Видавничий Гурт КЛЮЧ
Дмитрий Каратеев & Константин Могильник
Фрагмент романа ЛИРИЧЕСКИЕ ВЕЛИЧИНЫ или LIEBE DICH AUS...
Глава исследования УКРАИНСКИЙ ФРОНТ В СВЕТЕ РУССКОЙ ИДЕИ
21. ВЕТЕРАНЫ
Входим, значит, в актовую залу Української Домівки Мюнхенської парохії УГКЦ (Української Греко-Католицької Церкви) – а это не тот актовый зал советский, где стулья-кастаньеты запрокидывают сиденья, а на сцене – то президиум крепится, не зевает, то хор трёхэтажный о Родине запевает, то автор и исполнитель авторской песни к микрофону тиснется:
Вон как развесилась гроздьями мёрзлыми
То ли акация, то ли зима…
А иной раз появится стихотворец, забывший погасить непрестанную «беломорину», патлами тряхнёт, очки снимет, в карман сунет, бороду закинет, загудит, вехи ритма голосом ставя:
Родина, братья, и та преходяща.
Вам это знать ещё страшно – я знаю.
А зал и не знает, как тут быть: кто в хлоп, кто в зёв, кто в дрожь.
А в этой зале – высокие окна свету напустили, столики сдвинуты по два-три вместе, а за столиками – только что отсидевшие обедню греко-католики: кто завтракает, кто чай-кофе, кто пиво-шнапс, и все беседуют. Но есть и сцена, и там патриотическое поётся:
Я люблю тебя, Россия,
Дорогая наша Русь!
Не веришь? Правильно – пошутил. А поётся:
Гей, там на горі Січ іде,
Гей, малиновий стяг несе,
Гей, малиновий – наше славне товариство,
Гей, марширує – раз, два, три!
А те, за столиками, даже не прислушаются, ибо это «гей!» и «раз, два, три!» всю жизнь сопровождает их жизнь, словно звон в ухе. Выберу тебе для представления компанию самую типичную, но и необычную. Сидят за столиком четверо, первые трое – седые заслуженные ветераны бандеровцы, а четвёртый – седой же и заслуженный же ветеран же, но уже Советской Армии и Великой Отечественной Войны. А как так? А так как при помощи российско-международной общественной организации «Помнишь, не забудешь» списались 78-летний старший сержант запаса СА Степан Панцев (г. Калуга) и 78-летний же старший пидхоружий УПА Нестир Панцив (г. Мюнхен).
Ну, вот сидят они, братья, друг на друга поглядывают, сходству своему удивляются: надо же, как получилось:
- Ну, брат Нестор, не предполагал, что так похожи: а сколько лет, сколько зим, скажи!
- То ж я й кажу: такої подобности я і в люстрі не видів.
- В какой ещё люстре, братец?!
- Ну, в свічаді, братику! Ще люде кажуть «у дзеркалі». Чи мо’ ви дзеркал там на Московщині не маєте?
- А я, брат, не на Московщине – я калужский.
Скрипнул зубом лысый и строгий Федир Вовцюга-Убийнык:
- Калужський! То, Несторе, по-московськи значить – той, що в калюжах жиє.
Недослышал-недопонял калужский:
- А ты думал! Я больше полвека уж…
Подтверждает серьёзно пан Федир:
- «Уж», Несторе, це по-московськи значить «вуж». Зроду чоловіком був, а ба’ - більш як піввіку в калюжі си вужує!
Недослышал-недопонял мюнхенский:
- А у ‘дної ж нені народжені, ув одній хижі, лишень та ріжниця, же я на десять хвилин старший єм од тебе, братику.
Дослышал-допонял калужский:
- Э-э, никак нет, братец! Я-то постарше буду. И если хочешь знать, я и званьем постарше – старший сержант. Понял? – старший! Я на войне самого маршала возил, он меня потом на 9-е мая каждый год поздравлял телеграммой, пока не скончался.
Не понял мюнхенский:
- Ти забув єсь, братику, що неня мувили: Нестір є на 10 хвилин найстарший!
