Леший
авантюрный роман
ГЛАВА 42.
18 ноября 2003 года, понедельник
- Какой сегодня день? Эй, Марат, я к тебе обращаюсь…
Голос Стрикоробова-Правдина был полон настойчивого волнения. Час для такого рода вопросов был явно неурочный. Не смущало журналиста и присутствие в постели технического директора женщины. На Веронику он даже не обращал внимания. Видимо, не считал, что она способна удовлетворить его любопытство. А вот Фукса он тряс за плечо с ощущением собственной правоты.
- Эй, да проснись же ты, лежебока! Спрашиваю же: какой день недели?
Марат нехотя сбросил с себя остатки сна и хмуро посмотрел на часы. Было половина пятого утра.
- Пошёл к чёрту! – рассердился путешественник и уткнулся носом в мятую подушку.
Ответ технического директора не смутил акулу пера. Он решил сформулировать вопрос иначе:
- Ладно. Какое сегодня число?
Марат Арнольдович не изменил точки зрения.
- Ничтожество, - разочарованно шепнул журналист и переместился в комнату Лиховцева.
Сон профессора оказался менее чуток, а сам он – более отзывчив. Не пытаясь выяснить мотивов борзописца, учёный с детским прямодушием сообщил:
- Понедельник уже.
- Я так и думал! – сказал Пантелей сокрушённо. – Только понедельник может иметь столь дурное начало! Ничего не поделать – сила традиций…
Сделав это пугающее обобщение, журналист вознамерился было уйти, но любопытство этнографа оказалось возбуждено слишком серьёзно.
- Постойте, голубчик, - произнёс профессор, вскочив с кровати. Тут он заметил, что одет в одни лишь кальсоны, застыдился и поспешно завернулся в одеяло.
- В каком смысле – «понедельник»? – неуклюже озвучил он смятение своих чувств. – Что вы имели в виду? Какую-нибудь неприятность?
- А что ещё можно ждать от понедельника?! – обличительно воскликнул Правдин. – Да вы и сами можете убедиться. Взгляните в окошко.
Лиховцев проворно переместился к окну и заглянул за занавески.
- Но я ничего не вижу, - сообщил он огорчённо. – Темно…
- Вот именно! Какая-то сволочь надругалась над уличным освещением!
- Как! – воскликнул этнограф ошеломлённо. – Опять?.. Но… Позвольте, это уж вовсе возмутительно!
- Ещё бы! – фыркнул журналист так, будто целью таинственного вандала было нанести личное оскорбление непосредственно ему. – Я только собрался поблевать на свежем воздухе…
Знаете, умеренный морозец даже способствует получению известного удовольствия от этого объективно скучного процесса… Но я не могу блевать с удовольствием, когда вокруг только пугающий мрак неизвестности! В конце концов, я человек временами суеверный, и страшусь привидений. Я видел, неподалёку есть кладбище…
Упоминанию о кладбище и привидениях Илья Фомич не придал значения. Секрет получения удовольствия в процессе блевания на морозе ему также не показался любопытным. Но Лиховцев, тем не менее, был взбешён. Хулиганские действия неизвестного маньяка он, как и Правдин, воспринял как личное оскорбление.
- С этим безумием нужно покончить! – решительно объявил учёный, не указав конкретного способа.
- Надо всех разбудить, - подсказал выспавшийся журналист.
Идея Стрикоробова пришлась этнографу по душе. Вместе они вышли в коридор и стали стучать во все двери.
- Подъём! – кричал Правдин, поддерживаемый одобрительными кивками научного руководителя. – Все на борьбу с врагами электрификации! Общий сбор – в гостиной через три минуты. Время пошло. Оно неумолимо! Вставайте, отщепенцы…
В результате разбужены были все, даже Подковыров. Узнав о причине всеобщей мобилизации, Акакий Сидорович рассвирепел.
- Я же говорил, что нужно устроить засаду! – кричал он отчего-то на Мензуркина. – Почему меня вовремя не разбудили?!
- А чего я-то? – испуганно пробубнил Егор и спрятался за спину технического директора.
- А если это был снежный человек? – визжал криптозоолог. – Если мы его упустили?!
- Но шансы на это ничтожно малы, - попытался оправдаться этнограф.
- Дайте мне мощный фонарь! – потребовал Акакий Сидорович. – И я его поймаю!
- На мощный фонарь хорошо ловить зайцев, - возразил Стрикоробов-Правдин. – Я не слышал, чтобы кто-то фонарём ловил снежного человека…
- А если леший поймает Акакия Сидоровича? – с беспокойством заметила Вероника.
- У меня ружьё! – гордо сообщил доцент.
- Леший – не корова, - язвительно сказал журналист. – Против него я бы пошёл не меньше, чем с пулемётом.
- Тихо! – перекричал всех Фукс. – Пойдём вместе. На базе останется только Вероника.
- А я? – с вызовом спросил журналист.
- Пресса свободна в своих решениях.
- Я пойду со всеми, - определился Правдин. – Только пусть доцент даст мне своё ружьё. Он близорук, как крот. Из него стрелок, что из говна пуля…
Подковыров захлебнулся от ярости. За него вступился Илья Фомич:
- Уважаемый господин Правдин, ваши оскорбительные сравнения крайне неуместны… Не думаю, чтобы…
- А если не думаете, то нечего и говорить! – огрызнулся Правдин. – Ладно, чёрт с ним, с ружьём. Обойдусь. Возьму фотоаппарат. Хоть плёнку на что-нибудь изведу…
Консенсус был достигнут.
