Навеяно романом Ф.М.Достоевского, "Преступление и наказание"
Но здесь преступление не одно, а их множество, и каждое ждет от преступника оплаты долга...
Вот и все, вот и началось бесшабашное, теплое, загульное, ленивое – да много еще какое, лето. Природа!!! Просто кричит: «Ура!!! Айда на пляж!!! Посмотри сколько девчонок вокруг!!! Не кисни, забудь обо всем, и наслаждайся!!!»… Тем более, что сессия успешно сдана, а отец, обещал подкинуть деньжат и дать… машину!!!
А солнце!!! Так и светит, так и брызжет радостью во все закоулки и подворотни, а на проспектах оно безумствует и беснуется, выплясывая стройными ножками из-под мини-мини юбок, накатывая волной загорелых бюстов из топов, таких тонких и облегающих, что встает вопрос об их целесообразности. Сверкая озорными самоцветами счастливых глаз и рубиново-жемчужными диадемами улыбок. Даже всегда унылые продавщицы мороженого, сегодня выглядели не такими уж и унылыми, а иногда, так просто счастливыми, бойко, выбрасывая на прилавок, пачки, тут же покрывающегося инеем мороженого.
И кто же это так радуется солнцу? Кто так рьяно прославляет лето и свободу? А это Палагин Константин – студент третьего курса политехнического института города N. Константин – мужчина хоть куда. У него много друзей и подруг, он не то чтобы лучше, но и не хуже других одет, не умнее, но и не глупее, многих… В общем и целом – свой в доску парень.
Способности у Константина хоть и средние, да и внешность, прямо скажем, заурядная; зато он обладает поразительным даром – не упустить свое!
Вот, скажем, соберется компания отметить что-нибудь, ну или просто соберется, без всякой причины. И как всегда бывает, появится в компании новая девочка, вроде ничего особенного, ну симпатичная, ну одета модно, причесана аккуратно, опять же формы. Но самое главное – она новая!!! Все ребята просто с ума сходят, даже те, что пришли с подругами, так и вьются возле новенькой. А что же наш Константин? Он – душа общества: и тост искрометный выдаст, и новости самые убойные расскажет, а на новенькую – ноль внимания. Но не потому, что не интересуется, а потому что хитер как лис. Девушка улыбается, отвечает на комплименты, купается во внимании как сыр в масле. Ну и что же остается брошенным подругам – они все вокруг Константина – Костика, стало быть. Новенькая, откушав лошадиную дозу сальностей и комплиментов подогретых алкоголем жеребцов, начинает скучать, и уже не смеется, а лишь улыбается, тайком поглядывая на Костика. Какова стратегия, а?!...
Или скажем экзамен. «Сдавать экзамен» – это, не просто выказывать полученные знания, «сдавать экзамен» – это шахматная партия, причем в соперниках у вас неизменно гроссмейстер, а вы в лучшем случае перворазрядник, да и то при наличии твердых знаний, коими Костик не обладал по определению. На экзаменах он был новичок ( учиться ему было некогда). Но! экзамен – это еще и сеанс одновременной игры, а следовательно есть возможность сжульничать, чем Константин пользовался умело и неизменно. В жульничестве он был мегагроссмейстер, и порой даже слегка поддавался преподавателю, из спортивного интереса. Он, положим, списывал ответ не полностью (другой формы сдачи экзамена Костик не признавал), а оставлял какой-нибудь пустячок, типа забыл написать. Преподаватель радуется как ребенок, руки даже потирает: «Мол, попался, голубчик!!!», а Костик, с самым невинным видом, извиняется, и тут же, на глазах преподавателя дописывает этот пустячок. Преподаватель посрамлен, но и обезоружен, и уже не задает дополнительных вопросов прогульщику и бездельнику Палагину. Между нами, это просто высший пилотаж, сохранять хладнокровие на экзамене по предмету, в котором ты «не в зуб ногой», на такое способен далеко не каждый.
