***
- Как ты относишься к проблеме смертной казни в России? – с глубокомысленным видом спросила Анжелика Кнутобойцева у пьющего кофе Призонова.
- А разве она неофициально не введена в повсеместное использование? – невинно спросил Игорь.
- Я не понимаю, о чем ты говоришь, – нахмурила изящные бровки Анжелика. – Я задала тебе вопрос о твоем отношении к этой проблеме!
- Вводить! – решительно сказал Игорь, посмотрев на портрет Кнутобойцева-старшего, бывшего секретаря обкома, а ныне крупного банкира, занимавшего высокий пост в Торгово-Промышленной палате.
- Какая мерзость! – передернулась Анжелика. – В тебе нет ни грамма гуманности!
- Допустим, дорогая, у нас появится ребенок, – внутри Игоря перекосило от подобной перспективы. – И вот какая-нибудь случайная, подчеркиваю, случайная мразь возьмет его и прирежет, а заодно и меня. А эта сволочь неожиданно окажется офицером ФСБ, получит свой наполовину условный срок, отсидит, как у Христа за пазухой несколько лет, и, счастливый и довольный, выйдет. А если бы смертная казнь была введена официально…
- Даже слышать об этом не хочу! – крикнула Анжелика. – В таком случае я отомщу ему самостоятельно, конечно, с папиной помощью. Я возьму этот грех на себя, но не буду вешать этот грех на наше государство. Оно нас вырастило, оно нам все дало…
- Вам-то конечно, – пробормотал Призонов, озирая беспредельную квартиру Кнутобойцевых, занимающую два этажа элитного жилого дома в центре Москвы.
- Я не понимаю, о чем ты, – вновь нахмурила свой очаровательный детский лобик радетельница интересов России.
- Я к тому, что нашему безгрешному и незапятнанному государству такой страшный грех очень повредит, особенно высокому рейтингу России у мирового сообщества!
- Я, кажется, тебя поняла, – просияла Анжелика. – У тебя комплекс справедливого мира!
- А такой точно есть? – засомневался Призонов.
- Совершенно точно, – похолодевшим взором взглянула на него Анжелика. – Ты считаешь, что мир справедлив, а мир на самом деле несправедлив, и у тебя на этой почве возникает социальная фрустрация!
- Как много ты знаешь слов! – восхитился из последних сил Игорь. – А какой же на самом деле этот таинственный и загадочный мир?
- Мир – это суп, – приоткрыла завесу тайны двадцатилетняя мыслительница.
- Суп… и что? – Призонов притворился, что хочет понять логику рассказчицы.
- Просто суп. С картошкой, капустой и прочей фигней, – поведала Игорю его юная невеста.
- Глубоко, – веско сказал Призонов.
- Учись, – ласково сказала его избранница. – Впрочем, автор этой метафоры не я, Кастанеда…
- Где уж нам, сирым и убогим, достигнуть такого уровня, – закатил глаза Игорь.
- У тебя еще комплекс неполноценности, – заботливо сказала Анжелика. – Ты ведь поэтому пьешь и всякое реликтовое нытье слушаешь вроде Визбора и Высоцкого?
- Я пью? – удивился Игорь.
- Я видела, как ты выпил почти полбутылки абсента. Я от двух рюмок падаю, а ты после этого еще с мамой про перспективы развития ситкома в российском кино вполне разумно говорил, значит у тебя алкогольный стаж. У тебя алкоголизм от нервов, сейчас все болезни от нервов…
- Например, сифилис и переломы, – Призонов чувствовал себя, как Чичиков перед Коробочкой.
- Да, ты неглуп, – внимательно посмотрела на него Кнутобойцева. – Именно поэтому я согласилась выйти замуж только за тебя – хороший любовник с мозгами сейчас большая редкость. Хотя дрожи по щекам у меня от тебя нет…
- По щекам? – равнодушно переспросил Призонов.
- Я ведь тебе уже рассказывала, что целых полгода была любовницей женатого мужчины?
- Неоднократно.
- Вот я по типу, ходила к нему, знала, что у него жена и прочая фигня, но, когда он меня целовал – дрожь по щекам пробегала…
- А он был кто, напомни?
