«Ну и накурился же я! Что за бред он несёт?! Чёрт меня дёрнул пойти сегодня к Антону… Ведь не хотел же идти вчера! Зачем себя не послушал?!» - думал я, смотря на зловещего монстра, сидящего передо мной и рассуждающего о своём видении человеческого бытия, да ещё и под ненормальный хохот моих товарищей. Хоть страх и отступал от меня понемногу, чувствовал я себя всё равно не в своей тарелке. Тощее существо с серой кожей всё также находилось перед мои взором и внимательно вглядывалось в нашу компанию, а чудище-Цыган продолжало свой монолог:
- Слова мои – всего лишь звуки. Вы же, люди, больше доверяете глазам своим. Прозрей же и ты, открой глаза свои шире! Трудно жить вне пространства и времени. Ибо нелегко поверить в то, чего быть не может. Но верь, что труднее этого - быть слепым в зрячем мире. Тусклая свеча в тёмном доме зажжена для тебя отныне! Да возникнут тени и проявятся силуэты, чтобы пробудить хотя бы одного из вас! Мною же теперь всё сказано и мне ничего более здесь не надо… Лишь забава прибудет со мной! Тебе же останется выжить. Да постигнешь ты истину в трудном поиске! Ибо найдёшь ты своё спасение только в найденном. Да не погаснет свеча в твоих дрожащих руках! Ибо нет жизни без света, как свечи нет без воска… А воск уже начал плавиться в бесконечное никуда, уменьшая твою свечу в размере! Торопись же, никчемный! Времени осталось очень мало, а пространство слишком огромно! Ха-ха-ха-ха-ха-ха! Ищи Фиолетовые Ворота! Прощай…
Закончив с этим, «клыкастый» монстр медленно встал с насиженного места, повернулся ко мне своей могучей спиной и пройдя сквозь серое существо и далее через стенку, окончательно исчез из моего поля зрения, после чего я стремительно погрузился во тьму бессознательного состояния. Всё что запомнил в дальнейшем – отрывки в моей памяти: цветные лица с белыми глазами без зрачков, хлёсткие удары по моим щекам, запах нашатыря, нестерпимо яркий свет, белые стены и люди, пальцы рук и всюду голоса, голоса, голоса...
*** *** *** *** *** *** *** ***
Лёгкое и приятное журчание воды в ручье протекающем неподалёку, порхание огромных стрекоз и красивейших бабочек вокруг меня, беззаботно лежащего на мягкой и душистой траве, успокаивающий шелест листьев большого и развесистого дерева с крупными лиловыми плодами перед моим взором и диковинное пение птиц на нём, - всё это навевало мне приятную дремоту. Блаженство!
«Как же хорошо, боже мой!»
Медленно переводя свой взгляд с одной ветви немалого дерева на другую, я пристально разглядывал каждый его листочек и различал средь густой древесной поросли многообразных оперённых птиц всевозможных видов и окрасок. Кого здесь только не было! Вот красно-жёлтое напыжившееся создание, проворно вертящее своей большой хохлатой головой, а рядом с ним зелёненькая с белыми вкраплениями малютка-певунья без устали исполняющее своё звонкое соло. Напротив же них, расположилась синяя длинноклювая птаха юрко чистящая свои пёрышки, то и дело дёргано и обеспокоено озирающаяся по сторонам. А почти под самой макушкой вообще разместилась целая маленькая оранжевая семейка-стайка, суетливо шумящая и галдящая, подобно торгующимся на рынке людям. Большому же белому и взъерошенному пернатому исполину, совершенно всё равно на происходящее, - он флегматично и неподвижно восседает на ветви и взирает на всех, как бы вопрошая: «Ну, что же вы суетитесь, мелкие? Не надоело вам верещать-то ещё?! Покоя от вас совсем нет!»
Все они, зелёные, белые, пегие, оранжевые, красные (всех оттенков и красок этих птиц просто и не счесть), составляют на дереве-великане пёструю и живую картину, много радующую мои глаза.
«До чего же интересен этот мир! Ничего подобного раньше не видел!»
Мои зубы впиваются в крупный лиловый плод, неизвестно каким образом очутившийся вдали от плодоносящего дерева у меня под самым боком. Фрукт оказывается необыкновенно нежным, пахучим и вкусным, а его мякоть насыщенна обильной влагой-нектаром. Приятные вкусовые ощущения и необычайная свежесть тут же наполняют рот и устремляются далее к пищеводу, принося с этим в моё сознание большое удовольствие.
«Вкуснятина, райская! Интересно, как называется этот фрукт? Да и вообще, где я?!»
Помаленьку оглядываю местность: густая и высокая трава на склоне, на котором и лежу я, чуть выше на нём кустарник, а под самым его основанием протекает ручей, за которым и находится то самое громадное дерево, населённое всевозможной пернатостью. За ним же просматривается нескончаемая зелёная степная равнина, раскинувшаяся на всём необъятном пространстве и полностью лишённая каких-либо деревьев и кустов. Медленно переводя свой взор по горизонту, я вдруг замечаю две ярко-красные точки на нём, явно движущиеся в моём направлении, но ещё слишком далёкие от меня.
«Залезть что ли на дерево, чтобы разглядеть кто там вдали?» - решаю я и тут же устремляю взгляд на исполинское древо.
«Высокое! А это ещё кто?» - вскакиваю на ноги, взволнованный до крайности.
