сабля».
        Тут же скошенную траву подгребали длинной жердью с рогатиной и зубьями на конце, причем при этом напевали какие-то песни на чудском наречии и смеялись.
        - Ну и и-гра, бля! – удивился Ярик. – Как с веслами в игре, бля!
Ратик старательно вывел на берете слово «грабли». Так пополнялся и рос его словарный зпапс.

        Дня через три с запада поползли темные грозовые тучи, и среди семинаристов прошел слух, что пора готовиться к ритуалу посвящения.. К четвергу все выдвинулись к Колываньскому холму. Вокруг большого Уку-камня горели костры. Ратик познакомился с одним из местных семинаристов, который знал несколько десятков русских слов, и взял его в качестве переводчика.. Семинаристы собрались плотной молчаливой толпой по периметру поляны вокруг большого жертвенного камня. Над темнеющими кронами вековых дубов плыли тяжелые грозовые облака. «Смерчи»,- сразу же определил Ярик. «К смерти...»- подхватил Ратик и посмотрел на суровые бородатые лица семинаристов. В зрачках их отражались оранжевыми искрами ритуальные костры, а жилистые руки сжимали рукояти притороченных к поясам мечей.
        Неожиданно у камня появился высокий старик в длинной светлой рубахе до пят. Седые волосы покрывала какая-то шкура с торчащими ушами, в руках он держал большую кривую палку, похожую на охотничий лук. Семинаристы заволновались, по рядам прошел и смолк неопределенный гомон. Когда стало настолько тихо, что был смышел треск горевших в кострах дубовых дров и даже эхо от этого треска, которое залетало в самые дальние уголки рощи, старик поднял свой яурам .
        Первый удар яурама о землю отозвался звоном прикрепленных на тетиве металлических блях в сердцах воинов. Все поняли, что Ванатарк начинает вызывать духов. Поймав такт, старик запел неожиданно низким голосом:

Kui ma hakkan laulemaie,
Laulemaie, laskemaie,
Siis j;;b s;da seisamaie,
Haljas tera kuulamaie,
H;bem;;ka m;ttelema...

        Эстонец-переводчик шепнул Ратику на ухо: «Тэпэр, куради-ма, халдьяса высывать пуудет». Ванатарк кружился в танце вокруг жертвенного камня, бил об землю свой яурам и что-то пел, заставляя припев повторять всем курсом, что-то типа «Порро, порро, таеватули...». В куплетах слышалось и «урм», и «сурм», и «смерть», и «вери», и даже «звери»... Семинаристы раскачивались втакт песне старика, и вдруг дед завыл волком, зарычал медведем, вскочил на жертвенный камень и высоко поднял над готовой неизвестно откуда появившийся у него в руках огромный железный меч. «Таарапита кушат хотелл, - прохрипел эст-переводчик. – Тэпэр мнооко кроф пуудэт. Таарапита пуудет кроф пить, нам сиила тавать». Старик тем временем выставил вперед костлявый палец, указывая на одного из семинаристов. Тот послушно вышел из толпы и подошел к жертвенному камню. Старик тут же снес ему мечом голову, поймал за плечи падающее обезглавленное тело и направил пульсирующую из артерии струю прямо в цетр каменного углубления. В скатившейся к камню отрубленной голове еще двигался во рту язык, и вращались зрачки в обезумевших выпученных глазах. Старик ткнул пальцем в другую сторону, и к нему завороженно направился следующий семинарист. Ванатарк снес голову и ему, и также залил его кровью камень. Ратибор смотрел на старика во все глаза и чувствовал, что тоже пойдет к камню, если его позовет Таарапита через своего постредника – жуткого старика Ванатарка.. Тут палец старика описал зловещую дугу в их сторону и точно... указал прямо на Ярополка. Ярику показалось, что палец у старика вытянулся и больно ткнул через всю поляну прямо ему в грудь. Ярик не шелохнулся. Старик оттянул палец назад и еще раз ткунул вперед, как ударил. Ярик пошатнулся. Соседи стали подталкивать его плечами «Иди, мол, зовут же...». Ярик разлепил пересохшие губы и громко сказал по-русски:
        - Я не понимаю.
        Старик нетерпеливо поманил его к себе всей пятерней, типа «Иди сюда!»
        - Не по-нял, - еще раз металлическим голосом, но уже резче и увереннее повторил Ярик и вдруг трескуче пернул. Стоящие рядом семинаристы отшатнулись, старик опять зарычал, ему нужна была третья жертва. Он ткнул пальцем куда-то в другую сторону и рубанул голову еще одному диффузнику-скандинаву, который не боялся смерти. Ярика вытеснили из круга, и он обиженно побрел к огромному дубу, ошалело повторяя « Во, бля! Попал на посвящение, бля...» Он попытался сесть на корни под деревом, но те впивались ему в зад. Сидеть было неудобно. Дух рощи его не принял.
        Тем временем старик вотнул свой огромный кровавый меч в расселину жертвенного камня, прокричал еще несколько слов, которые эст перевел Ратику так:
        - Ну, фсё, курат. Тэпэр наадо захватитт этот меч. Кто еко фосьметт, тотт и пойтётт, куради-ма к Порро во тфорец. Полофина ис нас умретт сейцас...
        Ванатарк, стоя на жертвенном камне, схватился за какую-то веревку, свисавшую над камнем из кроны развесистого дуба, дернул за нее и, как из катапульты, унесся куда-то вверх наискосок через поляну, прорезая, как брошенный камень, листву мрачно молчавших дубов. Еще секунду стояла полная тишина, потом все закричали разом, с лязгом выдернули свои мечи и устремились к кровавому камню, круша и убивая всех, кто бежал рядом. Это уже были не люди, это были медведи и волки.

        Часа через три на камне стоял только один человек. Он был весь в крови, стоял на одной ноге, опираясь другой только для равновесия, так как у него было вывернуто колено. Остальные шевелились у камня, как навозные черви, обессиленные и полуживые. Мертвые не шевелились. Таарапита попировал на славу. В воздухе пахло грозой. Упали первые тяжелые капли ночного дождя. Прямо от поляны на вершину Колываньского холма из рощи вела подсвеченная сотней факелов тропа.
        - Дойдешь с мечом до вершины, и Тор примет тебя! – торжественно объявил Ванатарк победителю, и тот побрел вверх, хромая и опираясь на огромный меч, как на костыль. Где-то над морем полыхнула молния, и небо тут же раскололось на части под ударом молота однорукого бога. Хлынул ливень. Он загасил факела, но в частых вспышках молний можно было видеть превратившуюся в точку фигурку бредущего к вершине берсерка. Наконец он скрылся в воротах земляного вала и потом появился на ритуальном холме, прямо на черном камне Тора. В следующую секунду в его протянутый к небу огромный меч ударила ужасающей силы молния, небо затрещало, словно порвалась сама ткань мира, вокруг черного камня на холме завибрировал синий огненный шар, затем он лопнул, и на камень упало раскаленное до бела железо ритуального меча..
        Берсерк унесся на свастике к черному солнцу. Он был свободен, потому что его больше не было.

        Утром Ванатарк принес воды из священного источника, который был тут же в дубовой роще. Вода была лечебной. Она придавала сил. Раны затягивались, а изможденные вставали и шли. Из ста семинаристов выжило двадцать. Добравшись до Иру, они лечились месяц и уходили домой, но зрачки их становились желтыми, как у волков, особенно при виде крови..


АРТЕФАКТ ГИММЛЕРА

        Гиммлер прилетел в Таллин 28 сентября с формальной инспекцией Эстонского легиона Ваффен СС. Его встречал бригаденфюрер Йоханнес Соодла. Гиммлера тут же окружили с трех сторон приставленные бригаденфюрером телохранители. Процессия двинулась вдоль строя почетного караула к черневшеву вдалеке «Мерседесу». Охранник справа шел так близко от рейхсфюрера, что дуло его автомата периодически упиралось прямо в грудь Гиммлеру. Рейхсфюрер покосился из-под стекляшек очков на правую руку телохранителя и на узловатый указательный палец, лежавший на спусковом крючке. «Только бы этот эстонец не перенервничал...» - подумал Гиммлер, посматривая на чисто выбритые играющие желваками скулы охранника. Охранник тоже скосил глаза на своего подопечного и с удивлением отметил, что тот был похож на Берию, как брат-близнец. Те же круглые стекляшки очков, те же черты лица. «Всех таких начальников должности рихтуют одинаково, - подумал телохранитель Харри Рент. – Вон и Соодла наш на одно лицо с Маленковым...»
        Гиммлер уже второй раз посещал Таллин. Первый раз он был здесь больше года назад в конце июля 1942 года. Тогда он прилетел в Эстонию с Карлом Виллигутом, который и показал ему древние орденские замки тевтонских рыцарей и рассказал легенду о Даннеброге. По словам Виллигута, древний госпитальерский плащ находился именно в Таллине. Эта реликвия должна была украсить зал Госпитальеров в Вевельсбурге. По распоряжению Виллигута комендант замка Манфред фон Кнобельсдорф уже приготовил в этом зале магистрский трон над которым должен был быть растянут и особым образом законсервирован красный госпитальерский стяг с белым крестом. Гиммлер благоговейно верил в магическию силу плаща первого магистра тевтонского ордена Генриха фон Вальпота, потому что по легенде сила плаща превзошла даже нордический импульс громовержца Тора.
        В свой первый приезд Гиммлер долго бродил с Виллигутом по Домбергу, и тот показывал ему места планируемых раскопок и реконструкций. По заданию Виллигута руководитель отдела Насыпных обитаемых холмов Вильгельм Хаарнагель нашел специалиста по археологии Ливонии, некоего Армина Нойманна, который позже получил задание сменить немецкую фамилию на эстонскую, и стал Армином Туулсе. Этот археолог был специалистом по ливонским орденским замкам и в частности уже в 1930 году произвел раскопки монастыря Святой Бригитты, а также, уже по заданию отдела, раскопки подземелий Феллинского орденского замка (Вильянди, как называют его эстонцы) в 1939 году. Летом 42-го Туулсе поклялся Гиммлеру, что найдет Даннеброг через год. И вот в середине сентября 43-го на стол Гиммлера на Принц-Альберт-Штрассе,8 легла шифровка из Ревеля от «археолога» о том, что Даннеброг будет раскопан через две недели. Гиммлер вылетел в Таллин лично, не проинформировав об этом Виллигута. Он хотел сделать своему наставнику подарок – привезти драгоценный кумач в Вевельсбург. Инспекцию эстонской бригады Ваффен СС Гиммлер придумал для отвода глаз.
        В кабинет управления полиции безопасности первым на прием к Гиммлеру явился уполномоченный по архивам комиссариата «Ост» доктор Вольфганг Моммсен.
        Моммсен был человеком Розенберга, однако отчитаться перед рейхсфюрером по археологическим изысканиям на Домберге был обязан. В его компетенцию входил также подбор архивных материалов из древних орденских хроник и переписки магистров и епископов Левонского ордена, связанных с интересовавшей рейхсфюрера темой. Естественно, что отчет о проделанной для рейхсфюрера работе ложился на стол и рейхсляйтеру Розенбергу.

        - Хайль Гитлер! – Моммсен попытался щелкнуть каблуками, но папки и фолианты в его левой руке дрогнули и угрожающе стали расползаться, Моммсену пришлось подхватить их только что вскинутой правой рукой.
        - Где мой артефакт? – спросил Гиммлер, и тонкие черные губы его сжались в одну узкую линию, а подбородок пропал совсем, пенсне метнуло в сторону Моммсена маленькую молнию.
        - Его пока нет, рейхсфюрер...
        - Где Нойманн?
        - Я не думал, господин рейхсфюрер, что следует пригласить господина Туулсе...
        Гиммлер снял телефонную трубку и приказал секретарю разыскать Армина Туулсе, потом жестом указал Моммсену на стол.
        - Ваши соображения?..
        Моммсен свалил окончательно потерявшую устойчивость кипу папок и фолиантов на зеленое сукно стола и начал говорить:
        - Видите ли, господин рейхсфюрер... По некоторым данным первыми держателями артефакта были меченосцы. Они отстроили первую деревянную церковь на Домберге еще в начале 13 века. Причем построили ее на месте языческого капища, как раз на месте главного жертвенного камня, рядом с вековым дубом. Жертвенный камень был захоронен очень глубоко, так сказать, «сброшен к костям испепеленных предков», на его месте был создан новый алтарь во славу Христа Спасителя и Девы Марии, над которым был растянут свергший сатанинские силы стяг рыцаря Генриха фон Вальпота. И если Тевтонский орден был подобием СС в эпоху крестовых походов, то Орден меченосцев был специально создан Тамплиерами для продвижения именно на восток и захвата именно восточных территорий. Даннеброг не вязался с символикой меченосцев и тамплиеров, с их красным крестом и мечом на белом фоне. Зато на белый госпитальерский крест на алом фоне ежедневно молились братья-рыцари, и горожане Ревеля сделали этот символ малым гербом своего города, а датчате и вовсе своим государственным флагом.
        Однако к 1230 году церковь на холме стала монастырской. «Псы господни» - монахи доминиканцы сделали ее своим монастырским храмом. С тех пор, как черно-белые братья стали перестраивать деревянный храм в каменный, Даннеброга больше никто не видел. После того, как братья меченосцы три года спустя перебили конвент доминиканцев и вернули себе церковь, а самих их изгнали со священного холма, красного плаща в церкви не было.
        Мне удалось установить по протоколам допросов доминиканцев, что некий красный материал упоминался в качестве реликвии Доминиканского монастыря в церкви Святой Екатерины в Ревеле, а монастырские хроники туманно намекают на тайное посещение монастыря в 1248 году самим Альбертом Великим и на его крайнюю заинтересованность в чудесной реликвии. Так что одним из возможных мест захоронения священного плаща может быть именно этот монастырь... если конечно Альберт Великий не увез его в качестве сувенира в Кельн...

        В этот момент в кабинет вошел Армин Туулсе.
        - Хайль Гитлер!
        - Хайль... Уважаемый господин «археолог», я получил вашу шифровку об артефакте. Где мой артефакт?
        Моммсен прокашлялся и стал рассматривать свои ногти. Туулсе указал ладонью на заваленный папками стол:
        - Разрешите?
        Гиммлер кивнул.
        - По некоторым данным первыми держателями артефакта... – начал Туулсе.
        - Я это уже слышал. – перебил его Гиммлер. – Где обещанный вами артефакт?
        В этот момент зазвонил телефон. Гиммлер снял трудку, словно выдернул из ножен ритуальный меч.
        - Соедините!
        На том конце провода судьбой артефакта интересовался Карл Виллигут.
        - Что говорит Туулсе?
        - Твой Туулсе говорит то же самое, что и доктор Моммсен, о жертвенном камне и вековом дубе, о доминиканском монастыре и Альберте Великом...
        - А где Даннеброг?
        - Его у них нет. И, мне кажется, вряд ли будет.
        Туулсе сделал останавливающий жест ладонью и упрямо кивнул, всем своим видом показывая, что Даннеброг будет. Моммесен с удивлением посмотрел на археолога.
        - Самое время применить кристалл воли, - посоветовал Виллигут.
        - Хорошо. Я свяжусь с тобой позже. – сказал Гиммлер и положил телефонную трубку на аппарат. Затем он достал из внутреннего кармана маленький замшевый футляр и приоткрыл его. На темном лице рейхсфюрера заиграли блики света. Моммсену и Туулсе показалось, что эта похожая на табакерку коробочка снабжена хитроумной подсветкой. Гиммлер аккуратно снял с переносицы пенсне, потом достал из футляра переливающийся искрами света кристалл и аккуратно установил его с помощью специальных креплений на оправе прямо над линзами пенсне, а затем также аккуратно водрузил пенсне на переносицу. Кристалл воли расположился точно над напряженной складкой у его переносицы. Моммсен застыл с приоткрытым ртом, а Туулсе замер в позе кельнера, слегка наклонившись вперед и как бы спрашивая «Чего изволите?»
        - Итак?.. – процедил рейсфюрер, не разжимая губ.
        - Вот уже два года.. – начал говорить Моммсен сразу в два голоса на тувинский манер, так как губы у него онемели, а горло было напряжено и приподнято так, что поздух струился из легких по двум каналам. Гиммлер вспомнил, что слышал уже такую артикуляционную манеру в ламаистских церемониальных песнях на магнитной пленке, которую привез Эрнст Шеффер из Тибета.
        - ...вот уже два года наша спецбригада активно ведет раскопки на холме Антонисберг, - продолжал Моммсен.
        - Причем тут Антонисберг? – спросил Гиммлер.
        - Это – личное распоряжение господина Розенберга.
        Туулсе, не разгибая спины и не меняя лакейской позы, повернул голову в сторону Моммсена. Гиммлеру показалось, что в тишине кабинета даже послышался характерный деревянный скрип, конфигурация пространства как-то неожиданно выгнулась, и вокруг головы Моммсена произошло его значительное сгущение. Голос у Моммсена стал тоньше, но звенящее дребезжание осталось.:
        - Рядом со стоящей там же Карловой кирхой мы ищем второй жертвенный камень и подземный источник с живой водой.
        - Какой еще второй жертвенный камень? Мне нужен Даннеброг!
        - Дело в том, что всё началось с поисков Даннеброга, следы которого, по некоторым данным, ведут именно к Карловой кирхе. Однако реконструкция древнего языческого комплекса, посвященного Тору, заставило нас пересмотреть планы и доложить об этом в Берлин лично рейхсляйтеру Розенбергу.
        В воцарившейся тишине Туулсе повернул голову обратно в сторону Гиммлера, и тому опять показалось, что где-то заскрипела деревянная половица. Моммсен машинально нащупал среди стопки сложенных на столе папок нужную и открыл ее. Оттуда он достал сложенный вчетреро лист и развернул его. Гиммлер посмотрел на схему через стол, чтобы не изменить позы и не сдвинуть с удачно выбранного места кристалл воли.
        - Откуда у вас план Вевельсбурга?
        Туулсе медленно повернул голову с деревянным скрипом опять в сторону Моммсена.
        - Это не Вевельсбург... Это – Ревель.
        Гиммлер встал с кресла, придерживая пенсне и подошел к столу совещаний. Настройка кристалла воли сбилась, он больше не индуцировал пучка необходимой частоты. Моммсен зашелся кашлем и схватился за горло, а Туулсе наконец разогнул затекшую спину и покрутил головой, причем деревянный скрип никуда не исчез даже после сбоя настроек кристалла воли. Рейхсфюрер отцепил магический кристалл от оправы очков, спрятал его в футляр, а футляр спрятал во внутренний карман.
Схема Моммсена практически полностью повторяла его генеральный план застройки Вевельсбурга. Всё то же Копье Судьбы с острием, направленным строго на север, с полукругом восточных бастионов и стен и длинной южной дорогой в качестве древка.
        - Что это?
        - Это план ритуального поселения, которое было здесь оборудовано язычниками до его завоевания братьями-меченосцами, - прохрипел Моммсен. – Вот здесь, в самом центре Линданизе, курганного холма легендарного угро-финского героя Калева, который по преданию был насыпан по приказанию его жены Линды над его прахом сыновьями Сулевом, Олевом и Сохни, стоял некогда черный камень Тора. Его привезли с острова Эйзель. Главной магической руной на нем была руна «Тейвас» («Копье»), которая выходила из руны «Дагас» («Прорыв»). Этот камень по легенде был подарен людям самим Тором. Его сбросила на остров Эйзель молния Тора или, по другим данным, это и была сама его молния, его сияющий молот Мьёлльнир, окаменевшая после падения на землю и давшая шанс самым храбрым становиться воинами слепящей черноты, отдав свое тело жертвенному камнюТора, а кровь – в копилку мощи клана воинов-оборотней.
        Карандаш Моммсена спустился по схеме от северной отметки R12 к югу к середине копейного пера.
        - Здесь был второй ритуальный камень. Камень Крови. Тут определялась жертва, то-есть будущий воин Тора, который после ритуального боя должен был дойти до Черного камня на холме и предложить себя Громовержцу в качестве жертвы. И если Тор его принимал, он становился гиперборейцем, если же нет, то его добивал жрец. Великая дорога к высотам духа. Великая могила великих героев!
        Рейхсфюрер долго еще смотрел на схему ритуального городища, так мистически похожую на будущую резиденцию его Черного ордена, который должен был быть окончательно построен лет через двадцать. Рыцари черного ордена также должны были в будущем проходить тернистый путь закаливания титанического духа в горниле плотного воздуха магической традиции соединенных свастик. А последней точкой отсчета должна была стать северная башня Вевельсбурга, расположенная на самом острие Копья Судьбы. Там лучшие из лучших обретали вечность.
На схеме Моммсена место северной башни занимал Черный камень, обозначенный жирной свастикой, на конце левой лопасти пера стоял кружок Длинного Германа, по втулке располагалась схема шведского бастиона, а по ходу древка второй ритуальный камень, справа от которого струей божественной крови извилисто стекал чудодейственный источник. Справа наконечник копья охватывал полукруг Нижнего города, совсем также, как на схеме строящейся резиденции СС. Гимлер живо представил себе картину ритуального городища с высоты полета мессершмитта, пронесся над поднимающейся на холм прямой, как копье, дорогой и, сделав правый вираж, обогнул холм с запада там, где обрывались на севере плитняком его склоны, и блестело зеркалом море.
        - Ревельсбург... Вевельсбург...
Потом ему почему-то вспомнилось стихотворение фюрера, которое тот любил декламировать в свои приезды в орденский замок на ритуалах, посвященных Копью Судьбы: 

Внезапно, в горькой ночи
Вижу знак Вотана, окружённый немым сиянием,
Выковывая связь с таинственными силами.
Луна, в своём магическом
колдовстве, чертит руны.
Всё, что в течение дня было полным грязи,
Стало ничтожным пред магической формулой.
Так поддельное отделилось от подлинного.
А я нахожусь перед Связкой Мечей.

