В наше время редко встретишь настоящую любовь. Да и не в наше тоже. Если все книги о ней сложить в одну стопку, земля станет похожа на чупа-чупс. А в книгах о чем пишут? О том, чего нет. Никто же не пишет о яйцах всмятку. Их просто едят на завтрак. Впрочем, настоящая любовь все-таки встречается и в жизни.
*************
Степан стоял на крыльце у памятника Пушкину. Поэт, чье имя присвоила очень средняя школа, с укоризной смотрел на племя младое, но уже знакомое. Оно, племя, демократично выкрасило бескровные губы классика помадой.
По ступенькам поднималась Лена – одноклассница Степы. На него с Пушкиным она не обратила никакого внимания.
Появление Лены в 11 б стало для Степана ударом ниже пояса. До сих пор о любви он знал из стихов гипсового поэта и личных наблюдений группового подросткового секса на чердаке в сараях у дома. Ни то, ни другое не вызвало восторгов. Зато в ночь после первой встречи юноша увидел сон, где чердачные впечатления рифмовались с шоком первой школьной любви. И это было уже нечто новое.
Сейчас Лена вплывала по ступенькам, и взгляд Степана следовал за ней кильватерной струей.
- Что, настоящая любовь?
Степан зло обернулся. Илья, парень из параллельного класса стоял, поигрывая стальными шариками в руке. Он тоже провожал девушку взглядом, но в нем не было восхищения, была ухмылка. Если кому Лена и могла ответить взаимностью, то только ему.
На голову выше Степы, барашки жестких волос на крепко скроенном черепе, уверенный, даже нагловатый взгляд. Торс бойца и слава интеллектуала, отсутствие прыщей и любовь преподавателей. Особенно ему благоволила старенькая завуч, подслеповатая Эмма Валерьяновна. Ее влажные глаза за уродливыми лупами казались глуповатыми, потому что смотрели на всех одинаково влюбленно. Порой она брала Илью под ручку и вела по школьному коридору. В эти минуты он превращался в тихого виолончелиста, подающего надежды вундеркинда. Любого другого за такую дружбу школа распяла бы на классной доске. Илье же все сходило с рук. А Эмма Валерьяновна исправно ходила на все его концерты. Играл он на самом деле виртуозно. И все-таки у школьного супермена было слабое место. В его сердце открывался и закрывался искусственный клапан. Врожденный порок, боль одинокой мамы и еще один повод доказать, что он лучше всех.
- По морде захотел? - Степан оставлял надежду на примирение, дружескую шутку и пиво после уроков.
- От тебя, что ли? - предложение мира отвергалось.
- Да хоть бы и от меня.
- Ты типа залупнулся?
Этот вопрос в кодексе чести школьного самурая не требует ответных слов. Он требует ответного удара. В челюсть. Только весовые категории были немного разные. И все же Степан ответил.
- Шарики брось. Или ссышь?
Шарики полетели в траву. Как и положено, Степа толкнул его первый – двумя руками. С тем же успехом можно было толкнуть Пушкина. Ответный толчок отбросил его на два шага назад. Илья как бы нехотя встал в стойку. Степан тоже сжал кулаки. С обеих сторон сами собой сформировались группы поддержки. Школа почуяла драку.
- Эй, пацаны, не то задумали! - завхоз Иваныч бежал по лестнице с лейкой в руке. - Ну-ка в школу, быстро.
Расхлябанную школьную дверь открыли то нарастающие, то затихающие трели звонка. Народ разочарованно спешил в классы. В узком предбаннике противники оказались вместе.
- После третьего урока в толчке.
- Забились.
Школьный сортир не похож на ринг. Зрители скопились в умывальной, у входа. Спиной к ним стоял Илья, лицо было безразличным. Степан выцеливал несколько секунд, после чего ударил справа. Кулак скользнул по лицу и уху. Его визави врезал с места, без размаха, ладонью в лоб. Бережет пальцы. Степа вспомнил, как раз сегодня он играет в актовом зале перед иностранной делегацией. Тычок в плечо, вместо ответа – захват. Илья подхватил соперника под мышки и бросил к унитазу. Удар затылком о стену, он легко перевернул степино тело, схватил за волосы и попытался ткнуть лицом в сортир. Боковым зрением Степан успел заметить восхищенные лица зрителей, что-то оравших, и это его взбесило. Удар ботинком назад. Мимо. Еще один. Хватка ослабла и Степа повторил. Илья выпустил волосы и рывком вернулся на исходную.
