Леший
авантюрный роман
ГЛАВА 45.
Археолог спал шесть часов. За это время домик успел прогреться до комнатной температуры. Колышкин занимался хозяйством, Егор обходил углы в поисках провианта, а Марат исполнял роль сиделки. Он не хотел пропустить момент пробуждения «лешего».
Дыхание Сивушинского-Нюрина на протяжении всего сна было глубоким и ровным, пульс – чуть замедленным, но в пределах, допустимых медицинскими справочниками. В целом, состояние здоровья пленника у Фукса не вызывало опасений.
На улице рассвело. Вошёл Колышкин и, показав себя рачительным хозяином, погасил электрический свет.
- Вам бы поспать, Марат Арнольдыч… - сказал он заботливо.
- Отдохнём на том свете, - отшутился Фукс, широко и заразительно зевнув.
- А я, пожалуй, всхрапну в предбанничке.
Технический директор не возражал. Колышкин ушёл спать. А Иван Аскольдович, тем временем, начал подавать первые признаки жизни. Он плотоядно почмокал крупными мясистыми губами, пошевелил бровями и повернулся на бок, подложив руки под голову. В комнату вошёл Егор с пакетом сухарей.
- Ванильные, - сообщил он радостно, - в ангаре нашёл, на полке с деталями. Как крысы не слопали?..
Сивушинский громко зевнул и быстро открыл глаза. Егор испуганно попятился к двери.
- Доброе утро, Иван Аскольдович, - поздоровался Марат приветливо.
Археолог нахмурился, пытаясь сконцентрировать обрывочные мысли. Очевидно, с этой задачей он справился быстро, потому что почти тотчас широко улыбнулся и попытался сесть. Фукс помог ему.
- Чем это вы меня накачали? – спросил бывший леший. – Вялость невообразимая…
- Транквилизатор, - любезно сообщил путешественник. – Из личных запасов Акакия Сидоровича.
- А, помню, помню… Пальнул мне этой дрянью точно в зад! До сих пор, такс-сть, не верю, что этот дохляк попал в меня с двадцати шагов… Кстати говоря, где мы есть?
- Не узнаёте? – хмыкнул Фукс. – Вы тут бухали с моим инженером.
- Было дело, - улыбнулся археолог.
- Молока горячего хотите?
- Кстати говоря, ну его к дьяволу, это ваше молоко. Дайте лучше закурить.
- Для курящего человека вы неплохо бегаете, - заметил Марат уважительно. – Но я, знаете ли, не курю. Егор тоже.
- Вадик курит! - вспомнил Сивушинский-Нюрин. – Он здесь?
- Спит.
- Жаль.
- Ну, что, поговорим по душам? – спросил Марат, рассудив, что оппонент уже пришёл в себя окончательно.
- Злитесь на меня за ту оплеуху? – криво усмехнулся археолог.
- Уже нет.
- Правильно. Лично вас, Фукс, я обидеть не хотел. Честное, такс-сть, слово. Вышло это само собой, как-то в пылу спортивной борьбы. Ну, вы меня понимаете…
- Забудем об этом, - предложил Марат Арнольдович. – Расскажите-ка мне лучше, что сподвигло вас сделаться «лешим» в ваши-то совсем не юные годы?
- Блажь, - быстро ответил археолог. – По большому счёту, именно так! Но вас, я вижу, интересуют подробности?
- Именно.
- Ладно, я вам кое-что объясню… Кстати говоря, дайте всё-таки закурить! Так курить охота, аж под ложечкой сосёт.
- Егор, возьми у Вадима Ерофеича сигарет, - попросил Марат.
Ассистент, не желавший пропустить ни слова из исповеди отставного лешего, обернулся быстро. Он вручил археологу початую пачку «Парламента» и отступил на почтительное расстояние.
- Шикарно стали жить инженеры, - сказал Иван Аскольдович и, оторвав фильтр, закурил сигарету. – В советское время инженеры курили «Приму». Вы помните эти времена, Фукс?
