Артём Киракосов :
ТЕКСТЫ К ВЫСТАВКАМ
Артём Киракосов
ФЕЛИКСУ . тост
к его вечеру в клубе * АРТ `ЭРИА * « ЦДРИ » 7 февраля 2007~го года
Легко ли писать о художнике, легко ли жить, вообще? Легко! Легко и радост-но… Много поводов ответить так. И – один из них – Феликс. Феликс – существо живое, одухотворённое. Летящее! Поющее. (Да и пьющее!) Художника отличить легко. Ещё по го-вору, которым предваряется появление – явление – его. В мире этом. В миру этом. «Феликс! Феликс!» – шепоток идёт по… «Феликс… Феликс… он будет! идёт! уже здесь!» Толпа вос-торженных дам и… тоже дам перемещается по… Он – твой – Феликс. И – ты его сможешь сейчас – прижать, урвать – для себя!.. Он – твой! И твой – тоже!..
Смотрит на меня через зал – не мигая – Ленин, Ленин живой. Сталин такой. Лысоватый, ниже меня ещё. Смотрит, не отводя…
– Ты в зеркало-то давно смотрелся?
Бросается он ко мне, картавя ещё как… отвергая приличия всяческие. Назвать меня на «Вы» ему и в голову не приходит… представится, хотя бы…
– Что? – отвечаю я.
– Так это я, брат твой, гляди, вылитый, похож как?
«Помечтай» – думаю, не отвечаю я.
– Брат ДВА – отвечаю.
Ещё не смолкают аплодисменты в честь Затуловской и её новой книги, ещё го-рячи восторженно-заискивающие взгляды директора Иностранки Екатерины Юриевны (Ге-ниевой), пронзительные, каковыми она подаривает то Ирочку с её картинами, то зал, нас. Кому нужна Затуловская! кому нужна её живопись, живопись, вообще? Екатерина Юрьев-на… с её гениальной фамилией, Иностранка! книги, вообще, всё, вообще!
– «Феликс! Феликс!» – разносит толпа (небольшая) обожателей (обожатель-ниц, скорее) в сторону моего недавнего приставателя… Он исчезает в объятиях! поцелуях! Горячих и искренних. Нет, не завидно: возраст, наверное (о себе).
– Феликс, слыхал, наверное!? – вырывается легко, сильный, значит, магёт, не впервой.
– Слыхал.
– Обо мне… Да-а-а-а!? Что? хорошее?.. Плохое?..
– Да разное…
– Ну да! не выдумывай!.. Только хорошее, наверное, рассказывали… Обо мне та-а-ак!..
Я внимательно поворачиваю глаза: этот влюблён в силу своего обаяния нешу-точно. Ленин-Сталин, лысоватый! Да ещё меньше меня. Ростом. Картаво затягивает.
Что можно с Феликсом? Выпить. Выпить. И ещё – выпить. А ещё? Что? Вы-пить! И ещё – выпить! Что можно с Феликсом? Выпить. И – ещё – вы… Что у меня (лично! пока) получается с Феликсом? Да ясно!.. Выпить! Выпить! По-разному. В ресторане, на при-роде, в мастерской, – по-разному. Но – выпить. И – выпить ещё! И! – ещё!
– Девушка! нам, пожалуйста, чего-нибудь вкусненького на ваш вкус!
– Чего?
– Ну! Вы знаете лучше! Чего тут у вас… Ну, прямо, девушка, какая! Приятная (Сохранить! – голос! голос художника! живой! живой! голос! Сохранить! Сохранить! только! только!.. – это я себе! о себе!..) какая! да, Артём? Гляди! Совсем – милая, да? Ну! что, не нравится тебе, опять? Погоди! Сейчас!.. Выпьем…
– Ну куда же вы, девушка, ушли, мы же без вас… нам плохо-да – без вас! да!
