Валерий Старовойтов, Член Российского союза писателей.
Пьеса в шести картинах (по мотивам произведений Ф.М. Достоевского)
К 200-летию великого русского писателя.
Зазеркалье одного героя.
Действующие лица:
Ф.М. ДОСТОЕВСКИЙ
ВОР (по кличке БАРКАС
РОДИОН РАСКОЛЬНИКОВ
СВИДРИГАЙЛОВ
ИНКВИЗИТОР, он же ГОЛОС из под мантии
КАПИТАН
АДВОКАТ ИВАН ФЕДОРОВИЧ КАРАМАЗОВ
ПРОКУРОР ПЕТР ВЕРХОВЕНСКИЙ
АГРАФЕНА АЛЕКСАНДРОВНА
СОНЯ МАРМЕЛАДОВА
Массовка.
Занавес открывается. Плац. Бой барабанов. Трое осужденных в одежде смертников. Опускаются на фоне черного задника три петли. Сзади осужденных палач, ломает над их головами шпаги. Петли опускаются ниже.
С первого ряда партера с криком на сцену влетает девушка в школьной форме советского времени и кричит: «Стойте! Это же Федор Михайлович Достоевский!» — Фигуры на сцене застывают. Звучит голос: «По Указу его Величества Государя Императора Николая Павловича Самодержвца Всероссийского и прочее, прочее. Обьявитель отставной инженер-поручик Достоевский Федор Михайлович подлежит отмене смертной казни ссылкой на каторжные работы на четыре года с переводом в солдатские роты».
ПРОКУРОР ВЕРХОВЕНСКИЙ. Протестую!
ИВАН КРАМАЗОВ. Достоевский бессмертен.
Картина первая.
Комната бедная, с простыми ситцевыми занавесками на маленьких окнах. Клеенчатый диван, стол, на котором стоит разобранный компьютер, телефон, обмотанный скотчем, подсвечник с тремя огарками свечей покойное кресло, старое-престарое, «но зато вольтеровское». С другой стороны большое зеркало. На стене икона.
Достоевский Ф.М. садится к столу, достает лист бумаги и прислушивается. Рядом, в другой комнате, за перегородкой, продолжается содом - крик, ругань, грохот падающей посуды. Затем пишет письмо и читает вслух.
ДОСТОЕВСКИЙ. Любезный друг мой! Всё решено! Смертная казнь на Семеновском плацу была заменена в последний момент четырехлетней ссылкой на каторгу. Я отчетливо помню свои мысли за минуты две до казни, смотря на сияющие лучи на куполах церкви и будто бы сливаясь с ними: - Что, если бы не умирать! Что, если бы воротить жизнь, какая бесконечность! Я бы каждую минуту в целый век обратил, ничего не потерял, каждую минуту счетом отсчитывал, уж ничего бы даром не истратил! И эта мысль в такую злобу превратилась, что хотелось поскорее бы…..
Звонит телефон.
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС ИЗ ТЕЛЕФОННОЙ ТРУБКИ. Алло, алло---о! Что там у тебя происходит, опять вист или рулетка! О боже, как я устала. Вечные твои долги, вроде бы началось налаживаться и снова срыв. Ты знаешь, дорогой, что это болезнь сродни употреблению морфия.
ДОСТОЕВСКИЙ. Поля! Успокойся и перестань наговаривать, все это твои домыслы - я даже вина не пью и из дома не выхожу.
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС ИЗ ТЕЛЕФОННОЙ ТРУБКИ. Почему тогда такой шум, а может это вовсе не вы, Федор Михайлович?!
ДОСТОЕВСКИЙ. Да, это я, ваш покорный слуга. Пытаюсь работать, но за стенкой опять загул того отставного капитана. Я считаю, что у бедных неутоление потребностей и зависть пока заглушаются пьянством. Но вскоре вместо вина упьются и кровью, вот увидишь!
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС ИЗ ТЕЛЕФОННОЙ ТРУБКИ (ехидно). А говоришь, в рот не берешь! Слабо верится! Сосед пьет, а наш великий писатель, только философствует, да предостережения потомкам сочиняет!
ДОСТОЕВСКИЙ. Не ерничай, дорогая! Я давеча писал тебе. Капитан приехал восстанавливать родное село, и во весь месяц, с тех пор как живет в соседях, не возбудил во мне никакой досады. От знакомства я, уклонился с самого начала, это правда. Да ему и самому скучно со мной стало с первого же разу, но сколько бы они ни кричали за своей перегородкой и сколько бы их там ни было, – мне всегда все равно. Просиживаю всю ночь у стола в креслах и ничего не делаю. Сижу и даже не думаю, а так, какие-то мысли бродят, а я их пускаю на волю, как наброски второй части о Карамазовых.
(Из-за зеркала появляется АПОЛИНАРИЯ СУСЛОВА).
АПОЛИНАРИЯ СУСЛОВА. И какие же, позвольте вас спросить? Очень хочется послушать!
ДОСТОЕВСКИЙ. (Бросается навстречу, целует руки). Боже, как быстро! Только что говорили по телефону и вот ты уже здесь!
АПОЛИНАРИЯ СУСЛОВА. В Зазеркалье нет времени и пространства, здесь все слито в единую бесконечность и ныне и присне и во веки веков! (крестится).
ДОСТОЕВСКИЙ (падает на колени перед иконой) и начинает громко читать Отче наш!
АПОЛИНАРИЯ СУСЛОВА (поднимает его с колен). Полноте, Федор!
В двери появляется отставной капитан кителе без погон поверх нательной рубахи.
КАПИТАН. Прошу по-соседски, так сказать без церемоний, на два пальца, поправить здоровье, господа. Садится за стол и наливает из графина. Выпивает, срыгивая.
АПОЛИНАРИЯ СУСЛОВА. Так пасть, герою войны!
КАПИТАН. Бросьте сударыня, умереть за Отечество не подвиг, а долг. Вот жить сегодня в России действительно подвиг!
ДОСТОЕВСКИЙ. Вы так полагаете?
КАПИТАН. А то, посудите сами! Ладно, на моей войне, выжившие из ума религиозные фанаты, но сейчас, славяне, единоверцы убивают друг друга в дикой злобе. Заводы стали обществами безответственности за результаты своего труда. Крестьян сегодня уже нет, есть безработные пайщики земли, которую пропивают свои наделы, богатым людям из надвигающегося на деревню города. Деревня скоро умрет окончательно. Скажите мне на милость, какая Россия без крестьян.
АПОЛИНАРИЯ СУСЛОВА. Не ново, господин капитан, поэтому мне это не очень интересно.
КАПИТАН (пытается подняться). Не понял, писатель, что это за баба меня поучает?
АПОЛИНАРИЯ СУСЛОВА (подходит и дает пощечину). Это тебе за бабу, алкаш, я жена Федора Михайловича! И второе, такие, как ты утопили себя в вине, потому что знаете кто вы - марионетки в руках русского либерала! (Кричит). Он первый писал (показывает на Достоевского, что русский либерализм не есть нападение на существующие порядки вещей, не на русские порядки, а на самую Россию. Мой либерал дошел до того, что отрицает самую Россию, то есть ненавидит и бьет свою мать! А, вы, служите им!
КАПИТАН (потирает щеку). Вы знаете, что мало быть обидчиком, оскорбителем, чтобы не быть оскорбленным и униженным. Я отчетливо это понял в тех гребанных горах, когда был в плену у «духов». Кто умеет только обидеть, развязно наступить ногой на чужое самолюбие, тот еще мелко плавает.
ДОСТОЕВСКИЙ. Человек в полном смысле слова независим, стоит выше всяких обид и унижений, когда он все может, смеет переступить все законы, все юридические преграды и нравственные нормы.
АПОЛИНАРИЯ СУСЛОВА. И вот, чтобы доказать, что ему все позволено, что он все может, пойдет на преступление? Боже, опомнись Федор!