Проворно и ловко спускаясь вниз по веткам на меня пристально смотрело серое и тощее человекоподобное существо, полностью лишённое на своём теле какого-либо волосяного покрова. Быстро соображая, я высматриваю, чуть выше в кустарнике, какое-то подобие палки и тут же стремительно бросаюсь вверх по склону к ней, спотыкаясь и спешно хватаясь руками за пучки растущей на склоне травы. Наконец достигнув её, я запыхавшийся, судорожно беру сухую ветвь руками и ударом колена укорачиваю до удобных мне для нанесений ударов размеров и оборачиваюсь. Существо уже на земле и решительно направляется в мою сторону, ловко перепрыгивая мимоходом быстрый журчащий ручеёк. Крепко двумя руками обхватив, будто это меч, палку, я тут же, что есть силы, кричу ему:
- Эй, ты кто?!
Существо останавливается и внимательно с сосредоточенностью вглядывается своими белыми, напрочь лишёнными зрачков, глазами в моём направлении, где я грозный и воинственно обнимающий палку решительно готов к самообороне.
- Не бойся меня, я – друг тебе, - со свистом изрекает мне тощее серое создание.
- Друг не крадётся к спящему исподтишка! Кто ты, спрашиваю? – вновь ору я ему.
- Видишь тех красных всадников на красных конях, что скачут сюда? - показывает оно мне беспалой дланью на равнину, смотря на меня снизу вверх: - Убегай скорее отсюда и спасайся!
Абсолютно всё ещё ничего не понимающий, но тем не менее, уже уверенно и чётко различающий невооружённым взглядом, двух ярко алых наездников, скачущих во весь опор в моём направлении, я воплем задаю ещё один вопрос странному существу:
- Кто ты и кто они?!
Вместо ответа оно резко бросается от меня в сторону и одним махом взбирается на склон, полностью скрываясь из моего поля зрения. Ошарашенный этим невероятно быстрым подъёмом существа, я опять устремляю взгляд на равнину: «Ещё немного и смогу разглядеть их лица».
Трепещущее в груди сердце, частое и прерывистое дыхание, внутренний голос надрываясь кричит:
«Беги отсюда!»
Я бросаюсь наверх через густо поросший кустарником склон, царапая в кровь свои руки, которыми с остервенением прокладываю себе путь.
«Беги отсюда!»
Мне нестерпимо больно от жжения, возникшего от высокой и жгучей травы, в которую я забежал мимоходом.
«Беги отсюда!»
Спотыкаюсь о бугорок земли, падаю. Тут же замечаю, змею рядом с собой, которая уже почти касается своим раздвоенным языком моей правой руки, приготовившись к броску в мою сторону.
«Беги отсюда!»
Скоро встаю и мчусь вперёд, даже не оглядываясь.
«Беги отсюда!»
Случайно, наступаю ногой на гнездо, свитое в траве, в котором, наверное, находились только что вылупившиеся на свет птенцы.
«Беги отсюда!»
Перепуганный серый заяц, поднятый мною с лежанки, со всех ног кидается прочь от меня, часто петляя из стороны в сторону перед моим взором.
«Беги отсюда!»
Проваливаюсь вниз. Мрак…
5 июля, вторник, 08:17
Я был разбужен ярким солнечным светом, озарившим моё лицо и чьим-то разговором, который вёлся шёпотом. Лёжа на спине под одеялом, моему взору представал только лишь белый потолок, да отключённые люминесцентные лампы под полупрозрачным корпусом на нём. По всей видимости я находился в больничной палате, поскольку в помещении отчётливо ощущался запах лекарственных препаратов. Мысли о том, почему здесь оказался, у меня не возникало: весь вчерашний день, я очень чётко себе представлял и осознавал, что попал сюда не просто так, а из-за посиделки, произошедшей у Антона, а точнее от выкуренной мной марихуаны. Состояние болезненной слабости ощущалось во всём моём теле так, что не хотелось делать абсолютно никаких лишних движений. Да и к тому же, чувствовалась незначительная тошнота и слабое головокружение.
«Встрял с этим делом по самое небалуйся! Интересно, что за дрянь мне вчера удалось попробовать, от которой я так моментально «улетел» и оказался здесь на больничной койке?!» - только и оставалось размышлять мне, обречённо уставившись в потолок.
В голове, быстро сменяя друг друга, всплывали пережитые мной вчера мгновения: друзья, Цыган, пиво, карты, отрывки из разговоров и нелепые мистические галлюцинации, сопровождающиеся моим паническим страхом и истерическим хохотом ребят. Но более всего, вспоминал я слова, сказанные мне ужасным монстром, которые были нелепыми по своей сути и весьма угрожающими по содержанию. В меня тут же вселилась тревога, так как вопросов по поводу вчерашних событий было куда больше, чем ответов.
«Почему на меня так подействовала марихуана?»
Это было более, чем странно!
«Я и выкурил-то совсем ничего, а тут тебе галлюцинации и полная потеря сознания в итоге, а такого никогда ещё со мной ранее не случалось. Интересно было бы разъяснить эту ситуацию у друзей. Возможно они, точно также как и я пострадали?»
«Почему Цыган так странно повёл себя вчера в моём отношении поначалу, а затем так и вообще снизошёл до чудовища в моих бредовых видениях? А может он как-то связан с произошедшим?»
Ох и не нравился мне этот Гриша! Слишком уж явно была выражена неприязнь у него к моей персоне, с угрозой-просьбой покинуть вчера собравшуюся компанию. Не пришлись моей душе и его пронзительные чёрные с фиолетовым отливом глаза, словно державшие меня в гипнотическом трансе на протяжении всей посиделки.
«Что именно происходило со мной после потери сознания? И что, наконец, знает о случившемся моя мама или быть может она ещё не знает ничего и совсем сбилась с ног разыскивая меня?»
Эта мысль заставляет тут же меня сморщиться и испытать полную ничтожность в отношении себя.
