На самом деле дядя Миша был мне дедушкой – он младший брат моей бабушки Нилы. Но называл я его дядей, а моя мама – просто Миша. Этот человек достоин отдельной книги – настолько разнообразной и интересной была его жизнь.
Родился он в 1913 г., хотя по всем послевоенным документам значился год рождения … 1916, а звали его не Михаил, а Степан.
Их было 11 выживших братьев и сестер из 13. Семья Вояковских имела крепкое хозяйство, родители отличались экономностью, если не сказать, прижимистостью. За это Степа (еще Степа!) невзлюбил свою мать и всегда отзывался о ней нехорошо. Рассказывал, что в доме были большие запасы варенья, но детям их просто так не давали – только если заболеешь. Он много времени проводил в семье своей сестры – моей бабушки, где к нему все хорошо относились.
Главной претензией к матери было то, что она не дала ему денег для поездки на учебу в Одессу. Степан имел склонность к математике: в пятом классе он решал задачки за 6–7 классы. Поэтому после окончания семилетки собирался поступить в техникум в Одессе. Но, не судьба. В конце концов, после окончания школы он сбегает из дому в Одессу. Устраивается разнорабочим в винные погреба, затем начинает ездить на пароходах по маршруту «Одесса–Батуми». Ездили с компанией без билета и обыгрывали в карты пассажиров. Там он однажды столкнулся с мужем бабушки Нилы и его тоже обыграл, на что тот сильно обиделся. Там было много приключений в духе Джека Лондона. Покупались билеты до ближайшей остановки, а потом оставались на пароходе до конца маршрута, прячась от облав на безбилетников.
В какой-то момент Степан понимает, что пора заняться нормальной работой, и устраивается счетоводом в один из колхозов северо-западного Крыма. Глядя, как ведется бухгалтерия, он предлагает рационализировать расчеты, но от него отмахиваются, пока однажды не сказали: «Если такой умный, то возьми и сделай». Он взялся и сделал. Так началась его карьера бухгалтера.
Затем он женится и перебирается жить в Евпаторию, куда со временем приглашает своих родственников. Так появились в Евпатории бабушка Нила с моей матерью и ее сестрой Мусей.
С женой он вскоре расстался и долго не женился – до 1965 г. Дядя был очень красивым мужчиной, пользовался популярностью у женщин, но жениться больше не спешил. Не обладая певческим голосом, дядя начинает тренироваться, прослушивая патефонные пластинки. И когда он попал в армию, то был там запевалой.
Началась война, и дядю забрали в армию на Кавказ. В конце 1941 г. – начале 1942 г. осуществляются десантные операции в Керчи, Феодосии и Евпатории. 5 января 1942 г. в Евпатории с целью отвлечения вражеских сил от осажденного Севастополя и с Керченского полуострова высаживается десант (см. подробнее http://www.sevastopol.ws/Pages/?aid=55). Дядя был во втором эшелоне десанта, который должен был высадиться для помощи первому. Но первый десант уже был разгромлен, а шторм на море не позволял подойти близко к берегу и высадиться второму.
Затем оборонительные бои на Кавказе, где его ранило в ногу. Осколком снаряда у него вырвало кусок икры. Одной из причин смерти раненных на войне было истекание кровью, поэтому дядя этого всегда очень боялся. Когда после ранения его спрашивали медики, сколько крови он потерял, они не верили, что крови не было при таком серьезном ранении – рана была белая. И только в госпитале одна женщина-врач сказала, что такое иногда бывает от самовнушения – спазм мышц препятствует кровопотере. В этом госпитале дядя сказал, что потерял документы и новые ему выписали на основании его слов. Степа помолодел на три года (к этому времени уже хотел быть моложе) и стал Михаилом (так он представлялся девушкам до войны, стесняясь своего, как ему казалось, не очень благородного имени Степан).
Войну дядя заканчивал в Берлине заведующим офицерской столовой. Из его рассказов о конце войны запомнились три эпизода.
Во время штурма здания, в подвалах которого засели фашисты, был выслан сержант¬-парламентер с белым флагом. Немцы по нему выстрели и ранили. В госпитале сержанту вручили медаль «За отвагу», а его политруку дали «героя» – за то, что «воспитал бойца».
Этот случай я привожу студентам, когда они начинают восклицать: «Ну, это же не справедливо!». Еще привожу такой пример: горсть бойцов геройски погибла, но никто этого не видел. Им бы все «героя» дать посмертно, но… Пытаюсь внушить студентам, что все оценки всегда относительные и не надо их воспринимать как абсолютную истину.
