Она сразу бросалась в глаза своей яркой внешностью и вызывающей манерой поведения, делающей ее отличной от других девиц и парней компании, в которой она находилась. Он наблюдал за ней, сидя в противоположном углу зала небольшого кафе, в котором было от силы десять столиков. Он наблюдал за ней уже давно. Это было похоже на наваждение. Девушка буквально притягивала его.
Он пытался разобраться в причинах этого странного влечения и не мог. Он не понимал, чем именно она ему приглянулась. В принципе, если бы не ярко размалеванные губы, не дикая прическа, состоявшая в том, что ее длинные, соломенного цвета, волосы торчали во все стороны наподобие ерша, не кожаная блестящая куртка с множеством застежек и тесная мини-юбка, открывавшая длинные стройные ноги, она ничем не отличалась от множества своих ровесниц. В ней был особенный шарм, который разом выделял ее из гомонящей толпы. Это про-являлось во взгляде, наклоне головы, редких замечаниях, которые она вставляла в разговор, и которые вызывали то взрывы смеха, то понимающее кивание ее собеседников.
Ее независимая манера держаться нравилась ему, более того, покоряла его. В глубине души он признавал это. Хотя, нельзя сказать, что с радостью. Скорее, со смущением. Он не привык попадать в зависимость ни от людей, ни от обстоятельств. Но данный случай был особым, потому что ему приятно было ощущать на себе силу ее очарования. Впрочем, он полностью контролировал себя. Его выбор был сознательным, хотя и основывался на чувствах. Эта девушка подходила ему во всех отношениях.
Он навел о ней справки. Разумеется, она была не подарок. Отдельные факты, вероятно, даже оттолкну¬ли бы другого мужчину, но только не его. Он умел проникать в суть вещей и мгновенно определять, что — подлинно, а что — фальшиво. Своей интуиции он доверял безгранично. Он знал, что у нее не было ни дома, ни родных, что она не работала, жила она за счет денег, которые давали ей дружки, баловалась наркотиками, проводила дни в барах и дискотеках, а ночи — где придется. Ее круг знакомств он представлял довольно четко. Но ему было совершенно безразлично, чем она занимается, его интересовала только она сама.
***
Он увидел, как вся ее компания с шумом и смехом снялась с места и, цепляя на ходу легкие белые стульчики с ажурными спинками, двинулась к выходу. Он расплатился и тоже поднялся следом. Компания уже ста¬ла рассаживаться по мощным мотоциклам и потрепанным машинам, когда он подошел к краю тротуара и, не смешиваясь с толпой, обратился к ней:
— Можно вас на минутку?
Она смерила его оценивающим взглядом с головы до ног. На вид ему можно было дать лет двадцать восемь. Худое загорелое лицо со впалыми щеками, голубые глаза, прямые черные волосы. Дорогой серый костюм великолепно сидел на нем. На правой руке поблескивал золотой перстень-печатка. Но именно глаза привлекли ее внимание. Они говорили о многом. Об уме, уверенности в себе, целеустремленности. О бойцовском характере и об умении подчинять себе людей. Такой человек, несомненно, должен был быть весьма состоятельным или, во всяком случае, знать, как делаются деньги. Послушать, что он скажет, было интересно.
Она медленно, как бы нехотя, сняла ногу с подножки мотоцикла и выжидательно замерла, скрестив руки на груди.
— Я хочу поговорить с вами, — сказал он, приближаясь. Его властный тон вызвал у нее некоторые колебания. Почему, собственно, она должна была разговаривать с ним? Что у них может быть общего? Что нужно от нее этому человеку, который явно не относился к ее кругу? Но, видимо, была какая-то серьезная причина, чтобы он обратился к ней.
Она любила загадки. Неизвестное всегда влекло ее, суля новые ощущения.
— Хорошо, — сказала она. — Чего вы хотите?
— Поговорить с вами наедине, — произнес он. —
Пусть ваши друзья едут, а я обещаю доставить вас после нашей беседы, куда пожелаете.
Она еще раз оглядела его. Он внушал доверие. Та-кие слов на ветер не бросают.
— Ладно, ребята. Не ждите меня, — сказала она,обращаясь к своим спутникам.— Мне нужно остаться.
