Любовь – это самое красивое состояние души, которое только может быть.
Любовь окрыляет мысли, заставляет сердце биться в ритме вальса и делает каждого влюбленного прекрасным.
Любовь затмевает разум, переворачивает мир и ставит его с ног на голову.
Любовь заменяет пищу, воду, воздух, развлечения, учебу или работу.
Любовь заменяет жизнь.
Вот уже четыре дня я не могла сидеть на одном месте. Да что там сидеть! Я не могла нормально ни стоять, ни думать, ни разговаривать. Я только бегала, носилась, как чокнутая, строила разные планы и болтала без умолку.
Потому что я поступила в «тот самый» университет и наконец-то смогла уехать из душной столицы в любимый городок.
Потому что рядом была сестра и лучшая подруга по совместительству.
Потому что на дворе было жаркое, по-настоящему летнее лето.
Потому что я была совершенно ненормально, глупо, прекрасно и ужасно влюблена.
* * *
С самого утра мы с Манькой носились как ужаленные. Ну, с утра – это, конечно, громко сказано: где-то часов с трёх, прямо как проснулись.
Она не могла найти носки, я – щеточку для ресниц, потом обе попеременно бегали из ванной комнаты к зеркалу и обратно, потом чуть не подрались за фен и расческу, за место на тумбочке возле окна (там краситься удобнее), потом мерили комнату нервными шагами – при полном параде, - уставившись в телефоны, каждая в свой, и ожидая заветного звонка или смс.
- Маня, он мне не звонит! – трагически восклицала я через каждые пять секунд.
- Знаю, - спокойно отвечала Манька, пялясь в экран.
- Он не позвонит, я знаю!
- Позвонит, куда он денется.
- Маня, почему он не звонит!
- Отвяжись, а! – не выдерживает сестра и наконец отрывается от телефона. – Мне мой тоже не звонит, я же тебя не достаю! Позвонят, еще времени вагон!
Я вздохнула и упала на застеленную кровать, сжимая мобильный в руке.
Тот вдруг издал пронзительную трель, так что я вздрогнула и отбросила его. Маня пронзила меня ироничным взглядом и ничего не сказала.
Расплывшись в улыбке, я подобрала несчастный сотовый.
- Женек!! Мань, мне Женек написал! Ой, они нас гулять зовут! Ой, то есть на волейбол! Пошли! Бегом!
- На волейбол? – удивилась Манька. – Мы ж с тобой играть не умеем, ты забыла?
- Научимся, подумаешь! – отмахнулась я и схватила зеркало. Маня побежала в коридор, чтобы осмотреться в полный рост, и – бегом на улицу. Белая машина у подъезда. Женек радостно машет нам из водительского окна.
Плюхнулись на сидения: Маня – назад, а я – рядом с Женькой. Вот всегда так, хочешь сесть элегантно, а выходит лишь плюхнуться. Ну да ладно, главное – полдела сделано, компания начала собираться.
- Привет, ну что, едем? – спросил Женек, заводя машину. Мы медленно выехали из двора и двинулись по прямой. – А где Димон?
- А он сегодня не может, - улыбаясь, ответила я. – У него дела какие-то, я не вникала особо. А что, без него никак?
Вот так всегда! Как же мне надоело это вечное «где Димон?»!
- Ну почему же без него никак, - заулыбался Женек в ответ, - можно и без него. Ну что, девчонки, готовы к матчу века?
Мы с Манькой весело и недоуменно переглянулись: к матчу века?
Женька непонимающе заморгал.
- Мы же на волейбол едем! – напомнил он, вглядываясь в мое лицо.
Я ободряюще ему улыбнулась и обрадовала новостью о том, что мы с сестренкой если и видели, как играют в волейбол, то только по телевизору.
Ухмыльнувшись, Женек промолчал.
* * *
- Бей! Ну бей же! Твой мяч был! Ну, Аня!..
Я радостно сижу на песке и наблюдаю за тем, как Пашка сломя голову несется за мячом, улетевшим куда-то на футбольное поле. Ну разве я виновата, что немножко испугалась в самый ответственный момент и вместо того, чтобы отбить мяч, присела и пропустила его над собой?
- Ань, когда мячик летит, нужно подставить руки – вот так, - Женек складывает ладони в замысловатую фигуру, - и ударить по нему, ты поняла?
Он необычайно терпелив. Другой бы на его месте давно наорал и отправил на скамеечку слушать плеер. А этот не оставляет надежду научить меня играть! И не только меня, впрочем…
- Маня, нужно бить руками, РУКАМИ, понимаешь? Не ногами!
Мальчишки хохочут и валятся в песок, отпускают какие-то шуточки, в результате чего мы ещё минут десять гоняемся за ними, пытаясь опрокинуть и побить. Несчастный Женек не избегает той же участи. Волейбол превращается в песчаную баталию. Один Колька мгновенно устраняется и, отодвинувшись на безопасное расстояние, снимает потасовку на цифровой фотоаппарат. Стадион оглашают странные крики и наш с Манькой нескончаемый смех. Н-да, поиграли в волейбол, нечего сказать…
- Перекур, мальчики! – кричит Маня, тщетно пытаясь отряхнуться. Я следую ее примеру. Мы падаем на скамейку, успевая и чиститься, и болтать, впрочем, как и всегда.