- Не помню. Он исчез куда-то вскоре после того, как я папе о нем рассказала. Но у него были такие мышцы, такие кубики!
- А в личностном плане он что из себя представлял?
- Что?
- Мысли, вкусы, увлечения?
- Он любил Паоло Коэльо, Владимира Соловьева и группу «Чай вдвоем».
- Высокоинтеллектуальный мужчина. Что-нибудь еще о себе говорил?
- Он женат был, я тебе уже говорила?
- Не-од-но-крат-но…
- Кстати, я оставила свои мечты о карьере фотомодели, и решила поступить на мехмат МГУ, хотя папа рекомендует мне экономический факультет Гарварда…
«Господи, боже ты мой, прекрати издеваться надо мной хотя бы несколько минут!», - мысленно стал возносить молитвы Господу атеист Призонов.
Как ни удивительно, но его молитвы, по всей видимости, были услышаны – в комнату к молодым решил заглянуть Григорий Емельянович Кнутобойцев, отец счастливой невесты.
- Воркуете? – нежно произнес он, взъерошив дочери волосы. – Анжелочка, там мама тебя просит помочь…
- Иду, папа, – послушно вышла Анжела.
Кнутобойцев, сощурившись, хищно взглянул на Призонова. Маска любящего отца моментально сошла с лица потенциального тестя, и показались клыки опасного зверя. Игорь любезно оскалился в ответ.
- Хорошо, что она захотела именно тебя, – рассудочно сказал Григорий Емельянович. – А то сейчас тенденция у юных дурочек образовалась – выходят замуж за нормальных парней из хороших семей, а потом к таким психованным, как ты сбегают, намучаются, потом вернуться к прежним мужьям и прежней жизни пытаются, а их обратно уже не пускают – наш образ жизни не предают. А с тобой она быстренько этой псевдоромантикой наестся, и к приличному человеку уйдет, я подберу. Девочки в ее возрасте имеют право на ошибки, это даже повышает их престиж в кругу подруг. Но не дай бог ей от тебя забеременеть! Я тебя лично придушу, а ее тут же на аборт отправлю. Запомни, как отче наш – детей от тебя у нее не будет!
- Григорий Емельянович, зачем вы разжевываете мне очевидные аксиомы, неужели вы думаете, что только идиот мог решить жениться на вашей дочери? Из общего правила, прямодушный вы мой, есть свои исключения! Мне давно уже ясно, что моя главная цель - не прийти в вашу семью, а уйти от нее живым, но, по возможности, небедным.
- Все зубки показываешь, мальчик… Ладно, после вашего развода штук пятьдесят подкину на бедность. Но не больше! А о должности руководителя департамента забудь, дам максимум начальника отдела! Хотя, если вести себя будешь прилично, в карьере поможем. Твою мать, и что она так в тебя вцепилась, что она в тебе нашла?
- Экзотику. Да вы не волнуйтесь, господин Кнутобойцев, я для нее, как щенок нестандартного окраса – поиграет, и на свободу отпустит.
- Хорошо, хоть не притворяешься, что ее любишь. Скажи, актеришка, неужели моя дочь недостойна любви порядочного человека?
- Скажу лишь одно, мой дорогой будущий тесть – не дай бог порядочному человеку по глупости и неопытности искренне полюбить вашу дочь…
- Какая же ты сволочь, Призонов, уважаю! Может и руководителя департамента дам со временем… А пока слушай сюда – завтра мы празднуем вашу помолвку, будут серьезные люди. Сиди и молчи, изредка улыбайся. Наденьте со своим папочкой галстуки-бабочки, но кроме него, чтобы я больше никого из вашего круга не видел!
- Мой будущий любящий тесть, я ведь женюсь на вашей дорогой дочери исключительно для того, чтобы вырваться из своего воистину порочного круга, так что не беспокойтесь – никого из своих вынужденных знакомых я бы не пригласил даже по вашему приказу! Но насчет галстуков-бабочек – увольте. Я не олигарх и не лакей, и надену бабочку лишь на свадьбу.
