Я очнулся в сумерках кровавого зимнего заката, чей отсвет ещё тлел, медленно угасая за краем оврага. Всё тело ломило, звенело в ушах, каждое движение отдавалось ноющей болью в мышцах. Болело простреленное левое плечё. Рукав затвердел от спёкшейся крови. Где-то во внутреннем кармане куртки должна быть аптечка. Мне хватило сил приподняться на четвереньки и встряхнуть головой. Я не сразу вспомнил, как мне удалось сюда заползти, выбравшись из опрокинутого микроавтобуса под автоматным огнём. Повезло. Иначе сгорел бы заживо или, что ещё хуже, попал в плен. Особенно, если это были наёмники-муслимы. Чудо спасло меня от верной гибели. Повезло вдвойне, ведь они не стали прочёсывать окрестности. Сразу запрыгнули в грузовик и уёхали. Надеясь, что кому-нибудь из наших тоже посчастливилось выжить, я подобрал с земли свой АК и стал озираться по сторонам. Овраг, в котором я находился, был не очень глубокий, чуть выше моего роста, но достаточно узкий и длинный. Один его конец выходил к придорожным зарослям. В нём мне удалось затаиться во время перестрелки, пока не стихли голоса и шум моторов. Потом я вырубился. Дно оврага поросло колючим кустарником, я с ног до головы был в репьях. Вокруг рос осиновый лес.
Сумерки тем временем сгущались, крепчал февральский мороз. Я понимал, что отсюда нужно поскорее выбираться. В подтверждение моих мыслей вдали, на другом краю леса, послышался тоскливый и протяжный волчий вой. Я отряхнулся и побрёл по собственным следам в покрытом ледяной коркой снегу, через поломанные кусты и бурьян. Овраг постепенно расширялся и становился менее глубоким. Я смог выглянуть наружу. О недавней перестрелке напоминали обрубленные ветки и иссечённая пулями кора осин. Там, где склон стал пологим, я поднялся наверх и через почти сплошные заросли ежевики побрёл к шоссе. Темнота сгущалась. На тропе среди кустов я обо что-то чуть не споткнулся. На залитом кровью снегу лежало лицом вниз чье-то тело. Я кое-как откинул его на спину и разглядел лицо. В нём я не без содрогания узнал своего старого друга Лёшу Спиридонова. С давних пор нас вместе посылали на задания, не раз мы оказывались в жутких передрягах и делили на двоих один окурок. Но теперь он был мёртв. На мои глаза навернулись слёзы. Вдруг Лёшины губы задрожали. Я приподнял его голову и стал трясти, крича:
- Лёха, брат, ты жив! Держись, я тебе помогу сейчас. Не умирай только. У меня есть аптечка.
Я начал шарить в своей куртке, доставая аптечку и фонарик. Лёша проморгался и уставился на меня невозмутимым и полным тоски взглядом, который я запомнил с тех пор на всю жизнь. В нём была боль и смирение перед неизбежностью. Наконец он с трудом пошевелил губами и произнёс:
- Бесполезно, Вадик, мне уже не выкарабкаться. Всё… Отхожу. Те суки нас всех завалили. Павел Иванович тоже… Меня даже добивать, видишь, не стали. Думали - я готов. Автомат и рацию унесли.
- Не ссы, я тебя вытащу, - кричал я, отчаянно пытаясь помочь ему подняться, хватая за плечи. - Мы выберемся отсюда. Ты ведь помнишь, нам уже доводилось!
Я поднимал его и орал, что мы выберемся, я не дам ему умереть. Мой крик далеко разносился по ночному лесу. Бесполезные попытки взбодрить умирающего друга, вдохнуть в него жизнь. Постепенно мой крик перешёл в шёпот. Я осознавал безнадёжность. Пока я волок Лёшу к дороге, он совсем обмяк, перестал шевелиться и переставлять ноги. Он лишь нашёл в себе силы наклониться к моему уху и прошептать: «Не забудь про задание шефа. Теперь вся надежда на тебя, Вадик». И после этого издал последний выдох. Я бережно опустил Лёшу на снег и осветил фонариком его лицо. Серые глаза застыли, обращённые немигающим взглядом во тьму. Бесстрастный взгляд самой смерти на бесконечную пустоту вечности. Будь она проклята эта вечность. На Лёшином лице осталась грустная и виноватая улыбка. Я оставил его труп в кустах и вышел к дороге.