- Отчётливо.
- Это были, кстати сказать, времена повального товарного дефицита. Но дерьмового табаку хватало с избытком. Это я для вас персонально говорю, юноша…
Егор смущённо потупил взор и стыдливо спрятал за спиной пакет с сухарями.
- Никак с тех пор не могу привыкнуть к фильтрам… Эх, благодать!..
- Не возражаете, если я открою форточку? – спросил Марат.
- Сколько угодно, - легко согласился Сивушинский-Нюрин. – Кстати, у вас есть, во что переодеться? У меня вся одежда мокрая…
- У вас под шкурой что-то ещё надето?
- Я же не пещерный человек! – хмыкнул археолог и расстегнул на животе застёжку-молнию.
Под меховым комбинезоном обнаружился шерстяной вязаный свитер, из-под которого выглядывал белоснежный ворот сорочки, перетянутый галстуком. Марат рассмеялся.
- Я дам вам свой спортивный костюм, - сказал путешественник. – Он шерстяной и очень тёплый. Он мне слегка великоват, а вам, думаю, придётся в пору. Егор, не в службу, а в дружбу, принесите, пожалуйста, мой сине-зелёный костюм. Там, в шкафу, в прихожей… Иван Аскольдович, может, примите душ?
- Если есть такая возможность, то, кстати говоря, не откажусь. А вы пока почитайте журнальчик. Очень, хочу заметить, важный номерок…
Археолог вынул из-под свитера мятый журнал и положил перед Фуксом на свободный стул.
- Если будете внимательны, то найдёте для себя весьма любопытный и важный факт. Нарочно не буду вам подсказывать…
- Вот и хорошо, - произнёс Марат Арнольдович, успешно имитируя голос артиста Винокура, - потом сюрприз будет…
Егор нашёл костюм, и Марат проводил археолога к душевой кабине.
- Полотенце и мыло найдёте там.
- Почитайте журнальчик, - повторил рекомендацию Иван Аскольдович и скрылся в кабине.
Марат вернулся в комнату и взял в руки журнал. Это был январский номер “Since Society”. Егор с любопытством заглянул шефу через плечо.
- Порнуха? – спросил он с надеждой.
- «Научные исследования», - перевёл путешественник название зарубежного издания. – Весьма уважаемый в научном мире журнал, между прочим.
Мензуркин разочарованно вздохнул. Такого рода литературу он убеждённо считал бессмысленной макулатурой. Чтение статей о чужих научных открытиях, написанных к тому же по-английски, казалось ему занятием для людей низкого интеллекта. Интерес Егора вновь обратился к пакету с сухарями.
Фукс, между тем, листал журнал, пытаясь разгадать предложенный археологом ребус. Страниц было много, а иллюстраций мало. Беглый просмотр номера не принёс результатов. В душевой шумела вода, и слышался мощный бас Сивушинского-Нюрина. Профессор самозабвенно и небездарно напевал затейливый текст популярной когда-то песни:
Там, на тонких розовых ветвях,
В зарослях черёмухи душистой
Соловей российский, славный птах,
Открывает песнь свою со свистом.
Марат Арнольдович не сдавался. Вторичное ознакомление с научным журналом он проводил более детально. И тут ему повезло. На шестнадцатой странице он обнаружил манифест Британской академии наук. Речь в документе шла о том самом гранте Королевского общества, которым профессор Лиховцев соблазнил в своё время Фукса. Текст был коротким, и путешественник быстро вник в его суть. Главное, он понял, на что указывал археолог своими туманными намёками. Дело было в самой главной подробности документа – сумме гранта. Чёрным по белому на глянцевой странице было нанесено отчётливое сочетание типографских литер: 15000,00.
- Вот ведь старый козёл! – выругался Марат, имея в виду профессора Лиховцева.
Журнал выпал из рук путешественника. Егор испугался и на всякий случай перестал жевать. В душевой продолжала литься вода и песня:
И с полей уносится печаль,
Из души уходит прочь тревога.