Понял, призадумался калужский:
- А ты уверен, брат… что это именно ты – Нестор?
Не понял, призадумался мюнхенский:
- Як то можливе?
Догадался калужский:
- Да так, братец, припомни: батя наш всегда Нестора – как старшего, не спорю – в кошару на отару посылал, так?
- А як же: бо Нестір – то є найстарший, на 10 хвилин!
Поехиднел калужский:
- Так точно, братец. А послал-то батя - кого?
Не смутился мюнхенский:
- Саме Нестора й послав. Бо Нестір – то є…
Захохотал калужский:
- То-то: послал-то батя - кого? – То-то, что меня! А тут уже Советская армия стоит-отступает. А бойцы стране-то нужны, как думаешь? Это ж сорок первый год! Вот и взяли карпатского хлопца с собою, Отечество защищать – за Родину, за Сталина. ХБ выдали, сапоги-портянки выдали, баранку крутить обучили. А не баранам хвосты крутить – понял? А ты чего-йто дома весь день пронаходился, так, нет? А так что младшим был. Ну, на 10 минут, так?
Смутился мюнхенский – нашёлся мюнхенский:
- А чи знаєш, брате: я-таки забув єм си: це ж саме Степан на 10 хвилин найстарший - тато мувили. Тому й залишив єм си вдома я - бо ж то старший мусить хижу від ворога боронити.
Махнул на братьев рукою Иванко Юрчишин:
- Нумо, хлопці, повмовкніть – до пісні си дослухаймо!
А на сцене – лауреат конкурса Полтавщины школьный хор «Пластунець» под руководством пана Святогора Переприднипро такое поёт – да все в вышиваночках, в чеботках, в ленточках-радугах:
Ой, у лісі на полянці
Стояли повстанці,
Посходились до потічку
Вмиватися вранці.
Декотрі си повмивали,
Декотрі іще ні –
Московицького нападу
Си не сподівали.
Просмутнел Иванко Юрчишин, сивый чуб уронил, а пластунцы дальше ведут:
Кулеме-ети тереско-очуть,
Мов ті накаже-ені.
Крикнув сотник Соловейко:
«Хлопці, я ранений!»
Поднял сивый чуб Иванко Юрчишин, закаменел. А со сцены душу ему пластуют:
Упав орел, упав орел,
Упав Соловейко,
Крикнув: «Слава Україні,
Будь здорова, ненько!»
Прослезился молча Иванко Юрчишин, дальше слушает:
«Будь здорова, дівчинонько,
І ти, рідна нене,
А ти, славна Україно,
Не забудь за мене!»
Обернулся к соседям Юрчишин:
- Я ж усе це на власні очі видів, на власні вуха чув! Герой – Соловейко! І всі ми – герої…
И поднял чару:
- Слава Україні!
И загудело по залу домивки:
- Героям слава!
И чарой потряс:
- Слава Вкраїні!
И ахнуло эхо:
- Героям слава!
Зажмурился Иванко Юрчишин, видит:
ЗАКОЛДОВАННОЕ МЕСТО
Вот они – три ели-смереки, вот четыре модрины-лиственницы. И слышит: ручей Быстрый звенит журко:
- Не бійтеся, хлопці, бо тут таке місце, що ворог не знайде!
Скрипят – слышит – ели-смереки:
- Дрімайте собі, хлопці, до рана – ми ворога голками сколемо, гілками засічемо, шишками затрусимо.
Наговаривает в вершинах ветер:
- Е ні – не дрімайте, хлопці-вояки! Бо летить-повзе зі сходу Великий Змій, залізна шкіра. Голів незліченно - полум’ям дихають. Зубів-пазурів нераховано: кого спіткають – загризуть-роздеруть. Як будете дрімати – не вбереже вас ручай Бистрий, не захистять голками-гілками смереки-модрини, не врятую і я, вітер з Карпат!