Девушка тает-даёт на глазах. Что-то я не понимаю всё-таки в людях. Готовая, ублажать и ублажать своего весельчака-клиента нового: не часто ведь такой обаяшка попа-дается. Чаще те, кто вычитывает-высчитывает что-то по/в меню. Чего-то я не понимаю в этой жизни!.. важного!.. главного…
– Нам побольше, пожалуйста, закуски и запивки, девушка, да, а сначала – вод-ки! водки, девушка, и – побыстрее! побыстрее, пожалуйста, только. И побольше! Да, девуш-ка, да! И сразу, да, девушка! А, счёт – поменьше, девушка, да! счёт – поменьше. Он нам со-всем не нужен; Не нужен, да, девушка. Да, девушка, а – счёт – поменьше, поменьше. А луч-ше, лучше, – оставьте его, вообще – себе! Себе! девушка! Он нам, вообще, не нужен, девуш-ка! Хорошая какая!.. Понимаешь, да? Ну, ты – умница! какая!.. Какая!.. Ну ты молодец… Да!.. девушка!.. А? погляди только, Артём? Неужели не нравится? Да, ну брось ты? что ты? не понимаешь… ничего! совсем! прям! какой! даёшь! совсем прям! какой ты, однако! не ожидал! не знал! прям! да, брось ты, совсем уже!.. я таких… (Сохранить! Сохранить голос живой! его – Феликса! да! Это я – себе! Это я – о себе... К – себе!.. И – таким, как я!..)
Чего-то я не понимаю. Чего-то очень главного, важного. В жизни. Совсем.
Что у меня получается… с Феликсом…
Догадайтесь с… Что у Феликса получается со мной?.. Что у Феликса получает-ся с другими? Что у Феликса получается без меня? …без других?.. Что у Феликса получает-ся? …вообще?.. А – всё получается! А?.. – молча!
– Молча! как?.. – ответит вам сам он, подняв брови и, оглядываясь на парал-лельный вопрос со спины… и – жестом отмахиваясь – на тех, кто сбоку ещё… и – ! Так и идёт по жизни – рассказчик и воздыхатель, влюблённый и поэт, монументалист и книжник, мозаичист и фрескист, живописец и график, скульптор и архитектор, дизайнер и хозяйствен-ник… крепкий семьянин и… верный муж и… заботливый отец и понимающий сын. Как? Всё одновременно? “The Freewheelin`”.
– Вот так а! Молча! – ответит вам Феликс. Отвечу вам и я так! Молча! Молча! Исключение… А художник – всегда – исключение! «Весёлый!» И ошибутся, имея ввиду: не-глубокий... И ошибутся! Который раз – про Феликса. Про Феликса… Ведь Любовь – великий Дар! Дар Любви – он Свыше! Не всякому даётся – любовь людей! их внимание, их желание тебя видеть, слышать, видеть твои работы. Любовь людей – нельзя обмануть. Любовь жен-щин, особенно. Любовь! – у неё свои какие-то правила: её нельзя ни купить, ни получить, ни продлить. Дар. Даром даётся, даром забирается. Любовь. Феликс полон этим вдохновением. Не терпящий неудач, отказа, промедления – он, Феликс. Однажды, его отец, – знаменитый Бух Аарон, – вскрыл себе живот: – «Не мог терпеть», – объясняет мне Феликс. Мне не надо объяснять, Феликс, – мой отец, тоже, жёг себе руки насквозь, – из-за неё, из-за любви, из-за неё. Этого нельзя вытерпеть, Феликс! Я – понимаю тебя! Если ты поэт – этого нельзя вытер-петь, да, да! Феликс! Убереги его, Господи! И – меня, Господи… Скрой подальше от нас (в такие дни и часы и минуты) – наши все органы: животы! руки! ноги!.. ну что ещё там, у нас? …есть? Береги, Господи, друга моего – Феликса! Прошу Тебя! Не безупречен он, знаю! зна-ешь! И – Ты… Прошу, береги, храни, Господь! Гос… подь мой… Феликса моего! Феликса! Птицу живую, порхающую, поющую и болящую часто! О!