На этом отрезке пути шоссе проходило по заросшей лесом низине, расположенной между двумя холмами. Здесь нас и подстерегли. Обугленный остов микроавтобуса «Газель», в котором ехала наша команда, валялся за обочиной. Эти уроды поработали огнемётом. Вокруг лежали тела моих товарищей. У всех были простреляны головы. Видимо, только Алексея нападавшие не стали добивать. При свете выплывшего из-за облаков полумесяца это зрелище являло собой чей-то оживший кошмар. Дорога пустынна. Лес и ночь окружили меня стеной безмолвия. Впервые мне стало по-настоящему не по себе. И самый сильный страх охватил меня, когда из моей памяти выплыли все подробности этого боя…
Вместе с водителем нас было семеро. Мы направлялись в недавно освобождённый Мценский район с особым заданием Орловского штаба дивизии. Местному отделению требовалась помощь в создании отряда самообороны. Мы все были вооружены, ведь было известно, что по местным дорогам до сих пор бродят недобитые банды. В тот февральский день 2010 года, примерно полтретьего по полудню мы напоролись на засаду. Грузовики с наёмниками Волохова преградили нам дорогу. Мы остановились и приготовились развернуться, но нам прострелили шины. В мегафон нам предложили сдаться. Но Павел Иванович Гуров, наш старший и ответственный за доставку был непреклонен.
- Идите в жопу, черти! – был его ответ.
Я сидел возле самой двери, и мне повезло выскочить первым. Я успел получить последний приказ Гурова. «Бери груз и уноси ноги. Мы тебя прикроем, как сможем. Беги быстрее! В лес!!». До сих пор передо мной его лицо, лицо рано постаревшего мужика сорока лет, круглое и со шрамом через весь лоб. Под армейской фуражкой скрывалась покрытая сединами лысина. За эти полгода он был для нашего звена как отец родной. На этой войне погиб его старший сын. Он сам в своё время прошёл Чечню и пыл капитаном запаса. Гуров силой вложил мне в руки крупный металлический кейс. С начала поездки он постоянно держал его с собой, пристегнув к руке цепью наручников. С этим чемоданчиком я выбежал и скрылся в кустах, когда уже затрещали автоматные очереди. Бандиты, видимо, торопились. Боль обожгла мне плечё, но я продолжал бежать через сплошные заросли кустарника. И уже не видел, что происходило дальше. За спиной стрельба, взрывы гранат и крики слились в один гул. Мне удалось ускользнуть через овраг, уползти в глубь леса и затаиться.
Они могли знать об этом чемодане, когда устраивали засаду на дороге? Почему они меня не нашли? И куда они направились потом? Я не знал ответов на эти вопросы. Моя голова раскалывалась. Тут я понял, что этот чемодан у меня пропал. Куда он делся? Видимо, я оставил его там, в овраге. В темноте трудно что-либо найти, разумнее дождаться утра. Но крепнущий холод заставлял двигаться. Нельзя было оставаться на одном месте, а уснув я рисковал уже не проснуться. Я обязан вернуться. Иначе я подведу всех. Тех, кто лежал здесь у моих ног, распростёршись на краю асфальта в лужах замёрзшей крови. Я выполню ваш последний приказ, Павел Иванович! Да будет вам земля пухом. И вам, Женя и Лёша, Серёга Шухер, наш водила, братья Кабановы, все кто полёг на этой полосе. Покойтесь с миром, я отомщу за вас. Если сам уцелею, если доберусь до ближайшего посёлка. Я поплёлся по тропе через кусты и бурелом, освещая дорогу фонариком.
Кейс я нашёл в снегу среди пучков пожухлой травы. Вернулся на дорогу. Я не знал, в чьих руках сейчас тот посёлок, куда мы направлялись. Но выбора не было. Я уныло побрёл по обочине шоссе, повесив на спину автомат АК и держа в правой руке ценный груз, задание партии. Ноги заплетались, меня клонило в сон. Я продолжал идти, не смотря не на что. К утру я должен добраться.
Под тусклым светом месяца, укрытого дымкой облаков, я брёл по затерянной среди лесов дороге. Не знаю, что лежит в том кейсе. Скорее всего, там крупная сумма денег, предназначенная для мценского отделения. Открыть его и проверить я не мог, ведь ключ остался у Павла Ивановича. Я не стал обыскивать его труп. Не за этим ли грузом охотились нападавшие? Нет, вряд ли, о нём они не знали. Иначе прочесали бы все окрестности и настигли бы меня. При этой мысли меня охватила дрожь. Но люди Волохова не стали задерживаться. Куда-то спешили. Знать бы куда. Думаю, та зондер-команда решила пройтись по нашим тылам. Это плохо. В прошлых боях нас и так сильно потрепали.