«Бедная мама! Вот так сюрприз я ей подбросил! Представить даже себе не могу, если она узнает от моих друзей или от врачей всю правду о том, как и почему сюда попал. Это же будет катастрофа! Боже мой, какой же я дурак! Правда не исключено, что меня каким-то образом «зашифровали» пацаны… Нет, в это не поверю! Она наверняка искала меня… Скорее всего ребята придумали какую-нибудь историю, Женька Бутиков не должен дать в обиду… Что думать, даже и не знаю! Ведь ничегошеньки и не помню после «улёта», одни лишь отрывки… Господи, ну на что мне эти неприятности?! А может я уже известен стране, как «конченый» наркоман и нарколог с этих пор мой непосредственный друг и товарищ? Чёрт меня дёрнул пойти вчера к Антону! Бедная мама!..» - размышлял я, пребывая в волнении, а шепоток неподалёку всё ещё продолжался и мой слух полностью сосредоточился на нём. Я прислушался:
- …У богатых свои причуды… Денег много… У моих родственников, а они у меня «новые русские», тоже кстати, сынишка, один у них ребёнок в семье был… Как они его лелеяли, учили уму-разуму в детстве, если бы ты только знал, Лёша! Он и в музыкальную школу ходил на скрипочке учился, и английский язык в совершенстве знал, и в школе на одни пятёрки занимался… Культурный очень, вежливый такой… Мы с женой его постоянно в пример нашим детям ставили. Всегда одет хорошо был, пострижен. Мама ему, чуть ли не маникюр на ногтях делала... Ну, да ладно! Вырос он, в университет московский престижный поступил и тут у него всё наперекосяк пошло-поехало. Начал посещать клубы эти, тусовки всякие. Родители ведь не бедные, а это значит деньги у него постоянно водились, автомобиль ему купили, да и сам мальчик видный и грамотный… Короче люди молодые к нему и тянулись в немереных количествах. Ну, а среди них и всякая дрянь тоже водится, сам понимаешь, в том числе и наркоманы. Не знаю, как там события развивались. Скажу только, что в итоге произошло с ним: умер он от передозировки наркотиков… Жалко пацана! - расслышал я шёпот, который принадлежал мужчине лет пятидесяти и тут же бросил мыслью: «Уж не я ли стал им темой для этого разговора?».
- А мне жаль родителей его больше! – второй голос, тоже исходил от мужчины, но только был помоложе и выше в тональности. – Сколько любви, труда, пота и крови своего вложили в него, а он… Я ведь так считаю, Петрович, что у нас в стране все беды и напасти нынешние от бездуховности и живём мы так, как друг к другу относимся, а никак иначе. Чего ждать от общества, которое ни во что не верит? Только гибели! Вот посмотри, при царе простой народ верил в бога, затем пришёл социализм, народ приступил к строительству «светлого коммунистического будущего», пусть это и было утопией полнейшей… Но однако ж верили в то, что оно наступит! И жили этим…
- Ещё как жили!
- А сейчас? Что сейчас?! Одни доллары в глазах и ничего более! Тьфу! Мать вашу, общество! Без веры, без единодушия мы - мёртвый народ, Петрович. Оттого-то и мрём, как мухи по осени. А этих, как вот этот малый, мне просто жалко до слёз. Это ж потерянное поколение, Петрович! Они же самые пострадавшие из нас!
«Точно, обо мне языками чешутся и, наверняка, принимают меня здесь за наркомана. Пора подниматься, порасспрашивать, как же мне дальше жить-то?! Возможно чего нового поведают?! А может зря на них наговариваю? Это сейчас и узнаю».
Привставая на локти, я неспешно стал приподнимать свой корпус для осмотра помещения и первое, что мне удалось разглядеть – это сидящее на корточках в моих ногах то самое существо, которое видел во вчерашних галлюцинациях: худое до невозможности, с серым оттенком кожи и абсолютно белыми глазищами, уставившимися на меня. Причём никакой тяжести от этого создания не ощущал, - оно было совершенно невесомо.
- Кышь, отсюда! – с этими словами встряхнул я белую простынь, невероятно пораженный и растерянный. – Пошёл прочь!
Неведомая тварь, словно лягушка на задних лапах, перепрыгнула на тумбочку, стоявшую у окна, и беззвучно опустившись на неё, немедля обернулась в мою сторону, вытаращив на меня свои жуткие глазища.
- Мужики, а что это за монстр такой прыгающий? – спросил я у шептавшихся до этого мужчин и тут же, посмотрел в их сторону. То, что я увидел там вновь ошеломило меня. На противоположной стороне в койках посиживали два человека, только не совсем обычные: лицо одного из них имело голубой оттенок кожи, а второго светло-зелёный, причём остальные части тел обоих были совершенно нормального и здорового вида.
Ещё более удивлённый от увиденного зрелища, я расслышал вопрос, идущий от одного из мужчин:
- Какой монстр, парень?
«Кажется меня ещё не отпустила дурман-трава… Какая ж она цепкая, падла! Веди себя сейчас более культурно и адекватно, а то так недолго и до психушки добраться. Сосредоточься хорошенько и ни на что не обращай особого внимания. Это – «галюны» и они скоро пройдут. Терпение и самое главное спокойствие!» - успокаивал я сам себя, а глаза судорожно метались из стороны в сторону: то на людей с неестественными окрасами лиц, то на тихо сидящего на поджатых корточках серенького «бабайку».
- Да то ли сверчок, то ли кузнечик! Не пойму… - проговорил я первое попавшееся, что мне пришло в голову, смотря в упор на худое серое творение – плод моей одурманенной фантазии.
- Ну так, если чёрненький – то сверчок, а если зелёненький – то кузнечик, – высказался басом «голубой» мужчина, а «зелёный» тут же бурно рассмеялся.
