Приехав на работу, Валера быстро прошел по коридору, стукнув в двери кабинетов тем двоим, что написали заявление. Он еще не успел открыть свою дверь, как сотрудники стояли позади, проговаривая слова приветствия.
- Здравствуйте, здравствуйте, уважаемые! Прошу, - Валерий посторонился, пропуская их первыми. - Прошу, - как можно вежливее повторил он, так как люди не спешили проходить. - Входите. Садитесь. Сейчас я вам всё подпишу.
Он стремительно зашел за ними, открыл папку, где первыми лежали аккуратно выписанные заявления, размашисто поставил визу и безмолвно подал листки навстречу автоматически потянувшимся рукам.
Сотрудники никак не ожидали подобной реакции. Они, как и все люди в данной ситуации, предполагали, что их, как лучших работников, будут упрашивать остаться, уговаривать одуматься, забрасывая доводами и призывами к ответственности. Но ничего подобного не случилось. Напротив, их жестом попросили покинуть помещение, и они, удивленно переглянувшись, покорно вышли. Поиграв желваками, Валера с минуту поразмыслил, затем порывисто вскочил с места, громко повернул в замке ключ и, нервно пролистав записную книжку, принялся накручивать циферблат.
К телефону долго никто не подходил. Одновременно зазвонил внутренний аппарат и робко постучали в дверь. Бросив трубку городского телефона, он поднял другую и рявкнул так, чтобы было слышно везде:
- Нет меня! Нет меня, понятно?
Послышалось, как поспешно отошли от двери. По удаляющимся каблучкам он понял, кто именно порывался войти к нему. В трубке раздались отбойные гудки.
- То-то же! - Валера довольно хмыкнул и заново принялся набирать номер своей приятельницы.
На этот раз отозвали быстрее.
- Да, - ответил ему сонный голос.
- Что же это мы спим к самому закату солнца? Вредно, дорогуша, вредно... Голова болеть будет! - и, проигнорировав оправдания, продолжил: - Давай, милочка, выкладывай всё, что знаешь о том чуде, с которым так мне немилосердно удружила.
Через сорок минут он опустил трубку обратно на рычаги и отрешенно уставился в одну точку. Сидел долго, не реагируя на происходящее вокруг. Разрывался телефон, он не слышал. Стучали в дверь, он не обращал внимания. Переваривая услышанное, он не слышал ничего...
Кусая губы, он вздыхал, то и дело сокрушаясь: - Эх, Женька...Женька...бедолага ты моя...
Приятельница поведала, что девочку лет до девяти воспитывала бабушка. Затем слегла и, особо не мучась, отошла в мир иной. Всё сокрушалась, что не поставила ребенка на ноги. Сестра Ирки - Рая - тут же взяла ее к себе, окружила сиротку заботой и вниманием. Даже комнату ей отдельную выделила, потеснив собственного сына. Но Женька росла неблагодарным зверьком, и потому Рая, навсегда уезжая в Киев, не особенно сокрушалась, когда сбыла с рук шестнадцатилетнюю девчонку в другую семью. Те, скорее всего, добрые люди, взяли её с радостью. Они задумали выдать её замуж за сына, как только тот вернется из армии.
Хорошая невеста по нынешним временам - товар редкий.
Такая вот нехитрая история. Но Валера разволновался не на шутку. Он давно не верил в человеческое бескорыстие.
Понимаю, стыдно людей подозревать, - говорил он самому себе. Но в голове рефреном звучали слова: "Городская квартира-то за девчонкой осталась. Может, и позарились, кто их знает..."
Рабочий день давно закончился. В коридорах было тихо. Валерий повернул ключ в замке, распахнул дверь, выглянул наружу, неприятно отметив, что свет всюду приглушен.
Ушли, значит... Ну что ж, пойду и я...
Смотря себе под ноги, он неторопливо дошел до вестибюля, всё же попробовав по пути несколько дверных ручек. Кабинеты оказались запертыми.
