Леший
авантюрный роман
ГЛАВА 43.
19 ноября 2003 года, вторник
- Я думаю, сегодня он уже не появится, - сдавленно произнёс Подковыров. – Рассвело окончательно…
Слова криптозоолога утонули в раскатистом храпе Лиховцева.
- Что ж, - сказал Марат, - снимаем наблюдение. – Господа, идёмте в гостиную. Обсудим план дальнейших действий.
- Профессора будить? – спросил Мензуркин.
- Пожалуй, - разрешил Фукс после короткого размышления.
Минувшая ночь не принесла экспедиции ощутимых научных результатов. Снежный человек не пришёл, фонари остались невредимы. Илья Фомич не выдержал бдения и уснул около полуночи. Своим храпом он поддерживал чередующихся дежурных в состоянии бодрости. Несмотря на глубокий научный подход при подготовке операции, колоссальные усилия коллектива оказались потраченными впустую.
В рядах соратников воцарилось уныние. По понятной причине не касалось оно лишь инженера и журналиста: те мирно спали на кухне. Лиховцев тоже спал, но глубокое душевное страдание было написано на его челе, и даже зычный храп учёного больше напоминал надрывный плач подростка-дегенерата. Едва проснувшись, этнограф спросил Мензуркина о местопребывании лешего. Услышав ответ, проворчал что-то неразборчивое, влез в шлёпанцы и перешёл в гостиную, чтобы присоединиться к общей печали.
- Раз так, я намерен незамедлительно ехать к кедровому острову! – объявил Подковыров. – Надо же, в конце концов, что-то делать…
- Вы умеете управлять болотоходом? – остудил пыл криптозоолога Марат Арнольдович. – Напомню, господа, что пилот «Дельфина» в данный момент недееспособен.
- В каком смысле? – не понял Лиховцев.
- Сходите на кухню, - посоветовал Мензуркин. – И сами увидите. Они вчера с прессой надрались, до сих пор не очухались.
- Да как же вы допустили?! – накинулся этнограф на Фукса.
- А вы?
- Что я?
- А вы как допустили?
Илья Фомич осознал неадекватность своих претензий и нехотя извинился.
- Где ж они взяли спиртное? – спросил он примирительным тоном.
- Представления не имею, - сказал Марат.
- Из канистры пахнет спиртом, - подсказала Вероника. – Вероятно, технический…
- Технический? – испугался Подковыров. – Но это же ужасно! Я слышал, от него умирают!
Вероника успокоила доцента изложением медицинских симптомов отравления метанолом. В случае с журналистом и изобретателем клиника болезни протекала иначе.
- Спирт был этиловый, - подвела итог бывшая медсестра.
На этом вопрос о здоровье был закрыт. Дискуссия вернулась в научно-практическое русло.
- Мы не можем терять время, - настаивал Акакий Сидорович. – Если нельзя воспользоваться транспортным средством, значит, надо идти на лыжах!
- У нас нет лыж, - сообщил Марат.
- Как нет? Почему нет? – расстроился Подковыров.
- О причинах этого упущения мы ещё поговорим, - пообещал этнограф, строго глядя на технического директора. – А лыжи можно попросить у соседей. Должны же быть лыжи у местных жителей, верно?
- Верно! – обрадовался криптозоолог.
- До кедрового острова на лыжах вы не доберётесь, - упрямо возразил Марат. – Во-первых, не найдёте дороги без навигационных приборов, которыми снабжён «Дельфин». Во-вторых, это очень далеко для лыжной прогулки. Да и назад можете не возвратиться – заблудитесь в дебрях.
Илья Фомич приуныл. Заблудиться в зимнем лесу он боялся чрезвычайно. Но Подковыров не сдавался.
- Поход к кедровому острову можно пока отложить. Но обойти хотя бы окрестности деревни мы обязаны.
- Ладно, - сказал Фукс, - раз уж вам так хочется, пожалуйста. Только возьмите с собой рацию.
- А вы что, с нами не пойдёте? – спросил Лиховцев, презрительно кривя губы.
- Кто-то же должен вас спасать, когда вы заблудитесь. Я останусь у радиостанции, и буду ждать вашего сигнала.
Аргумент технического директора показался Лиховцеву «притянутым за уши», но спорить он не стал. Внезапно профессора обуяла гордыня.