- В ресторане «Панталоне и Арлекин» необходимы дорогие галстуки.
- Мы с отцом не настолько богаты, чтобы покупать дешевую одежду. Приличные костюмы с галстуками мы найдем.
- Завтра в три, трезвые и без опозданий!
- Ха-ха-ха, – рассмеялся Игорь, видя, как в комнату вернулась Анжела. – Неужели вы Грефу с Фрадковым прямо так и сказали? Ну, вы орел! Мы тут как раз выступление Григория Емельяновича в Торгово-Промышленной палате обсуждали – доверительно сообщил Призонов своей невесте.
- Вам пора, Игорь, – скрипучим голосом ответствовал будущий тесть.
- О-ля-ля, я заболтался, а у меня еще суаре с семьей господ Михалковых! – схватился за голову Призонов. – Спасибо, вам, Григорий Емельянович, что напомнили, вы всегда столь любезны! Пожалуйте ручку, мадемуазель, – галантно поцеловал он руку Анжелике.
- Мама, я вас покидаю, – со слезой в голосе сказал Игорь, и прикоснулся к могучей ручище равнодушно молчащей хозяйки дома. – О’ревуар!
- Клоун, – проворчал хозяин дома.
- Он, конечно, странный, но душка! – проворковала Анжелика.
«Если после свадьбы с дочуркой этот тип со мной своим молодым телом не поделится, я его в бараний рог скручу», - подумала мадам Кнутобойцева.
***
- Я одинокая пожилая женщина! – торжественно объявила Татьяна Михайловна Либертова своей дочери.
- Мама, я это давно знаю, – вздохнула Надежда Либертова.
- Я не понимаю твоего отношения к Геночке. Я повторяю, если тебе наплевать на себя, то твоя мать - одинокая пожилая женщина, без единого источника дохода. А Гена – чудный молодой человек!
- Мама, ты можешь не придуриваться? Мне давно уже не восемнадцать лет, когда я воспринимала эти комедии всерьез!
- Да, он дурак, да, он обычный дурак, но он состоятельный и успешный обычный дурак!
- Причем состоятельный и успешный именно по упомянутой тобой причине…
- Надя, я все понимаю, причем лучше тебя. Но кто с ним живет в гражданском браке уже год, ты или я?
- Мама, другие еще хуже, а я слишком жизнелюбива, чтобы довольствоваться ролью старой девы!
- Его предложение надо принять.
- Мама!
- И развестись через годик, отсудив половину этой квартиры…
- Противно.
- А жизнь вообще противная штука, ты это прекрасно знаешь!
- Ты знаешь это лучше меня…
- Не груби матери!
- Не придуривайся.
- Секретарша-содержанка!
- Старая засохшая аристократка!
- Талантливая писательница, красивая, молодая, неординарная женщина, – вдруг со слезой в голосе сказала Татьяна Михайловна.
- Гениальная актриса, прекрасная интриганка, – улыбнулась Надежда.
- Мерзкая страна, что она из нас пытается сделать!
– Ладно, уговорила. Но с одним условием – развод не через год, а через полгода! И дай мне денег на приличного юриста, для составления брачного контракта.
- Откуда у одинокой пожилой женщины деньги? – у Татьяны Михайловны задрожали губы.
- Мама, у твоего актерского прошлого нет будущего! Не верю! И прекрати в свои сорок восемь лет, да еще и при наличии шикарной внешности изображать старуху, выходит совершенно неубедительно!
- На некоторых действует! – оскорбленно вздернула подбородок Татьяна Михайловна.
- Нашла, чем гордиться…
- Расходы на юриста – пополам.
- Идет.