Сидит на поляне славный сотник Соловейко. Спит кругом в лесу его сотня. Только бдит помощник по национальному сознанию Федир Вовцюга-Убийнык. Ему спать не по должности: он среди своих ворога-оборотня выгрызать назначен. Как возьмётся выгрызать – всю правду из всякого воякА выгрызет, какой и не было. Да лично тотчас и казнит. Да так казнит… как подскажет национальное подсознание.
Прислушивается сотник Соловейко, а сон-то его голову клонит:
- Спи, Соловейку, не дійде до сього місця ворог, бо воно є заговорене.
А ещё сидит, не спит в землянке сотника его вестун молодой Нестир Панцив, приказаний ждёт. И получает приказанье:
- А ходи-но, леґіню, до того чану, що турки 300 років як тут полишили, наноси в чан води. Та не з ручаю студеного Бистрого, а з того джерела, сіркою закаламутненого, що отаманів Сірків кінь колись копитом вибив. Та назбирай хмизу й трісок, та розведи під чаном ватру: Соловейко си парився буде.
А Федир Вовцюга-Убийнык прибавляет:
- Та дивись – не зварись, як той тоді в мене. Я, коли си попариш, там ще риби наварю.
А сам из мешка рыбку за рыбкой вытаскивает, ножом острым чешую счищает, краем ока за сотником приглядывает, а другого ока краем Нестору вслед прищуривается. Глядит Соловейко-сотник на Фёдоровы пальцы тонкие в серой щетине, на нож острый глядит, на рыбёшек заживо очищенных:
- Ей, Федоре, ти ж не звариш рибину живцем, як того перевертня Стаса?
Плечом пожимает Вовцюга-Убийнык, а сотник ему толкует:
- Наука научає, що риба болю не йме… а тобі все одно – гріх. Тут іще ж таке місце заговорене, що не вільно його гнівити.
Усмехается гневно Вовцюга-Убийнык:
- То значить, якщо жабу в вар кинути, й вона там плигатиме, то ти – кат і садиста, а якщо ту ж саму жабу в холодну воду посадовити й помалу там підігрівати, так що вона й сама не всвідомить, як си зварить, то ти – великий гуманіста й дослідник на теренах біольоґії? Ти ще в ґімназії таке провадив.
Из мешка длинную пёструю рыбу добывает, ножом жабры щекочет. Хмурится сотник Соловейко:
- Ей, Федоре, це ж пеструг – а ти ‘го катувати хтиш.
Как махнёт ножом Федір – раз, другой… четвёртый – и стала форель нарезкой:
- Ось так би й москалів із жидами та ляхів зі східняками!
Махнул рукой Соловейко, в чан париться пошёл. Серный дух расплывается лесом. Цветёт огонь под чаном. Шумит ветер в верхушках, уже никого ни о чём не остерегает. Скрипят смереки да модрины – никого защищать не обещают. Звенит журко ручей Быстрый, уже ничего никому сказать не хочет. А что ему, воде, веществу бесчувственному? Светать стало над лесом. Сидит Соловейко-сотник в старинном янычарском чане, сидит, парится. Сидит-сидит – да как выскочит! Как побежит от ватры к ручью Быстрому, где хлопцы – ранние пташки - уже умываются! Как побежит – а тут как свистнет по-змеиному пуля, как ахнет голый сотник, да как падёт в воду лицом – и водою, и кровью зараз умылся. Летают, свищут по-змеиному пули, бесятся-трескочут пулемёты. Накрылось укрытье, сложили головы воякИ, а Иванко Юрчишин 20-летний стоит-озирается: пришёл он, как велено, на рассвете родной земле да сотнику Соловейку присягать. А теперь, видно, назад на огород к отцу к матери? Но нет пути назад:
- Ей, хлопче, а куди ти си звідси лаштуєш? До нені під спідницю?
