Посвящается Д. Ж. А.
Ветер, казалось, дул со всех сторон. Дул несильно, но пронизывая до самых костей, так что хотелось сжаться в маленький упругий мячик, без ощущений и мыслей. Михаил шёл домой с работы. Небо было серым и мысли у Михаила тоже были серыми. Любит ли он свою жену после трёх лет совместной жизни так же, как это было четыре года тому назад, когда они познакомились, и любит ли она его? Даша, жена, тогда работала переводчиком на телевидении и носила каре из русых волос, реагирующее на малейшее дуновение ветра – такими лёгкими и тонкими были её волосы. Впрочем, они такими оставались и теперь, но были выкрашены в чёрный цвет и своей длиной достигали талии. Когда утром нерасчёсанная Даша становилась у зеркала, Михаил видел разбегающиеся по её спине полупрозрачными струями чёрные пряди и представлял себе лесную дикарку, выбравшуюся из тьмы на свет. Столько необузданной энергии жило в этой женщине, которую он три года называл своей женой и которую так и не смог понять на десятую хотя бы часть. Впрочем, что такое понимание? Умение не замечать разности миров, в котором живёт каждый из нас.
Газет из почтового ящика никто не брал. Значит, Даши нет дома, подумал Михаил, или она по обыкновению их не заметила. Она вообще обладала редкостной способностью не замечать вещи, не созвучные её настроениям, а газеты для Даши были не более, чем неудобным дополнением к мужу, к тому же, пачкающим руки. Сегодня Михаилу хотелось, чтобы Даша была дома. Чтобы они могли сесть на кухне за круглый стол и попить горячего чаю, чтобы Даша запустила свои пальцы в его густые волосы и он мог отогреться с холодного и пронизывающего ветра, достигшего чуть ли не дна его озябшего сердца.
В спальне горел свет. Михаил это заметил сразу, как только открыл входную дверь – тонкой полоской желтый свет пересекал прихожую и упирался в вешалку с одеждой. Значит, Даша дома. Михаил бросил свое пальто на стул возле вешалки и, не раззуваясь, прошёл в спальню. Там, на маленьком вертящемся стуле, на которых в офисах сидят самые низкооплачиваемые работники, сидела Даша, подобрав под себя одну ногу и уткнувшись подбородком в колено другой, согнутой ноги. Лицо её было обращено к голубому монитору компьютера, а пальцы рук быстро бегали по клавишам клавиатуры.
- Привет, солнышко, как ты тут поживаешь? - Михаил улыбнулся в спину жене.
- Да вот, зашиваюсь полностью, - Даша продолжала стучать клавишами компьютера и её спина то и дело мило дёргалась, словно клавишу вдруг заедало и таким движением она давала руке дополнительный импульс и силу для удара. – Два дня не разбирала почту, столько всего накопилось, а тут ещё Вета поругалась со своим кавалером и у Лиды разболелась спина – ты же знаешь, она её повредила в прошлом году во время ремонта и теперь мучается со страшными болями, - и у Влада вдобавок ко всему вчера умер отец. Представляешь?
Сказав это, Даша повернулась в сторону Михаила, насупив брови и поджав губы. Даша не улыбалась. Она не улыбалась никогда и уверила себя в той мысли, что улыбка ей не к лицу. Она смотрела на других людей хмуро и холодно и незнакомые люди не иначе как злой её не называли. Но те, кто знал Дашу ближе, и сумел преодолеть отталкивающую холодность её взгляда, находили внутри чувстующую душу и отзывчивое сердце. Даша готова была, бросив все свои личные дела и заботы, заниматься выслушиванием бесконечных страданий бесконечного числа подруг и знакомых, утешать их и находить доброе слово для каждой из них. Бывало, подруги злоупотребляли Дашиным терпением, не желая ничего менять ни в себе, ни в своей жизни, а предпочитая беспричинно ныть и жаловаться на судьбу, и тогда Даша взрывалась сама и в самых нелицеприятных выражениях посылала к чертям и такую подругу и все её 'мышиные' страдания.
Михаил опять мило улыбнулся и сказал:
- А я думал с тобой сегодня вместе поужинать. На улице такой неприятный ветер, я весь продрог.
- Милый, - ответила Даша, пытаясь вложить в свои слова всю нежность, на которую она была только способна в этот миг, - я сегодня голодаю, ты забыл, и потому даже ничего не пыталась готовить. Но посмотри в холодильнике – мы ведь недавно делали закупки – там есть мясо и капуста тушёная со вчера, подогрей себе на сковороде, не ленись, а я, может быть, позже, выпью с тобой чаю.
И снова повернулась к Михаилу спиной, и принялась стучать по клавишам компьютера.