        - Поразительно!.. – пробормотал рейхсфюрер. – Однако, где же черт возьми мой Даннеброг?
        - По нащим данным, - начал Моммсен. – Даннеброг вполне мог оказаться и в Карловой кирхе... Однако, скорее всего он все-таки был вывезен в Европу уже в 13 веке.
        - Почему именно в Карловой кирхе?
        - Это только наши предположения. Дело в том, что уже с начала прошлого века святыми реликвиями активно начали интересоваться тайные общества. Особенно розенкрейцеры.
        Гиммлер вздрогнул. Сознание тут же выстроило магическую цепочку: розенкрейцеры-«Золотой рассвет»-иллюминаты-«Череп и кости»... (причем «тотенкомпф» на его фуражке в этот момент как-то особенно заблестел, а глазницы черепа стали еще глубже и чернее)...- потом забрезжил в полумраке видением орлиный клюв Карла Хаусхофера, и где-то далеко отрывистый голос фюрера чеканил слова, будто все изображения орлов Рейха сделаны с натуры профиля великого геополитика и мага, а за спиной крючконосового Хаусхофера стоял в тумане из осыпающихся монет и парящих банкнот «Красный щит», из которого строго торчали пять золотых стрел, соединенных толстой золотой часовой цепочкой, и на щите горели огнем три сокровенные слова: «Concordia, Integritas, Industria», именно эти три заветных слова прошептал ему однажды в пейотлевом бреду фюрер, добавив, что они и есть магический ключ к могущественному врилю, трансформирующему материю мира...
        -... господин рейхсфюрер, может быть стакан воды?..
        Гиммлер вздрогнул, кашлянул и покрутил головой, как это только что делал Туулсе, причем и у него шея странным образом заскрипела.
        - Нет спасибо. О розенкрейцерах я послушаю позже... Приедете ко мне на доклад в Вевельсбург. Вы, Моммсен, пока свободны.
        Моммсен сгреб со стола в охапку папки и схемы, однако Гиммлер вытащил у него из-под руки уже сложенную схему ритуального городища, так похожую на схему его Вевельсбурга, и оставил ее себе.
        - Да-да... конечно... – согласился Моммсен и попятился вместе с Туулсе к выходу.
        - А вас, господин Туулсе, я попрошу остаться.... – сказал Гиммлер, словно выпустил из баллона «Циклон-Б». У Туулсе опять свело шею и перехватило горло.
        - Итак, господин Туулсе, пропустим длинную историю о первых держателях артефакта. Кто есть человек Моммсена в министерстве на Унтер ден Линден?
        - Профессор Кох, - прохрипел Туулсе.
        - Понятно. Теперь коротко: результаты по Домскому собору? И твердым голосом!
        Гиммлер стоял перед столом, заложив руки за спину, чуть наклонив голову и аккуратно соединив носки сияющих яловых сопог. Как школьник. Каблуки сопог приподнимались и опускались, а складки издавали скрип, похожий на скрип шейных позвонков Туулсе.
        - Господин рейхсфюрер!...- Туулсе постарался сделать голос четче и выкрутил из воротничка затекшую шею, как бы подхватывая мелодию яловых сапог. – Мы подняли надгробную плиту под органом в северном нефе с изображением руки, держащей чашу...это плита Вольдемара Сорсевера от 1372 года. Площадь раскопа – 6 квадратных метров, мы исследовали 4 метра культурного слоя, а также почвенный материковый слой и предматериковые напластования. Проведенные исследования культурного слоя и погребенной почвы дали интересные результаты, свидетельствующие о том, что раскоп проводился и до нашей экспедиции, так как этот раскоп имеет вид шурфа, уходящего вертикально вниз. Шурф был забит беспорячдочно наваленной породой, осколками плитняка и песком. Культурный слой представлял из себя захоронение...
        - Нашли чего-нибудь?... – прервал археолога Гиммлер.
        - Там?... Ничего, господин рейхсфюрер.
        - А где нашли? – сапоги Гиммлера заскрипели жестче, как веревка на виселице, и Туулсе опять чуть не задохнулся.
        - Я у Моммсена нашел... в отчетах. – Туулсе воровато оглянулся на дверь и вытащил из внутреннего кармана сложенные вдвое листы с чертежами и отпечатанным на машинке текстом. Он расправил листы и протянул их Гиммлеру.
        Это была копия докладной записки на имя рейхсляйтера Розенберга с отчетом о работе группы RR-2 по ритуальному холму Антонисберг. Дрожащей рукой Туулсе показал на обведенный кружочком 9 пункт доклада: «О гипотетическом использовании христианских и дохристианских реликвий в магической схеме суггестивного воздействия на концентрацию ментальной субстанции верующих для слияния четырех рек в чаше земного рая», и первым подпунктом был четко пропечатан с пробелами: D_A_N_N_E_B_R_O_G.



ПРОЕКТ «ДОЛОМИТ»

        Саша Леннон зашел в кафе «Пегас», посмотрел на приоткрытую дверь туалета и медленно поднялся по ступенькам на второй этаж. Свободных мест не было. Он поднялся выше – на третий, и там, за столиком у окна выхватил взглядом один свободный стул, полукруглый, бардовый и мягкий. За тем же столиком сидел пожилой человек в роговых очках и пил сухое вино из фужера. Саша купил себе чашку кофе на найденный в кармане брюк гривенник.
        - Свободно?
        - Да, - пожилой человек посмотрел на Сашу поверх очков и показал ладонью на свободный стул. Саша сел и уставился в окно. На горке никого не было, темно-зеленый забор, огораживающий реставрируемую церковь Нигулистэ, был пуст. По щеке, носу и губам защекотал цепкий взгляд пожилого мужчины. Саша растопырил под столом три пальца правой руки и ткнул ими в сторону соседа: «Йахх!»
        - Что, простите?
        - Я – х!...- сказал Саша и блеснул своими очками в толстые линзы цепкого соперника. Магический импульс разбился об эти толстые линзы, тревожная складка над оправой очков у мужчины разгладилась, он улыбнулся и сказал:
        - А у меня сегодня день рождения! Я угощаю. Хотите вина?
        - Хочу, - тут же согласился Саша, но трех напряженных пальцев под столом не расслабил, они все также жестко были направлены прямо в живот пожилому человеку.
        - Меня зовут Энном, - представился мужчина. – Я – скульптор.

        После продуктивного разговора в «Пегасе» об эзотерической сути искусства Саша Леннон пообещал Энну Роозу показать сакральный магический ритуал оживления пива в пивном ресторане «Карья Кельдер». Как ни странно, профессор приглашение не отклонил и пришел в точно назначенное время на улицу Вяйке-Карья к дверям пивного подвала, где уже стояла длинная очередь. Людей запускали тройками. Саша пришел в кожанке и кепке, как комиссар ЧК, в руках он держал портфель на двух застежках с магическим инструментарием для преобразования пива. Он поздороваося с профессором, прошел мимо тревожно зашумевшей очереди прямо к двери и постучал в нее монетой. Через минуту дверь отворилась.
        - Привет, Валера, - деловито поздоровался Саша с рыжим швейцаром.
        За черным каменным столом-плитой обычно помещалось от 6 до 8 чеоловек. Клиенту приносили сразу две кружки, одной не баловали. Как только официант поставил на камень четыре ритуальные сосуда со светло-желтой жидкостью, Саша тут же приступил в магическому обряду трансмутации: он расположил на каменном столе вокруг кружек разноцветные листы бумаги с начертанными на них непонятными знаками, достал три круглые железные коробочки и один аптечный пузырек, из пузырька капнул в каждую кружку по три капли подозрительной темной субстанции, из каждой железной коробочки кинул по щепоти мелко истолченного порошка. У соседей по столу перехватило дыхание. Даже гул голосов в ресторане как-то стих, и было слышно, как далеко за кухней гремит пустыми кружками посудомойка. С абсолютно серьезным строгим лицом Саша принялся чертить над заправленными кружками магические пассы двумя пальцами правой руки. Соседи по столу завороженно смотрели на это действо. Никто не притронулся к своим кружкам. Все ждали. Минуты через две Саша сказал профессору, что теперь можно пить, и первым поднял со стола свою кружку.
        После второй кружки профессор признался, что именно он является автором Воина Освободителя у Вечного огня на Тынисмяги.

        Всё началось в далеком 1943-м году в Ярославле, когда еще молодой 35-летний скульптор Энн Рооз возглавил только что созданное Объединение художников Советской Эстонии. Тогда, холодным январским вечером, все единогласно проголосовали за его кандидатуру, а присланный из Москвы мэтр монументализма Яков Борисович Белопольский ободряюще похлопал эстонского скульптора по плечу и затянул ему потуже галстук на исхудавшей шее.
        - Вот что, товарищ Рооз, - сказал Яков Борисович вполголоса. – Вы хорошо лепите. Правильно. Именно так сейчас и надо лепить. Скажу вам больше: скоро войне конец, еще год-два, и Гитлеру капут. Именно тогда позовут нас с вами, скульпторов и архитекторов, чтобы увековечить в бронзе великую победу и память о погибших товарищах. Тот, кто поставит главный памятник в главном месте, будет командовать парадом. И я вам обещаю: главный памятник в Эстонии будете ставить вы!
        В голове у молодого скульптора вихрем пролетели образы его учителей: Яна Коорта, Антса Лайкмаа и профессора Антона Старкопфа из Паллаской высшей художественной школы. Как мираж. Их зыбкие образы спугнуло четкое и тяжелое видение массивного бронзового монумента с суровым лицом уставшего от крови воина. Он стоял над однообразным тыловым бытом эвакуированной эстонской творческой интеллигенции с их каждодневной работой карандашом, глиной, пером, топаньем танцевальных ансамблей и хоровыми распевками.
        В сорок четвертом из идеологического отдела ЦК партии было прислана рекомендация о поручении создания памятного мемориала погибшим при освобождении Советской Эстонии воинам архитектору Арнольду Аласу, а создание скульптурного монумента Энну Роозу. Энн знал, кто стоит за этой бумагой. Весной 1945-го на Тынисмяги торжественно захоронили 12 найденных в Таллине и его окресностях красноармейцев, и площадь стала называться площадью Освободителей. В июле архитектурный отдел Таллинского горисполкопа формально учредил конкурс на возведение монумента на площади Освободителей. Исполком даже выработал конкретные рекомендации, где говорилось, что монумент должен символизировать мужество сынов отечества при освобождении Таллинна от немецко-фашистских захватчиков, что материалом для его изготовления должен быть природный эстонский камень (плитняк, доломит или мрамор), и что высотой он должен быть не выше 5 метров. Всего на конкурс было представлено семь проектов. Среди них и проект Рооза-Аласа «Доломит». Председатель конкурсной комиссии с понимающей улыбкой отложил проект «Доломит» в сторонку. Первых премий не выдавали, чтобы не обижать конкурсантов. Дали две вторые и три третие премии. По авторитетному мнению председателя конкурсной комиссии и молчаливому утверрждающему взгляду товарища из ЦК партии всем было ясно, что победил проект «Доломит». Правда, посоветовали внести в проект изменения: вместо венка и символического пламени украсить монумент орденом Великой отечественной войны, а венок с пламенем разместить на задней стенке монумента, кроме того, в качестве центральной фигуры всей композиции комиссия пожелала увидеть скорбящую мать с младенцем, где мать должна была символизировать скорбящий народ, а младенец – светлое его будущее. Рооз представил два варианта: первый с такой желанной для комиссии матерью, а второй с воином освободителем, держащим на руках ребенка, именно такой, о котором он мечтал вместе с архитектором Белопольским в Ярославле и эскизы котрого тот, впечатлившись, забрал с собой в Москву. Тогда он в очередной раз покровительственно похлопал молодого скульптора-эстонца по плечу и сказал: «Вот есть в тебе, Энн, все-таки что-то наше родное, советское!...Не даром ты из Тамбовской губернии родом!» Позже Яков Борисович вместе со скульптором Вучетичем установит в Берлине грандиозную 13-метровую фигуру Солдата Освободителя с ребенком на руках в Трептов-парке. В композиции Рооза солдат с ребенком должен был символизировать скорбящего о смерти товарищей воина, стремящегося к построению светлого будущего в союзе с подрастающим поколением. На варианте с воином и младенцем уже стоял росчерк красного цековского карандаша «Принять за основу».
После формального утверждения мастер Алас и мастер Роос окунулись в работу. Работу координировал представитель специального засекреченного комитета ЭКП (б) по техническому обеспечению идеологической пропаганды и культам. Проект «Доломит» технически привязывали к холму Тынисмяги. По одной из рекомендаций спецпредставителя Рооз убрал ребенка из композиции с воином, другие рекомендации претворял в жизнь опытный архитектор Арнольд Алас, стипендиат Берлинского университета, повышавший свою квалификацию в России, Франции и Италии, специалист по парковой архитектуре, работавший до войны в управлении государственными парками Эстонии и создавший Оруский парк для первого президента Константина Пятса, на самом же деле он был секретным агентом НКВД по кличке «Хоффарт».
        Монумент хотели торжественно открыть уже 7 ноября 1946 года, но Рооз завозился со статуей. Горячие головы из горкома хотели уже поставить вместо бронзовой фигуры ее гипсовую копию, но комиссия категорически отвергла такое предложение и перенесла срок сдачи монумента на 1 мая следующего года. Однако и к маю Рооз не справился с техническими трудностями задуманной конструкции. И только к 21 сентября 1947 года, «ровно 30 лет назад» (как сказал захмелевший профессор, подняв к потолку указательный палец), объект был принят и торжественно открыт на следующий день на годовщину Освобождения Таллина и, как подарок ко дню рождения автора.

        - Мой отец всегда мечтал о кратте, - продолжал опьяневший от магически усиленного Ленноном пива профессор. – Он даже сделал одного краття... но, как он работает я так и не увидел.
        - А что это такое – кратт? – у Саши язык тоже заплетался. Они сидели рядом так близко, что оправы их очков изредка соприкасались и между массивной оправой Рооза и тоненькой Леннона проскакивала голубая искра.
        - Кратт – это такое существо, которое работает на хозяина. Что ему прикажешь, то оно и сделает. Всё добро от соседей к тебе в дом перетаскает. Будет летать по деревне, как ракета, и всё делать.
        - Голем, - выдохнул Саша и подался вместе со словом вперед. Оправа его очков опять стукнула о профессорскую. С легким шорохом сверкнула голубая искра.


ТОЧКА ВЕ-392/25

        От двухэтажного особняка на Кропоткина,20 до площади Дзержинского ехали молча. Рядом с водителем сидел председатель совета по делам религиозных культов при СНК СССР полковник ГБ НКВД И.В.Полянский, на заднем сидении: председатель совета по делам РПЦ при СНК СССР полковник ГБ Г.Г.Карпов, начальник отдела религиозных культов по армянской, католической и лютеранской церквям И.Н.Карпов и только что назначенный уполномоченный совета по делам религиозных культов в Эстонской ССР. Его фамилии пока даже не знал сам Георгий Григорьевич, а Полянский с трудом ее выговаривал.
        В доме на Дзержинке их ждали в кабинете Романова, начальника Второго с/о шифровального отдела НКВД СССР. За длинным совещательным столом представителей церковных отделов и подотделов, кроме Романова, ждали: начальник третьего с/о Гохрана В.Н.Владимиров, начальник финансового отдела войск НКВД СССР А.В.Филимонов, начальник отдела спецзаданий НКВД СССР В.С.Егнаров и два казалось бы совершенно посторонних товарища в форме медицинской службы – майор с выдвинутой вперед нижней челюстью и кавказскими чертами лица и капитан с прилизанными волосами, длинным носом, нависшим над плотно сжатыми губами, в черных круглых очках, впившихся ему в переносицу. Имя майора было Сурен Хуршудович Мусаэлян, а капитана – Лев Николаевич Федоров.
        Задачу группе ставил сам Романов. Задача ставилась устно, записи и конспекты запрещались. Необходимые письменные инструкции было обещано прислать позже. Задача была связана с комплексом совершенно секретных мероприятий в столице Эстонской ССР городе Таллине в кодовой точке «ВЕ-392/25» - холм Антонисберг и находящаяся на ней лютеранская Карлова церковь. Присутствующим напомнили о решении Политбюро и об указании товарища Сталина, которое он сделал еще 2 года назад после организованной товарищем Карповым встрече вождя с иерархами РПЦ – о наступлении на католицизм по всему фронту, о задачах по постепенному усилению административного давления на католическое (и лютеранское) общество и мерах по ограничению его деятельности...(Георгий Григорьевич Карпов согласно кивал головой, а уполномоченный совета по делам религиозных культов по Эстонской ССР уже видел в галлюциногенном бреду, как он вычеркивает из учетной ведомости Карлову церковь, а на ее месте...). Романов прервал галлюцинации уполномоченного конкретикой предстоящей задачи:
        Первое. Партийные органы, органы НКВД и военная комендатура отвечает на местах за неприкосновенный и особый статус холма Антонисберг (Тынисмяги). На места уже даны особые секретные распоряжения о закреплении пустующих пространств холма за самой стройкой с точки зрения перепланировок и перезастроек частью города - за местом захоронения народных героев, в данном случае за создаваемым в столице советской Эстонии мемориалом Воинам Красной армии, погибшим за освобождение города. Ответственный -... Как вас, товарищ? – спросил Романов уполномоченного совета по делам религиозных культов по Эстонии. Тот ответил. «Да-да... товарищ...» Романов попытался повторить фамилию уполномоченного, но запнулся на первом слоге и продолжил со второго пункта.
        Второе. Товарищ Егнаров обеспечивает порядок специальных работ по подготовке установки монумента, а также необходимые геологические изыскания, включая проведение, если это потребуется, подземных коммуникаций. Подробные инструкции и рекомендации вам дадут наши товарищи из науки... – Романов показал рукой на Мусаэляна и Федорова. Те одинаково, как братья-близнецы улыбнулись, выпятив еще дальше вперед нижнюю челюсть.
        Третье. Люди товарища Владимирова займутся отсортировкой найденного в процессе геологических изысканий и шахтных работ материала до его попадания в руки археологической комиссии. Инструкции и атласы представляющих для нас интерес предметов вы также получите от наших товарищей по науке. Товарищи по науке опять синхронно улыбнулись, выпятив челюсти.
        Четвертое. Товарищ Филимонов обеспечит необходимое финансирование строительных, охранных и других работ на точке «ВЕ-392/25», а также любое другое финансирование мероприятий, связанных с данной точкой, если этого потребуют обстоятельства. Так, например, сейчас необходимо выделить соответствующие суммы для премий скульпторам, участвующим в конкурсе на проект лучшей скульптурной композиции для монумента.
        И пятое. Товарищ... Как вас... Ну да... (Романов так и не смог повторить фамилию уполномоченного по Эстонии). Не смотря на всю важность и ритуальную значимость братской могилы на холме Антонисберг, необходимо помнить, что застолбленный участок мы передадим РПЦ по заявке митрополита Сергия, ориентируясь на его план о возведении на этом месте нового православного храма в столице Эстонской ССР, который будет значительно больше закрытого и разрушенного храма Александра Невского на Домберге. Собор Невского неудачно расположен у правительственно-административного комплекса, который мы будем активно использовать. Поэтому по идее товарищей из ЦК КПЭ старое здание собора будет перестроено в городской планетарий. Новый православный храм на Тынисмяги будет оборудован с использованием последних достижений современной науки и техники... (Романов посмотрел на товарищей из науки, и те опять загадочно улыбнулись). Поэтому вам, товарищ... необходимо будет зарегестрировать новый приход. Однако строительство нового храма дело хлопотное и дорогое. В настоящее время на строительство самого храма денег у страны нет, зато товарищ Филимонов профинансирует все специальные подготовительные работы. Но!.. (Романов сделал многозначительную паузу и поднял вверх указательный палец) сейчас готовится проект постановления СНК об идее строительства в Москве многоэтажных зданий, идея о таком строительстве идет от самого товарища Сталина. Это конечно огромные финансовые вложения, особенно сейчас, в трудные годы восстановления разрушенного войной хозяйства...Вон, у товарища из Эстонии даже своего отдельного кабинета в Таллине нет, и ему приходится принимать товарищей на своей квартире. Однако... придет время и мы построим в будущем то, что наметили уже сегодня.