- Сестренка, готовься к смерти, - патетически возвещает Маня. – Если мы в таком виде явимся домой, бабушка нас на месте прибьёт!
- Ага, - киваю я и в порыве выпаливаю. – Мань, классно, да, что Димки нет?
Сестра смеряет меня подозрительным взглядом.
- Ты чего, Ань? Почему классно?
- Да так просто, - меняю я тему, бросая взгляд на парней, снова затеявших игру. – Нипочему. Я устала от его всеобъемлющей любви, неплохо было бы отдохнуть.
Да, глупая отмазка, особенно если учесть, что с Димкой мы видимся несколько дней в году и уставать от его любви я в принципе не успеваю. Но Маня очевидно думает о чем-то своем и пропускает мою чушь мимо ушей.
- Отряхнулась?
Манька встает, демонстрируя всем своим видом, что в бой хоть сейчас. Но бой отменяется: наши дорогие спортсмены настолько увлечены глупым (но на удивление красивым) отбиванием мячика друг другу, что совершенно не обращают никакого внимания на наши провокации. Маня плюхается в песок рядом с ними. Я втыкаю в уши плеер и отправляюсь бродить. Одолевают непонятные грустные мысли, подогреваемые печальными песнями. Мимо пару раз пролетает мяч, и мальчишки очевидно кричат мне, чтобы я подала, но я всем своим видом показываю, что не слышу их и не понимаю, чего они хотят. Вредничаю, одним словом.
Вот так бродить я люблю. Особенно если по близости есть люди, которые в любой момент смогут позвать тебя к себе, выдернуть из состояния одиночества. Грустить приятно, когда тот человек, по которому грустишь или о котором думаешь, рядом, неподалеку, когда он видит тебя и понимает, что тебе грустно, подходит, спрашивает, в чем дело, зовет обратно, уговаривает, и ты понимаешь, что нужна ему, что ему без тебя неуютно, плохо, скучно…
- Аня! – Кто-то хватает за плечо и разворачивает. – Ты чего?
Не убавляя звук, я поворачиваюсь. В сантиметрах десяти от меня стоит Женька и тревожно смотрит мне в лицо. Я поспешно опускаю глаза и утыкаюсь взглядом в его крепкий обнаженный торс.
Да, жарковато, но зачем же так сразу, Женек?!
Краснею и вновь поднимаю глаза.
Да что со мной такое?
Подумаешь, по пояс голый!
Чуть отстраняюсь, сверлю взглядом переносицу – самое безопасное место на его теле.
- Ты что тут одна? – спрашивает он. – Пойдем играть!
На меня совершенно неожиданно нападает ослиное упрямство.
- Не пойду! Вам и без меня хорошо! Я ведь вообще играть не умею, зачем я вам нужна?
Женек смотрит на меня.
«Да прекрати ты уже, достал! Не смотри! Иди играй! Нет, постой…Нет, иди!»
- Ань, да что с тобой? – начинает он моргать.
НЕТ, только не это!
- У меня испортилось настроение, - заявляю я дурацким глупым тоном.- Дай мне ключи от машины, я хочу кассету послушать! Ну дай!
Женек мотает головой. Разбежалась, мол. Я развожу руками: не пришли к консенсусу. Парни хором нас зовут, и он уносится.
Я опускаюсь на скамеечку и смотрю ему вслед. Что за ерунда произошла только что? Что вообще со мной происходит? Женек – лучший друг моего парня. У него есть девушка. Как там говорится? Друг моего парня для меня не мужчина? Верно на сто процентов! Не мужчина, не парень и вообще существо среднего пола, негодное для всяких там интрижек и флирта. Да-да, так и есть!
В раздумьях, под звуки лиричной мелодии я добредаю до наших волейболистов. Манька всё копается в песке. Детство что ли вспомнила? Ах, нет, она счет ведет, мой бог! Куда мир катится!
Прислонившись к столбику, я рассеянно слежу за игрой. Женька играет лучше всех, просто за троих. Действительно хорошо, что мы с Маней не принимаем участия, а то ему пришлось бы отдуваться за всех пятерых. И где он так научился? Спортсмен что ли? Вроде Димка что-то такое говорил…Не помню. А как двигается! Просто сказка…для взрослых. Фигурка отпад, ничего не скажешь: равнобедренный мужской треугольник, кубики на животе…Мамочка, что со мной! Втыкаю взгляд в песок: только не смотреть! Столбик вздрагивает, и я шарахаюсь в сторону: с другой стороны тяжело дыша привалился герой моих грёз.
- Идём играть! – настойчиво зовет он.
Не пойму, ему и вправду хочется поиграть за пятерых?
- Не-а.
- Идём! Нам без тебя плохо!
- Я музыку слушаю! – пытаюсь отвертеться я, но женек вдруг через столбик тянется ко мне и хватает наушники, пытаясь притащить к себе. – Эй, ты что творишь?
Я мигом отцепляюсь от плеера:
- Отдай!
- Пойдём играть – отдам! – веселится Женька.
Я делаю два шага, но он уже на поле, машет мне проводом от наушников. Что поделать? Бегу, догоняю (к слову, он не очень-то и убегает). Вцепляюсь. Поднимаю взгляд.
И первый раз в жизни смотрю ему в глаза.
Пару секунд всего, но до сих пор я помню их наизусть: цвета небесно-голубого теплого мрамора с темно-синими вкраплениями, лукавые и добрые, немножко усталые…
Времени, чтобы осознать весь ужас происходящего, мне хватает.
