А Леночка действительно была настолько обворожительно-хороша, чиста, невинна и трогательна, и так замечательно смотрелась эта пара (он – высокий, метр восемьдесят, стройный, в строгом черном костюме с приталенным пиджаком и стоячим воротничком аля-Онегин, еще больше подчеркивавшем его фигуру и стать, и она – миниатюрная, метр пятьдесят пять, вся такая изящная и нежная, с ниспадающими ниже плеч темно-русыми трубочками локонов и огромными испуганными глазами, в длинном белом платье и тончайшей фате), что, когда они, уже после церемонии, совершив тур по городу, подъехали к кафе «Север» на Невском проспекте, где был организован их свадебный вечер, даже все прохожие, которых здесь практически никогда мало не бывает, остановились и расступились, образовав живой коридор, чтобы пропустить молодых, и дружно стали их поздравлять. А приглашенная на свадьбу учительница Сергея по музыке, ленинградский композитор Маргарита Анатольевна Кочетова, у которой он учился еще в Нахимовском училище, да и в Дзержинке не расставался, поскольку она руководила там художественной самодеятельностью, и Сергей пел у нее в хоре и в вокальном ансамбле, подарила молодым специально написанную для них песню. Даже соседи по коммуналке в тот вечер долго не ложились спать, дожидаясь молодых, и встретили их цветами.
Чтобы на следующее утро истощенные любовью молодые не умерли с голоду, родители Сергея предусмотрительно загрузили им в холодильник бутылочку «Шампанского», бутылочку коньяка, ветчину, десяток яиц, масло, несколько баночек консервов и еще какой-то «скорой помощи», не забыв, естественно, и про хлеб с булкой. Но, когда они проснулись, то выяснилось, что Леночка совершенно не умеет готовить, и Сергею даже пришлось ей объяснять, как пожарить яичницу. А еще через несколько дней она, консультируясь по телефону у мамы, для чего, правда, нужно было то и дело бегать на улицу к телефону-автомату, поскольку в квартире телефона не было, уже жарила ему котлеты.
Правда, котлеты получились сырыми внутри и сгоревшими снаружи, но для него вкуснее той яичницы и тех котлет в жизни ничего не было!!! Главное, что она все это делала с любовью и желанием, от души, а тогда и умение приходит быстро. Поэтому, когда через год она оказалась с Сергеем на Севере, откуда маме каждый раз не позвонишь, проблем с «готовкой» у нее уже не было, а когда Сергей учился в академии, почти все соседки по этажу уже учились готовить у нее, особенно, - печь пироги.
Второй день свадьбы отмечали в доме жениха, или, теперь уже, молодого мужа. Екатерина Федоровна приготовилась к нему основательно. Я имею в виду не только то кулинарное изобилие, которое царило на столе (естественно, по возможностям того времени), и на которое она была большая мастерица, хотя и это потребовало от нее немалых трудов.
Чтобы соблюсти традицию, она решила встретить молодых не только хлебом-солью, но и разбить на счастье глиняный горшок у их ног. С этой гончарной продукцией тогда тоже, как и с очень многим, было непросто, поэтому ей пришлось потратить не один день, чтобы найти что-нибудь приличное (не колотить же старый, «бэушный» цветочный, весь в подтеках и соляных разводах). А чтобы он разлетелся на как можно большее количество осколков, сулящих молодым долгую и счастливую жизнь, она специально в углу у входной двери пристроила самые внушительные из имевшихся в ее доме железяк – старинную, доставшуюся ей еще от ее родителей, двадцатифунтовую гирю и пару гантелей.
Но, закрутившись с праздничным столом, она пропустила момент, когда на пороге появились молодые, и, растерявшись, чуть не забыла про свою заготовку.
Спохватившись, она вдруг метнула ее в заветный угол, несколько даже перепугав Сергея с Леночкой, но промахнулась, и горшок, подпрыгнув на деревянном полу, благополучно остался невредимым. Чуть не сбив молодоженов, Екатерина Федоровна бросилась к ним в ноги, схватила непослушный горшок и вновь с силой метнула его в угол. Но он, приземлившись за несколько сантиметров до груды железа, опять, как мячик, отскочил от деревянной половицы, ударился в стену и вернулся на пол, даже не треснув.
Когда и третья попытка окончилась неудачей, Екатерина Федоровна безнадежно опустилась на стоявшую рядом банкетку и заплакала, - она с первого же дня всем сердцем приняла Леночку и очень хотела, чтобы молодые были счастливы и прожили вместе долгую жизнь.
Чтобы успокоить ее, Сергей с Леночкой сами взяли злополучный горшок и дружно расколотили его на мириады кусочков.
В январе следующего года, когда Сергей сдавал последнюю сессию, их с Леночкой вдруг срочно, ничего не объясняя, позвал к себе Юрий Васильевич. Приехав, ребята увидели, что Леночкины родители принимают какого-то гостя – подполковника медицинской службы, лицо которого показалось Сергею знакомым.
- Вот, Витаминыч, это моя самая младшая! - Представил ему Леночку Юрий Васильевич.