- Пойдёмте, коллега, - сказал он Подковырову. – В конце концов, кто как ни наш брат учёный должен нести тяжкое бремя научных открытий! Надеяться на снисходительность добровольцев-любителей мы не имеем права.
Мензуркин, сидевший на диване рядом с Вероникой, шепнул ей на ухо:
- Лиховцев сейчас похож на индюка.
Вероника улыбнулась. Сравнение показалось ей достоверным.
Учёные оделись и вышли из дома. Термометр за окном показывал минус двадцать три градуса.
- Пока они найдут лыжи, промёрзнут до косточек и вернуться в дом, - предрекла Вероника.
- Только не Подковыров, - возразил Марат. – Слишком уж одержим идеей. Для таких как он погодные условия не помеха.
- Да, Акакий – крепкий сухофрукт, - согласился с шефом ассистент. – А что мы теперь будем делать?
- Ждать, - ёмко изрёк технический директор и сел на стул возле радиостанции. – Проверю пока работоспособность связи…
- А я вымою полы, пока они ходят за лыжами, - нашлась Вероника.
- В комнатах алкашей только не убирайся, - сказал Мензуркин ревниво, - обойдутся…
- Вадим Ерофеевич, между прочим, очень аккуратен, - сказала Вероника, - не то, что некоторые ассистенты…
- У себя я и сам могу прибрать, - обиделся Егор.
- А комнату журналиста можешь и вовсе не трогать, - посоветовал Марат. – Там порядок идеальный.
- Неужели? – недоверчиво хмыкнула Вероника.
- Зуб даю. За три дня он ни разу не ночевал в постели. Держу пари, он даже не найдёт свою комнату с первого раза.
- Ладно, приведу в порядок хотя бы жилища учёных…
Вероника взяла ведро, тряпку и порошок, зашла в комнату этнографа, но тотчас вернулась.
- У них что-то случилось, - сказала она тревожно.
- С чего ты взяла? – спросил Марат.
- Лиховцев бежит сюда и машет руками.
- Это любопытно, - произнёс Фукс, поднявшись с кресла. – На всякий случай надо одеться.
Егор хотел забежать в комнату профессора, чтобы поглядеть в окно, но Лиховцев ворвался в дом раньше.
- Беда! – крикнул он с порога. – На помощь!
Марат попросил этнографа изложить суть проблемы подробней. Илья Фомич задыхался от прыткого не по годам бега, и не мог произнести ни одного внятного слова. Пока он восстанавливал дыхание, Фукс оделся. Его примеру последовал и Егор.
- Пойдёмте, - сказал технический директор и взял профессора под руку, - расскажете по дороге…
Вернув себе дар речи, Лиховцев сбивчиво поведал соратникам о пережитом приключении:
- Кондрат в яму провалился! В нашу яму, у… второго столба… Акакий Си-сидорович… пытался… уф-ф!.. Пытался достать… Но сам упал!..
- Ясно. Вы, профессор, молодец, что не полезли в яму третьим. Мы бы долго могли вас искать… Егор, вернитесь в дом и принесите верёвку.
- Ага… А где она лежит?
- Не знаю. Спросите у Колышкина.
- Но он пьяный спит.
- Разбудите. Любой ценой, - распорядился Фукс. – Разрешаю применить любые доступные средства – вплоть до обливания ледяной водой. Действуйте!
Гордый оказанным доверием, Мензуркин вернулся в здание штаба. Широким шагом технический директор шёл выручать терпящих бедствие товарищей. Илья Фомич не поспевал за могучим Фуксом и плёлся сзади, мирясь со своим безнадёжным отставанием. Из ямы доносились голоса. Возле третьего столба ловушка тоже оказалась вскрытой. Из неё также был слышен человеческий голос.
- Эпидемия какая-то! – сказал себе Марат, определив масштаб бедствия.
Оказалось, что Кондрат пошёл к бабке Матрёне за керосином и угодил в ловушку. Акакий Сидорович откликнулся на призыв о помощи, поскользнулся на краю шурфа и составил Кондрату тёплую компанию. Помимо Лиховцева ход трагедии наблюдал и брат пострадавшего Гордей. Пока Илья Фомич бежал за подмогой, Гордей помчался на выручку попавшим в беду и по дороге угодил в другую яму. В итоге, вытаскивать пришлось троих.
Благодаря своевременно подоспевшей помощи замёрзнуть никто из узников ловушек не успел.