ДОСТОЕВСКИЙ. Это убеждение господина Свидригайлова, но показал их в романе «Преступление и наказание конечно, ваш покорный слуга.
КАПИТАН (поднимает голову от стола). Война всегда преступление, прошу заметить без вины простого солдата и офицера, выполняющих приказ. Солдат с винтовкой в руках не может быть матерью Терезой по определению. Вот в чем заковырка оказывается, миллионы преступников есть на грешной планете, а вины нет.
ДОСТОЕВСКИЙ. Я думал об этом капитан, много думал и думаю. Преступление неизбежно влечет за собой наказание, мучительство неизбежно влечет за собой страдание, но это — страдание уже оправданное. Это — законное возмездие, не оскорбляющее достоинства человека. Не бежать нужно от такого страдания, а смиренно нести его.
КАПИТАН. Так, по вашему, униженный и оскорбленный, рвущийся унизить и оскорбить - мученик?!
ДОСТОЕВСКИЙ. Без всякого сомнения. Человек слишком высоко ставит свою способность сознавать, постольку он любит, иногда до сладострастия, свои страдания.
АПОЛИНАРИЯ СУСЛОВА. Страданием своим народ русский, как бы наслаждается. (Достает чекушку водки и протягивает капитану. Поправляйся!
КАПИТАН. Примерно вам благодарен. (Делает приличный глоток). Так вот почему оказывается твоя новоиспеченная Мария Магдалина в образе Анастасии Филипповны бросила князя Христа. Сначала припала к его ногам, но не омыла, а сбежала с Рогожиным?!
АПОЛИНАРИЯ СУСЛОВА (ехидно). Ей до Марии Магдалины, так же далеко, как мне до тургеневских барашней. Писал он с натуры, так сказать. Страсть свою к первой жене Марии Дмитриевне выразил, а я и поверила, дура!
ДОСТОЕВСКИЙ. Поэтому и сбежала к философу Розанову, когда оказался в Зазеркалье.
АПОЛИНАРИЯ СУСЛОВА. А то! Не ты ли писал, что красота спасет мир?!
ДОСТОЕВСКИЙ. Да спасет! Но только красота физическая в едином слиянии с красотой нравственной! И Душа моя недоступна прежним бурным порывам. Всё в ней тихо, как в сердце человека, затаившего глубокую тайну; учиться, “что значит человек и жизнь”.
КАПИТАН. Ну, да Человек звучит гордо. - Тоже из ваших как-то излагал (Икает).
ДОСТОЕВСКИЙ. Человек есть тайна. Ее надо разгадать, и ежели будешь ее разгадывать всю жизнь, то не говори, что потерял время; я занимаюсь этой тайной, ибо хочу быть человеком.
Неожиданно старый приемник заголосил:
"Говорит радиостанция «Эхо Москвы» в ходе эфирного и интернет-голосования о классической русской женщине преимущество оказалось на стороне Наташи Ростовой. На вторую позицию вышла Кабаниха, однако в прямом эфире ее рейтинг снизился с 30 до 16 процентов голосов, а ее место заняла Соня Мармеладова! Таким образом, в лидеры вышли Наташа Ростова и Соня Мармеладова. В финале двух девушек ждала напряженная борьба, и в конечном итоге с перевесом в четыре процента голосов победила Мар--ме—ла—до–ва. Вай!"
АПОЛИНАРИЯ СУСЛОВА (удивленно). Постойте, а кого тогда мы с тобой встретили на прогулке?
ДОСТОЕВСКИЙ. Семена Захаровича Мармеладова. А по радио говорят о его дочери. Кстати, она мой любимой персонаж.
КАПИТАН. Да, да вспомнил. Когда мы познакомились, он был в поддевке и в страшно засаленном черном атласном жилете, а все лицо как будто смазано маслом, точно железный замок.
ДОСТОЕВСКИЙ. Замечательно. Его таким и писал, только он бывший титулярный советник, там, в прошлом.
КАПИТАН. Один хрен, начальник! Но никакой не божий человек, а сволочь, канючащий у дочери рубь на опохмелку, - капитан валится на диван. «Пью, ибо единой скорби ищу» - его слова, его! Сука твой Мармеладов, писатель, как впрочем князь Волковский, Слышь, как орут!
ДОСТОЕВСКИЙ. Простите, кто?
КАПИТАН. Конь в пальто! Герои твои, слышишь, вон Голядкин опять за свой палец подвывает! Но громче всех, князь одним словом!
( За сценой грохот падающей мебели и выкрики).
1-ый голос. Я люблю значение, чин, отель; огромную ставку в карты (ужасно люблю карты). Но главное, главное — женщины… и женщины во всех видах; я даже люблю потаенный, темный разврат, постраннее и оригинальнее, даже немножко с грязнотцой для разнообразия.
2-ой голос. Ну, если б там теперь волшебник какой бы пришел, или официальным образом как-нибудь этак пришлось, да сказали бы: дай, Голядкин, палец с правой руки — и квиты с тобой; не будет другого Голядкина, и ты будешь счастлив, только пальца не будет, — так отдал бы палец, непременно бы отдал!
КАПИТАН(тяжело поднимаясь и проливая водку на пол, двигается в строну двери и кричит). Убить их, что ли на хрен, а писатель. Они же все у тебя твари дрожащие!
ДОСТОЕВСКИЙ. (Тяжело вздыхает, обхватив голову, держит паузу и громко говорит, почти кричит в зал). Так я и думал. В мнении безбожного обывателя такие грешники, как Мармеладов, Волковский, Незванова, Дмитрий Карамазов достойны лишь «справедливого» гнева, яростного к нему отношения. Правда же Мармеладова в том, что даже такой падший человек, каким являлся он, заслуживает сострадания.
АПОЛИНАРИЯ СУСЛОВА ( c усмешкой). И она тоже?
В комнату, осматриваясь, осторожно входит АГРАФЕНА АЛЕКСАНДРОВНА.
ДОСТОЕВСКИЙ. Дорогая, ты же помнишь Меньшову в замужестве Тер, Аграпину Ивановну?!
АПОЛИНАРИЯ СУСЛОВА. А, ту которую, как и героиню романа семейства Карамазовых, обманул бросивший ее жених-поручик. Вспомнила, конечно. Это царица всех инфернальниц, каких можно только вообразить на свете! В своем роде восторг! Здравствуйте, Грушенька! Проходите не стесняйтесь. В Зазеркалье все запросто, без церемоний.
АГРАФЕНА АЛЕКСАНДРОВНА. Благодарю! Знаю где я. Очень люблю путешествия во времени и пространстве. Писатель позвал и вот я здесь, чтобы дать прочитать это. (Подходит к зеркалу и пишет на нем губной помадой, проговаривая вслух).
«Вы, Мария Египетская, великая грешница и «блудница», долгим искусом и страданием снискавшая себе венец святости»».
АПОЛИНАРИЯ СУСЛОВА (с гневом в голосе к Достоевскому, наступая на него). Лицедей несчастный, святоша, никак не уймешься! А там, (тычет в сторону Грушеньки). Это тигр. Ее нужно плетью, на эшафоте, через палача, при народе!
ДОСТОЕВСКИЙ. Поля, успокойся! Она не имеет своей личной истории, составляя часть биографии и судьбы других моих героев, соединяя в своей любви Дмитрия и Алешу, Дмитрия и Федора Павловича Карамазовых.
АГРАФЕНА АЛЕКСАНДРОВНА. Да, писатель прав! Младший из братьев, Алеша, женившись на Лизе, покидает ее ради прекрасной грешницы Грушеныси, которая пробуждает в нем карамазовщину.
ДОСТОЕВСКИЙ. Великолепно! Бросается к столу и начинает быстро делать пометки в альбоме! Поля, ты же знаешь, что я работаю над второй частью романа…. Потрясающее! Примерно вам благодарен, Аграфена Александровна!
