Видавничий Гурт КЛЮЧ:
Дмитрий Каратеев & Константин могильник
Фрагмент романа "Liebe dich aus..."
ВОСПОМИНАНИЕ ИЗ КОНЦА 80-Х
Это ж не дикость ковылкинская, когда мама моя, врачиха участковая, месяц пробегает, а потом сутки в очереди за получкой кассу штурмует. Окошечко ма-а-аленькое, у-у-узенькое, всунет туда всю голову, а там, в межоконничке, журнальчик и ручечка на верёвочке. Просунет паспорт, а кассирша посмотрит на него, сличит с подателем, словно впервые видит:
– М-му-у-г-гу-у!
Палец полижет и тоненький слой отсчитает. И ведомость на журнальчик:
– Получите-распишитесь.
Причём – это уж у моей мамы так было – в ведомости само собой надо было расписаться, и своей ручкой, а в журнальчике – само собой – за то, что ты в ведомости расписалась, и ручечкой на верёвочке. А голова-то в окошке, в междустенничке, а в спину-то сослуживцы давят, а ниже спины – коллеги-то жмут, да ещё и с боков заходят:
– Ну, скоро она там?
– Сколько можно там долбаться, я не понимаю?
– Люди с одиннадцати очередь занимали, а всё ещё у лифта…
– …а вас тут несёт, как на скалу какую-то.
– Я понимаю, что вам надо, и мне надо, и всем надо, но все ж мы люди, и понимание какое-то надо…
Выберется мама Света – чуть шею не сломит, – из поликлиники своей – и в магазин – опять-таки в очередь:
– Ну, скоро она там?
– А вы сюда стояли?
– Я за женщиной, а женщина за мной, а женщина слева пришла, я её никогда не видела.
– Ой, ну ладно – не видела она! Мне б на вашем месте стыдно…
– Это мужу вашему дома скажите!
– Знаешь что…
– Сама такая!
А грузчик временный, бомжик такой, дядя Федя посмотрит со стороны на хвост, бородою тряхнёт, так говорит:
– Я-то – нонконформист и представитель поколения дворников и сторожей, а вы, толпа, – жвачно-срачные.
А чё ему? С ним натуральной жидкостью расплачиваются. Расплатятся, примет, пойдёт в помещение под лестницей, пошушукается оттуда с подружкой своей, шушаркой:
– Ах, ты ж, серенькая, ах ты ж, птичка-рыбка, хвостик ты розовый…
И храпанёт, аж лестница затрясётся. А по лестнице мама Света кошёлочку тащит, там колбаска ливерная, сырок «российский», крупа ячневая и вермишель «яичная», такая противная, бе-е-е… А Рыжик сразу, ещё дверь не открылась, а уже:
– Ма-ау!
Так вермишель, зараза, любил, что я, бывало, сама перед ним на пол тарелку поставлю, пока мама не видит:
– Лопай, лопай, кверху жопой!