Я сжимаю зубы и упираюсь взглядом в невидимую точку за его плечом.
- Дай ключи от машины, пожалуйста, - вырывается вдруг у меня.
Женька не отрываясь смотрит мне в глаза. Молчит. Неожиданно достает из кармана звенящую связку. Механически объясняет, какой ключ от чего. Я так же механически выслушиваю и прямо босиком отправляюсь за ворота, к машине.
Отпираю дверь. Сажусь на ЕГО сиденье. Открываю бардачок и достаю ЕГО мою любимую кассету. Включаю. Ставлю максимальную громкость. Прижимаюсь к ЕГО рулю всем телом. И слезы катятся по щекам, я плачу в голос, потому что никто все равно не услышит и не узнает, что я нашла самого главного в мире человека и влюбилась в него, в лучшего друга моего парня.
***
- Сейчас, сейчас, - бормочу я, уставившись в телефон. – Секундочку! Слово допишу – и приду!
Проходит пара минут.
- Достала, блин! – заглядывает в комнату Маня. – Ты есть идешь?
- Ага, да-да…сейчас…секундочку…чего ты хотела?
Манька лишь машет рукой и исчезает за дверью.
Подобные диалоги происходят у нас теперь с частотой пару раз в час. А всё потому, что я исключительно занята. Как вы думаете чем? Конечно, перепиской! Мы с Женькой решаем все важные насущные проблемы: куда пойти, во сколько собраться и где, куда поедем и поедем ли вообще, на машине или нет…А потом по цепочке сообщаем остальным. Для меня нет ничего ближе и роднее этих милых английских букв, волшебным образом трансформирующихся в русские слова. Короткие сообщения, задуманные изначально как способ быстро сказать о чем-то важном, растягиваются в длиннющие диалоги, щедро усыпанные смайликами и содержащие столько внутренних эмоций, что их энергии хватило бы на обогрев небольшого города. А самое приятное это то, что смски можно перечитывать бесконечное число раз, любуясь милыми сердцу словами.
Но на сей раз простая отмашка не прокатила. На пороге комнаты демонстративно замерла бабушка, уперев руки в бока. Я нетерпеливо зацокала языком, мол, ну, сейчас, сейчас…
Вот ну что за люди? Не дают дописать сообщение! Ну и что с того, что оно уже далеко не двадцать пятое? Подумаешь! На дворе ведь лето, значит все прекрасно и замечательно!
Насвистывая какую-то дурацкую веселенькую песенку, я закинула в себя что-то со стола и снова уткнулась в телефон. Время от времени я начинала даже отвечать вслух, имитируя живой разговор.
- Ну, всё, совсем с катушек слетела, - резюмировала Маня, понаблюдав за мной минуту с половиной. Сама она тоже время от времени писала смс своему ненаглядному, но вечный лентяй Колька предпочитал просто перезвонить и обсудить всё самое важное в двух словах по телефону.
* * *
Любовь по смс цвела пышным цветом. Каждое слово я анализировала, словно ненормальный психоаналитик. Каждое сообщение я переписывала в тетрадь, чтобы ни одна буковка не потерялась и не утратила свой волшебный смысл. Каждый смайлик я часами обсуждала с Манькой и тысячи раз пересказывала ей примерное и подробное содержание его смсок.
Но если вы думаете, что мы с Женьком начали встречаться или признавались друг другу в любви, то вы сильно ошибаетесь. Можно даже сказать, что вы в корне неправы.
Говорят, не бывает любви без взаимности. Говорят, будто каждое чувство ответно. Не знаю, кто додумался до такой гениальной мысли, но исключение только подтверждает правило.
В моем случае на полную катушку работало исключение.
Все смски, которые я с такой любовью перечитывала, дышали наивной, искренней и до боли дружеской привязанностью. По моим щекам текли слезы, когда я понимала, что снова втягиваюсь в придуманную идеальную сказку, но ничего не могла с этим поделать. И не хотела, если честно.
Потому, что когда я видела широкую улыбку и чистые глаза самого лучшего парня на свете, я не могла приказать себе оставить мечтания о нем.
Потому, что я ходила за ним, как слепая дурочка, и помогала ему делать все, за что бы он ни взялся, будь то изъятие из багажника мяча, или решение повесить на площадке сетку, или перетаскивание каких-нибудь сумок.
Потому, что когда сотовый издавал мелодичный перезвон, у меня замирало сердце.
Потому, что я копировала все его жесты, мимику и интонации и просто млела от счастья, когда замечала, что снова сказала что-то, как он.
Потому, что я была влюблена.
* * *
Шли дни.
Шли последние счастливые дни, те дни, которые доставляли мне как невероятное наслаждение, так и нестерпимую муку.
Время, отведенное Летом на счастье, истекало. Неумолимо и неуклонно. И ничего нельзя было поделать, ни-че-го!
По ночам я рыдала в подушку, а днем, собрав в кулак весь свой немаленький запас оптимизма, продолжала работать моторчиком нашей дружной компании. Мы с Маней выдумывали какие-то игры, старательно втягивали мальчишек в развлечения, занимавшие целый день, чтоб ни на миг не разлучаться и хоть как-то приглушить боль, сосущую сердце.
Мы хохотали как сумасшедшие над любыми шутками.