Друзья Костика просто боготворили, впрочем, достойных людей среди них не было. Это были такие же «бамбуки», как и сам Костик, но, Константин Палагин, был самый бамбуковый «бамбук» из всех них. Он ловчее всех умел «отмазываться» от домашней работы, чаще всех получал от родителей поощрение в виде карманных денег за хорошую учебу, и быстрее других оказывался в месте получения различной халявы, как-то жратва и выпивка на корпоративках или профсоюзная путевка в Сочи.
Костик любил подойти незаметно к стайке своих друзей, после очередной победы на одном из бамбуковых фронтов, и тихонько послушать, как они обсуждают достоинства его замечательной личности. Обычно, он слышал в таких случаях, что-то вроде: «А Костян то – красавчик, этой телке втюхивает, я мол поговорю с отцом, он у меня в ректорате, ну и решим вашу проблему с поступлением. А эта дура раскисла, скалится, и ему - А может зайдем ко мне, я тут недалеко живу. - Н у и что ты думаешь, натянул, да еще побухал на ее счет в «Солнечном», три косых спустила она тогда». А все остальные: «Да! Красава - умеет взять свое!»
Вот легкий набросок жизненного кредо Палагина Константина Викторовича. Если же говорить о прочих достоинствах, то можно отметить умение собрать вокруг себя таких же раздолбаев, как и он сам, и организовать их для безделья и раскайфовки. Он всегда был в курсе, где найти анашу и где есть хорошая но дешевая водка, и ему первому удавалось узнать, у кого из друзей освобождается на выходные дача, где неизменно устраивалась безобразная оргия.
Сегодня для Костика по настоящему начиналось лето; больше не нужно вставать чуть свет (это часов в 10 утра) и мчаться в институт, трясясь в пыльном троллейбусе. Не нужно подкарауливать преподавателей, в период сессии превращающихся в неуловимых штирлицов, и подсовывать им пакеты с греческим коньяком и польскими шоколадными конфетами, ловя их кислый, гастритный взгляд на пакет. Короче, свобода!!!
Костик, следуя по пути продумана, в этот раз казался себе просто суперпродуманом. Он заранее договорился с однокурсниками отметить наступление каникул на даче у Баканова Ивана, где имелась банька, выходя из которой попадаешь на мосток, погруженный в прозрачную речку Студеновку, среди дачников в шутку именуемую «Студентовкой», по причинам… да кто его знает, по каким.
Там же, на мостке был пришвартован моторный катер, не весть какая посудина, но довольно вместительный и безотказный. В общем и целом – просто рай на земле.
Но не потому шагал он вприпрыжку, что сдал наконец сессию, и не потому, что в прохладной заводи покоился ящик «Пшеничной», позвякивая о борт катера, нет, его мысли весело прыгали в голове, потому, что она сегодня будет на той самой даче, она – мечта всей его жизни и любовь со школьной скамьи – Юля Штольц. Но, о ней позже.
Костик, понимая, что семеро одного не ждут, идя на последний экзамен, запасся энной суммой на проезд в шикарной карете, далее именуемой здесь «таксо», но экзамен сдал очень быстро, и необходимость в такси отпала.
«Да и прогуляться по городу будет приятно», - подумал он, окликая высокого бледного парнишку, со взглядом мороженого лосося.
- Самир, располагаешь? – это было новое слово в его лексиконе, и пользовался он им на всю катушку.
Самир посмотрел на Костика, как смотрит дезинфектор на очаг опасного заражения.
- Чи-иво? – пропел он с легким прононсом, - каво я разлагаишь, ты думай что говоришь?
Костику стало не по себе, про Самира ходили слухи, что он связан с чеченской мафией и тех кто влезал в его дела поджидала возле института черная 99-ая, после встречи с пассажирами которой, выскочка долго ходил угрюмый, или вообще исчезал из института в неизвестном направлении.