Всё началось два года назад. В конце февраля 2008 года, в день Защитника Отечества, президент Владимир Путин вылетел с официальным визитом в Грозный. Но его самолёт взорвался в воздухе над Ставропольским краем. Вместе с ним погибли высокопоставленные чиновники из его администрации, а так же министр обороны Иванов. Причины и обстоятельства этой трагедии так и остались неизвестными. Страна была в шоке. В столице произошёл ряд стихийных акций протеста, прошёл слух что за организацией теракта стоят нефтяные олигархи, которым хочется дестабилизировать обстановку в государстве и посадить в Кремль своего человека. В стране было введено чрезвычайное положение. Президентские выборы были перенесены на неопределённый срок. Брожения в народе продолжались. Они затронули и армию. Исполняющий обязанности президента Д. Медведев не смог удержать ситуацию под контролем. В конце мая произошёл военный мятеж, возглавляемый генералом Варламовым, который командовал контрактными частями в Белгородской области. Он возомнил себя спасителем Отечества и новым Сталиным. После провала попытки взять Белгород, чей гарнизон отказался примкнуть к мятежникам, войска Варламова устремились на Курск и Курчатов. На подконтрольных территориях он пытался создать свою администрацию. Его люди нещадно грабили население, многих расстреливали без суда. Одновременно начались волнения в отдельных частях Подмосковья, но их быстро подавили. Правительственные войска вели тяжёлую и ожесточённую борьбу с мятежниками. Кроме регулярной армии действовали отряды, собранные из добровольцев. К одному из них примкнули и мы с Лёшей, тогда ещё простые студенты политеха. Государство обещало материальную помощь семьям тех, кто ушёл воевать против мятежа. К тому же мне не хотелось в трудную для России минуту оставаться в стороне. Не многие после этого вернулись. Немногие потом нашли путь к нормальной жизни. Но тогда мы были молодыми и горячими. Мы верили в свои силы, а смерть казалась чем-то потусторонним.
Попытка мятежников овладеть Курском была отбита ценой больших жертв. Большая часть города лежала в руинах. Остатки частей Варламова отступили на юг Курской области, где их добили к началу января 2009 года. Варламова блокировали в Обояни, его временной столице. Однако он таинственным образом исчез. Как он ускользнул осталось неизвестным. Многим его соратникам удалось бежать на Украину и там скрыться. Но ситуация в России так и не вернулась в прежнее русло. Упали цены на нефть, началась повальная инфляция, произвол чиновников стал нестерпим. Спецслужбам везде мерещились измены и заговоры. Была проведена чистка в руководстве армии. Ко всему прочему вспыхнул дефицит продовольствия. Гнев обездоленного населения по всей стране, кроме столиц, выплеснулся на улицы. Безработица и преступность достигли кошмарных размеров. Временный президент Медведев вскоре тоже погиб. В ноябре 2009 его машина подорвалась на правительственной трассе. Напуганные беспорядками олигархи стали спешно покидать страну, вывозя свои капиталы. За этим пристально следили США и объединённая Европа, опасаясь за наш ядерный запас. В Москве было создано правительство национального спасения, которое возглавил прежний министр внутренних дел и по совместительству вице-премьер Жданов, провозгласивший продолжение курса Медведева на восстановление экономики страны. Но часть министров отказалась подчиниться его приказам. Они собрали в Краснодаре свой кабинет, который возглавил бывший министр обороны Волохов, и объявили незаконными все указы и распоряжения правительства Жданова. Тем временем уцелевшие варламовцы при поддержке радикально настроенных военных организовали мятеж на Урале. Их столицей вскоре стал Екатеринбург. Вооруженные формирования стали формироваться повсеместно. Многие из них были неподконтрольны вообще никому. Сибирь и Дальний Восток объявили себя независимыми федерациями. Их признали Китай и Япония, преследовавшие свои интересы в этом регионе. Назначенные президентом губернаторы превратились в удельных князьков, не желавших подчиняться ничьим законам и пославших все три самозваных правительства по известному адресу. Кавказ отпал ещё быстрее, там подняли голову мусульманские экстремисты, требующие независимости от России. Оставшиеся там российские части при поддержке русского населения этих мест продолжали вести против них борьбу, но силы были неравны. Страна стремительно распадалось и нечто, казалось, не в силах её спасти.