        Совещание было закончено. В кабинете Романова остались только четверо: сам Романов, Мусаэлян, Федоров и Георгий Григорьевич Карпов, председатель совета по делам РПЦ, ранее возглавлявший 4-ый отдел 3-го секретно-политического управления (СПУ) НКГБ СССР. Карпов никогда не забывал своего шефа Якова Агранова, руководителя СПО ОГПУ и разгромленное в 30-х годах «Единое трудовое братство» с фанатом древних цивилизаций и сакральных знаний Александром Васильевичев Барченко во главе.
        Романов помнил своего шефа в молодые годы – легендарного создателя шифровального отдела Глеба Ивановича Бокия, по глупости которого «сгорела» их розенкрейцеровская ложа.
        На другом конце совещательного стола сверкал стекляшками круглых очков и улыбался выставленной вперед челюстью Лев Федоров, который тоже хорошо помнил масона - Барченко, когда тот еще возглавлял спецлабораторию Всесоюзного института экспериментальной медицины. Однако сверкал он очками и улыбался уже по причине триумфа над утопическими теориями своего учителя о приоритете Азии и в частности Тибета, как центра сакральных знаний человечества. Именно он резко выступал против восточных методик в нейрофизиологии, «сдал» и сгноил в ГУЛАГе подвизавшихся в советской нейрофизиологии тибетских, монгольских и бурятских лам.
        Теперь, однако, все оставшиеся в кабинете Романова чекисты и ученые входили в специальную комиссию НКВД по изучению и применению древних и современных систем с целью интеграции их в единую теорию моделирования и функционирования. Федоров и Мусаэлян координировали внедрение в единую систему шифрования глобальной информации теорию функциональных систем нейрофизиолога Петра Кузьмича Анохина. Специальная комиссия имела кодовое название «Доктор Нэтти» или просто ДН.
        Сурен Мусаэлян просыпался иногда с мучительным тянущим чувством в локтевых сгибах и навязчивым видением из своей студенческой юности, будто он не жгучий кавказский брюнет, а блондин с жидкими светлыми волосами, зачесанными на правый пробор, словно он не Сурен, а его кумир и учитель Александр Александрович Богданов., что он опять тот самый «студент А» гемотрансфузирующий с «литератором Х», и отдает ему с кровью молодые силы своего комсомольского тела, а взамен наполняется мудростью учителя, соратника самого Ленина.
        Романов довел до сведения членов комиссии следующее:
        - Результаты операции «Храм» были доложены нам год назад в рапорте на имя товарища Карпова. Там же был и рапорт с перечнем возвращенных спецотрядом СМЕРШ ценностей по Карловой церкви. Самое главное – удалось получить несколько ларцов с церковными реликвиями и разрозненную коллекцию книг из подвального хранилища. Все эти материалы нами детально проработаны, расшифрованы, и, насколько это было возможно, восстановлена сакральная механика функционирования объекта «ВЕ-392/25». По донесению нашего глубоко законсперированного агента по кличке «Мюллер», занимавшего пост начальника отдела «Б» полиции безопасности в Ревеле до конца марта 43-го года сам Генрих Гиммлер два раза посещал Таллин и под видом инспекции войск ваффен-СС плотно интересовался Антонисбергом и Карловой церковью в частности. В основном его интересы лежали в сфере средневековой рыцарской символики. Однако интересы людей Розенберга близко пересекались с тематикой работы нашей специальной комиссии. В настоящее время и особенно после сегодняшнего совещания с товарищами из совета по делам религиозных культов при СНК СССР и принятых на нем решений вашей задачей, товарищи ученые, становится подготовка и внедрение первой экспериментальной установки по радиации энергетических токов и изучение ее управляемого воздействия на облучаемый контингент. Я думаю, что достижения товарищей из Института высшей нервной деятельности, примененные на базе вероятно родственных Барченковским «камням Ориона» принесет свои плоды. И если шахтные специзыскания дадут предполагаемые результаты, то мы сможем передавать психическую энергию на любые расстояния, может быть и обеспечив контакт с космической субстанцией. Наш отдел займется ее дешифровкой и дальнейшим перекодированием. Это – будет нашей второй попыткой после Гур-Эмира. Там всё прошло не так гладко... как хотелось бы. После аврального подключения к артефактам нашего опытного образца, которое, как вы помните было сделано досрочно, в мае, по приказу товарища Сталина, без проверки сомнительных выкладок археолога Михаила Массона, искривление космической субстанции вышло из-под нашего контроля и не поддавалось кодированию. В 42-м пришлось установку законсервировать. В Эстонии у нас нет права на ошибку. Правда и мощность информационного излучения там не так велика.

        Товарищи из науки то ли понимающе, то ли снисходительно улыбнулись. Совещание было объявлено закрытым.


МИФ ОБ АНИМАЦИИ

        Два мага молча терлись оправами очков еще минуты две. Оба тяжело дышали, но старались не моргать. Пот катился тонкими струйками по вискам обоих суггесторов, превращался в капли на подбородках и беззвучно падал на пол под каменную плиту ресторанного столика.
        - Сам ты куради Гооолем, - наконец выдавил профессор и вырвал свои зрачки из глазных яблок немигающего Леннона. Концентрировать взгляд Саша умел, помогли регулярные тренировки с зеркальцем.
        - Кратт – это маленький, а голем – это большой, как мой солдат у вечного огня, - Рооз отпил из четвертой кружки. – Отец делал краття из дохлой кошки и двух венников, правда, для его оживления нужно было капнуть на кошку три капли крови, как символ продажи души своей дьяволу...
        Оба мага одновременно посмотрели на «заряженные» кружки и таинственный пузырек с темной жидкостью, из которого Леннон капал сакральный аурипигмент в жигулевское пиво. Потом опять повернулись лицами друг к другу.
        - Если кратту работы не давать, он уйдет от хозяина, а хозяин попадет прямиком в ад... Уничтожить его можно только, дав невыполнимое задание. Например, перетаскать в решете воду. Примитивные крестьянские технологии. Моделист-конструктор для дошкольников.
        - Ну, а твой бронзовый воин?
        - В бронзовых жилах солдата текут три капли моей крови... Когда весной 45-го ко мне пришел Арнольд (Алас) с черновыми набросками мемориала и показал место на схеме, куда я должен воткнуть солдата, у меня уже был готов эскиз фигуры, еще тот, из Ярославля. Доломитовая пирамида была расположена значительно дальше временного деревянного плоского обелиска с красной звездой наверху, который был установлен на братской могиле, как бы в пределах погоста Карловой церкви. Мой солдат должен был быть повернут лицом к церкви, это значит, что приходящие почтить память погибших освободителей должны были стоять к церкви спиной. В доломитовой усеченной пирамидальной стенке была оставлена специальная ниша для фигуры. Я еще тогда удивился, что монумент будет такой маленький... Я думал, что моя статуя солдата с ребенком должна быть не ниже 10 метров, однако Арнольд настойчиво порекомендовал мне сделать ее вдвое ниже, метра три-четыре. Напротив пирамидальной стенки Арнольд расположил братскую могилу в виде четырехугольного цветника, к которому вела от монумента дорожка, Арнольд – парковый архитектор.
Уже летом ЦК партии утвердило наш проект. Я делал кучу набросков и черновиков во всех возможных ракурсах Мне все время казалось, что солдат не устоит в своей доломитовой нише. Он должен идти, отрываться от предложенных Арнольдом креплений в виде двух трубчатых пальцев в основании ног моего солдата. Странным было еще и то, что, как мне показалось, Арнольд работал не только над планировкой поверхности мемориальной площади, но и над его подземной частью. Особенно отчетливо я запомнил цифру 27 метров над уровнем моря. Именно на такой высоте должен был располагаться фундамент пирамиды. Цифра «27» была жирно обведена, а от нее в стороны лучами стояли ее математические производные: 3 Х 9, 9, 3 Х 3, как символ самоповторяющейся структуры, бесконечности, то, что сейчас Мандельброт назвал фракталом. Не читал его последнюю книгу «Фрактальная геометрия природы»? В этом году вышла... (Леннон был поражен. Профессор превзошел его в сайентозной эквилибристике. Он только отрицательно повертел головой. Такие книги в кожаный портфель Леннона еще не попадали). Ну... фрАктал (профессор делал ударение на первое А) – это структура, состоящая из частей, которые в каком-то смысле подобны целому. То-есть именно с 27 метров должен был стартовать в бесконечность наш солдат. Тогда я отказался от ребенка. Я сделал проект солдата, «не обремененного будущим», солдата, идущего здесь и сейчас в бесконечность, солдата с потенциальным шагом вперед... Я должен был отлить его из страндартной художественной бронзы марки БХ1 к ноябрю 46-го, но не смог решить проблему достаточной вязкости, особенно в шовных соединениях. Он бы не ПОШЕЛ, сотворенный из жесткой стандартной бронзы. Я экспериментировал, как средневековый алхимик, увеличивал в сплаве долю цинка для вязкости, сдвигал бронзовую составляющую к латунной, мне нужны были нехрупкие подвижные швы, из которых не выварилось бы олово при их сварке и заделке, и которые бы могли предположительно «гнуться» при ротации и супинации сформированных кусков. Я не успевал к ноябрю. Товарищи из ЦК предложили поставить гипсовую фигуру, я позвонил Арнольду, он позвонил кому надо, и сроки перенесли на весну. Весной я только подошел к решению проблемы. В моем тигле плавилась амальгамированная бронза – я добавил в сплав ртуть... (Профессор сказал последние слова почти шопотом и прижал указательный палец к пересохшим губам. Леннон почти не дышал). За лето я создал стальной каркас внутреннего скелета, отлил детали, сварил их, заделал швы, отчеканил и отшлифовал, сделал патинировку. В сентябре 47-го он встал на своё место в нише доломитовой пирамиды...
        - И?... – спросил Леннон.
        - Что «И»?..
        - Пошел?.. – с надеждой спросил Саша. Профессор промолчал, взял со стола кружку с пивом и допил все до конца. Напротив магов сидел сосед по столику и смотрел на профессора. Рот его был приоткрыт, с нижней губы стекала тоненькая струйка слюней и свешивалась почти до гранитного стола.
        - Рот закрой! – скомандовал ему Леннон. – Йаххх!
        Саша ткнул в направлении соседа пальцевым трезубцем. Сосед закрыл рот, как щелкунчик, и засуетился со своими шестью кружками, выбирая, из какой отхлебнуть.
        - Ты, Саша, знаешь, кто такой гомункулус? – устало спросил профессор.
        - Парацельс... – эхом отозвался Леннон.
        - Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенхайм!
        - Ауровиль – город рассвета!.. Аоробиндо! Эксперимент по созданию города будущего на основе открытий, сделанных с помощью агни-йоги! – Сашу понесло на черных волнах заряженного пива, он прочертил в воздухе магендоид, потом пентакль. Эфирные линии магических символов разрезали тяжелый воздух пивной и с шипом и треском бенгальских огней осыпались на присутствующих. Сосед напротив даже невольно стряхнул со вспотевшей рубашки окалину. Профессор потянул вскочившего мага за брюки и усадил на лавку.
        - Первым, кто сделал Гомункулуса, был Альфред де Вилланова, - сказал профессор. – Гомункулус – это сперма плюс кровь, плюс тепло, плюс время. Ртутная бронза – была моей спермой, кровь я капнул в сплав, как учил меня отец, тепло Вечного огня греет моего солдата уже 13 лет с 64-го года... Значит, еще не пришло время. Великое делание еще не закончено. Но я чувствую, что решающий момент близок...
        - Ты просто не знаешь нужной мантры! – с вызовом сказал Леннон и снова встал для начертания новых магических символов. – Мне, как члену магического интернационала, открыт доступ к архивам тайной небесной канцелярии. Без нужной мантры ты не сможешь активизировать кундалини Абсолюта. Тебе надо было пробудить кундалини через активизацию чакр твоего бронзового Голема. Нужно было просверлить отверстие в муладхаре, протянуть высоковольтный кабель до сахасрары и сделать особый рубильник на лбу, в области аджны. Через этот рубильник можно было бы настроить неодушевленное тело на контакт с подсознанием в ультразвуковом диапазоне...
        Пока Саша Леннон читал лекцию об энергетических токах, сосед по столику потянул профессора за рукав и спросил по-эстонски:
        - Послушайте, хяррасмеэс! Хотите я вам тоже магический трюк покажу?
        - Какой магический трюк?
        - Вот этот каменный стол одним пальцем приподниму.
        Профессор визуально измерил объем гранитной плиты и наметанным глазом скульптора оценил его массу примерно в центнер, потом для верности попробовал приподнять его двумя руками, но плита не поддалась.
        - Покажи!
        Сосед подложил под край плиты указательный палец и легко приподнял ее сантиметров на пять. Теперь челюсть отвисла у профессора.
        - С вас, хяррасмеэс, кружка пива! – сказал довольный сосед-фокусник.
        - Повелся? – Леннон снова уселся на лавку и участливо потрепал профессора по плечу. – Этот придурок одновременно с пальцем плиту коленом подпирает. Вот так...
        И Саша показал, как. Он подставил под плиту колено и привстал на носке. Плита качнулась, резко поднялась и упала на место, на пол полетели кружки. К члену магического интернационала потянулись мозолистые руки сидевшего за тем же столом интернационала пролетарского. Саша отмахивался от нападающих пентаклями.
        - А где это – муладхара? – спросил профессор у отбивающегося от опущенных пролетариев мага.
        - В заднице! – откликнулся маг после того, как отмахнулся пентаклем теперь уже от подошедшего кельнера.
        - Между прочим, я сделал там замаскированное отверствие, - задумчиво сказал скульптор.


КОРМЛЕНИЕ ПАН-ИДЕИ

        Гиммлер подождал, пока охранники выбежали один за другим на улицу и рассредоточились. Потом запахнул длинный кожанный плащ и шагнул в темноту сентябрьской ночи. Прямо перед зданием Ревельской полиции безопасности на Антонисберге (Тынисмяэ),16 за двухэтажными деревянными домами шумела густой листвой дубовая роща. Наверное, та самая роща, подумал Гиммлер, где принимали кровавые ванны нордические берсерки. Он посмотрел налево вверх по улице, но из-за водонапорной башни не увидел Карловой церкви.
        «Шайзе! – подумал рейхсфюрер. - И почему мне, магистру черного ордена и хранителю тайны Мьёлльнира так трудно погасить пентаграмму гроссмастера Сталина?! Как сын простого башмачника стал хранителем истоков пан-идеи интернационала, а я – сын Учителя, спаливший в лучах черного солнца всю Европу, лихорадочно ищу корм для панидеи рассовой чистоты социоза коренных европейцев. А тут еще этот саботажник Моммсен!...»
        Гиммлер вспомнил, как на вопрос секретаря о дальнейшей судьбе Моммсена у него опять заскрипела шея, как он дико посмотрел сквозь очки на секретаря, и тот принес через две минуты приказ о назначении с 4 октября уполномоченным по архивам при рейхскомиссариате и главным организатором эвакуации архивов Армина Туулсе.
        Кормом для рассовой панидеи национал-социализма были пропиаренные духом времени артефакты Религии крови.
Мистический авторитет смерти и ужас перед морем несущих рассовое единство эритроцитов должен был гнать потусторонним ветром черные волны несгибаемых воинов к несуществующим рубежам магических битв за рассовое обновление неполноценного человечества.
 Для этого нужно было добывать реально авторитетные артефакты. Однако ни магическая война, ни добыча артефактов не могли осуществиться без привлечения векселей на право это сделать. Только много таких векселей на гербовой бумаге с магическими и водяными знаками, арабским шифрокодом в виде единицы и множества пустот, привлеченные из глубоко законспирированных авуаров, могли поддержать Великое делание магистра черного ордена. Для этого нужно было экспортировать всемирную битву и привлекать инвестиции от рассово неполноценного материала.
Гиммлер исступленно кромсал герметично замкнутую сферическую массу, пожирал оторванные куски и снова кромсал, а масса искромсанной материи утробно урчала и становилась еще более бесконечной, метафизически увеличиваясь и восстанавливая свое энтропирующее вещество.
Более того, она с удовольствием подставляла под рубящий меч Гиммлера то один бок, то другой, как для чесания.
        Его черное рыцарство со средневековой романтикой войны и крови, где душа принадлежит богу, а тело и кровь светскому господину, вождю, который обладает правом на казнь и правом на кровь, жило по идеалам средневековой идеи кровавой валюты. И чем выше посвятительный ранг фюрера, тем больше крови он может пролить, используя ее в своих магических целях. В средневековье герцог мог выстроить виселицу с шестью столбами, барон с четырьмя, шателен с тремя, а простой сеньор только с двумя. Гиммлер построил себе виселицу из миллиона столбов. Построил потому, что такое право давала ему пан-идея фюрера, вскормленная и подпитываемая артефактами древних кровавых мифов. Именно поэтому он искал корм на холмах Ревеля. Потому что черное воинство всё время хотело есть. А тут... Облом под Сталинградом, капут на Курской дуге, шайзе в Италии... Вместо 1000 лет великого рейха, несколько лет боевой жизни.
        Что ж, жизнь настоящего героя должна быть подобна удару молнии. Экономика пока еще может прокормить 10 миллионов солдат, и эти 300 дивизий магическим образом привлекут и засосут в воронку нашего аккумулятора еще немало энергетических потоков. Настало время, когда солдаты приобрели отчаянье смертников. А это начало рождения реального мифа. Мифа крови. Розенберг прав: колдовская сила крови способна пробудить дух предков и наполнить силой расу. Жаль, что пропитанные кровью предков жертвенные камни Антонисберга достанутся именно Розенбергу, а не мне. Я бы тоже с большим удовольствием вцементировал их в пол северной башни Вевельсбурга.

        Слева из-за угла здания полиции безопасности вырулил черный автомобиль и плавно остановился у подъезда. Так закончился один сентябрьский день пребывания Генриха Гиммлера в Таллине. Сначала он посетил резиденцию Хьялмара Мяэ в Кадриорге, где нарисовал карандашом под восхищенное цоканье языком специалиста по финно-угорской истории эмблему для эстонской бригады СС, потом заехал в полицию безопасности, где так и не получил обещанный Туулсе Даннеброг. Теперь надо было лететь в Мюнхен к Виллигуту с пустыми руками, без эзотерического подарка. Гиммлер представил себе, как «прямой потомок Тора» будет нервно кривить губы и недовольно прижимать ими снизу усы к носу. Что поделаешь. Придется подождать с оформлением Госпитальерского зала.