Впереди у жизни только даль,
Полная надежд людских дорога.
Текст песни показался Марату символичным. Не без труда он освободил душу от возникшего приступа бешенства и попытался подумать о чём-нибудь хорошем.
Получалось плохо. Мысли прилипчиво роились вокруг обнаружившегося досадного недоразумения. Марат гадал, что это было: нелепая ошибка этнографа, вызванная невнимательным чтением, либо тайный умысел. Поразмыслив, Фукс с облегчением отбросил последнюю версию, как неприемлемую. Скорее всего, Илья Фомич просто не обратил внимания на крохотную запятую, отделявшую два нуля пенсов от основной суммы в фунтах стерлингов. Действительно, если не принимать в расчёт этот крохотный, но чрезвычайно важный значок, а просто посчитать нули, то получалось полтора миллиона. Для учёного, прожившего всю сознательную жизнь от зарплаты до аванса, такое пренебрежение к суммам, явно превосходящим размеры должностного оклада, являлось простительным.
- Сам дурак! – самокритично произнёс Фукс. – Надо было лично проверить…
- Вы это о чём? – всполошился Егор.
- А? – спохватился Марат. – Да это я так… Теперь уже не важно…
- Может, нужно его посторожить? – побеспокоился юноша. – Вдруг убежит, а?
- Не убежит, - с улыбкой ответил Фукс. – Теперь в этом нет никакого смысла.
Своим появлением Сивушинский-Нюрин подтвердил правоту технического директора.
- Комфортно вы тут устроились: душ, тёплая вода, отопление… А где, кстати говоря, эти два индюка – ваши научные консультанты?
- В Пёлдушах остались, - сказал Марат.
- Они как вас в окне увидели, так сразу все в обморок попадали! – сообщил Егор с пиететом.
- Только сперва шкуру мне попортили! – хмыкнул археолог, намекая на полученное ранение. –
Ну, нашли полезную статейку?
- Нашёл.
- И что вы об этом думаете?
- Что я думаю о Лиховцеве, вы хотели спросить? В приличном обществе такими словами выражаться не принято.
- Только не думайте, Фукс, что этнограф вас надул намеренно. Он на такую роскошь воображения не способен физиологически! Строго говоря, ваш Лиховцев элементарно – помпезный осёл, и не более…
- Не имею аргументов, чтобы спорить с этим, - сказал путешественник учтиво. – Однако оставим старика в покое. Поговорим о вас.
- Я не против, - сказал археолог и снова закурил. - Тем более что за последнее время изрядно соскучился по общению с людьми. Не представляю, как живут настоящие отшельники! Это, строго говоря, выше моего понимания…
- И всё же, Иван Аскольдович, почему вы решили примерить на себя шкуру снежного человека?
- Вы сами принудили меня к этому, - неожиданно заявил Сивушинский-Нюрин. – Я должен был как-то отреагировать на ваш чудовищный подлог…
- Подлог? Что вы имеете в виду, профессор?
- Ах, не прикидывайтесь, Фукс! Я знаю, это ваших рук дело. Ни Подковыров, ни тем более этот слабоумный партиец Лиховцев не додумались бы до такого…
- Вы, очевидно, имеете в виду керамику? – догадался Фукс.
- Да! Кстати сказать, поздравляю: это была блестящая идея! Вы провели меня как мальчишку, действуя при этом руками и болтливым языком этого несчастного криптозоолога. Комбинация, прямо скажу, великолепная! Но я обиделся. Честное слово, когда до меня дошло, что нашёлся умник, который решил воспользоваться мною в своих корыстных целях… Строго говоря, обиднее всего было то, что, так сказать, меня использовали и тут же выкинули за ненадобностью! Я был категорически не согласен с такой ничтожной ролью! Это вывело меня из себя…
- И вы решили отомстить, - понимающе кивнул Марат Арнольдович.
- Я решил развлечься, - поправил Сивушинский путешественника.