***
День был чудесный, теплый. Только что прошел дождь, ярко сияло солнце, отражаясь золотыми чешуйками в мокром асфальте. Воздух был напоен запахами весны. Они подождали, когда кавалькада ее приятелей скроется вдали. Затем он посадил ее в белоснежный лимузин с затемненными окнами и повез в центр города. Отъехав квартала два, он остановил машину на улице, где были расположены шикарные отели и магазины. Они вошли в украшенный зеркалами подъезд. Это был ресторан. Весьма дорогой, подумала она, оглядывая внутреннее убранство. Они сели на террасе, подставив лица ласковым лучам солнца. Отсюда открывался замечательный вид на улицу, по которой рекой двигались автомобили и пешеходы.
Он спросил, что она будет есть. Она выбрала по меню блюда с самыми высокими ценами. У нее разыгрался аппетит. Сам он не притрагивался к пище, следя за тем, как она поглощает лангуста в сметанном соусе. Ей был приятен этот доброжелательный и спокойный взгляд.
Когда они выпили вина, он обратился к ней:
— Я знаю, что вас зовут Хиллари. Мне, вообще, довольно многое известно о вас. Вы ведете беспорядочный образ жизни. Живете как беспризорница. У вас нет ни семьи, ни дома, вы никому не нужны. Я предлагаю вам то, чего у вас нет: дом, семью, благосостояние. Вы не будете ни в чем нуждаться. У вас будут великолепные наряды, вы будете обедать в лучших ресторанах, спать на белоснежных простынях и широких постелях. Вы не будете задумываться над тем, как добыть кусок на про¬питание. В вашей жизни кончится неопределенность и начнется полоса счастья. Вы хотите, чтобы так было?
— Да, — ответила она, подумав. Она впервые прислушалась к собственным ощущениям и поняла, что душа ее и тело истосковались по покою и безмятежному существованию, когда все налажено, и ни о чем не надо тревожиться. Это было удивительно, потому что
до сих пор она считала себя женщиной с неукротимым нравом, которой чужды слабости. Но вот, достаточно было появиться этому необычному парню, и выяснилось,
что стремление к устроенности быта, домашнему уюту и теплу всегда жили в ней, будучи лишь замороженными и ожидая своего часа. А теперь она словно оттаяла.
— Я предлагаю вам стать моей женой, — сказал он.
— Согласна, — ответила она, отводя глаза в сторону. Она чувствовала себя смущенной. Застенчивость внезапно проснулась в ней.
— Вы ни в чем не будете нуждаться, — продолжал
он. — Я дам вам машину, буду прекрасно одевать. У вас всегда будут деньги, вы сможете купить себе все,что захотите. Дом, в котором вы будете жить, мечтали
бы иметь многие женщины.
— Меня это устраивает, — сказала она.
Он спокойно кивнул. Его лицо не выражало ни удовольствия, ни удивления, словно он не сомневался в ее ответе.
— Не спешите с вашим решением, — сказал он. — Потому что у меня есть одно условие.
— Какое? — спросила она, подумав с огорчением,
что, наверное, ее ждет какой-то подвох.
— Вы должны будете забыть своих друзей. Раз и навсегда. С этой минуты. Всех ваших знакомых, приятелей и приятельниц. Вы начнете новую жизнь, но не
волнуйтесь, в общении у вас не будет недостатка. В мире, который я вам открою, вы встретите других людей. Я беру вас такой, какая вы есть, но на прошлом вы должны поставить крест.
— А какая я есть? — спросила она с вызовом. Ей вдруг захотелось дать отпор этому человеку, который брал ее как вещь.
— Недовоспитанная, циничная, — сказал он. — Но самое печальное — вы шлюха.
— Почему же вы меня берете? — пожала она плечами.
— Вы мне нравитесь, — ответил он. — И я обещаю заботиться о вас, как о самом дорогом и близком человеке.
— У меня есть время на размышление? — спросила она.
— Только пока мы сидим здесь.
— Дайте мне сигарету, — попросила она. Он протянул ей сигарету и щелкнул зажигалкой.
