Яшка
Самуил Минькин
Яшка с женой Марией.
Рассказ
Итка, какая-то дальняя мамина родственница, кажется, троюродная сестра, ждала своего сына Яшку, единственную свою кровиночку, все четыре года войны. Когда после Дня Победы она получила первое письмо, то сразу отлегло от сердца, и теперь у неё была большая надежда, что её сынок вернётся с войны живым и здоровым. Но шло время, уже демобилизовались многие его сверстники, а Яшку оказалось отправили на Дальний Восток, воевать с японцами.
Она жила в своём огромном доме, занимая сразу около входной двери маленькую комнатку, а остальную часть дома сдавала в аренду швейной мастерской где и работала уборщицей. Она была одинокая, как кол, всех родственников близких и дальних расстреляли немцы, и от всей большой семьи остался один Яшка. Итке было под шестьдесят, она не получала никакого пособия, так как еще при живом муже была домохозяйкой. За аренду дома она получала какие-то деньги, за то ей не нужно было заботиться о дровах, и прочих коммунальных, и плюс подработка уборщицей в мастерской.
Когда Итка приходила к нам (мы жили по соседству, она постоянно бывала у нас, так как больше ей некуда было податься), она постоянно заводила разговор про Яшку и мы все знали, что Итка уже не может его дождаться. И я тоже не мог дождаться, когда Яшка демобилизуется.
В конце ноября Яшка демобилизовался. Я тут же побежал к Итке посмотреть на него. Худощавый, выше среднего роста, статный, тёмные прямые волосы. Это была та категория ребят, на плечи которых легли все невзгоды Отечественной войны. Он только что сбросил шинель, которая лежала на кровати, сидел в новенькой комсоставской форме, в хромовых сапогах и золотых погонах старшего лейтенанта. На груди поблескивали орден красной звезды и множество медалей. Итка вся цвела и светилась от радости.
Теперь Итка у нас появлялась очень редко. Яшка отгулял положенный месяц после демобилизации и устроился командиром звена в пожарную команду. У него не было никакой профессии, так как до войны он успел окончить только десять классов.
Пожарная команда теперь находилась в большом еврейском бесхозном доме (вся семья была расстреляна при немцах) около сгоревшей бывшей пожарной команды, где стояла кирпичные коробки: от каланчи, конюшен и здания пож. команды. Пожарниками были молодые деревенские девки из близлежащих к городу деревень. Пожарная команда была оснащена: пятью лошадьми, четырьмя деревянными бочками с водой и двумя ручными насосами, сохранившимися с довоенных времен.
При пожаре, когда сбегался народ, качали ручной насос, бочки с водой быстро опорожнялись, девчонки - пожарники гнали лошадей к реке, или в кадочки за водой, и когда те возвращались с водой, дом успевал сгореть. График работы у пожарников был такой: сутки дежурят – двое отдыхают. Во время дежурства трое или четверо спали на русской печи, остальные на кроватях, вся работа днём заключалась в уходе за лошадьми, и следить, чтобы бочки были заполнены водой.
В Яшкином звене было шестеро девчат, но больше всех ему нравилась Надя. Крепко сложенная деревенская девчонка лет двадцати, спокойная, уважительная, любознательная, в руках у неё всё горело. С первых дней работы в пожарной части Яшка стал уделять Наде особое внимание. Надя ночью во время дежурства спала на печке, Яшке, как командиру звена, положено было спать на койке. Он договорился с Ольгой, уступил ей кровать, а сам полез на печку. На печи ему спать было очень неудобно, длинные ноги свисали, и лежать ему там было можно, только свернувшись калачиком. Когда он начинал приставать к Наде, она его быстро спровадила с печи.
С каждой сменой Яшка всё больше, и больше привязывался к Наде. Её мягкое и нежное отношение к нему и одновременно её недоступность, разжигало его самолюбие. Месяца через три Яшка уже не мог ни о чём думать, кроме как о Наде. Итка видела, что с Яшкой что-то творится невероятное, предлагала познакомить с интересными еврейскими девчонками, но Яшка не хотел даже слушать. Он рассказал Итке, что ему очень нравится девчонка работающая с ним пожарной команде, и что он хочет на ней жениться. Итка была категорически против, чтобы Яшка женился на гойке, она пробовала Яшку уговаривать не делать этого, но настаивать язык не поворачивался, он становился, как деревянный, и она не смогла сказать, ни слова.
Надя постепенно стала привыкать к Яшке, он ей нравился: самостоятельный, не пьющий, в нём угадывался хороший семьянин, высокий, красивый лейтенант. А она кто? Деревенская девка, есть возможность вырваться из деревни. Яшка предложил ей выйти за него замуж, она отмолчалась, она знала, что её родители никогда не дадут ей согласия выйти за еврея замуж. Ей было жалко Яшку, видя, как он старается ей во всём угодить. Многие ребята её возраста погибли на войне, и найти подходящего мужа было не так просто. Она решила поговорить с матерью.
Придя однажды с дежурства, батя сказал ей:
- Выйдем, надо поговорить.
Батя её был инвалид гражданской войны, без ноги, ходил на деревянной колодке, и все в доме ему беспрекословно подчинялись. Он никогда пальцем не тронул ни её, ни брата, но его слово было закон. Если бывало, когда, отработав целый день в поле, вечером, придя домой, вдруг услышат, как на всю деревню заиграла гармошка, то усидеть дома не было никакой возможности. Хлопцы и девки бежали на вечеринку. Батя, видя, что и она с братом собирается, говорил:
- Никуда не пойдёшь, завтра много работы.