Правильно, то не достучишься до меня, а теперь сам же и недоволен, - проворчал он себе под нос.
Странно, но в вестибюле свет был потушен совсем и охранника нигде не видать. Такого у них не случалось. Выйдя со света в темноту, глаза не сразу привыкли к очертаниям. Так что ничего удивительного, что через мгновение он наткнулся на журнальный столик.
- Вот черти! Ведь нарочно здесь поставили, чтобы я как следует навернулся!
Отставляя столик в сторону, Валерий заметил, как под ноги слетели белые листки. Заинтересовавшись, он поднял их и вернулся к свету. В руках его находились аккуратно разорванные заявления. Изумленно выругавшись, он скомкал в кулаке бумажные обрывки и сунул их глубоко в карман.
- Ну что, граждане отъезжающие, передумали? То-то же! Размечтались, думали я за подол буду хватать, - бормоча себе под нос много разного, он вышел в вестибюль и дернулся от неожиданности.
Включился верхний свет, и один за другим со скамеек стали подыматься его сотрудники. Никто не ушел. Все сидели и терпеливо ждали, когда он выйдет.
- Передумали, - сказали те двое.
А оставшиеся, как сговорившись, одновременно произнесли: - Поработаем еще, Валерий Сергеевич!
- Ну что ж, отчего не поработать... - он улыбнулся, отметив про себя: а ведь они всё слышали; смутился, громко и облегченно выдохнул, крепко обнявшись с теми, кто стоял ближе, и, резко отстранившись, направился к выходу, чтобы скрыть, как же они его расчувствовали.
Да, ничего нет важнее осознания того, что ты нужен, что тебя ждут... - Валера смахнул навернувшуюся слезу и пошел прочь.
Смеркалось. Домой ехать не хотелось. Что-то потянуло туда, к ним. Под фонарем стояли двое и хохотали на весь двор. Женька сгибалась пополам, а отец, напротив, запрокинув голову назад, смеялся во весь беззубый рот. Беззубый?
Даже завидев его, они не прекратили своего веселья.
- Что тут у вас происходит? - попадая в их настроение, Валера невольно улыбнулся.
- Ой, не могу...не могу ничего сказать...подождите... - Женька просто захлебывалась. - Мы гуляли во дворе, а потом решили на проспект выйти, там светлее. Идем себе, я Сергею Даниловичу кино рассказываю.
- Какое кино?
- Да это...как его..."Кто поедет в Трускавец".
Валере до того было интересно узнать, отчего они так смеются, что он даже не съязвил по поводу того: ну надо же, какие фильмы люди смотрят; и терпеливо ждал продолжения истории.
- А дедушка ка-а-а-к чихнет...
- Да-да, именно так всё и было: я чихнул, но мы были так увлечены, что ничего не заметили, - пришепетывал отец.
- Ага, и тут ко мне подходит какой-то парень и что-то протягивает. Я заметила, как до того он нагибался и что-то с земли поднимал. Когда же я поняла, что у него в руке, говорю ему: "Нет-нет...это не наше...", а дедушка внимательнее присмотрелся и говорит: "Наше-наше"...
Отец стоял с ввалившимися щеками, губками трубочкой и, шамкая, подтверждал каждое слово.
- Пап, ну я вижу, ты теперь тоже стал подвержен...
Отец, не дав ему договорить, заинтересовался:
- Чему?
- Приключениям, приключениям, папа. Давайте, гулёны, быстро домой и спать. Жень, ты подымайся, Сергей Данилович сейчас подойдет. - Поразмыслив, с чего начать, Валера склонился к отцу, обнял его за плечо и, виновато заглядывая в глаза, начал: - Пап, ты не обидишься, если я Женьку завтра у тебя на пару часиков свисну? - И чтобы предотвратить вопросительное разворачивание отца в его сторону, еще плотнее обхватил его и продолжил: - Понимаешь, в чем дело... Ко мне завтра приедет... - он шепнул ему на ухо имя, после озвучивания которого отец одобрительно закивал головой.