Она затянулась и, подперев ладонью подбородок, задумалась. Разве можно отказаться от того, что составляет каждодневную основу ее бытия? Она привыкла к своему прошлому, была привязана к нему тысячами нитей и не представляла, как можно разом порвать с ним. Что у нее тогда останется? Ничего, кроме воспоминаний. А ка¬кой от них прок? Но взамен она получит светлую жизнь, чистую и радостную, будет избавлена от необходимости бороться за выживание, ломать голову над тем, по¬чему ей, умной и красивой девушке, уготована участь влачить бессмысленное существование рядом с полу¬уголовными типами с примитивной психологией хищников. Она никогда не заглядывала в будущее, потому что знала, что ничего хорошего ее там не ждет. Сейчас же ей представился шанс войти в лоно размеренной, добропорядочной, обеспеченной жизни. Кто откажется от такого предложения? Только глупое или ненормальное существо. Ни тем, ни другим она не была. Но в свои ли сани она собирается сесть? Для нее ли светская жизнь? Она узнает это, только попробовав. Однако, слово надо давать прямо сейчас. Окончательно и бесповоротно.
Чем больше она размышляла, тем больше это ее нервировало. Она не могла найти достаточно веских аргументов, чтобы однозначно утвердиться в каком-то решении. Но интуитивно она чувствовала, что этот человек желает ей только добра.
И поэтому, отбросив со¬мнения, сказала:
— Я принимаю ваше предложение, — при этом лицо ее побледнело от волнения. Он усмехнулся и взял ее холодную руку в свои, успокаивая.
***
В тот же день они зарегистрировали брак. Он поселил ее в своем трехэтажном доме, подарил спортивный автомобиль красного цвета. Еженедельно давал крупные суммы денег и никогда не требовал отчета в расходах. Она проводила время у портных, где шила себе платья и костюмы, у ювелиров, где примеривала драгоценности, и если ей нравились, то покупала, не торгуясь. По вечерам он возил ее в рестораны, где все сверкало золотом и се¬ребром, или в театр. Время от времени они бывали в свете, на пышных приемах, где она прекрасно смотрелась. Это, она чувствовала, доставляло ему удовольствие.
Бывало, что целые дни она проводила одна, без мужа. У него были свои дела, в суть которых она не вникала. Впрочем, она прекрасно чувствовала, что это не ее ума дело. Он был сдержан и не рассказывал о происхождении своих финансов. Одиночество, в котором она порой оставалась, не тяготило ее. Она привыкла к новому миру, который ее теперь окружал. Прошлое вспоминалось как сон, и она о нем не грустила.
Но однажды, когда она выходила из магазина, держа в руке коробку с только что купленной шляпкой, ее окликнули. Она стремительно обернулась. Ей кричали из автомобиля с откидным верхом, замершего у светофора. Это был ее старый дружок Карл, в голубом франтоватом костюме, черной рубашке с расстегнутым воротом и солнцезащитных очках. Карл любил пофорсить. Он лучезарно улыбался и махал ей рукой, привстав с места. Возможно, она бы кивнула ему в ответ и пошла своей дорогой, если бы в машине он был один. Но там сидела еще две знакомые девчонки, да и водитель был парень, которого она неоднократно встречала на прежних тусовках и вечеринках.
Загорелся зеленый свет, и они подрулили к ней.
— Привет, — сказал Карл. — Поехали, покатаемся.
Она чувствовала, что он говорит искренне честно и доброжелательно. Они ехали веселиться и приглашали ее с собой. Но они уже из другого мира, с которым ей запрещено вступать в контакт. Их для нее просто не должно существовать. Она дала слово. Нарушить его — значит обмануть мужа, которого она безмерно уважала и перед которым испытывала безотчетное благоговение и робость. Она была обязана ему всем, что имела. Нельзя отплатить ему черной неблагодарностью.
Хотя, с другой стороны, что тут такого, если она встретится с некогда закадычными друзьями, воскресит яркие страницы своей бурной жизни? Не слишком ли рано она отказалась от прелестей, которые сулила ей молодость? Стоило ли отказываться от удовольствия вновь на короткий миг соприкоснуться с тем, что доставляло ей не только печали, но и радости. Теперешняя ее жизнь была стерильной, как больничная палата. В ней все было ровно и хорошо. Она не знала проблем и лишений, но не было и безудержно веселых кутежей, которые она так любила, и в которых для ее концентрировался весь смысл бытия.
