С утра в понедельник Ивану вдруг ни с того ни с сего захотелось отдохнуть. Одиннадцать месяцев проработал, по закону имеет право и на отпуск. Ему Лазарь не может отказать. Да и все знают, что он самый лучший работник в секции. Уволит он его? Нет. Решение созрело как-то само собой. И Иван, как только с утра пришел на рынок, сказал Лазарю, что на следующей неделе он уезжает в Геленджик.
- С Юркой и Лешкой?
- Да. Только у меня нет пока билета. Постараюсь уехать тем же поездом, что и они.
- Ну, ты наглый фрукт. Хоть бы заранее сказал.
- Так вот заранее и говорю.
- Ладно. У нас работа не сахар: ни суббот, ни воскресений. Отдохни, а то устал, наверное. Заменим тебя Сашкой, он завтра уже выходит.
Вечером Иван созвонился с ребятами и поехал за билетом на поезд. Самолетом лететь очень дорого. А друзья едут поездом. В кассе предварительной продажи билетов он с трудом, но взял билет на тот же поезд, что и у Лешки с Юриком, только вагон – другой. У ребят вагон № 8, а у Ивана - № 5. Конечно, хотелось бы ему поехать вместе, все-таки сутки с лишним валяться на полке. С другой стороны, какая разница? Лишь бы доехать! Иван не очень-то и расстроился. Главное – он поедет к морю. К тому же Иван побеспокоился и об обратной дороге. Отсчитал две недели, когда отпуск кончается, и взял билет на поезд на обратную дорогу. Не надо будет на курорте дергаться. Еще пришлось бы в Геленджике стоять в очередях за билетами. Теперь полный порядок!
Неделя пролетела как обычно. В воскресенье пришлось работать до конца. Деньги на отдых нужны! Собирался он недолго. Что на юге нужно? Шорты да плавки.
- Возьми продукты, - сказала ему мать. - Колбаски, консервов.
- Зачем?
- Да, может, там и есть нечего.
- Нет, ничего не буду брать. Наверняка там все есть. Купи мне сигареты. Сигареты возьму.
Родители всегда такого понасочиняют! Советские времена давно прошли. Может, там и нечего было есть раньше, а теперь везде всего навалом, только рублями пошелести, а еще лучше зелененькими. Евро пока не очень-то в ходу. Договорились с ребятами взять по пятьсот долларов на две недели. Дорога оплачена и туда, и обратно. Жилье бесплатное (едут к знакомым Юрия). Деньги только на еду да на девочек. Иван и не собирался девочкам отстегивать доллары, они сами висли на нем, где бы он ни появлялся. Если денег не хватит, значит, выедут пораньше. Никакие путевки их не связывали. Сколько хочешь, столько и отдыхай. «Эх, в Феодосию надо было ехать, там все намного дешевле. На Украине теперь жизнь – дешевка, – подумал Иван. – Но ребята решили, что лучше у себя, на Кавказе. Юрка там каждый год бывает. Ладно, хоть хата бесплатно».
На вокзале молодые люди разошлись по своим вагонам.
- Ах ты, чума болотная, в купе поедешь, - позавидовал Юрка Ивану. – Если попадутся красивые куклы, зови в номер.
- Еще чего? Ты с бабушками поезжай в общаге, а то ишь губы раскатал, - ответил Иван, предвкушая встречу с топ моделями.
В купе никаких красоток не оказалось. Тетка с сыном да бабуля. Не разгуляешься.
Иван положил свои вещи и отправился в вагон № 8. Ребята уже поджидали его с новостями:
- Ну, где твои куклы?
- Нет никаких кукол. Пошли в ресторан. Пообедаем.
Они прошли обратно – ресторан был в вагоне № 4 – и уселись за столик. Заказали борщ, куриные ножки, красную рыбу и пиво. Не ахти какое шикарное пиво, в бутылках, но зато много. Времени они не считали. На них напало несказанное веселье: в отпуск ехать – не к начальству на ковер идти! Травили анекдоты, веселились. Подмигивали девушкам за соседним столиком. Но те ушли с недовольными физиономиями. Официант не ленился лишний раз подойти к молодым людям. Пиво все время кончалось. Хотели заказать водки, да решили, что пиво хорошо идет и ни к чему портить обед. Водку вечерком закажут. В приподнятом настроении и довольно сильно надутые пивком, молодые люди разошлись по своим местам. Надо и поспать перед ужином!