Марат легко поднял их на верёвке. Приключение закончилось лёгким испугом Подковырова и заметным замешательством племянников деда Евсея. С трудом удалось объяснить им причину возникновения опасных провалов в твёрдом грунте континентального шельфа.
В результате пережитых потрясений братья забыли про керосин, а учёные решили отложить лыжную прогулку на неопределённый срок. Тем более, проснувшийся изобретатель быстро осознал свою провинность и клялся, что может хоть сейчас сесть за руль «Дельфина», особенно, если ему дадут опохмелиться. К кедровому острову Акакий Сидорович, посоветовавшись с этнографом, решил ехать сразу после обеда. А пока доцент собирался заняться антропометрическим исследованием слепков следов снежного человека. Инструментов для этой затеи требовалось немного: мерная рулетка, лист бумаги и карандаш. Илья Фомич согласился предоставить для исследований собственные апартаменты.
Работа закипела.
За полчаса до обеда криптозоолог объявил о первых результатах исследования.
- Строение стопы нашего экземпляра весьма любопытно, - глубокомысленно доложил он соратникам.
Соратники настроились на описание подробностей.
- Вес данной особи варьируется в пределах от ста тридцати до ста восьмидесяти килограммов…
- Ого! – изумился Мензуркин.
Акакий Сидорович поглядел на студента неодобрительно. Лиховцев строго зашипел. Ассистент подавлено смолк.
- Это не самый крупный из известных мне экземпляров, - сказал Подковыров персонально для Егора, - но и не самый маленький. Наиболее любопытным кажется мне то обстоятельство, что центр тяжести совпадает с геометрическим центром стопы. Это беспрецедентно! Поверьте мне, этот факт сенсационен даже в узком кругу криптозоологов! Обыкновенно, вся тяжесть тела концентрируется в точке, значительно приближённой к пятке. Это обусловлено положением лодыжки реликтового гоминоида. В нашем же случае налицо явное отступление от этого правила…
- Как ни вспомнить в этой связи теорию археолога Сивушинского-Нюрина! - оборвав монолог коллеги, выступил Лиховцев. – Иван Аскольдович ещё летом выдвинул любопытную гипотезу об историческом происхождении нашего лешего, как выходца из древних племён Хазарского каганата…
- Уважаемый Илья Фомич, должен заметить, что у меня на данный момент нет твёрдых оснований рассматривать эту гипотезу в качестве основополагающей…
- Я всего лишь напомнил аудитории об её существовании, - извиняющимся тоном промолвил этнограф.
Подковыров удовлетворённо кивнул.
- Скажу ещё пару слов по сути… Рост нашего экземпляра достоверно определить сложно. Но, основываясь на теоретических данных, полученных в результате многочисленных исследований других специалистов, я могу предположить, что леший может достигать в высоту около двух метров…
- В холке? – бестолково спросил Мензуркин.
- Юноша, в холке измеряют собак, а не леших! – назидательно изрёк Илья Фомич.
Егор смутился, но при этом его тяга к факультативным знаниям не ослабла.
- А он, наверно, при таких размерах сильный как слон, да?
- Физически дикие люди чрезвычайно развиты, - подтвердил криптозоолог.
- Я так и думал! – огорчился Егор. – Выходит, зря мы горбатились с этими дурацкими шурфами…
- С чего ты взял? – спросила Вероника.
- Сама же слышала: леший силён как слон! Что ему стоит выпрыгнуть из трёхметровой ямки?
- При двухметровом росте это не так просто, - заметил Лиховцев, тяготясь всё же некоторым сомнением.
- Для этого у него в заднице должен стоять ракетный двигатель, - усмехнулся Фукс.
Уверенность немедленно вернулась к этнографу. Вероятность наличия ракеты в прямой кишке снежного человека он отверг, не раздумывая. Подковыров держался выше обсуждаемой темы. Глупые идеи собеседников он милосердно списывал на недостаток образования.
- К сожалению, пока это всё, что я могу вам доложить, товарищи. Более основательные исследования проведут специалисты в условиях специально оснащённых лабораторий. Я, разумеется, предоставлю слепки широкому кругу научных деятелей. Пусть весь мир убедится!