-Да, нет, я просто спросил, у тебя есть?
-А-а, - прогнусил Самир, - есть, пайдем, хароший есть.- глаза Костика радостно заблестели, если Самир говорил, что «хароший», значит так оно и было.
Отойдя в уборную, они произвели обмен, в просторечье именуемый куплей-продажей, то есть Самир вложил в руки Костика пакетик с зеленым веществом растительного происхождения, а Костик в свою очередь уступил ему свои деньги на таксо, и спрятав пакет в носок, поспешил выйти на улицу.
Все по-прежнему было прекрасно, светило солнце, воробьи купались в пыли, девушки улыбались из-под трогательных челок, но что-то изменилось, то ли небольшая тучка над старым тополем, то ли обмороженный взгляд Самира, навели на лик Константина легкую тень. Но лишь на одну минуту, как только он вышел за пределы институтского двора, огороженного бетонными фундаментными блоками, все пришло в норму, и тень улетела, прогоняемая здоровым румянцем.
До остановки троллейбуса Константин допрыгал обозначенной выше походкой двухмесячного козлика, разглядывая спелые зады студенток, и смакуя предстоящий кутеж, а может статься и ночь любви с Юлей Штольц. Мысль о Юле, особенно была ему приятна, он даже подумал, что мог бы жениться на ней, ведь ее родители были не последние люди в городе и могли поспособствовать в карьерном росте.
На остановке собралось порядочно народу, но остановка конечная, так что места в пустом троллейбусе хватит.
Костик стоял уже полчаса, но троллейбуса все не было, а народ на остановке все прибывал и прибывал.
Сначала он развлекался, подслушивая разговоры студенток, бессовестно повествовавших о весьма интимных вещах. Видимо не подозревая, что их могут подслушать. А может, просто им было все равно.
Две смачных девицы обсуждали достоинства общего знакомого.
- … Ну, у Люськи, помнишь, такая рыжая? Она мне ключи оставила, а мой как раз по делам в Москву. Я звоню – привет… а у него голос, просто завораживает, я прямо там кончила, у автомата… А когда встретились, тут уж началось – оргазм за оргазмом, - на лице девушки выступил румянец, но не румянец стыда, а краска наслаждения. Костика даже покачнуло от избытка эмоций.
-Он хорош, тут уж не поспоришь, - отвечала вторая, - я к нему на работу однажды зашла; придумала, что хочу, к нему секретаршей устроится, он говорят, секретарш только через ЭТО берет. Ну, захожу значит, а он не узнал меня, сидит, весь такой важный… ну я ему и устроила скачки с препятствиями, прямо на столе.
-А он что?
-Что, что, говорит: «Приняты вы», а я ему: «Ну, уж нет, лучше я к тебе почаще устраиваться буду ходить»… Вот тут он меня и узнал, ну мы и хохотали с ним.
-Да, круто, ну вот всегда ты меня обойдешь, Надька.
Подружки залились веселым смехом, а Костик сник, такими жалкими показались ему его победы над бедными малолетками, рядом с этой шикарной историей Надьки. Он даже возненавидел этих красоток. Но молодость и лето опять взяли свое, и почти осязаемый звон бутылочек «Пшеничной», да шипение парка на каменке, вновь вернули его к жизни. Он вновь представил себе светло-серые глаза Юли, вспомнил запах ее духов и полоску загорелой шелковистой кожи между майкой и джинсиками, и яркие развратные девицы тут же перестали казаться уж такими манящими. Костик даже фыркнул, когда одна из них смерила его томным взглядом.
Наконец пришел троллейбус. Народ хлынул в его жаркое, запыленное лоно. Костик, сведущий в таких делах, просто втиснулся в поток людей и отдался ему в полной мере. Живая река, несколько поколыхавшись, медленно начала заполнять пространство, раздваиваясь при входе о дугообразный поручень, назначение которого в такой толпе менялось, вместо помощи при подъеме, он теперь выполнял функцию яйцедавки и пальцеломки.