В купе пацан спал, мадам читала книгу, а бабуля охала на нижней полке. Иван завалился спать наверх. Спал он крепко и сладко. Снились ему какие-то зеленые-зеленые деревья и калитка в дом, как у бабушки в деревне Печеничено. Он в эту калитку хотел зайти, да раздумал и сел у деревьев на лавочку. Ветер шелестел листьями у него над головой. Солнышко проглядывало сквозь ветви. Он сидел и наслаждался тишиной и покоем. Так бы и сидел здесь под этой шуршащей листвой.
Проснулся Иван от неясного шума.
- Куртку, куртку, - кричала какая-то женщина. - Все деньги!
Оказалось, что пока Иван спал, в соседнем купе украли вещи и деньги. Воры всегда промышляют в общем вагоне. Там легче работать, чем в изолированном пространстве. Но воры решили поживиться и здесь. Почему бы и нет, если представилась такая возможность. Иван неплохо уже поспал. Пора вставать. Он проверил, все ли его вещи и деньги на месте, и оправился к ребятам в их вагон.
Он разбудил Лешку с Юркой.
- Хватит спать. Пошли в ресторан поужинаем, продолжим веселье.
Ребята нехотя поднялись, но, не раздумывая, согласились. В ресторане ассортимент особо не менялся. Они заказали снова красную рыбу. Кур им не хотелось, поэтому они набрали разных салатов, а вместо пива взяли водку.
- Теперь уже по полной программе, - сказал Юрка. - Ну, поехали. За Геленджик и его соленую бухту!
Они снова веселились, и было с чего. Природа стала меняться. Солнце хоть и послеобеденное, а светило ярче, чем дома.
- Не даром мне зелень снилась, - сказал Иван, заглядывая в окна ресторана. – Смотрите, какие лопухи здесь растут. Прямо хоть тут вылезай.
- Какая это зелень? - возразил Лешка. – Вот скоро кипарисы пойдут, может, и пальмы.
- Ох, ребята, до чего же отдыхать хорошо! – Юрка закрыл глаза.
Поезд пыхтел потихонечку и уверенно пробирался к югу. Молодые люди заказали еще и ножки кур, и рыбу. Водка приятно согревала глотку. Настроение было выше нормы по любой шкале. Меряй хоть термометром, хоть ареометром. Хоть по Цельсию, хоть в градусах Боме.
Когда Иван зашел в купе, несмотря на поздний час, никто не спал. Все чаевничали. Иван хоть и выпил прилично, но сон пока не шел. Он снова залез на свою полку и стал смотреть в окно. Уже вечерело. Иван улыбался сам себе. Его укачивала ритмичная музыка поезда. Внизу шли разговоры. Как Иван сразу же догадался, обсуждались дневные события. Из разговора он узнал, что вора тут же поймали и ссадили с поезда. Украл какую-то мелочь: кожаную куртку, уже неновую, и деньги: всего тысячу рублей.
- Почти всех нас с детства учат не брать чужого, но только этот принцип все мы воспринимаем по-разному. Многие спокойно его нарушают, хватают все, что плохо лежит, - говорила старуха внизу.
- До поры до времени, - вставила молодая женщина и посмотрела на сына.
Мальчишка - ему было лет десять – слушал взрослых, откусывая печенье и прихлебывая чай.
- Раньше все Бога боялись, а теперь никто никого не боится. В Библии сказано: «Не укради!». Что такое правило существует, все и думать забыли. Некоторые нарушают его как бы чуть-чуть: например, украл у государства, вроде бы и не воровал у кого-то конкретно. Но заповедь «Не укради!», как мне кажется, совершенно не относится к пострадавшему: у кого крадут. Она касается того, кто крадет, и его совести.
- Такого и слова-то уже никто не помнит. Совесть! Чем выше, тем меньше совестливых, - опять поддакнула тетка.
- Кто часто нарушает это правило, у того уже нет позывов совести. Это как боль в теле в начале развития заболевания: если на нее не обращать внимания, то она постепенно проходит. Уже и ничего не болит. Просто болезнь принимает форму хронической.