Егор слушал очень внимательно, но ничего не понимал. Ему казалось, что от него ускользнула какая-то важная, ключевая деталь, без которой осознать смысл протекающей почти научной беседы не представлялось возможным. Он даже решил, что эта ключевая деталь находится в том самом неинтересном журнале без эротических картинок, что недавно читал шеф. Ассистенту очень хотелось быть в курсе происходящего. Он тайком подобрал с пола журнал и стал листать его с надеждой.
Действия Мензуркина остались незамеченными. Собеседники были полностью поглощены друг другом. Некоторое сходство в их характерах и мировоззрении делало общение интересным и занимательным.
- Видите ли, Марат, я никогда не верил, не верю, и не поверю в эти нелепые небылицы про йети! Никаких снежных людей в природе не существует. Для меня это аксиома. Уж не знаю, что вы сами думаете на сей счёт, может, и верите – это не важно. В конце концов, вы не учёный, а просто джентльмен удачи. Поэтому вам такое заблуждение простительно. Но эти два индюка своей тупостью меня раздражают настолько, что – поверите ли? – после первой нашей встречи у меня по всему телу высыпала нервная сыпь! Это была настоящая аллергия на идиотизм…
- Занятно. Но в арсенале Подковырова столько детализированных рассказов о реликтовых гоминоидах… - заметил Фукс. – Столько красноречивых свидетельств…
- Фальсификация! Всё сплошная ложь и спекуляция международной банды, которая зарабатывает торговлей липовыми сенсациями. Снежный человек, НЛО, зелёные человечки… Это всё их рук дело.
- Хм, вполне возможно, - допустил путешественник. – Но как же быть с рассказом Игната. Готов заложить голову, что этот бродяга не заправляет международной мафией. Предел его фантазий – стакан портвейна каждый час – до конца жизни…
- С Игнатом всё просто, - небрежно махнув рукой, заявил Иван Аскольдович. - Налицо рецидив белой горячки. Этим всё объясняется. Хронические алкоголики часто страдают галлюцинациями. Он ведь мог рассказать вам и не про лешего, а, кстати говоря, про чёртиков, бегающих по куполу Исаакиевского Собора. Неужели бы вы снарядили в экспедицию группу альпинистов с тем, чтобы отловить для мировой науки живых чертей?
- Не стал бы.
- Вот именно. Я вам даже скажу – почему.
- Любопытно…
- Да потому что на этом, такс-сть, денег не заработать! Вот почему…
Марат признал доводы профессора логичными.
- Ну, хорошо, я понял, что в снежного человека вы не верите принципиально. Но скажите, чего вы хотели добиться здесь? Какова была конечная цель вашего маскарада?
- Мне приятно было бы увидеть позор и моральное уничтожение Лиховцева, - сознался археолог. – Я хотел видеть его глаза в момент крушения всех его тщеславных надежд. Честно говоря, в этом суть моих манипуляций. Плюс активный отдых на природе. Я как раз взял отпуск. Представляете, я не был в отпуске уже девять лет!
- Значит, ваша цель только Лиховцев, - уточнил Марат. – А как же Подковыров?
- Подковыров – червяк, ошибка природы, - брезгливо сообщил археолог. – Вся его жизнь, кстати сказать, пустяк, бенефис актёра-одиночки в провинциальном театре абсурда. Я даже не воспринимаю его серьёзно. Согласитесь, Фукс, я не могу испытывать удовольствия, втаптывая подобного слизняка в грязь! К тому же, это неосуществимо. Ваш Акакий твердолобый фанатик! Пытаться переубедить его в чём-то – противоестественно. Так что моя основная цель, как вы выразились, - Лиховцев…
- Не хотел бы я оказаться на его месте, - весело заметил Фукс.
Неожиданно подал голос молчавший до той поры Мензуркин.
- Значит, лешего не существует? – с горечью спросил он.