Последние слова криптозоолог произнёс с особой торжественностью. Придирчивый наблюдатель заметил бы, что голос доцента неожиданно приобрёл академические нотки. Очевидно, говоря о слепках, Акакий Сидорович уже видел себя на заоблачной вершине научной славы. Пик всеобщего признания оказался поистине грандиозным. Это видение было ему приятно. Бесчисленную армию поклонников и почитателей в этой картине олицетворяли пушистые барашки белоснежных облаков. Они проплывали в ногах учёного, нежно лаская фалды фрака нобелевского лауреата. Над головой триумфатора простирался голубой небесный свод, усыпанный бисером ярких созвездий. Они были совсем близко, до них можно было дотянуться рукой. Но в этом не было необходимости. Звёзды сами сыпались на Акакия Сидоровича непрерывным сверкающим ручьём, и ложились на грудь ровными рядами. И тут выяснялось, что это вовсе не звёзды – банальные осколки мироздания, - а настоящие международные ордена, разумеется, самого высшего, подчас королевского достоинства…
Из сладких грёз доцента вырвал будничный призыв Вероники. Она звала всех к столу. Обед был подан. Очнувшись, Подковыров обнаружил, что остался в гостиной один. Соратники, все до последнего, перешли на кухню. Акакий Сидорович сокрушённо вздохнул. Пик Славы был приятен, но обед – ближе. Самолюбование пришлось отложить до лучших времён.
Проголодавшийся доцент с удовольствием присоединился к коллективу.
Звуки и ароматы всеобщей трапезы пробудили и дремавшего подле холодильника журналиста. Поборов сон, Пантелей Виуленович широко зевнул и произнёс вполне жизнерадостно:
- Аа-а-а-ах-х-х!.. Твою душу мать… Портвешка бы щас!..
Это требование, впрочем, выражало скорее общий эстетический настрой Правдина, нежели определяло его приоритетную потребность. Правдин был реалистом, и не ожидал немедленного исполнения озвученного желания.
- Который час? – произнёс он более конкретно. – Я ничего не пропустил?
Илья Фомич почувствовал, что теряет аппетит. Промокнув губы салфеткой, он обратился к журналисту:
- Послушайте, голубчик, нельзя же вести себя столь неподобающим образом. Поглядите, на кого вы похожи! Это же не облик человека, а, пардон, совершенно животное состояние…
- Сами вы – животное, - обиделся Правдин. – Надо же: профессор, а ругается как сапожник! Стыдно.
- Простите, если я вас обидел… - смущённо пробубнил Лиховцев.
- Вот так всегда. Сперва нагадят в душу, а потом извиняются, - проворчал Стрикоробов-Правдин. – Писателя обидеть легко, он беззащитен и раним…
- Пантелей Виуленович, вы обедать будете? – спросила Вероника.
- Буду.
- Вам прямо туда подать, или за стол изволите сесть?
- Что я, собака что ли – на полу жрать? Ставь на стол, хозяюшка, я сейчас сяду. Только схожу, харю обрызгаю…
На поиски лешего отправились всем мужским коллективом. В штабе осталась одна Вероника.
Ей была поставлена простая задача: находиться подле радиостанции и в случае необходимости держать с группой связь.
Колышкин заправил баки и вывел болотоход из ангара. Подковыров начистил ружьё.
Экспедиционный корпус с комфортом разместился в прогретой кабине аппарата и приготовился к осуществлению научного подвига.
- Всем пристегнуть ремни! – весело скомандовал Фукс. – Экипажу приготовиться к старту!
Бортмеханик, сверьте часы и проверьте наличие гигиенических пакетов! Оркестр, «Прощание славянки»! Фа-мажор... Парад алле! Поехали!
Вадим Ерофеевич дал гудок и лихо взял с места. Дорогу до кедрового острова он помнил ещё по летней фазе экспедиции. Он мог бы вести машину с завязанными глазами, но решил не делать этого из милосердия к впечатлительным учёным.
Гонка началась.
Пассажиры оценили комфорт модернизированного салона. Горки, ямы и буреломы «Дельфин» преодолевал рысью. Детали конструкции испытывали колоссальное напряжение. Движение пассажирской капсулы напоминало полёт теннисного мяча в затянувшемся розыгрыше. При всём этом буйстве недружественных физических сил экипаж чувствовал себя вполне уютно.
Технический гений Колышкина торжествовал.