Это Федир Вовцюга-Убийнык, что пересидел московитский напад в землянке-крийивке незамеченно: работа такая. Стоит Федир перед Иванком, длинный нож держит – весь в чешуе и в крови рыбьей:
- Ходім, хлопче – рибки наваримо, пообідаємо, а до нені-тата вже ввечері підеш. Але там си не лишиш, а до нас – до мене із Нестором цим, Панцевим, - си повернеш, - що, видиш, невбитий стоїть…
И Нестора молодого весело по плечу:
- Ге! Та й підемо втрьох через границю до Монахова, де пан Степан Бандера нове військо формує.
- Що? - седину без проплешин вскидывает Иванко Юрчишин, словно ото сна в сон просыпается. Это на сцене юные пластунцы новою песней сердца патриотические пластует, про пана Степана Бандеру слёзно протяжничают:
Степане, Степане, за що тебе вбито?
У чому ж твоя перед світом вина?
Твоя в тім провина, що є Україна…
И Степан Панцев, калужанин, ветеран ВОВ, радостно-знающе подтягивает:
Корнет Оболенский, налейте вина!
Поглядел одобрительно брат Нестор:
- А ти ж таки брат!
Поглядел одобрительно Федир Вовцюга-Убийнык:
- Ого, і співати в московській калюжі не забув!
Уставился внимательно-обличительно Степан Панцев на Фёдора, да и запел трезво:
Бьётся в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза…
Слеза, как смола из одинокого ока Несторова полезла, загудел навстречу брату:
Плине кача по Тисені - плине кача по Тисені,
Матко моя, не лай мені - матко моя, не лай мені…
Чокнулись старые братья, выпили, обнялись:
Степан:
На позицию девушка
Провожала бойца,
Поздней ночью простилися
На ступеньках крыльца…
Нестир:
До нього санітарка
Поспішно йде,
В обличчя вдивляєсь,
Його впізнає.
Степан:
Строчит пулемётчик
За синий платочек,
Что был на плечах дорогих!
Нестир:
Лента за лентою –
Набої подавай,
Вкраїнський повстанче,
В бою не відступай!
Степан:
- Артиллеристы! – Сталин дал приказ.
- Артиллеристы! – зовёт Отчизна нас.
Из сотен тысяч батарей
За слёзы наших матерей,
За нашу Родину: огонь! огонь!
Нестир:
Ідуть стрільці січовії –
Раз-два-три!
У дівчаток серце мліє –
Раз-два-три!
Ви вперед все виступайте
І ні на що не зважайте –
Раз – два, раз-два, раз-два-три!
Степан:
Фашисты подходят к Ростову,
Их войску конца не видать,
А русский солдат из окопа с двустволки:
- Попались - яти вашу падь!
Нестир:
Поховали москаля,
Як собаку:
Видно пузо, видно прутня,
Видно сраку.
Степан:
Как-то летом, на рассвете
Заглянул в соседний сад:
Там смуглянка-молдаванка
Собирала виноград…
Клё-он зелёный,
Да клён кудрявый, лист резно-ой…
Нестир:
Не плачте, не журіться,
Ви - славні юнаки,
Бо незабаром прийде
Вже бранка на дівки.
Розберуть всіх донага,
Як Еви у раю,
І так їх запровадять
Перед комісію.
И спрашивает старый брат старого брата:
- Братка, а ты б… в меня стрельнул, кабы?
Призадумался Нестир, выпили снова. Ещё подумал:
- Ну, знаєш… Перше – ви ж тоді нас біля ручаю Бистрого усіх…
Внимательно хмурится Степан:
- Где? Какого ручаю?
Уверенно кивает Нестир:
- Бистрого. Там, де три смереки та модрини штири.
Добросовестно вспоминает Степан:
- Не-ет, братка! То не со мной. Я, знаешь, первое дело – шофёр, а потом – что под Сталинградом, на Курской Дуге, под Харьковом, на ІІ Белорусском…
Уверенно не слышит Нестир, свою дуду гнёт:
- А по-друге, то ж я б тебе тоді й не впізнав. Бо ти тепера так си змінив, же, по-перше, був єсь леґінь як леґінь, а дуже си зостарив; по-друге, був єсь хлоп-руснак, а цілком си змоскалив; а по-третє – дві ноги мав єсь – я ж не забув єм! – а наразі маєш лиш їдну, та й то ліву. Трудно впізнати та ще й не стрелити!