- Конечно, конечно, какой разговор.
- Ох, гора с плеч. А то я волнуюсь. Ты ж понимаешь, надо произвести впечатление... Потом на весь город будет разговоров.
- Всё понимаю. Да, но почему именно Женя?
- Женя почему?.. Ну, потому что молодая, задорная, поможет мне всё подготовить, разукрасить. Ох, вот только бы болтать не начала... Ты её предупреди вежливо, как ты умеешь, ладно?
Отец, клонясь вперед, медленно подымался по ступеням. Отчего складывалось впечатление, что он соглашается всем своим существом.
- Папа, спасибо. Я позвоню еще. Уверен, мы там недолго пробудем, стол накроем, часок посидим и по домам. Женьку предупреди только.
- Ладно, ладно, Валерик. Не волнуйся. Сделаю всё, что в моих силах.
Оглоушенный Валерий стоял на лестнице, смотрел в удаляющуюся спину, прислушиваясь к себе. Так ему показалось или отец в действительности назвал его забытым детским именем, и шепелявость тут вовсе не причем?..
- Спасибо, папа, - сказал он и пошел, выразив тем самым, совсем иную благодарность.
Валеру обещал навестить друг детства. Тот поднялся в своих успехах до поднебесной, и чем-то удивить его сейчас, здесь, на местном уровне, это просто голову расшибить. Потому, Валерий волновался не понапрасну. Он решил подготовиться основательно и прихватил из дома уйму красивой посуды, хрусталя, большие блюда, мельхиоровые столовые приборы, белоснежную крахмальную льняную скатерть, салфетки к ней, собираясь накрыть стол во дворе: просто, но в то же время изысканно. Да и сам принарядился не на шутку, размышляя теперь, как в белых штанах будет жарить шашлык. На шею повязал и просунул под ворот бледно лимонной сорочки шелковый коричневый платок с национальным орнаментом "бута". От души сбрызнул себя одеколоном. Ботинки надел высокие замшевые на бежевой рифленой подошве с плотной шнуровкой на умопомрачительных крючках. Куртку выбрал укороченную и приталенную на поясе, с ярким золотистым железным замком: сшитую из тонкого шелка, но с утепленной подкладкой.
Артист из погорелого театра, не иначе, - приглаживая непослушные вьющиеся волосы, он еще утром заметил, как внове испробованный шампунь предательски заретушировал седину голубоватым оттенком, и теперь один только черт знает - в какой цветовой гамме они отзовутся на солнечные лучи.
За Женькой не пришлось даже подыматься. Она ждала его у подъезда, серьезная и торжественная.
Не перестарался ли отец? - взглянув на девчонку, Валера почувствовал, как справляется с пожирающим душу волнением.
Открыв дверь, он в обычной насмешливой манере ее приветствовал:
- Привет пионерам! Ты пионерский галстук прихватила?
- Я с конца седьмого класса комсомолка. Меня раньше всех приняли, - дрогнувшим, но гордым голосом ответствовали ему.
- Подумать только... Простите, что задеваю Ваше самолюбие, - он развернулся к девчонке во всей своей красе и напугался. Женька откинулась на сиденье, закатывая глаза.
- Что с тобой?!
- ...Ничего... ...от Вас так хорошо пахнет...у меня голова закружилась...
- Тьфу ты...напугала, поехали скорее, еще на базар надо, и там дел полно. Вот только девичьих обмороков мне с утра не хватало.
Проехав какое-то расстояние, он всё же самодовольно ухмыльнулся в усы, и как самый главный девочкин друг, доверительно зашептал: - Женька, ты вот мне только честно скажи: я что, на самом деле такой красивый, что ты при виде меня в обморок бахаешься?
- Не от Вас же...от запаха...
