Она идет по темному, чуть посеребренному луной лесу, зябко кутаясь в легкую куртку. Волосы треплет холодный ветер, и они цепляются за голые ветки, а она вздрагивает и лишь мотает головой
Она бредет не глядя по сторонам, печально и внимательно рассматривая бурую листву у себя под ногами. Листья хрустят, рассыпаясь пылью.
Иногда между деревьями вдалеке начинает мерцать теплый огонек, ласкающий ее замерзший взгляд, и она идет туда. У костра сидят веселые приветливые люди, которые приглашают ее погреться, и она садится к ним. Молчит, вслушиваясь в чужие беседы, тихо улыбается, но - все так же молча - уходит.
На ее пути - много костров: и торжественно пылающих, и печально тлеющих, - и у каждого ей по-своему тепло и хорошо. Люди просят ее не уходить, угощают печеной картошкой, зовут остаться переночевать; они вместе поют песни и пьют обжигающий сладкий чай из старых термосов. Но она все равно уходит. Уходит и бредет вновь одна по тоскливой холодной ночи, и часто-часто моргает, смахивая слезы с ресниц, а они все бегут и бегут по ее замерзшим щекам…
Она как можно глубже прячется в свою куртку, обнимая себя, чтоб хоть чуть-чуть согреться, и упрямо кривит и кусает губы.
Она просто знает: время костров недолговечно. Остывают угли – и разъезжаются люди, залив водой и былой жар, и былые чувства…и никто, никто-никто, не позовет ее с собой в настоящую жизнь.
И снова она остается одна. И снова идет по лесу, и робко подходит к чужим кострам, и смотрит вслед тающим за горизонтом машинам, которые увозят кого-то далеко-далеко…туда, где ей нет места.
И лишь ветер с болью поет в ушах свою вечную песню…и голые ветки отчаянно цепляются за растрепанные волосы…