Костик, миновав все препятствия, с ловкостью лемминга оказался на месте, некогда служившем кондукторским, и тут же был плотно прижат к нему страждущими народными массами. Прямо над ним нависала полная гражданка, хорошо одетая, и застенчиво улыбающаяся, как бы извиняясь за грудь пятого размера, колыхающуюся перед лицом Костика. Гражданке было около сорока, но кожа у нее была ухоженная и упругая, так что объемный бюст не только не мешал Костику, но даже наоборот, скрашивал неудобства вызванные теснотой.
На гражданку напирали сзади другие граждане, не удовлетворенные своей позицией, и пытавшиеся высвободить зажатые сумки и придавленные ноги. Отчего полная гражданка раскачивалась, неловко опираясь на стекло, за спиной Костика, при этом ее грудь касалась его лица, обдавая сладким ароматом женского тела. Гражданка тихо извинялась, при этом окрашиваясь в нежно розовый цвет. В ее руке, которая упиралась в стекло троллейбуса, покачивалась элегантная сумочка из крокодила, с блестящими застежками в виде обезьяньих голов. Сумочка расстегнулась, и было видно, что она до верху набита всяким добром, поверх всего возлежал довольно тугой кошелек из хорошей бежевой кожи.
Вдруг, троллейбус завизжал тормозами. Живая масса внутри него резко подалась вперед. Те, кто был слаб или не держался за поручни повалились на более сильных и застрахованных поручнем, но спустя мгновения, увлекаемые законом инерции, полетели в обратную сторону. Троллейбус остановился. По троллейбусу пробежал ропот, люди поднимались с пола, протискиваясь наверх сквозь сотоварищи. Но большого шума никто поднимать не стал, так как настроение у всех было хорошее, летнее.
Костик и подавно не роптал, в момент торможения, его лицо по самые уши погрузилось в шикарную грудь, и теперь он сидел красный от смущения и удовольствия одновременно.
Он так же обратил внимание, что во время обратного хода биомассы, к нему на колени шлепнулось что-то увесистое, а потом соскользнуло прямо к ногам. Он поначалу не обратил внимания, но когда опустил голову, чтоб не смотреть на гражданку с большой грудью, то увидел бежевый кошелек, с приятно выпирающими бочками. Костик хотел поднять кошелек и спросить, чей он, но тут троллейбус остановился, и озабоченные граждане поперли к выходу, работая локтями, и по змеиному шипя: «Вы вых-х-о-о-дите?» вместе с другими к выходу рвалась и владелица кошелька, в руках ее болталась расстегнутая сумочка.
Костик уже вздохнул, чтобы крикнуть ей про кошелек, но воздух в груди вдруг стал каменным, а ноги, словно управляемые дьявольской силой, наступили на бежевую, дорогую кожу. Двигаясь к выходу, «сисястая», как окрестил ее Костик, заметила вдруг, что сумочка расстегнута, она попыталась дать задний ход, даже что-то крикнула, но неумолимый поток людей, вынес ее на остановку, еще несколько метров протащил уже на свободе. Костик, не отрываясь, смотрел на нее все это время, он увидел, как она подбежала к закрытой уже двери троллейбуса, и забарабанила по ней. Но троллейбус уже набирал силу, и до пышногрудой гражданки ему не было никакого дела.
Костик облегченно вздохнул, и на губах его расцвела блаженная улыбка: « Вот свезло, так свезло!» - подумал Костик, сильнее надавливая на кошелек, чтобы почувствовать его реальность. Он уже прикидывал в уме, на что потратит эти деньги, как вдруг, заметил паренька, с гаденькой улыбкой нагло лупившегося прямо на него. Паренек сразу не понравился Костику, от него веяло грубой силой, а от улыбочки большими неприятностями и издевкой.