Одевались торопливо и молча. Большие фонари хранились в ангаре, рядом с «Дельфином».
Колышкин вызвался сбегать за ними, и вышел из дома первым. Подковыров зарядил ружьё и взял запасные очки. Лиховцев надел валенки. Стрикоробов-Правдин попросил опохмелиться, и получил категорический отказ. Мысленно он занёс Фукса в «список отрицательных героев» своего масштабного литературного проекта.
Изобретатель управился за полторы минуты.
- Вот, - сказал он Марату, запыхавшись, - три фонаря. В остальных батареи разряжены.
- Этого достаточно, - сказал технический директор и распределил фонари: один - Лиховцеву, один – Подковырову, последний оставил себе.
Инженер на мощное освещение не претендовал: у него в карманах хватало миниатюрных источников света. А вот Мензуркин растерялся.
- А как же я? – спросил он уныло.
- Держитесь подле меня, - посоветовал Фукс.
- А мне за кого держаться? – иронично хмыкнул журналист.
- Пресса свободна в своём выборе, - повторил Марат Арнольдович озвученную ранее формулу.
- Пойду за начальником, - сказал Стрикоробов демонстративно и взял Лиховцева под руку.
Зёрнышко лести, брошенное журналистом, попало в благодатную почву. Илья Фомич преобразился и смело возглавил колонну. Снег продолжал валиться с неба. Мороз был слабый. Ноги идущих проваливались в сугробы по колено. Идти было трудно. Профессору, в силу преклонных лет, было труднее остальных. В результате, очень скоро он и Правдин из авангарда перешли в арьергард.
К ближайшему столбу первым добрался криптозоолог. Мощным лучом фонаря он осветил плафон, висящий на восьмиметровой высоте, и убедился, что лампочка, как и вчера, разбита вдребезги. Марат с Егором подошли к учёному и посветили ему в ноги. Егор заметил провалившийся в снег камень.
- Вот и орудие преступления, - определил Марат.
Подковыров оглядел камень, лунку, из которой он был извлечён и признал правоту технического директора.
- Смотрите! – прокричал вдруг Лиховцев, не жалея голосовых связок. – Это же следы снежного человека!
Стрикоробов-Правдин немедленно щёлкнул фотоаппаратом. Вспышка молниеносно выхватила из ночного мрака перекошенные от смешанных чувств лица участников экспедиции. Акакий Сидорович пискнул как попавшая в мышеловку мышь и пулей метнулся к обнаруженному доказательству. Марат подобрал брошенное учёным духовое ружьё и тоже направился к месту загадочной находки. Егору стало страшно.
- Где?! – прокричал Подковыров, падая на колени перед пятном яркого света от фонаря этнографа. – О, Боже! Я знал, я знал… Невероятно! Вы уже сфотографировали? Нет? Да?.. Сфотографируйте ещё раз, два, три раза! Умоляю вас, скорее! Пока не засыпало снегом... Кто-нибудь даст мне свою куртку? След необходимо накрыть от снега!..
- Снимите свою, - посоветовал Колышкин, - мою вы уже порвали один раз…
- Здесь ещё один след, - сказал Мензуркин, - даже два… Марат Арнольдович, посветите вон туда… Ого! Да тут полно следов!
Следы от голых ступней с растопыренными пальцами, в самом деле, цепочкой вились вдоль дороги и проходили мимо всех шести столбов освещения. Фукс отпечатал рядом с одним из них свою ногу, обутую в канадский сапог. След ступни таинственного незнакомца был сантиметров на пятнадцать длиннее, и вдвое шире.
- Похоже, что это прошла не корова, - почтительно заметил технический директор. – Акакий Сидорович, поздравляю вас со знаменательным успехом!
Но криптозоологу было не до поздравлений. У него обнаружилось несметное число неотложных дел. Будучи опытным собирателем доказательств, Подковыров знал, что надо делать. В противоположность совершенно растерявшемуся профессору, он немедленно определил объём и порядок необходимых исследовательских работ.
- Илья Фомич, светите сюда, я должен произвести замер следа. Егор, берите мой фонарь, и –
бегом на базу, принесите одеяло, лучше два. Нужно накрыть хотя бы пару следов, пока их не замело, чтобы потом можно было сделать слепки. Вадим Ерофеевич, заводите болотоход, нужно организовать погоню. Господин Фукс, снимите ружьё с предохранителя, и будьте готовы к выстрелу. Цельтесь в спину или в ягодицы… А вы, сударь, перестаньте фотографировать, что попало!
Но было уже поздно. Правдин в волнении растранжирил всю плёнку. При этом трудно было угадать, какая часть пейзажа попала в кадр, потому что руки репортёра тряслись – то ли от холода, то ли от излишнего возбуждения. Но, скорее всего, просто с похмелья.
Не ожидавшие от доцента такой решительности, Мензуркин и Колышкин топтались на месте и ждали реакции шефа. Марат пришёл в себя быстро.
- В данной обстановке Акакий Сидорович имеет полное право взять на себя груз ответственности по координации наших действий, - сказал он громко. – Прошу строго следовать его указаниям!
Усвоив задачу, инженер с ассистентом разбежались. Марат снял ружьё с предохранителя и обвёл окрестности лучом фонаря. Леший при этом визуально не обнаружился. Пантелей Виуленович скинул с плеч тулуп и передал его доценту «для научных целей», а сам побежал к дому, чтобы зарядить новую плёнку. Марат подсветил ему дорогу.
