В лагере N

Егор Балашов
Утро началось как обычно с подъема. Жизнерадостный вой лился из динамика, заполняя все сознание, выталкивая сон из еще расслабленного тела. Солнце тоже нахально врывалось в мою личную реальность, хотелось перевернуться на бок и, не вспоминая где я, снова отдаться Морфею. Но древне греческий бог, похоже решил, что уже отработал на мне дневную норму.
Скинув одеяло в ноги, я лениво окинул комнату взглядом. Палата как всегда зияла чистоплотной пустотой. Белоснежный тюль на окне лениво колыхалась, просеивая сквозь себя утренний свет. Несмотря на ранний час, было уже душно, и намокшая от пота простыня душила, спирая дыхание.
– Подъем!– Раздался ложно-бодрый голос Владимира. И почему-то все силы, которые я готовил для решающего рывка, для стремительного пробуждения, куда-то провалились, и рассеялись в солнечном зайчике, распластанном по ковру. А вот Женек, напротив, вскочил и принялся размахивать своим одеялом, тщетно пытаясь застелить кровать. Женек в нашей палате был самым младшим, младше меня и Сашки, младше даже чем Данил, который сейчас сполз на пол, уволакивая за собой всю постель. Оказавшись на полу, Данил с неохотой поднялся и попросту запихнул и матрац, и всю оставшуюся постель, на кровать. В итоге вышел знатный куль, который в последствии был накрыт покрывалом, наверное, для маскировки.
Санек уже сидел на своей разложенной постели и зевал за троих. Разевая пасть, он смачно клацал зубами и сладко щурился. Секунда и эта операция повторялась заново.
– Серый, подъем,– Позвал меня Сашка, но к сожалению, я не повел и ухом.
В коридоре уже поднимался гвалт, заструилась вода. Наш этаж стремительно просыпался, чтобы поспеть на утреннюю зарядку.
И вдруг я уловил изменение в лицах приятелей. Санек перестал зевать, и подтянул колени. Женька бросил свою простыню, и жеманно улыбаясь, тоже уселся на кровать. Я сейчас не видел, чем занят Данил, но поклясться готов, что он тоже бросил все свои занятия, чем бы он там ни занимался. Все понятно: в комнате появился вожатый. И конечно мои сожители теперь справедливо полагали, что Владимир учинит расправу над бедолагой, не услышавшим подъем. Но и я не собирался просто ждать справедливого наказания. Делая вид, что ничего не заметил, да и вообще сплю, я тем не менее готовился сделать тот спасительный рывок. И я его сделал, как только почувствовал приближение вожатого. Я кинул одеяло в воздух, а сам, перемахнув через спинку кровати, прямо по тумбочке соскочил в угол, чтобы оказаться, так сказать, вне зоны удара. Оказалось, правда, что спросони такой пируэт достаточно сложно выполнить безупречно. Споткнувшись о спинку кровати, я обрушился на тумбочку, и уже затем на пол. Откатившись к окну, я принял оборонительную позу. И моя душа провалилась ниже пяток.
А все из-за того, что Владимир тихонько посмеиваясь, стоял в проеме дверей. А у кровати возвышалась Надежда Васильевна – наш воспитатель. Багровый от смеха Сашка упал на колени. Женька, напротив, бледный словно увидел привидение, вцепился в злосчастную простынку. А Данил с интересом ждал продолжения.
Продолжение не заставило долго себя ждать:
– Что это такое!– Завопила воспитатель.– Что ты себе позволяешь?!
Я топтался на месте, тоже ожидая развязки. Владимир снисходительно пожал плечами. Санек давил смех, Женька стремительно белел.
Надежда шарахнулась ко мне, вылавливая мое ухо. Схватив его, воспитатель с хрустом отправила меня к кровати и носом ткнула в постель.
– Заправляй.– Пояснила она.
Потирая ушибленные конечности, я принялся за работу. Но когда кровать была заправлена, к слову сказать, на удивление ровно и безупречно, Надежда сорвала все белье и кинула его на пол:
– Живо! Если мы из-за тебя опоздаем на зарядку, будишь каждый день по десять раз заправлять ее!!!
Хорошенький подход! Жаль в лагере нельзя матом ругаться!!! Просто не помещается в нормальную культурную речь то, что из себя представляет эта женщина. Если бы я только мог сформулировать эту мысль в удобоваримый текст, то уж будьте уверены, я бы довел до Надежды Васильевны все то, что я о ней думаю.
И снова кровать была готова, и снова она отправилась на пол. После этого Надежда покинула нашу комнату, хлопнув дверью.
Товарищи виновато потупились в пол. А я глупо сел на пустую кровать. Хотелось плакать, хотелось убежать, и чтоб больше никогда не видеть эту…
Дверь снова открылась. Я вздрогнул, но это был Владимир. Он тоже виновато поглядел на меня, но произнес:
– Саш, помоги Женьку застелиться. И живее, живее!
Раньше эта реплика всегда предназначалась мне. Это типа, он меня так пожалел?
– Серег, не дуйся!– Наставительно произнес вожатый. Он присел рядом со мной обняв за плечи.– Не дуйся, дурачина. Ушибся?
– Нет.
– Ладно,– взъерошил он мне волосы,– подъем. Догоняйте.
И вышел.
Сашка помогал застилать постель Женьку, Данил возился со своей кучей, приводя постель в надобный вид. Меня старательно не замечали. А я сидел и готовился к долгому и конструктивному акту рыданий.