АПОЛИНАРИЯ СУСЛОВА (успокаивается). Понятно творческий союз. Бог с вами, давайте господа, пить чай! (Ставит на стол электрический самовар, варенье, пряники).
АГРАФЕНА АЛЕКСАНДРОВНА. Благодарю! С удовольствием. (Задумчиво). Недавно встретила своего братца, Петрушу Ракитина. Он был на исповеди, а потом передал мне ее тайну. Зачем понадобилось отвести Алёшу ко мне! Но дело здесь не в двадцати пяти рублях. Он потому тогда так пытливо смотрел Алексею в глаза, и говорил робко, искательно, полагая, что я захочу обязательно соблазнить младшего Карамазова. Чтобы обеспечить своё алиби, Алексею необходимо было публично признаться, с кем он провёл ночь. И плакал бы тогда по мне Митя Карамазов, как говорится, горькими слезами: не с отцом, а с младшим любимым братом провела ночь дорогая для него женщина. В этом, в частности, и заключался коварный план мести Ракитина семейству Карамазовых, который вместе с убийством Дмитрием отца просто раздавил бы всё семейство.
АПОЛИНАРИЯ СУСЛОВА (разливает чай). Так выходит все же Дмитрий убил отца?
ДОСТОЕВСКИЙ. Нет! Об этом я хочу поведать во второй части романа, понимая, что прагматичный читатель считает убийцей конечно не Дмитрия Карамазова, а их слугу Смердякова. Настоящий же смертоубивец (пауза, рука медленно поворачивается в сторону гостьи) ее брат Павел Ракитин! (Пауза, с усмешкой). И только пытливый, читательский ум ищет эту разгадку в Иване Карамазове. Все рецензии прочитал (подходит к компьютеру и стучит по нему ладонью). Кстати, он успешный теперь адвокат!
(Свет гаснет).
АПОЛИНАРИЯ СУСЛОВА (уходит). Опять пробки выбило. Сколько раз можно вас просить Федор, заменить электросчетчик. Когда-нибудь сгорим на хрен!
ДОСТОЕВСКИЙ (зажигает свечи, к нему сзади прижимается Груня и страстно шепчет).
АГРАФЕНА АЛЕКСАНДРОВНА Когда я впервые увидал ваш портрет, вы, казалось, позвали меня. И вот я здесь. В самом деле, я долго ждала кого-то вроде вас. Даже ведя такую жизнь с Карамазовыми, я ждала. Я часто сидела и думала. Я создала мысленный образ такого человека, как вы. Я молилась, чтобы наконец появился хороший, честный и добрый человек, мне мало одного Алеши, а его брата Ивана, хотя и знаю, что влюблен в меня, презираю.
ДОСТОЕВСКИЙ (расцепляет ее руки). Простите, это не ваша вина. Вам пора, мне плохо. Скоро начнется падучая. (Опускается на пол).
АГРАФЕНА АЛЕКСАНДРОВНА (с криком) Кто-нибудь! (Выбегает из комнаты).
Игра света в вращающихся зеркалах. Говорят на французском.
1-ый голос. Je pense qu'il a une attaque?
2-ой голос. Да, писатель это всегда после проигрыша.
На сцене СВИДРИГАЙЛОВ (из-за его плеча выглядывает француз из массовки).
СВИДРИГАЙЛОВ. Выслушав о вашем проигрыше, Федор Михайлович, француз едко и даже злобно заметил, что надо было быть благоразумнее. (Поднимает ДОСТОЕВСКОГО и усаживает в кресло и делает ему укол, достав шприц из внутреннего кармана пиджака). Сейчас станет легче. Не знаю, для чего он прибавил, что хоть русских и много играет в Баден-Бадене, но, по его мнению, русские даже и играть не способны. А по моему мнению, рулетка только и создана для русских, и когда француз на мой отзыв презрительно усмехнулся, я заметил ему, что, уж конечно, правда на моей стороне, потому что, говоря о русских как об игроках, я гораздо более ругаю их, чем хвалю, и что мне, стало быть, можно верить. J'ai raison, monsieur Dupont?!
(Француз кивает).
ДОСТОЕВСКИЙ (слабо улыбаясь)На чем же вы основываете ваше мнение?
СВИДРИГАЙЛОВ. На том, что в катехизис добродетелей и достоинств цивилизованного западного человека исторически сложился и чуть ли не в виде главного пункта, как способность приобретения капиталов. А русский не только не способен приобретать капиталы, но даже и расточает их как-то зря и безобразно. Тем не менее нам, русским, деньги тоже нужны, мы очень рады и очень падки на такие способы, как например рулетки, игральные автоматы теперь, где можно разбогатеть вдруг, в два часа, не трудясь. Это нас очень прельщает; а так как мы играем зря, без труда, то и проигрываемся!
ДОСТОЕВСКИЙ (со смехом, раззадоривая). Помилуйте, ведь, право, неизвестно еще, что гаже: русское ли безобразие или немецкий способ накопления честным трудом?
СВИДРИГАЙЛОВ (кивает в сторону француза). Вы его спросите о немецком способе накопления богатств. У него тесть бюргер! Я здесь успел уже вчера обойти все верст на десять кругом. Ну, точь-в-точь то же самое, как в нравоучительных немецких книжечках с картинками: есть здесь везде у них в каждом доме свой фатер, ужасно добродетельный и необыкновенно честный. Уж такой честный, что подойти к нему страшно. Терпеть не могу честных люден, к которым подходить страшно. У каждого эдакого фатера есть семья, и по вечерам все они вслух поучительные книги читают. Над домиком шумят вязы и каштаны. Закат солнца, на крыше аист, и всё необыкновенно поэтическое и трогательное.
За стенкой снова грохот и выкрики: Главное, главное — женщины… и женщины во всех видах; я даже люблю потаенный, темный разврат!
(Француз сжимает голову в плечи и тянет СВИДРИГАЙЛОВА к выходу).
СВИДРИГАЙЛОВ (смеется). Не робей, Дюпон! А ты, писатель роман Игрок, про таких как мы бы и сочинил. Нам пора, будь здоров!
Картина 2.
Мостик, соединяющий через канал два города. Один в нарисованных небоскребах сегодняшнего дня, другой ветхий, деревянный в кривых переулках. На мостике проститутки, среди них есть и парень, переодетый в броскую женщину в дорогом манто. Они пикируются и развязано смеются. Соня Мармеладова стоит в стороне от них, спиной к залу, и смотрит вдаль на старый город. На сцену на электросамокате выезжает Раскольников. Он в коже и темных очках. Пальцем показывает на одну из девушек. Ее кличут подруги, предлагая и себя тоже. Прикрывая дамской сумочкой, глубокий вырез спереди открытого платья, Соня оборачивается на Раскольникова и спешит к лысому купцу.
Раскольников толкает купца ногой, двигаясь в сторону нового города, и кричит на Соню.
РАСКОЛЬНИКОВ. Не сметь, потаскуха!
Сцена поворачивается под музыку из альбома "Бремя Человеческих Страстей".
Комната Сони Мармеладовой . Фактуру каменной стены повторяют "мятые" абажуры - ударный современный акцент. Посуда самая что ни на есть простая на столе, в такой компании крахмальная скатерть сотканная скромной мережкой кажется роскошной и торжественной. Рядом стул. На стене старинные иконы в дорогом окладе.
Мармеладова стоит перед образами и молится, отбивая земные поклоны. Сильный стук в дверь, она сдирает с головы платок, прижимает его к груди, трясущимся от страха голосом разрешает войти. В комнату входит Родион Раскольников.
РАСКОЛЬНИКОВ. ( Топчется у двери, вытирая ноги, и с любопытством рассматривает комнату). Я поздно… Одиннадцать часов есть? Последний раз пришел. Хотя и теперь был только в первый, - я, может быть, вас не увижу больше. (Входит. Садится в кресло).
СОНЯ МАРМЕЛАДОВА. Вы, вы, едете?