Михаилу было зябко. Поначалу он думал, что зябкость эта была порождением сырой погоды и необычно серого дня, но по короткому размышлению понял, что нет, она явилась следствием разговора с начальником почти на излёте рабочего дня. Он вызвал Михаила к себе в кабинет и не поворачиваясь к нему, когда тот вошёл, а всё продолжая что-то рассматривать за окном, сухо сказал:
- Михаил Николаевич, мне неприятно это вам говорить, но Светлана не справляется со своими обязанностями бухгалтера и у меня нет времени её постоянно обучать. Поэтому решайте сами – или мы её увольняем, или вы берёте её к себе на то штатное расписание, что у вас есть. Я не жду ответа прямо сейчас, но, думаю, будет разумным, если вы не будете тянуть и зайдёте ко мне завтра уже с самого утра.
Светлана была протеже Михаила и брать её к себе означало выставлять кого-то из своих на улицу, а не брать – выставлять на улицу Светлану, одинокую женщину с малолетним ребёнком на руках. Которая к тому же приходилась Даше дальней родственницей.
Чай давно остыл, а Михаил всё сидел за кухонным столом и решал, что ему делать в сложившихся обстоятельствах. Захотелось опять стать маленьким ребёнком и ощутить руки мамы в своих волосах, мягкие и нежные. Он прошёл в спальню к Даше и с порога наблюдал, как она стучит по клавишам компьютера и как прыгает маленький капюшончик ее халата на спине, когда она нервно дергает плечом то ли от нетерпения, то ли от напряжения. А когда Даша вдруг замерла и подняла голову кверху в ожидании какой-то свежей мысли, он сказал:
- Дашуля, я хочу с тобой поговорить. Ты можешь на минутку отвлечься?
- На минутку могу. Но не больше. Это срочно? Понимаешь, у Влада ужасная депрессия из-за смерти отца и я боюсь, что он может сделать с собой непоправимое, а его жена сейчас в командировке и кроме меня, ему не с кем больше так доверительно пообщаться.
- А кто такой вообще этот Влад? – неожиданно для самого себя спросил Михаил.
- Я тебе уже говорила – муж моей одноклассницы, Ольки. Это то, о чём ты хотел со мной поговорить?
Глаза Даши сверкнули каким-то недобрым светом, какой бывает у людей, помимо их воли вытянутых из дебрей мыслей и фантазий.
- Нет, не об этом, конечно, - стушевался Михаил, - разговор о моей работе, или, скорее, о Свете, дяди Семёна дочери.
- Давай поговорим позже, окей? Светка может подождать, я думаю, а Влад уже вот-вот готов сделать с собой какую-то глупость.
И Даша опять отвернулась к монитору компьютера и её пальцы вновь забегали по чёрным клавишам, словно склёвывая с них буквы.
Михаил плюхнулся на диван в большой комнате и включил для фона телевизор. Дикторша с трагическим лицом пережёвывала цифры трагедий от наводнений и тайфунов и в тон ей на экране мелькали страшные кадры разрушений и человеческих жертв.
- Миш, - донесся из спальни голос Даши, перекрывая гундосничание дикторши, - закрой, пожалуйста дверь, а то меня этот шум сбивает.
Михаил закрыл дверь. Продолжая держаться одной рукой за ручку дверей, другой он провёл по лбу, словно отгоняя от себя неприятные мысли. Кровь в голове начинала больно пульсировать и скоро, очень скоро, она, эта боль, могла превратить его в вечер в невыносимую пытку. Не выключая телевизора, Михаил сунул ноги в чёрные туфли и вышел из квартиры на улицу. Там по-прежнему доминировал серый цвет во всех своих оттенках, словно у природы больше не оставалось никакого выбора показать людям свою отчуждённость. Без определённой цели Михаил побрёл вдоль проспекта вниз, к городскому парку, и его взгляд скользил безразлично по камням брусчатки, потемневшим от моросящего дождя. Был бы дождь посильнее, можно было бы охладить свой горячий лоб, а так, водяная пыль роилась в воздухе, словно надоедливая мошкара, и не улетая прочь и не давая облегчения. Зазвонил мобильник. Михаил сунул руку в карман и извлёк оттуда тонкий прямоугольник телефона.
- Алё, - безучастно спросил он, даже не взглянув на определитель номера.
- Миша, это Надя из кадров, я звоню тебе сказать, что сегодня днём видела приказ на увольнение Светы из бухгалтерии. Не знаю, нужно ли тебе это знать, но я не могла по-другому.
- Спасибо, Надя, я уже в курсе.
- Ладно, извини, спокойной тебе ночи.
- Постой, Надя, а почему ты позвонила?
- Сказать о Свете.
- Нет, не потому. Я это чувствую.
- А почему?
- Чтобы поговорить со мной.
- Возможно, я не думала об этом так.
- Тогда давай поговорим.
- Давай. А жена твоя как?
- Жена занята: она спасает других людей.