Земля вздохнула и повернулась на другой бок, подставив его Солнцу. Другой бок потеплел. Февраль потерял упругость. Крыши домов нахмурились сосульками. Весна, как масло топила снег, вымывала весёлыми ручьями следы минувших дней: праздников и беспричинного веселья, нервных переживаний и мелких конфликтов, неожиданных встреч и случайной любви.
Вася вставил бледными верёвочками свисающие из широких трусов худые ноги в домашние тапочки, оттолкнулся решительно от кровати, побрёл на кухню. Выполнил по пути обычный ритуал утреннего очищения залежавшегося за ночь организма. Ткнул пальцем в кнопочку пузатого чайника, бросил в кружку пахнущий соломой и бумагой пакетик чая, вставил в щёлочку пересохших губ папироску, потряс присущим курильщикам движением спичечным коробком, чиркнул серником и блаженно затянулся синим ароматным дымом. Притулившись костлявым задом на холодную табуретку, раздёрнул занавесочки на запылившемся за зиму окне и замер, разглядев на улице умывающую город Весну. Необъяснимая вибрация прошла по телу. Васе неудержимо захотелось чего-то нового. Нет, не пива, не водки, не, не приведи Господи, ударного труда на благо Матери-родине, а чего-то необыкновенно чистого. . . В баню! Вася спешно упаковал тщедушное тело в обёртку-одежду, выдернул из чулана берёзовый, пахнущий прошедшим летом веник и погрузился в суету оживающих улиц.
Вася уже ощущал запах прелого мочала, распаренного берёзового веника, тепло цинковой шайки. Распахнул двери и обомлел. Помывочная была наполнена одними жещинами. Гул голосов, смех, плеск воды. Боже, откуда их и столько много? Пожилых и молодых. Красивых и не очень. Стройных и так себе. Беременных и совсем не очень. Не замечал раньше. Как-то не мешали. Вася попятился, закрыл дверь. На двери прочитал: «Сегодня женский день». «Ты чего, дядя»? – раздалось за спиной. Вася оглянулся. Молодое, красивое лицо с васильковыми глазами приветливо улыбалось. «Как Весна», подумал Вася и протянул девушке веник, - «Это Вам», - смутился, почувствовав вдруг себя мужчиной.