РАСКОЛЬНИКОВ. Не знаю.....все завтра.... Не в том дело: я пришел одно слово сказать, прости Соня, прости за вчерашнее, там у моста, он не достоин тебя. Сволочь, барыга, местный лавочник! Прости, пожалуйста! (Падает перед ней на колени).
СОНЯ МАРМЕЛАДОВА. Боже! Что вы, право! Да, я стою на панели и приношу себя в жертву и лавочникам тоже, но это не от прелюбодеяния и страсти, а от неизбежности греха! (Пытается поднимать с пола Раскольникова).
РАСКОЛЬНИКОВ. Я не тебе поклонился, я всему страданию человеческому поклонился. Ты мне нужна, потому я к тебе и пришел.
СОНЯ МАРМЕЛАДОВА(шепчет). Не понимаю.
РАСКОЛЬНИКОВ. Да скажи же, наконец, как этакой позор и такая низость в тебе рядом с другими противоположными и святыми чувствами совмещаются? Ведь справедливее, тысячу раз справедливее и разумнее было бы прямо головой в воду и разом покончить!
СОНЯ МАРМЕЛАДОВА. Софья – это библейское имя матери трех мучениц Веры, Надежды и Любви. Убить себя значит убить веру, надежду и любовь.
РАСКОЛЬНИКОВ. Наука же говорит: возлюби, прежде всех, одного себя, ибо все на свете на личном интересе основано.
СОНЯ МАРМЕЛАДОВА (кладет свои ладони на щеки Раскольникова). Родион, вы подняли руку на старушку из убеждения, что сильные люди ради великой цели изменения несовершенного мира имеют право перешагнуть через кровь других людей, да?!
РАСКОЛЬНИКОВ (взволновано). Разве не так, возьми там (показывает за дверь) сильные мира сего во имя великой цели равенства, братства, справедливости отправили на тот свет миллионы наших соотечественников. (Кричит). Где, эта справедливость и равенство, где! А я, да что я! Сто, тысячу добрых дел и начинаний, которые можно устроить и поправить на старухины деньги, обреченные в монастырь!
СОНЯ МАРМЕЛАДОВА(взволнована его словами). Зачем? Зачем вы это!
РАСКОЛЬНИКОВ. Зачем? Потому что так нельзя оставаться – вот зачем! Надо же, наконец, рассудить серьезно и прямо, а не по-детски плакать и кричать, что бог не допустит.
СОНЯ МАРМЕЛАДОВА (безуспешно пытаясь поднять с колен неожиданного гостя, срывается в плач). Что же, что же делать?
РАСКОЛЬНИКОВ(поднимается и нервно ходит по комнате). Что делать? Сломать, что надо, раз навсегда, да и только: и страдание взять на себя! Что? Не понимаешь? После поймешь… Свободу и власть, а главное власть! Над всею дрожащею тварью и над всем муравейником! Вот цель! Помни это! Это мое тебе напутствие! Может, я с тобой в последний раз говорю. И когда-нибудь, потом, через годы, с жизнью, может, и поймешь, что они значили.
СОНЯ МАРМЕЛАДОВА. Наш большой недостаток в том, что мы слишком быстро опускаем руки. Наиболее верный путь к успеху – все время пробовать еще один раз, для этого надо просто работать и жить без греха! И еще, завтра суд над Свидригаловым!
РАСКОЛЬНИКОВ. Это помешенный. После смерти жены Марфы Петровны начинает видеть ее призрак то тут то там. Судя по всему, он медленно сходит с ума. Уверен, суд над ним закончится ничем, если хочешь идем (направляется к двери, разговаривая по сотовому). Хорошо, ствол у меня. Да, передам Свидригайлову!
СОНЯ МАРМЕЛАДОВА(тихо). Он благородный и лучший из мужчин, которых я знала. Аркадий Иванович безвозмездно подарил мне три тысячи рублей, чтобы я бросила порочную профессию.
Картина 3.
Зал судебного заседания. Два луча софитов выхватывают из темноты сцены клетку - в ней Аркадий Иванович Свидригайлов. Одет просто - поверх темной водолазки, английской шерсти дорогой пиджак, джинсы.
Напротив, в глубине сцены трон. Лица нет у сидящего на нем, есть контур, облеченный в темную мантию, подсвеченную снизу огоньком лампадки.
ГОЛОС из под мантии (торжественно): «В соответствии со статьей 85 уголовно – процессуального кодекса Российской Федерации доказывание вины состоит в собирании проверке и оценке доказательства. Суд приступает к прению сторон! Подсудимый, вам предоставляется слово.
СВИДРИГАЙЛОВ. Свидригайлов Аркадий Иванович, офицер в отставке, служил в кавалерии, дворянин по происхождению.
ГОЛОС. Привлекались к уголовной ответственности раннее?
СВИДРИГАЙЛОВ. Подозревался в мошенничестве при игре в карты. Да, был шулером. (С усмешкой). Целая компания нас была, наиприличнейшая, лет восемь назад; проводили время; и всё, знаете, люди с манерами, поэты были, капиталисты были. Под судом не был, опять же подозревался в изнасиловании. Освобожден под залог.
ГОЛОС из под мантии. Занести в протокол. Подсудимый, вам предоставляется слово
1-ый голос (из-за кулис): «В зал судебного заседания приглашается свидетель Достоевский Федор Михайлович!»
Достоевский выходит на сцену. Луч следует за ним, и свет падает таким образом, что зал видит лицо писателя и ярко освещенную клетку. По ходу судебного следствия луч перемещается на края сцены к адвокату или прокурору.
ДОСТОЕВСКИЙ(кладет руку на Библию). Клянусь говорить правду, ничего кроме правды.
ГОЛОС из под мантии. Что вы можете пояснить суду по данному делу?
ДОСТОЕВСКИЙ. Подавляющая совокупность фактов против господина Свидригайлова, и в то же время нет ни одного факта, выдерживающего критику.
ПРОКУРОР. Позвольте, Ваша честь?! (указующим перстом в сторону подсудимого). Господин Достоевский, данные строки вышли из-под вашего пера? - Этот, самый развращенный и погибший в пороках человек из всех подобного рода людей!
ДОСТОЕВСКИЙ. Да, их я вложил в уста героя романа Преступление и наказание Петра Лужина.
ПРОКУРОР(поднимает дело на уровне глаз). А эти? Это ужасный человек! Ужаснее я представить себе ничего не могу. В одно мгновение следует ожидать чего-нибудь от этого грубого злодея, этого сладострастного развратника и подлеца. Прошу обратить внимание, Ваша честь, что это говорит Илья Петрович! Господин Лужин представитель, так сказать, правоохранительных органов.
ДОСТОЕВСКИЙ(пытается возражать). Помилуйте, это не со всем так! Он кстати Свидригайлова и вовсе не видел и фамилию насилу вспомнил!
ГОЛОС из под мантии (сурово). Свидетель Достоевский вы должны отвечать только на вопросы без комментариев! (Стук молотка по столу). Гражданин Свидригайлов, подтверждаете слова свидетеля?
CВИДРИГАЙЛОВ. Подтверждаю и протестую против участия в данном деле господина Верховенского, как прокурора.
ГОЛОС из под мантии. Основания?
СВИДРИГАЙЛОВ. Успевшие окультуриться люди за рубежом несут главную идею в наше общество, далекую от справедливости. Власть любой ценой, чтобы управлять нами на основе страха, полного послушания и покорности! Таков человек не может представлять его величество российский Закон.
ПРОКУРОР. Ваша честь! Заявление обвиняемого сделано под влиянием, прочитанного в камере романа «Бесы» господина Достоевского, который представляете меня в этой книжонке, как мошенника! Но считаю подобные намеки оскорбительными. По убеждению там я социалист, и назначен на должность государственного обвинителя значительно позже, но властью, которые мы взяли оружием, а не словами в отличие от коллеги, адвоката Карамазова. В этой связи у меня вопрос к господину Достоевскому, упорно пытающегося защищать обвиняемого. (Читает из романа слова Ивана Карамазова): "Какой я подлец!" А потому, что соучастник преступления против родного отца!"