Иван потянулся. Он многозначительно покивал головой. Что-то бабка больно рассудительная попалась. Он повернулся так, чтобы взглянуть на нее. Вид у нее какой-то уж больно ученый! Сначала он этого и не заметил. Теперь она показалась ему и не такой старой. Учительница, что ли, подумал Иван? А, может, и профессор. Уж больно кучеряво выводит слова. И долго она так будет проповедовать?
- Ложись, а то ты уже совсем засыпаешь, - обратилась мать к сыну.
Она постелила ему на верхней полке. Мальчуган залез наверх и тут же закрыл глаза. Иван покачивался в такт мажорного лада поезда и чувствовал, что тоже скоро уснет. Правда, спать ему не очень хотелось. Все-таки весь день лежал. Он ощущал себя отдохнувшим, сильным. Давно он так много не отдыхал. На работу всегда вставал рано. Ехать далеко. А ложился спать иногда далеко заполночь. Выпили они, однако, немало. Глаза слипались, а рот совсем не закрывался: губы так и расплывались в улыбке. Бывает же такое блаженное состояние!
Разговоры внизу не умолкали. Женщины беседовали тихо и Ивану не мешали. Он бы принял участие в разговоре, но спорить ему не хотелось, а поддакивать он не любил. Да и разговоры были какие-то душещипательные. Что Иван мог сказать на эту тему? Ему вообще не хотелось ни о чем думать. Он едет отдыхать. И точка.
- Люди не думают о тех, у кого они отбирают. Иногда раздевают до последнего, - молодая баба поднялась и поправила у сына одеяло.
- Бывает, что мы начинаем думать, когда уже поздно, - сказала старуха. - Болезнь вора – страшная болезнь. Я расскажу вам про то, что однажды случилось со мной.
И она начала свой рассказ:
«Я работала давно, еще в советское время, разумеется, в Казахстане, под Усть-Каменогорском. Нас, молодых специалистов, для работы на ТЭЦ приехало аж пять человек. Молодые были, каждому по двадцать лет. Всем хотелось романтики. Сейчас не жалею, что тогда отправились неведомо куда. Там, действительно, такие великолепные места! Очень необычная природа по сравнению со средней полосой. Как мы там, на Иртыше, на Ульбе отдыхали! Немного отъедешь от города, и попадаешь в настоящий земной рай. В горы ходили и рыбачить ездили! Не знаю, как теперь, а тогда рыбы много было: попадались и налим, и осетр. На речках и на озерах загорали, купались по ночам. Какая у нас там огромная компания была.
Так вот. Была у меня подруга Наташка. Мы вместе учились, вместе и уехали. Поселили нас на окраине города на первое время в частных домах по несколько человек. Все молодые, неженатые и незамужние. Жилье снимали у местного населения. Там не было для нас тогда еще никакого государственного жилья. Мы с Натальей хотели жить вместе, сначала и жили в одной комнате, а потом расселились. У нее комната в одном доме, а у меня в другом, рядом. Жили весело! Часто друг к другу ходили в гости. После работы собираемся у нее или у меня, при этом приходило по несколько человек. Больше даже у нее собирались, так как ее дом был на две половины и в ее половине больше никто не жил, а вход у нее был отдельный.
Получали мы зарплату, мизерную, конечно, и ее всегда не хватало. Я тогда совсем не могла рассчитывать семейный бюджет. Да и семьи-то тогда еще не было. Замуж я вышла позже. Бывало, после зарплаты накуплю того-сего, а к концу месяца сижу без денег. И повадилась я занимать то трешку, то пятерку. То у Натальи, то у Сашки, то еще у кого. Стыдно вспомнить, но так и жила. И вот однажды закончились у меня деньги, и пошла я к Наталье взять денег в долг. Прихожу, а ее нет дома. Дверь открыта. Да мы тогда днем двери почти не запирали. Я сижу, жду. Куда она делась, не знаю. Минут пятнадцать прошло, а ее нет. Полчаса прошло, а ее все нет. А в центре комнаты на круглом столе лежит кошелек. Я и решила посмотреть, а, может, и денег-то у нее тоже нет. Зачем мне тогда Наталью ждать? Открываю, а в кошельке лежит пять рублей и мелочь. Ну, что в то время можно было на пять рублей купить? Хлеба много. Теперь-то на эти пять рублей и одну булку хлеба не купишь. А тогда пять рублей – это были деньги. Тогда такими миллионами не ворочали, как теперь.