С самого детства Надежде нравилось выражать на бумаге свои мысли. Поначалу она ошибочно полагала, что ее неординарные и яркие школьные сочинения могут быть кому-либо интересны, но учителя, сухо роняли «Ну, Наденьке, четыре за вечную нестандартность», причем слово «нестандартность» звучало чуть ли не ругательно, и продолжали восхвалять сочинения признанных отличников, начисто переписанные из шпаргалок. Ее крайне талантливые для ее возраста стихи также не находили отклика у одноклассников, терпеливо и тупо выслушивавших красивую девушку, и мычащих «Ну что, по пивку, и на матрас?». Потом бывшие одноклассники перешли с дешевого пива на марочный коньяк, а с матраса на мягкие кожаные диваны, но, кроме социального статуса в их развитии ничего не изменилось. Сначала Надежда гордо считала, что лучше быть одной, чем вместе с кем попало, но быстро поняла нехитрую истину – мухи и мартини, а также любовь и секс могут лежать в абсолютно параллельных и непересекающихся плоскостях, и решила мужчин не любить, а использовать. Блестяще закончив Литинститут, и став лауреатом нескольких литературных конкурсов, Надежда не смогла продать ни одной своей книги – издательства, с радостью публиковавшие бестселлеры «Матка Бешеного», «Мочилово по понятиям» и «Братва против зомби», брезгливо морщилась от произведений Надежды, называя их «злой, и поэтому неглубокой сатирой, пахнущей глумлением и неуместной пАлитикой». После вопросов Нади, почему злая сатира является синонимом неглубокой, как пахнут глумление и политика, а также, почему политика неуместна и написана через «а», издательства объявили ей высокомерный бойкот, опустили железный занавес финансовой цензуры, и продолжили линию – «Современная русская литература – это рейтинг продаж плюс дебилизация всей страны».
Осознав, что литература для интеллектуалов не нужна в связи с отсутствием этих аномальных личностей в России, Надежда вздохнула и переехала из своей съемной конуры в евростандартную квартиру яппи Безжизнева. Геннадий, красивый, спортивный мужчина, был скучным любовником, примитивным собеседником и прирожденным приспособленцем, в общем, типичным преуспевающим менеджером. Несмотря на то, что он устроил Надю на работу и даже, злобно сжав тщательно отбеленные зубы, содержал ее мать, актрису-неудачницу, Надя, как ни старалась, не могла выдавить из своей души ни капли благодарности или уважения к рабу рабочего коллектива.
- Татьяна Михайловна, здравствуйте, – вежливо, но сдержанно поздоровался вошедший в квартиру Геннадий.
- Геночка, как ты умудряешься столько работать, ведь раньше полуночи домой не возвращаешься! – воскликнула Татьяна Михайловна.
- Гена, ты просто работаешь на износ! – поддержала матушку Надежда.
- Все просто, – снисходительно улыбнулся Геннадий. – В семь утра выпил кефирчику, и порядок! На весь день получил заряд бодрости!
- Гениально, – выдохнула Татьяна Михайловна.
- Как прошел день на работе? – заботливо осведомилась Надежда.
- Составлял ежеквартальный отчет о нашей дилерской сети, – зевнул Геннадий. – Проверял их способность выполнять функции по реализации продукции, гарантийному обслуживанию, ремонту и рекламе. Выявлял наличие заявленных производственных баз…
- Какой ты умный, это что-то! – проворковала Надежда, закрывая поцелуем рот красноречивого яппи.
- Кстати, зая, мы завтра идем отмечать в «Панталоне и Арлекин» нашу помолвку, я уже пригласил своих коллег.
- А нельзя без коллег?
- Ты что? Я же работаю в коллективе, я должен жить с ними большой дружной семьей! У нас прекрасный коллектив, и я просто обязан тебя со всеми познакомить!
- Кому обязан? Почему ты им вечно должен?
- Я не понимаю, о чем ты. Я обещал Борису Борисовичу тебя представить…
- Понятно, мы идем туда ради Бориса Борисовича.
- Ты что? Не посвящать коллектив в такое важное событие в моей жизни – это же карьерное самоубийство!
- Убийство, Гена, – с ехидством поправила его Татьяна Михайловна. – Ваш прекрасный коллектив убьет вас, если вы попытаетесь жить независимо от него, не так ли?
- Татьяна Михайловна, у вас очень странные и непонятные взгляды, – поморщился Геннадий. – Кстати, вы не обидитесь, что я не пригласил вас на помолвку? Я изначально планировал вас пригласить, но неожиданно выяснилось, что необходимо пригласить Марину Альбертовну, нашего старшего аудитора, а столик рассчитан…
- За счастье почту, Геночка, – перебила будущего зятя Татьяна Михайловна.
