Одиночество

Рената Королева
       Она ждала. Запивая горечь утра первой чашкой чая и глядя в запотевшее окно.

       И позже, собираясь на работу и вздыхая, вспомнив вчерашнее заседание с пустыми обсуждениями, она ждала и надеялась.

       Она нервничала, поглядывая на часы, когда сотрудницы устроили "пикничек" в ее кабинете и сплетничали, не замечая ее раздражения. Она не могла сосредоточить взгляда на бумагах, сердилась на себя и других, за то что ждет и за то что надеется.

       После рабочего дня стало легче. Время шло, и ждать оставалось все меньше.

       Она доела холодный суп, оставшийся с субботы, чувствуя как ломит зубы и слыша в голове голос мамы:"Может погреешь?" "Надо бы к стоматологу...",- автоматически отметила про себя. Звякнула тарелка, нудно тикали часы. Она стала себя подбадривать: " Еще пару часов и я увижу о ком речь. Он, наверно, не высок. Интересно, какой у него цвет волос?"

       Она знает только, что голос его очень напоминает ей друга детства. "Стоп. Не залетай слишком далеко. Ты снова делаешь себе это - ты надеешься. Не надо", - посмотрела на часы в сотый раз, - "вот видишь, он не звонит".

       Может, она что-то напутала? Может, он сказал не вторник? Два часа прошли в глупых поисках чем заняться. Напряжение росло, он не звонил. Позвонить самой?

       Уф...как надоело.., да сколько же можно? Чем она провинилась?! Она посмотрела на себя в зеркало. Возникло острое желание разбить его в мелкие осколки и услышать звон падающих кусков стекла.

       Тишина убивала. Она услышала свой протяжный вой и, не успев остановиться, поняла, что плачет так, как не плакала (точнее, не позволяла себе плакать) уже давно, всхлипывая, протяжно и жалобно. В пустой квартире плачь казался громче и горше. Она не прятала лицо, ей не от кого было скрывать катящихся слез, и мокрый красный нос не смущал. Она просто опустилась на стул и дала волю захватившей ее врасплох истерике.

       Жалость к себе возмущала, но и раскрепощала. "В конце-концов, а почему бы и не жалость к себе? Кто еще пожалеет?" - криво улыбнулась,- " Родители? Кто же им расскажет... Сестры? Может позвонить?.. Да, надо успокоиться и позвонить". Ей нужно, чтобы кто-нибудь привел в чувство и не дал наделать глупостей.

       Позвонить ему? Набрала номер. "Нет, зачем?" - отключила, - "Сколько можно унижаться?" - набрала еще раз и возненавидела себя.

       Он не понял кто она, и чего от него хочет.

       Слезы высохли. А НУ ИХ ВСЕХ К ЧЕРТУ! Человек, эта гадость, сидит перед экраном и, возомнив себя Казановой, сторчит сообщения таким дурам как я. Но почему я ловлюсь на это? Последняя надежда? Фу, как низко.

       Она сделала чай и села к запотевшему окну. Фонари казались размытыми пятнами. Одиночество - один, ночь, честь - тикали часы.