И вот я стою и думаю: «Войдет сейчас кто-нибудь, и подумают, что я в чужой кошелек залезла». Положила я кошелек с деньгами обратно и опять села. Жду Наталью, а ее нет. Еще не знаю даже, сколько времени просидела – никого нет. Тогда я и решила: возьму деньги, завтра Наталье скажу, что заняла у нее пять рублей, а в день зарплаты отдам. Вытащила я пять рублей из кошелька и пошла домой со спокойной душой. В магазин, кажется, сходила, купила чего-то. И в этот день я Наталью так и не видела.
На следующий день на работе что-то было много дел, я так ничего ей не успела сказать. Да и мне как-то неудобно было признаться, что я сама у нее из кошелька взяла деньги в долг. А она мне тоже ничего не говорит. Заходила ли я или нет, не спрашивает. Вечером мы куда-то пошли, к кому-то в гости. А тут и суббота. Два дня ушло на поездку, ездили на рыбалку. И так получилось, что день за днем проходили, а я все откладывала, чтобы ей сказать, что я взяла у нее деньги. В день зарплаты не знала, как возвратить долг. И так и не отдала.
В это время я познакомилась со своим будущим мужем. Красивый был парень. Высокий, черные волосы кольцами. Виталий сразу на меня обратил внимание, но виду не показывал. Я так влюбилась в него, страдала невыносимо. А он это знал и пользовался этим. Что хотел, то и творил. Характер у него был крутой. Бывало, на танцах со мной не танцует, а все приглашает то одну нашу сотрудницу, то другую. Я тогда назло ему танцую с Виктором, своим сослуживцем, уж и не помню, как его фамилия была. И завертелись у нас такие отношения, что это было похоже на безумие какое-то. Так я и перестала общаться с Натальей, а потом и вовсе забыла об этом случае с деньгами.
Поженились мы с Виталием через год. Ревновали друг друга жутко, но и любили, наверное, сильно. Проработали там еще один год, квартиру так и не получили и уехали к его родителям, в Ленинград (Питер-то тогда так назывался). Там и дочка родилась. Наталья в Казахстане тоже не задержалась, лет пять там прожила и уехала, только в Подмосковье. Замуж тоже вышла. У нее сын родился. Мы не переписывались и забыли о существовании друг друга. Так, вспоминали иногда, какими были неразлучными подругами. Мне ее потом стало не хватать. Как-то ни с кем я не могла так близко сойтись, как с ней. Муж-то мужем, а подружка всегда нужна. И вот однажды (мы уже тогда квартиру получили) раздается вечером телефонный звонок. Батюшки светы! Наташка!
- Приглашаю тебя, - говорит Наталья, - ко мне в гости, в гостиницу.
Я ей отвечаю:
- Да ты сама ко мне приезжай. Что же я к тебе в гостиницу поеду?
- Нет, - отвечает Наталья, - у меня нет времени. Завтра уезжаю. Мы и так уже почти неделю живем в Ленинграде. Всё достопримечательности изучали, ходили в Эрмитаж. Но не могу уехать так, хочу с тобой пообщаться. Приходите вместе с Виталием.
- Ладно, говори адрес.
Вот тогда-то я и вспомнила о своем долге. Щеки мои запылали. Сколько времени прошло! Только теперь я уже как никогда ранее поняла и ощутила всем своим существом, как я некрасиво поступила.
- Вот теперь-то я и отдам ей свой долг, - сказала я сама себе.
Я пошла в нашу «Кондитерскую» и выбрала самый лучший торт, самый большой и дорогой. Я была горда своей покупкой. В пересчете на те деньги, этот торт был явно намного дороже. Купила букет цветов, тоже довольно дорогой. И со своими покупками отправилась с мужем в гостиницу.
Наталья встретила меня с такой радостью! Мы расцеловались и не могли наговориться. Она удивилась, какой огромный торт я купила. Мы просидели часа три. Пили чай, ели бутерброды. Я познакомилась с ее мужем. Наташка показала мне последние фотографии сына. Все было хорошо. Мы расстались с самыми лучшими чувствами. Но когда мы сели с Виталием в такси, чтобы поехать домой, я поняла, что груз на моей совести нисколько не уменьшился. Никакого долга я Наталье не отдала. Подумаешь, купила торт и цветы. Все покупают и торт, и цветы, когда идут в гости. Величина торта ничего не меняла! Так что все осталось по-прежнему».