Оказалось, что Николай Вениаминович – так звали гостя – служил, в свое время, вместе с Юрием Васильевичем на одном корабле в Кронштадте. Юрий Васильевич был заместителем командира по политчасти, а Николай Вениаминович – начальником медицинской службы. Поскольку времена были тяжелые, а Николай Вениаминович по своей, медицинской, линии получал на корабль помимо обычных медикаментов еще и витамины, он периодически «подкидывал» офицерам баночки с желтенькими драже для их детей, был вхож практически во все семьи, дети его любили и по созвучию с отчеством и за эти вкусные желтенькие «конфетки» называли «Витаминычем».
- А это ее муж, – продолжил Юрий Васильевич знакомство. И сделав небольшую паузу, спросил, – чего смотришь? Не узнаешь? Вы ведь знакомы! – И, выждав еще немного, продолжил, - это как раз и есть твой возмутитель спокойствия, который бегал у тебя в июне месяце!
Дело в том, что Николай Вениаминович к тому времени был начальником госпиталя в Ижоре. Юрий Васильевич встретил его на одном из собраний партийного актива Ленинградской Военно-Морской Базы и, узнав об этом, решил пригласить к себе домой, заодно организовав встречу со своим незадачливым зятем.
- А я еще подумал, что лицо мне чем-то знакомо! – Хлопнул рукой по столу Николай Вениаминович. – А что же вы тогда-то молчали?! Не могли ко мне подойти? Ведь все бы вопросы решили!
- Ну, во-первых, тогда он еще не был зятем. А во-вторых, кто же мог знать, что начальником госпиталя там ты?! – Резюмировал Юрий Васильевич.
- Да-а! Скольких неприятностей можно было избежать! – Как-то даже сокрушенно воскликнул гость.
- Ну, того, что было, не вернешь! Он за свои выкрутасы уже все получил. А вот если бы ты помог ему категорию годности повысить, я бы тебе был безмерно благодарен!
- Не знаю, не знаю! Все не так просто, – как-то призадумался Николай Вениаминович. - Ну, да попробуем! Пусть где-нибудь в марте ложится ко мне в госпиталь на реабилитацию. Скажет, что со мной согласовано. Постараюсь что-нибудь сделать!
И сделал-таки.
Хотя трудно сказать, что было бы лучше: не сделай он этого, быть может, Сергей бы все-таки остался в училище? Видимо, в этом еще раз проявилась его Судьба. Причем, это был не единственный раз, когда в ее решении участие принял Юрий Васильевич. К тому, что в тот момент, когда над Сергеем, уже в лейтенантскую пору, было далеко не самое безоблачное небо, ему «вдруг» предложили перейти на комсомольскую работу, Юрий Васильевич тоже далеко не в малой степени приложил руку.
Дело в том, что отец Сергея, Василий Сергеевич, хоть и служил всего-навсего мичманом, был он на флотилии человеком весьма известным, лично знакомым и с Командующим, и с Членом Военного Совета. Больше того, даже Командующий флотом адмирал флота Егоров и Член Военного Совета флота адмирал Сизов его тоже знали. Он-то и воспользовался как-то моментом и попросил Члена Военного Совета флотилии перевести его сына на комсомольскую работу. Поддержать его он попросил и хорошо знакомого с ним секретаря партийной комиссии флотилии, исполнявшего обязанности начальника отдела кадров политотдела (поскольку штатной такой должности не было) капитана 1 ранга Новолыкова.
Одновременно Юрий Васильевич тоже занялся проработкой этого вопроса и выяснил, что один из заместителей командиров дивизий по политчасти (политотделов тогда еще в дивизиях не было) в Западной Лице, где бесславно пропадал его зять, является его хорошим приятелем. Связавшись с ним, Юрий Васильевич попросил его о том же, о чем, со своей стороны, хлопотал и отец Сергея.
Нежданно-негаданно инициатива дошла до Члена Военного Совета флотилии с разных сторон, и отмахнуться от нее теперь уже он не мог. Изучив личное дело Сергея и прочитав все характеристики, начиная еще с Нахимовского училища, а так же лично зная отца, он решил, что этот парень ему подходит.
Единственное, что смущало, это партийное взыскание, которое, правда, перед самым выпуском из училища было с него снято, но след в учетной карточке все-таки остался. Пришлось, прежде чем принять окончательное решение, лично встречаться с Сергеем. Парень ему понравился, в результате чего Сергей все-таки, как ему и предрекал, в свое время, Артем Артемович Степин, стал политработником.
Если бы в его жизни не произошло хоть одно из перечисленных выше событий, то и вся его жизнь изменилась бы самым решительным образом. А в отношении Леночки, можно сказать: послушайся Сергей изначально Артема Артемовича и поступи в Киевское училище, политработником он бы стал, но наверняка не был бы свидетелем у Димы на свадьбе, никогда (уж, во всяком случае, в том замечательном возрасте) не встретил бы Леночку, и, скорее всего, никогда не был бы так счастлив!
Но на то она и Судьба, что, по всей видимости, все это должно было произойти. Видимо, действительно браки совершаются не на земле, а на небесах, и у каждого есть своя, только одна-единственная суженая. Нужно только ее найти. Иногда это происходит быстро и совершенно случайно, и ты вдруг сразу всем сердцем, всем своим нутром, ничего толком не понимая, просто чувствуешь: вот она! А иногда приходится ждать очень долго. Главное только – верить и не терять надежды!
(Продолжение следует)