Метафора Магического театра в повести Гессе Степно

Появление термина «Магический Театр» в повести Германа Гессе «Степной волк» и его популяризация в 60-х годах двадцатого века, века активных попыток переделки мира, как внешнего, так и внутреннего с глубоким уходом внутрь себя, породило рождение метафоры. Это рождение обусловлено качественными предпосылками детального разложения личности и ее кропотливого исследования, предпринятого именно Гарри Геллером. Фокализация личных переживаний Гарри – состоит из комплекса наиболее роспростроненных фобий целого поколения, поколения умирающей интеллигенции. Трансформация ценностей предыдущего времени, построенных на глубокой вере и идеалистических лозунгах, в новую супер идею персонального благополучия бессвязно, а иногда и вопреки бытующей морали породило кризис и разбило целостность человеческой натуры. Именно благодаря обширным знаниям и эстетическим богатствам Гарри, его разделение на множественность субличностей и зеркальному их дроблению, создает нам возможность не только понять личное восприятие происходящих с ним метаморфоз, но и не увидеть в их описании ничего парадоксального, что произошло бы, например, если б мы открыли книгу, не читая ее с самого начала, в месте где происходят события в Магическом театре. Именно пережив вместе с Геллером весь кризис его эстетического умирания, вплоть до момента, когда его личность фактически переходит в состояние трупа, и он, наделенный огромными знаниями, пережив теоретически все этапы жизненного пути типичные для романтического восприятия, но увиденные им сквозь хаос попыток нового понимания, Гарри оказывается не способным понять самого себя, не говоря уже об окружающих. Постоянный поиск компромисса, между желанием определенности мещанской и полного ее отрицании, революционных попыток построить мир по-новому, по новой идеологии, которая должна быть, но им никак не находится, приводит его (нас) к состоянию ожидания чуда. Поиск и нерешительность, робкие попытки изменится, и в то же время потерять собственный статус, основанный на довольстве, делают из Гарри человека без желаний, без стремлений, а только мнящегося обрести какую- либо твердость и уверенность. Он пытается учить других, и это его попытка доказать, что он что-то стоит. Он отождествляет себя с непокоренным, непонятым одиноким волком, стоящим над толпой и видящим дальше других. Комплекс неудачника. Человека не готового понять других, и не желающего, чтобы поняли его. То есть он хочет быть понятым и оцененным – он стремится стать таким же как все. Но его адсорбирование, неспособность впитать в себя среду и раствориться в ней делают его одиноким. Его встреча с девушкой - с человеком, который переворачивает его жизнь, на самом деле, если не смотреть на нее глазами Гарри, есть самая обыкновенная встреча, самых, в общем-то обыкновенных людей, но в голове Гарри, подхлестнутыми странными видениями Магического Театра, ожиданием чуда накопленного одиночеством, эта встреча становится чем-то суперособенным, что не вытаскивает Гарри из ямы небытия, не дает ему опору и желание жить. Именно придавая собственные значения происходящим событиям, рассматривая их с позиции абсолютно оторванного от реальности человека, Гарри не вливается в мир, строит внутри него абсолютно новый мир, с новыми значениями совершенно обычных явлений. Поиск рационального зерна в этом новом мире не приводят ни к чему хорошему. Потому что в этом новом мире, или веселом живом естественном, каким он кажется Геллеру, отсутствует рациональное зерно. Преодолев какое-то невидимое ограничение, зеркало, которое окружает Гарри, и в котором все пронизано его отражением, все герои приобретают новые черты, черты Гарри, те образы, которые он насадил и сам воплотил в людях его окружающих. Герои нереальны. Нам не дано понять их мотиваций, потому что фокализация их природы чужда читателю, и мы вынуждены понимать их образы глазами Гарри, то есть стать им самим. Будь у нас больше информации, все бы было не так. Но больному воображению Волка достаточно знать о героях то, что он хочет о них знать. Ибо они – всего лишь его отражение. Причем сами они об этом даже не догадываются. Гарри начинает игру. Он разыгрывает шахматную партию, в которой каждая фигура есть частью его личности. Но фигуры не подвластны ему, хотя бы потому, что становятся фигурами, только входя в мир Геллера, только преодолев зеркало границы его восприятия. Герои не совершенны, они оторваны от мотивированного мира реальности и погружены в сюрреализм Геллера, помимо своей воли, создавая ему поводы для трактовки действий его собственных отражений. И чем больше осваивается Гарри в своем новом мире, тем больше он впускает в него новых героев, в желании истолковать в их поступках части самого себя, чтобы собрав все части вместе обрести целостность и стать личностью. Но части – не есть части Гарри. Хоть он и пытается представить себя (отождествляя со ВСЯКИМ человеком) как мозаику бессвязных подвижных, непредсказуемых кусочков – по сути он просто пытается сложить воедино хаос начинающего разлагаться сознания. Гарри видит театр. Магический театр. Последнюю попытку, придать системе стройность. Хаос заполнил Гарри, и отчаявшись сделать свой мир реальным, Гарри пытается выйти за рамки зеркала и заставить реальность стать подобной своему миру. То есть он хочет, чтобы сюрреалистичность фигур его шахматной партии приобрела мотивации живых людей. И он начинает впихивать их, фигуры, то есть поступки людей, происходящие вне понимания его, стоящего над толпой, самого умного, сильного Степного Волка, в логическую систему своего больного сознания. Неизвестно, что заставило его перейти к решительным действиям. Ведь до этого он ограничивался пассивным толкованием, и скорее всего закончил бы жизнь в сумасшедшем доме глубоким аутистом. Вероятнее всего употребление наркотиков, дало внезапный порыв, и толкнуло его на переход от созерцания к действиям. По мере развития сюжета, мы углубляемся вместе с Волком в его аутизм, в его создание собственного мира карикатурных личностей, не столько смешных, сколько глупых. Непонимающих и служащих всего лишь частью чьей-то чужой игры, чьей-то волюнтаристской личности, воображающее, что фигуры - это она сама, и хотя они разны и порой конфликтны, все они одно. Путешествие по Магическому Театру – это взгляд больного Гарри на себя с точки зрения здорового человека. Именно заглядывание сквозь зеркало внутрь человека (конкретно внутрь своего отражения) и попытка рассмотреть самого себя, разложить на части и рассмотреть – есть метафора поиска себя в мире, чуждом конкретной личности, аутичной по своей натуре, пытающейся впихнуть реальность в рамки своего я. Дальнейшая судьбы Гарри неизвестна. Скорее всего потеряв доступ к галлюциногенам, он вернулся к депрессивному созерцанию окружающей действительности, скрашивая одиночество вином и воспоминаниями несостоявшихся романов. И именно использование метафоры Магического Театра, автор позволил нам заглянуть в зазеркалье нереализованных желаний человека, в каком-то смысле действительно разложив и отобразив части одной личности.