Иван сам не заметил, как прислушивался все больше и больше. Интересно, чем кончится история, но сон подбирался незаметно и постепенно сжимал свои объятия. Иван крепился изо всех сил. Ему так и хотелось остановить старушку и спросить в лоб, каков конец этого рассказа.
Бабуля, как нарочно, не спеша, продолжала.
«При воспоминании о своем поступке, мне становилось отвратительно, и я себя ненавидела. Зачем я это сделала? Как мне быть теперь, как мне вернуть этот долг? Теперь совесть каждый раз начинала мучить меня, когда я вспоминала о Наталье.
Прошло еще года три. Мы с Натальей опять долго не виделись. Опять я стала забывать о своем долге. И вот однажды снова раздается телефонный звонок. Наталья опять напомнила о себе.
- Я, - говорит, - звоню из дома. Через неделю на три дня приезжаю в Ленинград. Можно у тебя с сыном остановиться?
- Какие разговоры? Да хоть на неделю. Очень жду, – говорю я.
И тут я опять стала думать, как же мне вернуть Наталье мой долг. И решила Наташку так встречать, чтобы свою вину перед ней хоть как-то загладить.
Приехали они. Наталья роста была высокого, коса до талии, но она любила волосы распускать, как в молодости. Красивая женщина! А парнишка, ее сын, такой избалованный красивый мальчик, уж он, наверное, женился. Не знаю, давно не звонила ей. Я им к приезду в квартире отдельную комнату выделила, пирогов напекла, накупила всего. Так и родственников никогда не встречала! Раньше я часто пироги пекла. А теперь все больше в магазине да на улице покупаем. Дорого, да и не так вкусно. Но печь теперь что-то не получается.
Итак, приехала ко мне моя Наталья. В первый же день я в карман ей положила свой долг, только его удвоила. Деньги-то уже другие стали. Все подорожало так, что и не знаешь, сколько теперь нужно отдать! Наверное, надо было больше положить, так как на эти деньги столько товаров теперь не купишь. Но тогда я подумала, что хватит. Утром Наталья с сыном рано вставали: то в музей, то в Петергоф, то еще куда. Я им завтраки готовила, с собой обязательно что-нибудь в дорогу давала. Она, бывало, отказывается, а я настаиваю. Вечерами просто банкеты закатывала! То плов, то бешбармак (в Казахстане мы эти блюда здорово научились готовить). Когда они уезжали, я ей подарила красивую скатерть, у меня их две было: одна розовая, другая белая. Белой я все время, когда гости приходили, пользовалась. Розовая лежала новая. А ее сыну мы подарили коллекцию значков с советской символикой, которую когда-то собирала моя дочь. Все равно уже к этому времени она забросила это занятие и сама мальчику (с моей помощью) отдала. Мне было совсем не жалко. Наталья только удивлялась.
- Это я, - говорит, - должна тебе подарки делать, столько хлопот тебе доставила, а ты меня еще одариваешь.
- Что ты, - говорю я, – я тебе много должна, за всю жизнь не отдам. Наталья, конечно, ничего не поняла.
Уехали они. Села я и думаю, что ничего у меня опять не получилось. Раз она приехала к нам, значит, я и должна была ее кормить. А деньги эти отдала: они как-то той пятерке не соответствовали. Как будто те деньги были совсем другие. Наверное, мне нужно Наталье рассказать о том, что произошло много лет назад. Тогда и сниму грех с души. Но как я ей это расскажу? И то, что я ей деньги подсунула, и подарки, и все мои старания напрасны. Чувствую, совесть моя мне подсказывает, что так долги не отдают. Ничего не изменилось…
Прошло еще года два. Уже дочь моя в Университете училась. Снова Наталья к нам приехала уже с мужем. Я опять встречала их, как самых близких родственников. Опять ничего я не сказала. Не могла я! Не представляю, как бы я ей это объясняла. Наверное, это был бы единственный выход из создавшегося положения. Но язык мой не повернулся. Снова я Наталье деньги подсовывала уже в десятикратном размере, все бесполезно. Мне кажется, что я фактически, в пересчете на деньги, уже десять раз отдала тот долг, но тут математика другая: как была должна, так и осталась в долгу. Ничего не помогает! Нет мне покоя. Как могла я тогда сама взять – украсть эту несчастную пятерку, которая теперь всю мою жизнь болтается у меня перед глазами, как не опавший лист, на моей совести!