Скорость и близость живой природы пьянила. Мягкие кресла, снабжённые индивидуальными амортизаторами, компенсировали тряску, не позволяя принятой накануне пище покинуть организм аварийным путём. Стрикоробова-Правдина охватило поэтическое настроение. Радуясь жизни, он выдал товарищам неожиданный экспромт:
По лесам и буеракам
Вниз и вверх,
Вперёд и раком
Мы несёмся, словно в танке,
В алюминевом ведре…
Куплет понравился Мензуркину своей мелодичностью. Колышкин одобрил начинание журналиста, указав при этом на ряд неточностей в прозвучавших определениях.
- В стихах главное не «точность определений», а рифма, - просветил инженера Пантелей Виуленович и быстро сменил тему: – А что, далеко ль до привала?
Вопрос поставил изобретателя в тупик. Маршрутное задание не предусматривало привалов.
Выручил пилота технический директор.
- Пикник не входит в планы экспедиции, - напомнил он журналисту. – Так что шашлык, вино, пляски и прочие атрибуты лёгкой жизни можете временно вычеркнуть из списка своих желаний. Наша задача – обнаружить следы снежного человека.
- Следов у нас уже до хрена и больше, - заметил Правдин. – А пикника толкового ещё ни разу не было…
Наблюдение акулы пера осталось без комментария.
Через полчаса Колышкин остановил машину и сверился с показаниями маршрутного компьютера.
- Азимут тридцать восемь. До острова двести ярдов, - произнёс он значительно.
- Сколько это в метрах? – волнуясь, спросил Лиховцев.
- Прибор, зараза, английский, - пожаловался инженер. – Расстояние в метрах не указывает.
Погодите, сейчас вспомню… Один ярд равен приблизительно девяносто одному сантиметру.
Следовательно, двести ярдов это…
- Сто восемьдесят два метра, - помог инженеру Марат Арнольдович.
Стрикоробов-Правдин не замедлил нанести путешественнику язвительный укол:
- Браво, Фукс! Ты талантлив, как Александр Иванович Корейко! Когда мне понадобится калькулятор, я знаю, к кому в первую очередь обращусь за помощью…
Илья Фомич поглядел на журналиста неодобрительно. Колышкин спросил:
- Дальше ехать?
- Не надо, - сказал криптозоолог убеждённо. – Не хотелось бы повредить вероятные следы… Пойдём пешком.
- В трясину не затянет? – заволновался Егор.
- Какая трясина, пупсик? – насмешливо воскликнул неугомонный сочинитель. – Кругом сугробы, блин! Кто-нибудь, спойте малышу колыбельную, - пусть поспит в кабине… В разведку должны идти только настоящие мужчины! Я пойду первым. Пустите…
Решительно и небрежно Правдин откинул подъёмную стеклянную дверцу и сделал широкий молодецкий шаг в лоно природы…
Амбициозный прыгун с десятиметровой вышки, чтобы стать чемпионом обязан войти в воду без брызг и изгибов тела. Опытный спортсмен достигает этого умения годами изнурительных тренировок. У Стрикоробова-Правдина всё получилось спонтанно. Словно бетонная свая, пронзил он рыхлое одеяло снежного покрова, и вошёл в сугроб по самый подбородок.
- Природа, блин! – произнёс он отчётливо.
- Как снежок? – осведомился Марат Арнольдович. – Бодрит?
- Не хотите спеть мне колыбельную? – мстительно сказал Мензуркин.
- На месте лешего я бы обходил это болото стороной, - придавленным голосом сообщил Пантелей Виуленович. – Братцы, мне здесь неуютно. Что-то сковывает мои движения…
Задор и ехидство покинули сочинителя. Торчащая из необозримого снежного простора голова смотрелась противоестественно и вызывала жалость.
- Надо бы его вытащить, - несмело сказал этнограф.
- А я бы его тут оставил, - альтернативно предложил Мензуркин, - хотя бы на полчасика.
- Правдин, - обратился к голове журналиста Марат, - видите, как вы настроили против себя публику?
- Кого вы называете публикой, Фукс? Этого малолетнего садиста? Дай ему волю, он всех нас в сугробы повтыкает… Илья Фомич, я знаю, вы человек добросердечный… И, к тому же, имеете значительный вес в этой шайке разбойников… Повлияйте на них как-нибудь, я вас заклинаю!
- В самом деле, друзья, - произнёс профессор растерянно, - невозможно так вот взять и оставить в беде живого человека…
- Пока – живого! – уточнил журналист, намекая на дефицит отпущенного ему времени.
