В школе нам читали одну повесть, как рассказ, чтобы мы наколок не делали. Я маме рассказала вечером, а она спросила: про мальчика Сережу? Я удивилась, что она и это знает, но съязвила:
- А ты откуда знаешь?
Мама рассказала мне, что с дочкой писательницы училась в одном классе. Её Наташа звали. Она была взрослее девочек в классе, потому что во время войны была на оккупированной территории и не училась два года. Но школа у них была женской. Они тогда еще в Перми жили. Эта Наташа вместе с мамой жила в лагере литфонда.
На двоих у них была одна телага и одни кирзачи. Если Наташа в школе, то писательница никуда даже выйти не может. Мама рассказала про это своему отцу. Он попросил привести Наташу домой, картошки вареной поставили с постным маслом. И дедушка у этой Наташи стал спрашивать, как они там.
Он тоже прошел - мало не покажется - в тридцать восьмом.
Наташа сказала, что мама плачет, она глядит на мир через мутное оконное стекло. Не о чем писать, она не видит жизни, одни пейзажи. Вроде не зона - вольное поселение, а заслон. И дедушка тайно устроил ее на санитарный поезд на Северо-Западный фронт. Она вернулась, быстро написала книгу, и уже на выпускном Наташа была в белом платье и в туфлях.
Мама помолчала, отвернулась, и сказала зло: а Ада умерла без пенициллина в 16 лет! Пенициллин у него был только для раненых!