«Смешно вам, да? А мне почему-то смешного ничего не видится, придурки! - негодовал я, пребывая в большой злости от ситуации, в которой мне приходилось находиться. - Постарайся, как можно меньше говорить, а лучше вообще молчи, как рыба… Пусть поменьше на тебя внимания обращают… Ну, блин, влип, а! Нужно как можно быстрее отсюда выбираться домой, а то строю здесь из себя шута горохового в обществе. Разве это нормально? Мне это совершенно не нравиться! Ну, чего уставился на меня «кузнечик»?! Боже, до чего же ты реально, чудище!»
Я глядел на белоглазое существо, неподвижно сидящее у окна на тумбочке и жадно выглядывающее что-то во мне, будто готовящееся к прыжку-атаке в мою сторону. Становилось уже просто не по себе и нужно было что-то предпринимать, чтобы узнать хотя бы маленькую часть того, как и почему я здесь очутился.
- Мужики, а который сейчас час, не подскажете? – начал я издалека с банальным вопросом о времени.
- Десятый час уже, - ответил «зелёный» и тут же спросил у меня: - Где ж тебя так угораздило, грибочков-то, отведать?
«Ага! Кажется начинаю понимать… Легенду мне про отравление грибами, кто-то из пацанов придумал… Так. Веселее становится!» - быстро размышлял я про себя и тут же был прерван неожиданным для меня вопросом от «бабайки»:
- Слушай, мил человек, а ты меня и вправду видишь? На яву?
«Пошёл к чёрту! - мысленно ответил я ему и вновь пустился в раздумье: - Это всё же повеселее, чем услышать от них о наркотиках. Что же им ответить-то о грибах? Не пойду ли я в разрез с версией своих друганов? А была-нибыла!»
- У знакомых своих, - ответил мой голос, полный уверенности в том, будто это и на самом деле вчера происходило.
- А что за грибы-то были? – вновь услышал я вопрос от «зелёного».
«Вот блин гестапо! Какие-какие? Рыжики, лисички, сыроежки, опята? Эти, как их, подберёзовики?» - перебирал я про себя всевозможные виды грибов, а от сидящего на корточках чудища издевательски послышалось:
- Эх, я бы тоже сейчас хотел грибов попробовать!
- По-моему, опята были, - сообщил я и снова бросил быстрый взгляд на устроившегося на тумбочке у окна серенького «человечка».
«Что тебе от меня надо, «глюк» мозгов моих?! Или ты на самом деле взаправдашний? Ну, Цыган! Ну, спасибо!»
- Я их в жизни теперь есть не стану! То ли экология настолько дрянная у нас стала, то ли это после Чернобыля мутации пошли… Рассказывали мне, опытные грибники, что вроде бы как собирают только знакомые и хорошо известные, а домой принесут и приготовят – несварение желудка или отравление, как результат. Нет, боже упаси! Ни-ког-да! – проговорил басом мужчина с голубым лицом.
Я же решил отмолчаться на эту тему и не вступать с ними в дискуссию, опасаясь попадания в неловкую ситуацию. Все мои мысли были теперь только о том, как бы побыстрее покинуть это помещение и пробраться к своим вещам, где на ремне брюк должен был находиться мобильный телефон, чтобы с его помощью дозвониться до друзей и утолить свой информационный голод, который меня уже просто изводил до сильного изнеможения.
- А как бы мне повидаться с кем-нибудь из лечащего персонала, вы не подскажите? – решил я узнать у мужчин с цветными лицами, ведшими оживлённый разговор об опасностях сбора дикорастущих грибов и их потреблении в пищу в двадцать первом веке.
- Медсестра должна сейчас вот-вот подойти, - произнес человек с голубой физиономией, прервав свою беседу, и тут же справился у меня: - Тебе не дурно, малый? Что-то ты больно беспокойно как-то ведёшь себя...
«Если бы вы знали, что за «кузнечика-сверчка» я сейчас наблюдаю и слышу; если бы вы видели свои лица интересные и радужные; если бы вы догадывались о том, что в голове моей сплошная неразбериха по произошедшему вчера, - вы бы тогда не стали спрашивать меня о моём беспокойстве!»
- Нет, не дурно. Даже, я бы сказал, довольно-таки неплохо себя чувствую. А переживаю больше за родителей, как бы им позвонить и успокоить их, сказать, что всё у меня хорошо, - ответил я ему, отбрасывая от себя простыню и опуская ноги с койки на пол.
- Ты ночью разговаривал и кричал: «Беги отсюда!». Будто убегал во сне от кого-то. Мы аж, с Петровичем, даже подскочили от этого, да за медсестрой побежали… Она тебе успокоительного потом вколола… - сообщил мне «зелёный».
- А кто-нибудь из моих родных или друзей здесь появлялся? – недолго думая решил задать я вопрос своим соседям по палате.