- Оставление человека в опасности – уголовное преступление. А мы, господа не преступники, - рассудил Фукс. – Придётся спасать демагога, как это ни противно… Каким только образом?
- В багажнике есть верёвка, - напомнил Вадим Ерофеевич.
- И за какое место мы будем её цеплять? – спросил Марат.
- Можно сделать петлю, - предложил Егор. – Ковбои называют её лассо. Я в кино видел, как они ловко кидают лассо на шею животных…
- Заткните рот этому садисту! – потребовал терпящий бедствие журналист.
- На шею нельзя, - заметил Егору Лиховцев. – Он так может задохнуться.
- В самом деле, так мы рискуем оставить экспедицию без её рупора, - согласился с профессором технический директор. – Придётся тело выкапывать. Надеюсь, у нас есть лопата?
Свой вопрос Фукс адресовал пилоту «Дельфина». Но Колышкин не расслышал шефа, занятый собственным делом.
- Чего-то мне кажется, он не будет нас долго ждать, - произнёс инженер, глядя в бинокль.
- Кто? – удивился Лиховцев.
- Да этот ваш… леший. Сейчас поссыт, да и отвалит…
Ошеломляющее сообщение пилота повергло экспедицию в шок. Но пауза длилась не долго. Подковыров выхватил у Колышкина бинокль и пристально вгляделся вдаль.
- Мамочка дорогая! – взвизгнул он неожиданно высоким голосом, подскочил на месте, ударился головой о крышу и снова сел. – Это же он!!! Скорее! Что же вы ждёте?! Полный вперёд!
Про несчастье журналиста забыли молниеносно. Всё внимание поисковой группы теперь было приковано к кедровому острову, на вершине которого, окружённый вековыми кедрами, спокойно стоял и мочился в снег мохнатый и могучий как глыба реликтовый гоминоид. С расстояния двухсот ярдов он был виден и без бинокля.
- Доцент, готовьте ружьё, - распорядился Фукс. – Колышкин, заводите мотор.
Спокойнее всех принял обнаружившуюся удачу Вадим Ерофеевич. Для него снежный человек был всего лишь целью поездки. Изобретатель, имевший менее всего оснований верить в существование дикого человека, неожиданной встрече с ним вовсе не удивился. В его понимании это был логический итог предприятия. Раз поехали за гоминоидом, значит, должны были его найти. Лишь бы не подвела техника, за которую инженер нёс персональную ответственность. Но техника была надёжна.
Колышкин завёл двигатель и пустил болотоход галопом. Подковыров завозился с ружьём. Руки учёного тряслись в небывалом волнении. Застёжки чехла никак не желали слушаться онемевших пальцев. Лиховцев нервно ёрзал в кресле. Марат сосредоточенно глядел на цель. Мензуркин беззвучно молился.
Загадочный хозяин леса оказался отнюдь не простаком. Погоню он приметил сразу и, не став испытывать судьбу, бросился наутёк. Шаг его был широк и грациозен. Но «Дельфин» обладал незаурядной прытью и двигался много быстрее. Достигнув противоположного конца плато, зверь сел на пушистую задницу и шустро скатился по крутому уклону. Акакий Сидорович сорвал с ружья чехол. Колышкин наддал газу.
Крутой спуск заканчивался дремучими зарослями. В ландшафте преобладали разлапистые ели. Они стояли так плотно друг к другу, что протиснуться меж ними можно было только ползком. О том, чтобы пробиться сквозь них на болотоходе, не могло быть и речи. Инженер остановил машину в метре от непролазной чащи. Но зверь уже скрылся в дебрях. Визжа от отчаяния, Подковыров выпрыгнул из кабины, увяз в снегу по колено, попробовал шагнуть, но упал.
Марат прыгнул следом. Илья Фомич застрял в дверях, не желая рисковать валенками. Стоя на пороге, он значительно возвышался над спрыгнувшими вниз соратниками и мог видеть дальше, чем они. Только мешали запотевшие внезапно очки.
Фукс взял криптозоолога подмышки, поставил на ноги и отнял ружьё. Илья Фомич снял очки и сразу же увидел лешего: тот никуда не убегал, а, прячась в еловых лапах, стоял всего в каких-нибудь двадцати шагах.
- Вот он, подлец! – воскликнул этнограф в сердцах. – Ловите его! Стреляйте!..