Ещё попризадумался Степан, а потом брату руку пожал:
- Солдат! Уважаю.
Тут и Нестир поринахмурился:
- А ти б мене брате?
Голову откинул Степан:
- А то как же! Наше дело маленькое. Я, братка, если хочешь знать, в самого маршала однажды стрелял.
Резко повернулся к Степану Федир Вовцюга-Убийнык, заинтересованно интересуется:
- І що ж – стрілив?
Усмехнулся снисходительно Степан Панцев:
- Никак нельзя. Он заговорённый. Ты чё, мужик!
И умолкает, и вспоминает.
ЗАГОВОРЁННЫЙ ПОЛКОВОДЕЦ
Серо-болотное брезентовое военное небо. Колючею проволокой распростершийся дождь. Так и не взорванный отходящею Фрицляндией мост: партизанская диверсия не дала взорвать, - знать, не всегда диверсия рушительна - порою и охранительна. Бухают-грохают по мосту серо-болотные железные твари, оседают на гусеницы-перекаты, лязгают люками, не дают проходу тягачам-грузовикам, обсели голый хребет моста, партизанами спасённого. Непрозрачна, серо-болотна толщь воды - дождика фугас колючий глотает, вздыхает, отрыгивается. Далеко за реку откатилась Фрицляндия, всё дальше откатывается, уже останавливаться стала: как так - никто не преследует? А преследователи на мосту в заторе томятся, железом друг друга зажали, медленно-динозаврово по одному на равнину выползают, слепо к лесу бросаются, а за кустами-то партизаны бородатые стоят-смеются: у них-де простор, да и субординация не строгая. Давится мост, словно пищевод непроваренной пшёнкой, качается, за спасение никого не благодарит: что ей, мёртвой матери-материи, веществу! А с той стороны, откуда танки-тягачи-грузовозы прут, мчит на ГАЗике главный великий маршал, к линии фронта рвётся, лично во всём убедиться хочет, личным примером бойца подбодрить, офицера пьяного, недисциплинированного пострелять для острастки. Домчал маршала до моста бравый шофёр Степан Панцев, а дале - стоп, товарищ маршал, затор скойився, ось вона яка есть - армия наша грозная, не укатится далеко фриц пархатый!
- Это всё хорошо, но ты мне зубы не замыливай. Как так - мне! командующему фронтом! на мост взъезду нет?! Кто над мостом ответственный - давай его сюда!
Борзою погнал адъютант лейтенант Башмаков, в две минуты всё выяснил, одна нога здесь. Притащил за собой над мостом ответственного капитана Гурова:
- Разрешите доложить, таарищ…
- Не звезди, лейтенант. Этот?
- Так точно, таарищ маршал: капитан Гуров.
И сам над мостом ответственный - длинный, строгий, бритый, 35-ти лет - инициативно рапортует:
- Над мостом ответственный капитан Гуров по Вашему приказанию прибыл в Ваше распоряжение, товарищ Маршал Советского Союза.
Махнул рукой маршал:
- Да не звезди. Это что?
Знал капитан Гуров, что не терпят маршалы слов «не могу знать» и ответил так:
- Это, товарищ маршал, военно-стратегический мост через водный рубеж реку Пьяну.
- Не звезди. А это что?
Как ни крутил капитан Гуров по смекалке солдатской, а пришлось-таки отвечать по существу:
- Это временный машинно-транспортный затор от множества танковой силы и мотопехоты, ринувшейся вслед за отступающим противником на единственный в округе живой мост.
Вздохнул маршал, челюсти квадратную гордыню выпятил, на часы бронеупорные тяжёлый глаз опустил:
- А знаешь ли, капитан…
Призамолк сурово, засопел ответственно. Не мог знать капитан, правду ответил:
- Не могу знать, товарищ Маршал Советского Союза.