Мы ложились спать рано утром, стараясь подольше сохранить в памяти все трогательные, смешные и важные сцены очередного дня, приближавшего нашу летнюю жизнь к завершению.
Мы делали вид, что живем, как и раньше, что ничего особенного не случится, но прекрасно понимали, что это не так.
Мы с нетерпением и страхом ждали нашего последнего приключения – поездки в какие-то дикие туристические степи с ночевкой на машинах.
И все-таки этот день – день счастья и прощания – настал.
Рано утром, действительно РАНО УТРОМ, часов в восемь, мы с сестренкой практически одновременно открыли глаза. Кровати напротив – посмотрели друг на друга, печально улыбнулись. Привычными жестами нашарили телефоны и откинулись на подушки.
- Мань, мы когда заснули?
- Да часа три назад, - зевает сестра, протирая глаза. – Лучше б пораньше легли, а не трепались полночи.
Улыбаемся. Мы не можем не трепаться полночи.
- Надо вставать, - говорю я.
Сладкий спазм сжимает сердце, чуть темнеет в глазах. Через час они приедут. Надо собираться. Надо подняться и идти мыть голову, краситься, собирать полотенца, покрывала, еду, всякую нужную мелкую всячину…Как всегда, вчера было недосуг, как всегда все оставили на утро, как всегда совсем не выспались…Но!
Но мы еще как встанем!
Я подпрыгиваю на кровати и, ежась от непонятной (может даже нервной) прохлады, скачками несусь в ванную. Начинаю воодушевленно греметь, ронять баночки, щетки, полотенце, расческу…Нервишки шалят. На кухню плетется Маня, с утра больше похожая на бледного призрака с пофигистским взглядом. Я кошусь в зеркало. М-да, видок не лучше. Ничего, сейчас мигом все нарисуем: и блеск глаз, и радостную улыбку, словно никто совсем и не думает по ночам о скором отъезде, правда, Маня?
- Правда, Мань? – кричу я из ванной.
- Угу, - откликается она.
Итак, беготня по комнатам подходит к своему логическому завершению. Теплое августовское солнышко заливает коридор. Пушистые волосы искрятся.
Пакеты укомплектованы. Все мыслимые и немыслимые пледы изъяты из шкафов. Все кофты и штаны запихнуты – на всякий на случай.
Холодильник доведен до полного истощения.
Мы нервно шатаемся по коридору вдоль зеркала – больше там ходить негде. Наконец, не выдерживаем и отправляемся ждать на улицу. Словно челноки, нагруженные пакетами и сумками всех размеров, мы вываливаемся из подъезда и приземляемся на лавочку. Возле скамеек – прохлада тени, солнце еще за домом и согревает только половину просторного двора. Непривычное ощущение тишины и свежести утра погружает нас в странное задумчивое состояние. Хочется просто сидеть и смотреть в пустоту, на молчаливые качели, на старую скрипучую горку, на голосистых мелких птиц… Значит, есть плюсы в том, чтобы просыпаться в летнюю рань.
Бабах!
Мы подскакиваем! Дружно смотрим назад и наверх.
С балкона радостно и сонно улыбается Димка. Ему просто лень стаскивать с третьего этажа вещи – и сумки добираются своим ходом.
- Дурак! – кричит Маня, и ее голос неожиданно разносится по всему двору. Вторит негромкое эхо. Я щурюсь на солнце, задирая голову.
Сумки летят одна за другой. Такое чувство, будто он собрался месяц зимовать на Северном полюсе. Я трещу без умолку. Спальник? Спальник-то зачем? Стул? А зачем стул? Ах, он складной! Ну а складной стул нам зачем? Топор? Еще топор? А кому второй? Ах, Женьке! Женьке?!
Я замолкаю. Маня ехидно улыбается, мол, доболталась?
Во двор одна за другой заезжают две машины – белая и синяя. Белая, белая, белая…Его машина.
Маня пихает меня в бок.
Я невинно моргаю глазами. Маня моргает в ответ не менее невинно и чуть заметно косится в сторону деловито собирающего разбросанные повсюду вещи Димку, который уже вышел из подъезда. Мы поняли друг друга.
Как в кино, все дверцы обеих машин распахиваются и на свет божий высыпаются наши мальчики. Не менее деловитые, чем Димка. Мимоходом шутят, мол, как это вы встали в такую рань и принимаются за важное дело: укладывание вещей в багажники. Никогда бы не подумала, что в этих багажниках столько ерунды сугубо мужского характера. И именно поэтому туда ничего не влезает! А вовсе не потому, что «кто-то взял слишком много сумок»! И нечего на нас так смотреть!
С горем пополам запихиваемся и заводимся. Сзади сидят Дима и Маня. Я недоуменно моргаю – а Колька где? Маня в ответ корчит неопределимую гримасу – «он в той машине, черт знает, что он там забыл, но он там, и меня это, конечно, раздражает, но так уж и быть, ведь не так давно мы встречаемся». Краткий обмен взглядами – вроде не сильно расстроена. Переживем.
Трогаемся.
Женька сидит совсем рядом, что-то говорит Димке, кажется, про заправку…или про дорогу…но я не вслушиваюсь, я слушаю, просто слушаю его голос.
Открываю окно до упора и высовываюсь по пояс, задохнувшись встречным ветром. Сдерживаюсь, чтобы не закричать во все горло от распирающего меня восторга. Хочется обнять всю землю, полюбить всех людей и весь мир! Хочется расплакаться от счастья! Хочется…э-э-эх…любить и быть любимой!