        Специальная группа «ДН» (или Доктор Нэтти) была создана по секретному указанию Сталина. После того, как была ликвидирована промасонская группа Бокия-Барченко «Единое трудовое братство», эксперименты по воздействию энергополя на психику с помощью универсальной кодировки посылаемых сигналов были возложены на группу ученых из Института изучения мозга под руководством академика Бехтерева, разработкой кодировок также занимались Всесоюзный институт экспериментальной медицины и Институт высшей нервной деятельности. Вопросами структурирования и интеграции сигналов занимался нейрофизиолог Петр Кузьмич Анохин. Однако согласно рекомендации Политбюро стержнем ислледований группы должна была стать Теория крови Александра Александровича Богданова. Эзотерическую доктрину связывания «узами кровного родства» всего человечества продвинул ученик близкого друга Богданова масона Ивана Иваныча Скворцова-Степанова, директор Института Ленина Л.Б.Каменев. Специальные сеансы гемотрансфузии регулярно посещала вся партийная элита, а члены Политбюро делали обменное переливание по завещанию Ильича в обязательном порядке. Не смотря на крайне нелестное замечение Ленина о большевистских врачах-экспериментаторах, которое он сделил в свое время в письме к Горькому («упаси боже от врачей-товарищей вообще, врачей-большевиков в частности! Право же, в 99 случаях из 100 врачи-товарищи «ослы»»), его соратники особенно полюбили эту процедуру после смерти товарища-кумира, которого вероятно можно было спасти регулярными переливаниями или, по крайней мере, отсрочить кончину, если бы Ленин публично не выступил против Богданова, как философа, а поэтому и не участвовал, из-за боязни компромата, в его гемотрасфузиях. Бывшие соратники стали постоянными клиентами Богданова сразу после декабря 1925 года, когда Сталин лично дал добро на организацию института крови и взял гематолога-эзотерика под личное покровительство. Для партийной элиты подбирались исключительно здоровые, идеологически подкованные и с заранее выбранной биографией молодые доноры. Эти опыты по «укреплению каждого организма по линии его слабости» были почерпнуты из фантастического романа Богданова «Красная звезда», где проводником этих идей был марсианский масон-утопист Доктор Нэтти. Именем этого доктора и была названа специальная группа «ДН», работавшая под контролем НКВД.
        Помимо чисто практических сеансов гемоконъюнкции, опыты развития жизненной энергии путем «физиологического коллективизма» и поиск универсального кода энергополя крови разрабатывали ученые-нейрофизиологи и психологи группы «ДН». Особенно актуальными стали такие опыты в предвоенный и собственно военный периоды, когда искривление психополя целых народов, участвовавших в конфликтах, основанных на идее цементирования эгрегоров энергией «единой крови народа», становилось наиболее рельефным и осязаемым. Управление искривлениями этого поля, их фокусировка и контрмеры по дестабилизации психического поля крови противника могло быть осуществлены с помощью специальных усилителей, а энергетическим импульсом служили вобравшие в себя силу крови предков древние артефакты.
        Вопросами привязки артефактов к методике кровавых мистерий занимался специальный отдел музея религии и атеизма в Ленинграде. Координатором отдела был патриарх российской и советской энтографии, воинствующий атеист Владимир Германович Богораз-Тан (настоящее имя – Натан Менделевич Богораз). Богораз специализировался на шаманизме и обрядности северных народов, конкретно чукчей. Он был учеником и товарищем другого специалиста по первобытным религиям Льва Яковлевича Штернберга. Так называемая «этнотройка» (Богораз-Йохельсон-Штернберг) плотно занималась шаманизмом, детальным изучением шаманских мистерий и особенно инициатическими возгласами, в которых невозможно было найти семантической доминанты, но которые магическим образом воздействовали на поведение слушателей. Результаты этих исследований (в то время музея антропологии и этнографии) передавались еще активной в начале 30-х годов группе Бокия-Барченко. В конце 20-х годов Барченко предпринял экспедицию на Кольский полуостров и попытался привязать собранный им лапландский шаманский фольклор к материалам Богораза, а Бокий, в свою очередь, к информационным кодам энергополя. С помощью психического пракода, спрятанного в глубинах Арктики - гиперборейской родины северных цивилизаций, Барченко хотел получить доступ к шаманской практике магического воздействия на второсигнальную систему с помощью вызывающих дипластию звуков и звукосочетаний. Для этого он подробно изучал причины полярного массового психоза «мерячения», когда все члены большого или малого эгрегора зомбически выполняли одни и те же действия в течение нескольких суток, а то и недель в интересах закодировавшего их суггестора (шамана).
        Опыты по действительно массовым психозам, способным охватить определенные географические районы, а то и целые континенты, выросшие из революционно-митинговой практики и религиозных мистерий, разрабатывались специальной группой «ДН» и социально опробировались отделами пропаганды и агитации центральных комитетов партии на местах. Сведения о наличии излучателя «импульса крови» в Эстонии поступили о группу «ДН» в 1942 году, сразу после провала с опытным усилителем излучения в Узбекистане, где вместо деформации психического энергополя с искривлением в сторону периферии Евразии в конце 30-х годов, поле неожиданным образом получило сильное отрицательное искривление с тенденцией к схлопыванию в середине. Результатом чего стало немотивированное интровертное притягивание агрессии к энергетической точке схлопывания. Началась вторая мировая война. Точку в Гур-Эмире пришлось законсервировать. Донесение агента «Мюллера» из столицы Эстонии только подтвердило информационные сводки из Берлина о разработке города Таллина и в частности холмов Домберг и Антонисберг в качестве древних обрядовых центров, связанных с культом крови. Начальнику штаба эстонского партизанского движения генерал-майору Николаю Георгиевичу Каротамму (второму секретарю ЦК компартии Эстонии, а с 1944 года – первому секретарю) было поручено изучить вопрос и предоставить соответствующие материалы в группу «ДН». Так правоприемники советских розенкрейцеров подобрались к Карловой церкви.

        У Розенберга на фуражке наверное был самый большой орел, даже у франтоватого Геринга был меньше. Розерберг был главным идеологом национал-социализма, поэтому его орел должен был быть тоже главным и трудиться больше других, вскармливая птенцов национал-социалистической пан-идеи. Птенцы кормились мифом крови, или самой кровью национал-социализма – душой героического нордического мифа, которая была воплощена и сохранена в многочисленных исторических фактах чести и воли, служивших героическим примером для сражающихся за свободу птенцов новой империи. Несгибаемая воля древних была образцом для героев настоящего, расширяющих геополитическое пространство свободы для дыхания и пахоты. Мистически законсервированная в местах концентрации нордической воли она возрождалась новым импульсом в новом эгрегоре рассовой и национальной чистоты. Розенберг написал в своей главной книге: «Кровь, которая умерла, начинает оживать. В ее мистическом символе происходит новое построение клеток души германского народа. Современность и прошлое появляются внезапно в новом свете, а для будущего вытекает новая миссия. История и задача будущего больше не означают борьбу класса против класса, борьбу между церковными догмами и догмами, а означают разногласие между кровью и кровью, расой и расой, народом и народом. И это означает борьбу духовной ценности против духовной ценности».
        Религия крови для Розенберга была прежде всего магически преобразованная в духовную пищу целевого военного союза героическая история клана («расовая история является, поэтому историей природы и мистикой души одновременно, а история религии крови - наоборот, это великое мировое повествование о подъеме и крушении народов, их героев и мыслителей, их изобретателей и художников»). Поэтому одним из критериев сохранения чистоты «крови нации» было и чисто физиологическое сохранение чистоты «крови нордического человека». Если идеальные черты гиперборейца (крутой морщинистый лоб, сильный прямой нос с угловатым остовом, крепко сомкнутый узкий рот с глубокой щелью губ, молча говорящих о напряженной воле, широко открытые глаза смотрят прямо перед собой, сознательно в даль, в вечность) вдруг приобретали искаженные черты интернационального метиса, Розенберг знал, что в бой со вскармливаемым им эгрегором вступила пан-идея физиологического коллективизма коммунистических стервятников и шакалов. «Трупный запах исходит от Парижа, Вены, Москвы и Нью-Йорка, - писал Розенберг. - Foetor judaicus перемешивается с отбросами всех народов. Ублюдки являются "героями" времени, распутные ревю и стриптиз, под управлением негров, стали формой искусства...» Поэтому вперед были брошены дивизии новых героев, чтобы уничтожить шакалов и выветрить трупный запах ледяными ветрами гиперборейского севера. Воины севера должны были стать послушным телом клана, мгновенно выполняющим волю носителей идеологии. Телом клана, его функциональной частицей можно было стать только через инициатическое посвящение, когда умирает прежнее «я» и рождается новое «всё», движимое мечтой о героической судьбе освободившихся предков. «Рядом с мифом о вечной свободной душе стоит другой миф – о религии крови. Одно соответствует другому, и мы не знаем, имеются ли здесь причина и следствие. Раса и «я», кровь и душа находятся в теснейшей связи...» - Розенберг воплощал в жизнь пан-идею обновления и очистки крови, с раздражением пользуясь любезно предоставляемыми Ялмаром Шахтом деньгами на материальное содержание дивизий. Прощупывая свой карманный наугольник и циркуль через сукно пиджака, он был совершенно уверен в том, что именно он использует этого рейхсбанкира с длинной шеей, торчащей из накрахмаленного высокого воротничка, в своих великих целях рассового Возрождения. Ялмар Горация Грили Шахт загадочно улыбался, проглаживая дома утюгом свой масонский фартук, он в точности выполнял директивы Монтегю Нормана и гроссмастеров из «Справедливой жизни» с Бродвея,120. Всё шло по плану. Розенберг проводил в центре мифического ордена абсолютную прямолинейность, которая иррадировала из артефактов героического прошлого.
Жертвенные камни его родного города Ревеля должны были стать очередной порцией энергетического корма для воюющих на фронтах героев нового времени, для немецких солдат, приносящих себя в жертву ради новой пан-идеи, как приносили себя в жертву на Антонисберге-Домберге древние берсерки и получали новую свободную сущность в свите могущественного Тора. Способность пожертвовать своей жизнью ради идеи - сущность нордического мужчины.
        Однако этот Гиммлер... Он всегда вмешивался, всегда хотел быть рядом и влиять, как и он, Розенберг, на направление идеологической мысли нового рейха. Еще в феврале 1939 года Розенберг написал в своем дневнике: «Недавно меня посетил Гиммлер. Я пригласил его для серьезного разговора, поскольку он, насадив своих людей сверх всякой меры в различных министерствах, вторгся в сферу моих интересов».
Вот и сейчас, в 43-м, куда-то пропал Моммсен и вместе с ним в Берлине растворился профессор Кох. А ближе к зиме к Розенбергу на Унтер ден Линден опять приехал Гиммлер и, сверкая стекляшками очков, предложил свою помощь в возможной эвакуации артефактов экспедиции RR-2 из Ревеля силами спецотрядов «Бранденбург».


ТРАДИЦИЯ ШЕМА

        Когда при Ленноне кто-нибудь начинал говорить о традиционализме и умиляться прошлым в ущерб настоящему, Саша делал строгое лицо и, величественно воздев указательный палец к потолку, говорил металлическим голосом: «Традиция – это не метафизическая телега, которой умиляются пидоры, как башне из слоновой кости. Традиция – это акт передачи сакральных знаний. А получить их можно только после собственной духовной гибели! Сегодня. Здесь и сейчас!» При последних словах его указательный палец поднимался на максимальную высоту, и присутствующие, полностью прибитые ленноновской сентенцией, ощущали вместе с полным моральным обломом некий интеллектуальный приход и начинали говорить на совершенно другие темы.
        В свою минскую бытность Саше посчастливилось пообщаться с полковником Давидовичем, который пытался приобщить молодого антисоветчика и эпатирующего диссидента к тайнам каббалистики. Вместе с построением десяти сефирот и замысловатым переплетением в четырех мирах Разума, Мудрости, Гармонии и Милосердия, а также всего остального от Царства до Короны и обратно, учитель рассказывал Саше, как прослужил всю свою сознательную жизнь Советам, на что Саша отвечал своей фирменной сакраментальной фразой с постукиванием указательным пальцем по краю стола: «Служить Системе? Никогда!»
        После того, как Леннон сдал Давидовичу эзотерический экзамен на свободное манипулирование межсефиротными трансмутациями от кетера до малькхута, отставной полковник посвятил его в тайну Драматического театра имени Горького, о которой полковнику в свою очередь шепотом поведал раввин из синагоги по улице Немига,1. Тайна состояла в следующем: еще в том, далеком 1898 году, когда в Минске прошел Первый съезд РСДРП, на праздничной попойке по случаю его окончания хозяин конспиративной квартиры, где прошел съезд, революционер Румянцев сказал двусмысленную фразу: "Пусть дитя, рождённое в этом доме, будет сильным и крепким, как Геркулес". Румянцев тогда выразительно посмотрел на часовщика Каца и одним махом с большим энтузиазмом опрокинул в горло большой стакан водки. Кац опустил глаза на свои мастеровые руки. Он знал, что по секретному решению Бунда его предложение о реанимации пражского Голема в минской синагоге и использовании его в революционных акциях было утверждено центральным комитетом новой партии, и поэтому слова о рождении «дитяти» относились не только к новой революционной партии, но и к проекту «Возрожденный Голем». Кац знал о хранившемся в Минской хоральной синагоге, тайно привезенном еще в 17 веке из пражской Альтнойшули каббалистом Иехиэлем Гейльприном магическом «шеме», который по легенде использовал еще сам раби Бецапель при оживлении своего голема в Праге. Шем однако не был извлечен из тайника, поэтому не создан был и «революционный Голем», так как главный его каббалистический конструктор Ш.Кац уехал в Америку, где и помер в 1926 году.
         Давидович передал тайну захоронения «шема» Леннону, который устроился халтурить в Драматический театр имени Горького на улице Володарского, 5 для разбора свалки из старого театрального реквизита в заброшенном чердачном помещении театра, которое актеры называли «Под куполом». Именно оттуда, из указанного Давидовичем тайника, Леннон извлек шкатулку с «шемом», которую и принес учителю. Шем представлял собой упакованый в футляр и свернутый в трубочку лоскут тончайшего шелка с четырьмя черными буквами. «Я думал, - разочарованно сказал Давидович. – что это камень. Ведь мастер Лев клал Голему в рот камушек...»
         Как бы там ни было, «шем» достался в наследство Саше Леннону, пока еще не знавшему, где и как применить древний артефакт. Магический механизм Сашиной SYSTEMA SEPHIROTIKVM был заведен, но еще не запущен. Саша еще пока был жив... согласно законам Традиции.


МАЗАРЫ И МАЗЕРЫ

        «МазАр» - (арабск. «место, которое посещают») – изначально «мазар» понимался, как «могила». Отличительными признаками мазаров являются: размещение в местностях, значимых для коллективных собраний населения; наличие к ним паломничества; принесение жертвоприношений; приготовление ритуальной пищи; проведение разных ритуалов; произнесение молитв, направленных непосредственно святому с просьбой о помощи или заступничестве перед Аллахом; проведение различных оздоровительных мероприятий, в зависимости от специализации святого.
         Гур-Эмир был тоже в свое время выбран Сталиным, как известнейший мазар в центре Евразии.

        Романов сидел в своем кабинете и задумчиво перекладывал слева направо папки с делом об экспериментальной установке в Гур-Эмире. Последней в стопке лежала совершенно новая папка с грифом «строго секретно» об установке №2 в Таллине.
        Романов с тоской посмотрел на другой конец стола, где особняком лежала его любимая сокровенная папка, которую он никак не мог отдать в разработку. На ней фиолетовыми чернилами были написаны от руки всего три буквы «Э.С.М.» У него давно было подготовлено место для секретной лаборатории под Киевом в местечке Феофания, и определен заведующей этой лабораторией – директор института электротехники Украины и начальник лаборатории Института точной механики и вычислительной техники АН СССР Сергей Александрович Лебедев. В папке лежали донесения и чертежи по американской ENIAC – голубой мечте начальника шифровального отдела. ЭСМ – электронно-счетная машина снилась Романову постоянно. Как только его сознание переходило на уровень сновидений, Романов сразу же видел себя в комнате с тысячами мигающих лампочек и характерным стуком релейных механизмов, он явно ощущал во сне запах нагретого лампами воздуха и сладковатый привкус обладания Всемирным кодом, от которого приятно сводило низ живота. И как только он чувствовал это холодное расслабляющее чувство в животе, сон обрывался с характерным газовым треском между ягодицами.
        Сверху было спущено указание форсировать разработку и внедрение группой «ДН» психотронного генератора. Поэтому в его кабинете вместо Лебедева чаще сидел очкарик Федоров из института экспериментальной медицины и технический координатор проекта Валентин Александрович Фабрикант с его экспериментами по отрицательной абсорбции.
Разработки коллег Фабриканта из Физического института имени Лебедева Прохорова и Басова, которые внедряла сейчас группа «ДН», были тоже строго засекречены, как и работы по созданию ЭСМ, которые однако все-таки потихоньку двигались.
        Романов развернул согласованный и одобренный план –чертеж строительства установки №2 в Таллине.
        Система была разработана на основе развед-данных об археологии холма Тынисмяги, добытых еще в 1943 году агентами в Ревеле и Берлине, а также на основе трофейных схем устройства церкви Каарли и реквизированных в ходе операции «Храм» артефактов, которые в 1944 году были изъяты СМЕРШ-ем у участвовавших в операции «Распыление» бойцов «Бранденбурга 800».
        В течение года необходимо было провести шахтные работы, чтобы подобраться к штольне Розенберга. Именно эта штольня была взорвана в ходе операции «Распыление», чтобы предотвратить проникновение к обнаруженному во время археологических изысканий огромному жертвенному Камню Крови, который так и не удалось вывезти в Германию специалистам Розенберга и Гиммлера. Во-вторых, нужно было восстановить магические архитектурные схемы Карловой церкви. В-третьих, из Физического института имени Лебедева необходимо было доставить и собрать под землей вокруг Камня Крови специальный саркофаг с направляющими психическую энергию крови волноводами в резонатор, который представлял собой комплекс из особого участка стены Карловой церкви и расположенного напротив искусственно построенного «зеркала» в виде братской могилы Воинам освободителям со стенкой-отражателем из того же материала, что и церковь. К волноводам нужно было подвести кабель высокого напряжения от штолен бастиона, где монтировалась запасная трансформаторная подстанция. Кабель должен был запитывать фокусикующие подземные электроды, которые направляли психические токи крови на источник-излучатель, расположенный перед стеной-отражателем. По замыслу разработчиков, в качестве излучателя могла быть использована бронзовая статуя мемориального комплекса. В резонаторе между доломитовыми «зеркалами» должна была происходить инверсионная накачка психической энергии, где когерентность излучений должна была обеспечиваться психическим настроем большого скопления народа. Народные массы планировалось пропускать во время работы резонатора непрерывным потоком в период политических демонстраций и митингов с определенной скоростью между «зеркалами» (церковью и монументом) для поддержания частоты и фазы излучения реального психического поля, которое должно было коррелироваться с древним сакральным полем артефакта Крови. Выпускное отверстие из «доломитового резонатора» для индуцированного психического луча должно было появляться в здании Карловой церкви, как результат манипуляций с алхимически организованным просранством. Доломитовое «зеркало» церкви становилось магически полупрозрачным и выпускало луч в направлении Вышгорода через Черный камень Испепеления в направлении Северного Полюса, где происходил глобальный контакт с магнитосферой планеты, информационные параметры которой с ноосферическими рефлексиями снимались особыми локаторами и при необходимости коррегировались в Кремле.

        - Вот для анализа этих рефлексий!.. – зарычал вспотевший от изучения головоломной схемы Романов. – Мне и нужна Э! эС! эМ!..
Он еще раз посмотрел на «проект мечты» и со злостью хлопнул по залежавшейся папке ладонью ровно три раза, по количеству магических букв в только что произнесенной аббревиатуре. От папки поднялось облако пыли и закружилось тысячами крупинок в свете яркой настольной лампы. Романов завороженно проговорил окостеневшим от сакральных звуков языком магическкую формулировку физика Александра Прохорова:
        - Стимуляция эмиссии радиации с помошью микроволновой амплификации... Чертовщина! Микроволновая амплификация... стимулируюшая... эмиссию радиации... м-а-с-е-р... Ох уж мне эти мазАры-мАзеры!... Как вспомню Гур-Эмир, на душе тошно становится, и в животе урчит...
        Романов рефлекторно напряг ягодицы, чтобы предупредить предательский выхлоп.