Стоит мне только услышать заповедь: «Не укради!», как начинаются неприятные ощущения. И я уже ничего не могу с этим сделать. Наверное, так и будет этот долг на мне висеть, пока я не расскажу все откровенно Наталье, но она приезжает редко. Когда в следующий раз я ее увижу, не знаю. А, может, никогда я ей ничего не расскажу, так и буду всю жизнь мучиться. После этого случая я ни у кого, естественно, копейки не взяла. В долг брали, а так - нет».
Обе женщины заохали, что-то запричитали. Иван совсем засыпал, но все-таки кое-какие обрывки дальнейшего разговора улавливал.
- В церковь надо сходить, - стала советовать молодая женщина старой.
На этом месте тайной беседы двух попутчиц Иван окончательно заснул. Фраза: «В церковь надо сходить», как эхом, отдавалась в его голове. Кресты и купола церквей качались под музыку вагонов перед ним, как в тумане, и он никак не мог ничего толком разглядеть. А потом полетели деньги. Они носились перед его утомленным взором. Таких, правда, денег не бывает. Какие-то красочные, яркие. Только все они были одного и того же номинала: пятерки. Даже на долларах рядом с портретом Вашингтона красовалось: пять рублей.
Проснулся Иван на следующий день совсем поздно. Голова гудела. Поезд распевал свою монотонную песню. Друзья растолкали его:
- Вставай, сонька, скоро море появится, а ты все дрыхнешь.
Иван быстро собрался. Никак не мог сообразить, где он.
- Завтракать идем?
- Идем, идем.
В ресторане Иван вдруг вспомнил про ночные разговоры.
- Ребята, а где та бабка, которая с нами в купе ехала?- спросил он серьезно, почесывая затылок.
Лешка с Юриком так загоготали, что все сидящие в ресторане повернули к ним возмущенные лица.
- Ты че? С бабкой ночь провел?- ребята завыли еще громче.
- Что вы ржете, как лошади? У нас в купе бабка ехала, а сегодня куда-то делась.
- Никакой бабки у вас не было. Это тебе вчера спьяну показалось. В вашем купе мадам с пацаном. Ничего так тетка! Может, ты ее принял за бабку?
- Да идите вы. У нас в купе бабка, ей лет семьдесят, может, или больше. Такая благообразная на вид.
Ребята опять засмеялись, только уже тише.
- Зачем она тебе, эта бабка? – шепотом спросил Лешка и наклонился к Ивану.
- Затем, что она вчера была, а сегодня ее нет, - Иван наклонился к Лешке.
- Значит, она сошла на какой-нибудь станции.
- Она говорила, что тоже едет до конца.
- Говорила, что едет, а сошла раньше.
Иван вытер губы салфеткой:
- Ой, что-то мне не по себе. Старуха какая-то странная. Рассказывала про то, как она в Казахстане на Иртыше осетров и налимов ловила.
- Да, видно, ты вчера как следует перебрал. Или эта бабка тебе приснилась. В Иртыше осетры? Значит, говоришь, бабка рыбаком работала? Или путиной промышляла?– И Лешка с Юркой снова захохотали во все горло.
- Тупые вы, мужики. Бабка рассказывала, как в молодости пятерку украла, а теперь всю жизнь мучается. Ясно? Страдает, что украла деньги, ночи не спит.
- Оттого, что пятерку заныкала? Всего пятерку? И мучается?
- Ну да. Только тогда пятерки были не такие, как сейчас. Это были деньги.
- Вот тебе бы так, Ваня. А то ты каждый день сотнями хапаешь, обманываешь народ честной - и ничего! - весело сказал Лешка, опять наливая всем по стаканчику и поглядывая на Юрку. Они опять дружно засмеялись.
Иван почесал в затылке. А, может, и правда, ему эта бабка приснилась? Или это к нему его совесть приходила и пыталась его урезонить? А он ничего не понял?
Иван отогнал неприятные мысли. Ему передалось веселье друзей.
- Ну что ж. Я говорю тост. За хроников!
- За нас, значит, - сказал Юрка.
- Хоть ты и не понял, но выпьем. Уже к морю подъезжаем, - сказал Иван и опрокинул стопку водки.