Я изворачиваюсь и бешено машу красной машине, что-то кричу, они кричат в ответ. Костя кажется крутит пальцем у виска и смеется.
Манька спохватывается и пытается втянуть меня обратно, я сопротивляюсь. Дружная потасовка грозит увлечь Женю, которому, естественно, скучно просто крутить баранку и нажимать на педали
Но ничего, доезжаем, и вполне благополучно.
«Дикие туристические степи» приводят нас с Манькой в трепетный восторг: необъятные просторы, заросшие бурьяном и желтой, словно пыльной травой; холмы, неторопливая речка, жаркое солнце, ослепляющее бликами…
Стоп. Солнце?
Я внимательно смотрю на парней. Кто в чем: в шортах, трусах, майках…Неужели только мы с Маней додумались надеть джинсы и кофты?
- Почему вы нам не сказали, что тут будет жарко? – возмущаемся мы, стягивая водолазки, под которыми, слава богу, - топики.
Женек хмыкает и демонстративно оглядывает окрестности.
- А что, это так незаметно?
Сказать нечего. Выгружаемся. Черт возьми, ну и пекло. Кажется, сейчас изжаришься за миг, и ничего уже не радует. Скорчив недовольные гримаски, мы с сестрой залезаем в машину, мол, вы во всем виноваты.
Парни переглядываются, выдают нам по своей майке с таким видом, будто последнее отрывают от сердца, и приступают к очередным серьезным мужским делам: расчищают место для костра, вытаскивают палатки, спорят, где какая будет стоять, словно это так принципиально важно…
Мы с Манькой мгновенно переодеваемся и выскакиваем из машины. Как хорошо, что мальчишки такие высокие, потому что майки прикрывают как раз все те части нашего тела, которые нужно прикрыть.
- Расчистили? – спрашивает Манька.
- Палатки будем ставить? – подскакиваю я.
Димка бурчит что-то непонятное и машет рукой – не мешайте. Мы переглядываемся. Обалдели что ли?
Ну раз так…
- Мы погулять, - объявляет Маня. И мы удаляемся в даль степных просторов. На самом деле мы даже немного рады тому, что нас никто не задерживает, - поговорить нужно.
- Мань, я не могу больше, - вырывается у меня через пару минут ничего не значащего трепа.
Сестра внимательно смотрит на меня.
- Я, наверное, умру. Я не могу болтать с ним, как с Колькой, Пашкой или Лехой, и я больше не могу находиться рядом с Димкой. Лучше рассказать всем все!
- Рассказать всем, что ты влюбилась в Женю? – скептически улыбается сестра. – Ну-ну.
- Что такого? По-моему, все и так уже поняли!
Я чувствую себя такой несчастной, что хочется расплакаться, и такой непонятно счастливой, что готова хоть сейчас бежать обратно и расцеловать Женьку при всех.
- Наверно, я идиотка, - задумчиво произношу я.
- Наверно, - улыбается Маня. – Кто бы сомневался!
Против воли я тоже улыбаюсь.
Возвращаемся, и…надо же – палатки стоят, покачиваясь на ветру. Три штуки. Рядом валяются два спальника. Зачем так много всего? Наверное, мальчики решили переночевать с максимальными удобствами.
Старательно расстилают полог, имитирующий стол. Вытаскивают из багажников сумки и пакеты с едой. Растерянно поворачиваются к нам.
Я ухмыляюсь.
- Мы пришли и готовы помочь!
Самая жаркая часть дня проходит у всех, как ни странно, по-разному. Двое наиболее ленивых в нашем небольшом лагере, а именно Маня и Колька, загорают и валяются на полотенцах. Димка, Женек и Пашка таскают из ближайшего водоема ведра с водой и мимоходом бесятся. Лешка и Ден то перебирают гитарные струны, то слоняются неподалеку, имитируя трудовую деятельность. Я же стараюсь везде и помаленьку: то бегаю за водой с мальчишками и всячески помогаю им тащить ведра (если быть точной, скорее мешаю, но все же стараюсь), то присоединяюсь к балдеющим лентяям, то начинаю спешно сооружать что-то на стол – вот это уж точно моя забота и моя головная боль. Не сказала бы, что я прямо-таки умею готовить, но больше столом заниматься некому. Мужскую работу делают мальчишки, женскую – я. Маньке как самой младшей позволено не делать ничего.
Она смеется, щурясь на солнце. Волосы, разметавшиеся по спине, искрятся. Колька по-хозяйски расправляет их, чтобы ему было удобней лежать. О чем-то разговаривают вполголоса. Мне слегка завидно, но по-хорошему так, без тени обиды. Мысли перекидываются на Димку. Наверное, ему тоже ужасно хочется вот так полежать со мной в обнимку, пошептаться о всякой ерунде. А я не могу. Просто не могу и всё. Я словно отгородилась от него невидимым барьером, через который мне никак не переступить. Глаза непроизвольно следят за Саней, который ходит туда-сюда. Может, ему помочь?
Естественно поднимаюсь и подхожу к Женьке, уже застывшему у багажника.
- Что делаешь?
- Да дрова надо выгружать, - охотно объясняет он мне, - а как? Таскать неохота до костра.