ДОСТОЕВСКИЙ. Да, мои слова, но они не относятся к рассматриваемому делу.
ПРОКУРОР. Ошибаетесь. Я в свою очередь вношу ходатайство, ваша честь об отстранении адвоката Ивана Карамазова по мотивам, как защитника в данном деле!
ГОЛОС. Протесты отклоняются, ибо вся власть от Бога. Это касается и вас, господин прокурор!
ПРОКУРОР. Благодарю, ваша честь. А вам, господин Достоевский, хочу заметить, что здесь суд, а не литературный кружок! Продолжим! Из показаний мадам Раскольниковой следует, что обвиняемый находился по старой полковой привычке под влиянием Бахуса. Смею утверждать, что алкоголь сыграл не последнюю роль в особо тяжких преступлениях, как то: убийство, изнасилование несовершеннолетней с последующим доведением до самоубийства, как субъективную сторону и нового преступления!
ДОСТОЕВСКИЙ. Помилуйте! Я совершенно не выношу алкоголь. Мои герои тоже. Аркадий Иванович, почти трезвенник, максимальная доза от силы полтора стакана Шампанского!
ГОЛОС. Господин Достоевский, вы предупреждены о правах и обязанностях в ходе судебного следствия, поэтому объявляю последнее замечание! (Стук молотка).
ПРОКУРОР. Благодарю ваша честь. Вопрос к гражданину Свидригайлову. Вы получали значительную сумму от вашей жены?
СВИДРИГАЙЛОВ. Да, я получал тридцать тысяч рублей векселем.
ПРОКУРОР. А за операции с ценными бумагами уплатили налог?!
СВИДРИГАЙЛОВ. (Ровным, спокойным голосом). Нет, не платил.
ПРОКУРОР. Принимается. Прошу занести в протокол. Вопрос к свидетелю. (Голос прокурора звучит зловеще). Узнаете ли вы, свидетель, эти строки. – Ты жену отравил, ты сам убийца! Ты мне сам намекал, ты говорил об яде, я знаю ты сам съездил, у тебя было готово! Том 3. Глава 6 параграф 5.
ДОСТОЕВСКИЙ. Да, эти слова звучат в романе из уст Авдотьи Романовны Раскольниковой.
ПРОКУРОР. Ваша честь, вношу ходатайство вызвать в суд в качестве свидетеля вышеназванную особу – гражданку Раскольникову!
АДВОКАТ(взволновано). Протестую Ваша честь! Фраза произведена Раскольниковой в состоянии аффекта, в тот момент, когда ей, по её предположению угрожало якобы насилие со стороны подзащитного. Насилия не было, так свидетель Достоевский?!
ДОСТОЕВСКИЙ. Да и это подтверждаю.
АДВОКАТ. Вот заключение экспертов. В соответствии со статьей 88 уголовно – процессуального закона они являются доказательствами достоверными и достаточными!
ГОЛОС. Протест принимается! Господин прокурор, есть вопросы к обвиняемому.
ПРОКУРОР. Есть, ваша Честь! Гражданин, Свидригайлов вы произносили эти слова : «Верите ли, я до того тогда врезался, что скажи мне она: зарежь или отрави Марфу Петровну и женись на мне, - это тот час было бы сделано!»
СВИДРИГАЙЛОВ. Да говорил!
(За сценой нарастающий гул голосов: «Вот да прокурор, молодца! Припер барина – он и признался, признается, что нашего дворового Фильку в гроб свел, куды теперь».
ДОСТОЕВСКИЙ (говорит громко, на фоне шума за кулисами). Господа присяжные, вы все читали роман «Преступление и наказание» и знаете, что Авдотья Романовна Раскольникова человек высоких этических принципов не могла бы никогда выступить инициатором убийства, видимо я вложил двойственный смысл в предполагаемый мотив, как одно единственное обстоятельство - любовь подсудимого, но это не так, Ваша честь!
ПРОКУРОР. Вопрос к свидетелю. (Открывает дело). Глава 6, абзац 6 - Вот три пятипроцентные билета, всего на три тысячи. Это вы возьмите себе, собственно себе, и пусть это так между нами и будет, чтобы никто и не знал, что бы там вы ни услышали. Итого тридцать тысяч. Эти деньги предназначены будущей невесте, на которой подсудимый собирался жениться. Подтверждаете, господин Достоевский, как мотив к убийству жены?
ДОСТОЕВСКИЙ. Я уже говорил, Ваша честь о двойственном смысле в предполагаемый мотив. Средства подтверждаю.
ГОЛОС: Если у прокурора больше нет вопросов реплику свидетеля Достоевского прошу включить в протокол и предоставить слово защите.
АДВОКАТ. Господа присяжные, у моего подзащитного не было причин убивать свою жену. Известно, что у Марфы Петровны имелся вексель на тридцать тысяч рублей, Так вот, вексель действительно позволял посадить мужа – господина Свидригайлова в долговую тюрьму. Но все трения и споры имущественного характера супруги Свидригайловы урегулировали за год до смерти Марфы Петровны. Обвиняемый, поясните суду, что было дальше.
СВИДРИГАЙЛОВ. В день именин я получил от супруги в подарок упомянутый вексель, но взял себе лишь меньшую часть - некую «примечательную сумму». Остальные деньги унаследовали дети.
АДВОКАТ. Благодарю вас. Ходатайствую о занесении данных показаний в протокол. Следовательно, корыстные мотивы у обвиняемого отсутствовали, Ваша честь! Так, свидетель Достоевский?
ДОСТОЕВСКИЙ. Именно так!
ГОЛОС из под мантии. Принимается. Показания защиты внести в протокол судебного следствия.
АДВОКАТ. Благодарю, ваша Честь! Разрешите зачитать заключение судебно- медицинской экспертизы. (Читает). Исходя из материалов обвинения предполагаемым орудием убийства гражданки Свидригайловой Марфы Петровны явился яд. Популярными ядами во второй половине девятнадцатого века были мышьяк и лауданум. Следствие не установило в провинции, где проживала семья Свидригайловых, возможности достать данные отравляющие вещества. Признаки острого отравления мышьяком – острые боли в животе и беспрерывная рвота; при отравлении лаундамумом наблюдаются симптомы схожие с последствиями тифа. Ни того, ни другого у умершей гражданки Свидригайловой не было. Медицинское освидетельствование того времени обнаружило апоплексию, происшедшую от купания после платного обеда, с выпитою чуть ли не бутылкою вина. Господин Достоевский, вы подтверждаете медицинское освидетельствование, произведенное в строгом соответствии ст.179 уголовно-процессуального кодекса.
ДОСТОЕВСКИЙ. Да подтверждаю!
АДВОКАТ. Следовательно, госпожа Свидригайлова умерла естественной смертью, и все обвинения в адрес моего подзащитного беспочвенны!
ГОЛОС (со стуком молотка). Объявляется перерыв. Суд удаляется на совещание!
(Телефонный звонок заставляет задержаться Прокурора. Зал слышит разговор.)
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: Петр Степанович, здравствуйте. Переключитесь пожалуйста на закрытую линию. С вами будут говорить Генеральный прокурор России.
ПРОКУРОР (встает по стойке смирно и подобострастно отвечает): Здравствуйте! Так точно в командировке в Санкт-Петербурге. Процесс по делу убийства гражданки Свидригайловой. Так точно, гр. Достоевский проходит свидетелем по данному делу. Именно он публично высказался на даче генерала Епанчина: "Русский либерализм не есть нападение на самую сущность наших вещей, а не только на один порядок, не на русские порядки, а на саму Россию. Мой либерал дошел до того, что отрицает самую Россию, то есть ненавидит и бьет свою мать, и далее по тексту в его рукописи Идиот". Алло, алло, извините вас не слышно. (Судорожно тычит пальцем в кнопки на смартфоне, включая громкую связь). Зал слышит голос Генерального прокурора:
- Петр Семенович, идиотом можешь прослыть сам, если примешь неверно решение по этому писателю и это будет только твое решение! Запомни и хорошо усвой мои рекомендации. Привет супруге! (зал слышит гудки).
