Каждый звонок с мелодией зашитой на группу «мои родственники» заставляет меня собраться с силами. Я вздрагиваю, непроизвольно пугаюсь. Затем стараюсь отпустить на волю страх и выслушиваю что мне говорят. Первые три предложения прокручиваю по нескольку раз в голове, вслушиваясь не столько в слова, сколько в тон разговора, в меж фразовые интонации. Сердце потихоньку выходит из ступора и продолжает биться дальше. Гул стихает, набранные обороты снижаются до размеренного – Тук. Тук. Тук-тук. Я каждый раз готова услышать, что она умерла. Моя мама. Уже тридцать лет готова услышать. С того самого момента, когда она рассказала мне, как это может произойти. Что ею двигало, что побудило ее завести такой разговор. Собственный страх перед смертью? Страх за свою дочку, за ее будущее, за ее психологическое состояние настигни ее такая участь?
<<Они шли по узкой асфальтированной дорожке вдоль домов. Девочка трех лет напевала песенку: – Топ. Топ. Топает малыш…
Мама придерживала дочку за руку. Лена вприпрыжку семенила рядом.
- Ленок, послушай мне нужно с тобой поговорить.
- Да, мама…
- Ты только не пугайся тому, что я скажу, мне просто нужно, чтобы ты знала, как быть, если со мной что-то случиться.
- А что с тобой может случиться, мама?
- Мама у тебя болеет, ты же видишь, как мне с каждым разом все сложнее и сложнее дышать…Может такое случиться что ты, проснувшись утром, увидишь, что мама не дышит. Ты не должна испугаться. Просто дождешься папу с работы и все ему расскажешь.
- И больше ничего не нужно делать?
- Больше ничего.
- А что дальше?
- А что дальше? – мама смотрит, рассеяно на дочку. – Дальше папа приведет в дом другую женщину и ты не будешь одна. Она обязательно будет тебя любить и ты ее полюбишь. И будет все хорошо. Ты главное ничего не бойся, Ленулька.
И с того момента каждое утро…Лена просыпалась, насторожено вслушиваясь в шорохи дома. Она отгоняла мухобойками страшные картинки. Прятала лицо в подушку и лежала до тех пор, пока мозг не нарисует улыбающуюся маму. Тогда только она вставала, бегом бежала к маме в комнату, чтобы обнять, поцеловать и радоваться каждому дню рядом с ней.
Сон мамы был тревожным, проклятая тяжелой формы астма не отпускала и никакие лекарства не помогали жить без страха. Приступ накрывал по любой ничтожной причине. Будь то стометровый поход в магазин или принесенное со двора ведро воды. Она опиралась о стенку, стояла тяжело дыша. Показывая жестами – принесите мне трубочку с Асмапентом. Сделать пару вдохов, а потом добрести до стула, отдышаться, улыбнуться и погладить по голове дочку.
Приступ накрывал посреди ночи и тогда она могла проснуться, глотая ртом воздух, издавая сиплые звуки, и нервными движениями искала под подушкой лекарство – аэрозольный баллончик. Сон был тяжелым, но иногда под утро она могла заснуть спокойным сном, и тогда дыхание ее было ровное, мягкое. И одновременно такое дыхание было самым страшным для ее дочки. Потому что, когда она на цыпочках подходила к ее постели, чего она боялась больше всего? Да, отсутствия звуков дыхания. И она помнила, что тогда она должна – не бояться. Она должна сосредоточиться, успокоиться и дождаться…дня, вечера…. Чего там еще она должна была дождаться?
Она стояла над постелью, закрыла глаза, насторожилась. Мама лежала ничком, ни звука, ни шолоха. "Спокойно, только спокойно, - твердила себе. - Не бойся".
Лена открывает глаза, смотрит пристально. "Ну подай же мне хоть знак, это случилось или не случилось!" Тишина... Она садится рядом с мамой на постель. Дотрагивается рукой до маминого лица, кричит:
- М а м а – а – а!!!
И мама открывает глаза. Она говорит: - Ой, я, наверное, заснула >>
И с тех пор я боюсь заходить к ней в комнату.
Я выросла, уехала в другой город поступать в институт. Закончила там учебу. Поступила на работу. Сменила ее ни одну. Просыпаясь, каждое утро я рисую картинки улыбающейся мамы. У меня может не получиться однажды и поэтому я каждый раз, когда раздается телефонный звонок, боюсь только одного...