Снежный человек улыбнулся мохнатой мордой и швырнул в профессора кедровую шишку. Шишка попала в глаз. Илья Фомич крякнул и упал спиной в салон болотохода. Марат выстрелил наугад. Ампула впилась в тонкий ствол молодой ёлочки.
- Акакий, я промазал! – прокричал Фукс в сильном смятении чувств. – Дайте ещё патрон. Скорее!
- Но, как же так… Ампулы у меня в сумке…
Сумка доцента лежала в багажнике «Дельфина». Марат чертыхнулся, бросил ружьё в снег и нырнул в заросли…
Трескучий мороз терзал закованного в снежные кандалы журналиста. Ветер крепчал и поднимал в воздух колючую позёмку. Голова акулы пера покрылась белым налётом. Снег забивался в уши, глаза и ноздри. Сугроб медленно, но неуклонно нарастал, подбираясь к дыхательным путям пленника суровой природы. Положение сочинителя становилось отчаянным. Он явственно ощутил близость тонкой грани между жизнью и смертью. Чувство это было для журналиста не новым, но впервые оно не было связано со злоупотреблением алкоголем.
Стрикоробов-Правдин стремительно трезвел. Параллельно этому физиологическому чуду в замёрзшей голове рупора экспедиции зрел сенсационный репортаж. Современная медицина вряд ли смогла бы достоверно описать процессы, происходящие в этот момент в остывающем мозгу сочинителя. Правдина охватило неиспытанное доселе блаженное чувство полного единения с природой, и это ощущение пробудило в нём чудовищной силы просветление сознания.
Репортёрский шедевр рождался частями. Отдельные фразы, тезисы и обороты речи приходили на ум спонтанно, как будто кто-то насильно втискивал их в голову Пантелея Виуленовича.
Остросюжетная картина охоты на лешего прокручивалась в сознании журналиста рваными кадрами фронтовой кинохроники. Видениям помогали распространившиеся по лесу звуки реальной борьбы соратников за научную сенсацию. События, которых журналист не мог видеть, легко угадывались на слух. Разрозненные куски репортажа постепенно складывались в цельный репортёрский шедевр, записать который Правдин не мог. Ему оставалось лишь уповать на обострившуюся память.
Ветер внезапно стих. Шумы, доносившиеся со стороны кедрового острова, ослабли.
Интенсивность видений заметно снизилась. Пантелей Виуленович ощутил физическую слабость и душевное терзание. Вдохновение покинуло репортёра столь же внезапно, как и пришло.
Мимо вальяжно прошёл заяц. Остановился, поглядел на голову журналиста глупым заячьим взглядом.
- Ну, чего уставился? – зло спросил Правдин, которому показалось, будто косой глядит на него с усмешкой.
Заяц не ответил. Постоял немного и побрёл дальше. «Проклятая страна! – подумал журналист с досадой. – Самый последний заяц имеет больше свободы, чем самый талантливый журналист!»
Через десять минут после ухода зайца к голове Стрикоробова-Правдина подкатил «Дельфин». Журналист поспешил утвердить на челе мину незаслуженной обиды. Открылась дверца, Марат спустил раздвижной трап. Суровое лицо технического директора было отмечено несколькими свежими царапинами.
- Живой? – осведомился Фукс не слишком приветливо.
От недавнего благодушия журналиста не осталось и следа. Безнравственная реплика технического директора привела Пантелея Виуленовича в крайнее раздражение.
- А вам бы чего хотелось? – колко спросил он.
Марат не стал распространяться о своих желаниях. Молча он спустился по трапу и лёг на снег плашмя. Стал руками откапывать журналиста. Из кабины выглянул Лиховцев. Правдин разглядел под его глазом внушительный бланш.
- Похоже, вам крепко досталось, - заметил журналист с одобрением. – Поймали лешего-то?
- Нет, - сухо ответил Фукс. – Ушёл негодник.
- Но перед этим набил вам всем морды, - хмыкнул Правдин. Поступок снежного человека показался ему справедливым.
- Если бы вы, голубчик, не отвлекли наше внимание, - произнёс Лиховцев сверху, - мы имели вполне реальные шансы не упустить его…
- Давайте, валите всё на прессу. Это вполне в духе традиций… Правильно он вам по морде дал. Жаль, что мало.