Кстати, вспомнил еще случай с войны, рассказанный родственником ординарца некого командира. 10 ноября 1942 г. выходит Указ Президиума Верховного Совета, передающий право награждения некоторыми орденами и медалями от имени Верховного Совета СССР командующим фронтами, армиями, флотилиями, командирам корпусов, дивизий и полков. Соответствующий комплект наград дали командиру, и он говорит ординарцу: «Давай быстрее раздадим эти награды, чтобы за них не отвечать в случае чего (потери, например)».
Другой случай связан со штурмом центра Берлина. Дядюшка был любопытным человеком, и ему захотелось посмотреть, как идет бой (самому было бы интересно). Он выходит из своей столовой и идет к месту боя. Но далеко пройти ему не удается: тыл наступающих войск прикрыт боевым охранением.
– Ты куда?
– Посмотреть.
– Пошел отсюда…
Так и не посмотрел.
И наконец, последний эпизод связан с мародерством. Дядюшка с группой младших офицеров на грузовике поехали по Берлину за трофеями. Подъезжают к одному подвалу, там уже стоит чужой грузовик, и офицеры заканчивают его загрузку разным добром. Они не очень дружелюбно встретили «конкурентов», дело дошло до того, что стали хвататься за оружие, но потом уехали. Дядюшка спустился со своими офицерами в подвал. Там был склад обмундирования: висели длинные ряды кожаных офицерских пальто. Были и другие вещи. Дяде запомнился немец, который сидел, раскачиваясь в углу, обхватив голову руками, и что-то бесконечно мычал. Загрузили много вещей – ведь это не только для себя, но для начальства, которое на такие вылазки не ездило.
Крайне мало написано об этой стороне войны, умирают последние свидетели, которые не особенно любили об этом говорить. Я жалею, что, к сожалению, мало разговаривал с отцом и дядей, да и они не спешили этим делиться. Поэтому у меня осталось очень микроскопическое впечатление от масштабов вывоза из Германии, основанные на тех вещах, которые я видел, держал (до сих пор иногда держу!) в руках, храню и о которых рассказывала мама.
Вот лишь часть того, что дядюшка привез из Германии: кожаное пальто, костюмы, галстуки, мужские рубашки с набором сменных воротничков и манжет, много посуды из китайского и немецкого фарфора. Впоследствии он часть раздал, продал, его обкрадывали, били его сервизы. На сегодня у меня хранятся три чаши с блюдцем из немецких сервизов, а у дочки – очень красивый китайский чайник с разбитой и склеенной емкостью для заварки чая внутри.
После войны дядя имел право выбирать себе место жительства, в частности, в Киеве и Харькове. Он выбрал Харьков и впоследствии не жалел. Ему была положена жилплощадь, но без взятки получить ее не удавалось. Пришлось дать 100 рублей (как вспоминает дядя, 10 купюр по 10 дореформенных рублей). Ему дали комнату в коммунальной квартире на 3-м этаже. Коммуналка была «классическая» со всеми коммунальными склоками.
Дядюшка поступил на первый курс математического факультета харьковского университета, но учиться ему помешала язва желудка, и он устроился бухгалтером в детский сад – поближе к диетической пище. Так он и проработал почти все время в разных детских садах, мучаясь всю жизнь от язвы желудка, и … занимаясь решением и составлением различных математических задач.
Отпуска у бухгалтера были маленькие (в СССР отпуск был 12 рабочих дней, а с 1 января 1968 года отпуск рабочим и служащим увеличился с 12 до 15 рабочих дней). Дядю такой маленький отпуск не устраивал. Когда он хотел в отпуск, то увольнялся и отдыхал сколько хотел (обычно приезжая к нам в Евпаторию). А отдохнув опять устраивался в детский сад – его всегда с радостью принимали обратно.
Дядя не женился, не имел детей, эпизодически жил гражданским браком, и когда ему настойчиво навязывались в жены, уходил или выгонял кандидатку.
У него был очень непростой характер, если не сказать, очень тяжелый. Себя он считал умнее других, был очень привередлив в еде, очень трепетно относился к своему здоровью. С братьями и сестрами отношения складывались не лучшим образом, хотя им и их потомкам он много помогал и деньгами, и вещами, и советом, писал в разные инстанции, добиваясь «правды».
Так, благодаря стараниям дядюшки, у меня появились первые наручные часы. Сплошные скитания и переезды, ухаживание за внуками не позволили моей бабушке накопить большой рабочий стаж, поэтому пенсию ей назначили за 5 лет работы в санаториях санитаркой. Дядюшка стал хлопотать, чтобы ей выплатили пенсию за смерть мужа, как незаконно репрессированного, о судьбе которого (время и место смерти) она официально не знала. Он писал в разные инстанции и редакции центральных газет. В результате выяснилось, что мой дед умер в тюрьме, и наконец, бабушке повысили пенсию до 4 рублей 99 копеек. Поскольку эта эпопея длилась около 1,5 лет, то бабушка сразу получила большую сумму, и часть денег (36 рублей) дала мне на наручные часы, как и обещала ранее.