Обманный левой, Илья отклонился, и со всей силы справа, с подворотом. На, получи! Еще слева. Еще справа. Опустив голову, парень снова навалился на Степана и ударил виском о подоконник. Тот вывернулся и еще несколько раз заехал по голове.
Они снова стояли лицом к лицу, синхронно дыша. Степану казалось, что он слышит удары сердца обидчика. Народ требовал продолжения. Ненависть родилась внизу живота, прошла через сердце и поднялась к горлу. Степа сплюнул под ноги. Нет, не к нему, этому бычку с красным лицом, испуганными глазами, готовому к битве до конца. А к орущей толпе школьных друзей и недрузей. Они – они с Ильей - были жертвами, и никто не мог отказаться продолжать бой.
Отдышавшись, Илья пошел на Степана, держа кулаки у разбухающего синяками лица. Плотные ряды зрителей разорвало круглое лицо Эммы Валерьяновны.
- Илья! Ильюша! Что же вы делаете! - завуч держала виолончелиста за пальцы, а другой рукой нервно гладила посиневшую щеку Ильи. Повернулась к притихшим зрителям: - А вы? Как вам не стыдно? Мужики, называется!
Звонок на урок прозвучал финальным гонгом.
- Ну ты Степа даешь!
- Здорово ты ему вмазал слева!
- Завалил кабана!
Голова гудела. Степан ничего не отвечал. Видимо, рассказ о бое уже проник в учительскую, училка литературы запоздала, и даже не смотрела в его сторону первые 20 минут. Зато смотрела Лена. Степа отвернулся.
Вой сирены ударил в окна, школьный корабль дал крен и класс, не спрашивая разрешения, откатился к левому борту. Степан сидел в третьем ряду и не успел протиснуться к окну. Прыжок на чью-то парту – там, на школьном дворе кого-то грузили в скорую. Силуэт директрисы около носилок, окрик учительницы, Степа не стал ждать и побежал из класса во двор. "Бля, что же я наделал!"
Скорая уехала, пустой двор. Парень стоял и тупо смотрел на окна школы, а школа смотрела на него – героя на двадцать минут, а теперь... Убийцу? Что-то было не так. Взгляд Степана остановился на окнах актового зала. Все это время там играла музыка. Играла виолончель!
Эмма Валерьяновна умерла через месяц, уже после того, как вышла из больницы. Степан перевелся в другую школу, но там уже не успел толком ни с кем сойтись. А потому, когда через десять лет одноклассники по пушкинской школе позвали его на вечер встречи выпускников, он пошел.
Больше всего ему хотелось увидеть Лену. Впрочем, память обманула Степу. Обычная баба, замужем, никакого обаяния. Многие бывшие одноклассницы, напротив, расцвели, и он куда чаще бросал взгляды на них, потягивая глинтвейн. Как всегда, вспоминали тех, кто не смог прийти.
- А помните Аню с Колей? - начиная с десятого класса они целовались на каждой перемене.
- Да, а что с ними?
- Поженились. Мальчик у них. Вот ведь, настоящая любовь.
- Любовь? - Степан усмехнулся. - Не думаю. Привычка. И страх. Вот и все.
Степа с Леной курили на крыльце. Февральский мороз сжал ее талию, лицо порозовело и на секунду стало таким же, как в день боя с Ильей, там, на ступеньках школы. Чудное мгновенье. Все могло быть по другому. А может, еще не поздно? Ну и что, что муж...
- А помнишь Эмму Валерьяновну?
- Это такая молоденькая географичка?
- Нет. Впрочем, неважно.
Степану стало скучно и жалко себя. Молодой человек допил вино, и под каким-то предлогом ушел, думая о том, что когда-нибудь и он найдет настоящую любовь.