Пока Егор бегал за одеялами Подковыров собственным телом закрывал наиболее чёткий отпечаток ноги снежного человека. Лиховцев продолжал находиться в ступоре. Посиневшие губы его что-то шептали, фонарь трясся в замёрзших руках. Марат ждал.
Наконец в недрах ангара заурчал двигатель «Дельфина». Примчался Мензуркин. Криптозоолог принял из его рук одеяла. Лиховцев поднял воротник дублёнки и пожалел, что не надел рукавиц. Озаряя окрестности мощным светом прожекторов, из убежища выскочил болотоход, в ночи похожий на дьявола. В деревне завыли собаки.
Колышкин лихо осадил аппарат возле группы единомышленников.
- Лимузин подан! – воскликнул он рьяно. – Милости просим на борт!
- Можно загружаться, - сказал Подковырову Марат.
- Кто-то должен остаться здесь. Нужно следить за одеялами, чтобы их не сдул ветер, - сообщил доцент.
- Я замёрз, - пожаловался этнограф.
- Тогда идите в дом, - распорядился Фукс, - заодно посмотрите, что там делает Правдин.
Уж больно долго он плёнку заряжает. Не добрался бы до водки…
- Вы ж её под замком держите, - напомнил Мензуркин.
- Юноша, что такое замок для человека, пьющего во имя искусства! – хмыкнул путешественник. – Егор, останетесь при одеялах. Придёт писака, пусть вам помогает.
Можете нести дежурство поочерёдно – вахтенным методом. Мне без разницы. Лишь бы следы сохранились. За результат отвечаете головой! Ясно?
Последнюю фразу Фукс произнёс не столько для острастки ассистента, сколько для успокоения нервов криптозоолога.
- Акакий Сидорович, вперёд! Нас ждёт встреча с мохнатым человеком! Выше нос, наука!..
«Наука» задрала нос и полезла в кабину механического монстра. Марат ловко нырнул в соседнюю дверцу. Колышкин дал газу и помчался на северо-запад по деревенской дороге, благо цепочка следов лешего тянулась вдоль обочины.
- Не гони так сильно, - попросил Марат, - а то мы можем его проглядеть…
- И пусть погасит лишний свет, - посоветовал Акакий Сидорович, - а то нас за три версты видно. Напугаем гоминоида раньше времени…
- Дорогой доцент, - сказал Фукс снисходительно, - нас слышно, по крайней мере, за пять вёрст. Так что три версты света – скорее плюс, чем минус.
- Вам виднее, - сдался учёный. – Следите за правой обочиной. А я на всякий случай буду поглядывать слева.
- О’кей!
След всё время был достаточно чётким. Видно было, что обладатель гигантских ступней прошёл совсем недавно. Как бы быстро ни передвигался леший, уйти по ровной дороге от скоростного «Дельфина» ему бы всё равно не удалось. Участники погони это прекрасно понимали. Понимал ли это снежный человек?
Проехав примерно полтора километра, Колышкин вдруг остановил машину.
- Что за чертовщина! – выругался он.
- В чём дело? – забеспокоился криптозоолог. – Почему мы не едем?
- След принял необъяснимые очертания, - заметил Марат вслух. – Вадим Ерофеич, что это может быть?
- Похоже на след снегохода, - сказал инженер уверенно.
- Вы не ошибаетесь? – спросил Подковыров, примеряя запасные очки.
- Это исключено.
- Всё, что касается техники, для Вадима Ерофеевича также просто, как для вас – анализ кала реликтового гоминоида, - сказал Фукс убеждённо. – Надо исследовать этот феномен более тщательным образом. Вадим, сдайте медленно назад… Так, хорошо… Стоп машина!.. Выходим.
Поисковая группа высадилась как раз в том месте, где следы голых ног резко переходили в гусеничный след снегохода.
- Доцент, вам ещё не попадались реликтовые гоминоиды, свободно разъезжающие по лесу на снегоходах? – спросил Фукс с натянутым весельем.
- Это нонсенс, - грустно произнёс Подковыров и надел основные очки поверх запасных. – Ничего не могу различить…
- Оба следа уходят в лес! – воскликнул изобретатель. – Вот по этой узкой тропинке. Глядите…
- Действительно! – обрадовался технический директор. – Браво, курсант! Завтра же произведу вас в камер-юнкеры… Доцент, вы взяли фонарик? Отлично. А я взял ружьё. Пойдём на перехват.
- «Дельфин» здесь не проедет, - сказал Вадим Ерофеевич, - слишком узко…
- Это и не потребуется, - заверил Марат. – Следы лешего уходят в лес. А следы снегохода, если я хоть что-то понимаю в технологии механического движения, оттуда исходят. Так ведь, курсант?
- Снегоход определённо выехал из леса и поехал туда по дороге, - подтвердил инженер.
- Значит так. Поступим следующим образом. Мы с доцентом пойдём пешком по следу гуманоида…
- Гоминоида, - поправил Марата Подковыров.
- Хрен с ним. Короче, лешего… Попробуем его пощупать за вымя. А вы, дружище поезжайте вперёд, покуда не кончится этот гусеничный след. Должен же он где-нибудь кончиться? Ваша задача просто проследить, кто ехал, с кем ехал и куда приехал. А потом доложить мне лично. Вопросы есть?