Прищурился маршал хитро, дескать: вот я тебя и! Бухнул-грохнул:
- …где я должен был на сию минуту находиться? на что смотреть и Кому докладывать, знаешь?
Молчит капитан Гуров, сам себя про себя за слова несмекалистые корит. Вздохнул маршал, челюстью твёрдою, непробойною в грудь уткнулся.
А на том берегу по одному железяки серо-болотные выползают на равнину, прут мимо леса, и приветствуют их, посмеиваясь, молодцы партизаны. Шумит вершинами лес, разворачивается родная равнина, весело посвистывает паренёк-ветерок, тревожится там, за другою рекою в бегстве откатившаяся, в недоумении оцепеневшая вражеская Фрицляндия.
Ещё раз посмотрел маршал на часы бронированные, вздохнул, дескать: семь смертей - один ответ, а коли погибать - так уж за Родину, за Сталина, так, чтоб и грудь в крестах, и голова в кустах:
- Ну что ж, сынок… опоздал я, понимаешь… пока ты тут мост охранял.
- Виноват, товарищ Маршал Советского Союза.
- Эх, да что теперь - виноват. На войне спозаранку?
- Так точно, товарищ Маршал Советского Союза. С самого 23 июня 1941 года.
Махнул маршал:
- Не звезди, сынок. Есть тут и постарше тебя, что и до 22-го уже фронт держали. Ну а что же ты всё капитан да капитан? Иных из лейтенантов сразу в генералы занесло, а ты? Эх, капитан, говорю по опыту: опоздал ты в майоры. Дети есть?
- Так точно, товарищ Маршал Советского Союза: дочка Настя семи лет и сынок…
Вздохнул маршал:
- Э-эх! Ну что ж, Родина воспита…
Не дотянулся до кобуры полководец - осёкся: в лоб ему капитанское дуло уже глядит, хохочет: а я тебя раньше! Не тронул маршал кобуру, хохотнул-громыхнул:
- Вот так смекалка! Да опусти, дурачок, тебя ж расстреляют.
Выкатил бульбы Гуров, смеётся дурацки:
- А я тебя рань…
Бах - и выронил пистолет капитан: пришёл в себя адъютант Башмаков да в руку преступную выпалил. Заломали-потащили капитана, а маршал рукой махнул:
- Да не звездите. При такой смекалке, быть бы тебе… Да опыту верь: не выйдешь и в майоры.
Рассасывается затор на мосту, уж не по одному - парами - выползают на равнину танки, тягачи, грузовозы, несётся мотопехота, и - в клубок свернулась, дальше на запад запресмыкалась Фрицляндия. Дали дорогу маршалу, а он:
- Да не звездите, коль уже опоздал. Пока так: капитана освободить и в левую руку пистолетом вооружить. Всем строиться! Равнение на меня! Заряжай. Сюда цель!
И на мундир, на грудь себе руку положил. Цепенеют: Гуров, Башмаков, Панцев. А им снова:
- Заряжай! Сюда целься!
Не мычат, не телятся - не заряжают, не целятся: капитан Гуров, лейтенант Башмаков, сержант Панцев. Вскипел маршал:
- Неповиновение приказу - трибунал - расстрел! Цельсь, говорю!
Поднял непробитую левую Гуров - на цель ствол навёл. Поднял правую лейтенант Башмаков: приказ есть приказ. С обеих рук прицелился сержант-шофёр Стёпа Панцев: наше дило малэ.
- Молодцы! - кивнул маршал. - Огонь!
И - как жонглёр в цирке - одною ладонью три пули на лету поймал - в реку кинул: а что!
Опустил ствол, кивнул понятливо Стёпа Панцев: заговорённый! Выронил оружие адъютант Башмаков, глазами хлопает, икает. Ухмыльнулся капитан Гуров:
- Так Вы ж подготовились, товарищ Маршал Советского Союза!