- А как же! Вечером тебя привели сюда друзья твои, один чернявый такой, смугленький, а второй со светло-русыми волосами, шустрый малый, разговорчивый больно. Они вместе с врачом и медсестрою были. Уложили тебя, ты заснул сразу же, посидели некоторое время, а потом и родители твои прибыли. Мама всё переживала твоя, у врача постоянно справлялась о состоянии твоём, а он её успокаивал и говорил, что ничего, мол, страшного для твоего здоровья нет и что ты завтра утром плясать будешь и частушки распевать. Ну, матушка твоя на этом и успокоилась вроде бы, а потом ушли они вместе с папкой твоим и доктором отсюда, - высказался человек с зелённым лицом, а в моей голове, от полученных сведений, развился новый виток размышлений:
«Чернявый – это Цыган, что ли? Больше не о ком подумать… А вот насчёт шустрого и светло-русого, - это точно Женька! Андрюха с Антоном потемнее будут… Так, кажется почти весь день вчерашний вырисовывается: после потери мной сознания друзья, каким-то образом, доставили меня в больницу, сообщив врачам, что я, по всей видимости, отравился грибами. После этого мне сделали здесь какое-нибудь промывание желудка, вкололи каких-то лекарств, затем взяли кровь на анализ, а потом меня и определили в эту палату, где сейчас и нахожусь. Что ж, теперь более менее понятно, как это происходило. Однако легче мне от этого отнюдь не стало, нужен мобильный. По-за-рез…»
На полу, светло-сером линолеуме, около моей койки, я обнаружил чёрные тапочки, в которые сразу же и нацепил, а затем приподнявшись и встав на ноги, без каких-либо проблем сделал три шага по направлению к мужчинам. Шагалось мне, облаченному в полосатую пижаму, достаточно легко и непринуждённо, да и вестибулярный аппарат, вроде бы, не обнаруживал никаких недостатков и сбоев. Только слабое головокружение да необычные галлюцинации говорили о том, что на восстановление нормального физического состояния моему организму потребуется какое-то время. «Бабайка» находился теперь от меня на расстоянии в полутора метра. Неспешно, я решил подойти поближе к этому странному объекту и повнимательнее разглядеть неведомую мне тварь. Остановившись в полуметре от неё, мои глаза более детально рассмотрели «серую сущность». Кожа моего «глюка» представляла собой подобие полупрозрачной полиэтиленовой структуры серого цвета с мелкими более тёмными вкраплениями, а его тело было полностью лишено какого-либо волосяного покрова. На руках и ногах напрочь отсутствовали пальцы, а голова, формой сильно вытянутого эллипса, имела на мордашке нечто похожее на приоткрытое ротовое отверстие и абсолютно белые ослепительно яркие глаза-овалы без зрачков, при этом никакого носа с ушами я не заметил.
«Я конечно не специалист по «галлюнам», но ты, «кузнечик», определённо куда реальнее выглядишь всякого «глюка». Может у меня какой-то «сдвиг по фазе» произошёл, что параллельные миры теперь могу наблюдать очень запросто? У мужиков ведь только лица вида ненормального, а всё остальное, как у людей…»
- Ты кто такой? – тихим шёпотом решил я выяснить у «бабайки».
- Дух, – последовал ответ, с придыханием.
«С ума сошёл… Что-то здесь явно не простое и не галлюцинация…»
Мои мысли были прерваны открывшейся в палате дверью. Я обернулся. Вошедших было трое: полная женщина в белом халате и с голубым лицом, по всей видимости медсестра, и двое моих друзей, Антон и Женька, которых узнал только по знакомой мне одежде и шевелюрам, так как их лица также были цветными, зелёным и голубым соответственно. В руках у них находились плотно наполненные чем-то пакеты.
- Ну, как самочувствие ваше, молодой человек? – с ходу мне был задан вопрос женщиной в белом халате.
- Здравствуйте, очень хорошее, - ответил я ей и поздоровался с Антоном и Женькой: - Привет, ребят.
- Голова болит? Головокружение есть? Позывы к рвоте? Тошнота? Живот как? – засыпает меня очередными вопросами голуболицая медработница.
- Нет. Всё замечательно и ничто меня не беспокоит, - говорю я.
- Ну и слава богу. Напугал ты нас вчера очень сильно, - проговорила она и направилась к моим соседям по палате, а друзья подошли ко мне с пакетами в руках вплотную.
- Здорово, бедолага! Ты и вправду хорошо себя чувствуешь? – негромко и серьёзным голосом спросил у меня Женька, а Антон добавил:
- Как ты?
- Ребят, более-менее… У меня к вам вопросов, что просто и не счесть. Самое главное отсюда побыстрее выбраться. Как матушка моя, плакала сильно? – поинтересовался я.
- Не волнуйся, с матушкой всё в порядке. Совместными усилиями мы её успокоили. Да, кстати, ты отравился грибами. Запомни. Врач, который тебя сюда и определил, мой очень хороший знакомый. Так что не беспокойся особенно, а если ты и впрямь хорошо себя чувствуешь, то скоро будешь дома. Мы-то рассчитывали на более худший исход… Смотри, - показал на набитые и увесистые пакеты Бутиков, - сколько еды, фруктов, вещей и книжек тебе приволокли.
- Ну, братаны, спасибо! Только мне отсюда валить нужно и чем быстрее, тем лучше. Я сейчас многого не могу рассказать вам, а послушать есть чего увлекательного и не очень… Жень, пойдём к твоему доктору сейчас же, иначе у меня здесь реально «крыша» поедет, - почти шёпотом произнёс мой голос.
- Держи, я сейчас подойду, - сунул мне в руки свою увесистую поклажу Бутиков и скорыми шагами вышел за дверь палаты, оставив меня с Антоном, которому я предложил присесть на стул.
Выложив из пакетов хлеб и котлеты в стеклянной банке на тумбочку, расположенную у моей койки, и разлив апельсиновый сок в пластиковые стаканы, мы принялись с аппетитом поглощать съестное, сопровождая это занятие тихим шушуканьем о произошедшем вчера. Так я узнал от Антона, что потеря мной сознания была настолько неожиданной для ребят, что вызвала в первые минуты у них жуткую панику и полное смятение. Для того, чтобы привести меня в чувства были использованы и хлесткие удары ладонями по моему лицу, и нашатырный спирт, и просто встряхивания и вздёргивания за плечи моего тела. Временами, я приходил в себя, но ненадолго, а затем опять закатывал глаза и терял сознание вновь. В конце концов, Андрей с Гришей, выбежали на улицу, где поймали машину, в которую меня в полубредовом состоянии посадили и отвезли к Женькиному знакомому врачу, другу его отца и семьи. Таким образом я и оказался здесь.
