«Я ничего не просила. Не подталкивала. Не помогала. Он запутался сам. В своей жизни и в наших отношениях. Всё – сам. Молчал и мрачнел. Кормил совесть кусками сердца. А я не могла помочь. Или боялась потерять то маленькое, что могло стать большим. Боялась? Пожалуй, да. Да…», - это строчки из чужого ненужного письма. Оно обгорело. Остались эти слова.
Вокруг места катастрофы уже сняли оцепление. Озябших и измученных солдатиков отправили в теплые казармы. Фрагменты самолета и обугленные останки тех, кто совсем недавно жил, увезли в огромный ангар, чтобы разложить там по ящикам, и разобраться в причинах и найти виновных, и кого-нибудь из живых наказать или все свалить на тех, кому уже всё равно. Обычная деловая суета казённых людей вокруг чужого горя.
Он бесцельно бродил кругами по жидким березовым перелескам вокруг страшного места. Опавшая листва слиплась от последних в этом году дождей и не шуршала. В голове пусто и тихо. Слова и картинки, накопленные за всю предыдущую жизнь, распались на мелкие точки и перемешались, освободив место для пустоты.
Вдруг он увидел женскую руку. Правую кисть с серебряным колечком и ноготками совершенной формы. Маникюр чуть-чуть испорчен и ноготь на мизинце сломан. Но он узнал бы эту ручку даже с закрытыми глазами. Он встал на колени и прижался губами к изящным пальчикам и раскрытой ладони. Ладонь оказалась холодной, но этот холод совсем не пугал. «Сейчас я тебя отогрею», - сказал мужчина и достал из кармана большой клетчатый платок. Он запеленал находку и, озираясь по сторонам, упрятал её за пазуху, прямо к голому телу.
В гостиницу он почти бежал. Через полчаса быстрой ходьбы ему показалось, что в платке произошло какое-то шевеление. Он только улыбнулся.
Гостиница была переполнена родственниками погибших. В ней пахло сердечными каплями, нашатырным спиртом, водкой и страхом. Сосед по комнате сидел за столиком в гостиничном буфете и потихоньку нагружался содержимым большой бутылки водки. Он вяло махнул рукой, что могло означать и «присоединяйся», и «я в порядке», и «без тебя тошно». Дверь в номер не заперта на ключ, как, впрочем, и во всех остальных номерах. Мало ли что.
Мужчина закрылся в ванной и развернул сверток. Женская кисть как будто согрелась и дремала. Платок чуть-чуть присох к ране, и мужчина сказал: «Потерпи, милая, будет немножко больно, но мы с тобой должны всё сделать правильно». Он достал из несессера коробочку с нитками, иголками и маленькую фляжку со спиртом. Во время недолгой операции женские пальчики так крепко сжимали левое запястье мужчины, что на его коже остались следы от ноготков.
Всё. Рана зашита ровными стежками, нежная кожа вокруг шва тщательно протерта спиртом, а сам шов чуть присыпан теплым пеплом сигареты. Женские пальчики дрожали, вся кисть покрылась мелкими росинками пота, но мужчина подул на свежий шов и поцеловал каждый пальчик в отдельности: «Ну что же поделать? Пощиплет немножко, нужно терпеть». И любимая рученька послушно успокоилась и затихла.
Мужчина хлебнул спирта из фляжки, запил огненную жидкость холодной водой из-под крана и еще раз закурил. Впервые за несколько дней он понял, что сможет заснуть. На его груди, прямо против сердца, лежала кисть жены. Он бережно поглаживал её, шептал какие-то нежные непривычные слова, и совсем скоро она согрелась, и пальцы только изредка вздрагивали во сне, привычно, как всегда. Мелкие точки поднимались из беспорядочного слоя пыли, в которую обратилась его память, и складывались в яркие картинки их прежней жизни.
Уже засыпая, он подумал, что нужно научиться делать маникюр и обязательно купить обручальные кольца.
«Господи, я даже не знаю, на какой руке их положено носить? А еще я сделаю на груди что-то вроде колыбельки, чтоб уже никогда... Она всегда хотела быть маленькой, величиной с пальчик, и жить в моем кармане… Ранка затянется, ты потерпи… Сломанный ноготок отрастет… Мы его подправим, отполируем и покроем лаком, тем самым… Еще не забыть про питательный крем… Мы еще поживем, моя маленькая…».
Он крепко спал и улыбался во сне, когда в номер вернулся второй постоялец, явно перегруженный выпивкой. Сосед посмотрел на спящего пустыми глазами, покачал головой и лег на свою постель не раздеваясь. Он еще не разглядел смысла в оставшейся мутной жизни. А перемешанные буквы и точки упорно не желали становиться даже самыми простыми словами утешения...
© Copyright: Василий Тихоновец, 2007
Свидетельство о публикации №2704280053