Вколотое добрыми людьми в белых халатах успокоительное оказалось поистине волшебным. Утром я едва вспомнила, как Вовка передал мое бесчувственное тело папе. А уж откуда на столе взялось «приглашение» в милицию, я сообразила только на подходе к отделению.
– Войдите.
Указанный в повестке Олег Михайлович Котов оказался тем самым мучителем в форме, что давеча задавал находящейся в предобморочном состоянии мне дурацкие вопросы.
– Здрасьте.
Он нехотя оторвался от толстенной измочаленной папки.
– Здравствуйте, Анастасия Викторовна. Проходите, присаживайтесь.
Ну надо же! И имя-отчество запомнил, и весь прямо лучится гостеприимством... Ох, чую, неспроста...
Я осторожно присела на краешек видавшего виды стула. Он подозрительно скрипнул, но выдержал. Следователь откинулся на спинку столь же потрепанного кресла. Что-то хрустнуло, но он привычно не обратил внимания.
– Итак, начнем, пожалуй, – жестом фокусника извлек откуда-то из-под стола бланк, из рукава – все ту же ручку на веревочке. – Анастасия Викторовна, насколько хорошо Вы знакомы с... подозреваемым Анатолием Губановым.
Я же вроде говорила уже. Такой молодой, а уже с памятью проблемы... Ну ладно, повторю.
– Дружили с глубокого детства.
Жалостливый взгляд был оценен по достоинству.
– В последнее время общались?
– Да. Мы до сих пор дружим.
– Это он Вас пригласил на реконструкцию?
Хммм.... И как на это отвечать?
– Вообще-то, Толик меня приглашал посмотреть, но я там по работе была.
Вот. Понял что-нибудь?
– По работе? А где Вы работаете?
– В «Литературной», только я на положении внештатного корреспондента.
– Ага. А тот парень, что с Вами был – фотограф?
Вовка-то тут при чем?
– Ну да. Только он ни Толика, ни Женьку не знает.
– Знаю. Я его еще вчера опросить успел, пока Вас врачи в чувство привести пытались.
Улыбается. Это он так шутит, что ли? Не смешно.
– Вернемся к... происшествию. Вы хорошо видели, как все было? Описать сможете?
Я кивнула.
– Ну... Толик, то есть Губанов, изображал Невского. Поэтому он бился с Женькой, предводителем рыцарей. Ну и по сценарию Невский должен ранить ярла, только в самом конце битвы, когда русичи разберутся с остальными тевтонцами... – я споткнулась о подозрительный взгляд и поспешила объяснить. – Репетицию видела. Толик с Женькой в одном классе учились, дружили, вместе в этот клуб исторических ходили. Часто прямо во дворе репетировали. Полдвора в свой клуб сманили.
– Дружили? И в последнее время никаких серьезных ссор, размолвок между ними не было?
– Насколько мне известно – нет. Они всегда как братья были. – Ну как же ему объяснить-то... – Толик не мог убить Женьку нарочно, понимаете? Не мог! Да просто... не за что!
Котов хитро сощурился, чуть подался вперед.
– Вы были в курсе всех дел... подозреваемого?
Мне стало немного неуютно.
– Ну почему же... Так, в общих чертах. Но мы ведь соседи, я все время их вместе видела. Если бы поссорились – сразу поняла бы!
Речь не произвела впечатления даже на меня саму, что уж говорить о следователе. Он еще раз тщательно просканировал мое лицо на предмет наличия полезной информации. Разочарованно вздохнул, поняв, что впустую потратил время. Протянул листочек с «показаниями» в полстранички убористыми каракулями.
– Распишитесь здесь, пожалуйста.
Я внимательно зачитала конспект, согласилась, что «с моих слов записано верно», и поставила в указанном месте росчерк.
Уже потянув на себя дверь, вспомнила лицо Толика, когда он увидел кровь на лезвии. Решительно развернувшись, вернулась на свое место.
Котов удивленно воззрился на меня, но молча выудил новый бланк, вытряхнул из рукава ручку.
Надеюсь, мне удалось его убедить.