- Вить, пошли к Алексею Борисовичу. Он зовёт тебя, - почти вбежал в дверь запыхавшийся Женька, тем самым прервав нашу с Антоном посиделку.
- Это врач твой? – уточнил я у него, поднявшись с койки, на которой сидел.
- Да. Пойдём скорее, - ответил он.
Вскоре мы с ним вышли в длинный и светло-зелёный коридор, который был немноголюден. Тем не менее, попадавшиеся по пути идущие нам навстречу люди также имели, как и все кого я до этого видел, цветные лица: жёлтые, зелёные, голубые. Я уже не удивлялся этой странности, а больше задавался вопросом, почему они у них всех такой неодинаковой окраски? Спешно идущий от меня слева Женька, без устали рассказывал мне о его знакомом докторе, Алексее Борисовиче, который по его словам, являлся замечательным человеком и очень высококлассным специалистом в медицине, что именно благодаря ему всё вчерашнее недоразумение разрешилось так благополучно и без особых для меня осложнений. Я полностью соглашался с этим и молча кивал головою, держа мысль о том, что всех ребят, и в особенности Алексея Борисовича, мне необходимо будет как-то за это позже отблагодарить.
«Фу, ты!» - внезапно выглянувшее из-за стены серое существо с метр ростом и тут же вернувшееся в неё обратно, заставляет меня всколыхнуться от неожиданности. Немного опешив, я приостановился, но тут же принялся нагонять Женьку, озираясь назад и размышляя про себя: «Интересно, эта «бабайка», та же самая, что находилась со мной в палате или совершенно другая? Может это не галлюцинации всё-таки, а реальные существа, невидимые нормальным людям со стандартными способностями? А я, по всей видимости, стал уже ненормальным или временно ненормальным… Подождём ещё немного. Если не пройдут мои видения, то это – действительно реальность или я просто стал сумасшедшим. А пока – это только «галлюны»».
Мои сомнения, по поводу единственности «бабайки», вскоре были развенчаны. В коридоре, среди людей, мой взгляд обнаружил сразу два серых «кузнечика». Один из них, прислонившийся к стенке, находился в шагах двадцати от нас, второй же был гораздо дальше, но так же чётко просматривался мной, этот уже сидел на карачках, и постоянно перемещался из стороны в сторону, как бы уступая проход, идущим мимо него людям. Но и этого оказалось мало, когда остановившийся у одной из дверей Бутиков, выдал мне:
- Ну вот мы и пришли, Вить, - и постучав в неё из вежливости, открыл настежь.
Первое, что я заметил, в кабинете, было ещё одно сидящее на подоконнике, рядом со стоявшими в горшках петуньями и алоэ, серое и худое существо, теперь уже третье по счёту. Абсолютно такое же, как и у меня в палате, ничем не отличающееся, будто все они были инкубаторскими, искусственно выращенными.
Сидевший за столом у компьютера человек с синим лицом и в очках, с пластиковой полупрозрачной оправой и толстыми линзами на ней, держал и перелистывал какую-то увесистую папку в своих руках. Он был достаточно упитанного и крепкого телосложения, с большой головой, высоким лбом и пепельными, из-за проявившейся седины, густыми волосами. Сосредоточено изучая содержимое папки с какими-то бумагами и отмечая что-то карандашом в ней, он совершенно не обратил на нас вошедших никакого внимания, тем самым обнаружив для меня его серьёзность и занятость.
- Здравствуйте, - негромко проговорил я, обратившись к нему.
Алексей Борисович неспешно отложил папку на край стола, на котором уже находилась приличная стопка документов медицинского характера и поместил карандаш в оригинальный пластмассовый стаканчик, бывший основанием для двухсторонних миниатюрных качелей, где на одной стороне восседал мальчик, строивший рожицу своей подружке, девчонке с косичками, сидевшей напротив него. Качели от помещенного в стакан груза пришли в движение, а Алексей Борисович, приподняв рукой за правую дужку свои очки, с интересом окинул меня взглядом глаз лишенных зрачков и громко с растягиванием гласных букв в словах произнёс:
- Проходите, проходите, люди молодые, - и вернув очки себе на переносицу, тут же спросил у меня: - Как чувствуешь себя, парень?
Я не собирался говорить ему о своих проблемах и тем более о странных видениях, поскольку находил их временными, которые, как мне думалось, сегодня или завтра должны будут сами по себе исчезнуть. Мне также хотелось побыстрее оказаться дома, чтобы пересидеть эти нахлынувшие на меня внезапно напасти, подальше от тех многолюдных мест, где я чувствовал себя теперь крайне неуютно. Поэтому, чтобы не осложнять себе возращение домой, я бойко ответил врачу:
- Чувствую себя очень хорошо! Бодро! Спасибо вам огромное, Алексей Борисович, за то, что вы для меня сделали и…
Моя благодарность была прервана, обращением доктора:
- Сашенька, голубушка, прошу тебя, выйди пожалуйста на некоторое время. Спасибо.