- А зачем нам снегоход? Леший-то в лес пошёл…
- Отставить разговоры! На снегоходе мог ехать праздный охотник. Что если он встретил лешего, шлёпнул из двустволки, погрузил мохнатого на свой механизм и увёз? Что тогда, а? Как мы его найдём, если след засыплет снегом?
- Всё, понял! – хлопнул себя по лбу изобретатель. – Исполню в лучшем виде!
Подковыров нетерпеливо топтался на месте и тянул Фукса за рукав. Инженер дал газу и умчался в неведомую даль.
- Пойдёмте же скорее, - взмолился криптозоолог.
- Иду уже… Светите на снег…
Как выяснилось, дорогу от озера отделяла узкая – метров в тридцать – полоска леса. Тропинка оказалась вполне проходимой. Подковыров с фонарём возглавил группу преследования. Он шёл быстро, подмечая малейшие детали.
- Глядите, Марат, следы лешего и снегохода в некоторых местах пересекаются. Заметьте, снегоход проехал уже после того, как прошёл леший.
- Это может означать, что леший зашёл в лес, сел на снегоход и уехал, - сказал Фукс. – Но может и не означать. Чёрт его знает этого вашего лешего! Если он с таким азартом лупит камнями по лампочкам, почему бы ему не ездить на снегоходе?..
- Бред! – фыркнул криптозоолог и остановился, ступив на кромку тонкого льда. – Всё. Дальше – озеро.
- Что со следами?
- Чертовщина какая-то…
- Посветите вокруг, - попросил Марат Арнольдович. - Может, он где-нибудь сидит в засаде и готовится нас схавать на завтрак…
Подковыров вздрогнул и резко обвёл вокруг себя лучом фонаря. Лешего не было. Надо сказать, подходящего места для засады тоже не наблюдалось. Акакий Сидорович снял очки и встал на колени. Стал внимательно изучать путаницу следов. Фукс начинал терять веру в успешное завершение погони. Холодная ружейная сталь неприятно липла к голым ладоням. Чтобы не лишиться кожи, Марат воткнул ружьё прикладом в снег.
- Следы гоминоида обрываются у самой воды, - пришёл к окончательному выводу доцент. – А снегоход, между прочим, был здесь лишь проездом. Он ехал берегом – от Пёлдушей, затем повернул на тропинку, пересёк лесополосу и дальше поехал по дороге…
- От Пёлдушей? – переспросил Фукс с сомнением. – Но в Пёлдушах нет снегоходов. Я знаю это точно.
- Озеро круглое, - терпеливо объяснил учёный. – Снегоход мог начать движение откуда угодно. Он мог просто ездить кругами, а метель постепенно заметала следы. Думаю, кстати, через полчаса и этих следов уже не будет.
- Вы правы, разумеется, правы, - признал технический директор. – Но что это нам даёт? Куда делся леший? Нырнул в озеро? Он что, морж?
- Не знаю, - всхлипнул учёный в расстройстве чувств. – Кажется, мы его упустили…
- Только не плачьте, я вас умоляю, - попросил Марат Арнольдович. – Пойдёмте лучше по следу, пока он ещё различим. В любом случае, так мы дойдём по берегу до Пёлдушей. А Колышкин вернётся, и расскажет нам, куда уехал снегоход.
- Если его не увезли на снегоходе, то он мог уйти только через озеро, - рассудил доцент с опозданием. – Но в таком случае… Не можем же мы прочесать всю акваторию, верно?
- У нас нет подводной лодки.
- Вот именно! – в реплике Подковырова отчётливо слышалась горечь и даже как будто укор. – Ладно, надо идти…
Снегопад усилился настолько, что даже в мощном свете фонаря различить предметы можно было не дальше чем в пяти-шести шагах. След снегохода, естественно, вскоре исчез вовсе. Путники продолжили движение, ориентируясь на границу ледяной кромки озера. Переход сделался опасным и требовал от группы повышенного внимания. Озеро схватилось льдом лишь у самого берега – метров на пять, местами больше, местами меньше. Дальше была вода. Снег падал с неба прямо в чёрное жидкое блюдце озера и мгновенно растворялся в холодной воде. Чтобы не провалиться под лёд, надо было идти как можно ближе к берегу. Но не слишком. Потому что над твёрдой поверхностью суши снежный покров достигал чуть ли ни метра. Снег был свежий и рыхлый. Передвигаться без лыж по нему было практически невозможно.
- Зачем мы сюда пошли? Ведь так можно и заблудиться, - захныкал криптозоолог. Поняв, что лешего им сегодня не найти, доцент моментально раскис. Охотничий азарт уступил место усталости. Акакий Сидорович открыто страдал, не стесняясь своего внезапно обнаружившегося безволия.
Чтобы не потерять доцента, Марат держал его впереди себя и легонько подталкивал под зад прикладом. Учёный немного ускорялся, но потом опять быстро терял темп. Фукс попробовал развлечь его пикантными анекдотами, но криптозоолог не слышал и половины слов. Уши бобровой шапки он завязал под подбородком, чтобы под воротник не залетал снег. Снег под шапку не проникал, но и голос Фукса разбивался о колючие иглы бобрового меха.
Не дойдя до Пёлдушей метров триста, Марат Арнольдович ушёл под лёд. Ушёл неглубоко – по колено. Но воды черпанул – полные сапоги. Подковыров происшествия не заметил. Фукс не стал тревожить его подробностями инцидента, самостоятельно выбрался из полыньи, слил воду из обуви и продолжил движение.
- Идите быстрее, доцент, - потребовал путешественник грубовато, - а то мы тут окочуримся совсем.