ХРОНОЛОГИЯ СОБЫТИЙ 2

        В 1945 году архиепископ Павел (Григорьевич Дмитровский) неожиданно для уполномоченного совета по делам религиозных культов по Эстонской ССР с помощью истосковавшихся по церковной службе провославных прихожан отреставрировал на скорую руку храм Александра Невского на Вышгороде, и уже весной в честь великой победы над гитлеровской Германией зазвонили в возрожденном храме колокола. Идея превращения заколоченной немцами церкви в планетарий и замещение ее новым кафедральным храмом на Тынисмяги провалилась. Разгневанный председатель эстонского КГБ Борис Кумм был вне себя от ярости и на следующий же день расстрелял уполномоченного СДРК. Через год, в феврале 1946 года как-то неожиданно скончался и архиепископ Павел...

        Совет по церемониальной магии при ЦК ВКП(б) срочно собрался на экстренное заседание в Ленинграде в специально оборудованном зале Казанского собора и заслушал доклад группы «ДН» в связи с коррекцией плана «Храм» в Таллине. На заседании присутствовал сам председатель КГБ ЭССР Борис Кумм. По совету своей сотрудницы в ЦК КПЭ заведующей сектором пропаганды отдела пропаганды и агитации Лидии Моргуновой он поставил восстановление собора Александра Невского в заслугу специальных органов Эстонии. Восстановление этого храма, по словам Кумма, неизмеримо усилило православное и, в частности, русское влияние в освобожденном Таллине, проект возведения нового храма с рабочим названием «12 апостолов» на холме Тынисмяги якобы всего лишь был отложен на неопределенное время. Кумм доложил о проведении подготовительных работ и о захоронениии на месте закладки будущего храма погибщих при освобождении Таллина красноармейцах. Он достал из портфеля газеты на эстонском и русском языках, где под фотографиями похоронной процессии был напечатан отредактированный Лидией Моргуновой текст.

        Газета «Голос народа» (Rahva Hl):

        «Медленно движется похоронная процессия по улицам Таллина. Венки, траурно склоненные флаги, на машинах 12 красных гробов, население столицы провожает их в последний путь. В братской могиле хоронят погибших 22 сентября 1944 года при освобождение столицы Советской Эстонии бойцов Красной армии. Гробы установлены в ряд на краю могилы рядом с Карловой церковью на треугольной площади...»

        Газета «Советская Эстония»:

        «Вчера трудящиеся столицы Эстонии проводили в последний путь солдат и офицеров Красной армии, погибших за освобождении братского народа Эстонии и города Таллина. Их двенадцать. Запомним имена героев:...»

        - Это кто такую ерунду написал? – спросил председатель совета по делам РПЦ Георгий Карпов. – Что за «трудящиеся»?
        - Ну а как же, Георгий Григорьевич? Не православными же их называть! Главное, что ДВЕНАДЦАТЬ. Как заказывали. Точно под название будущего храма...
        - А похоронили кого?
        - Да тут отовсюду собирать пришлось. Перезахоранивать. Кузнецов, Брянцев, Серпов, Волков, Луканов...
        - Луканов? Лейтенант?
        - Так точно.
        - Хороший был парень... Луканов. Еще кто?
        - ...Давыдов, Хапикало, Белов, Варшавская и еще трое неизвестных...
        - Варшавская?! Уж не Ленина ли Моисеевна? – на этот раз оживился Лев Федоров и как-то особенно сильно вдавил очки в переносицу указательным пальцем. – Она у меня в экспериментах по суггестивной анестезии участвовала...
        - Она. – кивнул Кумм.
        - А что за «трое неизвестных»? – строго спросил Романов.
        - Ну не было у меня для ровного счета еще троих, я имею в виду до 12, павших освободителей. Я приказал захоронить трех расстрелянных полковником Вырком бойцов. Они якобы с местного ликеро-водочного завода «Ливико» спирт в расположение части бидонами таскали. В принципе-то хорошими ребятами были. Ну я и приказал их похоронить с почестями, но как «неизвестных».
        Вместо храма «12 апостолов» решено было спроектировать и установить временный монументальный комплекс «Братская могила освободителей города» и одновременно готовить инфраструктуру для ввода в строй второй экспериментальной установки по фокусированию энергии крови.

        В 1946 году две эстонские девушки гуляли между временным деревянным надгробием погибшим освободителям с красной звездой наверху и Карловой церковью. Это были Агеда Павел и Айли Юргенсон. Все двери и окна в Карловой церкви были плотно заколочены деревянными щитами. Недалеко от церкви посреди сквера стоял небольшой синий прямоугольник братской могилы. В феврале смеркалось рано. В сквере уже никого не было, кроме одиноко бредущих девушек.
Вдруг красная звезда на прямоугольнике монумента заскрипела и повернулась сначала в одну, затем также медленно в другую сторону, табличка с именами павших героев, захороненных в братской могиле, отскочила, словно оконная рама в кукольном балагане, и из открывшегося «окна» на девушек уставился улыбающийся человек с ярким белозубым оскалом на черном вымазанном сажей лице... Девушки подумали о самом страшном – о легендарных чертях из подземного колодца Тынисмяги, в которых вселяются души вновь погребенных у Карловой церкви. Этот черт-«курат» обладал душой «тиблы» - русского оккупанта.
        После такого перформенса Агеду три недели не могли привести в чувство. Она металась в бреду и говорила о русских чертях и «маналанцах» (покойниках). А когда дядя Юхан пытался ее образумить, начинала биться в судорогах уже ее подруга Айли, утверждая, что все это правда, и что это гнездо большевистской нечести надо уничтожить. Весной девушки взяли у дяди Юхана взрывчатку и в ночь на 6 мая взорвали синюю стенку с красной звездой. Обеим дали по 10 лет лагерей. Стенку восстановили той же ночью, правда несколько подальше от церкви и развернули ее фасадом прямо на север. Архитектор Алас и скульптор Рооз лихорадочно работали над проектом «Доломит». А монтажник из строительного спецотряда НКВД, тот самый, который так неудачно засветился февральским вечером, вылезая из шахты секретных коммуникаций, был расстрелян и захоронен недалеко от братской могилы с 12 красными апостолами после того, как рассказал историю об упавших в обморок от его шутки эстонках своему товарищу.

        Первое испытание экспериментальной установки было проведено 22 сентября 1947 года во время многотысячной демонстрации по случаю дня освобождения города от немецко-фашистских захватчиков. В результате чего Семен Иммануилович Хайкин (сотрудник группы «ДН») открыл тогда радиоизлучение солнечной короны и создал новый тип радиотелескопа – антенну переменного профиля... С ее помощью был пойман импульс независимой индийской крови от Мохандаса Ганди, усилен Карловым мазером и послан через северный полюс гроссмастеру Мао, который в свою очередь реализовал импульс независимой крови через два года. Так был отработан очередной этап астральной гемоконъюнкции «физиологического коллективизма», который явился промежуточной победой над старостью и «вампиричностью» жизни истинных коллективистов.

ДЖОКЕР

«В магии всё дозволено, в магии всё возможно!» (джокерский пароль)

        Леннон терял лучших учеников.
        Потерять ученика, значит начинать взращивать золотую пилюлю с нуля, вести ее тяжелыми горными тропами кряжистого позвоночника через секретные заставы к океану безмолвия, дожидаться того, самого верного мига, когда можно будет гулко произнести сакральный инициатический слог, который навсегда закрепит модифицированную природу наследника.
Один из потерянных учеников сменил инициатическую литеру своего сакрального имени с «Ы» на «И» и стал просто Икромом. Потеря идамной связи с учителем сразу же отсекло магическим мечом чуждой традиции весь набор трансцендентальных психоделических и алхимических практик. Вместо астральных полетов Икром усердно совершал пять раз в день намаз и, как истинный правоверный мусульманин, читал суры в оригинале.
Ученик «В» (Викинг) всё дальше проваливался в пропасть готической мистики, впитываясь сам вместе с грифилем и тушью в свою безысходно тоскливую графику. Выполненные им изображения часто оживали и тянули за собой по ту сторону исчирканного ватмана. Леннон понимал, что вместе с Ычу он может потерять и Викинга. Кто же тогда будет участвовать в его безумных огненных мистериях? На всякий случай Леннон подготовил двух новых адептов. Это были те самые две новые заготовки для пилюль, которые ему необходимо было протащить по мрачным утесам искривленной психики через пять сакральных застав безусловного ментального табу к инициатическому океану безмолвия. Новых учеников Леннон насильно клеймил. Они совершили так называемый инициатический ритуал первой ступени, вытатуировав пароли магической вседозволенности на своих пальцах.
        Однако высшие бонзы из астрального интернационала уже внесли в учетную карточку таллинского представителя строгий выговор с последним предупреждением за промахи в работе первичной партячейки. Под давлением этих обстоятельств Леннон постепенно превращался из магистра ордена Золотого креста и иронизирующего над реальностью мага в настоящего Джокера. На его лице все чаще стала появляться странная садистская улыбка. А из странной она вскоре превратилась в страшную... особенно после того, как на его левой щеке появился шрам – результат очередной магической битвы с уходящим в средневековую романтику Викингом.
        Джокер устремился к достижению своей цели, подавляя и принудительно нейтрализуя все то, что мешало ее реализации. В таллинской тусовке на Леннона смотрели, как на воинствующего монстра, который непонятным для окружающих образом добивался всего того, что им было задумано. Он действовал по какой-то своей странной логике, делал магические пассы, выдавал эфирные векселя и получал желаемое.
На самом деле на службе у Леннона состоял совершенно другой монстр – бронзовый солдат с Тынисмяэского мемориала. Леннон приезжал из Мустамяэ к своему Голему на последнем троллейбусе. Вначале он смотрел сквозь стекляшки очков через площадь на мрачный дом с покинутой им  магической ложей, потом поворачивался к монументу, смотрел на черные сапоги бронзового солдата, затем медленно скользил взглядом по бронзовым галифе и гимнастерке, пока не останавливался на провалах глаз под надбровными дугами. Еще через несколько минут в черных глазницах Голема начинали мерцать два оранжевых огонька, как отблески тлеющих сигарет. Тогда Леннон отправлял Голема в город на поиски мятежного Викинга...


КАЙФУЮЩИЕ БОГИ

        В 1950 году вместе с уходом старого первого секретаря ЦК компартии Эстонии Николая Каротамма был освобожден от должности и министр госбезопасности Борис Кумм. На его место был прислан из Читы полковник Валентин Москаленко, потом полковник Иван Карпов, ну а в 1961 году на должность председателя эстонского КГБ заступил генерал-майор Август Петрович Порк.
        Августу Петровичу поручили демонтировать Карловый мазер. С конца 60-х годов шахтеры из России и Узбекистана развернули на территории Таллина масштабные подземные шахтные работы под кодовым названием «Коллектор». Из копра, который появился у собора Александра Невского, в сторону Тоомпея вел засекреченный штрек, через который и осуществлялась эвакуация Камня крови и саркофага вместе с системой волноводов и трансформаторной подстанцией расположенной в подземельях бастиона.
        Установка демонтировалась с учетом ослабления позиций некогда могущественного шифровально-дешифровального управления. Все силы страны по инициативе Берии были брошены на создание создание «изделия 501», которое успешно взорвали в 49-м. Затем в 53-м году взорвали водородную бомбу, а когдв в 1961 году полыхнуло в Гиперборее на Новой земле 50-мегатонное термоядерное солнце по прозвищу «Царь-бомба», Никита Сергеевич объявил о том, что теперь бояться больше некого и отдал приказ Серову, а затем и Шелепину реорганизовать КГБ.
        Бывший пастух, слесарь и шахтер Хрущев был ярым атеистом, борцом с религией и оккультизмом. В 1959-м он объявил о том, что социализм в СССР построен, и начал строить коммунизм (земной рай), который планировалось провозгласить лет через 10-15. Главным было «догнать и перегнать Америку в производстве мяса и молочных продуктов в два-три года». Каждому богу свои райские кущи. Каждому магу – свои сиддхи.
        Итак, в конце шестидесятых, выполняя указание Андропова, Август Порк демонтировал Карловый мазер. Вернее демонтирована была его подземная часть. Наземный резонатор остался. Остались и наследники традиций гемоконъюнкционной магии. Вибрации тянули их к кайфу божественного резонанса с водоворотом северной крови.

        Леннон был бледен, как простыня. По подбородку на грудь стекала кровавая слизь, из носа с пузырями соплей выдавливался, как мз ножа мязорубки розовый фарш. Он смотрел немигающим взглядом в окно секунд пять, потом его грудь и живот завибрировали, в утробе что-то ёкнуло и затрещало. Леннон резко бросился в ванну. Его еще раз прополоскало. Впечатление было такое, словно в ванне расчленили труп. Даже стены были в крови и выблеванных кусках сырого мяса.
        - Пробуждение звериной сущности – один из основных аспектов магической вседозволенности, - сказал Леннон, поучительно подняв вверх указательный палец. Живот его опять завибрировал, Саша перегнулся через край ванны и опять зашелся рвотными потугами.
        - В полный рост!..
        Еще через час Саша сидел на курпаче и отпивался чаем. В руках он держал трактаты по буддийской философии и старательно изучал систему обитателей кармалока. Все обитатели мира страстей были смертны, включая богов. Это особенно поразило Леннона. И если перерожднение в обитателей ада, животных, духов и демонов было горем, то, начиная с людей, все остальные обитатели кармалока были божествами, и они были счастливы. Леннон позиционировался на последних двух уровнях – нирманарати и параниммитавасаватти (кайфующие боги и боги, создающие других существ).
        Все живые существа представлялись Леннону обитателями ада или животными, потому что их отличительной чертой было тотальное и неизбывное горе-злосчастье. Они не понимали своей уникальной природы – шанса человеческого воплощения, первого уровня восхождения по лестнице счастья. Система опускала их ниже счастливой планки. Поэтому центральный комитет магического интернационала выдал Саше особый мандат на бессистемную ненормальность проповеди астрального счастья. Возвращаясь после очередного посещения Далай-ламы по волнам автосуггестии транзитом через Северный полюс, Леннон знал, что мандат дает ему право на магическую власть над андеграундом, и что ирония и вседозволенность «джокерства» рано или поздно аннигилирует героической вспышкой в битве с миражами объективного рока. Поэтому Леннону было всё по кайфу. Как впрочем и его товарищам – магам психоделического сюрреализма, которые, как и выглядывающий через дырку его прожженной ладанки, сделанной нуль-мастером Михаэлем Рамом, Парамахамса могли в минуты астральных скитаний с легкостью освободиться от шести человеческих недостатков (голода, жажды и т.д.), отказавшись от осуждения кого-либо, гордости, нетерпимости, религиозного лицемерия, высокомерия, желаний, ненависти, удовольствий, скорби (сожаления), страсти, гнева, жадности, заблуждений, злорадства, зависти, эгоизма (самовлюбленности) и т.д. Они смотрят на свое тело так, как если бы оно было трупом. Теория и практика выделения астрального тела из любых онтологических сущностей (по сути своей представляющих трупы) с помощью сгущения гипно-магического поля открывала иронизирующему магу трансцендентальное сияние небесной канцелярии. Он пытался парадоксальным образом помочь увидеть этот свет и своим эфирным ученикам.


ХРАНИТЕЛЬ МАЗЕРА

        Из воспоминаний друга Леннона Джа Гузмана:

        Мой дед, имя которого по галахе Иоханан бен Якуб, прибыл в освобожденную сапогом красноармейца от сапога черноорденца Эстонию в 1944 году, в составе первого советского правительства. В Музее оккупации, который непосредственно примыкает к дому Саши Леннона, и который отстроен сразу после победы революции Поющей Крови, до сих в качестве коллекционного экспоната за номером 925 лежат так называемые «иудейские часы», подаренные моему деду за укрепление соцзаконности и правопорядка министром НКВД СССР к 10-летию ЭССР. В Таллине Иоханан поселился как раз на Антонисберге, в темно-сером гранитном доме прямо напротив того места, где позже появился Бронзовый Солдат. Как выяснилось позже из его бумаг, помимо официальной должности генпрокурора республики, у него была вторая, неофициальная должность - хранитель мазера, а точнее всего ритуального комплекса вокруг центральной идеи — Вечного Огня (Агни), воскрешающего павших героев в конце космического цикла. Эту тайную орденскую должность Иоханан получил не случайно.

        Среди его бумаг была обнаружена часть архива Барченко, из чего стало известно, что дед был знаком со всей этой тусовкой очень давно. Он и его сестра Мелитта еще до революции вращались в мистических кругах Санкт-Петербурга и имели долю в бизнесе по изданию оккультной литературы. Большевиков печатали конспиративно. В период гражданской войны Иоханан с Мелиттой сначала работали в штабе военной разведки. Затем, с личной санкции Троцкого, Мелитта была отправлена с группой товарищей в Германию координировать работу большевистской агентуры. В Россию она больше не вернулась. А Иоханан, как следует из записок Барченко, близко сошелся с Яковом Блюмкиным (по галахе Симха-Янкель) — близким человеком Троцкого и Глеба Бокия, по заданию которого Блюмкин был внедрен в гималайскую группу Рериха под видом монгольского ламы.

        Одним из самых больших энтузиастов установления живого контакта с «махатмами» был Александр Барченко - биолог и автор мистических романов, член дореволюционных питерских тусовок масонов, мартинистов и розенкрейцеров. Партнером Барченко по шамбальскому проекту выступил Глеб Бокий - такой же тусовщик, отправившийся при большевиках служить в ОГПУ и поднявшийся до уровня руководителя Спецотдела. В 1924 году этими товарищами было организовано так называемое «Единое трудовое братство», одной из целей которого была подготовка экспедиции в Шамбалу и установление прямых контактов с ее руководителями для привлечения тысячелетней мудрости Востока на благо всех трудящихся Земли и мировой революции.

        К лету 1925 года к экспедиции все было готово, за исключением подписи наркома Чичерина. Однако, из-за интриг Якова Блюмкина (знаменитого террориста, убившего Мирбаха), который вынашивал собственные планы агентурного проникновения в Центральную Азию, мероприятие, в самый последний момент, было сорвано. В результате в Тибет поехал один Блюмкин, присоединившись в качестве ряженого «монгольского монаха» к альтернативной экспедиции Рерихов. Вот как отражен образ Блюмкина в путевом дневнике самого Константина Рериха:

        «Приходит монгольский лама и с ним новая волна вестей. В Лхасе ждут наш приезд. В монастырях толкуют о пророчествах. Отличный лама, уже побывал от Урги до Цейлона. Как глубоко проникающая эта организация лам!».

        Потом Блюмкин понимает, что Рерих ни во что не въезжает и начинает его понемногу грузить. Художник записывает:

        «Оказывается, наш лама говорит по-русски. Он даже знает многих наших друзей. Лама сообщает разные многозначительные вещи. Многие из этих вестей нам уже знакомы, но поучительно слышать, как в разных странах преломляется одно и то же обстоятельство. Разные страны как бы под стеклами разных цветов. Еще раз поражаешься мощности и неуловимости организации лам. Вся Азия, как корнями, пронизана этой странствующей организацией».

        Знаменитое письмо махатм советским вождям тоже, по всей вероятности, не обошлось без Блюмкина. Вот что пишет на этот счет Вадим Лебедев в статье «Секретная экспедиция ОГПУ в загадочную страну Шамбала. Фальшивый лама»:

        «Любопытно, что Рерих, узнав, что лама разбирается в тонкостях политической обстановки в России, просил у него совета. Рерих мечтал вернуться на Родину, но боялся преследования органов, и позже, по совету Блюмкина, художник оформит официальные документы как специальный представитель чародеев - махатм, которые якобы всецело одобряют действия большевиков и дают согласие на передачу таинственных знаний советскому правительству. Так Блюмкин поможет Рериху вернуться в Москву».

        Сам Блюмкин, вернувшись в столицу, сильно наехал на Барченко за рассказы про Шамбалу, ради бесплодных поисков которой ему пришлось мотаться к черту на рога (сам виноват - зачем интриговал?), а затем уехал в Палестину - организовывать советскую резидентуру под прикрытием торговли старинными еврейскими манускриптами. В 1929 году Блюмкина расстреляли по постановлению судебной коллегии ОГПУ «за повторную измену делу пролетарской революции и Советской власти, за измену революционной чекистской армии» (на самом деле - за связь с Троцким, которому Блюмкин передал в Турции часть денег от сбыта конфискованных большевиками хасидских рукописей).