Сидевшая за нами молодая женщина в белом халате, и до этого момента никак не обнаруживаемая мною, быстро поднявшись из-за стола и пройдя мимо меня и Женьки, стоявших на ногах посреди кабинета, вышла прочь. А доктор с синим лицом, ткнув своим указательным и мясистым пальцем с волосками на больших фалангах, на увесистую кипу папок и бумаг, громогласно начал свой монолог:
- Здесь судьбы и трагедии людские! Каждая из этих папочек, молодые люди, пронизана насквозь нечеловеческими страданиями и наполнена болью, мольбами о помощи, граничащими порой с полной обреченностью и беспредельным отчаяньем. Многие хозяева этих бумажек уже никогда не смогут жить нормальной жизнью, насыщенной жизненными радостями! Им суждено будет вплоть до самой смерти испытывать адские муки. Мне честно и откровенно жаль этих людей, оказавшихся в таких бедах и я проникнут глубоким уважением и состраданием к тем из них, кто невольно, попал в такую сложную ситуацию в жизни…
Сделав многозначительную паузу, Алексей Борисович, достал из внутреннего кармана своего халата платок и вытер проступивший пот со лба. А я и Женька, будто нашкодившие мальчишки, стояли молча потупив взгляды на стопку папок.
- Но некоторая часть из этого вороха принадлежит глупцам и невеждам! Тем кто сознательно пичкал себя всякой дрянью такой, как наркотики и прочей разной мерзостью. Тем, которые наплевательски относятся к себе и к своему ближнему. Тем кто просто не любит жизнь и не уважает её в корне. Это – беспредельщики чистой воды, служащие самому дьяволу! Таких, я просто люто презираю! Скажи-ка мне, любезный, за что я должен тебя уважать? – обратился ко мне доктор с синим лицом.
Сказать мне ему было определённо нечего и я, в полной растерянности, начал переминаться с ноги на ногу, осознавая нелепость своего нынешнего положения и чувствуя полную никчёмность в отношении себя под пристальным и суровым взглядом Алексея Борисовича, который продолжил:
- Может быть за то, что ты вчера курил коноплю, выискивая для себя новых ощущений, с желанием нахохотаться вволю?! А может быть за то, что ты героически потеряв сознание и созерцая сумасбродные галлюцинации вдруг оказался у меня здесь в пациентах?! Или может быть я должен уважить тебя за твоих родителей, которые примчались сюда с сердечными переживаниями, из-за своего единственного отпрыска, все в соплях и в слезах?! За это позволишь тебя уважать, что ли?!
- Человек, - заговорил он вновь, после недолгой паузы, - только тогда может называть себя человеком, когда он чётко осознаёт свои действия и несёт за их совершение полную ответственность, как за себя, так и за своих ближних. Тот же, кто поступает иначе, - это уже не человек… Это – враг человека и всему человечеству в целом!
В кабинете воцарилась звенящая гробовая тишина, продлившаяся казалось целую вечность. Белые, лишённые зрачков, глаза этого крупного и солидного человека, должно быть, с ненавистью испепеляли меня взором, а в моём мозгу, от этого безмолвия, крутились суетные мысли. Их было очень много и разных. Они все были наполнены самокритичным гневом, обещаниями и клятвами больше никогда и нигде не совершать необдуманных поступков, и, среди этого, как-то сами по себе, всплывали чувства глубокого уважения к этому человеку в очках и с синим лицом, сидящего сейчас передо мною.
Мой взгляд ушёл от прямого контакта с его глазами и окинул окно, где на подоконнике восседало моё видение-призрак, всё так же тихо, без единого звука, будто с огромным интересом, вслушивающегося в эти слова…
- Пошли вон отсюда, оба! – с надрывом, словно прозвучал гром, выкрикнул мне с Женькой Алексей Борисович.
Мы спешно развернулись и мигом выскочили из кабинета в коридор, точно ошпаренные кипятком в бане парившиеся, и весь свой обратный путь возращения в палату провели почти в полном безмолвии, обменявшись лишь парой коротких фраз о том, что доктор-то оказался суровым и больно правильным. Обычно весёлый и никогда неунывающий Бутиков, был расстроен теперь не меньше моего, а его типичная говорливость сменилась унынием и серьёзностью.
Эх, если бы он знал, что происходило с моим зрением! Если бы он видел этих тощих серых карликов и цветные лица людей вокруг с глазами без зрачков!
5 июля, вторник, 11:06
Взяв свои вещи у баталера и мигом переодевшись в них, я вместе с Антоном и Женькой, спускался вниз по лестнице в вестибюль больницы, у входа которой, как мне сказали друзья, на уличной стоянке размещался подержанный «Опель» Антохи, доставшийся ему два года назад от его отца в подарок. С тех пор машина неоднократно побывала в авариях и неудачных парковках и имела вид препаршивейший. Однако, «старушка» исправно служила, как незаменимое средство передвижения по городским окрестностям, за что и снискала у нас уважение, несмотря на свой непрезентабельный внешний вид. Спустившись в вестибюль, мы вереницей, следуя друг за другом, подошли к выходу из больницы. Я, шедший впереди, толкнул дверь рукой и выйдя наружу обомлел оттого, что увидел и встал, как вкопанный. Всюду, у домов, у деревьев, у столбов высоковольтного напряжения и просто в небе парили, то медленно, то быстро ускоряясь, шары всех цветов радуги и различных размеров. Зрелище было настолько великолепным и таким завораживающим, что я увлечённый им, не сразу расслышал вопрос от Бутикова:
- Вить, что ты там увидел?
Одни из этих шаров двигались хаотично, другие следовали в строгой направленности, а третьи находились в подвисшем над землёй состоянии. Яркие и не очень, они будто живые, совершали неконтролируемые никем движения, неподдающиеся описанию никакими физическими законами мироздания.
«Удивительно!» - мысленно воскликнул я сам себе, а Женьке и Антону ответил:
- Просто очуметь, ребята! Просто очуметь! Всё расскажу дома, не сейчас… Где машина, Антоха?
С удивлением переглянувшись с Бутиковым, он показал мне на серебристый автомобиль с уже знакомым мне помятым правым крылом.
- Ретируемся отсюда побыстрее, - сказал я и скорыми шагами направился к «Опелю», всматриваясь вокруг по сторонам совершенно незнакомого мне мира, с таким интересом, будто попал на совсем неведомую мне планету.