Тон технического директора возмутил учёного. Он остановился, чтобы услышать от обидчика извинения. Но Марат не стал рассусоливать с криптозоологом, а просто положил его себе на плечо и пошёл спортивным шагом. Аккумулятор фонаря к тому времени практически разрядился, но уже забрезжил рассвет, и, к тому же, внезапно прекратился снегопад. Направление движения стало видно невооружённым глазом.
Акакий Сидорович не сопротивлялся насилию. Ему было удобно. Он держался обеими руками за своё ружьё, которое на ремне висело за спиной Марата. Учёный размышлял, где бы накопать мелкофракционного песка, чтобы сделать качественные слепки с обнаруженных следов реликтового гоминоида. Он так и не успел принять окончательного решения, потому что Фукс снял его с плеча, поставил на ноги и сказал:
- Пришли.
Акакий Сидорович огляделся. Соратников не было. Одеяла, покрывавшие следы гоминоида, были закреплены по углам различными тяжёлыми предметами: утюгом, кастрюлями с замёрзшей водой, камнями и обрезком железной трубы. Ворота ангара были распахнуты настежь, но «Дельфина» в нём не было.
- Колышкин ещё не вернулся, - произнёс Марат тревожно.
Подковыров метнулся к одеялам и стал руками сметать с них накопившийся снег.
- Куда подевались эти бездельники? – сердито прохныкал учёный.
- Думаю, сидят на базе и греются. Пойду и я.
- Бросаете меня тут? – взвизгнул учёный обиженно.
- Я промочил ноги, - объяснил Марат. – Надо переодеться и связаться с инженером. «Дельфин» оборудован радиостанцией. Так что есть возможность наладить связь и выяснить, в чём там дело.
- Хорошо, идите, - согласился криптозоолог. – Я пока займусь следами. Надо подумать, как лучше снять слепки…
На кухне царила напряжённая идиллия. Вероника возилась у плиты. Егор стоял рядом и хватал ноздрями аппетитные запахи. Лиховцев не отходил от окна, ожидая сенсаций.
Пантелей Виуленович сидел за столом и страдал над кружкой чая. Его творческий организм требовал другого напитка.
- Марат Арнольдович пришёл! – воскликнул Мензуркин с надеждой.
Коллектив пришёл в хаотическое движение.
- Ну, что, нашли?! – напористо спросил Илья Фомич.
- Как же, жди больше, - саркастически хмыкнул журналист.
- Марат, да ты весь мокрый! – испуганно воскликнула Вероника. – С тебя вода рекой течёт… Ну-ка, немедленно раздевайся. Егор, быстро возьми в аптечке горчичный порошок. Марат, тебе надо распарить ноги, сейчас я приготовлю тазик…
- Где леший? – требовательно спросил Лиховцев. – Где Акакий Сидорович? Где наконец экспедиционный транспорт?
Ответить на все вопросы одновременно технический директор не имел ни возможности, ни желания. Поэтому, играя на натянутых нервах научного руководителя, он молча поставил ружьё в угол, сел на табурет и принялся разуваться.
- От погони остались рожки да ножки, - прокомментировал ситуацию Стрикоробов-Правдин. – Остальных, очевидно, скушал снежный человек. Не побрезговал, к тому же, и болотоходом. Прекрасный аппетит у чудовища!
- Заткнитесь, вы, укротитель газетных передовиц! – с неожиданной дерзостью взорвался профессор. – Марат Арнольдович, что же вы молчите? Я жду от вас объяснений!
- Леший смылся, - сказал Фукс, дождавшись момента максимального внимания. – Ушёл под воду или уехал на снегоходе. Это две основные версии…
- Вот это забавно! – хихикнул Стрикоробов-Правдин и, заинтригованный, приблизился к техническому директору.
- Объясните, пожалуйста, яснее, - потребовал Лиховцев.
Марат объяснил. Этнограф принял задумчивый вид. Вероника принесла тазик с горчичной водой.
- Попарю ноги в гостиной, - сказал Фукс. – Егор, поставьте, пожалуйста, тазик возле радиостанции. Попытаюсь связаться с «Дельфином».
- А этот ваш леший – забавный малый, - искромётно заметил журналист. – Выходит, он ещё и плавает как рыба. Не удивлюсь, если в следующий раз он взлетит к облакам! Предупреждаю, караулить его следы в стратосфере я не намерен. Можете на меня не рассчитывать.
- А я слышал, в Швейцарии есть такое озеро, где живёт доисторическое чудовище. Его Несси зовут, - сказал Егор, обнаружив глубокие познания.
- Это озеро, мальчик, называется Лох-Несс, - уточнил Правдин. – Переводится так: «Лох, неси деньги».
- Я не знал, - сказал Мензуркин честно.
- Трепачи, - сердито произнёс Лиховцев.
Фукс поставил ноги в тазик и принялся настраивать рацию. В дом вошёл Подковыров и с порога озвучил свои требования: выдать ему горячего чаю с печеньем, лопату, ведро и двух волонтёров. Чай с печеньем немедленно обеспечила Вероника. Илья Фомич нашёл ведро и лопату, но в добровольцы не пошёл, ссылаясь на срочность дел.
- Я должен держать связь с Колышкиным, - объяснил он коллеге. – У Вадима Ерофеевича ответственная миссия.
Журналист объявил, что «без внутреннего сугрева» на улицу не выйдет. На роль двух волонтёров пришлось согласиться Егору. Но изготовление слепков пришлось опять отложить.