***
- Я хожу в театр для отдыха, – брезгливо поджав губы, взглянул Кнутобойцев на Призонова-старшего. – А театр Анатолия Марковича лишь в последнее время стал отвечать моим требованиям. Раньше у вас были какие-то якобы глубокомысленные гавканья, все ведь на уровне мосек, лающих на слонов! И главное, половина диалогов абсолютно непонятна!
- Контрреволюция одна, – вздохнул Аркадий Платонович, и налил себе еще коньяка.
- Да убоги все ваши памфлеты, поймите! И из моды давно вышли!
- Как говорил граф Обольянинов, не постигаю…
- Лучше молчите, господин Призонов!
- А что мне еще остается?
- Имиджевая составляющая компании сейчас совершенно хреновая, – донеслось из-за соседнего стола, за которым праздновали помолвку Надежды Либертовой и Геннадия Безжизнева. – Нам нужен хотя бы тридцатипроцентый ребрендинг!
- Как ребрендинг можно сосчитать в процентах? – раздался недовольный голос.
- А как можно считать процесс в функциях?
- Функция – это стопроцентная составляющая любого процесса…
- Создали специальную комиссию по изучению анализа исследований международных экономических отношений в Торгово-промышленной палате…
- Что общего эта прекрасная девушка и этот шизанутый актеришка…
- Да прекратите, Аркадий Платонович! В нашем правительстве все умные люди, а всех, кто их пытается опорочить, надо сажать!
- Ужесточить цензурные рамки…
- А за оценку рисков бюджета кто будет ответственным? Опять этого лоха подписантом делать?
- Да взять все и поделить!
- Странная девушка, что Геннадий, при зарплате более трех тысяч евро в ней нашел?
- Икорочки, Глеб Семенович? Или лучше селедочки?
- Ха-ха-ха, прямо этот, Михаил Петросян! Или его Евгений Галкин зовут?
- Борис Борисович, а по поводу повышения тарифной ставки я вам прямо скажу – гениально!
- Я этого клиента на выставке подцепил, ублажал его всячески, поил до тех пор, пока он мне не дал согласие на контракт. Но я на подписание документов юриста не позвал, не предохранился, и вот – залетел на бабки! Поставили меня раком на счетчик, максимум девять месяцев сроку…
- Я в одном бутике в Париже такую сумочку купила – зашибись! Как у одной чувихи, которую я в Лувре видала…
На фоне грязного потока полубезумной болтовни маленькими чистыми родниками выглядели Игорь Призонов и Надежда Либертова, давно не слушавшие алогичных разговоров и с иронией поглядывавшие на своих соседей по столу. Несколько раз их понимающие взгляды встречались, что неизменно вызывало улыбку у обоих. Надежда, обведя взглядом соседей Призонова, послала Игорю немой вопрос. Игорь, которого его соседи по столу принципиально не замечали, вывернул карманы и развел руками. Надежда усмехнулась, и заказала официанту танго «Берет».
- Разрешите вас пригласить! – моментально подскочил Призонов.
- А почему вы не спрашиваете моего разрешения? – изумился Геннадий.
- Стадное существо, закрой свой рот, когда два мыслящих человека разговаривают! – рявкнул Игорь.
- Разрешаю, – милостиво кивнула Надя.
Игорь профессионально повел свою партнершу.
- Судя по мудрым глазам, вы тоже чужая на этом празднике жизни? – спросил он.
- Это не праздник жизни, это поминки культуры.
- Но для них это праздник жизни…
- Меня их точка зрения не интересует.
- Но, тем не менее, вы празднуете начало симбиоза с одним из этих существ!
- Как и вы.
- Все потеряли?
- Все либо отняли, либо не дали приобрести…
- Как же здесь душно…
- Особенно душам.
- Сбежим?
- От себя не убежишь…
- А мы сбежим друг к другу…
- Нам есть что терять!
- Нам есть, что обрести взамен.