Собеседники вспомнили, что они в комнате не одни. Сивушинский-Нюрин снисходительно улыбнулся и ласково произнёс:
- Милый мальчик, в этом мире полно существ гораздо хуже и противнее какого-то мифического лешего. Один только гомо сапиенс чего стоит! Опасайтесь в жизни именно этих монстров! Всё остальное – флора, да, кстати говоря, фауна. Береги их, и они сберегут тебя.
Егор как послушный ученик записал последнюю фразу археолога на манжете рубашки. Мысль учёного была так сложна для понимания, что в ней наверняка скрывался глубочайший жизненный смысл. Возможно, это была та самая глобальная идея, которая приводит человека к счастью. Егор решил разобраться с этим позднее, а слова записал, не надеясь на память.
- Ну, хорошо, - сказал Марат, подводя итог беседе, - будем считать, что в основе мы разобрались. Что будем делать дальше?
- Я бы чего-нибудь съел, - объявил Иван Аскольдович.
- Меню у нас скудное: тушёнка, да сухое молоко. Но зато всё в огромных количествах, - сказал Фукс.
- И ещё немного сухарей, - пискнул Егор, показывая почти пустой пакет.
- Давайте тушёнку, - решил археолог. – Как хотите, но сухое молоко я пить не умею.
- Егор, несите сюда весь ящик, - распорядился технический директор, - и консервный нож.
Это поручение ассистент счёл необременительным. Он и сам был чрезвычайно голоден. Но, главное, Егор почувствовал прилив жизненной энергии. Слова Сивушинского-Нюрина принесли ему облегчение. Душа несостоявшегося сантехника с самого начала не принимала всю эту затею с поимкой лешего. Мензуркин всегда считал, что работа в корпорации «Чудо» была важнее и полезнее нелепой гонки за мифическим существом. Отдав предпочтение последней идее, Марат Арнольдович, по мнению Егора, совершил непростительную ошибку. Теперь, когда ошибочность мнения шефа была блестяще доказана, у студента опять возродилась надежда на светлое будущее.
- Всё! Я, честно говоря, пас, - объявил Сивушинский-Нюрин, опустошив вторую банку, и капризно добавил: - Ну, понимаю, если хотя бы с хлебом! Но так… голую тушёнку… Бр-р-р! Я больше не могу…
Как ни были голодны потратившие много сил в событиях минувшей ночи едоки, но одолеть больше двух банок тушёнки не смог никто.
- Может, поедем в Пёлдуши? – предложил Мензуркин. – Вероника Дмитриевна нам такой вкусный обед приготовит…
- Что скажете, Иван Аскольдович? – спросил Фукс.
- К встрече с индюками я ещё не готов, - сообщил археолог. – Такое знаменательное событие следует тщательно подготовить. Ведь это будет, собс-сно говоря, апофеоз моей отпускной саги! Надеюсь, господа, вы не намерены лишать меня такого удовольствия?
- Что же вы предлагаете?
- А поехали ко мне – в Феньково. Это недалеко. Я вас отменно накормлю!
- Что вы на это скажете, Егор? – спросил Марат ассистента.
- Да я как все… Но что подумают те, в Пёлдушах? Они ведь нас ждут, нервничают, наверно…
- Я ещё ночью сообщил им по рации, что мы задержимся в лесу, - напомнил технический директор. – Штаб ждёт, когда мы поймаем лешего. Так что алиби у нас есть. Пусть ещё немного подождут. В конце концов, Иван Аскольдович прав: мы должны тщательно подготовиться к исторической встрече. Нужно разработать сценарий. Всё должно быть на высшем уровне, не так ли, профессор?
- Было бы глупо заканчивать столь грандиозную, прямо скажу, эпопею – бездарным образом.
- Ну, раз так, тогда я пошёл будить Колышкина, - сказал Мензуркин и положил в рот последний сухарь.
