В избе становилось холодно. Лёшка сидел на корточках перед печкой и пытался её растопить. Дрова были сырые и долго не хотели гореть. Наконец, языки пламени окрепли, и печка привычно загудела.
"Совсем прогорели колосники" - лениво подумал Лёшка, - "надо заменить".
За окном темнело, моросил мелкий осенний дождь.
Лёшка жил в этой деревне с рождения, ходил в школу. Тогда в деревне ещё имелась своя школа. Деревня была большая и богатая - центр крепкого колхоза. Народ работал в колхозе и на железнодорожной станции, расположенной неподалеку. Молодёжи было много, да и детворы хватало.
При Хрущёве деревню признали неперспективной, колхоз распустили, а центр вновь организованного совхоза перенесли в другую деревню, в 4-5 километрах. Однако молочная ферма осталась на старом месте, в "лёшкиной" деревне. На ферме работало почти всё население деревни.
Когда Лёшка закончил 7 классов, он тоже устроился на ферму разнорабочим. Мать его там трудилась дояркой, а отец - трактористом.
Работа Лёшке нравилась. Зарплата тогда ему казалась маленькой. Но сегодня, по прошествии тридцати лет, он понимал, что платили вполне прилично. Кроме того, всегда имелось молоко. Иногда можно было продать несколько мешков совхозного комбикорма. В общем, на выпивку ему хватало. Часто он с дружками помогал леснику сажать молодой лес. В счёт оплаты лесник выделял им деревья для рубки, которые потом они продавали местным жителям.
С лесом тогда было строго. Работникам совхоза его с большими бюрократическими трудностями выписывали для ремонта жилья. Вне совхоза на рубку отдельных деревьев можно было иногда за деньги договориться с лесником. Каждое такое дерево лесник выбирал с учетом того, что бы и лес не пострадал, и клиент был доволен. Каждое дерево обсуждалось. Деревья, предназначенные для рубки, лесник тщательно метил, следил, чтобы после порубки ветки за собой люди убирали и пни оставляли не выше предписанной высоты. Лес тогда был чистый и ухоженный, а лесник - первый человек на деревне. Он выделял в лесу делянки для деревень на дрова, в основном, берёзу, следил за состоянием и сохранностью строевого леса.
Теперь совсем другое дело. Лес рубят, где попало и сколько угодно, строевой лес исчезает. Целые живописные рощи превратились в бурелом, свалку. В лес трудно войти. А какой раньше был лес! Сказка! Лёшка с детства знал все грибные и ягодные места в окрестных лесах. В городе на базаре он часто продавал ягоды, грибы и орехи. "Все же, хоть и не большие, а денежки".
Совсем недавно Лёшка срубил в лесу несколько молодых осин на столбы, для ремонта забора, без ведома лесника. Он посчитал, что теперь такие мелочи никого не интересуют, но ветки срубленных деревьев сжег: у него была своя гордость.
Лет 20 назад настали совсем уж тяжёлые времена. Содержание фермы для совхоза стало невыгодным. За молоко теперь на приёмных пунктах давали цену ниже себестоимости. Ферму закрыли. После закрытия фермы жизнь в деревне стала затухать. Дело даже не только в том, что работать в деревне стало негде, и выжить помогал только приусадебный участок. Дело в том, что жителям стало невыгодно содержание личных коров. Раньше население сдавало молоко на ферму, собственно, за счет этого ферма и выполняла план, а деревенские жители получали дополнительный доход. Теперь сдавать молоко было некуда, и жители не имели понятия, что делать с таким количеством молока. Деревенское стадо постепенно стало исчезать. Деревня обезлюдела, процесс опустения начался давно, еще до перестройки. Молодёжь разъехалась по ближайшим городкам, однако в воскресные дни и по праздникам «беглецы» с детьми приезжали в деревню, помогали старикам в работе на участках. Деревня сразу оживала.
Впрочем, самого Лёшку закрытие фермы напрямую не коснулось. Его давно уже уволили с фермы за воровство, хотя он считал это решение несправедливым: "подумаешь, взял пару мешков комбикорма", - думал он. Отсидев два года, он вернулся в деревню. На ферму его не взяли, и он жил мелким воровством и случайными заработками. Поскольку в деревне остались одни старики, а молодёжь приезжала не часто, то он помогал старикам в тяжёлых работах по хозяйству: мог вскопать землю под картошку, починить забор, крышу, у них же и приворовывал по мелочам...
Лёшка открыл дверцу печки, пошевелил кочергой угли. Дрова давно прогорели. Пора закрывать заслонку, подумал он. В избе было чисто, полы вымыты. Вещи почти отсутствовали. Имелось у Лёшки только самое необходимое - ведро, топор, чайник, пара тарелок, вилка, ложка. Вот и всё богатство. Оставшиеся после умерших родителей вещи он давно пропил.