Илья Фомич фыркнул и скрылся в кабине. Там было жарко. Акакий Сидорович не находил себе места. Он метался по салону, не зная, что делать. Глубокое отчаяние придавило в нём разум.
- Да успокойтесь вы, - попросил Лиховцев. – Что толку теперь изводить себя холостыми движениями…
- Мы упустили его, упустили! – бубнил криптозоолог, ломая руки. – Даже сфотографировать не успели. Вот несчастье-то!
- Разве это несчастье, - возразил изобретатель. – Вот если бы Марат Арнольдович догнал его, это было бы несчастье! Зверь-то здоровенный – порвал бы шефа на запчасти…
- Ещё не известно, кто кого, - сказал Мензуркин. – У Марата Арнольдовича две жуткие гантели есть. Так он их одной рукой легко поднимает…
- О чём вы говорите! – взревел Подковыров в бессильной ярости. – Мы только что упустили снежного человека! А они болтают про какие-то гантели! Боже мой, с кем я связался…
Повод для отчаяния у криптозоолога на самом деле был беспрецедентный. За всю свою многолетнюю карьеру гоминоидоискателя Подковыров не был так близок к заветной цели. Тем больнее было пережить неудачу. Акакий Сидорович не успел ещё проанализировать причины случившегося провала, и не определил конкретных виновных. События с самого начала стали развиваться по незапланированному сценарию. Преимущество внезапности оказалось на стороне лешего. Первая очная встреча со снежным человеком продемонстрировала охотникам неожиданные качества существа: дерзость, граничащая с наглостью, ловкость могучего тела и изворотливость глумливого ума. В том, что Фукс не попал в лешего из ружья, не было ничего удивительного. Хитрая зверюга ловко использовала в качестве прикрытия особенности ландшафта. Подстрелить его было решительно невозможно. Другое дело, что не следовало торопиться с выстрелом. Но требовать в той обстановке полного хладнокровия трудно было даже от выдержанного, в целом, Фукса.
Однако Акакий Сидорович высоко оценил решимость и бесстрашие технического директора, рискнувшего ринуться за лешим практически с голыми руками. Доцент был убеждён, что у простого человека, даже такого физически развитого как Марат Арнольдович, в рукопашной схватке с реликтовым гоминоидом нет ни малейших шансов на успех. В этой связи он был даже рад, что Марату не удалось догнать снежного человека. По крайней мере, экспедиция не понесла потерь в живой силе, если не считать, конечно, подбитого глаза этнографа.
Профессор же свою травму переживал болезненно. Ощущение гнусной несправедливости усилилось благодаря циничным высказываниям Стрикоробова-Правдина. Илья Фомич был угнетён и подавлен. К чисто научному интересу к снежному человеку прибавились ещё и личные счёты. Теперь леший являлся ещё и персональным врагом этнографа.
Между тем, Марат Арнольдович откопал журналиста до уровня груди и затянул петлю троса у него подмышками. Аккуратно по трапу забрался в салон болотохода и дал команду Колышкину:
- Трогай потихоньку…
Вадим Ерофеевич проехал несколько метров и остановил машину. Рупор экспедиции пластом лежал на снегу и не шевелился. Поверив в своё спасение, журналист лишился последних сил. Фукс втянул его за верёвку на борт и устроил в свободном кресле.
- Ну, как он? – спросил Егор.
- Дышит, - сказал Марат Арнольдович, - но пульс слабый. Нуждается в амбулаторном лечении.
- Водитель, почему мы до сих пор стоим на месте?! – завизжал Подковыров.
- А что мы должны делать? – удивился изобретатель.
- Как что? Нам надо догнать снежного человека! Неужели это вам до сих пор не ясно?
- А вам что, не ясно, что «Дельфин» не пройдёт сквозь эти заросли? – огрызнулся Вадим Ерофеевич.
- Значит, надо сделать круг. Если понадобится, то два круга! Надо кружить до тех пор, пока мы не пересечём его след, понимаете?
Инженер кивнул, показав, что идея криптозоолога нашла его понимание, но одновременно с этим заметил, что ещё раньше может кончиться горючее. Акакий Сидорович застонал. На правах научного руководителя Лиховцев хотел разрешить этот спор, но не мог найти аргументов. Точку поставил Фукс:
- Больной нуждается в тепле, лекарствах и покое. Доставим его на базу, убедимся в том, что жизни его ничто не угрожает, и только после этого будем решать, как ловить лешего.