ПРОКУРОР (осторожно кладет телефон в портфель и быстро уходит из зала заседания).
СВИДРИГАЙЛОВ (медленно достает пистолет, упирает его в грудь и спускает курок. Раздается выстрел).
Картина четвертая.
Звучит музыка композитора Владимира Мартынова к трагедии «Фауст» (в постановке Любимова на Таганке). Декорации острога. Грубо сколоченные в три доски нары. На нарах размещается человек каторжане, у некоторых клейменые лица и они закованы в цепи. Посредине камеры узкий дощатый стол, за столом «хозяин хаты».
2-ой голос. За участие в преступных замыслах, распространение письма литератора Белинского, полного дерзких выражений против православной церкви и верховной власти, и за покушение, вместе с прочими, к распространению сочинений против правительства посредством литографии объявляется приговор в отношении писателя Федора Михайловича Достоевского.
Дверь камеры открывается, в нее впихивают Достоевского, который едва удержался на ногах. (Затемнение, и звучит музыка с игрой света в бликах зеркал). Каторжане с клейменными лицами исчезают, остаются обычные заключенные.
(Один из них, кривляясь, скидывая пальцы, подходит к Достоевскому. Арестанты на нарах замирают).
- Че-е оглох в натуре, а мо ---же забурел и братву не уважаешь?
ДОСТОЕВСКИЙ. Я вас слушаю. (Голос ровный и спокойный).
ВОР (по кличке БАРКАС). Чиж, оставь писателя! У него вторая ходка! Это я, Баркашов Ваcилий Силыч, он же «Баркас» – старший камеры или «хозяин хаты», прошу к столу и ответь на вопрос, только погромче, чтобы братва слышала: "Правда, что тебе вышка в натуре светила?"
ДОСТОЕВСКИЙ. 22 декабря 1849 года с остальными "петрашевцами", был такой кружок, который посещал, я ожидал на Семеновском плацу исполнения смертного приговора.
(Камера оживляется, некоторые заключенные подходят к писателю и похлопывают в знак уважение по плечу).
БАРКАС. Присаживайся и угощайся! (показывает на медный чайник). Славный чифирок! Побазарим малехо, лады?
ДОСТОЕВСКИЙ. Хорошо, у меня времени свободного много! (Наливает чай. Рядом Чиж из массовки наливает чай Баркасу).
БАРКАС. А скажи мне писатель, что перед неминуемой смертью почувствовал? (Прихлебывает чай).
ДОСТОЕВСКИЙ (задумчиво). Весь мир, все люди, всё на земле вдруг стало мне так дорого.
ЧИЖ (с ехидной усмешкой)Все люди на земле?
ДОСТОЕВСКИЙ. Каждый человек, которого я знал. С кем хоть на миг свела меня жизнь.
И не только люди. В детстве я бросил камнем в собаку. Я спросил себя, почему я не мог быть добрее.
ЧИЖ. К собаке?
ДОСТОЕВСКИЙ. Не только к собаке. Добрее ко всем. Я подумал: если меня помилуют
и мне не придётся умирать, дам себе обещание стать добрее и лучше ко всем вокруг.
БАРКАС. Я думаю, это бесполезно. Ты чифирок то пробуй, отпускает!
ДОСТОЕВСКИЙ (делает глоток). Меня же и правда собирались казнить, может поэтому.
БАРКАС (Обращается к арестованным в камере). Подтягивайтесь и слушайте, как прадеды наши срок мотали.
ЧИЖ (подобострасно подливает чаек в кружки и бросается сгонять с нар зэков).
БАРКАС. Писатель, растолкуй братве,как раньше чалились.
ДОСТОЕВСКИЙ. Жили мы в куче. Вообрази себе старое, ветхое, деревянное здание, которое давно уже положено сломать и которое уже не может служить. Летом духота нестерпимая, зимою холод невыносимый. Все полы прогнили. Пол грязен на вершок, можно скользить и падать.
Маленькие окна заиндевели, так что в целый день почти нельзя читать. На стеклах на вершок льду. С потолков капель — все сквозное. Нас как сельдей в бочонке… Тут же в казарме или, как теперь вхате, арестанты моют белье и всю маленькую казарму заплескивают водою. Поворотиться негде.(...) Спали мы на голых нарах, позволялась одна подушка. Укрывались коротенькими полушубками, и ноги всегда всю ночь голые. Всю ночь дрогнешь.…
Есть давали нам хлеба и щи, в которые полагалось ; фунта говядины на человека. Но говядину кладут рубленую, и я ее никогда не видал. По праздникам каша почти совсем без масла. В пост капуста с водой и почти ничего больше.
ЧИЖ. Во, блин ни чего не поменялось. А на работы гоняли?
ДОСТОЕВСКИЙ.Работали на местном кирпичном промысле. Работа была трудной. Каждому осужденному полагался урок — лично изготовить по 200-250 кирпичей в день, с полным циклом производства, от доставки глины и воды, ее тщательного замешивания, до формовки и обжига. Помимо этого каторжникам полагалось производить и алебастр.
(В камере начался гул удивленных возгласов, споров и воспоминаний, ЧИЖ даже полез разнимать дерущихся).
БАРКАС (кричит) А ну по нарам все забились. Политзанятия окончены. Зэки расходятся).
Я Федор Михайлович, недавно тут книжку завалявшуюся, прочитал "Идиот" называется. Сильно, слов нет, да и с Рогожиным твоим чалился на этапе. Кликуха у него была Серый. Здесь ты прав, Волк, но не Бес. Бесы у нас на свинарнике! (Прихлебывает чай).
ЧИЖ (подобострастно). Да еще на Саратовской зоне для туберкулезных, хороших пацанов в пытках опускают по заданию начальников типа Верховенского.
БАРКАС. Не встревай и место свое знай, пшел! (Чиж семенит на нары).
Да, писатель! Не пяль очи то на меня зря, все книжки твои прочел и Бесов тоже с Петрушей Верховенским! Про братьев Карамазовых вообще молчу. Детектив, что надо. Маринина с Акуниным отдыхают. А ведь ты прав отказался, Дмитрий Карамазов дернул с этапа и за бугор свалил, а помирать в Россию вернулся.
А, что правда Смердяков пришил отца. Ведь по твоему Федор Павлович, вроде, как батя ему? А потом вздернулся, слабак!
ДОСТОЕВСКИЙ. Замечу, что все считают одним из главных виновников разыгравшейся трагедии слабо образованного слугу Смердякова. Это не так! (задумывается).
БАРКАС (с интересом). Ну, ну не тормози, трави дальше!
ДОСТОЕВСКИЙ. Есть иной персонаж в моем романе, это Павел Ракитин, друг младшего из братьев Карамазовых, Алеши. Ракитина следует поставить на уровень с высоко образованным выпускником университета, еще одним Карамазовым, Иваном, которому прямое участие в той драме ничем не грозило, но который, вместо попытки притушить страсти в семье Карамазовых, пожелал взаимного уничтожения родному отцу и старшему брату.
Что получилось из планов Смердякова и Ракитина, мы знаем из первого, опубликованного романа. Вторая половина открылась бы во втором романе, который, к сожалению не успел написать, поэтому прагматичных сограждан оставляю только в формально фактическом плане совершенного преступления. Правда, стараюсь перевести его в иной план, в план мира совести, в план моральный, фантастический, инфернальный — и здесь разыгрывается, потрясающий ум и сердце спектакль под названием жизнь. Посмотрите, мир полон сегодня моих героев!