Из записок профессора Лиховцева:
«20 ноября, вечер. Я продолжаю нервничать. Но, тем не менее, нахожусь на подъёме душевных сил! Как ни полярны между собой эти признаки моего настроения, они, тем не менее, объединены мощным напором просветлённого сознания! Теперь уже можно прокричать, подобно Архимеду, на весь просвещённый мир: «Эврика!» Да, дорогие друзья, могу теперь сказать с убеждённостью знатока - чудо свершилось! Реликтовый гоминоид найден, пойман и готов быть представленным всему мировому научному сообществу!
Эту радостную и поистине историческую весть принёс на крыльях успеха Вадим Ерофеевич Колышкин – скромный трудяга, один из тех неприметных «муравьёв», на кропотливой и неприметной работе которых, в сущности, и зиждется глобальный прогресс нашей цивилизации. Но я обещаю, его имя - наряду с именами других рядовых сотрудников нашей великой экспедиции - войдёт в историю! Я, как руководитель этого успешного предприятия, обещаю позаботиться об этом лично.
Нет причин лишний раз напоминать, как ждал я этого успеха, как все мы желали этого… Но ведь мы не просто ожидали, сложа руки, мы действовали – единым слаженным коллективом, что, в конченом счёте, и предопределило грандиозный успех нашей миссии. Естественно, о своей собственной роли в этом успехе, особо упоминать не стану из скромности. Пусть об этом напишут другие. Но как руководитель проекта не могу не отметить особой роли Акакия Сидоровича Подковырова. Во многом благодаря его неустанным усилиям: теоретическим изысканиям, длительной практической работе, и наконец его точному выстрелу, мы имеем сегодняшний успех.
В этот торжественный час не хочется вспоминать о тех многих неудачах, что постоянно сопровождали наши поиски. Но справедливость требует хотя бы скользящего о них упоминания. Не вдаваясь в неприятные подробности, скажу, что путь наш к успеху был неоправданно тернист. Многих ошибок удалось бы избежать нашей группе, если бы она была укомплектована людьми более компетентными. К сожалению, некоторые ответственные должности занимали люди непрофессиональные, недостаточно образованные и склонные к переоценке своей роли. Я имею в виду, прежде всего, технического директора экспедиции господина Фукса. Хорошо, что всё закончилось благополучно. Это снимает с Марата Арнольдовича значительную часть ответственности. Но всё же и в последний момент он ухитрился поступить легкомысленно. В результате его необдуманного поступка почти весь наш славный коллектив вынужден томиться в глухой деревне, вдали от непосредственного результата наших общих усилий!
Однако не стану развивать эту тему подробнее. Сформулирую, пожалуй, основной тезис своих рассуждений. В целом, сегодняшний успех мы празднуем благодаря грамотной системной работе по организации общего руководства экспедиции, научной организации труда и быта всех моих сотрудников…»
В то время, когда Илья Фомич в приятных муках творчества рождал эти пафосные строки, два неприметных с виду автомобиля мчались по заснеженной трассе, подъезжая к черте Санкт-Петербурга. В самих машинах и впрямь не было ничего особенного. Белая, сильно подержанная «Нива», да свеженькая тёмно-зелёная «Газель» - совместно с тысячами других себе подобных механизмов составляли общий поток – на радость гаишникам, сборщикам дорожных налогов и страховым комиссарам.
«Нивой» управлял Иван Аскольдович Сивушинский-Нюрин. Это был его личный автомобиль, и он ехал в нём один. Следом, в колонне, шла «Газель», за рулём которой сидел Марат Арнольдович Фукс и непринуждённо общался с пассажиром – Егором Мензуркиным. Все три указанных гражданина везли в мегаполис приподнятое настроение, тоску по прелестям городского быта и чётко разработанный план, рождённый в стенах неказистой избушки в заброшенном хуторе Феньково.
- Вот уж мы, пожалуй, позабавимся! – предвкушая грядущее веселье, радостно восклицал Егор. – Правда, Марат Арнольдович?
- Лишь бы Колышкин не проболтался, - произнёс путешественник без особого, впрочем, волнения.