Причина заключалась в возвращении изобретателя.
- Колышкин приехал, - сказала Вероника, глядя в окно.
Егор повеселел. Акакий Сидорович бросил лопату и выскочил на улицу. Журналист тоже проявил интерес и поспешно оделся. Не заставил себя ждать и Лиховцев. Валенки его стояли у двери в полной боеготовности.
Вадим Ерофеевич не стал загонять механизм в ангар, а подкатил непосредственно к зданию штаба экспедиции. Выйдя из кабины, он тотчас же оказался в центре внимания. Фукс продолжал парить ноги.
- Я выйду, посмотрю, чего они там… - попросилась Вероника.
- Конечно, дорогая, - легко согласился Фукс. – Я тут справлюсь…
Колышкин с удовольствием принял повышенные знаки внимания, но на все многочисленные вопросы коллектива отвечал одинаково:
- Доложу непосредственно Марату Арнольдовичу.
Илья Фомич бесился. Подковыров нервно крутил на голове бобровую шапку. Журналист ехидно посмеивался.
- Это неслыханно! – возмущался Лиховцев. – Вы забываетесь, сударь! Кто, по-вашему, я? Я – руководитель экспедиции.
- Вполне возможно, - миролюбиво соглашался инженер. – Но у меня свой шеф – Фукс.
- Нонсенс! – кипел Илья Фомич. – Неслыханное нарушение субординации!
Мензуркин смотрел на изобретателя с уважением. Преданность Колышкина командору вызывала у студента сочувствие и одобрение.
- Так давайте пройдём все в гостиную, - предложила Вероника.
Коллектив поразился простоте и рациональности предложенного решения. Через несколько секунд пилот «Дельфина» уже стоял перед шефом и делал доклад.
- Снегоход я нашёл, - произнёс Вадим Ерофеевич тоном, не обещающим сенсаций. – В Феньково. Это полтора километра не доезжая нашей базы в Зиновьем Наволоке. Деревня обитаемая. Хотя и маленькая – всего два дома. Один заброшенный, другой жилой. Хозяин – Захар Трофимыч. Я его знаю. Он ко мне на лыжах приезжал, в Наволок… Нормальный мужик, охотник…
- Он видел лешего? – перебил рассказчика Лиховцев.
- Ни хрена он не видел. Просто катался на снегоходе, дичь выслеживал. Про снежного человека ничего не слышал. Следы видел, но решил, что померещились спьяну… Удивился, когда я сказал, что мы тоже их видели…
- Эх, досада! – с чувством произнёс Илья Фомич. – Вот бестолковые людишки – эти деревенские мужики!
- Теперь мы, по крайней мере, знаем, что леший не пользуется транспортными средствами, - удовлетворённо заметил Марат. – А то, что он может нырять под воду, так что ж в том особенного? Тюлени тоже ныряют, и ничего…
- Причём здесь тюлени?! – рассердился Подковыров. – Мы его упустили, и это главное! Возможно, спугнули так сильно, что он уйдёт в другие места, и мы больше никогда его не обнаружим…
- Ничего, - успокоил криптозоолога Правдин. – Вадим Ерофеич вкрутит новые лампочки, и этот бандит прилетит как мотылёк на свет, ха-ха!
- Лампочек мало, - практично сообщил инженер. – На две ночи осталось, не больше.
- Надо расставить у столбов капканы, - предложил журналист.
Подковыров отверг эту идею как негуманную.
- Лучше вырыть ямы, - сказал он убеждённо. – Накроем ветками, закидаем снегом, а сами укроемся в засаде.
- Засаду можно устроить прямо здесь, - предложил теплолюбивый этнограф. – Из окна моей комнаты открывается замечательный вид на осветительные столбы. Главное, не уснуть…
- Уж я-то не усну, будьте уверены! – торжественно поклялся криптозоолог.
- Значит, мы сегодня опять не поедем кататься на «Дельфине»? – огорчился Егор.
Учёные синхронно зашипели на ассистента.
- «Дельфин» не аттракцион для катания, - сказал Колышкин, переводя «научное» шипение на человеческий язык. – Сегодня будем копать ямы. Работы хватит до заката солнца.
- Я без водки копать не буду! – встал в позу журналист и, чуть подумав, добавил: - А без меня вам до ночи не управиться.
- Я распоряжусь насчёт водки, - пообещал Илья Фомич, приняв условия шантажиста.
- О, Господи, курица ж сгорит! – спохватилась Вероника и умчалась на кухню.
- Вот бестолковая бабёнка, - презрительно промолвил Стрикоробов-Правдин и немедленно схлопотал звонкий подзатыльник.
- Не распускайте руки, Фукс! – потребовал журналист, ретировавшись на безопасное расстояние.
- А вы не распускайте язык, - предложил Марат взамен.
Правдин нехотя принял условия. Наступило перемирие.
Курица, к счастью, сгореть не успела. Позавтракали в спешке, после чего немедленно приступили к работе. Подковыров объяснил Колышкину, Правдину и Мензуркину, как следует правильно копать яму, выдал лопату – одну на троих, а сам занялся изготовлением слепков. Лиховцеву доцент поручил раздобыть пляжный песок. Этнограф огорчился. В его планах не значилось ничего, кроме осуществления общего руководства. А тут надо было трудиться, да ещё и физически! «Ничего, цель-то святая», - успокоил разбушевавшуюся гордыню Илья Фомич и взялся за дело. Марат позаимствовал у бабы Нюры три лопаты и присоединился к группе землекопов, обеспечив каждого отдельным инструментом. Работа закипела. К обеду вырыли два шурфа размером два на два метра, и три в глубину. Каждый землекоп потерял в весе не меньше килограмма. Учёные закончили работу над слепками. Строго говоря, получившиеся в результате их трудов песчано-клеевые формы были не слепками, а лишь опоками для отливки парафиновых слепков. Для последней фазы работы требовался парафин, которым экспедиция не располагала.