“The Freewheelin`” – свободноблуждающий – таков вольный перевод с анг-лийского названия второго альбома Боба Дилана (Bob Dylan) 1963~го года. Свободноблуж-дающий. Таков и я. И герой наш – Феликс Ааронович. Увлекающийся и вольный, увлекаю-щий и поддающийся, хваткий и решительный, переменчивый и верный – одновременно. Путник и домосед. Азартник и расчётливый, увлечённый и трезвый, молчун и говорун – од-новременно. Феликс? – это поэма!.. Поэма! конца без… начало – в отце, всё же, где-то!.. В снегах русских, в витражах и офортах Шагала, в росписях древней Пальмиры, когда – чело-век, только взявший красящий сок – обвёл на стене – животных образы… фигуру – очага хранительницы, с талией зауженной пластично! Где Феликса начало – в Равенны мозаиках, Джотто фресках. В пейзажах, выжженных обескровливающим солнцем, Палестины и Иудеи и Идумеи и Самарии древних!.. По которым бредут будто герои его. Египет и Междуречье – силуэтами вплавляются в композиции. Осколки смальты, наколотые легко и с темпом ощу-тимым, ложатся в цемент ждущий, как мазки Моне или Ренуара, бессмертных импровизато-ров цвета. Мазистая живопись – вспомнишь и «Газели» Древина и «Армению» его жены, Удальцовой. Их трагизм и наив и удивление красотой видимого и воплощаемого на холсте! Лиризм, соединённый со знанием, предвкушением трагического!.. скорого!..
Изысканный вкус часто изменяет Феликсу, особенно, когда он берётся за «продажи» и «заказы» («монументаловку», дизайн интерьеров, прочую оформиловку… луч-ше бы не было ничего этого в его жизни). От чего исходит, от кого отталкивается? От живых ещё (Слава Богу!) – друзей своих – изысканных, интеллигентных, благородных, способных – Корноухова, Красулина, Шаховского, Затуловской, Лазаревича, Лены Мунц… Лена, – его спутник во многих и многолетних трудах! Экспрессивная и неожиданная! Порывистая и не-ровная! У её работ, думаю! большое будущее!.. Думаю так! Из благородства и честной ще-петильности и непреклонности Андрея, Красулина. Из мощи и напора и интеллектуализма Корноухова, Александра Давыдовича. Из эстетствования Иры, Иры Затуловской, с её беско-нечными вариациями, пробами материалов, верой Христу, в Христа. Художники-христиане, как они увидели этот мир – конца… начала… Лазаревич! Фантазёр и актёр! Скромный ре-месленник и бесстыдный miniпровокатор! Керамика! – как жизнь! как разговор «о…»! Всём мироустройстве сразу! сразу! – и! – в одной крохотной шкатулке, ох! Китай и Индия и Мо-ранди и Фукс и Сидур и Дали! всё сразу!
И – новые друзья его, Феликса нашего – Нина, Кибрик. Более молодые. Новое Путивльское сообщество, землячество, ежегодный фестиваль. Фестиваль – это – Фелиск.
– Феликс сам – фестиваль ходячий, – отвечаю я Нине об успехе её детища-предприятия.
Если Феликс – здесь, будет – фестиваль удался, удастся! Его ждут часами – «должен быть», «подойдёт», «вот-вот». Феликс – человек-фестиваль. Однажды Феликс на-значил мне свидание «для серьёзного разговора».
– Есть, что обсудить, старичок, приходи – для серьёзного разговора.
Я прождал Феликса целый вечер, на холоде, под дверями его закрытой мастер-ской. Феликс – сидел, оказывается, в ресторане ЦДРИ, обсуждая и отмечая что-то. Телефон его не отвечал.
– Мы, старичок, так замечательно посидели; жаль, ну, очень жаль просто, что тебя, старичок, не было с нами.
Мне тоже. Очень жаль, и я посидел неплохо, старичок, Феликс, спасибо, очень вкусно было, душевно, тепло, по-дружески: все – свои… «Тихо-тихо сам с собою говорю», как и в песне одной (из молодости моей) поётся. Можно ли обижаться на Феликса? Сидел он с Ниной, помечая какой-то юбилей-успех. На следующий день – назначил встречу ей, Нине. Там же, во столько же. Что было дальше – догадайтесь сами…
Его две верные тени: Александра Ивановна и Лена Мунц – признаки его близ-кого появления. Если он не ошибся, конечно. Встречи он назначает, путая даты, дни недели, часы, годы, страны уже даже! Феликс – ты – художник! А, – значит, – тоже святой!.. Святой Феликс!.. Звучит неплохо! Не доканывать же нам его вечной шуткой, звоня по телефону и интересуясь: «Это мир офисной мебели “ФЕЛИКС”?»
– Да-да, Феликс… Феликс…
– А можно?..
– Ну, хватит, давай, приезжай, вообще, Артёмка… давно не виделись! Ты где сам-то, вообще, как? Артёмка, молодец! звони хоть, повидаемся хоть, надо поговорить! Есть разговор серьёзный! Ну давай, будь! Приводи её ко мне, разберёмся!..