- Не расколется, - пообещал ассистент. – Мужик надёжный, и не трепло…
- Не забывайте, Вадиму Ерофеевичу предстоит выдержать страшнейшую пытку тупостью.
- Это вы про Лиховцева, конечно? – быстро догадался Егор.
Марат промолчал. Вопрос он счёл риторическим.
В беседе наступила пауза. Однообразный пейзаж дороги не казался путникам утомительным. Бесконечная вереница габаритных огней впереди вселяла необъяснимую уверенность в завтрашнем дне, торжестве прогресса и незыблемости цивилизации. О лешем говорить не хотелось. О нём было уже всё сказано. Его не было.
- Почему вы не женитесь на Веронике? – спросил вдруг Егор, и Марат слегка вздрогнул от неожиданно пробудившихся эмоций. - Я бы на вашем месте женился…
Путешественник ответил не сразу. Предложение ассистента застало его врасплох. Отшучиваться Фукс не хотел, а правдивый ответ требовал от него ревизии собственных чувств и мироощущения.
- Вашей идее, Егор, препятствуют два непреодолимых обстоятельства, - сказал Марат после серьёзных размышлений. - Во-первых, вы находитесь не на моём месте, и, во-вторых, мои взгляды на жизнь значительно разнятся с вашими. Я много знал счастливых пар, дружище. Подавляющее большинство из них заканчивало своё безоблачное благополучие за дверями ЗАГСа. Священные узы брака, вопреки чаяниям друзей и родственников, отнюдь не скрепляют союза сердец. Напротив, действие официального брака строго деструктивно. Я не психолог, и не могу с терминологической непогрешимостью дать точное определение причин этого феномена. Думается мне, что происходит всё так. Брачующиеся в момент регистрации брака перекладывают ответственность за сохранение внутрисемейной гармонии на государство и перестают заботиться об этом сами. Кроме того, учтите и чисто спортивный фактор! Печать в паспорте для молодожёна – это всё равно как финишная ленточка для спортсмена: преодолел, и отдыхай, пожинай лавры. Цель достигнута, можно расслабиться и получать удовольствие. Но гармония взаимности не терпит подобного к себе пренебрежения, её нужно холить и лелеять с утомляющим постоянством. А это противоречит природе человеческого естества.
- Но раньше-то люди как-то жили вместе до самой смерти, - дал Егор историческую справку, - и не разводились.
- Раньше! – хмыкнул Фукс. – Раньше был патриархат и крепостное право. Допускаю, что в отдельные исторические периоды имело место и такое гнусное явление как матриархат. Гармония чувств, основанная на грубой силе. Стерпится – слюбится. Вот формула средневекового счастья! Я не сторонник этой формулы.
Егор впервые не принял слова шефа на веру.
- Если так думать, то никогда и не женишься, - рассудил он самостоятельно.
- И что с того?
- Как так? Все должны жениться, - сказал Мензуркин, удивлённый тем, что Фукс не знает таких простых вещей.
Марат улыбнулся. Наивная чистота суждений юноши вызывала у опытного знатока жизни восторг и сочувствие.
- Ну, хорошо, - произнёс путешественник. - Зачем мне жениться? Скажите, если знаете?
- Как зачем? Это же ясно. Сыграть свадьбу, детей нарожать…
- Зачем мне дети? – козырнул Марат Арнольдович.
Выпад шефа не загнал ассистента в тупик. У него всё ещё были аргументы. Егор поспешно выбрал главный из них:
- Если бы у меня был такой отец как вы, я, например, был бы счастлив!
- Если бы у вас был такой отец как я, дружище, вы росли бы в неполной семье, - сказал Фукс с чистосердечной убеждённостью. – Зачем же приумножать число матерей-одиночек? Я не сторонник такой политики.
- Я и так рос в неполной семье, - надувшись, напомнил Егор. – Если это вообще можно назвать семьёй…
В этом принципиальном споре так и не родилась обещанная каким-то мудрецом истина. Стороны остались при своих мнениях и, не побеждённые, въехали в город.