И они беспрекословно ложились спать, а душа была на вечеринке. Не то, что её подруга Верка. Чтобы её родители ей не говорили, она делала всё по-своему. Батя её связывал вожжами, она всю ночь связанная валялась в сарае, стегал кнутом что рубцы не сходили неделю, и всё равно Верка родила в девках.
Выйдя во двор, батя сказал:
- Надька, выкинь из головы этого еврея. Я не допущу, чтобы он мне испортил наш православный род. Я найду тебе хорошего хлопца, и ты будешь жить той жизнью, в которой выросла, и в которой жили спокон веков наши предки.
Говорить и спорить было бесполезно, надо было или соглашаться с батей или бежать из дому.
В следующее дежурство, когда Яшка лез целоваться и настаивать, чтобы Надя выходила за него замуж, она ему сказала прямо:
- Яша, дорогой, ты создал мне проблемы, не могу выйти за тебя против воли моих родителей. Батя, меня предупредил. Он никогда не даст согласия, чтобы я вышла замуж за еврея. Найди себе другую девчонку. Мне или не выходить за тебя, или навсегда бежать с тобой из дома.
Яшке понравилась Надина идея увезти Надю из дома, он стал ей доказывать, что когда они поженятся, её родителям всё равно придётся смириться. Надя, воспитанная в строгих правилах не хотела огорчать своих родителей, боялась неизвестности, и никак не соглашалась.
По внешнему виду Яшка не очень был похож на типичного иудея, и по документам трудно было определить национальность, если бы не пятая графа. Яшка продолжал продумывать варианты, советоваться с Надей, уговоривал её бежать с ним в какой-нибудь город.
Яшке нужно было сменить паспорт, который он получил ещё до войны. Он пошёл в паспортный стол, где начальником был старший лейтенант Николай Денисенко, давнишний его приятель, они по старой памяти распили бутылку. Яшка попросил Николая в паспорте, в пятой графе написать ему белорус. Денисенко ответил, что нет проблем. Отдав необходимые документы в окошечко, сотрудница паспортного стола, потребовала принести метрики. Дома Яшка сказал Итке, чтобы она завтра отнесла метрики в милицию.
Каково Яшкино было возмущение, у него даже круги пошли перед глазами, когда в новеньком паспорте вместо "ЯКОВ ЛЬВОВИЧ РЕСНИЦОВ", было тушью, аккуратно, красивым почерком написано: "ЯНКИВ-ФОРЕ СЕПЕ-ЛЕЙБОВИЧ РЕСНИЦОВ". А в пятой графе стояло: "ЕВРЕЙ".
Яшка пошёл к начальнику паспортного стола, и стал ему говорить:
- Смотри, что вы натворили? Мы же договаривались? Даже в старом паспорте не было такого написано - ЯНКИВ-ФОРЕ СЕПЕ-ЛЕЙБОВИЧ.
Денисенко взял паспорт, взял метрики, посмотрел, и сказал:
- Всё правильно записано, как в метриках, всё в точности. Я же не виноват, что твои родители так тебя записали. Ничего страшного нет. Ты же не подавал заявление, чтобы изменить имя, отчество и национальность. Теперь ни я, и никто другой, ничего сделать не могут, каждый паспорт у нас, на строгом учёте.
Когда в этот день вечером я зашёл к Яшке, он ходил по комнате и кричал на Итку:
-Эти жиды, надо же было придумать «ЯНКИВ-ФОРЕ СЕПЕ-ЛЕЙБОВИЧ» Я же теперь нигде не могу показаться с этим паспортом, я даже не могу теперь пойти на работу, узнают, вся пожарная команда ржать будет. Он подумал, как же он теперь пойдёт с Надей в загс с таким паспортом, приступ гнева ударил ему в голову. Не только в загс, он даже теперь в пожарке не может появиться.
На столе стояла стопка фаянсовых тарелок, чудом сохранившихся с довоенного времени. Яшка схватил их, и грохнул о пол. Теперь в доме не осталось ни одной тарелки, он ходил по комнате, и у него было желание всё рвать и метать, бить и колотить.
Итка сидела на кровати, ухватив голову руками, и проклинала себя за то, что сохранила метрики, и отнесла их в милицию. Этот пожелтевший от времени листок гербовой бумаги, потёртый до дыр на перегибах. Как могла она, старая дура, сделать столько неприятностей своему, самому любимому, дорогому ей человеку.
На следующий день Яшка пошёл к начальнику пожарной команды. На удивление всего личного состава пожарной команды, уволился с работы. Уехал из родного города в другой город, где познакомился и женился на хорошенькой еврейской девчонке Марии.
Когда Итка приехала с Яшкиной свадьбы, она была самый счастливый человек в мире. Она маме беспрерывно рассказывала, какая у неё красавица невестка, какие у неё добрые и благородные сваты, как её хорошо принимали там. Она подробно рассказывала про свадьбу, как было ей там радостно, какое ей было там уважение, и она даже подумать не могла , что счастье ей привалило, потому, что смогла сохранить Яшкино свидетельство о рождении.
Самуил Минькин. 18 / 04 – 2003г.