Мои мысли оборвал нарастающий шум моторов у меня за спиной. Я стрелой отскочил в придорожные кусты и зарылся в снег. И вовремя. Мимо с гулом проносились мотоциклы. В темноте было нелегко рассмотреть этих людей, но я понял, что мои худшие опасения оправдались. Тех мордоворотов трудно с кем-либо спутать. Это была банда байкеров «Мясники», которая с недавних пор перекочевала в эти места из-под Волгограда. Их знали все, это была жуткая ватага парней с окраин южных городов, сбившихся в стаю и занявшихся шакальим промыслом. Они нападали ночью, неожиданно появлялись и также исчезали во тьму, как фантомы из иного мира. Везде они оставляли кровавый след из грабежей, угонов и убийств. Некоторых людей они забирали с собой, а затем их находили разрезанными на куски. О них ходили страшные слухи. Все враждующие правительства объявили их вне закона, но настигнуть не удавалось никому. Это были мужики от 18 до 50 лет, которым было нечего терять, с криминальным прошлым и настоящим. Вооружены они были чем попало. Многие сидели на кокаине. Лишь он, мотоциклы и беспорядочный секс имели для них ценность, кроме этого не было ничего святого. Глядя на них из-за кустов, я понимал, что неприятности ещё даже не начинались. Что их вообще сюда привело? Ведь до этого в Орловской области о них не слышали. На моей памяти они ещё никогда не забирались так далеко на север. Или в южных областях стало нечего грабить? Хотя, возможно, армия Волохова специально оттеснила их сюда, чтобы нам насолить и ослабить оборонительные резервы, планирую решающий удар. Кто знает? Моё положение становилось всё более угрожающим. От их атак страдали в основном небольшие посёлки и райцентры. Удастся ли нашим ополченцам удержать Мценск? Левое плечо продолжало отдаваться тупой болью. Трудно шевелить левой рукой. Как бы не началась гангрена. А ведь в ближайшее время мне пригодятся обе руки.
Дождавшись, пока эти бандиты проедут, я вылез из кустов и двинулся дальше. Будь что будет. Нужно добраться до посёлка. Любой ценой. Я с трудом держался на ногах, но продолжал идти. На востоке уже проклюнулся робкий огонёк рассвета. Он осветил открывшуюся передо мной с холма обширную равнину.
Ещё только начало светать, утренняя заря осветила силуэты домов и хозяйственных построек, расположенных среди полей возле небольшой речушки. Судя по упавшим заборам и провалившимся кое-где крышам, эта деревня была заброшенной. Вокруг кружило вороньё. Их гарканье далеко разносилось по окрестностям. По краям деревни видны огни костров. Я знал, что бродячие банды обожают устраивать стоянки и залегать на привал в таких вот покинутых сёлах. Здесь необходимо держать ухо востро. Пройти мимо звериного логова незамеченным. Я свернул с дороги и начал обходить окрестности деревни, пробираясь сквозь высокие заросли бурьяна. Но вскоре моё внимание привлёк женский визг.
Неподалёку от покосившегося амбара на краю села горел костёр. Рядом стоял старый мотоцикл с коляской. Его кузов был накрыт зелёным брезентом. Двое заросших и грязных мужиков в рваных кожаных куртках волокли к своему биваки молодую девушку. Её руки связаны за спиной, но она упирается и кроет тех отморозков отборным матом. Те били её по лицу и подгоняли пинками. Им не терпелось овладеть свежей женской плотью. Судя по всему, это их часовые. Остальные отсыпаются после долгой и кровавой ночи. А эти козлы, смотрю, не хотят скучать на посту. Я подкрался ближе и услышал их разговор.
- Слышь, Батёк, эту девку я первый имею, был ведь уговор!
- Ещё чего, б…, она моя. Ты не помнишь, либо? Я во время наскока жопу твою прикрывал. Забыл? Так что с тебя, Гнедой, должок.
- Прикрывал, говоришь!? Да аш два раза ты меня бы выручил, если бы я тогда сам того мента не грохнул. А то я смотрю, что это у меня так жопа болит. Видать, ты так круто её прикрывал! Иди того ушлёпка трахни, что в мотоцикле валяется. А баба моя.