- Давай по цепочке! – рождается у меня гениальная идея. – Мальчики, подъем!
Парни, разморенные на солнце, подползают к машине. Я бодренько вручаю Кольке два полена, тот передает их Дену, и так дальше, до Жени. Я задаю довольно энергичный темп, мальчишки вскоре втягиваются, и я даже перестаю успевать подавать деревяшки в протянутые Колькины руки. Через пару минут все дрова неровной кучей лежат возле гипотетического костра. Я невероятно довольна собой и жизнью.
Проходит пара часов тянущегося, словно липкая карамель, времени. Заняться мне по-прежнему совершенно нечем: костер разжигать строго-настрого запрещено и для полной надежности спички спрятаны, наелись давно все, и очередной порцией салата кормятся две настырные мухи, мальчишки штабелями валяются на пологе… Но мне так упоительно хорошо, как никогда в жизни не было! Я готова расплакаться от умиления, глядя на мальчиков. Почему – непонятно. Но на сердце удивительно тепло. Может быть, на меня так ностальгически действует пара стаканчиков вина?
…жарко…тепло-тепло…нежное дуновение ветерка…горький запах высохшей травы…горячего хлеба…безмолвие…тишина…мир во всем мире…
- Ань, они кажется ушли, - подползает ко мне Манька. – Куда ушли-то? Купаться?
- Да вроде, - с неохотой разлепляю я глаза. – А что? Тебе скучно?
- Не-а, просто странно. А мы что не пошли? Нам ведь не хочется, да?
Одновременно зеваем и улыбаемся. Разморило что-то…
- Пойдем выпьем, - вспоминаю я о бутылочке нашего вина, запрятанной в ведро с водой. – Заняться все равно нечем!
Посмеиваясь, я выуживаю искрящуюся бутылку, и залезаю с ней в машину. Естественно, на Женино сидение. Манька садится на пассажирское место. Врубаем нашу любимую музыку на полную громкость.
- Ну, будем, - повторяю я крылатую фразу, - и разливаю желтовато-кремовую жидкость по стаканчикам. – Ох, напьемся мы, Манька!
- А нам можно, - говорит сестра. – Мы уезжаем скоро! Давай, за отъезд!
Вино кончается на удивление быстро.
- Упс, кажется, это по последней, - переворачиваю я бутылку. – Держи стаканчик! Ой, блин…облилась!
- За что б выпить? - задумывается Маня с серьезным видом.
- За Жучку! – кричу я.
- Нет, давай …за… за жизнь! Чтоб у нас всегда были такие друзья классные и мы их любили, и они нас, и чтоб у нас у всех всегда все было хорошо... ну ты поняла!
Я энергично киваю.
О-о-о-оп.
- Кажется, идут, - вглядываюсь я в окно за Маниной спиной. – Как-то мне нечетко видно…Далеко они что ли еще?
- Ну-ну, далеко, - ухмыляется Маня. – И еще их наверное двенадцать, а не шесть, да?
Я показываю ей язык.
- Нет, их шесть, вроде б…А ты одеться не хочешь?
Манька спешно натягивает футболку.
- Щас Женек мне даст по башке за музыку, - пугаюсь я и быстренько убавляю звук.
Голоса вдруг становятся различимы.
Как-то неожиданно мальчишки окружают машину. Женек открывает дверь и я буквально вываливаюсь ему на руки.
- А мы накрасились! – радостно сообщаю я ему. – Ты не против, что в твое зеркало?
- Накрасились? – радостно удивляется Женек. – Ради нас что ли?
Я крепко задумываюсь. Действительно, хороший вопрос. Философский.
- Напилась – веди себя прилично, - прикалывается над Манькой Колька. – Не подходи ко мне!
Парни с недоумением смотрят на пустую бутылку. Потом расплываются в понимающих улыбках.
- Я спать, - распихиваю я всех. – Не трогайте меня!
Распластавшись на пологе, закрываю глаза. И снова мне так тепло, будто мама обнимает. Мысли кружатся в голове, голоса сливаются… Я засыпаю.
Неожиданно открываю глаза. Никого…Они меня бросили?!
Подскакиваю. А-а… Маня и Колька в Пашкиной машине, Лешка и Ден где-то там же, спорят насчет песен, выдергивая друг у друга гитару. Остальные отсутствуют. Прекра-а-асно.
На меня никто вроде бы не обращает внимания. Я оглядываюсь по сторонам и самым наглым образом залезаю на Женину машину, разваливаюсь на крыше. Она немного прогибается под моим весом – тонкая какая-то, - и я сползаю на самый край, там, где она потверже. Если будет вмятина, Женек, конечно, не убьет меня, но лучше б убил. Он расстроится и сделает такое лицо, будто страшно разочаровался в моих умственных способностях. Поэтому, как говорится, и хочется и колется. Но хочется, естественно, побеждает.
- Аня, смотри, Женек тебя за это убьет! – предупреждает меня Леха.
- Меня? Убьет? – я отмахиваюсь.
Леша пожимает плечами.
Я закрываю глаза и отчетливо вижу пушистые головки желтых одуванчиков. В голове настойчиво вертится фраза «вино из одуванчиков» - книжка, которую я читала в детстве. Вино сливается с кровью и бежит, несется по венам, усыпляя мозг, отяжеляя веки. Вино в сговоре с солнцем.