Костик еще надеялся, что ему просо показалось, может парень смотрит вовсе не на него, а на кого-то сзади, но шли минуты, и с каждой новой остановкой надежда на это таяла. А чтоб добить Константина окончательно наглый паренек подмигнул ему. Костик попытался выжать в ответ улыбку, но вместо улыбки вышла очень кислая мина, что нимало повеселило паренька.
На вид неприятному субъекту было лет двадцать пять, двадцать семь, он был очень высок и худ. Лицо, с резко выступающими скулами и колючим взглядом совсем не располагало к знакомству, а набитые костяшки на кулаках очень красноречиво не рекомендовали вступать с владельцем в полемику. Правую щеку пересел тонкий шрам. Он начинался прямо под глазом и заканчивался на подбородке, придавая лицу еще более зловещий вид.
Ноги у Костика уже затекли, и с него градом катился пот. Он уже проехал три остановки после своей, дожидаясь, что парень со шрамом выйдет, но тот с самым беспечным видом, продолжал висеть на поручне, еще ближе придвинувшись к Костику. Костик был окончательно деморализован, он малодушно решил сбежать, оставив деньги в троллейбусе. Но когда он поднялся на остановке, длиннющая рука судьбы, росшая из парня со шрамом, пригвоздила его к месту.
-Не торопись дружок, нам еще две остановки.
Голос, которым заговорил парень, мгновенно выстудил всю кровь в жилах Костика. Он захотел крикнуть, позвать на помощь, но ужас запечатал его уста чугунной печатью.
- Подними, и положи в карман, - тоном, не терпящим возражений, продолжил долговязый.
Костик, как сомнамбула выполнял все приказания своего злого гения. Он сделался бледным как полотно, и, не отрываясь смотрел на карман брюк, из которого выглядывал кончик плексигласовой рукоятки ножа. Когда троллейбус проехал две обещанные ему остановки, откуда-то из области печени, вышла зеленая тоска, и разлилась по всему телу. Он уже мысленно похоронил себя. Сознание расплылось, а в глазах сделалось темно. Но, когда он уже готов был провалиться в темноту, в нем проснулся самый сильный из инстинктов, а именно – инстинкт самосохранения. Костик вцепился одной рукой в поручень, а другой в дугу над сиденьями, и истошно заорал, или заревел, понять было не возможно. Это был крик о помощи, а помощи ждать было неоткуда. К этому моменту троллейбус почти опустел, и кроме Костика и его мучителя в нем находилось парочка пенсионеров не вполне вменяемого возраста, да водитель-девушка, которая на крик среагировала почти мгновенно, захлопнув дверь в кабину.
Реакция парня была вполне логичной, но не очень приятной для Константина. Он, коротко замахнувшись, хлестко врезал Костику по носу. Костик провалился в удушливую и липкую пустоту.
…Запах нашатыря резанул по ноздрям. Костик уже пришел в себя, но кто-то настойчиво продолжал совать ему в нос ватку с нашатырем. Он открыл глаза и прикрылся от настойчивой ватки рукой. Перед ним в легкой дымке раскачивалось озабоченное лицо пенсионерки, в венчике жиденьких седых волосиков.
- Я медсестра, - увещевала бабуля, - не сопротивляйся милок, я знаю…
Ватка настойчиво лезла к носу. Костик попытался оттолкнуть руку бабули, и, щедро смоченная нашатырем ватка, угодила ему прямо в глаз.
- Ой!!! – взвыл он от боли. – Ах ты ведьма старая, без глаза меня оставила!!!
Костик, ничего не соображая, вылетел из троллейбуса на пустую остановку. Глаз горел, словно в нем застрял раскаленный уголь, а носа он просто не чувствовал. Нос превратился в кровавое месиво, да еще носоглотка пылала от влитого в нее нашатыря. Он уселся на скамейку, и одним глазом проводил уходящий троллейбус, из окна которого, на него смотрела возмущенная неблагодарностью медсестра времен первой Мировой войны. Костик приподнял левую руку, желая посмотреть который час, но обнаружил, что часов на руке нет, так же как и кошелька «сисястой». Он так же обнаружил, что его тощий кошель покинул его вместе с «сисястиным».