В тени своих знаменитых (нынче) учителей: Чернышёва Бориса, Шиловской Тамары, Али (Александры) Лукашевкер, Аарона Буха-отца – нет! не потерялся он. Не поте-ряется!.. Оказался хорошим и учеником и наследником. Конечно, Бух-отец – главный, с кем ведёт диалог Бух-сын. К мазистой экспрессии добавилась История Искусства, некая сдер-жанность, связанная с осмыслением свойств самих материалов, которыми владеет Бух-сын. Надеюсь, уверен, со временем Аарона будут определять, как отца того Буха! Феликса! Ри-сунки, свидетельствующие о последних днях (выставка Буха-сына и Буха-отца, устроенная в конце прошлого года в ЦДРИ клубом «АРТ`ЭРИА») жизни отца – эмоциональны предельно, глубоки, техничны. Феликс и – рисовальщик блестящий! Легко компонующий, думающий «рукой» и «материалом» – неутомимо рождающий всё новые, новые сюжеты. Нет, не уме-щается он – ни в книгу! Ни в стену! Ни в рассказы малые! Человек – монументалист! В ду-ше! И в жизни! Умеющий ладить, организовывать! И, не только – … Оставляет открытыми двери мастерской… уходит… Не боится людей! «Нарываясь» на общение, не избегая пово-ротов, не сулящих ему ничего, кроме «приключений», как говорят. Отрабатывает свою жизнь, устройство в ней, – сполна! Что ж – «ЖИЛ ПЕВЧИЙ ДРОЗД»? Нет, не совсем! не так. Он – рабочий! работник! «бригадир»! На шее у него – не один человек! не одна семья! не од-на бригада! Желающих бросится на шею крепких! – достаточно всегда! И он – тащит! тянет! Молодец! И – компанейский, и – не завистливый! И – отзывается всегда! Помогает-таскает, вешает-снимает, возит-пакует! А ведь это важно нам! Ведь у нас много чего –совместного! Живём коммуной! Вокруг много женщин! девушек! пожилых! Надо помогать! Он – не важ-ный! И это важное! Главное! В эпоху дутых величин, напыщенной псевдозначительности, Феликс ничего не строит из себя. Не корчит из себя. Остаётся простым и душевным – наш Феликс! Феникс-фестиваль. Сам – человек – ходячий праздник и – жизнь! о жизнь! бьющая ключом живым! Фонтанирующая разнообразием сцен и сюжетов, куда попадают общаю-щиеся друг с другом люди.
Не отягощаясь блюдением «чистоты расы» своего «творческого лица», чем за-няты его коллеги-кумиры «слева» и «справа» по МОСХ-у, своей «секционной» принадлеж-ностью – свободно передвигается по искусства пространству, ограничиваясь лишь погранич-ными данными своих художественных склонностей и глубиной, открывающихся ему смы-слов в композиционных поисках своих! «Честь мундира!» – для тех, кто его носит! в МОС-ХЕ, ЛОСХЕ и прочая-прочая. Феликс – художник. Это всё! Всё! о нём! Художник… неуже-ли вы думаете, есть уздечки и колеи!? И правит ли Бог Феликса рукою? Феликс – явление… И не только в мозаике, где он виртуозно, вдохновенно творит «прямым набором», как сердце ему велит, разнообразные и разнообразные свои сложнейшие технически, стилистически, технологически свои экзерсисы! Медитативный смысл их ясен – это универсальные иконы. Иконы Красоты. Красоты Человека и Окружающего Его: животных! цветов! облаков! Это песнь-дань Всему Живому! Песнь Песне! Песнь Песни! Песнь Песней! Исключительная концентрация и профессионализм, соединённые с мечтой всех художников: обобщить в од-ном стиле, цикле, произведении – весь художественный опыт мэтров прошлых веков, ушед-ших, канувших тысячелетий! Весь духовный опыт – в свои несколько ударов по камню! Фе-ликс – родня ушедшим всем талантам. Ощущается так. И его желание – коснуться, загово-рить, продолжить, поспорить с ацтеками, персами, византийцами, египтянами, первобытны-ми – делают и его – живым свидетелем и соучастником творческих взлётов художественной нашей истории, истории Земли! Он – ещё не в расцвете даже! Он только освобождается от влияний, из/на которых родился, вырос, формировался, жил и созидал. О! ему предстоит ещё – долгий путь к себе самому. О! осилит ли он его?!