- Ты её потом всё равно мне оставь. Сразу горло ей не режь. Ладно?
- Хорошо. Оставлю тебе порезвиться. Не ссы.
- Тогда ты начинай пока, а я в кусты сбегаю. А то мне смерть как срать приспичило. Всё из-за тех консервов, небось, с того вонючего оптового склада.
- Смотри х… там себе не отморозь.
- И не надейся. Я скоро вернусь.
Я опасался, что он на меня наткнётся. Но тот попёрся в другую сторону. Возле костра опять послышались крики и возня. Охреневший отморозок, оставшийся один с той несчастной девушкой, повалил её на спину и стал рвать на ней одежду. В этой ситуации совесть не позволила мне остаться в стороне и позволить подонку надругаться над своей жертвой. Я, стараясь не шуметь, подкрался к бандиту сзади. Тот жирной тушей взгромоздился на отчаянно орущую девку и спустил штаны. Собрав все силы, бью его по голове металлическим кейсом. Тот захрипел и отвалился в сторону как мешок с дерьмом. Пихнул его пару раз в бок для верности. Полуголая девушка кое-как выползла из-под него. Я накрыл её своей курткой и прижал к себе. Она тихо рыдала. На вид ей было лет восемнадцать. По её бледному лицу текли слёзы. Она дрожала как осенний лист под холодным ветром. С тревогой озиралась по сторонам. Я понимал, какой ужас ей довелось только что пережить.
Расслабляться было некогда. Рядом затрещали кусты. «Ложись», - шепнул я девушке, а сам сделал шаг вперёд, закрывая собой.
- Что, браток, уже управился?
Приятель того ублюдка, которого я вырубил, возвращался. Это был широкоплечий парень с короткими ногами и бычьей шеей. Его квадратная голова заросла длинными нечесаными волосами и густой всклокоченной бородой. Он удивлённо уставился на меня. До него туго доходил смысл происходящего. Видать, успел нюхнуть кокаина. Но руки уже потянулись к поясу, где висел шокирующий самодельный гибрид револьвера и карабина. Похоже, сам смастерил.
- Стой там, где стоишь, - тихо сказал я ему, нацелив на него автомат. - Положи оружие на землю…
Но он не захотел меня слушать.
- Ты не понял на кого нарвался, легавый! - вдруг заорал бандит. - Тебе пипец!
Он кинулся в сторону, выхватывая ствол. Пришлось угостить хмыря автоматной очередью. Тот свалился в канаву, забавно выкинув вперёд ногу. Перед этим он успел в меня выстрелить. Но я машинально закрылся бронированным кейсом, который держал в левой руке на уровне живота. Пуля со звоном срикошетила, заставив меня пошатнуться. Секунда – и он прострелил бы мне кишки.
Я понял, что зря поднял шум, но что-то исправлять уже поздно. Оставалось лишь надеяться, что остальные байкеры, укрывшиеся в покинутых домах, не успеют всполошиться. Решат, что это по пьяной лавочке.
- С тобой всё в порядке? – спросил я девушку, которая уже отошла от шока и отряхивалась.
- Да, если можно так выразиться. Меня зовут Настя.
- А меня Вадим. Настало, вот, время представится. Жаль, что не совсем удачное.
- Ничего, расслабься. Если бы не ты, то эти уроды меня бы поимели, а потом прикончили. Так что я перед тобой в долгу. Ты даже не представляешь. Я из соседнего райцентра. Этой ночью они убили мою мать.
В её глазах отразилось страдание. Но в этот раз она держала себя в руках. И это уже хорошо. Мне жутко хотелось курить. Я стал обыскивать одного из бандитов, того, кому врезал кейсом. У него на поясе висели пистолет и большущий нож. Когда он застонал и начал приходить в себя, я схватил одной рукой его за длинные волосы, а другой по-тихому перерезал горло. Говорить с этими отбросами мне было не о чем. Год назад такие же подонки изнасиловали и убили мою старшую сестру. Я не люблю об этом вспоминать, но невинную кровь нельзя оставить без отмщения. Потом я натянул на себя его куртку. Было холодно. Но уже почти рассвело.
Через секунду послышались шорох и возня. В коляске мотоцикла, под брезентом кто-то зашевелился и закричал:
- Выпустите меня хотя бы в сортир! Уже не в моготу ведь. Имейте совесть.