- Вот пидрила, урод ****ый! –заорал Костик, пытаясь вложить в крик всю досаду и горечь.
- Это ты о ком? А!?- на плечо Костика легла ладонь с набитыми костяшками, - А ну пойдем, поговорим, - ладонь с плеча соскользнула на ухо и вывернула его жесточайшим образом.
Парень со шрамом потащил Костика в сторону старого двора, забитого под завязку железными гаражами. Из двора несло мочой и дохлой кошкой. Костик уже мало что понимал, он из последних сил скакал за верзилой, опасаясь, что ухо может остаться у того в кулаке.
За одним из гаражей, рядом с дохлой кошкой, ухо Костика было выпущено, и он рухнул на колени на землю, политую таким количеством, что жухлая трава на ней как инеем покрыта была кристалликами соли.
- Так кто пидрила? – прошипел оскорбленный верзила, - А? – в последнем возгласе было столько металла, что Костик вжал голову в плечи.
Он уже мысленно попрощался с жизнью, не в силах даже кричать, начал жалобно хныкать.
- Я, я – пидор. – нос забитый кровью и слизью хрюкал при каждом всхлипе, а слезы текли таким ручьем, что рубашка вымокла в одно мгновение.
Но вдруг, Костин тиран неожиданно смягчился.
- Ну, то-то, ладно, шагай хрюшка, - и залился веселым раскатистым смехом, - На вот тебе, на лечение. – Он достал из кармана кошелек «сисястой», и кинул Костику самую засаленную банкноту, которую нашел ловко шуруя пальцами в брюшке кошелька. Затем дух зла растворился, так же неожиданно, как и возник, тогда, в троллейбусе. Костик подождал еще несколько минут. Он боялся, что если пошевелится, то все начнется сызнова, и битье, и голос…
Костик долго ловил такси, не одна машина не хотела останавливать ободранному, грязному хрюшке, с разбитым в кровь лицом. Наконец, на его отчаянные взмахи остановился старенький москвичок, с тщедушным старичком в роговых очках. Линзы очков были настолько толсты, что глаза казались нереально большими – на выкате.
- Отец, простонал Костик, на Студеновские дачи, заплачу сколько скажешь.
- На Студеновские? Не могу, бензина не хватит, - пролепетал старичок.
- Да бензина сколько хочешь будет, хоть целый бак, туда доедем, а там я тебя заправлю под завязку.
Старичок пошамкал тонкими губами, еще раз взглянул на Костика, при этом задрав голову, потому как очки висели на самом кончике носа с горбинкой.
- Только не обмани, сынок, а то я не доеду до дому то.
- Нет, что вы, - простонал Костик, свято веруя, что не обманет.
Москвичок, довольно резво помчался к дачам. Костик всю дорогу молчал. Он держал в руках раскисший от пота червонец, все более погружаясь в мрачные мысли. Перед глазами мелькали тополя, а на заднем сиденье что-то позвякивало. Костик обернулся, и увидел две стеклянных бутылки пива. Пиво было холодное. На коричневом стекле застыли крупные капли конденсата, а по сиденью расползлось мокрое пятно. Эти бутылки почему-то благостно повлияли на Костика, он вспомнил про заветный ящик «Пшеничной» на даче, про Юлю и про друзей, для которых он был непререкаемый авторитет. Все налаживалось. Он мчится в автомобиле, пусть не в самом лучшем… И тут его прошила мысль, что вот он сейчас, заявится на дачу с носом, больше напоминающем картофельный клубень, а потом еще и приведет дедка с канистрой, и будет просить у Баканова для него бензин. Да, такого удара по самолюбию Костик не мог вынести. Он посмотрел на дедушку, проявившего к нему сострадание, и понял, что предаст его.