Пуст мост, только капитан Гуров, над мостом поставленный, с рукою правой пробитой смену сдаёт. Мчит по равнине ГАЗик, молчат адъютант и шофёр, смотрит в бинокль маршал на горизонт - на хвост отползающей Фрицляндии. Расшился мешок брезентовых туч, красным орденом закат проступил, а над освещённой рекою, где и солнце вечернее, и луна молодая, сработала таки запоздалая фрицева взрывчатка - разъялся и рухнул хребет моста, позвонки по-динозаврьи вздыбив: опыту верь - не будешь майором.
Продолжение см. http://proza.ru/2008/01/12/53
Kнигa УКРАИНСКИЙ ФРОНТ В СВЕТЕ РУССКОЙ ИДЕИ:
ВВЕДЕНИЕ http://proza.ru/2009/07/14/58
1. ЕВРОПА, АЗИЯ, ДИКОЕ ПОЛЕ http://proza.ru/2009/07/08/809
2. УКРАИНСКИЙ ФРОНТ В СВЕТЕ РУССКОЙ ИДЕИ http://proza.ru/2009/10/30/1417
3. ГУСЬ БЕЛЫЙ http://proza.ru/2009/07/17/367
4. ПЕРЕД ФРОНТОМ. http://proza.ru/2009/11/03/239
5. ЭПОС – ХРОНОС – ЭТНОС http://proza.ru/2009/07/26/130
6. THESAU-РУСЬ http://proza.ru/2009/06/26/317
7. РУСЬ – МАЛАЯ РУСЬ – УКРАИНА - МАЛОРОССИЯ – УКРАИНА – РУСЬ-УКРАИНА http://proza.ru/2009/07/14/274
8. УКРАИНСКИЙ ФРОНТ И УКРАИНСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ http://proza.ru/2009/07/30/97
9. ГЕТМАН МАЗЕПА http://proza.ru/2009/07/19/309
10. ПОЛТАВСКАЯ ПОБЕДА – ПОЛТАВСКОЕ ПОРАЖЕНИЕ http://proza.ru/2009/07/20/52
11. КОБЗАРЬ http://proza.ru/2009/07/15/129
12. ГОРЕНКО-АХМАТОВА http://proza.ru/2009/07/11/88
13. РУССКИЙ ЧАСОВОЙ http://proza.ru/2009/06/28/56
14. ПРИТЧА О ДВУХ ЯБЛОНЯХ http://proza.ru/2009/10/30/1437
15. РУССКАЯ ИДЕЯ http://www.proza.ru/2009/10/17/627
16. РУСЬ БЕЗ РУССКОЙ ИДЕИ http://proza.ru/2009/11/02/1116
ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО http://proza.ru/2009/11/04/177
Фрагменты и примыкающие главы:
17. КОРСУНСКАЯ ПАТРИАРХИЯ. К 1020-ЛЕТИЮ КРЕЩЕНИЯ РУСИ http://proza.ru/2009/06/29/98
18. ПОСЛЕДСТВИЕ СТИХИИ http://proza.ru/2009/06/25/1124
19. ПАМЯТИ КОБЗАРЯ http://proza.ru/2008/01/12/27
20. ОПЕРАЦИЯ “ВИСЛА” http://proza.ru/2009/06/28/46
21. ВЕТЕРАНЫ http://www.proza.ru/2008/04/02/656
22. ЗВОНОК ПОДРУГИ ИЗ КИЕВА - МАЙДАНУ 2004 http://proza.ru/2008/02/01/74
23. СМЕРТЬ ВОРОНА http://proza.ru/2009/05/05/37
24. СПОР СЛАВЯН http://proza.ru/2009/04/17/283
25. ВСТРЕЧА С РУССКОЙ ИДЕЕЙ или ПРЕДЫСТОРИЯ КОНОТОПСКОЙ БИТВЫ http://proza.ru/2009/11/06/297
26. ЛЮБИМАЯ СТОЛИЦА http://proza.ru/2009/11/08/190
27. ВЕЛИКО-МАЛО-РУССКАЯ ДУША http://proza.ru/2009/11/14/244
АННОТАЦИЯ http://proza.ru/2009/11/13/101