Феликс! Наш друг дорогой! Долгих! Долгих лет твоей карьере! Жизни! Близ-ким и родне твоей! Благополучия и самого доброго тебе, Феликс! Не часто, в возрасте уже, встретишь друга себе, человека, с которым можно говорить, Феликс! Что – великое в жизни? Феликс… Быть – человеком! Быть – человеком… Жить жизнями тех, кто рядом. Плакать с плачущими, ликовать с ликующими! Венчаться с венчающимися и хоронить с хоронящими! Петь с поющими и рыдать с рыдающими! У тебя есть ещё время! Ты – художник. В пыли твоей мастерской – возлежат, ждут своего часа, многие твои успехи-шедевры! Я горд и све-тел и счастлив тем, что отрыл, о, открыл для себя (и другим!) и выставил – портреты живот-ных на Рождественской нашей совместной выставке в Семхозе, посвящённой дню рождения отца Александра Меня!
– Ну, здорово старик! здорово всё было! мне очень понравилось! – сказал ты мне недельку назад, просидев с одной из своих, не самых дурных (правда!) пассий в рестора-не всё того же ЦДРИ всё действие, которое я вёл четырьмя этажами ниже, во всё той же «АРТ`ЭРИИ». Как пишешь – врёшь! дорогой! и – красиво ведь! как! не подъедешь! Раскрас-невшийся такой! счастливый! весёлый! – получивший своё!.. Конспиратор-примитивист – новый вид художника открыл: это ты – Феликс!
Феликс, пора прощаться, живи! живи долго! счастливо, плодотворно! Поко-рятся тебе – и красавицы, не покорившиеся (есть ли такие ещё? по случаю?..) и – залы выста-вочные и зрители непонятливые и – кисть и резец и карандаш, как говорят, как пишется вы-сокопарно у нас, у художников! В эпоху «рейтингов» и «кастингов», засилия нового социа-листического актуализма – ты был добр! щедр! талантлив! честен! Свободный от прелестей художественных школ, училищ, вузов, не засалив себя и данные свои всем этим, и – тем, что нынче обзывается «школой» – брался за всё вдохновенно! и пьяно! как герой древний поко-рял материалы: стены, бумагу, холст.
Как ты увидел меня? через зал… Похож!.. Как рвался ко мне, не смутясь про-хладцей. Свойственной часто эстетам типа меня. Похож!.. Точно!.. Брат! Мой… Я – такой же! Брат ДВА! Точно! Верно! Феликс, дорогой! Прости! Прости! за всё! Брата «сваво».
– Не приходи! Брать будут всех, кто вступил в Путивльское общество, – сказал мне строго, разыграв удачно. Ты. Ещё мы были не знакомы с тобой. Люблю шутников! И сам – шутник! Люблю, когда разыгрывают. Смеюсь искренне, запоминаю на всю жизнь. Спасибо, повеселил! Ох, да!..
– Сейчас знаешь, как с Украиной?! Всех возьмут, кто подпишет, подумай?!
Удачно разыграл! Мы ещё не были знакомы! И я не пришёл, подумав… А ну! его… к…
В зеркале моём – только ты; на меня похожий; действительно… действитель-но…
За тебя, Феликс! Пусть у тебя всегда будет, что выпить, чем закусить, Феликс, чем, на чём рисовать, Феликс, кого любить, Феликс! И – мы! Пусть у тебя всегда будем мы – те, кто любит, понимает, ждёт тебя всегда, всегда, когда ты обещался быть, перепутав мину-ты, часы, дни, годы, страны и места в них – всё равно нам, – мы любим и ждём, тебя, там, где ты будешь, должен быть. Обязательно!..
– Феликс! Он – будет! обещался быть! идёт! он уже здесь! Наш Феликс… он – здесь! идёт уже… Феликс!.. Фе… ли… к… с…
– За тебя Феликс! Ну! За тебя! Феликс! Давай! Ну! за тебя! Феликс! Давай! Че-ловек! Феликс – человек! Птица поющая! Летящая… Птица-Удача! Феликс! Феликс!
4 ~ ое, 5 ~ ое, 6 ~ ое февраля и все прошедшие эти три года – с Феликсом в общении нетесном