Не помню уж точно, какой Новый год по счету мы встречали (1999, 2003, 2005), но моя разбирающаяся в гороскопах сестра сказала, что это был год Козы. Встречали мы его по меркам нашей мамы в небольшой тесной компании, человек, эдак, 15-16, в основном состоящей из родственников и друзей семейства.
Итак, мы, как полагается, встретили российский Новый год, порадовавшись за братьев-славян, через час, засмотревшись «Голубого огонька» с досадой пропустили встречу собственного, и теперь готовились к встрече польского Нового года, поляки ведь хоть и не братья, но все-таки славяне!
Веселье в самом разгаре: дядя Саша уснул в салате, 3-летняя Верунька с удовольствием уплетает последнюю, видимо сотую, конфетку с елки, (не мудрено, кариеса в таком возрасте никто не боится – зубы новые вырастут), тетя Броня с соседкой тетей Маришей отплясывают под «Сердючку», а между ними повис 100-килограммовый «сердюк» Сережа, сын тети Брони.
Раздался дверной звонок, я как единственный на сие способный член нашего скромного общества, отважно иду к двери, в душе надеясь, что соседи – люди сердобольные, и за упавшую люстру ничего, кроме как слегка «по фэйсу», не будет.
Распахиваю дверь. На пороге стоит Дед Мороз. Дохнув на меня ароматом, которому позавидовали бы крымские виноделы, заплетающимся языком спрашивает:
- Деда Мороза вызывали?
Я обалдело смотрю на «деда». Если и надо кому кого вызывать, так это ему – реаниматоров! О «дедости» Деда Мороза говорит только съехавшая борода в оливье, нахлобученный на голову измятый колпак, и неизвестно где подобранный красный сюртучок. Причем сюртучок этот надет на голое тощее волосатое тело, из настоящих сибирских валенок!.. торчат тощие ноги в полосатых «семейниках». В довершение картины, «дед» смалит папироску, прислонив к дверному проему здоровенный красный мешок, видимо с подарками. Я собираюсь сказать ему вежливый «от ворот поворот», но в это время в коридор вваливаются разгоряченные «сердючки» и «сердюк». Несмотря на мои протесты, видимо позарившись на халявные подарки, дружно втаскивают Деда Мороза за стол.
Веселье набирает обороты с такой неимоверной скоростью, что мы пропускаем торжественную встречу польского Нового года. Дядя Саша просыпается, и начинает целоваться с «дедом», не обтершись от остатков салата, 3-летняя Верунька, покончив с конфетками, принимается вылизывать рюмочки с остатками ликера, «сердючки» и «сердюк» стали в ряд, и словно на «Поле чудес» кричат чуть ли не благим матом: «Даешь приз!»
«Дед», не выдержав такого накала страстей, подхватывает тяжеленный красный мешок (и откуда силы взялись!) и выворачивает его на пол. На новый мамин ковер высыпается десятка два крепких хрустящих белых кочанов капусты!
Дядя Саша, вмиг протрезвев, недоуменно спрашивает:
- Так почему ж капуста?
Немного помолчал, либо для того, чтобы придать своим словам значимости, либо уже от того, что язык совсем не слушался, Мороз икнул и, растягивая слова, прошептал:
- Т – а –ак ведь г- о- од Козла-ж!
После этого «дедушка» обмяк в кресле. Такого наши мужчины вынести не смогли! «Битва под Полтавой» продолжалась около минуты, и «сердюк» торжественно потрясал над головой убранством «деда». «Дедом» оказался мой двоюродный братец Славик, вечный студент и выпивоха. Мамина родная сестра и мать Славика попросила нерадивого сыночка 27 декабря, когда он вернулся с сессии, отвезти картошечки и капустки тетке. Куда девалась картошка история умалчивает. Также она умалчивает, где все это время бодялся Славик.
Репу Деду Морозу мы не начистили. А надо бы! Ведь и вправду в народе говорят, что как Новый год встретишь, так его и проведешь…
Уж не знаю насчет всего года, но первые пару месяцев у нас были точно «козлиные»: пирожки с капустой, бигус, голубцы, наваристые щи и солянка по-домашнему…