Я откинул брезент и увидел на дне коляски связанного по рукам и ногам парня. Он был весь в синяках и ссадинах. На вид примерно моего возраста. На нём была рваная камуфляжная форма с нашивками в виде новгородского креста, в который была впаяна голова сокола. Опознавательный знак добровольцев армии Волохова. Мои глаза налились кровью. Перед ними встали трупы моих друзей, попавших вместе со мной в засаду и оставшихся лежать возле пустынного шоссе посреди леса. Я вспомнил Лёшу и Павла Ивановича. Затуманенный разум был не способен осознавать что-либо ещё. Я приставил к голове перепуганного парня дуло автомата.
- Тебе конец, сволочь, – больше я ничего не мог выговорить.
- Да ты что, мужик!? – кричал волоховец, обмочившись со страху. - За что? Думаешь, только мы заложников расстреливали и грабили фермеров? Ваши, раз такое дело, тоже успели почудить порядком. Помнишь, вы полгода назад нарушили условия перемирия? Ты можешь меня убить, но это ничего не изменит.
Однако вскоре его взгляд стал затравленным и являл лишь мольбу о пощаде. На курок я нажать не успел. Настя дёрнула меня за руку и развернула к себе лицом.
- Из-за таких вот как вы, герои-патриоты грёбанные, вся страна и в дерьме. Не смей его трогать. Он пытался меня защитить, но они и его скрутили. Его зовут Степан. Он в прошлом работал грузчиком в продуктовом магазине, как и его отец. Только батя его в конце концов спился от безнадёги. А чтобы мать прокормить он пошёл служить по контракту в армию, будь оно не ладно. Если ты Стёпу тронешь – я тебя пристрелю.
В руках она держала пистолет, найденный у изнасиловавшего её байкера.
Мой гнев потух. Я перерезал верёвки, которыми был связан Степан и помог ему встать. Издали послышались крики:
- Батёк, Гнедой, что там у вас!? Мы слышали стрельбу. Пахан, ведь, велел пленного не трогать, его не пытали ещё!
Со стороны темнеющего разбитыми окнами сельпо к нам приближались двое.
- Нужно сматываться, - шепнул мне Степан. - Попробуем завести мотоцикл.
- Залезайте в коляску, пригнитесь и накройтесь брезентом, - велел я Насте и Степану. - Я попробую прорваться. Выберемся, а потом решим, что будем делать. У меня чемодан с деньгами. С ними мы сможем залечь на дно. Если живы останемся.
На все прежние дела я уже забил.
Не успел завести мотор, как со всех сторон поднялся дикий шум, всполошивший дремучие окрестности. На равнину стремительно выкатывались армейские грузовики с солдатами. Из леса тоже стали появляться цепи вооружённых людей в масках и белом камуфляже. По знакам на кабинах КАМАЗов и нерусской речи я понял, что ситуация приняла совершенно непредсказуемый оборот. Это был карательный отряд войск Волохова, состоящий из ингушей, «Дикая дивизия». Эти части пользовались дурной репутацией, их жестокость была неимоверна. Наполовину собранные из бывших зеков, отряды ингушей подчинялись только своему командиру, подполковнику Гамзату Мурадову, человеку железной воли, прошедшего Афган и Чечню. Их использовали для борьбы с бандитизмом и партизанскими соединениями. В воздухе зависли два вертолёта. Байкеры в страхе выскакивали из домов, палили во все стороны или бежали к своим мотоциклам. Но надежды на спасение у «мясников» уже не оставалось. Спецназовцы-ингуши крошили их на месте, убивали даже тех, кто бежал к ним с поднятыми руками. Некоторые бандиты на своих мотоциклах врассыпную кинулись к лесу. Я понял, что нас тоже могут настичь. Они разбираться не будут. К тому же я тоже для них враг.
Я разогнал мотоцикл и кинулся по узкому просёлку прямо к реке. Берег возле поля был низкий, а лёд достаточно крепким, чтобы по нему проехать. Пока внимание ингушей занято последними «мясниками», засевшими в избах и сараях, продолжающими отстреливаться от наседающего врага с отчаянием обречённых, без надежды спастись. Я выехал на лёд и быстро проскочил через реку. Позади был ад. Впереди – поросшее бурьяном поле, заснеженные холмы и сверкнувшая в непроглядном мраке надежда.
2 января 2008 г.