Дедушка сильно переживал, он жевал провалившимися губами, и стучал кривым пальцем по приборной доске. Все чаще моргали старые глаза, и все отчаянней дергался острый кадык, колыхая дряблую кожу на шее. Когда машина подъехала к Студеновским дачам, старенький двигатель закашлялся, пару раз рыкнул, послушный акселератору, и встал прямо посреди пыльной дороги.
- От ё! – выругался дедушка, - все, бензин кончился, сынок, уж те не подведи меня, стар я стал на улице ночевать. – На глазах старика выступили мелкие слезинки. Он умоляюще смотрел на Костика, про себя ругаясь на чем свет стоит.
- Да не боись, дедусь, щас все будет в лучшем виде. – Он пошарил рукой на заднем сиденье, и достал обе бутылки пива, заначеные дедом на вечер, - Я тебе за них три принесу, а то тут идти далеко, скучно будет. – Он, решил, что если явится под шафэ, то проще впишется в пьяную компанию, да и расслабиться не мешало.
Костик наврал, до дачи Баканова было всего три минуты ходьбы. Он при этом преследовал две цели; во первых, чтобы дед подольше не беспокоился, и не ринулся искать дачу раньше времени, а во вторых, он очень боялся, что дед захочет пойти с ним, и тогда придется постыдно убегать. Позору же на сегодня он и так хватил с лишком. Ловко открыв бутылку пива, он жадно припал к горлышку. Прохладное еще пиво освежало замечательно, легкий хмелек моментально ударил в голову, и все дневные переживания провалились куда то вниз, в душную, зловонную яму, именуемую «город».
Костик легко развернулся на каблуках, и бросив через плечо: « Щас, все будет», - двинулся в сгущающиеся сумерки, в сторону спасительной дачи.
- А канистра? – крикнул вслед ему дед, поспешно кинувшись к багажнику.
- Там есть… - уже пропадая в темноте, ответил Костик, и зашагал чуть пободрее, опасаясь погони.
Он даже побежал, когда услышал как брякнула о землю алюминиевая канистра, в сердцах брошенная стариком.
На даче Костика ждало несколько неприятных сюрпризов. Водка, которую он самолично покупал на общественные деньги, уже давно была выпита, подтверждением чему был пустой ящик, сиротливо лежавший между остывшим давно мангалом и Бакановым Иваном, тоже остывшем и присмиревшем. Баня тоже давно остыла, и из открытой двери валил гутой табачный дым. Когда Костик подошел к бане, то увидел троих своих друзей. Это были однокурсники; Пронин, Шадидзянов и Любарский. Костик, по обыкновению решил послушать, о чем говорят дружки. Все трое еле ворочали языками, перед ними стояло три недопитых бутылки. «Ну и стервецы, - подумал Костик, - Эти всегда заначат».
-Да я сам слышал, - говорил Шадидзянов; бледный паренек, с большим ртом и чуть косящими черными глазами, - Костяна, Бамс за гаражи потащил, носяра у него в пол лица был…
Костика как будто холодной водой окатили. Любезные дружки вновь говорили о нем, только в этот раз, он отдал бы все на свете, чтоб не слышать этих слов. У Костика даже бутылка выпала из рук, от неожиданности. Он вздрогнул, и чуть не сорвался бежать, но пьяные дружки ничего не услышали, продолжая беседу.
- Пидар я, говорит, я говорит конченый. И ползает …Ха-а-а, - Шадидзянов закатился гадливым смехом, и Любарский с Прониным заржали вслед за ним.
- Я теперь с этим пидаром здороваться не буду, западло с опущагой. – прогнусил Проня.
- И я, ик! – поддержал Любарский, по кличке Барс. Он поднял стакан с водкой, поднес ко рту, но не выпил, а поставил, и тут же сблевал на коленки Шадидзянову.