Солнце - оно из одуванчиков, теперь я это знаю. От горячей белой крыши, впитывающей лучи, идет жар. Я плыву в восходящем и нисходящем потоках дурманящего тепла. Меня качает. Меня уносит в вышину бездонного опрокинутого синего неба. Я лечу, словно парус, наполняюсь горячим солнечным ветром…волосы развеваются и трепещут за плечами…
Голоса.
Они возвращаются.
Я не парус.
Я Анька, которая сейчас получит по шее.
Тихонечко сползаю, но за бугром показываются родные лица. Женек, Димка и Пашка. И я в весьма недвусмысленном положении – полусползшем.
Делаю невинное лицо, готовясь получить взбучку. Кто знает, вдруг Женька изменит своим правилам и раскричится.
- Я это…тут…загораю, - начинаю я.
- Смотри, - перебивает меня Женек. – Вот! – и раскрывает ладонь. На ней – непонятная, резная, покрытая лаком фигурка. – Это тебе!
Я осторожно беру подарок, не веря своим глазам. Женька улыбается. По моему сердцу разливается тепло. Я поспешно отворачиваюсь, потому что безумно хочу обнять его. Судорожно сжимаю пальцы. И улыбаюсь в ответ.
Снова залезаю на крышу, прижимаясь к ней всем телом.
Парни смотрят на меня. Фотографируют, кажется. А мне все равно.
Я люблю его.
Люблю.
Всем сердцем.
***
Осенью постоянно идут дожди. Не хлещут ливни, не звенит теплая капель – лишь идут, идут, идут монотонные, холодные, серые дожди, способные, кажется, поглотить все хорошее, что есть на белом свете.
Осенью солнце ссорится с небом и уходит навсегда, и небо плачет, не в силах вернуть его обратно, заливает мир горькими слезами.
Осенью природа погружается в тяжелый болезненный сон, и только пушистая снежная зима залечивает ее кровоточащие раны, нанесенные разлукой с летом.
Зимой не так больно скучать и разрываться на части от нестерпимого желания быть рядом с теми, кого любишь. Метели надежно заметают дороги, и по ним уже не вернуться обратно. Огромные снежные хлопья бьют по стеклам и покрывают осеннюю грязь тонким чистым слоем, и вот уже кажется, что все не так плохо, что осень можно пережить.
Зимой возвращается солнце, и снова глаза слепят его неугомонные блики на искрящемся снегу. Зимой небо синее, а солнце по-настоящему желтое и даже горячее, словно летом. Немного постоишь у окна, и вот уже снова нагреваются волосы и приятная знакомая теплота наполняет сердце.
Такая маленькая доза.
И даже в груди будто бы уже не болит.
Сейчас давно уже не лето.
Я учусь, встречаюсь с друзьями, хожу по дискотекам.
Я пишу стихи, смеюсь и строю глазки мальчикам.
Я болтаю по телефону с Манькой и обсуждаю с ней все на свете.
Каждый день я просыпаюсь и засыпаю.
Иногда я даже просто живу, не пытаясь заполнить пустоту каким-то делом.
Но каждую ночь я горько плачу, вцепляясь зубами в подушку, чтобы не завыть от разъедающей сердце тоски.
В памяти компьютера – сотни фотографий и видео, на которых наши довольные, смеющиеся лица, сияющие глаза, белозубые улыбки и счастливая летняя жизнь. Я знаю наизусть каждый снимок, их очередность, я помню каждое заснятое мгновение…Слезы стучат по клавиатуре, но я упрямо пересматриваю одни и те же кадры, жадно вглядываясь в экран и дико завидуя самой себе ТАМ.
Кадр, кадр, кадр…и снова – это случайность? Я и Женек у костра, я и Женек у машины, я и Женек пошли за водой, я и Женек валяемся на пологе, я и Женек…я и Женек…я и Женек…
В очередной раз я останавливаюсь на одном и том же снимке. Он выбивается из общего ряда, потому что там мы с Женей сидим по разные стороны от костра и старательно не смотрим друг на друга.
Я разглядываю свое измученное, виноватое лицо, пытаясь найти в нем хоть каплю счастья. Но в кадре лишь каменные маски на лицах мальчиков и моя безмерная виноватость. Осознание счастья придет позже, пополам с отчаяньем и обреченностью.
Бросаю взгляд в окно. Метель? Буран? Гроза?
Наушники мешают услышать голос непогоды, но мне отчетливо видно, как ветер рвет голые ветки, разметав в пыль последние высохшие сморщенные листья, а непонятная мокрая каша барабанит по окнам, кусками прилипая к стеклу и стекая вниз. Наверное, грохот стоит…
Краем глаза отмечаю, что снимок по-прежнему висит на экране, возвращая мои мысли в привычное русло. «А интересно, в ТОТ момент я бы услышала шум грозы?»
Стоит только вспомнить – и я снова будто там. Перед глазами – стенка палатки, темень и только неяркий фонарик, переходящий по рукам, освещает то чью-то ногу, то спину, то перемазанное сажей лицо.
Пытаемся играть в карты.
У Димки гитара. Кажется, он примостился где-то сбоку.
Вплотную ко мне, даже скорее за спиной, чем рядом, сидит Женек, упираясь свободной от карт рукой в пол так, что он невольно обнимает меня.
Ноги не вмещаются, поэтому все переплетены между собой и уже точно никому не встать.