***
У ее дружков и подруг за душой по-прежнему ничего не было, они продолжали жить как бабочки-однодневки. Но это не беспокоило их. Они были беспечны и счастливы. Хотя, вдруг мелькнула у нее мысль, они могли завидовать ей и явились сюда, чтобы попытаться искусить ее, совратить с нового пути и вернуть назад. Вдруг это так?
Как бы то ни было, они не заставляют и не принуждают ее ехать с ними. Решение принимает она сама. Нет, она ни в коем случае не изменит своему обещанию и не пустится в разгул, как бывало прежде. Она лишь про¬ведет часок-другой с Карлом и с другими ребятами. В последний, прощальный раз. И вернется домой.
— Почему бы и нет? — сказала она. — Только недолго.
Карл расплылся в улыбке и открыл дверцу. Она села рядом, поставив коробочку со шляпкой себе на колени. Его рука, как бы невзначай, опустилась ей на плечо. Она игриво нахмурилась и стряхнула ее. Он раскатисто и довольно рассмеялся. Автомобиль рванул с места.
Домой она вернулась утром. Такси подвезло ее прямо к парадной лестницу. Она расплатилась и вышла. Все тело было наполнено приятной истомой. Она чувствовала себя превосходно. Ночь пролетела незаметно. Незабываемая ночь. Да, она не смогла устоять перед соблазном. Но больше этого не повторится. Она сделает вид, что ничего не произошло. А если муж будет настаивать на объяснении, она использует все свои чары, все искусство обольщения, чтобы он не сердился. В конце концов, он тоже человек и должен понимать...
***
Держась за перила, она вступила на лестницу. Ка-кой красивый у нее дом! Она больше не променяет его ни на какие увеселения. Взгляд ее упал на входную дверь. За ней кто-то был. Или ей почудилось? Она не успела ответить на этот вопрос, потому что дверь отворилась, и на порог вышел он. Лицо его было строго и непрони¬цаемо. Черные волосы, аккуратно зачесанные назад, открывали высокий, без единой морщинки, лоб. Такими же, без единой морщинки, были его безукоризненно выглаженные брюки и рубашка. Он остановился на крыльце, опустив руки вниз. В правой он сжимал длинный черный предмет, похожий на массивную трость.
— Привет, дружок, — беззаботно сказала она. —
Надеюсь, ты еще не успел на меня рассердиться?
Он ничего не ответил и навел конец трости ей прямо в лицо. В ее искрящиеся глаза бездушно уставились две пустые глазницы, от которых веяло потусторонним холодом.
«Ружье!» — испуганно догадалась она, поняв, что ответа на свой невинный вопрос не дождется. Но было поздно о чем-то жалеть.
— А ну, сейчас же пропусти меня в мою спальню!Эй! Ты меня слышишь?! Живо!! — взвизгнула Хиллари.
Хищно клацнули два взводимых курка.
— Это мой дом! И в этом доме есть только моя спальня. А тебя не знаю. Проваливай, откуда пришла! — процедил он.
Хиллари разом вспомнила весь свой опыт жестоких стычек и потасовок. Размахнувшись, что было сил, она шлепнула сумочкой по сдвоенному стволу. Тот глухо ударился о дубовый косяк, и по фасадам окрестных зданий запрыгало басистое эхо дуплетного выстрела. Сладковатая пороховая вонь мгновенно накрыла цветочное благоухание просыпающегося предместья.
Гордо подняв голову, она оттолкнула его с дороги и стремительно полетела вверх по мраморной лестнице. По ступенькам зловеще зацокали каблучки. На самом верху она внезапно развернулась на шпильках.
Он стоял, испуганный и обескураженный, судорожно сжимая в руках еще дымящееся ружье.
— Запомни, подонок! Теперь это только МОЙ дом! И в этом доме есть только МОЯ спальня! А тебя я не знаю. Проваливай, откуда пришел, пока я не позвонила в полицию и не сообщила о том, что меня только что собирались убить!
***