- Не страшно, - сказал криптозоолог Лиховцеву. – Отливку можно сделать и после. Главное, мы получили устойчивые к разрушению формовки. За эту часть научной работы я спокоен.
Теперь надо сосредоточиться на изготовлении ловушек. Осталось выкопать ещё четыре шурфа. Без нашей помощи ребятам не справиться.
Илья Фомич тихо пожаловался на радикулит. Вероника объявила, что обед подан, и пригласила всех к столу. Повторять приглашение не было необходимости. Труженики спешно заняли свои места и приступили к трапезе. Аппетит был зверский. Вероника по-хозяйски радовалась.
Уплетая наваристые щи с бараниной, изобретатель, не любивший рутинной работы, предложил остальные четыре ямы создать с помощью направленных взрывов. Динамита, по его словам, хватало с избытком.
- Существует риск завалить столбы, - подсказал Марат, обнаружив склонность к инженерному мышлению. Колышкин, подумав, согласился.
- Может, всё же стоит попробовать? – несмело предложил Лиховцев. – У меня радикулит…
- Взрывать нельзя, - жёстко отрезал Акакий Сидорович. – Можем вспугнуть лешего или лесника. Тот вызовет милицию…
- Кто вызовет милицию? – усмехнулся Правдин. – Леший?
- Не остроумно, - обиделся Подковыров.
- Будем копать, - постановил Фукс.
Илья Фомич всё ещё надеялся «закосить» при помощи мнимого радикулита и, первым закончив трапезу, скрылся в своей комнате.
- А если леший не захочет больше бить лампочки? – спросил Егор. – Значит, мы зря роем эти чёртовы котлованы?
- Мы не можем читать мысли лешего на расстоянии, - ответил ассистенту технический директор. – Был у нас один ясновидец, но и тот сгинул в трясине семейных неурядиц. Так что остаётся надеяться на удачу. Поэтому копать всё равно придётся.
- Что за ясновидец такой? – полюбопытствовал журналист.
- Так. Был один, - неопределённо сказал Фукс. – Но вы его не знаете.
- Жаль. А то я бы у него обязательно выпытал, где искать снежного человека. Я ещё в детстве мечтал близко сойтись с каким-нибудь чревовещателем. Очень уж заманчиво знать о будущем что-нибудь такое, чего не знают другие…
- Налбадян – жулик, - энергично заявил Мензуркин. – Ничего «такого» он не знает. И колдовать толком не умел. Правильно его жена высекла…
На это Стрикоробов заявил, что он, как человек искусства, относится к порке прорицателей неодобрительно, и попросил у Фукса сто граммов «за ручной труд». Марат не стал упираться и выдал требуемое без каких-либо предварительных условий. Послеобеденный отдых составил пятнадцать минут, после чего мужская часть коллектива отправилась на земляные работы. Не удалось «закосить» даже Лиховцеву. Подковыров лично зашёл за профессором. Совесть не позволила этнографу уклониться.
К вечеру все шесть ям были вырыты. Колышкин вкрутил в плафоны лампочки. Акакий Сидорович замаскировал ловушки ветками и аккуратно засыпал снегом. После этого все дружно работали еловыми лапами, выравнивая снежный покров, чтобы скрыть следы своей деятельности.
Получилось неплохо.
Для наблюдения за ямами назначили первого дежурного – Егора Мензуркина. Он занял пост в комнате Лиховцева. Составили график дежурств. Каждый должен был нести вахту по два часа. Чтобы исключить возможность засыпания часового Илья Фомич заявил, что будет находиться в своей комнате безвылазно и следить за бдительностью часовых. Предложение профессора приняли единогласно и вычеркнули его фамилию из списка дежурных. Поужинав, приступили к слежке.
Отдежурив свои два часа, Егор уступил пост Подковырову и ушёл спать. Стрикоробов-Правдин, которому в удвоении вечерней дозы «за сверхурочный труд» было цинично отказано, страдал на кухне в обществе пустого стакана. Фукс с Вероникой смотрели в гостиной телевизор. Изобретатель, чья очередь на дежурство была последней, наводил порядок в ангаре.
- Всё рушится, - жаловался пустому стакану грустный журналист. – Доллар падает, уровень океана неуклонно повышается, «Зенит» уже девятнадцать лет не может занять первое место в чемпионате… Кошмар! Мир катится в бездну… Все мы летим в бездну… Никто не избежит кары…
За стенкой бубнили голоса дикторов телевидения. Шла программа новостей. Правдин раздражённо двигал стакан по клеёнке.
- Видишь, дружочек, - обращался он к пустой посуде, - нас с тобой не ценят в этой дыре. Здесь у нас нет преданных друзей. Зачем мы тут?..
Отсутствие спиртного толкало журналиста на широкое философствование. К беседе неожиданно присоединился Колышкин.
- Что, грустим? – спросил он сочувственно.
Журналист посмотрел на инженера, потом на стакан и понял, что вопрос обращён не к стакану. Вадим Ерофеевич не ждал немедленного ответа. Претензии его были минимальны. Он сел за стол, сложил руки по-волейбольному и утвердил подбородок на костяшках пальцев. Вид получился задумчивый.