Взрывы смеха и крики «Эй, не жульничать!» и «Мне фонарик!» вперемешку с воплями «Чья нога?», «Щекотно!» и просто дикими Манькиными завываниями.
Горячее дыхание на моей щеке – Жене так удобнее поддавать карты.
Мои ноги под его ногами – мне так удобнее сидеть.
А потом все куда-то пропадают.
В одном углу квадратной палатки развалились Маня и Колька, делая друг другу массаж по очереди. Мы с Женей отбираем друг у друга единственную подушку непонятно зачем, ведь совершенно ясно, что спать еще рано.
…Колька со смехом подначивает Женю, чтоб тот сделал массаж мне…
…потом меняет нас ролями…
…его гладкая спина под моими пальцами…
…нервный смех…оба падаем на одну подушку лицом друг к другу…
…нервная тишина…на моих губах – его дыхание…
…сердце колотится так, что больно ребрам…плывет голова…
…лица настолько близко, что губы касаются друг друга…
…достаточно одного шевеления…пересохло во рту…
Я не помню сейчас, кто не выдержал и дернулся первым, но целовались мы так яростно, будто это наши последние секунды жизни.
Он крепко сжимал мою руку, пальцы в пальцы, и мне казалось это очень важным и необходимым.
Он так меня обнимал и так прижимал к себе, что было трудно дышать…
Сжатое в комок напряжение грозило снести палатку – по крайней мере мне тогда так казалось.
На мгновение он отстранился и прошептал мне «Что же мы делаем, Аня…», но тут же снова набросился и целовал, целовал, целовал…
А потом кто-то снаружи громко стал искать Диму.
Женя вскочил. Он первым понял, что мы натворили.
Мы с ним вместе искали Диму, бродили, спотыкаясь, в темноте по холмам и тропинкам, разговаривали…Все для меня было как в тумане. Помню его слова о том, что он любит свою девушку, что он скучает по ней, пока она на море, что ко мне у него только симпатия… а это….это было помешательство, о котором нужно забыть…Он говорил и говорил о том, что Дима – его лучший друг, что он предал его и никогда себя за это не простит…
Я ходила за ним и кивала, соглашалась со всем, послушно исполняла все, о чем он меня просил…
Потом, кажется, появился Дима, нервный, чуть ли не заплаканный…Женька увел его на разговор и их очень долго не было…
Еще я помню, что от Женьки Дима все и узнал…и простил меня и его, и весь мир, чем еще больше меня разозлил…
Я уснула одна, в машине, без слез и эмоций.
А наутро все было как раньше, только я не смела больше подходить к Жене так близко, а он не подходил ко мне.
Все веселились, бесились, купались… Дима и Женек вдвоем швыряли меня в воду, мы снова фотографировались все вместе и ничуть не грустили, словно этой ночи и не было…
А потом кончилось лето.
Все разъехались по домам: кто на учебу, кто просто к себе. Обменялись на всякий случай домашними телефонами, адресами, поплакали и простились.
Полетели вслед нескончаемые смски и звонки, я платила бешеные деньги за межгород, названивая им на квартиру и болтая часами…
Первые недели две Женек отвечал мне регулярно, а потом к нему с моря приехала его Женька, и он просто пропал. Да я и сама понимала, что мешать не стоит.
Любила его страшно, а сама с иронией намекала в сообщениях на свадьбу, мол, пригласите ли? Пока набирала текст – все в глазах расплывалось от слез. Но держалась. Ни словечка ему не сказала о том, что у меня в сердце.
На каникулах приезжала к ним в гости, познакомилась с его Женькой, подружилась.
Сейчас переписываюсь только с ней.
У них недавно год был, как они встречаются.
В следующем, наверное, свадьбу сыграют.
Любят друг друга очень. Я и сама это видела.
А я любила, люблю и буду любить. Их свадьба мне нисколько не помешает.
Диму я бросила, хоть и жестоко это было, конечно. Но что за жизнь без любви?
Женек никогда не будет моим. Я это понимаю даже слишком хорошо, чтоб хотя бы надеяться и питать иллюзии. Да и не посмела бы я надеяться, видя, КАК он на нее смотрит.
Он самый лучший парень на свете.
Ради него я могла бы, наверное, умереть.
Но все, что я могу сделать ради него, это оставить их в покое.
Я знаю, пройдет год, и я смогу сохранить в сердце только искреннюю привязанность, закопав любовь. Я приеду на их свадьбу и буду больше всех радоваться за них, и громче всех поздравлять.
Да, любовь – это самое красивое состояние души, которое только может быть. Она затмевает разум, переворачивает мир и ставит его с ног на голову. Она заменяет пищу, воду, воздух, развлечения, учебу или работу. Иногда любовь заменяет жизнь.
Вдруг за окном рявкнул гром, да так, что вырубило электричество, и монитор погас, смазав фотографии и вырубив тоскливую музыку. Я вздрогнула и отвернулась от экрана. Подошла к окну, распахнула форточку и с наслаждением вдохнула запах дождя, сырого асфальта и мокрого снега… По стеклам отчаянно лупил град. Громыхнуло еще раз, и я с удивлением вспомнила, что поздней осенью гроз не бывает!
Ага, не бывает, как же!
Крупные градины влетели в форточку, пробарабанили по подоконнику и растаяли.
Да, любовь часто заменяет жизнь…
Но ведь жизнь-то продолжается!