Выпить сегодня было нечего. Лёшка решил зайти к соседу Сашке - Чикаго. Он работал электриком на железнодорожной станции. Прозвище своё Сашка получил за странную привычку. Когда ему что-нибудь нравилось или он что-то одобрял, то громко говорил: "Чикаго" и оттопыривал большой палец кверху. Насмотрелся, небось, американских глупых фильмов про гангстеров.
Они с Сашкой часто за стаканом спорили о политике. Лёшка был за совётскую власть, а Чикаго - за демократию. Они до хрипоты обсуждали жизнь в Америке, Японии, сравнивали, где жить лучше. Лёшка давно уговаривал Чикаго продать телевизор - с выпивкой было всё хуже и хуже. На Чикаго был упрям и отказывался. Он часами мог смотреть по "телеку" фильмы про дикий Запад. А Лёшка любил "Весну на Заречной улице" и "Дело было в Пенькове"...
Лёшка накинул телогрейку, влез в сапоги и через лужи отправился к соседней избе. Там горел свет, и Лёшка был уверен, что Чикаго находится дома.
На улице шумел холодный ветер, моросил мелкий дождь, пахло прелым листом. Лёшка поёжился и толкнул дверь в соседней избе. Дверь была не заперта, Чикаго действительно находился дома. Он лежал на кровати в бесчувственном состоянии. "Опять напился", - с завистью подумал Лёшка. Он почесал затылок и осмотрелся. Бутылки, стоящие на столе были пусты. Закуски тоже не оказалось: одни огрызки на грязной тарелке. Он постоял, подумал и, длинно выругавшись, устало побрёл к себе.
"Выпить нечего, пожалуй, надо заняться хозяйством", - подумал он и, увязая в грязи, вернулся в избу Чикаго. Нашёл фонарик, который Чикаго всегда хранил на подоконнике.
Лёшка вошёл к себе в избу, захватил потёртую сумку с остатками инструмента, с трудом отыскав её в углу двора, и потащился на околицу деревни. Там стоял дом, принадлежащий дачнику. В последние годы в деревне появилось много дачников, которые за небольшие деньги приобрели дома в деревне и приезжали в отпуск на природу. Видать, велико было желание у горожан отдохнуть от многолюдья и сутолоки большого города.
Дачник оказался хорошим мужиком. Лёшка иногда помогал ему в работе на участке, то копал грядки, то подсоблял в строительстве. Дачник не скупился, хорошо платил. Всегда давал деньги в долг, часто - без отдачи. Дачник был не в обиде, когда Лёшка не отдавал долг. Очевидно, такие деньги для него мало что значили.
В большом доме дачника имелось две отдельные комнаты, и в каждой была печка. В одной из комнат жил дачник, когда приезжал в отпуск. В другой комнате обычно жили его редкие гости.
Лёшка аккуратно выставил стекло на веранде, влез через отверстие и втащил сумку. Огляделся, снял мокрую кепку, так же умело вынул стекло из оконной рамы. Влез внутрь дома, осветил комнату фонариком. А вот и печка. Лёшка подошёл к печке выложил из сумки инструмент: ломик, молоток, зубило, отвертки. Затем деловито приступил к главному делу. Он хотел аккуратно вытащить колосник, но это не получилось. Фонарик еле светил, очевидно сели батарейки. Было плохо видно и, вытаскивая колосник, он неудачным движением развалил всю нижнюю часть печки.
Захватив добычу и сумку, он вылез наружу. "Зачем дачнику две печки. Вторую печь он вообще не использует. Да и отремонтировать печь ему ничего не стоит. У него денег много. Может быть, для ремонта печки он даже пригласит Лёшку.
А колосник Лёшке просто необходим. Кто взял колосник, дачник никогда не узнает, на Лёшку он не подумает. "Да я ведь не на пропой взял, а по делу. А то, что печь развалил, так то не со зла, то случайно получилось", - так или почти так размышлял Лёшка по дороге домой.
Довольный выполненной работой, он положил колосник во дворе, накрыв старым мешком. Повертел в руках фонарь. "Зачем он нужен Чикаго? Пусть у меня пока полежит, только новые батарейки достать надо", - подумал Лёшка. Он снял мокрую телогрейку, повесил около тёплой печки. "Надо завтра накопать глины и заменить колосник... Может быть, у Чикаго что-то осталось из выпивки. Обмоем дело".
Моросил дождь. Заканчивалась тоскливая деревенская осень.
19 мая 2007 года.