Помогал дядя и мне, в частности, подарил велосипед «Турист». Последние годы его жизни мы с ним, практически ежегодно встречались либо в Евпатории, либо на вокзале в Харькове, где он ждал меня на перроне, когда я ехал в Евпаторию или возвращался в Мурманск.
Дядя Миша часто отдыхал у нас в Евпатории. В лице моей мамы он находил понимание, которая терпела его сложный характер, помня все то доброе, что дядя для нее сделал. С другой стороны, он помнил то, как в детстве к нему хорошо относились, когда он приходил в семью мамы. Из-за небольшой разницы в возрасте (всего 9 лет) она воспринимала его не как дядю, а как брата, поэтому звала просто Мишей.
Со своей сестрой – бабушкой Нилой – у него были натянутые отношения, которые ухудшались год от года. Не очень любил его и мой отец (за высокое самомнение), но это тоже было взаимно (за выпивки).
В 1965 г. дядя женился на москвичке. Чтобы быть вместе, его жена обменяла комнату в коммуналке в Москве на двухкомнатную квартиру в Харькове. Но вместе они прожили года два и развелись.
У дяди приближался пенсионный возраст, но по паспорту он был на три года моложе. Начал ходить по госорганам и судам. Если бы надо было восстановить только один факт, то это было бы проще, а тут: кроме неправильного года рождения, еще и неправильное имя. Пришлось искать свидетелей в виде первой жены и односельчан. В конце концов, судом была восстановлена истина: дядя Миша стал Степаном 1913 года рождения.
«РЕШЕНИЕ ИМЕНЕМ УКРАИНСКОЙ СОВЕТСКОЙ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ РЕСПУБЛИКИ 26 марта 1974 года Народный суд Челвонозаводского р-на г. Харькова: Внести изменения в запись акта о рождении № 139, произведенную 23.IX.1973 г. в Любашевском райбюро ЗАГС Одесской области о рождении 13.УП.1916г. Вояковского Михаила Григорьевича в части указания его года рождения и имени и зарегистрировать по этой записи рождение 13.УП 1913г. Вояковского Степана Григорьевича».
Зарплата у бухгалтера детсада была небольшая, поэтому дяде светили очень маленькая пенсия. В то время она назначалась по заработку за последние два года. Дяде решил поехать на два года на заработки в Сургут, где устроился бухгалтером в организацию, строившую дороги. Жизнь там для него была не сахар, но максимальную пенсию в 120 рублей он заработал.
Выйдя на пенсию, дядя занялся бизнесом, да еще и не одним. Он ездил по разным городам и покупал хозяйственную мелочь, которой не было в харьковских магазинах. Например, зажигалки, камни для них, баллончики с газом для заправки зажигалок, реле для холодильника и другая мелочевка. Потом он стоял на харьковском центральном рынке и продавал по повышенной цене. При социализме это считалось спекуляцией, но дядя в эту деятельность вкладывал столько труда, что, мне кажется, он был в минусе.
Вторым бизнесом была виноторговля. Он покупал самый дешевый виноград, некондиционные фрукты и делал вино. Виноделом он был умелым – вино было классное. Сам вино почти не пил, угощал знакомых дам и продавал соседским пьянчужкам, часто в долг или под залог.
Еще он занимался ростовщичеством. Поскольку питался в детском саду, то экономил деньги на еду. У него всегда водились неистраченные деньги, которые он давал взаймы под проценты. От должников получал расписки, с которыми потом ходил по судам, требуя возврата денег. Должники предоставляли в суд документы о низкой зарплате, и суд присуждал выплату дяде мизерных сумм в месяц.
Нельзя сказать, что он очень нуждался в деньгах – для него важен был сам процесс зарабатывания. Он не посещал рестораны, не покупал изысканную еду (на базаре брал что-нибудь подешевле), не тратился на одежду и мебель, а просто помогал родственникам и тратился на знакомых женщин.
Дядя был очень любознательным. Он много читал. После него остались пачки газет с выделенными красным цветом участками текста. Он не хотел покупать телевизор, так как боялся, что из-за любопытства будет проводить все время, просматривая различные телевизионные передачи.
Интересное его отношение к кошкам. Всю жизнь он их не любил, пинал их ногами, но потом что-то у него переключилось – он стал ярым их защитником. Одних подбирал и держал дома, других подкармливал на улице. Однажды соседка с первого этажа обидела какую-то кошку, так он заплатил женщине-пьянчужке деньги, чтобы та побила камнями окна плохой соседке. Самое смешное было то, что были побиты окна не у той соседки.
В конце жизни дядя, как ветеран войны, получил отличную однокомнатную квартиру в специальном ветеранском доме.
Умер дядя Миша в 1996 году.
Продолжение: http://proza.ru/2008/01/07/468