- Я вижу, ты тоже страдаешь бессонницей, - заметил журналист дружелюбно. – Как ты относишься ко всему этому свинству?
Изобретатель сделал трагическое лицо. Было видно, что к «свинству» он относится крайне отрицательно.
- Я так и знал! – обрадовался Правдин. – Я тут подумал… Всему виной цензура. Точнее, её полное отсутствие. Нет цензуры – нет литературы! Ну, ты-то должен понять это…
Вадим Ерофеевич театральным движением век показал своё полное понимание ситуации.
Пантелей Виуленович преобразился. Расправив узкие плечи, он откинулся на спинку стула, и уже не брезгуя явной игрой на публику, принялся рассуждать.
- Вот, вспомни недавнее дремучее застойное прошлое, - потребовал он. - Что было?
Брови Колышкина выгнулись, выражая вопрос и внимание.
- Народ читал! А что читал народ, я тебя спрашиваю, а? А народ читал книги! Да…
Мандельштам, Бродский, Набоков, Гумилёв, Булгаков, Довлатов, Солженицын… Всё это тайком, под одеялом - в свете карманного фонарика. У читателя был соблазн запретных тем. Нация обладала неисчерпаемой сокровищницей – институтом диссидентства! А что теперь?..
- Что теперь?
- Теперь – бардак! Где теперь диссиденты? Молчи! Я отвечу сам: их нет. Они остались в глубокой необратимой жопе социалистического прошлого! Они вымерли как динозавры. И не из-за какого-то банального ледникового периода, а из-за масштабной катастрофы, имя которой «гласность», а, по сути, вседозволенность!
- Безобразие, - сочувственно шепнул изобретатель.
- Теперь всё можно. Можно врать, можно правду говорить, можно просто материться в печатной форме. Издадут всё подряд! Ты посмотри, что творится в книжных магазинах. Полки ломятся от навоза! Как пузырьки болотных газов повыскакивали из трясины убогой серости эти карлики словесности… - Правдин сделал брезгливое лицо и сплюнул на пол. – Тысячи детективов-однодневок в дешёвых переплётах, бесхребетная мазня в цветастых глянцевых корках – так называемое фэнтези. Пародия на литературу! Боевики с кровавыми названиями – тысячами выстреливают из жерла бездарности! И от всего этого изобилия разит, извиняюсь, дерьмом!
- Что правда, то правда, - вздохнул Вадим Ерофеевич, переживая внутреннее кипение. – Книжные магазины испортились. Вот раньше, помню, справочник по конструкционным сталям восемьдесят четыре копейки стоил. На трёшку можно было купить сборник ГОСТов, бутылку «Агдама», яблоко, ещё и на сигареты оставалось. Э, да что там, коробок спичек – копейку стоил!..
Ностальгические воспоминания Колышкина лишь подстегнули протестный настрой журналиста.
- Да что там фэнтези - шелуха! А как тебе этот вал мемуаров современных политиков, что обрушился на наши неподготовленные умы в последние десять лет? Ты читал эти мемуары? Нет? Я тоже. И, признаться, не жалею!.. Грязь, мерзость, бездарность и предательство!
Вадим Ерофеевич брезгливо фыркнул.
- Бездарность меня здорово раздражает, - сказал он, соглашаясь с мнением журналиста. – Я ведь «Политех» заканчивал. Правда, не закончил, - выгнали с третьего курса… Так вот, со мной в одной группе Сашка Никчемушенко учился. Хохол, бабник и бездарь. Зато отец – директор ликероводочного завода. Сашка теперь новый русский, владеет сетью ресторанов в Москве. А я кто?..
- Окружающая действительность состоит из парадоксов! – сообщил Стрикоробов и стукнул по столу кулаком. – Я вот, например, талантливейший литератор. Да, да! Ты удивлён?
- Нисколько.
- Нет, в самом деле! Подавал надежды. Но разве может истинный талант раскрыться во всю свою прекрасную мощь в условиях окружающего свинства? Я мог бы написать «Войну и мир», ей Богу! Стоило мне только родиться раньше Льва Толстого, и это был бы неизбежный факт! Ты веришь мне, друг?
- Верю!
- Ты хороший человек, Вадик. А Фукс свинья.
- Фукс тоже хороший человек, - возразил Колышкин.
- Не спорю, - быстро согласился журналист, - но при этом чуть-чуть свинья… Но я не злопамятен. Пуще Фукса меня, знаешь, раздражают обстоятельства. Какого хрена я, спрашивается, тут делаю? Водки не дают, снеговика этого дурацкого поймать не могут, и вообще, всеми средствами угнетают во мне творческое начало! Как при таких обстоятельствах я раскрою свой талант? Это же немыслимо!
- Знаешь, Пантелей, а давай выпьем! - сказал Колышкин так, будто порвал на груди простреленную тельняшку.
- У тебя есть? – с надеждой спросил Правдин.
- Есть спирт, - заговорщицки прошептал изобретатель. – Для технических нужд. Но – чистый этиловый. Слеза!
- Я знал, что в этом обществе обнаружится хоть один порядочный человек, - произнёс Стрикоробов удовлетворённо. – Неси…
Фукс зашёл на кухню примерно через час. Одного взгляда на «восковые» фигуры Колышкина и Правдина хватило, чтобы вычеркнуть их фамилии из графика дежурств.