БАРКАС. Круто, но не понятно. Бери ручку и пиши, вторую часть, но не так мудрено! А мне, «Идиот» понравился! Вот такую, как Анастасия Филипповна в подруги на всю оставшуюся жизнь! А знаешь почему? Да, потому что сама волчица была, нашей крови и за союз с ней братва бы не осудила меня, как вора коронованного. Так?!
(C нар, дружно). Без базара!
БАРКАС. Судьба! А вот скажи мне писатель, прав я или нет. Христос принес себя в жертву и страданием искупил грехи человечества, но твой князь Мышкин, хотя и тронулся умом, но ведь не погибает. Мне тут один писатель, тоже из ваших, политических, сказывал, что князь и есть пришествие Христа снова, но именно в Россию!
ДОСТОЕВСКИЙ (внимательно смотрит в глаза БАРКАСА). Те, кто считают, что Мышкин никого не спас, а, напротив, потерпел поражение и «сошел с ума», подобны людям, видящим лишь мертвое тело Христа и не верующим в Его воскресение.
БАРКАС. Ладно, проехали. У меня другой расклад по твоей книжке (достает роман из под подушки). Рогожин пришил Настасью Филипповну, как волк, загрызший подругу в схватке. У них так бывает, как и у этих по жизни (кивает на нары). Один Чиж, чего стоит! Но ведь истинным виновником Анастасии Филипповны гибели был Мышкин! Отсюда выходит, что князь не только не победил зла своими методами, не только не принес счастья людям, но и погубил и этих людей, и себя. Вот такой расклад, писатель!
ДОСТОЕВСКИЙ. Думал, я об этом Василий Силыч, и сейчас думаю! А насчет второго романа о Карамазовых, благодарю. Там однозначно восторжествует истина! Чтобы писать дали (кивает на нары) прописаться бы надо перед хатой..
БАРКАС. Узнаю старого сидельца, уважаю! (Хлопает Достоевского по плечу). Вот в чем проблема, малява пришла – шмон будет. Пацанам нельзя в шизо, скоро в хату «наседку» сажать будут, поэтому они здесь до зарезу нужны. Будь милостив, зашхерь у себя порошок, так и пропишешься! – Протягивает Достоевскому синюю от наколок руку.
Дверь камеры с шумом открывается, в нее вваливается охрана острога. Достоевский получает по спине резиновой дубинкой. Пальцы разжимаются, пакетик падает на сцену. Молодой солдатик надевает "наручники " и, сопровождаемый хорошим пинком, Достоевский летит в сторону дверей.
Картина 5.
Гаснет свет. Смена декораций. Одиночка. Ночь. Низкие своды, узкая бойница окошка с решеткой. В игре света ее железные прутья режут луну на части. На полу окровавленный человек.
Тяжело поднимаюсь, проскальзывая в собственной крови, обессилено добираюсь до нар в углу камеры. Звучит музыка, на сцене танцуют прекрасные женщины в белом, сопровождая седого старца. Достоевский раскачивается в такт музыки, руками отталкиваясь от галлюцинаций, танцовщицы скрываются за кулисами.
ИНКИВИЗИТОР. Не притворяйся, что не знаешь кто я!
ДОСТОЕВСКИЙ. Да, знаю. Ты инквизитор из легенды Ивана Карамазова в его диалоге с братом Алешей. В уста Ивана я вложил сцену посещения инквизитора Богочеловека, заточенного в темницу. Он упрекает Христа в том, что тот совершил ошибку, когда не прислушался к искушениям дьявола и отверг в качестве сил, объединяющих человечество, хлеб земной, чудо и авторитет земного вождя.
ИНКВИЗИТОР. А разве не так, прошло два столетия только с твоего дня рождения, с чем и поздравляю! Но культ вождя, страх перед государственной властью, преклонение перед земными кумирами всегда были типичными и остаются таковыми для слабого человечества. Оглянись вокруг, что изменилось?!
ДОСТОЕВСКИЙ. Ты хочешь сказать благодаря людям мир, достойный их слабой природы, основан на «хлебе земном, чуде, тайне и авторитете»?!
ИНКВИЗИТОР. (Смеется). Ну даешь, восхищаюсь сударь! Вспомни свои слова: - Если строителям нового мира дать возможность реализовать все свои планы, то выйдет такой мрак, такой хаос, нечто до того грубое, слепое и бесчеловечное, что все здание рухнет под проклятиями человечества. Ты же пророк, что стало с самой мощной державой после моего любимца Сталина?! А отсюда и короткая ретроспектива твоего творчества : «Мир жесток и несправедлив, и принять единичное добро значит примириться с жестокостью и освятить несправедливость! Да будет зло и месть!" Я лишь украл эти идеи и воплотил все это. Даю россиянам выбор в релаксации - тотализатор или массовая алкоголизация и конечно наркотики. Ты в одиночку, как попал?! (Раскатисто смеется, эхом по залу раскатывается его дьявольский хохот).
ДОСТОЕВСКИЙ. (Хватает старика за грудки и кричит). Нет! Иван Карамазов в легенде обнаруживает внутреннюю слабость твоей речи. Вспомни, как Христос отвечает на исповедь инквизитора: «Он вдруг молча приближается к нему и тихо целует его в бескровные девяностолетние уста». Что значит этот поцелуй? Заметь, что на протяжении всей исповеди Христос молчит и это молчание тревожит тебя Великого. Вспомни, свое настроение тогда. Оно было подавленным и грустным. Так ведь, так, а почему! –
Инквизитор с силой расцепляет мои руки.
ДОСТОЕВСКИЙ. Молчишь?! Так вот я скажу тебе почему! Разумом инквизитор заодно с дьяволом, сердцем же он, как все Карамазовы,- с Христом! Ведь суть как раз и заключается в полемике с добром, тайно живущим в сердце любого, самого отчаянного отрицателя.
ИНКВИЗИТОР. Сегодня с этапом придет маньяк, насилующий малолетних детей. Я посажу его к тебе, общайтесь по поводу Христа, и заодно вспомни про слезу ребенка, которую ты так красиво вложил в речь Ивана Карамзина! Мне пора, писатель, скоро рассвет. Бог именно потому и есть, что есть зло и страдание в мире, существование зла есть доказательство бытия Божьего. Если бы мир был исключительно добрым и благим, то Бог был бы не нужен. Бог есть потому, что есть зло! Пока подумай, что делать с этим будешь, Баркас передал, - старик протянул заточку.
Он исчезает, накрывшись серой мантией.
ДОСТОЕВСКИЙ(с отвращением швыряет заточку, падает на колени и начинает молиться). Господь Бог наш есть Господь единый; всею душою твоею, и всем разумением твоим, и всею крепости твоею, скажи, что делать! Прости мою душу грешную, я не могу, умом не могу принять, сердцем не могу возлюбить ближнего твоего! Он же душегуб дитя малого, за что Господи испытание даешь мне такое! (В слезах и стенаниях начинает кататься по сцене).
(Голоса из-за кулис).
1-ый голос. Ведут, ведут златоуского маньяка.
2 – ой голос. Лицом к стене.
Звук поворачиваемого замка тюремной камеры.
Достоевский ищет заточку, лазая на корочках по камере. Наконец находит ее, трясущимися руками прячет за штанину. Луч света выхватывает его лицо, на нем маска смерти.
Достоевский. Благодарю. Слышу тебя , Господи! Выражаются иногда про «зверскую» жестокость человека, но это страшно несправедливо и обидно для зверей: зверь никогда не может быть так жесток как человек, так артистически, так художественно жесток!
Свет медленно гаснет. Смена декораций.
Картина 6.
Весенняя лужайка перед штабелем досок. Вдалеке поселок – поселение зэков или каторга.
Баркас сидит на бревне и крутит самокрутку. Рядом Роскольников.
БАРКАС. (Ухмыляется). Ты чего такой вздрюченный, Родя, и места себе не находишь?