- Да ну тебя...А я-то думал, что все дело во мне... - разочаровался Валера и насколько мог развернулся от нее в водительском сидении.
- Вы что? Обиделись? - она несмело тронула его за материю на рукаве.
Он капризно отдернул руку, наблюдая краем глаза какую этим жестом вызвал реакцию.
Женя встревожено поглядывала на него, не зная, что сказать и как выпутаться.
- Валерий Сергеевич, - тихо начала она.
- Да, - еще тише ответил он.
- Вы красивый...
- Да ну...не верю я тебе. Это ты просто так говоришь, чтобы меня успокоить... - Валера капризничал профессионально, но естественно, и оттого правдоподобно.
- Честное слово, - прошептала Женя и отвернулась к своему окну.
....
- Ты куда смотришь? - он спросил лишь для того, чтобы нарушить тишину и сменить ставшей скользкой тему.
- Елки красивые... - она показала на редкий перелесок.
- Елки? Угу, красивые, я каждую зиму в них охочусь.
- Охотитесь? - обалдела Женька и снова развернулась к нему. - А на кого?
- Как это на кого? - не реагируя на её заинтересованность, Валера принялся перечислять, как нечто обыденное: - На зайцев, на лис, на... - тут он задумался, - ...на медведей. - Затем, спохватившись, прокричал: - Женя, черт тебя надирает! Мы базар с твоими медведями проехали! Разворачиваемся взад! Тоже мне охотница нашлась! Сидит тут, голову мне морочит!
- Медведями...
- Еще поучи меня!
Весь обратный путь он проворчал, подыскивая, надо признаться, приличные выражения. Затем притормозил машину возле крошечного поселкового базарчика, куда ходил совсем простой люд.
- Давай, выкатывайся, пойдем шухера им наведем. Посмотришь сейчас, какой фурор твое появление вызовет.
Валера достал из багажника большую плетеную торбу, перекинул на руку и, подталкивая Женьку в спину, направлял ее к рыбным рядам.
Завидев знакомого покупателя, продавцы, улыбаясь во весь рот и перегибаясь через прилавки, начали наперебой подзывать его к себе. Гвалт поднялся страшный. Женька то и дело тормозила и Валера, не рассчитав, натыкался на ее спину.
- Это еще что такое? - воровато поглядывая по сторонам, зашикал на нее Валерий.
Женька обернулась к нему и, с мольбой во взгляде, искала спасения и защиты.
- Видишь, я тебе что говорил, вон, как тебя приветствуют. Глупыш, да чего ты испугалась? Их? - Валера продолжал ей нашептывать, брезгливо касаясь в это время уснувших осетров. Рыба ему сегодня определенно не нравилась.
Не то, не то, всё не то...
Пару раз он даже выразительно цыкнул на перешедших в своем рвении "продать" всякие границы невежливых торговцев. Те, сокрушенно помотав головой и махнув рукой, что э-е-е-е-х, такой покупатель ушел, эмоционально болели за своего соседа. Может, у него купят...
- Так дело не пойдет. Женя, я тебя для чего сюда взял, спрашивается? Не понимаешь? Ладно, объясню. Я взял тебя, чтобы ты впереди меня шла, пальчиком показывала: это взять, то взять. Ну, где твой хозяйский глаз? Что нам с тобой нужно?
Женька стояла, как парализованная.
- Я не знаю...я не умею... я боюсь...
- Ты подумай. Может, зелень нужна?
- Нужна.
- Лимон нужен? - он нажал на кожицу, и едкая капелька эфирного масла стрельнула Женьке в глаз.
Та ойкнула, закрылась и принялась его растирать.
- Ничего. Это даже полезно, - посмеиваясь, заметил Валера. - Сейчас такие яркие глаза у тебя будут, не представляешь!
Еще раз глянув на нее, он не выдержал и от души рассмеялся. Окружившие их базарные зеваки его в этом смехе дружно поддержали.
..................