У Костика потемнело в глазах, или просто ему так показалось. Он тяжело дышал, и боялся своего дыхания, думая, что его могут услышать. И тут он вспомнил про Юлю. Ведь он пригласил на дачу любовь всей своей жизни, ту, на ком мог бы жениться, даже не задумываясь. Хотя, по совести, не одна любовь толкала его на это. Юлин папа – директор молочного комбината и депутат городской думы, а мама – проректор в его институте. Костик частенько видел в мечтах, как он сдает сессии, принимая преподавателей в своем кабинете, а потом мчит на вечеринку в «мерсе» тестя. Да и Юлька девчонка что надо; искать лучше - все равно, что среди гусынь пытаться найти альтернативу лебедушке.
Но где же теперь Юля? Как она тут среди этих уродов? Может ее изнасиловали, или она сбежала отсюда пешком, и теперь идет к городу одна. Или еще хуже, по дороге ее изнасиловали и убили, а подозрения падут на него… а тут еще нос…Скорбные мысли ледяным потоком обрушились на голову Костика. Он на цыпочках пошел к дачке. « Зайду, и посмотрю, может спит моя Юлька, - он почему-то уже считал ее совей, - А уж если она меня приласкает, то плевать я хотел на Шадидзянова и этих двух…- он не успел придумать, кого «этих двух», как услышал голоса, доносящиеся со стороны скамейки у реки. Один голос явно принадлежал Юле, а вот второй, он никак не мог понять, кто это.
- Я давно в тебя влюблена, еще с первого курса. Ты мне тогда показался таким надежным, не то что наши «бамбуки». Я когда узнала, что ты будешь здесь, то сразу согласилась ехать, потому что знала, ты меня в обиду не дашь.
- Конечно не дам…- реплику парня оборвал поцелуй.
Костик слышал, как дышат целующиеся в ночной тиши. Поцелуй показался ему бесконечным. Он подумал, что даже звезды успели состариться, пока длился этот поцелуй. На мгновение Костику даже показалось, что он умирает. Он вдруг перестал слышать как бьется сердце, и увидел, что пространство наполняется светом. Костик от испуга даже вскрикнул, но тут же понял, что просто взошла луна. Он сел на траву… а про себя проговорил: «Я сел на траву»
И тут, поразительной ясностью открылась перед ним цепочка событий прошедшего дня. Он увидел, как будто это происходило сей момент… Вот оно – первое звено в стальной цепи неудач… Он покупает траву на деньги приготовленные на такси… Трава!!! Да, конечно, трава!!! Костик судорожно задрал штанину, и сунул пальцы под носок. Пакет с травой лежал там, где он его оставил сегодня утром.
- Так-так, - мысли Костика летали как стрижи над водой, - Пачка папирос лежит у мангала, там же спички, Баканов спит – он не помешает… Не помешает… Не помашет. Кому помашет… Не помашет… или я.
Мысли спутались в жуткую «бороду», как говорят рыбаки. Костик пытался ухватиться за какую-нибудь, но она предательски ускользала, а потом на ее место приходила другая, и дразня хвостиком убегала и пряталась за другими. Он вдруг стал необыкновенно легким, он побежал в сторону реки, легко отталкиваясь от земли, и все ускоряясь и ускоряясь. Ему казалось, что он может ускоряться бесконечно много, и так добежать даже до… Но мысль опять ушла, и это развеселило. Костик засмеялся, он бежал и смеялся. Все быстрее и быстрее; все громче и громче…
Через полгода Костик вышел из психиатрической лечебницы. Он больше никогда не ходил в институт, и никогда у него не было друзей. Он вновь и вновь мысленно возвращался в тот день, мучительно искал ключ к разгадке цепи фатальных неудач. Но мысль ускользала. В такие минуты Костик становился угрюмым и раздражительным.
- Если б я не купил траву… Если не купил…