        А в 1936 году начались расстрелы членов «Единого трудового братства», которое было объявлено контрреволюционной фашистско-масонской шпионской организацией, связанной с заграничным центром масонской шпионско-террористической организации «Шамбала-Дюнхор», которая занималась сбором секретных сведений и подготовкой терактов, пытаясь получить доступ к руководящим советским работникам. Ну а как же, если сам Рерих писал:

        «Как глубоко проникающая эта организация лам! [...] Еще раз поражаешься мощности и неуловимости организации лам. Вся Азия, как корнями, пронизана этой странствующей организацией».

        Потом на разговоры про «организацию лам» клюнули немцы, которые пытались, со своей стороны, интриговать через Лхасу против Лондона и иметь союзников в тылу Британской Индии. По личному заказу Генриха Гиммлера Шамбалу искала экспедиция Эрнста Шеффера в 1939 году. Но тоже не нашла. Зато немцы привезли из Лхасы письмо настоящего тибетского махатмы (хутухты-регента Тибета) своему вождю:
      
        «Глубокоуважаемый господин (король) Гитлер, правитель Германии, господствующий над обширными странами. Да пребудут с Вами здоровье, радость покоя и добродетель! Сейчас Вы трудитесь над созданием обширного государства на расовой основе. Поэтому прибывший ныне руководитель немецкой Тибетской экспедиции сахиб Шеффер не имел ни малейших трудностей в его пути по Тибету, ни в осуществлении своей цели установления личных дружественных отношений; более того, мы надеемся на дальнейшее расширение дружественных отношений между нашими правительствами. Примите, Ваша Светлость, господин (король) Гитлер, наши заверения в дальнейшей дружбе в соответствии со словами, сказанными Вашей стороной. Это Я подтверждаю Вам!
Написано 18 числа первого тибетского месяца года Земляного Зайца (1939 год)». (Джа Гузман. «Школа магов», ХХ.6.).

        К тому времени Мелитта, выполняя тайное задание Троцкого по дискредитации Третьего Интернационала как инструмента Сталина, организовала в Германии, под эгидой Черного ордена Гиммлера, выпуск альманаха «Контр-Интернационал», редакция которого находилась в Лейпциге под одной крышей с институтом «Аненербе». Таким образом Мелитте удалось выйти на людей, занимавшихся проектом «Dannebrog». Она сообщала брату в СССР, по оперативными каналами связи, созданными еще при Троцком, о достижениях германских магов. Так что позже став хранителем мазера, Иоханан владел разработками обеих сторон и мог видеть весь феномен Антонисберга как бы стереоскопически. После его смерти у Бронзового Солдата появился почетный караул из пионеров. Они и стали новыми символическими хранителями Вечного Огня, пока на Антонисберге не нарисовался Леннон...

В ПОГОНЕ ЗА ТЕНЬЮ ДАННЕБРОГА

«Все мы горды тем, что многие годы у руля нашей партии и государства стоите Вы – руководитель подлинно ленинского размаха, мудрый и дальновидный политик, вдохновитель и активный участник создания новой Советской Конституции, по которой сверяет свою победную поступь самое передовое общество – общество развитого социализма,»- сказал о Л.И. Брежневе первый секретарь Ленинградского обкома КПСС тов. Г.В.Романов.

        К середине семидесятых Леонида Ильича Брежнева окончательно сломала миксадема – тяжелейшая форма гипотиреоза. К 1976 году события, связанные с болезнью, стали приобретать политический характер. Болезнь обсуждалась в ЦК партии и на Политбюро. Друг Брежнева, министр обороны Устинов, сказал Чазову: : «Евгений Иванович, обстановка становится сложной. Вы должны использовать все, что есть в медицине, чтобы поставить Леонида Ильича на ноги. Вам с Юрием Владимировичем надо продумать и всю тактику подготовки его к съезду партии. Я в свою очередь постараюсь на него воздействовать».
        Юрий Владимирович Андропов разработал тактику подготовки Брежнева к ХХVI съезду КПСС. Во-первых, именно в это время «неожиданно» умер «добрый» личный врач Брежнева доктор Родионов, который бесконтрольно кормил генсека снотворными и которого заменили на нового личного врача Михаила Косарева. Во-вторых, началась тяжелая операции по устранению личной медсестры Брежнева, некоей Нины Александровны, которая также кормила его барбитуратами, давая запивать таблетки «Зубровкой», и корорую удалось уволить лишь после смерти генсека, предварительно ликвидировав ее мужа. В-третьих, Андропов достал из архива засекреченное дело таллинского мазера...
        О силе прибалтийской магии Андропов составил своё особое представление еще будучи вторым секретарем ЦК КП Карело-Финской ССР, где его однажды после сильнейшего приступа буквально вернула с того свете местная колдунья-финка. Поэтому любые мистические протуберанцы, вырывающиеся из черной короны гиперборейского северного солнца, были для него как-то по-особенному родными. Несмотря на эвакуированную из недр холма Тынисмяги силовую установку Карлового мазера, в архивах лежали и пожелтевшие отчеты товарища Видемана (псевдоним «Бен Якуб») о работе засекреченной группы Розенберга RR-2 по ритуальному холму Антонисберг. В этом отчете особенно интересным Андропову показался 9 пункт доклада: «О гипотетическом использовании христианских и дохристианских реликвий в магической схеме суггестивного воздействия на концентрацию ментальной субстанции верующих для слияния четырех рек в чаше земного рая». В докладе была также представлена схема силовых полей ритуальных холмов города с перспективным планом расследования связи феномена пространственно-временного коридора Карловой церкви с приобретением сверхсилы при особой организации окружающего Анотониев холм энергенического пространства. Поэтому одновременно с предложением председателя Госплана товарища Байбакова об использовании грузинской целительницы Евгении Давиташвили (Джуны) Андропов решил попробовать воздействовать на брадифрению Брежнева суггестией на ментальную субстанцию генсека христианскими и дохристианскими реликвиями, усиленными правильно организованным магическим полем. В Москву был немедленно вызван председатель КГБ Эстонии товарищ Август Порк.

        Покинув кабинет Порка на улице Пагари, товарищ Е отправился к себе домой на улицу Вирмализе. Рядом с домом в небо тянулись стальные руки антенн глушения вражеских радиостанций. Е сидел на кухне и нервно мешал ложкой остывающий кофе.
        - Вот поганец! Опять он меня подставил! - сказал товарищ Е и уже про себя крепко выругался. А сказал он так про своего сына. Сыном товарища Е, кадрового офицера КГБ, был ученик Саши Леннона – Ычу, который фигурировал в его мистических ритуалах с бронзовым солдатом в качестве черного каббалистического рыцаря Ицхака Кац-Коэна. Именно через своего сына товарищ Е должен был выйти по заданию Порка на последнего возможного хранителя секретов Бен Якуба по суггестивному воздействию на концентрацию ментальной субстанции – магистра ордена Золотого креста Александра Леннона, который, поселившись в доме, где когда-то жил Бен Якуб, вероятно, нашел недостающие архивы прежнего хранителя мазера.
        Товарищ Е вспомнил стихи сына, написанные год назад на тетрадном листке:

А лица, как с икон
Унылые и строгие,
И нудный вой машин,
И шарканье усталых ног.
Ох, как хотелось бы поверить,
Что есть на свете добрый, щедрый бог.

Но неустроенность
Гонит в дождь и холод,
И заставляет резать вены.

        Какая к черту неустроенность?! Однако сын ушел из отчего дома жить к бабушке с дедушкой. Когда-то сын был комсомольским активистом и вдруг как-то разом всё бросил, сдал косомольский билет, отрастил длинные волосы и ушел в дождь и холод к мистерии наркотических фатасмогоний.
        Эксперты из московского аналитического отдела почему-то были уверены в том, что магический красный плащ с белым крестом госпитальера Генриха фон Вальпота не был вывезен алхимиком Альбертом Великим в Кельн. Реликвия, ставшая праобразом древнего городского герба Таллина, должна была остаться в городе. И искать ее нужно было в двух возможных местах: или в старом Доминиканском монастыре на улице Вене или в Карловой церкви на Тынисмяги. Даннеброг нужен был в качестве основы для сгущения психофизического поля при суггестивном воздействии на раскоординированную гармональными нарушениями ментальную субстанцию генерального секретаря ЦК КПСС. По странному стечению обстроятельств магистр ордена Золотого креста Александр Леннон совершал свои магические опыты как раз у Карловой церкви, а один из его помощников и учеников, которого все называли просто Викинг, жил в десяти метрах от церкви святой Екатерины на территории Доминиканского монастыря.


ЛЮТИ

(кстати, ударение на последнем слоге)

 Несмотря на то, что Леннон женился на Свете и родил наследника, в его мятущемся рыцарском сердце занозой сидела старая любовь к женщине по имени Люти, с которой он впервые появился в начале 70-х на заснеженных улицах Таллина. Эта Люти жила недалеко от таксомоторного парка и растила ребенка от эфирного ученика Леннона «Якоба Соссона» по прозвищу Викинг (а в поостонародье – Виктор).
 Виктор был действительно похож на скандинавского воина. Рыжие, почти бронзовые, волнистые волосы локонами спадали по плечам на спину и грудь, темная борода и усы, острый бегающий взгляд оборотня-берсерка откуда-то изподлобья... Викинг работал дворником, постигал азы магических манипуляций у Леннона и пытался применить полученные знания для анимации своих графических шедевров, которые он старательно рисовал в монашеской квартире-келье, расположенной во дворе католического костела святых Петра и Павла. Люди, которые видели эти шедевры, развешенные на стенах его жилища, вспоминали :

 Викинг «рисовал черной тушью на белых листах псевдоготические пространства средневекового миража - с черными кошками, вещими воронами, колдунами-монахами и магическими королевами. В качестве самой главной из них - той, кто всех румяней и белей - и на полотне и в жизни выступала Люти...» (Джа Гузман)

 «Вся комната была увешана рисунками. Сделанные с большим изяществом, пером и тушью, они изображали стройных длинноволосых девушек и парней среди цветов или под сводами замков. В мастерстве Викингу не откажешь. И от этих работ на меня лилась глубокая, неземная печаль». (Сеня Скорпион).

 Однако личная магическая анимация Викингу не удавалась. Несмотря на то, что он старательно копировал пассы и заклинания учителя, с помощью которых тот так успешно анимировал Бронзового солдата в своей Тынисмяэской вотчине, его портреты, выполненные черной тушью, печально молчали, а иногда, как в песне Пугачевой о нерадивом маге, на которого преподаватели зря тратили свое драгоценное время, воплощались в совршенно неожиданные персонажи. Так, после очередного сеанса оживления портрета «длинноволосой королевы», в одной из ниш его комнаты появилась порлупрозрачная эфирная старуха, которая стала нашептывать Викингу такие страшные вещи, о которых он не решался поведать даже самым близким друзьям. А не решался он потому, что шептала она ему о Люти и о Ленноне, и о том, что Люти никогда не раствориться вместе с ним на ватмане в нарисованных тушью цветах и будет жадно запускать свои тонкие пальцы не в его бронзовые локоны, а в бесцветную, похожую на паклю шевелюру Александра Леннона.
 Викинг стал еще более нелюдимым, появлялся среди знакомых всегда неожиданно и также неожиданно исчезал. Стали поговаривать, будто он проводит на территории развалин доминиканского монастыря за собором святой Екатерины свои собственные археологические изыскания и получает инспиративные импульсы от найденных средневековых артефактов. Какие именно импульсы и от каких артефактов никто не знал. Поговаривали только, что пограничное пространство между двумя соборами, католическим Петра и Павла и православным Никольским, которые располагались в нескольких десятках метров друг от друга, буквально вибрирует от сопряженных силовых полей, а в центре этих вибраций был дом, в котором жил Витя Викинг. По городу поползли зловещие слухи, что сам настоятель православного Никольского храма вдруг стал проводить по ночам какие-то совсем не православные службы, что дело тут нечисто, и все это совсем не так просто...

 Так Леннон потерял ученика и помощника под кодовой литерой «В».


ПОЛУЧИ, ФАШИСТ, ГРАНАТУ!

«13 апреля. Утро – обычные – мероприятия домашние. Брали кровь из вены». (из дневников Л.И.Брежнева)

 После того, как в 1976 году Леонида Ильича чудом вернули с того света, буквально вырвали из холодного туннеля клинической смерти и организовали рядом с ним постоянную реаниматологическую службу, также давно и тяжело больной Андропов принялся ворошить пыльные архивы секретных отделов своего ведомства в поисках забытых методов магического воздействия на улучшение физического состояния элиты краснозвездного эгрегора. Перебирая страницы дела по Карловому мазеру, Андропов повторял, как заезженая пластинка, всплывшие в памяти слова давно умершей матери: «Эй, Юрочка, кабы сказал мастер Шмуль твоему деду Карлу про шем, был бы Карл не часовщиком Флекенштейном, а Карлом Великим».
 А заиграла эта пластинка потому, что эстонские товарищи прислали несколько секретных донесений по мемориалу Воинам-освободителям на таллинском холме Тынисмяги, в которых говорилось, что взявшие под свое покровительство памятник юные пионеры будто бы рассказывают невероятные страшилки про бронзового солдата, что будто бы иногда пионерский патруль с изумлением обнаруживал пустую нишу в доломитовой стене, и бронзового солдата там е было, а потом он опять совершенно неожиданно там появлялся. И еще горожане слышали иногда в пустынных улочках старого города тяжелые ухающие удары, похожие на удары железной «бабы» по забиваемой свае, и говорили, что это бродит по городу бронзовый солдат. По наводке Н.С.Хрущева, который дал стране политическую установку - "не любить социализм могут только сумасшедшие", и инструкции самого Юрия Владимировича о принудительном психиатрическом лечении, таких людей тут же изолировали в специальных лечебницах. Было несколько таких «визионеров» и в дурдоме на Палдиском шоссе, рядом с городским ипподромом.

 Одним из временно задерживаемых завсегдатаев Таллинского дурдома был хранитель Карлового мазера агент Бен Якуб. Обычно его привозили дня на два на три с банальным диагнозом Delirium tremens, но иногда держали и дольше – пару недель, если галлюцинации не отпускали. Именно в это время товарищ Е, как бы по случайному совпадению, отправлял на профилактические лечебные ретриты и своего сына, ученика Александра Леннона, послушника «Ы».
 Заслуженный чекист Видеман (Бен Якуб) был привилегированным пациентом. Судя по его бесконечным рассказам о последней великой войне, где реальные боевые будни прочно переплетались с мистикой астральных сражений, врачи и не пытались вывести его из мира призрачных войн, они лишь слегка приглушали патриотическое возбуждение заслуженного истребителя лесных братьев принудительным постельным режимом и отсутствием спиртного.
 Ночью в ординаторской после выпитого на лестнице у общей для всех курящих крейзов перельницы «Агдама» Бен Якуб догонялся «краснушкой» (двухпроцентным раствором опиума, подарком лояльного санитара) и рассказывал Ычу о боевых походах БИБа по непроходимым эстонским лесам и топям.
 - Вот набрели мы однажды под Козе-Куйвайыэ на хутор лесной. Тогда между Кохила и Козе три больших отряда лесных братьев орудовали, стволов по 25-30 каждый Дело опасное. Это тебе не два-три лесных брата по землянкам в прятки играют, а хорошо организованные боевые единицы. Так вот, приходим на этот хутор, что, да где? Кормите родственничков лесных? Ночлег даете? Нет? Корова есть? Тоже нет! Как так? Метсавендам на харчи отдали? А ну выходи все из дома на двор к стенке! Выходит один старик седой. Где бабка твоя? Еще в сороковом ваши расстеляли, говорит. С тех пор один и живу. Вот минут пять назад один из ваших уже приходил, он-то мою коровенку на лугу с автомата и положил. Тоже, как вы, проглоты, жрать хотел. Кто таков? Куда пошел? Вон туда, в сторону усадьбы – махнул рукой седой дед. Ну я, как был, в костюмчике, так и побежал налегке в сторону усадьбы, повернул к Тухаловской школе. Бегал-то я быстро. Смотрю: впереди и правда вроде как красноармеец бежит, сзади плащ-палатка развевается на ветру...
 Бен Якуб приложился к склянке с «краснушкой», сделал аккуратный глоток, сбросил кадыком живительный раствор в пищевод, причмокнул губами и продолжил:
 - ...так вот лапнул я себя за бок – нет кобуры, а ППШ я в телеге оставил. Нашупал во внутреннем кармане толстый красный каранаш, которым приговорные визы накладывал, зажал его меж большим и указательным, вот так... – Вольдемар показал, как зажал карандаш, чтоб он походил на ствол пистолета. – И кричу: сейс! Стой, паскуда, враг народа! А то стрелять буду! А расстояние до него уже метров 20-25 всего. Он остановился. Разворачивается. И правда, в красноармейской форме и с ППШ на груди. Передернул он затвор и полоснул очередью. Я замер. Пули, как пчелы, со свистом вокруг меня зажужжали. Да ни одна не ужалила. Я, как стоял с карандашом, так и повалился под откос, типа убит. Так и спасся. Отлежался, поднялся. К своим поплелся. Смотрю - колодец стоит. Квадратный такой сруб. И тут жажда на меня такая нашла. Захотелось воды напиться. Только подумал – смотрю: вода сама из колодца полилась, да так, что через край водопадом, и всё вокруг залила. Стою я по колено в воде, и жажда пропала. А вместе с водой из колодезного сруба струя эфира к верхушкам деревьев поднялась, и как будто солнце огнем ветки обожгло и молнией опять в землю под корни вонзилось. Так четыре реки в одной чаше слились. С тех пор всегда в пространстве пересечение силовых полей внутренним взгдядом вижу. А тот тухаловский колодец Ведьминым называется. Кто видит, как четыре реки в одной чаше сливаются, тот знает, как Камень крови активизировать. Там к югу от колодца из Тёщиной дыры, - Бен Якуб недвусмысленно показал, где обычно у тёщи дыра бывает. – Эхом Камень крови о себе напоминает, как неродившийся из той «дыры» младенец. Этот камень омыт кровью полутора тысяч эстонцев, что еще в 14 веке, сражаясь против псов-рыцарей, в тех местах полегли. И Ведьма этот дух крови, как на пользу, так и на вред направить может... В любом воплощении.
 - Я об этом ничего не слышал... – пробормотал ошарашенный Ычу.
 - Зато от моего соседа Саши о слиянии четырех рек над Карловой церковью слышал и силу этого слияния видел! – глаза у мастера Вольдемара блестели, как угольки. – А бандита того в советской форме я б голыми руками задавил!
 - Погоди, Вольдемар! – встрял неожиданно санитар. – Что ты там насчет Саши и четырех рек над церковью говорил?
 Бен Якуб наклонился к мусорному ящику, нащупал пустую бутылку из-под «Агдама», прицелился пальцами левой руки в санитара и правой запустил пустую «бомбу» прямо ему в лоб:
 - Получи, фашист, гранату! – надсадно крикнул бывший чекист. По коридору рассыпался его трескучий сатанинский смех, переходящий в кашель.

 На следующий день после трудного разговора с отцом, где отец срашивал, а сын упрямо молчал, Ычу задвинули «тройчаткой» (смесью аминазина, сульфазина и галоперидола), внутримышечно. Тело его скрючилось, повело направо, он сполз по стене с перекошенным ртом, и санитар с замотанной бинтами головой мстительно поволок Ычу в палату.

 Юрий Владимирович Андропов ждал хоть каких-нибудь результатов по теме врачующих артефактов. Но Август Петрович Порк присылал ничего не проясняющие отчеты наружного наблюдения, в которых несколько раз фигурировала тема о Камне крови. Слово «кровь» заставило Андропова еще раз изучить теорию гемоконъюнкции и отчеты по гемотрансфузии. Он вызвал к себе Чазова и распорядился в качестве эксперимента провести один сеанс переливания крови двухкратного олимпийского чемпиона Монреальской олимпиады по фехтованию Виктора Кровопускова Брежневу, тем более, что фамилия у олимпийского чемпиона была говорящая, а здоровье отменное, именно 13 апреля, прямо на даче генсека. Гемотрансфузия была закомуфлирована под банальный анализ крови, но проводился этот анализ на сложной импортной аппаратуре.