«Отчего же я тогда в окнах из больницы ничего этого не видел? Красота-то какая неписанная! Вот дожил-то до сумасшествия великого!»
Наконец, достигнув машины, мы втроём дружно сели в неё, разместившись на сиденьях обтянутых серой кожей, в салоне с вымытыми и вычищенными до блеска ковриками: Антон всё же любил чистоту и порядок. Я попросил его, как водителя, сначала заехать на завод к маме, которой уже звонил ранее со своего мобильного телефона. В разговоре я сообщил ей, что со мной всё в порядке и попросил о том, чтобы она не беспокоилась обо мне серьёзно, так как живописал себя бодрым, будто заново родившимся. Кроме того добавил, что скоро заеду к ней. Мама очень обрадовалась моему звонку и тому, что моё состояние здоровья так быстро улучшилось, заметив, что очень хочет со мной увидеться и поговорить.
Из-под лобового стекла автомобиля, никаких шаров уже не было заметно, тем самым, я осознал почему не мог рассмотреть их ранее из окон больницы. Стекло делало шары невидимыми, словно магически скрывая их от меня.
«Мистика!» - проговорил про себя, а Антон, нажав на педаль газа, стронул свой битый «Опель» с места и выехал со стоянки на улицу, ускоряясь в движении ежесекундно.
- Не гони, Антошка. Не гони, так сильно… - тихим фальцетом попросил его я и все тут же громко рассмеялись, поскольку знали, что Антону, как горе-водителю, говорить это было совершенно бесполезно.
Проехав минут двадцать по городским переулкам и улочкам, окутанных в зелень газонов и многоликих деревьев, мы неспешно подъезжали к воротам со шлагбаумом и к расположенной рядом с ними проходной станкостроительного завода, где и работала моя мама. Пока Антон припарковывал машину у въезда на территорию завода, я набрав по мобильному номер маминого телефона, попросил её выйти на проходную, сообщив, что подъехал. Затем вышел из автомобиля и пройдя некоторое расстояние до ступеней, по которым поднявшись, остановился на площадке у входных дверей, где и принялся ожидать встречи, рассматривая местные окрестности наполненные в воздушном пространстве мистическими разноцветными сферами. Я не переставал удивляться этому интересному явлению, происходящему в моём больном воображении, склоняясь всё же к мысли о том, что наблюдаемая мной «иллюзия», никак не может быть моей галлюцинацией, ведь самочувствие у меня было просто отличное, а «галлюны», по моему мнению, не могли так долго продолжаться. На открытых площадках уже не было видно никаких тощих серых существ, однако лица у людей всё также были яркими и цветными, да и зрачки у глаз полностью отсутствовали. Маму, подошедшей ко мне сзади со спины, я узнал только лишь по голосу, так как её лицо было однородного синего цвета.
- Сыночка, ну как ты, родненький? – поинтересовалась она, обхватив меня руками за плечи и смотря прямо в глаза.
- Мамуль, всё хорошо, слава богу. Не волнуйся! Как видишь на своих ногах стою… Утром поел даже с аппетитом, спасибо тебе за передачу, котлетки очень вкусные, - я поцеловал её в щёчку, - так уж получилось, отравился грибами. Я теперь их больше никогда в рот не возьму, обещаю. Они ж как губка всякую дрянь впитывают… А экология сама знаешь, какая у нас сейчас стала… Хорошо в общем всё у меня, не беспокойся!
- Как же мы вчера с Колей переживали, если бы ты знал, сына! И где тебя только угораздило их наесться! Ну, да ладно! Обошлось! Спасибо друзьям твоим, что привезли тебя в больницу вовремя. Хорошему врачу отдали. Могло бы быть хуже, как нам доктор, Алексей Борисович, говорил. Ты сейчас поезжай домой, слышишь, поспи, отдохни, водички больше пей, а ещё лучше арбузик по пути себе купи, чтобы токсины из организма выгнать, понятно? И никуда не ходи, слышишь? Баськой лучше займись дома…
Быстро произнося слова и очень часто повторяясь, она ещё долго говорила и спрашивала у меня о моём здоровье. И я понял, что дороже меня на этом белом свете у этого человека больше никого нет. Что она со своей материнской любовью беззаветна вся во мне, и надеждами, и мечтами, и помыслами. Я также осознал свою огромную ответственность перед ней, разглядев в некоторых совершаемых мною ранее поступках пренебрежительное отношение как к самому себе, так и к маме, теперь полностью уловив истинный смысл тех слов, что недавно высказал мне врач в больнице… Совесть душила меня со страшной силой. Мне стало мерзко и противно за свою недальновидную беспечность.
«Мамочка, как же я тебя люблю! Прости меня, милая мамочка!»
Я обнял её, такую хрупкую и родную, и крепко прижав к себе, сказал:
- Всё будет хорошо мама. Теперь всё будет хорошо!
5 июля, вторник, 12:39
У подъезда моего дома, напротив которого Антон припарковал свою машину, под тенью развесистого клёна сидела на лавочке читающая молодая женщина с голубым лицом, а рядом с ней находилась детская коляска для грудных детей. Я вышел из «Опеля», постаравшись как можно тише захлопнуть дверь автомобиля, чтобы не разбудить младенца и тут же совершил свой ритуал-осмотр второго этажа, а именно тех окон с балконом квартиры, где жила моя вожделенная соседка по имени Ольга. Ничего кроме комнатных цветов, да занавесок мне разглядеть там не удалось, а только мысленно подумалось: «Какое теперь у неё лицо? Красное? Жёлтое? Синее?»
- Пойдём ребят, - сказал я друзьям и направился к подъездной двери.