- Похвальба и комплимент в одном флаконе. Вы меня не знаете…
- Мне искренне хочется вас узнать.
- Мы не так юны для любви с первого взгляда…
- Пусть будет любовь с первого танца!
- И почему ты такой родной?
- Специально для тебя.
- Чертов Орфей…
- Да и ты, Эвридика, весьма некстати свалилась мне на сердце!
- У тебя ведь ничего нет?
- Только я сам.
- Немало. К тебе тянет, бежим отсюда…
- Летим…
Как бы ни высокопарно и шаблонно это не звучало, но Игорь и Надежда впервые за много лет ощутили себя по-настоящему счастливыми. Хмель в голове, неожиданное родство душ и бурлящая горячая кровь довели их встречу до логического завершения – после прогулки в красивейшем осеннем парке, молодая пара, с наслаждением изливая друг другу душу и перебрасываясь искрометным остроумием, эпатируя и восхищая друг друга дошла до двухкомнатной конуры двух холостых актеров.
- Какая прелесть! – воскликнула Надежда, обозрев квартиру и заглянув в ванную. – А у меня туалет оклеен дипломами о победах в литературных конкурсах!
- У меня здесь не только диплом Щукинского училища, у меня здесь фотографии всех ролей, а также поощрительные грамоты, – гордо произнес Игорь.
- Но мы еще загоним в сортир тех сволочей, которые решили нас там навсегда замочить, правда?
- Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем! – подтвердил Игорь.
- Начни раздувать с меня… – улыбнулась Надежда.
Спустя три часа, полностью расплывшись в нирване, они начали блаженно засыпать.
- А я уже забыла, что такое – секс с настоящим мужчиной! – заулыбалась Надежда.
- Угу, – пробормотал сонный Игорь.
- Ты меня любишь?
- Угу, – подтвердил Призонов.
- Слушай, я все забываю, как тебя зовут?
- Угу.
- Циничный хам!
- Угу.
- Я сошла с ума, и мне это нравится…
- Я тебя люблю, меня зовут Игорь, я не хам, и мне тоже нравится, что ты вместе со мной сошла с ума, – сонно заворчал Игорь. – И я хочу спать! Но обязательно рядом с тобой…
Но выспаться влюбленной паре не дал скрежет ключа в замке, и в квартиру гордо вошел Аркадий Призонов, весело напевая «Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью».
- Сынок! – крикнул он с порога. – Я неблагодарный мерзавец и мерзкий эгоист, я сломал тебе жизнь и карьеру, но, черт побери, я впервые за несколько лет чувствую себя человеком, а не тварью дрожащей! Я твоему несостоявшемуся тестю, когда он мне стал совать дулю, прокусил палец, а потом надел блюдо с фаршированным поросенком ему на голову, и эти две свиньи слились, как единое целое! Гоша, я безумно виноват, но вины не чувствую, мне хорошо! Давай еще по стопочке, и пойдем министру культуры морду бить!
- Папа, у меня другие планы на сегодняшний вечер, – пытаясь стряхнуть обволакивающий сон, произнес Игорь.
- Какая фемина! – узрел Надежду Призонов-старший. – А то я по поводу твоей Анжелики устал всем объяснять, что не со вкусом у сына плохо, а просто денег нет! Разрешите представиться, мадемуазель, Аркадий Платонович Призонов, заслуженный артист без публики, широко известный в узком кругу, играл Гамлета, Глумова и Тиля Уленшпигеля, и, к тому же, специально для вас, холост!
- Папа, ты перепутал роли, ты в данном случае не комический любовник, а благородный отец.
- Пардон, мон ами! Ах, дочка, что-то поясница пошаливает, – со страдальческим видом обратился он к Наде. – Да и в нервах так и стреляет, ведь все попытки играть по правилам толпы провалились, и нам после сегодняшнего инцидента никогда не удастся с ней соединиться…
- Какое счастье! – в один голос произнесли Игорь и Надежда и синхронно уснули.
- А завтра наступит похмелье, – неожиданно мрачно сказал Аркадий и ушел в свою комнату, где и последовал примеру сына, полностью отдавшись объятиям Морфея…