ОПЕРАЦИЯ «МАМА-ИРА»

 Юрий Владимирович стоял на песке и, щурясь, глядел на падающее в Балтийское море солнце. На небе не было ни одного облака, и далекие волны Балтики дробили солнечный свет на тысячи слепящих осколков. Андропов снял очки, зажмурился и потер пальцами брови, почти такие же густые и черные, как у Леонида Ильича. За спиной шумели сосны.
Этим летом он не поехал отдыхать на свои любимые Кавминводы, больные почки пришлось лечить в Эстонии, под городом Пярну минеральной водой «Вярска», в специально построенном для партаппарата доме отдыха, который затем назовут его именем – Вилла Андропофф.
 В 1978 году нужно было подготовить смену первого секретаря ЦК КПЭ.
 Ивана Кябина, который возглавлял ЦК с 1950 года (уже 28 лет) тогда меняли на Карла Вайно. Ну и заодно... Юрий Владимирович ждал отчетов по проблеме Даннеброга.
 Председатель КГБ Эстонии Август Порк приехал к полуночи. Андропов предложил прогуляться вдоль берега.
 - Почти, как в Карелии, - сказал Андропов, кивнув в сторону коснувшегося горизонта солнца. – Белые ночи... Если бы не эта патологическая нехватка времени, соорудили бы под соснами шашлычки, да спели бы какую-нибудь вашу эстонскую песню. Как там в фильме «Последняя реликвия»?.. Пыгене ваба лапс?..
 - Да... – Порк закашлялся и пропел вторую строчку, - Сеээээ он айнус выймалус... Это – единственный возможность. Такой перевод.
 - Ну а по нашему вопросу? Тоже всего единственный возможность?
 - Юрий Владимирович! Один возможность с церковью Каарли совсем слабый. Мы проверили каждый уголок здания, и, хотя все говорит о том, что питерские масоны передали Даннеброг или его часть при строительстве церкви главному архитектору, нигде ничего нет. Может быть его действительно в 44-м бранденбуржцы эвакуировали? С другой стороны, и архив Бен Якуба, и все эти слухи о бронзовом солдате говорят о том, что что-то на Тынисмяги всё-таки есть. К тому же наши аналитики-текстологи выдвинули любопытную версию: дело в том, что Даннеброг мог быть ритуально расчленен на три части еще в тринадцатом веке. Причем главная его часть с белым крестом на квадратном поле была вывезена доминиканцем Альбертом фон Больштедтом (Альбертом Великим) в Кельн еще в том же тринадцатом веке, вторая, малая, часть красного поля была оставлена в качестве реликвии в церкви святой Екатерины доминиканского монастыря, а третья, тоже малая, часть красного поля вывезена позже, уже в 16-м веке братством Черноголовых, которые покровительствовали монастырю и эвакуировали монастырские ценности в период Реформации в 1525 году. Тогда «псам господним» пришлось туго. Значит основная часть с крестом или в церкви Каарли, или ее успели эвакуировать в 44-м... А вторая малая часть может быть в бывшем Доминиканском монастыре. Но там сейчас черт ногу сломит, в этих развалинах. Он ведь сгорел в том же 16-м веке. А до войны там были гаражи и автомастерские Коха. Все развалено или перестроено.
 - Однако и там, говорят, всякая чертовщина случается...
 - Да... и в Никольской церкви... – Порк протянул Андропову пачку фотографий. – Это ребята из 4-го отдела поработали.
 - Ай-да батюшка! – улыбнулся Андропов, перебирая снимки ночных мистерий. – Повелевает, так сказать, паствой...
 - Дааа... портит людей власть, хоть она и духовная.
 Андропов посмотел на Порка через заблестевшие оранжевым закатом стекла очков и сказал:
 - Когда-то я написал стихотворение про власть...

Сбрехнул какой-то лиходей,
Как будто портит власть людей.
О том все умники твердят
С тех пор уж много лет подряд,
Не замечая – вот напасть! –
Что чаще люди портят власть.

 После минутной паузы Порк наконец тихо спросил:
 - Юрий Владимирович! Так я – это «лиходей»? Или «умник»? Или просто власть порчу?
 - Эти лиходеи, - Андропов постучал пальцем по фотографиям, - тут не при чем. Нам нужен чародей-художник. Парню нужна будет дама сердца. Причем такая, которая смогла бы ему помочь в самый ответственный момент его парапсихологических опытов и анимаций. Главное, чтобы сама она была такая, несколько необычная что ли. Мы подготовим ее у нас в Москве и к осени пришлем к вам в Таллин. Ваша задача – внедрить ее к Художнику и обеспечить прикрытие. Пусть ребята из 11-го отдела этим займуться. Всего год, как работают. Олимпиада еще не скоро, а так пусть хоть 4-му отделу помогут. А красивая женщина в магии – первое дело.
 Андропов остановился, прогнул спину и потер ладонями больные почки.
 - Как сейчас помню Карелию. Горьковатый чай из брусничного листа, теплые руки и бесконечные, как тибетская молитва, монотонные песни. Только тем и спасла меня тогда одна финка. Евой звали... Кстати, как тут у вас актрисочка моя любимая поживает?
 - Какая это, Юрий Владимирович?
 - Ну, тоже Евочка. Эве Киви. В «Руслане и Людмиле» снималась. Ей уже сейчас под сорок, но... красавица! И на мою финку из Карелии очень похожа. А нашу чародейку мы назовем «Мамой», а точнее «Мамой-Ирой». Она у нас поохотится осенью за Даннеброгом из Доминиканского собора. Спать еще не хочется? Пойдет в дом, забьем «козла»?
 - Какого козла? – удивился Порк.
 - Да в домино поиграем! – рассмеялся Андропов и зашагал к домику в соснах.


КОЛПАК ЗВЕЗДОЧЕТА

 Осенью 1978 года Саша Леннон решил сменить место дислокации штаб-квартиры магического ордена. Он переселялся на берег моря в 40 километрах от Таллина, получив должность сторожа загородного дома отдыха.
 С одной стороны, перспектива жизни в незамутненной шизоидными городскими вибрациями природной среде ему очень даже нравилась. Здесь наиболее полно раскрывалась творческая жилка его черно-магической шаманской сущности, которая проявилась еще в период ретритов на хутор Лангермаа у философа Михаэля Тамма, где он изобретательно строил черные жертвенники и вызывал к ним могущественных демонов ночи.
С другой стороны, традиционная убранистическиая сеть невидимых высоковольтных линий, соединяющих заряженные еще древними мастерами культовые сооружения города, постоянно тянула его к себе вибрацией мощных электро-магнитных силовых полей. Особенно крепко держал его в городе Карловый Голем – оживленный Ленноном бронзовый солдат на братской могиле воинов освободителей. Саша Леннон часто сидел перед окном своей Тынисмяэской магической канцелярии в колпаке звездочета и безучастно смотрел на мерцающие за Карловой церковью желтые всполохи Вечного огня у ног оживленного им бронзового воина. Иногда сознание Александра соскакивало на пороговый уровень между состоянием сна и бодрствование (как на пятом вдохе Сопалса), и тогда он видел обрывки картин будущего...
 В мерцающих таким же желтым светов, как Вечный огонь на могиле Освободителей, видениях к нему подходил ученик «Ы», но почему-то коротко остриженный и строгий, с совершенно не свойственным для него решительным и твердых взглядом. «Где твои волосы и очки, Ычу?» - хотел спросить его Леннон.
 - Я состриг волосы и выбросил очки. – отвечал на его немой вопрос бывший ученик. – Очки мешали мне разглядеть бога, а за волосы масоны привязали меня к мнимым ценностям и заставили страдать. Всё то, что они несут, это давно больное и зараженное. Они всегда несли египетскую магическую культуру, всегда волховствовали, всегда воевали против человека. Жертвоприношения Адаму... Несколько сот лет они мешали поколениям человеков прийти к Адаму, встретиться всем. Но это сейчас у них не получится. Их время вышло. Не получится помешать Адаму встретиться на небе. Но они ошибаются, если думают, что Адам может жить только на небе. Бог сказал: как на небе, так и на земле. Человек живет, как на небе, так и на земле. Поэтому их царство подходит к концу. И вся их культура, цивилизация, искусство, литература, ценности, все они ценны только тогда, когда люди погружены в сон и живут постоянно в мире злого, в мире дьявола... Но, когда они приходят в город Рахмона, в город добра, они начинают смотреть на всё это, как на больные ценности...
 - Погоди, Ычу, - сказал ему Леннон. – Неужели ты думаешь, что для меня есть что-то ценное в этом мире? Бодхисатты четырех сторон света указуют мне путь к Будде!..
 - Моё новое имя – Икром, - таким же металлическим голосом прервал бывший ученик своего бывшего учителя. – Вы принимаете своих сатАн за богов. Вы создаете себе кумиров, такие, как деньги, женщины, как различные герои и артисты. Вот ваши кумиры, вот, кому вы поклоняетесь. Это – ваши боги. Они созданы вашим воображением, поэтому для вас нет истинного бога, поэтому вы отделены от бога... Наша культура и цивилизация поражены злой болезнью. Все подчиняются дьяволу. Почти все продали бога. Почти все забыли... Вот поэтому черный жрец и правит миром. Бог усмирял один народ другим народом. Вспомни, вспомни, сколько было неверных народов в истории Земли! Сколько было ****ствующих, безбожествующих, творящих страшные жертвоприношения! Сколько было! Все были стерты! Все были стерты... вы думаете, что вы чем-то отличаетесь?.. Ничем не отличаетесь! Пришли ваши последние годы!... Поэтому никуда не уйти от того, что придется расплатиться за всё. За несколько сот лет вашего царствования. Человеки не должны бояться смерти. Кто по-человечески живет, тот по-человечески и умрет.
 - Икром!... – Леннон протянул бывшему ученику руку, но видение из будущего тут же растворилось в прыгающих по темному оконному стеклу оранжевых бликах, а на подоконнике лежало стихотворение Ычу из настоящего 1978 года, написанное корявыми буквами на тетрадном листке:

Никого не будет в доме
Этой полночью чумной,
Я закрою крепко двери
За тобой и за собой.
За окном глумится ветер,
В клочья рвет шелка берез.
Я его сегодня встретил,
Он луну в пески унес.
Весь прозрачный, пальцем манит
Раствориться в вечной мгле,
И цветы при нем увяли
В засмердевшей вдруг воде.
В закипающем рассвете
Мерзнет сердце соловья.
Никого не будет в доме,
Только тени – ты и я...

 Леннон посмотрел на большую желтую ядовитую луну за окном и понял, что все они (он и его бывшие ученики) уйдут из этого мира, и что он уйдет самым первым, как и подобает магистру ордена Золотого креста.

 На следующий день Саша Леннон встретился на пятачке у кинотеатра «Сыпрус» с Йокси. Он долго присматривался к одиноким прохожим в плащах с поднятыми воротниками, пытаясь определить наружников из конторы, потом показал кивком на небольшой барчик рядом с пельменной.
Уже в барчике за чашкой кофе он предложил Йокси пойти к нему домой на Тынисмяги, бухнуть и поговорить о жизни. Тут же в соседнем овощном магазине купили пару бутылок «Лиманского» и отправились в штаб-квартиру у Карловой церкви. Там на кухне после первой выпитой бутылки он сказал Йокси:
 - Знаешь, брат, все вы будете жить долго. А я знаю, что меня скоро уйдут. И уйду я, как Будда.

 Из воспоминаний Джа-Гузмана:
«Приближался 1979 год. Я к этому времени переехал жить из Кадриорга в Мустамяэ, в пятиэтажку неподалеку от ресторана "Кянну Кукк", рядом с которым жил Леннон. Накануне Нового года я поставил елку, повесил украшения. Среди игрушек были две похожих фигурки деда-мороза: обе в остроконечных колпаках с золотыми звездами и рогами изобилия (типа подарочных мешков) в руках. Я прикрепил одну из фигурок к ветке и собирался то же самое сделать с другой, как вдруг та выскользнула у меня из рук и с тихим хрустом разбилась на ковре. Это произошло в тот самый момент, когда я, заглядевшись на деда-мороза, вспомнил об образе Леннона в колпаке звездочета. Видимо, в это же самое мгновение Петр подумал обо мне. Рам неоднократно говорил, что если человек роняет что-нибудь из рук, то это - признак приникновения в психику телепатемы извне, что может сопровождаться кратким зашкаливанием».


ТЕЛЕПАТЕМА

 Август Порк сидел в кабинете и перебирал папку с отчетами об агентурно-оперативной работе за 1978 год под грифом «Даннеброг». До нового 1979 года оставалось несколько дней, и Порку очень хотелось подшить в эту папку последний финальный отчет для головной московской конторы, где фигурировал был красивый приемо-передаточный акт фрагмента древнего рыцарского плаща.
Его магические приготовления были уже давно сделаны. Операция должна была начаться сегодня, и закончится предпрложительно к следующему утру. Мама-Ира уже встретилась с Викингом, и они гуляли сейчас по улицам старого города. Мороз был что надо! Около сорока градусов ниже нуля. Поэтому долго по городу в такой мороз не погуляешь. Нужно было или греться в кафе, или идти домой к Викингу на улицу Вене. Порку докладывали о передвижении Викинга и Мамы-Иры каждые 15 минут.

 - Ты знаешь, мне показывали твои рисунки рижские люди, – сказала Мама-Ира Викингу на заснеженной Ратушной площади. – Жаль, что они черно-белые, как эта зима... Я помню, однажды на спиритическом сеансе в Пушкинском музее мы вызывали духов цветных средневековых полотен. И они становились именно такими, какими их изобразил художник, только полупрозрачными...
 - А ты знаешь технику оживления изображений?
 - Знаю. Но здесь необходим раритетный катализатор духа времени. Средневековая реликвия.
 Они шли вниз по улочке мимо Ратушной аптеки к улице Вене. На повороте они чуть не столкнулись с отцом Антонием, иереем Никольской церкви. Он как-то странно посмотрел на Викинга и сказал: « С наступающим, чада мои».
 Взгляд настоятеля показался Викингу почему-то колючим и одновременно тяжелым, как у соперника перед дракой, он почувствовал, что именно сегодня состоится битва века.

 Леннон получил тринадцатую зарплату, выпил пива и решил заскочить в гости к старой знакомой на перекрестке Палдиского шоссе и улицы Карла Маркса. Знакомую звали Юлей. У Юли уже сидел Кест.
 - Ну, что, кабаны, может, пойдем побухаем? Я вот тринадцатую зарплату получил! – с порога выкрикнул Саша Леннон.
 - Ну, это святое дело! А пойдем-то куда или к кому? – спросил Кест. Леннон предложил ехать в Мустамяэ к жене Свете. Все трое спустились по лестнице с четвертого этажа и вышли на морозный воздух. Леннон вдохнул его полной грудью и вдруг как-то неестественно замер.
 - Что с тобой, Саша? – спросила Юля, глядя на побелевшее лицо магистра. Его крючковатый нос заострился еще больше, подбородок выдвинулся вперед, а линия губ сузилась, покраснела и поднялась в уголках к скулам, как у карточного Джокера.
 Вдруг Леннон, ни слова не говоря, резко сорвался с места, пробежал несколько десятков метров до остановки, вскочил в один из стоящих на остановке троллейбусов и поехал на нем в сторону Мустамяэ.
Все это время в голове его стоял необъяснимый вибрирующий шум, похожий на монотонное чтение буддийских мантр в тибетским храмах. Проехав одну остановку, он услышал, что тревожный шум слышится слева. Он вышел из троллейбуса около городского дурдома, повернулся в сторону центра города и ясно осознал, что шумовой поток идет с Тынисмяэского холма, концентрируясь в пучок между башнями Карловой церкви.
 Сами башни показались на востоке, когда он проезжал мимо таксомоторного парка. Леннон ясно видел между шпилями башен розоватый неоновый шар. Силовое поле дрожало в небе, изредка посылая в город импульсные разряды, которые искажали волнами простраственно-временной континуум и рассеивались за горизонтом. Именно там у таксопарка он поймал вибрацию женщины. Втянув носом воздух полупустого автобуса, он ощутил запах Люти, а по глазам ударили тяжелые рыжие локоны Викинга... Александр зажмурился и осознал, что его магический потенциал взят на вооружение его внутренним двойником, рациональным, жестоким и в то же время совершенно непредсказуемым Джокером. Когда он открыл глаза, то понял еще и то, что встал на тропу войны, у которой неженское лицо, но совершенно женская логика, в которой кажется и есть какой-то смысл, но где он, этот смысл? Его не было.

 Именно в это утро в Риге у знакомых под рождественской елкой проснуля с окровавленной грудью Йокси.
 Ночью ему снились кошмары про Леннона. Кошмары были настолько страшными, что у Йокси появилось в груди тревожное жжение. Он тер грудь руками, чтобы успокоить боль. Но от этих манипуляций жжение становилось все сильнее. Когда он проснулся, но увидел, что его грудь и вправду расцарапана и кровоточит, а в запекшейся крови сверкают мелкие осколки разбившейся елочной игрушки.
 Разбившейся игрушкой был такой же стеклянный дед-мороз в остроконечном колпаке с золотыми звездами и рогами изобилия в руках, который сорвался в своё последнее пике с елки в Таллине у Кеста.
 Но тогда еще Йокси не знал причину рождественского кошмара...

 В маленькой комнате Вити Викинга было одновременно и тепло и мрачно. Свет со двора не хотел пробиваться через замерзшее стекло, потому что он непременно растаял бы в желтом вздрагивающем пламени стоявших на столе свечей, как тонкий лед на окне от теплого дыхания.
Мама-Ира сидела на кровати, поджав ноги, и рассматривала развешанные на стенах изображения готических дворцов и грустных черно-белых фигур.
 - Кто это? – спросила она и показала пальцем на женщину в длинном средневековом платье с узким лицом и вьющимися, как у Викинга, волосами.
 - Это она... – глухо ответил Викинг. – Я иногда оживляю ее для себя.
 - В сновидениях?
 - Не знаю. Может в бреду.
 - Хочешь, я научу тебя оживлять картины? Изображение перейдет из астрала в реалность. Ты даже сможешь ее потрогать.
 - Хочу.
 И Мама-Ира принялась рисовать на полу мелом пентакль и тайные колдовские знаки.

 Отец Антоний Александров посмотрел вверх, куда-то между двух колокольных башенок вверенной ему пять лет назад церкви, перекрестился и, поднявшись по крутой лестнице, открыл скрипучую коричневую дверь.Он вспомнил, как встретил на улице дворника Виктора с незнакомой девицей. Он вспомнил и то, как посмотрел ему в глаза дворник Виктор после того, как он поздравил их с наступающим новым годом. Во взгляде этом было что-то волчье, что-то желтое с черным... Отец Антоний вздрогнул от этого видения и опять перекрестился. Дворник Виктор жил через дом от его Никольской церкви, и бог указывал иерею Антонию именно на этого Виктора, как на ту напасть, что мешала ему изгонять по ночам бесов из одержимых и немощных. Когда он совершал над ними таинство Елеосвящения, то молитвы его возносились ввысь через своды храма и тут же падали вниз в виде серого пепла, сожженные невидимым бесовских огнем, вырывающимся холодными протуберанцами со двора католического собора Петра и Павла, с развалин костела святой Екатерины, из дома, где жил дворник Виктор. Одержимые начинали тогда хватать горстями освященные пшеничные зерна и запихивать их в рот, пить елей и красное вино прямо из святых чаш и извергать выпитое через нос прямо на его светлую епитрахиль, на требник и кадило, заливая тлеющий на углях ладан.
 И сейчас!.. И сейчас он тоже уловил идущее от южной стены храма тяжелое густое ощущение беды. Он троекратно перекрестился и прочитал скороговоркой молитву от чародейства: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, огради мя святыми Твоими ангелами, молитвами Всепречистыя Владычицы нашея Богородицы и Приснодевы Марии, силою Честнаго и Животворящаго Креста, святаго архистратига Божия Михаила и прочих Небесных Сил бесплотных, святаго пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна, святаго апостола и евангелиста Иоанна Богослова, священномученика Киприана и мученицы Иустины, святителя Николая, архиепископа Мир Ликийских, чудотворца, святителя Льва, епископа Катанскаго, святителя Никиты Новгородскаго, святителя Иосафа Белгородскаго, преподобнаго Сергия, игумена Радонежскаго, преподобных Зосимы и Савватия Соловецких, преподобнаго Серафима Саровскаго, чудотворца, святых мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии, святаго мученика Трифона, святых и праведных Богоотец Иоакима и Анны и всех святых Твоих, помози мне, недостойному рабу Твоему (имя молящегося), избави мя от всех навет вражиих, от всякаго зла, колдовства, волшебства, чародейства и от лукавых человек, да не возмогут они причинити мне никоего зла. Господи, светом Твоего сияния сохрани мя заутра, и полудне, и вечер, и на сон грядущаго и силою благодати Твоея отврати и удали всякая злая нечестия, действуемая по наущению диавола. Аще кое зло замыслено или соделано есть, возврати его паки в преисподнюю.Яко Твое есть царство, и сила, и слава, Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь».