РАСКОЛЬНИКОВ. Весна, наверное, Василий Силыч, предчувствие чего того хорошего и нового в жизни. Не знаю, как на вас, но на меня этот писатель действует. Пообщаешься с ним и сам, как блаженный становишься. Вот давеча, на перекуре, химическим карандашом в своей тетрадке чего-то выводит, выводит. Говорю: «Михалыч почитал бы братве!
БАРКАС (сильно затягивается, выпуская кольца дыма). – Ну и, базарь дальше, чего тормозишь.
РАСКОЛЬНИКОВ. Почитал, вроде туфта, но в душу западает. Вот послушай: «Люди убивали друг друга в бессмысленной злобе, пока не истреблялся весь род человеческий, кроме нескольких «чистых и избранных».
БАРКАС. Так ты о писателе. Я его всего перечитал. А пишет он продолжение романа "Братья Карамазовы". Пишет хорошо. В натуре, есть вещи, которым веришь и которым не веришь, но есть и такие, что, мозг выносят,— слабость и безумие, порок и святость. Одержимость азарта становились реальностью, я так на воле его "Игрока" дочитал, книжка такая есть, и очистил "Казино", вот чалюсь теперь.
РАСКОЛЬНИКОВ. Я его давеча спрашиваю, - О чем это все пишешь? А он отвечает - Наконец я понял, что гордость ума ведет к розни и гибели, а смирение сердца — к единству в любви и к полноте жизни.
БАРКАС (Задумывается, тушит окурок о подошеву сапога). Сильно, а главное правильно!
РАСКОЛЬНКОВ. Вроде бы и правильно, только это - твой авторитет не того. Он же политический?!
БАРКАС. Мой авторитет, сынок, броня. А писатель, - « как он дышит, так и пишет».
РОСКОЛЬНИКОВ. А чем он дышит?
БАРКАС (задумчиво). Нет бессмертия души, как и нет никакой добродетели, значит всё позволено, доколе миром правят мани-мани! Возражает. Говорит: - Соблазнительная теория подлецам. Придешь к вере, все придем, только каждый в свой час и деньги здесь ни причем!
РОСКОЛЬНИКОВ. Вся его теория, пустой базар! Человечество само в себе силу найдёт, чтобы жить для избранных, даже и не веря в бессмертие души! В любви к свободе, к равенству, братству найдёт, - так один адвокат говорит.
БАРКАС. Ты об Иване Карамазове? А ведь прав, подлец оказался. Менее чем через сорок лет после выхода «Братьев Карамазовых», в России царя свергнут, а семью, включая невинных деток, под пули поставят, волки позорные! Писатель от того и говорит, что трагедией семнадцатого года, о которой учебники умалчивают, является свержение в России православной веры, проходившее, как раз под лозунгом: «Человечество само в себе силу найдёт, чтобы жить для добродетели, даже, и не веря в бессмертие души! В любви к свободе, к равенству, братству найдёт». Про избранных ты от себя пуржишь!
РАСКОЛЬНИКОВ . А мир его с такой верой мне до фени, коли балом правят избранные с партийными билетами в кармане и баблом в швейцарских банках под защитой Верховенских, для которых закон, как дышло! Что не так?
БАРКАС.
Ладно, проехали. Адвоката, я и сам толком не понял, философский типок. Он не самодовольный безбожник, а высокий ум, мученик идеи, переживающий неверие, как личную трагедию в отличие от Парфена Рогожина. Знаешь ли ты Родя, что Парфен мне почти родственник.
РАСКОЛЬНИКОВ(с усмешкой). Все люди братья, что ли ?
БАРКАС. Не гони порожняк, малой! Про Рогожина слышал? Так вот я и есть из Рогожинских, мне в пра-прадеды Парфена и определили по божьему разумению. Знатный купец был, но не барыга. Писатель через него передал народу, что любовь и ненависть всегда рядом...
РАСКОЛЬНИКОВ(достает яблоко из кармана, вытирает об штаны и грызет). А, коли так, то я Пашка Ракитин, пришивший отца Карамазовых! - Тоже писатель определил! А что, поставить дело, вина за которое ляжет на сыновей и сделать это на два пальца. Во-первых, подтолкнуть Митю на убийство. Для этого необходима сущая мелочь: распахнуть ночью калитку в карамазовский сад. Во-вторых, забрать из опустевшего дома деньги, предназначенные для сестры Груни, в которую отец и сын влюблены до смертоубийства, и не знает об этом только ленивый! Три тысячи рублей, это были бабки, коли один килограмм яблок стоил 3 копейки! (Запускает огрызок в сторону кулисы, из-за которой появляется ИВАН КАРАМАЗОВ, отряхиваясь).
ИВАН КАРАМАЗОВ (приподнимает шляпу). Приветствую, граждане заключенные.
РАСКОЛЬНИКОВ (не спеша встает со словами). И вам не хворать.
ИВАН КАРАМАЗОВ. Врете вы про деньги Раскольников. Они пришли бы и так в результате женитьбы на Хохлаковой. Вам больше импонирует таков жизненный путь Ракитина: - Семинария — общественный обвинитель карамазовщины в судебном процессе над Митей — составитель жизнеописания скончавшегося старца Зосимы — заведующий отделом критики в толстом журнале — владелец этого журнала либеральной направленности и слава в новой России!
Василий Силыч, я к вам! Нужно оговорить детали предстоящей амнистии. Указ Президентом подписан вчера.
БАРКАС ( в руках Евангелии). Главнее, главного, Иван Федорович пусть присяжные прощают преступников, но беда, если преступники сами начнут прощать себя.
КАРАМАЗОВ. Вижу, что на вас этот писатель тоже действует. (Смеется).Но я лично против такой философии, иначе останусь без работы. Вижу в руках у вас Евангелии, которое он всю жизнь читает, но и о том, которое писал.
БАРКАС. Только теперь понял, что все его творчество было «благой вестью» для русского народа — пророческой и апостольской вестью о спасении через Христа!
БАРКАС и КАРАМАЗОВ уходят.
На сцене появляется Достоевский.
ДОСТОЕВСКИЙ. Добрый день. Родион, первым автобусом приехала к вам приехала Соня Мармеладова, Помните ее?
РАСКОЛЬНИКОВ. (Растеряно улыбается и бормочет). Нет существа в мире доверчивее и откровеннее доброй, умненькой и не слишком изломанной русской барышни.
ДОСТОЕВСКИЙ. Я больничку ходил – падучая доконает меня скоро. В общем, встретил девушку случайно. Она там, за штабелем.
Раскольников не слушает, соскакивает с бревна и бросается в сторону кулис. На сцену выходит Софья Мармеладова в руках у нее Евангелие.
СОНЯ МАРМЕЛАДОВА. Тебе привезла, в неволе никак нельзя без Бога, Родион!
РАСКОЛЬНИКОВ
Бог именно потому и есть, что есть зло и страдание в мире, существование зла есть доказательство бытия Божьего. Если бы мир был исключительно добрым и благим, то Бог был бы не нужен, то мир был бы уже богом. Бог есть потому, что есть зло. Это значит, что Бог есть потому, что есть свобода.
Артисты выходят на поклон.
В лучах софитов две фигуры по краям сцены Режиссер и актер, сыгравший ДОСТОЕВСКОГО.
На заднике экран с памятником Ф.М. Достоевскому.
Режиссер. Перед вами памятник Достоевскому в Петербурге не помпезный, не монументальный - задумчивый. Так что соответствуй и хорошо подумай! Чуть дальше - арт-бар "Достоевский". Там мне предложили картошку фри и салат Достоевский. Еще дальше, на углу Владимирского проспекта и Графского переулка, где Федор Михайлович написал "Бедных людей", мемориальная доска съехала" вниз и оказалась под вывеской "Элегантная одежда".
ДОСТОЕВСКИЙ. И какой-нибудь грустный томский мечтатель, путешествия по культурной столице, верить готов в эту минуту, что вся эта жизнь не возбуждения чувства, не мираж, не обман воображения, а что это и впрямь действительное, настоящее, сущее! Но так ли это, вот в чем вопрос?