БИТВА МАГОВ

«О, достойный жертвы, идущий издалека!
В тебе небо само вершит сполна жертвоприношения!
О, царь! Хозяин трех миров, подобный крылу,
Достигающему цели! Прими жертвоприношения!
Мои дары!..»

 ...Леннон прокричал этот гимн Агни настолько громко, что даже заходившие в овощной магазин за новогодним бухлом люди остановились в дверях и посмотрели в сторону запорошенного снегом Бронзового Освободителя. Там в шаманском танце у Вечного огня дергалась одинокая темная фигурка гроссмастера.
 Гроссмастер замер, повернулся лицом к церкви и сконцентрировался на энергетическом сгустке между крестами. Оттуда по магической астральной трубе он получил послание из Лхасы. Сквозь инфразвуковой рев ритуальных труб, сделанных из бедерных костей самых заслуженных монахов Тибета, Леннон принял телепатический образ благословения: персонажи планетарного цама замерли в своих танцевальных позах, низкий вибрирующий гул труб, грохот барабанов и лязг гонгов с колокольчиками резко оборвался, и бонзы астрального интернационала в остроконечных монашеских шапках-буденовках хором пропели монотонную мантру, почти не разжимая сухих мумифицированных губ:

 

 У Леннона задергалась левая раненая щека. Он попытался успокоить тик ладонью, но члены Центрального астрального комитета вдруг сделали синхронно пять магических мудр, и тут же откуда-то снизу с шипением, плавя новогодний снежок, всплыли из под земли 12 черепов, наполненных дымящейся кровью. Капалы образовали вокруг гроссмастера правильный круг и неожиданно выплеснулись прямо ему на голову. У Леннона перехватило дыхание, как во время прихода от целого баяна зелья, и последнее, что он увидел через заливамые красными струями стекла очков, это как отвалилась и упала в снег от одного из черепов истлевшая солдатская пилотка. В подсознании отчетливо проступили два магических импульса. Один пришел из дальних рядов ЦК магического интернационала от строителей Карловой церкви доктора Филиппа Карелла и профессора Рудольфа фон Бернхардта:
 - Помните, Александр, к четырем алхимическим элементам нашей архитектурной конструкции вам нужно будет прибавить пятый элемент – элемент МЕТАЛЛ. Тогда вы станете даосским алхимиком и, возможно, сможете противостоять мощи Даннеброга. К сожалению мы не можем снабдить вас главным фрагментом рыцарсеого плаща с белым крестом, он замурован в самом центре Карловой церкви, как ось сооружения. Помните о пятом элементе!
 Второй импульс холодной волной обдал Леннона со спины. Он ясно почувствовал каждой похолодевшей клеточкой своего тела готовность Голема идти с ним в бой до конца. Спрятанный под плащ-палаткой солдата шем инициировал холодную живость бронзы. Саша решительно шагнул по направлению к площади Победы, зная, что Голем последует за ним...

 Август Порк говорил сразу по двум телефонам. Одну трубку он прижимал плечом к правому уху, а другую держал в левой руке, указательным пальцем правой нервно набирая на диске номер начальника девятого управления КГБ СССР генерал-лейтенанта Юрия Сторожева. Через него он пытался достать Андропова, чтобы срочно доложить о ЧП на холме Тынисмяги. В прижатую плечом трубку он кричал срывающимся голосом:
 - Перекрыть пешеходное движение по скверу на Тынисмяги! Поставить милицейское оцепление из наших сотрудников! Монумент задрапировать брезентом под видом реставрации!..Товарищ генерал!.. – сказал Порк в ответившую левую трубку, - доложите товарищу Андропову, что бронзовый солдат покинул свое место у доломитовой стены. Принимаем все меры...

 Мама-Ира попросила Викинга выбрать самый любимый им портрет Люти и полностью на нем сконцентрироваться.
 - Теперь мы будем создавать сигиллу. – сказала Мама-Ира низким мужским голосом, от которого Викинг даже вздрогнул, - Что ты хочешь от этого изображения?
 - Хочу, чтобы ее душа вошла в это изображение, и оно ожило.
 Мама-Ира написала на клочке бумаги печатными буквами «ДУША ЛЮТИ, ВОЙДИ В НЕЕ» и отдала бумагу с ножницами Викингу.
 - Разрежь эти слова на слоги.
 Викинг разрезал. Мама-Ира смешала бумажки на полу ладонью, а затем стала поднимать по одной и вновь записывать слоги на приготовленный чистый лист: «ВНЕДУ-ЛИЁ-ШАВОЙ-ДИТИ».
 - Иди сюда, в центр круга, - вказала она, - и повторяй это предложение без перерыва.
 - ВнЕду лИё шАвой дИти... ВнЕду лИё шАвой дИти... ВнЕду лИё шАвой дИти... – Викинг читал магические слова и концентрировал взгляд на рисунке.
 В это время Мама-Ира встала рядом с Викингом в центр круга и объявила о начале ритуала: «Амегедфа!» Затем она осенила себя Голгофским крестом, дотронувшись пальцами до лба, лобка и плеч, а потом сложила сцепленные пальцы на груди: «Геха, ланудохе, микаользот, бусада, гохеда!» (Твоё искусство, и царство, и сила, и слава навсегда!) Потом она сделала два шага к восточной стене и нарисовала пальцами в воздухе пылающую голубую пентаграмму, проткнула ее насквозь обеими руками с возгласом «Эксарпе!» и повернулась к центру круга, где стоял вытянувшийся в струнку Викинг. Потом она прошла по окружности к южному окну и сделала то же самое, но с криком «Битоэм!», на западе – «Хекома!», на севере – «Наэнта!» Викинг все также монотонно твердил данную ему сигиллу. Ему даже показалось, что он уловил запах Люти, и прекратил чтение...
 - Читай! – приказала ему Мама-Ира. – Йад, гемеганзода! О боже! Твоё желание исполнено!
 И она принялась твердить вместе с совершенно пришибленным Викингом оживляющую изображение сигиллу, ожидая нужного момента для пуска:
 - ВнЕду лИё шАвой дИти... ВнЕду лИё шАвой дИти...

 Отец Антоний стоял на коленях в алтаре и читал четвертый глас из Тропаря: «Скоро предвари, прежде даже не поработимся врагом хулящим тя и претящим нам, Христе Боже наш: погуби крестом твоим борющия нас, да уразумеют, како может православных вера, молитвами Богородицы, Едине Человеколюбче». Вместо востока он отбивал поклоны на юг, в сторону исходящих оттуда бесовских вибраций и все больше и больше сгущающегося ощущения беды. Одной рукой он протягивал в сторону сгущения распятие, а другой гнал в ту же сторону клубы ладанного дыма из стоящего рядом с ним на полу кадила.
 - Верую во единого Бога отца, вседержителя, творца небу и земли, видимым же всем и невидимым!.. – кричал отец Антоний в сторону подрагивающей южной стены слова символа веры, - И во единого Господа Иисуса Христа, сына Божия, единароднаго...
 Тут вместе с подрагивающей стеной стало вдруг подрагивать и его сознание...
 - ...и в Духа святого, Господа животворящего, иже от отца исходящего!... Чаю воскресения мертвых и жизни будущаго века. Аминь!

 Леннон шел по пустынным улицам города в сторону улицы Вене. Еще не стемнело, но немногочисленные прохожие, как-то вяло интересовались тяжело ухающим по снегу бронзовыми сапогами черным изваянием, ни на шаг не отстающим от разозленного Джокера. Те же, кто вдруг начинал понимать увиденное и застывал прямо на промерзшем тратуаре с разинутым ртом, тут же подбирались людьми в черных пальто и увозились в приемное отделение таллинского дурдома на принудиловку. Леннон прошел со своим Големом по улице Харью на Ратушную площадь и спустился по Аптечной улице к улице Вене. У дома номер 14 они вошли в Екатерининский проход.
 - Стой здесь, - приказал своему Голему Леннон и показал пальцем на арочный вход в бывший костел святой Екатерины. – Придешь в соседний двор, когда позову.

 Порк всё также говорил сразу по двум телефонам, но на этот раз с начальниками 4-го и 11-го отделов.
 - Что?!. – кричал он в одну трубку. – Почему пропустили Леннона во двор к Викингу? Заблокируйте Екатерининский проход, чтобы не выпустить памятник! Что значит не хватает людей? Подключайте морячков из мореходной школы. Берите некомсомольцев. Их после операции легче изолировать...
 - С Мамой-Ирой нет связи? – кричал Порк в другую трубку, - В доме горят только свечи? Ждите. Ждите, пока не проявится артефакт. Надо брать, как говорится, с поличным... или там, на кормане. Ждать!

 Мама-Ира вытерла испачканные спермой Викинга ладони о свою голую грудь. Они все также стояли в середине круга с пентаграммой, но уже голые и молчаливые. Проецирование сигиллы во вселенную через оргазм не удалось. Момент наивысшего пика зашифрованного в сигилле гнозиса не оживил изображение Люти.
 - Но я уже почти ощущал ее запах, - тихо простонал Викинг. – Я видел, как шевелились волосы на рисунке...
 - У нас осталось последнее средство, - сказала Мама-Ира. – Ты говорил, что у тебя есть настоящая готическая реликвия. Наша последняя реликвия и надежда.
 - Есть, - подтвердил Викинг. – но за ней надо идти в катакомбы.
 Катакомбами Викинг называл обнаруженный им за костелом Петра и Павла вход в подземелья под капитулом и сакристеей бывшей церкви святой Екатерины. Там хранился в придавленном обвалившейся стеной железном ларце кожанный футляр со странным куском истлевшей от времени багровой ткани. Футляр был испещрен латинскими буквами, но содержание текста оставалось для Викинга тайной. Тем не менее, багровый кусок ткани непостижимым образом излечивал Викинга от всех болезней и придавал силы, а в момент творческого застоя дарил сладкий экстаз пороговых состояний, когда сон невероятным образом граничил с бодрствованием, и явь оживала милыми его сердцу готическими образами. Главное – нужно было возвращать лоскут на прежнее место, в шкатулку, где он, как аккумуляторная батарея, набирал необходимую мистическую энергию свершений.
 Викинг быстро натянул валяющиеся в центре пентаграммы штаны, надел ботинки, накинул на голое тело ватник и выбежал во двор. Мама-Ира встала в центр круга, расставила ноги на ширину плеч, изобразив всем своим телом пентаграмму, и облегченно выдохнула:
 - В моем теле пентаграмма, в колонне же шестиконечная звезда!

 Леннон стоял на площадке между первым и вторым этажами подъезда дома номер 16 по улице Вене и смотрел во двор католического собора Петра и Павла. Прямо перед ним было жилище Викинга с двумя дверями и светящимся одним единственным окном на первом этаже. Вдруг в окне на мгновение появилось женское лицо. Леннон понял это потому, что светлое пятно лица не было обрамлено снизу бородой и усами. Он рванулся вперед и сильно ударился лбом об стекло. Стекло разбилось и осыпалось вниз по раме крупными осколками. Прямо из середины лба на подоконник закапала струйками кровь. Так Джокер превратился в Шиву.
 И когда на белом снегу двора Леннон увидел идущего справа от церкви Викинга в синем ватнике, пальцы его правой руки сложились в трезубец, и он тут же сбежал по ступенькам вниз.
 - Ну что, парень, неужели ты до сих пор не понял, что, окучивая баб, магом не станешь!
 Викинг застыл посреди двора и медленно повернул косматую голову влево. Это был его обычный взгляд изплдлобья и как бы сквозь нависшие на лицо вьющиеся пряди волос.
 - Что за телеги, Саша? – тихо спросил Викинг. – Тебе догнаться нечем или ты меня воспитывать пришел?
 - В полный рост! – крикнул в ответ Леннон и вышел из тени на крыльцо. – Ты находишься под страшным магическим гипнозом не принадлежащей тебе шакти, и я должен рассеять магические чары. Йахх!..
 Леннон ткнул в сторону Викинга растопыренные пальцы, посылая из импровизированного тришула уничтожающий женские чары йогический луч. Совершенно неожиданно луч рассыпался искрами, наткнувшись на кожанный футляр, который Викинг выставил вперед в защитном движении. Леннон совершенно отчетливо увидел, как за косматой головой Викинга появились призраки аннунаков. Их рептилоидные головы открыли рты и протянули раздвоенные жала к кожанному футляру. Бонзы магического интернационала сразу же выдали Леннону астральную справку относительно появившихся рептилий: это верховные патриархи иллюминатских родов Ану и Эа, передающие свою инопланетную силу через спрятанный в кожанном футляре рыцарский артефакт. Леннон тут же трансформировался в четырехрукого Шиву, пытаясь загипнотизировать управляемого аннунаками Викинга варада-мудрой и монотонным постукиванием в дамару, третьей рукой он стремительно накинул на шею Викингу четки-акшамала и занес над головой трезубец.
 Викинг выхватил из футляра кусок Даннеброга и рубанул им сверху-вниз, как это делают финишным флагом. От этой манипуляции лопнула веревка на наброшенных на его шею четках, и косточки полетели на утоптанный снег кровавым горохом человеческих черепов, а занесенный трезубец вонзился в деревянную дверь подъезда за спиной у Леннона. Вокруг красного полотна затрепетали в воздухе символы четырех элементов. Леннон трасформировался в восьмирукого Шиву, занеся над Викингом копье и жезл и в то же время пытаясь собрать трепещущие в воздухе первоэлементы в черепную чашу-копалу. Викинг заслонился Даннеброгом, как щитом.
 - Что, кабанидзе, застремничал?! – закричал Леннон, - У нас на это есть свои методы! Ведические! Реальная агни-йога!
 Леннон сконцентрировался на манипуре-чакре, поднял огненный столб из агни-таттвы до аджны и выбросил ослепительный луч из кровоточащей раны во лбу прямо в центр Даннеброга. Тот вспыхнул, как порох, и сгорел в две секунды. Викинг затряс обожженными пальцами, а две рептилии за его спиной беспокойно затрещали, как кузнечики.
 Тут морозный воздух пронзил отчаянный вопль Мамы-Иры. Она стояла в дверях дома Викинга, держалась обеими руками за голову и визжала, провожая обезумевшим взглядом уносящиеся в небо искры от сгоревшей реликвии. Визг ее послужил сигналом для сидевших в засаде оперов и матросов. Они повалили, как муравьи из двух подвалов дома номер 16 и из ворот с улицы Вене.
 Леннон бросил в черепную чашу пятый элемент металл, визуализировал в небе ковш Большой медведицы, потом визуализировал его во рту, щелкнул зубами девять раз и, двинувшись на толпу магической походкой восьми триграмм, выполнил руками ряд мудр, последней из которых было положение уже не в три, а в два пальца, символизирующих пронзание ритуальным мечом, смоченным особой кровью из ритуальной чаши копалы. В этот момент в воздухе засвистели морские ремни с заточенными бляхами, а против ритуального даосского меча в ход пошли выкидные ножи привлеченных к операции матросов. Оперативники оттащили в сторону воющего, словно раненый волк, Викинга. Руки и ноги берсерка дергались в конвульсиях, глаза налились мутной желтизной, а сознание треснула по всем трем уровням.
 - Назад! – закричал на обезумевшую толпу матросов оперативник в черном пальто и два раза выстрелил в воздух из табельного «Макарова». Он подошел к распростертому на снегу телу Леннона. Магистр был весь в крови, словно опрокинул на себя свою ритуальную чашу. Лицо было обезображено, щека оторвата и выбит глаз.
 - Ну а Даннеброг где?..- недоумевал оперативник, подняв из снега выброшенный пустой кожанный футляр. – Вот сволочь!
 Оперативник с досадой пнул тело Леннона ботинком.
 - Подавайте фургон...
 Откуда-то из дальнего конца улицы было слышно, как завелись моторы у двух желтых милицейских УАЗиков. Они отъехали в сторону, чтобы пропустить к месту битвы машину скорой помощи.
 По странному стечению обстоятельств санитаром в машине скорой помощи был знакомый Леннона – Валера Красный Крест. Позже он вспоминал, что, когда Леннона грузили на носилках в машину, он был еще жив, не смотря на более, чем сорок колото-резаных ран и проломленный череп. Когда носилки затолкали в машину, Леннон неожиданно зашевелился, повернулся на правый бок, положил под изуродованную щеку правую руку, вытянув левую вдоль тела, и умер. Ушел в паринирвану, как Будда, как предсказал он себе сам на кухне своей магической канцелярии на холме Тынисмяги.
 - Что это? – спросил оперативник, прислушиваясь в непоняным ударам, доносившимся из-за соседнего дома. Удары стихли со смертью магистра ордена Золотого креста, хозяина Голема. Ночью из заблокированного милицией Екатерининского прохода вывезли опрокинутое изваяние Бронзового солдата и установили на покинутое им место у доломитовой стены на Тынисмяэском холме. Видно было, что солдат метался по проходу в поисках выхода и бился бронзовой головой о плитняковые арки. До сих пор на них можно видеть отметины от этих страшных ударов...

 4-ый отдел эстонского КГБ зачистил дело. Викинг был отправлен в дурдом на лечение и стал единственным потенциальным убийцей Александра Леннона. Матросов отправили подальше, в Магадан. Леонид Ильич Брежнев выступил на XXVI съезде. Говорят, для его стимуляции привлекли все-таки Джуну Давиташвили. А по секретному распоряжение Андропова Карловый мазер предполагалось законсервировать на 30 лет с последующей эвакуацией его последней части – излучающего элемента, и передачи освободившейся площадки под строительство нового православного собора. Тридцатилетний срок консервации заканчивается в 2008-м. А место для строительства было харизматически подготовлено достаточно основательно.

Из воспоминаний Джа-Гузмана:
 «А где-то через год я встречаю Викинга в троллейбусе. Он ничуть не изменился: тот же хайр, та же борода. Только взгляд как бы бегающий. Я, разумеется, бросился к нему с расспросами: «Как, что, как отпустили, что было?» Викинг сказал, что по-прежнему сидит в дурдоме, но его выпускают днем в город погулять. А насчет истории с Ленноном он разговаривать категорически отказался:
 - Ты что, Вова, это все так стремно, у-у-у!..
 И он закрыл голову руками. Я понял, что от парня ничего не добиться. Наверное, точно: менты запугали! Ну, ладно, не будем человека травмировать. С тех пор я его больше не встречал.
 А лет через двадцать я узнал новые подробности. Мне их сообщил старый московский хиппи Вася Лонг, неплохо знавший, в свою очередь, ту самую номенклатурную москвичку-свидетельницу. Ее звали Мама-Ира, и она некогда рассказывала Васе, в какую передрягу попала в Таллине. Так вот, по словам Мамы-Иры Леннона убил все-таки Викинг. Собственноручно. К сожалению, деталей ее рассказа Вася не помнил, а сама Мама-Ира почила в бозе несколько лет тому назад.
 В ту ночь, когда убивали Леннона, во дворе дома, где он жил, сгорел трехэтажный деревянный особняк. Сгорел до фундамента. И снова все сказали: «Это Леннон погулял». Наверное, когда отходит душа жреца Агни, без пожара не обойтись! Размеры ленноновской агнихотры были, конечно же, сверхчеловеческими: для кремации нормального тела требуется гораздо меньше древесины».